Реферат: Лирика Пушкина как отражение многогранности личности поэта

Введение

Александр Сергеевич Пушкин. Это имя вписано золотыми буквами, не тускнеющими от времени, в русскую и мировую культуру. Всё самое светлое, разумное, прекрасное и доброе, чем дорожит народ и что составляет смысл и душу его духовных и нравственно-эстетических исканий, он находит в Пушкине. Когда одолевает мрак и, кажется, нет сил ему противиться, звонкое имя «Пушкин» вновь возвращает духовное и физическое здоровье, вселяет бодрость, укрепляет мужество и пробуждает чувство красоты. Словом, оно одаряет ощущением полноты жизни. Это гуманное свойство пушкинской музы и солнечной личности поэта признаётся всеми. Доверие к жизни, к лучшим человеческим качествам, провозглашение свободы как творческого принципа устройства бытия, вера в движение, в изменение и в преобразование – вот что было вычитано поколениями русских людей в произведениях Пушкина. Эти истины, выстраданные в испытаниях, в мучениях и досадных поражениях, свидетельствовали о непобедимости любви, добра и красоты, о неиссякаемости жизни. Вследствие этого жизненная и творческая судьба Пушкина стала восприниматься символически – как судьба народа в духе сказки, легенды и религиозного предания. Трагическая участь Пушкина – человека и поэта – предстала в мученическом терновом венце и в неумирающем, вечно живом облике, в постоянном творческом обновлении. Пушкин словно бы искупил безвременной гибелью свои и чужие страдания. Трагический ореол не покидает его чела. Но смысл гибели Пушкина в народном сознании этим не исчерпан. Поверх образа трагического Пушкина встаёт образ Пушкина солнечного, ликующего и, подобно Христу, попирающего смертью смерть. Плоть истлела, но тлен не коснулся «души в заветной лире», как не тронул он и личности поэта. Парадоксальным образом умерший Пушкин становился всё более живым и нужным каждому новому, следующему поколению. В нём сосредоточились мечты, надежды русского народа о своём будущем и подлинном человеке. Душа и дух всё-таки торжествуют над трагедией через очищение и ее преодоление.

Цель моей работы – показать отражение многогранности личности А.С.Пушкина через множество тем и разнообразия жанров его лирики, стремление поэта «охватить жизнь в ее бесчисленных проявлениях», а самое главное – отражение эпохи, в которой жил и творил Александр Сергеевич.

Пушкин велик не только как художник слова, масштабна и уникальна его личность.

В эпистолярном наследии поэта – богатейший материал, ярко характеризующий его как человека необыкновенного. При чтении писем из небытия перед нами возникают интереснейшие диалоги, которые он вел с родными, друзьями, коллегами. В суждениях, оценках общественных и литературных явлений проявились великий ум и высочайшая образованность Пушкина. Привлекают в его посланиях их стилистика, лаконизм и точность слова, красивость и афористичность выражений. В этом – проявление не только таланта, но и великого трудолюбия поэта. Каждое письмо переписывалось по пять-шесть раз, а отдельные абзацы имеют до пятнадцати редакций – результат высокой требовательности к письменному слову, желание сделать его ясным и убедительным для адресата.

Пушкин стал национальным символом народной судьбы и вследствие гармонической уравновешенности ума и чувства, сознательности и интуиции, нравственности и красоты. Он счастливо избежал всякого рода односторонностей и крайностей, его отношение к миру – универсальное, открытое и всеобъемлющее. Всеединство мира, целостность универсума предстают перед Пушкиным как гармония прекрасного, а целью творчества становится достижение совершенства художественного образа. И потому не подлежит сомнению, что слово Пушкина не померкнет в веках, а будет насущно необходимо идущим за нами поколениями.

Каждая эпоха вносит в постижение творчества и личности Пушкина свою лепту, пытаясь по-новому прочитать Пушкина и обобщить уже проведенные исследования, учесть достоинства и недостатки, отметить проблемы и неточности, чтобы двинуться дальше.

В поэзии гения даже самый строгий читатель найдет для себя что-либо близкое, потому что она многогранна. Многогранность поэзии Пушкина отражена в лирике эпохи, в которой жил и творил Александр Сергеевич. Пушкин был не только великим поэтом, волшебником русского слова. Это был человек высокий и благородный, отзывающийся на все живое. Он всегда стремился «охватить жизнь в ее бесчисленных проявлениях», тем самым еще раз доказывая всю разносторонность своего гения. А жанровое многообразие поэта до сих пор подтверждает людям высшее назначение Пушкина.

Гоголь утверждал, что лирика Пушкина – «явление чрезвычайное». Определяя многогранность творчества поэта, он с восхищением писал: «Что же было предметом его поэзии? Всё стало её предметом, и ничто в особенности. Немеет мысль перед бесчисленностью его предметов…»[1]

Основная часть

В стихах Пушкина для читателей всегда был важен, прежде всего, сам Пушкин как поэт и человек.

«Его лирические стихи – это фазы его жизни, биография его души, - пишет А.И.Герцен, - в них находишь следы всего, что волновало эту пламенную душу: истину и заблуждение, мимолётное увлечение и глубокие неизменные симпатии…»[2] .

Духовный опыт Пушкина был огромным не только потому, что он был необычайно «отзывчив» и «откликнулся» на многие выдающиеся события своей эпохи.

Сама эпоха его была необычайной.

В сущности, Пушкин пережил не одну, а три эпохи, что налагало сильнейший отпечаток на его лирику, на его творчество в целом.

В лицейские годы (1811-1817гг) Пушкин мечтал о «громкой лире», желал «взгреметь гармонией небесной». Но собственный голос поначалу казался ему негромким. «Мой голос тих», - говорит он в стихотворении «Сон».

Пушкин изображал лицей как приют покоя, муз и тишины. Это были идиллические картины в духе позднего классицизма. Но в них есть частица жизни юного Пушкина. «И век мой тих, как ясный день», - говорил он в «Послании к Юдину». Ему казалось, что вся его жизнь пройдет «под мирным небосклоном» без бурь и шума «в отрадной музам тишине». У Пушкина было много друзей и близких, и не очень близких. Достаточно широк диапазон его дружеских привязанностей – от простого и внешнего приятельства до требовательной, бесстрашной и порой жертвенной дружбы. Пушкин братски любил и мечтательного Дельвига, и наивного Кюхельбекера, и остроумного Вяземского, и буйного Дениса Давыдова, и поэта-гражданина Рылеева, и простодушного Нащекина.

Пушкина в те годы прельщала жизнь беспечного философа и поэта, внимающего «простым звукам свирели». «Живу с природной простотой, с философической забавой…». Он называл себя по традиции «пиитом», «парнасским ленивцем».

Лицейские стихотворения Дельвига, по словам Пушкина, были проникнуты «чувством гармонии» и «классической стройности». Например, его идиллия «Конец золотого века»[3] . И ранние стихи Пушкина, наполненные отголосками античной мифологии, похожи на сон о «золотом веке».

Пробуждение наступило внезапно, когда вспыхнули «серебристых облаков края», когда «раздался звук трубы военной»[4] , как было сказано в стихах Федора Глинки, будущего героя Бородинской битвы. И Пушкин был тогда пробужден «строгим опытом»:

Я слышу топот, слышу ржанье.

Блеснув узорным черпаком,

В блестящем мантии сиянье

Гусар промчался под окном…

И где вы, мирные картины..?

Мечты юного поэта переменились – переменился век. Он видел себя «среди воинственной долины», рядом с казаками – «лежу – вдали штыки сверкают».

В ранней юности Пушкин был свидетелем великих событий военной истории своего времени. Эти события производили на него неизгладимое впечатление. Душа его была встревожена:

Сыны Бородина, о кульмские герои!

Я видел, как на брань летели ваши строи;

Душой встревоженной за братьями спешил.

Он пережил тогда высокое чувство соучастия в судьбе братьев и умел говорить их голосом, мыслить их мыслями, что и определило, в последствии, его сближение с декабристами:

Во цвете лет свободы верный воин

Перед собой кто смерти не видал,

Тот полного веселья не вкушал

И милых жен лобзаний не достоин.

Как поэт, именно как народный поэт, Пушкин был создан эпохой Отечественной войны.

И его первый триумф (1815) – чтение стихов «Воспоминание в Царском Селе» в присутствии Державина – тоже овеян «грозой двенадцатого года». «Война 1812 года сильно развила чувство народного сознания и любви к родине», «…это было торжественное чувство победы, гордое сознание данного отпора», «…инстинкт силы, который чувствуют все могучие народы…»[5] , - пишет Герцен об эпохе Пушкина.

В ранних стихотворениях обнаружилась важнейшая черта, характерная для всего последующего творчества Пушкина. Лицейская поэзия не питалась какими-то устойчивыми настроениями. Юный поэт многолик, переменчив. Он то радовался, наслаждался жизнью, то грустил и хандрил. Он удивленно смотрел на яркий и шумный мир вокруг себя и, как чуткое эхо, выражал этот мир в своих стихах.

В 1825 году век изменился снова. Восстание и гибель декабристов поразили Пушкина своей двойной неотвратимостью. Он почувствовал себя современником «железного века» - «жестокого века». Так сложилась драматическая формула его поэтической судьбы: «В мой жестокий век восславил я свободу».

Декабристов Пушкин называл своими «друзьями, братьями, товарищами». И хотя он, по его собственным словам, «ни к какому тайному обществу таковому не принадлежал», у него было много общих надежд и воспоминаний с «первенцами свободы». Этим определяется противоречивость в мироощущении Пушкина, отразившаяся в его стихотворениях второй половины 20-х годов. Суть противоречия мировоззрения Пушкина и романтической философии лежит в самой основе его взглядов. По Пушкину, мир изначально прекрасен, и страдания личности, как правило, возникают из-за недопонимания, неспособности увидеть эту изначальную гармонию и стать её частью, - то есть по вине самой личности. У романтиков же мир изначально плох, так как не может удовлетворять идеальным представлениям личности о нем. Противоречия неизбежны, сильная личность обречена на одинокое противостояние миру, а подчас и смерть в борьбе с ним. Романтики, отрицая мир, пытались конструировать некую его замену – своего рода идеальный мир. Творчество Пушкина, в особенности этого периода, носит ярко выраженный антиромантический характер.

Да и сами события, развернувшиеся перед ним, были противоречивы. Декабристы, прославленные за «гражданское мужество», потерпели страшное поражение в борьбе за «гражданские права». Это тоже была правда, и при том историческая.

Если победа над Наполеоном в Отечественной войне 1812 года наполняла сердце Пушкина гордостью и силой, то поражение декабристов в 1825 году – в первой открытой борьбе русской вольности с самовластием – повергло его в смятение. Это два полюса его поэтического мира – 1812 и 1825 годы.

Великий взлёт свободы и её страшное крушение – вот события, которые определили мироощущение Пушкина.

«Я возмужал среди печальных бурь», - пишет Пушкин. Это признание очень важно для понимания его эпохи и судьбы.

В том, как декабристы вышли на площадь, и в том, как они приняли свою судьбу, чувствовался «инстинкт силы». Среди героев Сенатской площади были и «сыны Бородина».

Декабристам принадлежит особая, первоначальная полоса в русской истории XIX века. «В ней была юность, отвага, ширь, поэзия, Пушкин, рубцы 1812 года, зелёные лавры и белые кресты, - пишет Герцен. – Между 1812 и 1825 годами развилась целая плеяда, блестящая талантами, с независимым характером…»[6] .

События двух эпох выковали и закалили независимый характер Пушкина, отозвались и в его знаменитом послании в Сибирь, где сопряжены точной рифмой и «гордое терпенье», и «дум высокое стремленье».

Первая ода была написана со слезами восторга, вторая – с грустью всепонимания:

Припомните, о други, с той поры,

Когда наш круг судьбы соединили,

Чему, чему свидетели мы были..!

Такова была эпоха Пушкина, таков был и сам Пушкин, историк и поэт. Можно сказать, что он прожил «три века», три эпохи и остался верен своему предназначению поэта, потому что воссоздал во всей исторической истине «судьбу человеческую» и «судьбу народную».

До Пушкина стихи обычно издавались «по жанрам». Оды печатались с одами, а баллады – с балладами. На первом плане были признаки жанра. С появлением Пушкина на первом плене оказался сам поэт. Об этом очень хорошо сказал В.Г.Белинский: «Его сочинения никак нельзя издавать по родам, как издаются сочинения Державина, Жуковского и Батюшкова, особенно первого и последнего»[7] .

«Это обстоятельство чрезвычайно важно, - добавляет Белинский. – Оно говорит, сколько о великости творческого гения Пушкина, столько и об органической жизненности его поэзии»[8] .

Творчество Пушкина развивалось органично, укореняясь в истории и вырастая вместе со временем. «Пушкин от всех предшествующих ему поэтов, - пишет Белинский, - отличается именно тем, что по его произведениям можно следить за постепенным развитием его не только как поэта, но вместе с тем и как человека и характера»[9] . И вот почему «стихотворения, написанные им в одном году, уже резко отличаются и по содержанию, и по форме от стихотворений, написанных в следующем»[10] .

В 1831 году Пушкин написал стихотворение «Эхо».

Это была аллегория, каких у Пушкина не так уж много во всей его лирике.

Он сравнивал поэта с эхом, которое откликается «на всякий звук»:

Ревет ли зверь в лесу глухом,

Трубит ли рог, гремит ли гром,

Поет ли дева за холмом…

В его поэзии царит такое же многоголосье, какое господствует и в самой жизни:

Ты внемлешь грохоту громов,

И гласу бури и валов,

И крику сельских пастухов –

И шлешь ответ ..,

говорит Пушкин, обращаясь к эхо.

И завершает сравнение лапидарной строкой:

Тебе ж нет отзыва… Таков

И ты, поэт!

Гоголь находит в этом стихотворении разгадку тайны пушкинской поэзии. И разгадка эта состоит не в том, что поэт – эхо, а в том, что эхо – это Пушкин. «Пушкин был дан миру на то, чтобы доказать собою, что такое сам поэт», - пишет Гоголь[11] .

А что же такое «сам поэт», если говорить о Пушкине, - это «независимое существо, звонкое эхо, откликающееся на всякий отдельный звук»[12] .

Поэт не человек, он только дух-

Будь слеп он, как Гомер,

Иль, как Бетховен, глух,-

Все видит, слышит, всем владеет...-

говорит А. Ахматова в своем стихотворении об особом, обостренном восприятии поэтом мира. Не смотря на внешнее, физическое ослепление и оглушение, остаются внутреннее зрение и слух, ибо «поэт не человек, он только дух».

У какого поэта есть свой преимущественный жанр. Жуковский писал «средневековые баллады», и его недаром называли «балладником». Батюшков предпочитал античность и сочинял элегии и эклоги.

«Что же было предметом поэзии Пушкина? » - спрашивал Гоголь, обратившись к творчеству Пушкина. И отвечал: «Всё стало её предметом, и ничто в особенности. Немеет мысль перед бесчисленностью его предметов. Чем он не поразился, перед, чем он не остановился?»[13] .

Сначала поражает широта самой действительности, нашедшей отклик и отражение в его стихах. «От заоблачного Кавказа и картинного черкеса до бедной северной деревушки с балалайкой и трепаком у кабака – везде, всюду: на модном бале, в избе, в степи, в дорожной кибитке – все становится его предметом»[14] .

Потом открывается духовная перспектива его лирики. «На всё, что ни есть во внутреннем человеке, начиная от его высокой и великой черты до малейшего вздоха его слабости и ничтожной приметы, его смутившей, он откликнулся так же, как откликнулся на всё, что ни есть в природе видимой и внешней»[15] .

Гоголь первым заговорил об «энциклопедичности» поэзии Пушкина, не называя, впрочем, этого слова.

Пушкинское эхо было не простое, не механическое. Тут особая акустика, подчиненная законам истины, добра и красоты.

У каждого поэта есть свой идеал, который определяет форму и смысл его художественного мира. «Чувство красоты развито у него до высшей степени, как не у кого»[16] , - говорил Лев Толстой о Пушкине. Действительно, у Пушкина определяющим был именно идеал красоты, приведенный в гармоническое соответствие с идеалом истины и добра.

«Влиянье красоты» определяет и тон поэзии Пушкина, ее гармонию, величавость, отчуждение от всего суетного – все то, что нашло отражение в крылатой формуле: «Служенье муз не терпит суеты;/ Прекрасное должно быть величаво…» (II, 246).

Пушкинское «эхо» оживало только тогда, когда «слышалось» в мире присутствие красоты.

Это было удивительное эхо. Оно не на все и не всегда «откликалось». Иногда пушкинское «эхо» молчало, сколько бы ни вызывали его внешние причины.

И не потому, что Пушкин «не хотел» отзываться, а потому, что он не мог и даже не знал, как можно откликнуться на то, в чем не было ни величия, ни простоты, ни правды. В поэзии Пушкина нет никаких откликов на трагедию последних лет его жизни.

«Даже и в те поры, когда метался он сам в аду страстей, - пишет Гоголь, - поэзия была для него святыня – точно какой-то храм»[17] . Пушкин видел жизнь в сиянии прекрасного, а того, что было вне этого сияния, как бы не видел, не понимал. «Не входил он туда, - пишет Гоголь о «храме» пушкинской поэзии, - неопрятный, неприбранный; ничего не вносил он туда необдуманного, опрометчивого из своей собственной жизни»[18] .

Гармония, к которой тяготел Пушкин, не мешала ему улавливать демонические начала жизни (так, вслед за «Мадонной» он написал стихотворение «Бесы»). Лирика Пушкина поражала воображение современников соей противоречивостью, совмещением «полярных начал». «Не надо забывать, однако ж, что из смешения противоположностей состоит весь поэтический облик Пушкина»[19] .

Пушкин был «всевышней волею Зевеса наследник всех своих родных». Он создал тему счастливого ученичества.

«Струны» Батюшкова он называл «звучными», арфу Державина – «золотой». «Благослови, поэт!» - обращался он к Жуковскому.

Но Пушкин был не ученик, а юный гений. Он видел в работах своих учителей больше, чем видели они сами.

Так, в одном из писем Пушкин говорит, что «кумир Державина» на три четверти свинцовый и лишь одну четверть золотой (X, 114):

Так! – весь я не умру, но часть меня большая,

От тлена, убежав, по смерти станет жить…

В этом отрывке лишь начало первой строки («Так! – весь я не умру») может быть названа «золотой». Все остальное звучит тяжело и нескладно.

Пушкин как бы переплавил эту строку, перечеканил ее, и она вся стала «золотой»:

Нет, весь я не умру – душа в заветной лире

Мой прах переживет и тленья убежит…

(III, 340).

Слово у Пушкина стало легким и певучим, сверкнуло, как стрела и драгоценность.

«Муза Пушкина, - пишет Белинский, - была вскормлена и воспитана творениями предшествовавших поэтов. Скажем более: она приняла их в себя, как свое законное достояние и возвратила миру в новом, преображенном виде»[20] .

Такой же качественный анализ производил Пушкин и в стилях современной литературы.

Он пришел в поэзию, когда классицизм считался «устаревшим», когда уже сентиментализм становился старомодным…

Сознательно или бессознательно, но Пушкин возвращался к стилям минувших эпох, преобразовывая, как это отметил Белинский, стих своих предшественников.

В его поэзии возникли такие, казалось бы, архаичные жанры, как ода в двух ее главных формах – гражданская и духовная.

В 1831 году, когда в европейской печати гремела очередная антирусская компания, Пушкин написал стихи «Клеветникам России», гражданскую оду, эхо 1812 года:

И ненавидите вы нас…

За что ж? ответствуйте: за то ли,

Что на развалинах пылающей Москвы

Мы не признали наглой воли

Того, под кем дрожали вы?

За то ль, что в бездну повалили

Мы тяготеющий над царствами кумир

И нашей кровью искупили

Европы вольность, честь и мир?

Влияние этой оды Пушкина на русскую социальную, историческую и публицистическую мысль на протяжении столетия было огромным. Гоголь поставил стихи Пушкина в один ряд с одами Ломоносова и Державина как классику жанра.

И не то удивительно, что Пушкин в ученические годы писал в жанрах классицизма, а то важно, что он вошел в классику его высшего жанра, будучи уже зрелым мастером.

Можно по всей справедливости сказать, что история русского классицизма осталась бы неполной без Пушкина.

Чувствительные песни и идиллии, которые некогда сочиняли сентименталисты, в пушкинские времена многим уже казались архаичными и смешными. Но сам жанр песни и идиллии в этом несколько не был виноват.

«Идиллия, - пишет Гоголь, не сказка и не повесть, хотя и содержит в себе что-то похожее на происшествие, но живое представление тихого, мирного быта, сцена, не имеющая драматического движения. Ее можно назвать в истинном смысле картиною; по предметам, ею избираемым, всегда простым, – картиною фламандской»[21] .

Например, «Птичка» Пушкина:

В чужбине свято наблюдаю

Родной обычай старины:

На волю птичку выпускаю

При светлом празднике весны.

Я стал доступен утешенью;

За что на Бога мне роптать,

Когда хоть одному творенью

Я мог свободу даровать!

Сколько было стихов написано о птичке, выпущенной на свободу. Но классикой жанра стало это стихотворение Пушкина. История русского сентиментализма (точно так же, как история русского классицизма) остается неполной без Пушкина.

Романтическая поэзия создала новый жанр «быстрой» поэмы – «баллады» Жуковского и «думы» Рылеева.

Казалось, что Жуковский и Рылеев исчерпали возможности этого жанра. Но Пушкину в средневековых «балладах» Жуковского не хватало современности, а в народной балладе Рылеева историчности. И, верный своему правилу – все подвергать анализу, Пушкин написал свою знаменитую балладу о бедном рыцаре:

Жил на свете рыцарь бедный,

Молчаливый и простой,

С виду сумрачный и бледный,

Духом смелый и прямой.

Он имел одно виденье,

Непостижное уму,

И глубоко впечатленье

В сердце врезалось ему.

Путешествуя в Женеву,

На дороге у креста

Видел он Марию деву,

Матерь господа Христа…

Сам Жуковский был смущен силой пушкинской баллады, глубиной пушкинского проникновенья в дух средневековья. Эта романтическая баллада была одним из самых любимых произведений Ф.М.Достоевского, многое, определив в его мировоззрении и его отношении к поэзии Пушкина.

«Песнь о вещем Олеге» - это, в сущности, дума, однако Пушкин сохранил древнее, русское определение жанра – «песня». Содержание её позаимствавно из «Повести временных лет»:

Вот едет могучий Олег со двора.

С ним Игорь и старые гости.

И видят: на холме, у брега Днепра,

Лежат благородные кости;

Их моют дожди, засыпает их пыль,

И ветер волнует над ними ковыль.

Князь тихо на череп коня наступил

И молвил: «Спи, друг одинокий!

Твой старый хозяин тебя пережил…»

Гоголь пишет, что баллада обычно «избирает таинственные поэтические предания», а песня, напротив, тяготеет к «происшествиям истинно историческим» - это разные художественные миры, столь же различные, как различны были Жуковский и Рылеев. И только один Пушкин мог написать «Рыцаря бедного» и «Вещего Олега».

Если назвать Пушкина романтиком (а он был романтиком), то следует заметить, что он сочетал в себе и мятежный, и созерцательный романтизм. И в этом тоже сказалась универсальная природа пушкинского гения, «гибкость» его языка.

По справедливости следует сказать, что Пушкин был великим собирателем и канонизатором жанров русской литературы XIX века, от эпохи классицизма до новейших направлений его времени.

Оставаясь самим собой, Пушкин предстал перед читателем во множестве обличий, всюду угадываемый и всюду новый и неожиданный, как Протей.

«Протей» и «Эхо» очень сходны; они соседствуют в исторической и стилистической характеристике Пушкина как поэта и предают его лирике энциклопедическую широту и единство.

Пушкин владел всеми стилями, всеми историческими и современными жанрами лирики с той свободой, которая характерна только для его поэзии.

Традиционно выделяются следующие жанры лирики поэта:

1) Ода – жанр воспевающий, торжественное лирическое стихотворение, прославляющее героические подвиги. Восходит к традициям классицизма. Например, ода «Вольность» (1817).

2) Элегия – жанр романтической поэзии, стихотворение, пронизанное печалью, грустным раздумьем поэта о жизни, судьбе, своей мечте. Напр., «Погасло дневное светило…» (1820).

3) Послание – обращение к другому лицу. Жанр, не связанный с определенной традицией. У Пушкина в основе посланий лежит соединение начала личного с началом общественным, гражданским. По своей проблематике шире, чем конкретная жизненная ситуация. Напр., «К Чаадаеву» (1818).

4) Эпиграмма – сатирическое стихотворение, адресованное определенному лицу. Напр., «На Воронцова» (1824), «На Александра I» (1824).

5) Песня – жанр восходит к традициям устного народного творчества – «Песни Западных славян» (1834). Напр., «Песнь о Вещем Олеге» (1822).

6) Романс – напр., «Я здесь, Инезилья…» (1830).

7) Сонет – напр., «Суровый Дант не презирал сонета…» (1830).

8) Сатира – напр., «Румяный критик мой, насмешник толстопузый…» (1830).

9) Лирические стихотворения, не укладывающиеся в старые рамки (большинство стихотворений Пушкина). Напр., «К морю» (1824) – стихотворение имеет черты элегии, но написано в форме послания. «Деревня» (1819) – стихотворение имеет черты классической элегии, но поднимает ряд гражданских проблем. «Анчар» (1828) – стихотворение имеет черты баллады, но сама по себе фабула не является главной; главное – обличительный пафос (черты сатиры).

Лирику Пушкина можно назвать энциклопедией жанров и стилей XVIII – XIX веков. Эту особенность его поэзии первым отметил Гоголь, приведя в качестве образчиков различных жанров и стилей стихи Пушкина в своей замечательной «Учебной книге словесности»[22] .

Пушкин создал классику лирических жанров в различных стилях.

Он нашел совершенно новые пути в искусстве, которых не знали поэты предшествующей эпохи. «Пушкин – поэт действительности», таково было самоопределение поэта, который почувствовал недостаточность известных терминов: «классицизм», «сентиментализм» и «романтизм».

В лирике Пушкина точно так же, как в его творчестве в целом, постепенно возрастает интерес к истории, и что, может быть, еще важнее, интерес к историческому осмыслению современности. А это было началом реализма в литературе.

Город пышный, город бедный,

Дух неволи, стройный вид,

Свод небес зелено-бледный,

Скука, холод и гранит –

Все же мне вас жаль немножко,

Потому что здесь порой

Ходит маленькая ножка,

Вьется локон золотой.

Здесь есть словесные элементы оды («стройный вид») и элегии («дух неволи»), эклоги («маленькая ножка», «локон золотой»), и эпиграммы («все же мне вас жаль немножко»)… И все вместе – это и есть «поэзия действительности» - классика пушкинской лирики зрелых лет его творчества.

В зрелой лирике Пушкина появляется то, что Киреевский назвал «уважением к действительности»[23] .

Пушкин как «поэт действительности» мыслил не только объективно, но и диалектически. И первым почувствовал внутреннюю противоречивость жизни: «Город пышный, город бедный…»

Это были именно противоречия, присущие природе и истории, которые нельзя «исправить» и которые входят в условия бытия.

Поэзия Пушкина была связующей основой всей его жизни и всего его творчества. Он уходил от поэзии к драматургии, к прозе, но неизменно возвращался к лирике. Или, лучше сказать, лирика входила вместе с ним и в область театра, и в царство прозы.

Пушкин с благодарностью вспомнил Михайловское, где он, работая над «Борисом Годуновым», почувствовал, что силы его «достигли полного развития»:

Здесь меня таинственным щитом

Святое провиденье осенило,

Поэзия, как ангел утешитель,

Спасла меня, и я воскрес душой.

В поэзии Пушкин постиг ее воскрешающую силу, как он говорил об этом в послании к Анне Керн. Он отвоевывал у забвения свою жизнь, свой век, свою судьбу. «И для него воскресли вновь / И божество, и вдохновенье/, И жизнь, и слезы и любовь…»

«Множественность миров» составляет едва ли не главную особенность лирики Пушкина. Кажется, что поэт не мог бы создать все эти песни. И Пушкин весело и мудро напоминает нам о музе:

В младенчестве моем она меня любила

И семиствольную цевницу мне вручила;

Она внимала мне с улыбкой, и слегка

По звонким скважинам пустого тростника

Уже наигрывал я слабыми перстами

И гимны важные, внушенные богами,

И песни мирные фригийских пастухов,

С утра до вечера в немой тени дубов

Прилежно я внимал урокам девы тайной;

И радуя меня наградою случайной,

Откинув локоны от милого чела,

Сама из рук моих свирель брала:

Тростник был оживлен божественным дыханьем

И сердце наполнял святым очарованьем.

Именно поэтому так трудно было Пушкину найти себе собеседника.

Его настоящим собеседником мог быть только народ в целом, во всем своем великом множестве, в своем историческом развитии, как сказал Гоголь.

В ранней юности Пушкин обмолвился словом, которому, может быть, и сам тогда придавал лишь конкретное, частное значение. Но с годами это слово наполнилось другим, обобщенным смыслом:

И неподкупный голос мой

Был эхо русского народа.

В этом и заключается сила его поэзии: «Глас лиры – глас народа». И первым в ряду всех других определений Пушкин избрал слово «неподкупный»: «неподкупный голос». Таким и остался навеки Пушкин в нашей памяти.

Гоголь утверждал, что лирика Пушкина – «явление чрезвычайное». Определяя многогранность творчества поэта, он с восхищением писал: «Что же было предметом его поэзии? Всё стало её предметом, и ничто в особенности. Немеет мысль перед бесчисленностью его предметов…»[24]

Многогранность и многомерность пушкинского творчества можно почувствовать и осознать, выделив основные темы и мотивы его лирических произведений.

Ведущей темой лирики Пушкина является тема свободы. Все пушкинское творчество пронизывает дух свободы. Свободы от рабства. Любого. Свободы от насилия. От недругов и покровителей. От канонов и будничных мелочей. Свободы человеческой личности. Этим поэт начинает свой путь («Пока свободою горим, пока сердца для чести живы…») – этим и завершает («…в мой жестокий век восславил я свободу и милость к падшим призывал»). Все его произведения дышат свободой. Даже когда поэт пишет о глубоко личном: «Я сам обманываться рад» или «Я вас любил так искренно, так нежно, как дай вам Бог любимой быть другим», мы ощущаем его свободную стать, его внутреннее достоинство, независимость и высокое понятие чести.

Свобода для Пушкина – высшая жизненная ценность, без нее он уже в юности не мог представить своего существования. Свобода – основа дружбы. Свобода – условие творчества. Жизнь без свободы окрашивалась в мрачные и зловещие тона. Даже судьба. Которая у поэта всегда связывалась с представлением человека о несвободе, ибо человек, по Пушкину, зависит от ее всевластия, становясь «святым проведеньем», когда сквозь ее тучи брезжил луч свободы. Поскольку для поэта «свобода» - понятие основополагающее, то эта тема видится своеобразным стержнем, проходящим через всё творчество поэта. Свобода рассматривается как социальный, политический и нравственный идеал пушкинской поэзии.

Мотив политической свободы выражен в стихотворениях «Лицинию»

(1818), «К Чаадаеву» (1818), «Деревня» (1819). В этих произведениях высказаны идеи, близкие взглядам декабристов: служение общественным идеалам, осуждение тирании, угнетения.

Мотив личной свободы звучит в стихотворениях «Узник» (1822), «Птичка» (1823). Здесь романтический призыв бегства из мира – «темницы» и желание дать освобождение «хоть одному творению» усиливается образами птиц, олицетворяющих природное стремление к воле.

Противоречивость мотива личной свободы отражена в произведениях «Свободы сеятель пустынный…» (1823), «К морю» (1824).

В стихотворении «Я вас любил: любовь ещё, быть может…» (1829) мы встречаемся ещё с одним проявлением мотива личной свободы – уважение личности другого человека. Философское осмысление рабства как противопоставления свободе ярко видно в стихотворении-притче «Анчар» (1836).

Свобода творческой личности – важнейший мотив темы проявляется в стихотворениях «Поэту» (1830), (Из Пиндемонти) (1836).

Свобода как всеобъемлющее понятие, как основа жизни человека – этот мотив звучит в стихотворении «Пора, мой друг, пора…» (1836). «Покой и воля» - духовный идеал личности, ищущей совершенства.

Мотив служения общественным идеалам как проявление гражданской позиции выражен в стихотворениях «К Чаадаеву» (1818), «Кинжал» (1827), «Во глубине сибирских руд…» (1827), «Арион» (1827).

В стихотворениях «Стансы» (1826), «Клеветникам России» (1831), «Я памятник себе воздвиг нерукотворный…» (1836) Пушкин выражает свои политические идеалы, проявляет сыновью любовь к отечеству и стремление служить его интересам на поэтическом поприще.

Слово «свобода» и близкие по смыслу слова «вольность», «воля» «вольный» - ключевые слова пушкинского «словаря». Тема «вольности святой» волновала А.С. Пушкина всю его жизнь, она проходит через всё его творчество. В этом отношении программным произведением поэта является ода «Вольность». Написана она вскоре после того, как молодой Пушкин приезжает из Царскосельского лицея в Петербург. Василий Львович, его дядя, вводит будущего великого поэта в столичные литературные кружки, где Пушкин знакомится с вольнолюбивыми людьми. Под впечатлением общения с ними в 1817 году молодой поэт пишет своё первое, но очень важное стихотворение, пронизанное свободолюбивыми мотивами.

Написана «Вольность» в традиционной форме оды, однако к концу XVIII – началу XIX века она уже устарела и подобных хвалебных песен почти никто не пишет.

Новаторство заключается в том, что он восхваляет не царя, не личность, а нечто абстрактное – Вольность. Царей же поэт выставляет «тиранами», «увенчанными злодеями».

В 1818 году Пушкин пишет стихотворение-послание «К Чаадаеву». Это монолог, обращенный к определенному человеку. Стихотворение написано в духе оды «Вольность» и является как бы её продолжением.

В 1823 году Пушкиным были написаны два стихотворения, посвященных все той же теме. Это «Птичка» и «Свободы сеятель пустынный…». В первом поэт утверждает, что высшая ценность – свобода, а высшее счастье – даровать кому-то свободу.

Во втором стихотворении – «Сеятеле…» - Пушкин сравнивает народы со стадами овец, а поэта – с пастырем. Автор говорит, что если людям, как овцам, не нужна свобода, если они не понимают, что это такое, нечего и пытаться давать им её.

Следующим размышлением на эту тему стало стихотворение «Во глубине сибирских руд…». Написано оно было в 1827 году, после неудачной попытки декабристского переворота. Уже казнены пятеро заговорщиков, а остальные сосланы в Сибирь. Туда-то и отправляет Пушкин с женой декабриста Трубецкого своё стихотворение. Поэт уверяет своих сосланных друзей, что борьба велась не напрасно и свою роль в освобождении народа она еще сыграет.

В 1828 году Пушкиным написано стихотворение «Анчар». Тут автор противопоставляет гармонии, царящей в природе, дисгармонию в человеческом обществе.

И заключительным стихотворением в условном цикле «Вольность» является «Я памятник себе воздвиг нерукотворный…» (1836).

В этом стихотворении автор, как бы предчувствуя скорую смерть, подводит итог собственному творчеству и в том числе акцентирует наше внимание на своём тяготении к теме вольности.

…Волхвы не боятся могучих владык,

А княжеский дар им не нужен,

Правдив и свободен их вещий язык

И с волей небесною дружен…

Мотив любви к родной природе изменения отношения христианского человечества к ней, возможность нового вида отношений с природой – дружественного, радостного, что переплеталось с новым восприятием самого процесса жизни, отражен в произведениях «Редеет облаков летучая гряда…» (1820), «Кавказ» (1829), «Зима. Что делать нам в деревне? Я встречаю…» (1829), «Румяный критик мой…» (1830), «Осень» (1833), «…Вновь я посетил…» (1835).

Тема дружбы опирается на лирические произведения, обращенные к лицеистам. «Священный союз» лицейских друзей для Пушкина свят и непоколебим. У Пушкина было много друзей и близких, и не очень близких. Достаточно широк диапазон его дружеских привязанностей – от простого и внешнего приятельства до требовательной, бесстрашной и порой жертвенной дружбы. Пушкин братски любил и мечтательного Дельвига, и наивного Кюхельбекера, и остроумного Вяземского, и буйного Дениса Давыдова, и поэта-гражданина Рылеева, и простодушного Нащекина.

Совершенно особое место среди друзей Пушкина занимал Чаадаев, который в юные годы был для поэта образцом высокого гражданского мужества и умного свободолюбия. Пушкиным написано немало произведений, обращенных к Чаадаеву, проникнутых величайшим уважением, доверием и дружбой. Дружба с Чаадаевым была для Пушкина не просто житейской привязанностью, а, прежде всего символом благородных, свободолюбивых идей. Это с особой силой сказалось в одном из ранних стихотворений «К Чаадаеву» (1818 год). Это послание для последующих поколений стало символом высокой дружбы, вдохновленной и скрепленной общностью политических идеалов.

Дружба – одна из основных тем пушкинской лирики на всех этапах его творческого пути. В стихотворении «19 октября» 1827г. Пушкин пишет своим друзьям-декабристам о своей верности и дружбе: «Бог помощь вам, друзья мои, и в бурях, и в житейском горе, в краю чужом, в пустынном море, и в мрачных пропастях земли…».

Стихотворения в честь лицейских годовщин (19 октября), послания к товарищам-лицеистам – основа лирических стихотворений о дружбе: « 19 октября» (1825), «И.И.Пущину» (1826), «Чем чаще празднует лицей…» (1830).

Относятся к этой теме стихотворения, обращенные к декабристам, со многими из которых Пушкин был в дружеских отношениях, - «Во глубине сибирских руд…» (1827), «Арион» (1827) и послание «К Чаадаеву» (1818) – другу и учителю, оказавшему серьёзное влияние на формирование взглядов молодого Пушкина.

Особняком стоят лирические произведения, обращенные к няне, доброту и теплые отношения к которой поэт пронес через всю жизнь. К ним относится стихотворение «Зимний вечер» (1825).

Любовная лирика Пушкина крайне богата и многогранна. У неё есть целый ряд особенностей. Одна из них – внежанровость. Другими словами, поэт нарушает существовавшие ранее каноны и полностью подчиняет форму содержанию (нет четкого разделения на элегию, послание, романс и так далее). Это касается всей лирики Пушкина, и в частности любовной лирики. Например, знаменитое стихотворение «К***» (Анне Петровне Керн), с одной стороны является посланием, но с другой – имеет определенные черты романса и даже элегии.

Помимо новаторства в области формы, Пушкин создает совершенно новую систему ценностей, и здесь он в первую очередь движется в сторону, противоположную романтизму, отталкиваясь от него и противопоставляя ему житейскую мудрость и гуманизм. Гуманизм Пушкина проявляется, прежде всего, в уважении к предмету своего чувства. Поэт признаёт за возлюбленной право на выбор, даже если он не в его пользу. Характерный пример – стихотворение «Я вас любил…» (1829). Стандартная ситуация, когда оказывается, что избранница поэта разлюбила его, освещается совершенно по-иному, чем у романтиков (и сентименталистов). Для романтиков подобный сюжет – источник трагедии, порождающий целый вихрь страстей, когда противника закалывают на дуэли, а порой и сами жертвуют жизнью, и прочее. Совершенно иное освещение эта ситуация получает у Пушкина.

Я вас любил: любовь ещё, быть может,

В душе моей угасла не совсем;

Но пусть она вас больше не тревожит;

Я не хочу печалить вас ничем.

Я вас любил безмолвно, безнадежно,

То робостью, то ревностью томим;

Я вас любил так искренно, так нежно,

Как дай вам бог любимой быть другим.

Поэт не проклинает свою возлюбленную за то, что она оставила его, он понимает, что сердцу не прикажешь. Напротив, он благодарен ей за то светлое чувство, которым она озарила его душу. Его любовь – это прежде всего любовь к своей избраннице, а не к самому себе и своему чувству.

В отношении поэта к своей возлюбленной нет эгоизма, его чувство настолько сильно, что он согласен не напоминать о самом себе, так как не хочет её ничем опечалить. Он желает ей счастья, желает найти того, кто будет любить её так же сильно, как он.

Любовь по Пушкину это не аномалия, не психоз (как это часто бывает у романтиков), но естественное состояние души человека. Любовь – это чувство, даже если оно и не взаимное, приносящее радость, а не страдания. Пушкин с благоговеньем относится к жизни, воспринимая её как удивительный божественный дар, а любовь – как своего рода концентрированное, обостренное ощущение жизни. Так же как жизнь движется своими законами, так и любовь возникает, расцветает и исчезает.

Поэт не видит в этом трагедии, он благодарен судьбе за то, что это прекрасное чувство было в его жизни, потому что его могло и не быть. Яркий пример такого взгляда на любовь – стихотворение «На холмах Грузии лежит ночная мгла…» (1829):

На холмах Грузии лежит ночная мгла;

Шумит Арагва предо мною.

Мне грустно и легко; печаль моя светла;

Печаль моя полна тобою,

Тобой, одной тобой… Унынья моего

Ничто не мучит, не тревожит,

И сердце вновь горит и любит – оттого,

Что не любить оно не может

Любовная лирика Пушкина полна светлых и нежных чувств к женщинам. В отличие от дружбы, в которой Пушкин ценил постоянство, верность, любовь рассматривались им как чувство преходящее. Оно, подобно буре, властно захватывало поэта. Давало ему мощный источник вдохновения, лишало его свободы, подчиняя «страстям мятежным», но, как всякая буря, угасало, превращаясь в «погасший пепел», «цветок засохший, бездыханный». Пушкин не искал вечной любви, вечной для него была только потребность любить. Но, однако, нужно отметить, что в шедеврах пушкинской любовной лирики говорится именно о чувствах поэта, а не отношениях, связывающих его с возлюбленными. Тема любви, раскрывающая широкую палитру человеческих чувств, отражена в стихотворениях «Погасло дневное светило…» (1820), «Я пережил свои желанья…» (1821), «Сожженное письмо» (1825), «Желание славы» (1825), «Храни меня, мой талисман…» (1825), «К***» (1825), «Под небом голубым страны своей родной…» (1826), «На холмах Грузии лежит ночная мгла…» (1829), «Я вас любил: любовь ещё, быть может…» (1829), «Что в имени тебе моём?...» (1830), «Мадонна» (1830).

В них запечатлена не только психологическая правда любовных переживаний, но и выражены философские представления поэта о Женщине как об источнике красоты, гармонии, неизъяснимых наслаждений.

Любовная лирика – это лишь одна из многочисленных граней пушкинского героя.

Навсегда связав свою судьбу с поэзией, Пушкин с ранних лет задумывался о назначении поэта и роли его творчества в жизни. Еще в пятнадцать лет Пушкин был уверен, что истинным поэтом является не тот, «кто рифмы плести умеет», а тот, чьи стихи «питают здравый ум и вместе учат нас».

В божественном даре владения словом А.С. всегда черпал внутреннюю энергию, обретал жизненную силу.

Связь поэта с миром более крепка и прочна, чем у обычных людей.

В этом глубоком погружении в жизнь часто заключена и трагедия избранности – одиночество, ведь сам поэт в силу своих уникальных способностей может быть не услышан (например ст. «Эхо»).

И шлешь ответ:

Тебе ж нет отзыва… Таков

И ты, поэт!

Тема одиночества как платы за талант и вдохновение раскрывается в стихотворении Пушкина «Поэт», в котором он определяет путь избранника судьбы:

Ты царь: живи один. Дорогою свободной

Иди, куда влечет тебя свободный ум,

Усовершенствуя плоды любимых дум,

Не требуя наград за подвиг благородный.

Пушкин всегда был непримиримым врагом низких интересов, погони за минутной славой. «Оставя шумный свет, и муз, и ветреную моду», истинный поэт отстаивает свое право на свободу внутреннюю, которой можно достичь, прислушиваясь к голосу совести, правды, добра:

Услышишь суд глупца и смех толпы холодной,

Но ты останься тверд, спокоен и угрюм.

Чувство внутреннего раскрепощения, собственного достоинства, гордого самоутверждения великий поэт отразил в заключительных строках стихотворения «Я памятник себе воздвиг нерукотворный…»:

Веленью божию, о муза, будь послушна,

Обиды не страшась, не требуя венца,

Хвалу и клевету приемли равнодушно

И не оспаривай глупца.

Свой гражданский долг как поэта Пушкин видел в донесении людям слов правды, смелом и мужественном обличии зла, борьбе с несправедливостью, ложью, ущемлением человеческих прав. В стихотворениях «Поэт», «Поэт и толпа», «Поэту», «Я памятник себе воздвиг нерукотворный…», «Разговор книгопродавца с поэтом» и многих других поэт предстает перед нами как человек, одинокий среди враждебной среды, гонимый и преследуемый, но всегда остающийся независимым, твердым и непоколебимым в своей правоте.

В тяжелую пору духовного кризиса, вызванного известием о трагической участи друзей, после расправы с декабристами, Пушкин пишет стихотворение «Пророк», в котором библейской символике и мотивам придает ярко выраженное политическое содержание. Внешнее перерождение, происходящее с поэтом, подозревает огромную внутреннюю работу, перевоплощение певца в пророка, неподкупного судию, смелого обличителя общественного зла. Собственные муки страдальца дают ему возможность знать больше других, а значит, и нести груз ответственности за происходящее в мире.

Пушкин утверждает, чтобы стать настоящим поэтом, нужна высокая цель и идея, во имя которых поэт и творит, которые оживляют и придают смысл тому, что он так чутко и глубоко видит и слышит:

Восстань, пророк, и виждь, и внемли,

Исполнись волею моей,

И, обходя моря и земли,

Глаголом жги сердца людей.

Тема назначения поэта и его поэзии главенствует в творчестве Пушкина. Мотив высокого предназначения поэзии, её особой роли в обществе слышен в стихотворениях «Пророк» (1826), «Поэт» (1827), «Поэту», «Поэт и толпа», «Осень» (1833), «Я памятник себе воздвиг нерукотворный…» (1836), «Странник» (1835) как лирическая медитация на тему бессмертия поэта в мире смерти и тления, соотношение духовной миссии Христа, соединяющего в себе пророка, священнослужителя и царя. В этих стихотворениях Пушкин высказал свои взгляды на проблему поэта и поэзии в обществе. Наиболее ярко эти мысли отразились в стихотворении «Странник».

По своему замыслу оно примыкает к таким стихам, как «Поэту» и «Эхо», по своей образной системе и аллегорической форме оно близко «Пророку», а в целом тесно связано с поздней лирикой Пушкина, в которой он утверждал идеальную свободу художника и его право на независимое творчество, подчеркивал особое место творца в обществе. Проблема непонятого современниками гения часто разрабатывалась поэтом и нашла художественное воплощение в «Страннике».

В основу «Странника» положен сюжет книги английского писателя Джона Беньяна (1628 – 1688) «Странствие паломника». Пушкин далеко отступил от подлинника, сохранив лишь аллегорическую форму повествования. Его странник – это «духовный труженик», другими словами, творец, мыслитель. Тема стихотворения – размышления о судьбе творца. Судьба его не легка, ему трудно выбрать «верный путь» в окружающем его мире. Кто поможет страннику в выборе пути? Только он сам в состоянии сделать свой выбор. И он его делает. Это и есть идея стихотворения.

Без сомнения, прибегая к аллегорической форме и аллегорическим образам, Пушкин размышлял и над своей собственной судьбой и над судьбой поэта вообще в России.

Значимость поднятой темы требовала высокого стиля, поэтому поэт обращается к архаичной, торжественной лексике: скорбию, согбен, тягчит, почли, узреть и так далее. В то же время странник плоть от плоти тех людей, среди которых ему суждено жить. Поэтому словам высокого стиля явно противопоставлены разговорные слова и просторечные обороты: уличен, потупя голову, ломая руки, вопли, ужас, коль, махнув рукой, крушусь, отселе, бельма, ступай, поносил, воротить силой.

Таким образом, в «Страннике» поэт продолжает размышлять о судьбе гения, гонимого и непонятого современниками (стихотворения «Поэт», «Поэту», «Эхо»). Эти размышления, несмотря на аллегорическую форму, избранную Пушкиным, тесно связаны с реальной действительностью и свидетельствуют о творческой зрелости поэта, о реалистической направленности его поэзии.

Место поэта в современном мире определено Пушкиным в стихотворении «Разговор книгопродавца с поэтом» (1824).

Поэт как высший судья своих произведений – важный мотив темы предназначения поэта и его поэзии. Пушкин рассуждает о свободе поэтического творчества, о сложных взаимоотношениях поэта с властью, с народом, с чернью. Эти мысли отражены в стихотворениях «Свободы сеятель пустынный…» (1823), «Поэт и толпа» (1828), «Поэту» (1830), «Эхо» (1831).

Философская лирика Пушкина отражает осмысление поэтом важных тем человеческого существования: размышления о жизни и смерти, о взаимоотношении добра и зла. К философской лирике можно отнести стихотворения Пушкина о природе, в которых отражается вечное течение жизни, неподвластное человеку. В стихотворениях о природе Пушкин воплощал свое представление о мировом устройстве. Человек мыслится у Пушкина как составная часть природы. Рождение, детство, юность, зрелость, старость и смерть воспринимаются поэтом как естественные вещи и не вызывают в нем протеста или недоумения. В его отношении к природе нет романтического надрыва, природа у Пушкина мудра и справедлива. Пушкин преклоняется перед самим чудом жизни, и она в его лирике прекрасна в любых своих проявлениях.

К философской лирике можно отнести стихотворения, где Пушкин излагает свои воззрения на устройство человеческого общества. Например, стихотворение «Анчар» (1828). Образ анчара, возникающий в первых строках стихотворения, безусловно, метафоричен. Анчар – воплощение мирового зла, его символ.

Но человека человек

Послал к анчару властным взглядом,

И торт послушно в путь потек

И к утру возвратился с ядом.

Пушкин в этих строках намеренно воздерживается от введения противопоставления властелин/ раб. Здесь оба действующих лица сознательно уравнены – «человека человек». При этом вина за то, что он послал другого к анчару «властным взглядом», а на другом – за то, что он «послушно в путь потек». Вина раба усиливается строками:

Принес – и ослабел, и лег

Под сводом шалаша на лыки,

И умер бедный раб у ног

Непобедимого владыки.

А царь тем ядом напитал

Свои послушливые стрелы

И с ними гибель разослал

К соседям, в чуждые пределы.

Таким образом, стихотворение превращается в своего рода в философскую аллегорию об ответственности всех и каждого за то зло, которое творится на свете. И вина раба здесь ни чуть не меньше, чем вина властелина. Рабство – лишь оборотная сторона тирании, и существовать они могут только вместе. До тех пор, пока есть рабы, будут и властелины, и именно рабство души, внутренняя несвобода в первую очередь порождают зло.

Миру людей противопоставлен разумный, мудрый мир природы:

К нему и птица не летит,

И тигр нейдет…

Одной из характернейших черт философской лирики Пушкина можно считать гуманизм. Это проявляется в первую очередь в уважении к личности, к её праву на выбор и свободу.

Заключение

Вычленение тем и мотивов в поэтическом творчестве Пушкина отнюдь не нарушает его гармоничности. Все темы и мотивы существуют в органическом единстве, создавая богатый художественный мир, имя которому – лирика Пушкина.

Александр Сергеевич Пушкин занимает особое место в культуре России. Он создал художественные ценности мирового уровня, стал – как человек и как художник – символом русской духовной жизни. Его творчество – это стремительное движение, развитие, тесно связанное с его судьбой, с общественно-идеологической и литературной жизнью России в первой трети XIX. Он являет собой пример единства человека и поэта. Еще в 1834 г. Н.В.Гоголь пророчески заметил: «При имени Пушкина тотчас осеняет мысль о русском национальном поэте…Пушкин есть явление чрезвычайное, и, может быть, единственное явление русского духа: это русский человек в его развитии, в каком он, может быть, явится через двести лет».

Пушкин завершил великий труд, начатый Ломоносовым и продолженный Карамзиным — создание русского литературного языка. То, по-видимому, неблагоприятное обстоятельство, что в детстве он свободней владел французским языком, чем родным, ему принесло только пользу: начав писать по-русски, он тем с большим вниманием прислушивался к правильной русской речи, с более строгой критикой относился к каждой своей фразе, часто к каждому слову, и стремился овладеть русским языком всесторонне — а при его способностях, уменье взяться за дело и энергии хотеть значило достигнуть. Он изучает язык простого народа как поэтический, так и деловой, не пропуская и говоров; ради языка он штудирует все памятники старины, какие только мог достать, не пренебрегая и напыщенным языком одописцев XVIII века, и скоро дорабатывается до таких положений, которые стали общепринятыми только через два поколения после него. Уже в 1830 г. он пишет: «Жеманство и напыщенность более оскорбляют, чем простонародность. Откровенные, оригинальные выражения простолюдинов повторяются и в высшем обществе, не оскорбляя слуха, между тем как чопорные обиняки провинциальной вежливости возбудили бы общую улыбку». Он горячо восстает против условности, педантизма и фальши так называемого правильного и изящного языка и, после появления Гоголя, настойчиво требует расширения границ литературной речи. Они и расширились в том направлении, в каком желал Пушкин; но все же и теперь, через 100 лет после его рождения, его стих и проза остаются для нас идеалом чистоты, силы и художественности.

Александр Сергеевич Пушкин универсален, творчество его всеобъемлюще. Жанры, мотивы, отражение тех или иных проблем, объемность тематики, многогранность личности – все это непременно отражено в творчестве великого русского поэта. И, пытаясь разобраться в его образе через лирику, каждый читатель найдет какое-то свое, родное сердцу и нужное душе, произведение. Поймет его по-своему, откроет для себя какую-то новую сторону поэта, но до настоящего Пушкина, до его чувств надо расти… К Пушкину необходимо стремиться всю жизнь.

Список использованной литературы:

1)Аринштейн Л.М. «Пушкин. Непричесанная биография» М., 1998. стр.154-156

2)Бабаев Э.Г. «Творчество А.С. Пушкина» «Издательство московского университета», 1988. стр.48-52

3)Бочаров С.Г. «Поэтика Пушкина» М., 1989. стр.194

4)Высочина Е.И. «Образ, бережно хранимый. Жизнь Пушкина в памяти поколений» М., 1989. стр.27-29

5)Гей Н.К. «Поэтика Пушкина» М., 1974. стр.147

6)Гессен А.И. «Жизнь поэта» М., 1972. стр.16-19

7)Жолковский А.К. «Блуждающие сны и другие работы» М., 1994. стр.104

8)Коровин В.И. «Лелеющая душу гуманность» М., 1982. стр.143

9)Кулешов В.И. «Пушкин. Жизнь и творчество» М., 1994. стр. 194

10) Маймин Е.А. «Пушкин. Жизнь и творчество» М., 1982. стр.144

11) Макогоненко Г.П. «Творчество А.С.Пушкина в 1830-е годы» Л., 1974. стр.148

12) Непомнящий В.С «Лирика Пушкина как духовная биография» «Издательство Московского университета» 2001. стр.15-21

[1] Гоголь Н.В. Собр. Соч.: В 7 т. – М., 1967. – Т.6 – С.185-186.

[2] Герцен А.И. Собр. Соч.; В 9 т. – М., 1956. – Т.З.- С.452.

[3] Дельвиг А.А. Полн. Собр. Стихотворений. – Л., 1959. –С. 27.

[4] Глинка Федор. Стихотворения. – Л., 1959. – С.41, 48.

[5] Герцен А. И. Собр. Соч. – Т. 5. – С.135.

[6] Герцен А.И. Собр. Соч. – Т. 7. – С. 450.

[7] Белинский В.Г. Собр. соч.: В 13 т. – Т.?. – С. 272.

[8] Там же

[9] Там же. – С. 271.

[10] Там же. – С. 271-272.

[11] Гоголь Н.В. Собр. Соч.: В 7 т. – М., 1967. – Т.6 – С.381-382.

[12] Там же. – С.382.

[13] Гоголь Н.В. Собр. Соч. – Т. 6 – С. 380.

[14] Там же.

[15] Там же.

[16] Гольденвейзер А.Б. Вблизи Толстого. – М.,1922- 1923. – Т. 1. – С.38.

[17] Гоголь Н.В. Собр. Соч. – Т. 6.- С.382.

[18] там же. – С.382-383.

[19] Анненков П.В. Материалы для биографии А.С.Пушкина. – М., 1984. – С. 360.

[20] Белинский В.Г. Собр. Соч. – Т. 7. – С.266.

[21] Гоголь Н. В. Собр. Соч. – Т.6. – С. 501.

[22] Гоголь Н.В. Собр. Соч. – Т. 6. – С. 487-509.

[23] Киреевский И. В. Критика и эстетика. – М., 1979. – С. 59.

[24] Гоголь Н.В. Собр. Соч.: В 7 т. – М., 1967. – Т.6 – С.185-186.