| Министерство науки и образования Украины
Днепропетровский Национальный Университет
Реферат
по дисциплине: «Зарубежная литература»
на тему: «Штюрмерский период творчества Ф. Шиллера. Драма «Коварство и любовь»
Выполнил: студент
заочного отделения
английский язык и
литература
Мельник Р.П.
Проверил: Максютенко
г. Днепропетровск
2003 г.
План
Введение
I. Фридрих Шиллер периода «Бури и натиска».
II. Бунтарский характер и жанровое новаторство в ранней драматургии Ф. Шиллера «Коварство и любовь».
Заключение.
Список использованной литературы.
Введение
Немецкая литература эпохи Просвещения развивалась в исключительно сложных и трудных условиях. Германия и в XVIII столетии продолжала оставаться страной феодальной, экономически и политически отсталой, раздробленной. Лишь с середины столетия, а более интенсивно с 1770-х годов, в связи с экономическим и общественным подъемом и активным политическим и культурным воздействием извне, шедшим, в частности, из Франции и Англии, возникают условия для «ускоренного» развития литературы. В творчестве выдающихся писателей и мыслителей – Винкельмана и Лессинга, Гердера, Гёте и Шиллера, а также их соратников – искусство и эстетическая теория Просвещения достигают расцвета.
Великие деятели немецкого Просвещения были глашатаями прогрессивных идей, ставившими в своих произведениях насущные вопросы своего времени, ратовавшими за национальное объединение страны и социальное обновление.
Усиление буржуазных отношений вызывает кризис просветительской идеологии, ощутимые признаки которого обозначаются уже с начала 1770-х годов. На литературной арене утверждается сентиментализм как реакция на абстрактность и рассудочность классицизма и как выражение живого интереса к нуждам и чаяниям «третьего сословия», сочувствия к простым людям – не только к «слугам», но и к угнетенным вообще.
Тенденциями сентиментализма была пронизана литература движения «Бури и натиска», расцвет которой падает на 1770-е – начало 1780-х годов. Под воздействием европейского сентиментализма. Наследуя лучшие традиции Лессинга и сентиментальной поэзии Клопштока писатели движения «Бури и натиска» явились наиболее характерными выразителями той оппозиционности, которая соответствовала как состоянию, так и определенным формам развития немецкой идеологии своей эпохи.
Немецкая классическая философия этих лет оказала огромное воздействие на развитие литературы. Идеалистическая в своей основе, философия развивалась исключительно сложными путями.
И все же штюрмерство, подобно европейскому сентиментализму, не было течением единым как по социально-политическим и теоретическим принципам, так и по творческим установкам. Гердер, Гёте, Шиллер и их соратники поистине выражали «дух протеста». Их критицизм связан с дальнейшим развитием реализма в немецкой литературе, а идеал сильного человека, цельной личности, богатство ее духовного мира определены стремлением выразить принципы свободы.
Процесс развития идеологии и искусства «Бури и натиска» был интенсивным и сложным. В штюрмерском движении явно обозначаются два этапа, связанные с началом общественно-литературной деятельности более старшего поколения поэтов во главе с Гердером и Гёте (первая половина 1770-х годов) и младшего поколения, в среде которого ведущая роль принадлежала Шиллеру (конец 70-х – начало 80-х годов).
I
. Фридрих Шиллер периода «Бури и натиска»
Иоганн Кристоф Фридрих Шиллер родился в семье бедного военного фельдшера в Марбахе-на-Неккаре, в Швабии.
Детство и ранние юношеские годы будущего писателя прошли в мещанской обстановке. Удовлетворение давали лишь занятия в латинской школе. Влияние матери и первого учителя пастора Мозера шло в двух направлениях: они научили мальчика любить поэзию, но и пытались привить ему религиозные взгляды. В 1773 г. по герцогскому приказу Шиллер был определен в военную так называемую «Карлову школу». В школе господствовали деспотизм и военная муштра, поддерживались сословные различия, процветали шпионаж, низкопоклонство. Естественно, что молодому поэту, еще в школьные годы задумавшему тираноборческую драму «Разбойники», приходилось скрывать свои «опасные» мысли.
Общественно-эстетические принципы в духе идей штюрмерства начали складываться у Шиллера еще в годы пребывания в Карловой школе. Социальной основой их было несогласие с крепостническим режимом, искренняя вера в возможности республиканского образа правления. Как и в «Разбойниках», эти тенденции проявились в юношеской сентиментальной поэзии Шиллера, собранной в «Антологии на 1782 год», где кроме Шиллера были представлены некоторые поэты «швабской группы». В «Антологию» были включены стихи любовные, меланхолические и стихи, исполненные гражданского пафоса, выражавшие солидарность с деятелями общественного прогресса или изобличавшие пороки сановных особ, тиранию.
Наиболее полно черты радикального просветительства и социальный протест были выражены в трех юношеских сентиментально-романтических прозаических пьесах Шиллера – «Разбойники» (1780), «Заговор Фиеско в Генуе» (1783) и «Коварство и любовь» (1784).
Интенсивная работа Шиллера над трагедией «Разбойники» началась после того, как он прочел в 1777 г. рассказ Д. Шубарта «К истории человеческого сердца», где был описан эпизод, типичный в условиях феодальной системы. История двух братьев, сыновей одного дворянина, отражала определенный социальный конфликт.
Шиллер совершенно оригинально разработал тему разбойников, показал их объективно поставленными вне закона. Глубже разрешены психологические проблемы. Более сложны у Шиллера и социальные характеристики и обобщения.
Как типичный штюрмер, Шиллер отказался от стихотворной формы драмы (обязательной у классицистов), герои его говорят простым разговорным языком, с богатыми образными оттенками диалектной речи. Нередко в их речи встречаются грубые обороты. Место действия «Разбойников» меняется почти в каждой из пятнадцати сцен. Достаточно велик и временной охват действия – около двух лет бурной эпохи Семилетней войны. Основные герои драмы – представители деклассированных элементов – разбойники, массы плебейства и бюргерства. В духе эстетики «Бури и натиска» автор выделяет образ выдающегося героя-одиночки. Таким «бурным гением» в драме и выступает Карл Моор. Сила «Разбойников» состояла в ярком изобличении пороков феодального строя – разврата, подлости, продажности. Наиболее ценно в трагедии «живописание человеческих характеров» из мира жестокости и лицемерия.
Тема духовной несостоятельности бунтаря-одиночки, гибели его дела в результате торжества в человеке эгоистического начала разработана Шиллером в его следующей «республиканской трагедии». Историческая концепция «Заговора Фиеско» выдержана в духе просветительских учений о том, что факты реальной действительности являются иллюстрацией неразумности феодальных отношений, что эти факты доказывают необходимость их разрушения и построения нового «царства разума».
Сюжетом для драмы послужили события политического заговора графа Фиеско в Генуе в 1547 г. Свергнув власть иноземцев (французов), генуэзцы восстановили республиканский строй, но не обрели свободы, так как власть в стране фактически захватил племянник дожа – наглый, высокомерный и деспотичный Джанеттино. Общее недовольство и заговор против него возглавил юный честолюбивый вельможа Джованни Луиджи Фиеско. В авторском предисловии к драме Шиллер говорит о своих попытках действия героев «согласовать с природой», подчинить законам необходимости. Главное в этом процессе драматург связывал в характере персонажей не с политикой, а с чувством, поскольку «политический герой» может, как казалось Шиллеру, всецело отрешиться от своих «человеческих черт», себя же драматург считал «знатоком сердца».
Трагедия «Коварство и любовь» явилась вершиной развития штюрмерской драматургии Шиллера. «Бюргерская трагедия» первоначально была задумана как бытовая пьеса, в которой должны найти разрешение проблемы семьи. Однако в процессе работы драматург обнаружил, что вопрос о положении бюргерства и сословные отношения, рассматривавшиеся им в плане семейно-бытовом, на деле представляли острый общественно-политический интерес.
Быт и нравы современной Германии в трагедии Шиллера нарисованы очень точно и ярко, их драматург изучал непосредственно, общаясь с людьми из разных сословий. С драматургией Лессинга автора «Коварства и любви» связывало резкое противопоставление бюргерского сословия аристократии, критика феодально-абсолютистского общества. Но в трагедии Шиллера в большей степени подчеркнут момент политический. Определяя место этой трагедии Шиллера в истории немецкой литературы, Энгельс подчеркивал, что это «первая немецкая политически-тенденциозная драма».
Изменяется теперь и сам принцип «рупора идей». По сравнению с «Разбойниками» система мотивировок здесь гораздо сложнее. При исключительной остроте и подчеркнутой тенденциозности политических противоречий, отраженных в трагедии, «Коварство и любовь» отличается глубиной раскрытия психологии героев, усложненной детализацией, диалектикой отношений личного и общественного.
И все же сила трагедии заключалась не столько в показе мелочей реального быта, сколько в реалистическом подчеркивании «типичных обстоятельств» – преступлений одних и трагической гибели других. Весь этот сложный конфликт, который Шиллер разрешает в своей трагедии, по существу подчинен выяснению важнейшего вопроса о праве народа, о судьбах простых людей, пока ещё забитых и бесправных. Это и придавало пьесе особое значение в тогдашних условиях, ибо в ней воссозданы яркие и подлинные картины действительности, сделаны важные обобщения социально-политического характера.
Аристократы (президент Вальтер, гофмаршал фон Кальб) показаны в состоянии острых противоречий с бюргерским сословием (семейством бедного музыканта Миллера). Трагедия возникает от того, что дочь Миллера Луиза любит сына президента – Фердинанда и любима им. Молодые люди переступают сословные границы, отдаваясь только своему естественному чувству. Шиллер указывает на трагическое несоответствие нравственной нормы, желаемого с существующими в реальных условиях, с установившимися предрассудками.
Штюрмерский элемент сказался здесь в подчеркивании несоответствия положения героя и его желаний, в выяснении препятствий, мешающих достижению цели. На пути Фердинанда появляются носители социального зла – президент Вальтер, чиновник Вурм, «демоническая женщина» – леди Мильфорд. Сын президента резко противостоит отцу, которого называет злодеем. Романтический идеал Фердинанда сосредоточен в его собственном сердце и любимой им девушке.
Луиза – самая трогательная героиня Шиллера. Девушка из народа, она любит Фердинанда, искренно и непосредственно отдается своему чувству. На предложение Фердинанда о бегстве Луиза отвечает отказом, ибо видит в этом нарушение моральных норм; она решает лучше пожертвовать своим счастьем ради покоя родителей. Угнетенное состояние приводит ее к согласию написать письмо под диктовку Вурма (отказ от Фердинанда, ложное «признание» в неверности ему). Но, подчиняясь непреоборимому, по ее мнению, коварному злодейству, Луиза продолжает любить Фердинанда. Она решительно- противится притязаниям Вурма. Теперь мысль о самоубийстве, как выход из создавшегося положения, не покидает ее. В адресованном Фердинанду письме, которое Луиза передает отцу, она объясняет, как их обманули и разлучили. Но тайна злодеев обнаруживается слишком поздно: в состоянии ревности Фердинанд отравляет Луизу и себя. Казалось, что коварство восторжествовало. В действительности же победу одерживает вера в нравственные принципы, истину и справедливость.
Положительные персонажи трагедии – представители молодого поколения, романтически приподнятые, прямые продолжатели традиций Вертера и Лотты, Юлии и Сен-Пре. Чувствительные и возвышенные, они мечтали о равенстве людей, о свободе личности, сочувствовали угнетенным, нередко гневно протестовали против несправедливостей, жестокости и тирании, но, будучи героями сентиментальными, Луиза и Фердинанд прежде всего верили в силу своего чувства.
Семья музыканта Миллера олицетворяет мир простых и честных людей. Она нарисована контрастно по отношению к миру коварства, лжи и лицемерия. В среде простых людей отношения основаны не на интригах, насилии и коварстве, а на взаимном доверии, чистоте нравов, любви и искренности.
Иными «принципами» руководствуется президент. Свойственный ему аморализм проникает и в область семейных отношений. Президент Вальтер хочет использовать сына в качестве послушного орудия своей воли, для усиления своей власти и влияния при дворе. С этой целью он решает женить Фердинанда на леди Мильфорд, любовнице герцога, получившей отставку. Отвечая на упорство сына и желая убрать Миллеров с дороги, президент прибегает к излюбленному средству – насилию, но вынужден отступить перед угрозой Фердинанда рассказать всем о том, «как становятся президентом», т. е. разоблачить его преступления.
Моральную победу в трагедии Шиллера одерживает мир любви. Вот почему драматург заставляет президента устрашиться последствий своих деяний и отдать себя в руки правосудия. Еще более противоречивым предстает характер леди Мильфорд. Она не любит герцога, в Фердинанде же находит положительные качества, готова с ним бежать за пределы герцогства. Она видит, наконец, чего стоят герцогские подарки. В уста камер-лакея драматург вкладывает рассказ о том, что подарок герцога – шкатулка с брильянтами – стоит жизни семи тысяч солдат, проданных герцогом для ведения войны в Америке. Да и сама леди Мильфорд в конце концов становится жертвой деспотизма герцога.
Разработка темы, связанной с родной стихией Шиллера, оказала воздействие и на его художественный метод, позволила ему глубоко реалистически обрисовать характеры и среду, способствовала устранению той некоторой книжности стиля, которая проявилась в «Заговоре Фиеско». В противовес собственно мещанской драме, тяготевшей, по его мнению, к «натурализму», Шиллер выдвинет позднее «закон идеализации», обращенный не в прошлое, а в современность. Простые люди, по его мысли,,, достойны изображения в высокой лирической трагедии.
II
. Бунтарский характер и жанровое новаторство в ранней драматургии Ф. Шиллера «Коварство и любовь».
Пожалуй, ни одна из пьес Шиллера не обладает столь индивидуализированным языком действующих лиц: каждого персонажа, каждой социальной группы, представленных в этой драме. Даже близкие к высокой патетике первых драм Шиллера речи двух любящих, Луизы и Фердинанда, речи, которые в значительной степени выполняют функцию “рупора времени”, чаще звучат вполне естественно: так произносятся “благородные великие мысли” простодушными молодыми людьми, только что усвоившими новые взгляды на окружающую действительность. Фердинанд познакомился с ними в университете, Луиза переняла их у Фердинанда. Примечательно, что последнее прямо подчеркнуто в сцене двух соперниц, Луизы и леди Мильфорд, где, в ответ на возвышенную тираду девушки из народа, видавшая виды фаворитка запальчиво, но с несомненной прозорливостью восклицает: “Нет, моя милая, тебе меня не провести!.. Это у тебя не прирожденное величие! И его не мог внушить тебе отец – в нем слишком много молодого задора. Не отпирайся! Я слышу голос другого учителя”.
Мысли, системы воззрений в “Коварстве и любви”– в отличие от “Фиеско” и тем более “Разбойников” – не играют столь решающей роли. В драме нет тех самодовлеющих философских глубин, и тех “бумажных (умственных) страстей”, которые движут поступками героев и доводят их до роковой черты. Не стремится Шиллер в этой драме и к установлению идеального типа революционера или желательного характера революционных действий, равно как и к разрешению или постановке общих, абстрактных проблем грядущего преображения человечества. Всю свою творческую энергию поэт направляет на другую задачу: на изображение “несовместимых с моралью” противоречий между жизнью угнетателей и угнетенных, на показ конкретно-исторической, социальной почвы, на которой с неотвратимостью рока должно взойти семя революции, – если не теперь, то не в далеком будущем, если не в Германии, так в какой-либо другой европейской дворянской монархии.
В “Коварстве и любви” сталкиваются в непримиримой вражде два социальных мира: феодальный, придворно-дворянский – и мещанство, крепко спаянное судьбою и традицией с широкими народными массами. К первому принадлежит по рождению Фердинанд, сын президента фон Вальтера (обязанный этой среде своим относительно высоким военным чином и университетским образованием): ко второму, к миру униженных и оскорбленных, – возлюбленная Фердинанда, Луиза.
Сложность характера – отличительная черта почти всех действующих лиц этой драмы: и в этом, конечно, сказывается возросшая реалистическая зоркость Шиллера, понявшего сердцем художника и, отчасти, умом мыслителя, что поступки и сознание людей определяются не только “прирожденными свойствами”, но и их положением в обществе.
Отсюда – глубокая испорченность и вместе с тем великодушие леди Мильфорд (ее разрыв с герцогом и отъезд из его владений). Отсюда – властолюбие и тщеславие президента фон Вальтера, способного поступиться счастьем единственного сына (женить его на всесильной герцогской фаворитке), лишь бы удержать за собой первенствующее положение в стране; но вот – перед лицом самоубийства Фердинанда – обнажается его истинно отцовское чувство и заставляет его, честолюбца и карьериста, предать себя в руки правосудия: прощение, вымоленное у умирающего сына, для него теперь важнее всего...
Отсюда же – строптивость, артистическая гордость, но также и трусливое пресмыкательство, приниженность старого Миллера. В одной из сцен, где старый музыкант, “то скрипя зубами от бешенства, то стуча ими от страха”, выставляет за дверь оскорбителя его дочери – президента, – эти противоречивые свойства проступают даже одновременно.
Вурм. Какая сложная, “подпольная” натура! Лояльный бюрократ, он пресмыкается перед высшими и презирает простой народ, из которого он вышел; но вместе с тем он отнюдь не “верный раб” власть имущих: пустого гофмаршала фон Кальба он осмеивает открыто, президента ненавидит тайно. В последней сцене Вурм испытывает своего рода удовлетворение, ввергая президента (отнявшего у него сперва честь и совесть, а затем и Луизу) в ту бездну позора, которого не избежать и ему, но которая теперь, когда он все потерял, его уже не устрашает. “Я всему виною? – кричит он в исступлении фон Вальтеру. – И ты мне это говоришь, когда от одного вида этой девушки холод пробирает меня до костей... Я обезумел, то правда. Это ты свел меня с ума, вот я и буду вести себя, как сумасшедший! Об руку с тобою на эшафот! Об руку с тобою в ад! Мне льстит, что я буду осужден вместе с таким негодяем, как ты!” В этом взрыве отчаяния и жгучей ненависти – своего рода проблеск человечности, извращенной всем рабским, низким его существованием.
Такая сложность душевной жизни – прорывающаяся сквозь наносные дурные чувства и помыслы человека лучшая, исконная его природа – глубоко связана с руссоистской верой Шиллера в благую основу человека, искалеченную, но не умерщвленную существующим общественным порядком.
И еще об одной черте этой драмы. Никто до Шиллера не показывал с такой пронзительной силой испытания, через которые проходит человеческое сердце, в частности – сердце простого человека.
В прямой связи со сказанным всего естественнее вспомнить сцену, где секретарь Вурм вымогает у Луизы им же сочиненную “любовную записку” гофмаршалу фон Кальбу – улику, которая, как полагает Вурм, должна побудить Фердинанда фон Вальтера добровольно отказаться от девушки, столь очевидно “недостойной” его высокого чувства. Но сцена эта, при всем ее ключевом значении для хода действия и ее неоспоримых драматических достоинствах, все же носит на себе печать мещанской мелодрамы; тирады Луизы здесь не свободны от условной риторики, в которой слышится не столько крик раненого сердца героини, сколько политическая страсть стоящего за нею автора.
Новой страницей в истории немецкого реализма, гениально глубоким воссозданием душевного надрыва униженного, исстрадавшегося человека, нам представляется сцена объяснения старика Миллера с Фердинандом. Миллер возвратился из арестного дома благодаря “любовной записке” Луизы, тюрьма и жестокая расправа ему уже не грозят; более того, ему удалось отвратить свою дочь от ужасной мысли о самоубийстве. Он хочет бежать из этого города “дальше, дальше, как можно дальше!” “Луиза, утешение мое! Я в сердечных делах не знаток, но как больно вырывать из сердца любовь – это-то уж я понимаю!.. Я переложу на музыку сказание о твоем злосчастии, сочиню песню о дочери, из любви к отцу разбившей свое сердце. С этой балладой мы будем ходить от двери к двери, и нам не горько будет принимать подаяние от тех, у кого она вызовет слезы”. В таком состоянии умиленного восторга он встречается с молодым фон Вальтером. Фердинанд дает ему большую сумму денег за уроки музыки, которые он у него брал, столь большую, что Миллер сначала не решается и принять ее, но Фердинанд успокаивает его словами: “Я отправляюсь в путешествие, и в стране, где я собираюсь поселиться, деньги этой чеканки не имеют хождения”. Так, значит, не придется играть под окнами, вымаливая милостыню, ему и его любимой дочери? В приступе болезненного, слепого эгоизма он хочет и Фердинанда, мнимо обманутого любовника, приобщить к счастью своему и Луизы: “Жаль только, что вы уезжаете! Посмотрели бы, какой я стану важный, как буду нос задирать!.. А дочка, дочка-то моя, сударь!.. Для мужчины деньги – тьфу, деньги тьфу... Но девчонке все эти блага вот как нужны!.. Она у меня и по-французски выучится как следует, и менуэт танцевать, и петь, да так, что о ней в газетах напечатают”. И все это он говорит мнящему себя обманутым Фердинанду, уже задумавшему отравить Луизу, свою мнимую изменницу! Правда, Миллер помнит о его горе, но он рад избавиться от зятя-дворянина; а позади тюрьма, страх перед казнью или позорным наказанием, и сверх того – гордость великодушным поступком дочери! “Эх! Будь вы простым, незаметным мещанином и не полюби вас моя девчонка, да я бы ее придушил своими руками!”
Но обратимся к раскрытию конфликта “мещанской трагедии”.
Шиллер удачно выбрал для отца Луизы профессию музыканта и столь же удачно назначил местом столкновения двух социальных миров его дом. Выходец из народа, занимаясь искусством, усваивал более тонкие чувства, более возвышенный образ мысли; да и посещение его дома знатным учеником было в порядке вещей, а потому чувство, соединявшее Фердинанда и Луизу, могло надолго остаться незамеченным.
Молодой дворянин новых, “просвещенных” воззрений, Фердинанд полюбил дочь простого музыканта. Он грезил не о тайных любовных встречах, а о том, как поведет Луизу к алтарю, назовет своею перед целым миром. В его глазах она не только равна ему, но и единственно желанна: “Подумай, что старше: мои дворянские грамоты или же мировая гармония? Что важнее:” мой герб или предначертание небес во взоре моей Луизы: “Эта женщина рождена для этого мужчины”?”
Любви Фердинанда и Луизы приходится преодолевать вражду двух непримиримых сословий, к которым они принадлежат. И эта вражда так глубока, что ею в известной степени затронуты и сердца обоих любящих, прежде всего сердце Луизы, более болезненно переживающей горесть неравенства. Еще недавно она разделяла с отцом его неприязнь к высшим классам. И вдруг ею завладевает любовь к знатному дворянину, к сыну всесильного президента, к юноше, который не только не кичится своим сословием, но вместе с нею мечтает о временах, когда “цену будут иметь лишь добродетель и беспорочное сердце”. Но, при всей своей любви к Фердинанду, Луиза не может в себе заглушить страх девушки из народа перед “сильными мира сего”, перед отцом Фердинанда, а потому не способна смело ринуться в борьбу с существующим порядком – в борьбу, быть может, грозящую гибелью ее родным.
Предчувствия Луизы оправдались. Пусть первая попытка президента насильно разлучить любящих и женить сына на фаворитке герцога, леди Мильфорд, была парирована Фердинандом, пригрозившим отцу губительными разоблачениями. “Сорвалось!” –должен был признать устрашенный президент фон Вальтер. Но тут-то Вурм, его секретарь, сам мечтавший жениться на дочери музыканта, и выдвинул другой, более сложный план действия: отцу надо для виду согласиться на неравный брак Фердинанда; тем временем родители Луизы берутся под стражу, Миллеру грозит эшафот, его жене – смирительный дом, – и единственное возможное их освобождение– “письмецо”, записка в которой Луиза назначает “очередное свидание” гофмаршалу фон Кальбу и смеется над слепотой молодого фон Вальтера, верящего в ее невинность. “Теперь давайте посмотрим, как это у нас с вами все ловко выйдет. Девушка утратит любовь майора, утратит свое доброе имя. Родители после такой встряски... еще в ножки мне поклонятся, если я женюсь на их дочери и спасу ее честь”. – “А мой сын? – недоуменно вопрошает президент. – Ведь он же мигом обо всем проведает! Ведь он же придет в неистовство!” – “Положитесь на меня, ваша милость! Родители будут выпущены из тюрьмы но прежде, чем вся семья даст клятву держать происшествие в строжайшей тайне...” – “Клятву? Да чего она стоит, эта клятва, глупец!” – “Для нас с вами, ваша милость, ничего. Для таких же, как они, клятва – это все”.
И Фердинанд попадает в эту “чертовски тонко” сплетенную сеть, становится жертвой коварной интриги президента и Вурма, построенной на циничном учете религиозных предрассудков мещанства, ибо оказывается неспособным – вопреки обманчивой очевидности – верить “только своей Луизе и голосу собственного сердца”. И в том, что он не понимает Луизы, психологического склада простой бюргерской девушки, – один из источников трагической развязки их любви. С младенчества не знавший чувства приниженности, Фердинанд видит в малодушных колебаниях своей возлюбленной лишь недостаточную силу ее страсти. Ревность Фердинанда, приведшая его к убийству невинной Луизы, а затем и к самоубийству, родилась много раньше, чем Вурмом было составлено письмо Луизы к ничтожному гофмаршалу. Оно дало только новую пищу его старым подозрениям.
Тем самым гибель этих любящих (в отличие от гибели Ромео и Джульетты) – не результат столкновения их согласно бьющихся сердец с внешним миром. Напротив, она подготовлена изнутри, ибо Фердинанд и Луиза, несмотря на всю их готовность порвать со своей средой, с сословными предрассудками, сами затронуты растлевающим влиянием общества: социальные перегородки не до конца ими разрушены и в собственных душах. “Рожденным друг для друга”, им все же не удалось одолеть построенный на неравенстве несправедливый, калечащий людей общественный порядок.
Заключение
Наиболее полно черты радикального просветительства и социальный протест были выражены в трех юношеских сентиментально-романтических прозаических пьесах Шиллера – «Разбойники» (1780), «Заговор Фиеско в Генуе» (1783) и «Коварство и любовь» (1784).
Пятиактная трагедия «Коварство и любовь» явилась вершиной развития штюрмерской драматургии Шиллера. «Бюргерская трагедия» задуманая первоначально как бытовая пьеса, в которой должны найти разрешение проблемы семьи, в процессе работы переросла в острый общественно-политический интерес.
При исключительной остроте и подчеркнутой тенденциозности политических противоречий, отраженных в трагедии, «Коварство и любовь» отличается глубиной раскрытия психологии героев, усложненной детализацией, диалектикой отношений личного и общественного.
В “Коварстве и любви” Шиллер сошел с героико-романтических высот “Разбойников” и “Фиеско”, встал на твердую почву реальной немецкой действительности. Быт и нравы современной Германии в трагедии Шиллера нарисованы очень точно и ярко, их драматург изучал непосредственно, общаясь с людьми из разных сословий. Реализм, глубоко национальная окраска драмы сказались и на ее языке.
Значение творчества Шиллера штюрмерского периода состояло, таким образом, и в том, что немецкая литература, преодолев сухой гелертерский педантизм, приближалась к изображению жизни народа. Так Шиллер уже в жанре «мещанской драмы» вплотную подошел к идее искусства героического, исполненного гражданского пафоса. Можно сказать что, творчество Шиллера драмой «Коварство и любовь» достойно венчает весь процесс развития литературы европейского Просвещения.
Список использованной литературы
1. Гинзбург Л. Я. Литература в поисках реальности // Вопросы литературы. 1986. № 2.
2. Жучков В. А. Немецкая философия эпохи раннего Просвещения. М., 1989.
3. История зарубежной литературы XVIII века / под ред. В.П. Неустроева, Р.М. Самарина. – М.: Издательство МГУ, 1974.
4. Лозинская Л.Я. Ф. Шиллер. М., 1960
5. Ланштейн П. Жизнь Шиллера. М., 1984.
6. Либинзон З. Е. Фридрих Шиллер. М., 1990.
7. Практические занятия по зарубежной литературе / Под ред. проф. А.H.Михальской. -М.:Пpосвещение, 1981.
|
