| Содержание
Введение
Глава I. Обзор творчества И.Ф. Анненского
1.1 Лирическое творчество
1.2 Литературная критика
1.3 Литературные переводы
Глава II. Своеобразие лирических произведений И.Ф. Анненского. Традиции и новаторство
2.1 Философские взгляды и учения, повлиявшие на мировоззрение и творчество поэта
2.2 Творческий метод и литературное направление лирики И.Ф. Анненского
2.3 Тематика лирики И.Ф. Анненского
2.4 Формальная организация стихотворений
Глава III. Своеобразие литературной критики И.Ф. Анненского. ("Книги отражений")
3.1 Замысел "Книг отражений" И.Ф. Анненского
3.2 Художественное своеобразие очерков
3.3 Связь литературной критики И.Ф. Анненского и герменевтики
Заключение
Творчество Иннокентия Федоровича Анненского относится к временному промежутку, называемым "серебряным веком русской поэзии" (конец XIX - начало ХХ века). В нем отразились многие черты этого периода русской литературы, но много, в творчестве поэта, и особенных, присущих только ему черт.
Основным фактором для написания этой работы явилась личная заинтересованность автора в этой теме, а также довольно заметная неопределенность в трактовке лирики и литературной критики Анненского. Эта личность вызывает много разночтений, так как при жизни известность не пришла к поэту, а, следовательно, никто из современников не занимался изучением его творчества до его смерти в 1909 году.
Уже в январе 1910 года появляется номер журнала "Аполлон", в котором представлены статьи Вячеслава Иванова, М. Волошина, Г. Чулкова. Эти авторы относят поэзию Анненского к символизму, из-за декадентской направленности лирики и возраста поэта, который соотносится с литераторами, которые имели непосредственное влияние на это течение (К. Случевский, К. Фофанов, В. Соловьев).
Затем выходит статья Н. Гумилева "Жизнь стиха", в которой отзывается об Анненском, как о поэте не отступающим от символизма, но Гумилев выделяет особую черту его поэзии, а именно обращает внимание на локальность сюжета лирики и ту особенность, которую Л. Гинзбург назовет "вещный мир". Н. Гумилеву также принадлежит ряд рецензий, которые собраны в книге "Письма о русской поэзии", в которых он рецензирует "Кипарисовый ларец" и драмы Еврипида в переводе Анненского. В этих работах он высказывается о поэте, как о самобытном и зрелом.
Далее, следует выделить А.А. Ахматову, которая об Анненском высказывается, как о творческом "учителе" Б. Пастернака, а также соотносит его с В. Хлебниковым, сопоставляя "Колокольчики" поэта с творчеством вышеуказанного футуриста.
Из зарубежных авторов об Анненском пишет А. Пайман в книге "История русского символизма". Из названия работы понятно, что автор относит поэта к течению заявленном в названии книги. Эта точка зрения не отличается от мнения Вяч. Иванова или М. Волошина.
В период с 1917 по 1991 год много этим вопросом не занимались. Из фундаментальных работ следует отметить монографию А.В. Федорова "Иннокентий Анненский. Личность и творчество", также работу В. Сечкарева, которая вышла в Нидерландах в 1963 году и носит название "Study in life and work of Innoketij Annenskij".
А.В. Федоров наиболее полно разрабатывает тему, и явился одним из основных источников данной работы.
Нельзя недооценить статью Л. Гинзбург "Вещный мир", которая помещена в книге "О лирике". Здесь большое место уделено вопросу об особенностях описания и построения мира лирического героя и его восприятия.
Существует, также работа Е.А. Некрасовой "А. Фет, И. Анненский. Типологический аспект описания", где явным достижением, можно считать разработку самого вопроса, а также автор сформулировала основные художественные приемы, используемые поэтом.
Также, написаны ряд предисловий к сборникам стихотворений, среди них следует выделить таких авторов как М.Т. Латышев, И. Подольская, А.В. Федоров, В. Цыбин и другие. Эти работы несут обзорный характер и формулируют основные черты лирики, критики, переводческой деятельности И.Ф. Анненского.
Таковы основные научные труды, посвященные творчеству поэта. Как видно, их не очень много и большинство из них несут обзорный характер, но существуют некоторые разночтения. Так, некоторые авторы считают Анненского декадентом (Вяч. Иванов, М. Волошин, Авр. Пайман), а часть рецензентов находят только черты данного мироощущения (А.В. Федоров, И. Подольская, М.Т. Латышев). Часть из них относят поэта к символистам (Н. Гумилев, Вяч. Иванов, А. Пайман, В. Сечкарев), а небольшое количество литературоведов выделяет особые черты, позволяющие назвать творческий метод автора отличающимся от основного течения его времени (Л. Гинзбург, А.В. Федоров, И. Подольская).
Все вышесказанное указывает на то, что эта тема разработана не до конца, и существует ряд трактовок творчества Анненского. Общей тенденции изучения лирики и прозы поэта нет.
После того, как были перечислены основные научные труды, посвященные теме этой работы, следует перейти к характеристике ее самой.
Объектом для изучения выступает творчество И.Ф. Анненского, а предметом - лирика поэта и литературная критика.
Основные понятия, используемые здесь, носят литературоведческий характер. Это термины и понятия, связанные с содержанием и формой стихотворных произведений, также выделяются названия литературных течений, таких как: русская классическая поэзия и проза, символизм, акмеизм, футуризм и понятие об античной литературе.
Античная литература - условное название литературы древних времен, а именно Древней Греции и Древнего Рима и других.
Русская классическая поэзия и проза - литература России, начиная с конца XVII, до конца XIX века. Основными представителями являются А.С. Пушкин, Ф. Тютчев, А.А. Фет, Ф.М. Достоевский, Л.Н. Толстой, Н.В. Гоголь и другие.
Символизм - это литературное течение, сложившееся под влиянием философских концепций А. Шопенгауэра, Ф. Ницше и других. По временным рамкам он относится к концу XIX - началу ХХ века. Основной характеристикой - близость к декадентству, пытается через символы в ощутимой форме воплотить идею мира, выраженную в соответствии его самых различных частей, позволяющую краски, звуки, запахи представить одно через другое. Представители - Д. Мережковский, А. Белый, В. Брюсов, К. Бальмонт, примыкающий к этому течению А.А. Блок.
Акмеизм - это литературное течение первых двух десятилетий ХХ-го века. Они противопоставляли себя символизму, провозглашали возврат к точному значению слова, к предмету, как самоценному явлению. Также, течение называлось "адамизм" и "кларитистами". Основные представители - Н. Гумилев, А. Ахматова, С. Городецкий, О. Мандельштам, М. Кузмин, М. Зенкевич.
Футуризм - это литературное течение, которое характеризуется экспериментами в литературе, над формой и содержанием, отказ от классических норм произведения. Относится к концу XIX - началу ХХ века. Основные представители - В.В. Маяковский, В. Хлебников, Д. Бурлюк, И. Северянин.
Термины, использованные для характеристики стихотворных и прозаических произведений, соотносятся с традиционными толкованиями этих терминов. Если они отличаются от общепринятых трактовок, то это указано в тексте.
Цель работы, видится автору в следующем:
доказать, что лирика и литературная критика И.Ф. Анненского, являясь достоянием русской литературы “серебряного века", несет отличительные черты творчества данного поэта.
Далее следует поставить основные задачи этой работы:
изучить литературу по данному вопросу.
проанализировать лирическое творчество в целом, а также литературную критику на примере "Книг отражений"
выявить основные литературные источники, повлиявшие на формирование поэтики Анненского.
показать основные черты, характеризующие Анненского как своеобразного поэта.
определить основные направления поэтики Анненского, воплотившихся в лирике его современников и последователей.
Данная работа носит исследовательский, сопоставительный и аналитический характер.
Глава
I. Обзор творчества И.Ф. Анненского
Лирическое творчество И.Ф. Анненского невелико и помещается в двух сборниках стихотворений: “Тихие песни" (1904г) и “Кипарисовый ларец" (1910г).
Впервые поэта узнали по псевдониму “Ник. То. ”, так он подписался под первым своим сборником и вызвал отклик у такого известного художника того времени как А.А. Блок.
Он в своей рецензии пишет: “… чувствуется человеческая душа, убитая непосильной тоской, дикая одинокая и скрытная. Эта скрытность питается даже какой-то инстинктивной хитростью - душа как бы прячет себя от себя самой, переживает свои чистые ощущения в угаре декадентских форм… Хочется, чтобы открылось лицо поэта, которое он как будто хоронит, и не под наивным псевдонимом, а под более тяжелой маской, заставившей его затеряться, среди сотни книг, изданных также безвкусно и в таком же тумане безвременья. Нет ли в этой скромной затерянности чересчур болезненного надрыва? ” /цитируется по: II, 18, стр.5-6/
Этот сборник оказался незамеченным. Если появлялись рецензии на него, то они были либо такими же сочувственными и разочарованными, как у А. Блока, либо такими, как отзыв в журнале “Весы", о котором пишет М. Волошин: “Потом я читал в “Весах” рецензию о книге стихов “Никто” (псевдоним хитроумного Улисса, который избрал себе Ин. Фед). К нему относились тоже как молодому, начинающему поэту; он был сопоставлен с Иваном Рукавишниковым." /II, 4, стр.11/ Действительно, этот сборник несет в себе черты ученичества.
Только после смерти поэта он будет оценен критикой и литературоведами, как путь к высшему достижению Анненского - “Кипарисовому Ларцу".
Второй сборник вышел в 1910 году. Он был отмечен рецензиями многих критиков и художников. Это В.Я. Брюсов, А.А. Блок, А.А. Ахматова, Н.С. Гумилев и многие другие.
Н.С. Гумилев замечает: “О недавно вышедшей книге И. Анненского уже появился ряд рецензий модернистов, представителей старой школы и даже нововременцев. И характерно, что все они сходятся оценивая “Кипарисовый ларец", как книгу бесспорно выдающуюся, создание большого и зрелого таланта … только теперь, когда поэзия завоевала право быть живой и развиваться, искатели новых путей на своем знамени должны написать имя Анненского, как нашего “Завтра". /II, 9, стр.99-100/
Такая оценка Анненского возможна только в сообществе акмеистов, которые во многом считали себя его последователями, а сам Гумилев, по словам Ю. Анненкова, признавался в ученичестве у поэта в своем раннем творчестве. /II, 1/
Таким образом, признание к поэту пришло после его смерти. При жизни он был больше известен по критическим статьям и научным работам.
О замкнутости поэта наиболее точно выразился К. Чуковский: “А я смотрел ему вслед с какой-то непонятной жалостью; я внезапно почувствовал его сиротство - неприкаянный, одинокий поэт, не умеющий сливаться с людьми, войти в их круг естественно и просто". /II, 18, стр.5/
Не только в жизни, но и в творчестве Анненский стоит особняком, особенно в лирике. Продолжая традиции XIX века (пейзажная лирика Ф. Тютчева, А. Фета, непонятность, отрывистость логики, использование разговорного языка в написании стихотворений (К. Случевский)), являясь “сыном” своего времени (использование символов, эстетика декаданса), он шагнул вперед в определении предмета лирического описания и способах его обрисовки (подробнее об этом в главе II).
Основными мотивами его лирики следует назвать мотивы одиночества, тоски, совести. Построение мира в стихотворениях Анненского наиболее точно определила Л.Я. Гинзбург, дав ему название “вещный мир" /II, 5/. Характер повествования у Анненского полу связный, с опущенными логическими звеньями, но их всегда легко восстановить:
Послушайте!. Я только вас пугал:
Тот
далеко, он умер… Я солгал.
И жалобы, и шепоты, и стуки -
Все это “шелест крови", голос муки,
Которую мы терпим, я ли, вы ли…
Иль вихри в плен попались и завыли?
Да нет же! Вы спокойны… Лишь у губ
Змеится что-то бледное… Я глуп…
Свиданье здесь назначено другому…
Все понял я теперь: испуг, истому
И влажный блеск таимых вами глаз”.
/I, 2, стр.90/ (“Кошмары”)
Такие особенности наиболее характерны для поэтики Анненского.
Его творчество сыграло очень большую роль в становлении акмеизма. Для доказательства следует заметить, что Н.С. Гумилев и А.А. Ахматова учились в Царском Селе, где начальником Николаевской мужской гимназии был И.Ф. Анненский. В стихотворении “Учитель", посвященном поэту, Ахматова пишет:
А тот, кого учителем считаю,
Как тень прошел и тени не оставил,
Весь яд впитал, всю эту одурь выпил,
И славы ждал, и славы не дождался,
Кто был предвестьем, предзнаменованьем,
Всех пожалел, во всех вдохнул томленье -
И задохнулся…
1945г. /II, 2, стр.239/
Также она говорила: “В последнее время как-то особенно зазвучала поэзия Иннокентия Анненского. Я нахожу это вполне естественным… Убеждена, что Анненский в нашей поэзии займет такое же почетное место, как Баратынский, Тютчев, Фет". (II, 2, стр.349).
Такое отношение можно встретить и у Гумилева (оно указано в рецензии на “Кипарисовый ларец”).
Вообще влияние Анненского на последующие поколения поэтов очень высоко и заслуживает отдельного внимания, но в этой работе, глубоко разбираться не будет.
Следует указать, что не только акмеисты считали его своим учителем, но даже Маяковский в своих стихотворениях упоминает Анненского в ряду своих любимых поэтов:
Не высидел дома.
Анненский. Тютчев. Фет.
Опять,
Тоскою к людям ведомый,
иду
в кинематографы, в трактиры, в кафе.
(“Надоело" 1916г) /II, 5, стр.341/
Н. Харджиев в “Заметках о Маяковском” пишет: “Сходство между Анненским и Маяковским нельзя искать в отдельных темах или стихотворениях, но несомненно, что некоторые черты поэзии Анненского были близки Маяковскому в период его творческого формирования” /цитируется по: II, 5, стр.341/
Лирическое творчество поэта, в первую очередь, продолжает традиции XIX века, а именно Ф.М. Достоевского и Н.В. Гоголя, “их искусство проникновения в глубины человеческой души". /II, 22, стр.18/. “Анненским унаследована гуманистическая сущность, созданного русскими классиками и их мастерство, традиция сострадания к человеку и зоркое внимание к русскому слову". /там же/. Наконец, Анненский придерживается традициям стихосложения и если отступает от них, то умеренно.
Влияние зарубежной литературы будет рассмотрено в разделе: “Литературные переводы”.
Итак, основные черты лирики И.Ф. Анненского можно определить как продолжение традиции классической поэзии XIX века, с одной стороны, а с другой - интерес к формальной стороне стиха, например, в произведениях К. Случевского.
Насколько своеобразна и особенна лирика Анненского, настолько интересна и самобытна критическая проза поэта.
Наиболее интересны в этом отношении "Книги отражений" ("Книга отражений" (1906) и "Вторая книга отражений" (1909)). Кроме них существуют еще множество статей Анненского, но они несут в себе привычное представление о литературоведческой работе. Совсем по-другому с книгами отражений.
Основная черта этих произведений изложена автором в предисловии к первой книге: "Критик стоит, обыкновенно, вне произведения, он его разбирает и оценивает. Он не только вне его, но где-то над ним. Я же писал здесь только о том, что мной владело, за чем я следовал, чему я отдавался, что я хотел сберечь в себе, сделав собою. Вот в каком смысле мои очерки - отражения, это вовсе не метафора". /цитируется по: II, 20, стр.24/. Такое отношение к критической литературе и эссе, в частности, является новым в традиции русской литературы рубежа веков, если не считать критических сочинений А.А. Блока.
Для описания, Анненский избирает современных ему авторов (Л. Толстой, М. Горький, Л. Андреев, К. Бальмонт, А. Чехов, Ибсен), либо авторов, которые возбуждает интерес его современников (Г. Гейне, У. Шекспир, М. Лермонтов).
В предисловии ко “Второй книге отражений" он указывает: "Я пишу здесь только о том, что все знают, и только о тех, которые всем нам близки. Я отражаю только то же, что и вы. Но самая книга моя, хотя и пестрят ее разные названия, вовсе не сборник. И она не только одно со мною, но и одно в себе. Мои отражения сцепила, нет, даже раньше их вызвала моя давняя тревога." /цитируется по: II, 20, стр. 20/.
Анненский-критик сближает критику с лирикой. Он открыто вводит в текст собственное "я" и явно подчеркивает свою субъективную точку зрения. Основной чертой этих эссе является не логичность суждений и выводы, основанные на объективности, наоборот он размышляет прямо в тексте, он "делится... самой своей мыслью в ее движении". /II, 20, стр.25/
И. Подольская в статье "Поэзия и проза И. Анненского" замечает, что "Анненский остается поэтом и в своей критической прозе, а его тщательно маскируемое я упрямо пробивалось на поверхность. Именно оно превращает эссе Анненского в эмоционально захватывающий "критический роман" со сквозным "образом автора", который ведет нас по лабиринтам, созданным сложнейшими сцеплениями человеческой мысли". /II,18, стр. 20/.
Основной чертой литературной критики Анненского следует назвать контрасты и сопоставления, отношение к юмору, который является темой в некоторых из его статей ("Проблема Гоголевского юмора", "Юмор Лермонтова"). "Юмор связывает высокое с низменным, благородное с разнузданным, идеальное с реальным". /II, 20, стр.27/. Таково определение Анненского.
Этой проблеме отдана большая часть его эссе, в которых он, несмотря на тон повествования, делает тонкие наблюдения, интересные заключения и выводы (анализ смысловой многоплановости в повестях Гоголя "Нос" и портрет, в "Мертвых душах, в "Тамани" Лермонтова, стилистические наблюдения в лирике К. Бальмонта).
Таким образом, Критическая проза И.Ф. Анненского отличается, прежде всего, своим субъективным подходом в описании литературных произведений, которая является основной чертой "Книг отражений", но это не мешает поэту делать важные выводы и умозаключения.
Теперь следует обратиться к литературным переводам поэта. Это переводы драм Еврипида, а также стихотворения, в основном французского символизма (“парнасцы” и “проклятые”), но есть и авторы такие, как Гораций, Гете, В. Мюллер, Г. Гейне, Г. Мюллер, Г. Лонгфелло.
Что касается античных авторов (Еврипид), то это была основной работой жизни автора. Он стремился выполнить перевод всех драматических произведений данного автора и собрать их в одном собрании сочинений, дополнив комментариями и научными статьями (замысел был выполнен, большинство драм Еврипида существуют на русском языке в переводах Анненского).
В переводе, поэт столь же субъективен, как и в “Книгах отражений". А.В. Федоров замечает: “Переводам Анненского делались - и то в мягкой форме два главных упрека:
1) в известной модернизации оригинала и 2) в той или иной степени субъективности трактовки" /II, 21, стр.222-223/. Это проявлялось во введении в текст развернутых ремарок, в том, что поэт часто прибегал к рифмам, затем, следует выделить то, что главные действующие лица трагедий наделяются характерами, и античная драма начинает походить на современную автору психологическую прозу и драматургию.
Но такая характеристика переводов Еврипида не должна отражать отрицательные черты в этой литературной деятельности поэта, она лишь показывает отличительную черту творчества Анненского.
Достаточно заметить что: “В сознании своих современников Анненский как переводчик и истолкователь Еврипида оставил след больший, чем как лирик и как критик. Как автор оригинальных трагедий он был почти неизвестен". /II, 21, стр.225/. Теперь следует обратиться к стихотворным переводам поэта. Большинство из них написаны до издания первого сборника поэта “Тихие песни". Об этом свидетельствует мнение А. Федорова: “записи большинства из них (во всяком случая в первоначальном варианте) находятся в ранних тетрадях поэта, где они чередуются с оригинальными стихами" /II, 21, стр.101/
Основной характеристикой подбора произведений следует считать личную заинтересованность Анненского в творчестве того или иного поэта. Стихотворения могут перекликаться с лирикой поэта:
У звезд я спрашивал в ночи:
“Иль счастья нет и в жизни звездной?"
Так грустны нежные лучи
Средь этой жуткой черной бездны.
И мнится, горнею тропой,
Облиты бледными лучами,
Там девы в белом со свечами
Печальной движутся стопой.
Иль все у вас моленья длятся,
Иль в битве ранен кто из вас, -
Но не лучи из ваших глаз,
А слезы светлые катятся.
(Сюлли Прюдом) /I, 2, стр.383/
Для сравнения следует взять стихотворение “Тоска сада”:
Зябко пушились листы,
Сад так тоскливо шумел.
Если б любить я умел
Так же свободно, как ты.
Луч его чащу пробил…
Солнце, люблю ль я тебя?
Если б тебя я любил
И не томился любя.
Тускло ль в зеленой крови
Пламень желанья зажжен,
Только раздумье и сон
Сердцу отрадней любви. /I, 2, стр.238/
Эти два стихотворения следует сопоставлять по общей настроенности и отношению к природе. Анненский, так же как и Прюдом наделяет природу человеческими качествами и пишет стихотворение в минорном ключе.
Так же переводы могут серьезно отличаться от общего контекста лирики поэта. Это, к примеру, стихотворения Шарля Леконта де Лиля:
Пускай избитый зверь, влачася на цепочке,
Покорно топчет ваш презренный макадам,
Сердечных ран на суд вам не отдам,
Принарядивши их в рифмованные строчки.
Чтоб оживить на миг огонь заплывших глаз,
Чтоб смех ваш вымолвить, добиться сожаленья,
Я ризы светлые стыда и вдохновенья
Пред вами раздирать не стану напоказ.
В цепях молчания, в заброшенной могиле
Мне легче будет стать забвенной горстью пыли,
Чем вдохновением и мукой торговать.
Мне даже дальний гул восторгов ваших жуток -
Ужель заставите меня вы танцевать
Средь размалеванных шутов и проституток? /I, 2, стр.340/
Такой настрой стихотворений не свойственен поэту, но это не значит, что Анненский не интересовался творчеством данного художника, наоборот это один из самых объемных разделов в его переводах.
Особое внимание следует придать таким представителям французского символизма, как П. Верлен, Ш. Бодлер, А. Рембо и С. Малларме.
Что касается первого из них, то этот поэт очень близок по общей тональности лирики к Анненскому, но также встречается перевод стихотворения “Преступление любви". Оно сюжетно, что уже говорит об отличии от поэтики автора “Кипарисового ларца". Описывается пиршество демонов, которому кладет конец юноша-христианин, поджигающий их вместилище.
Бодлер представлен у Анненского очень характерными для этого поэта стихотворениями. Это программное для его творчества “Погребение проклятого поэта". Его сюжет - похороны поэта, а точнее мотив собственных похорон перекликается с двумя оригинальными стихотворениями Анненского - “Баллада” и “Зимний сон”:
 Если тело твое христиане,… Шаг родных так осторожен,
Сострадая земле придадут, Будто все еще я болен,
Это будет в полночном тумане, Я ж могу ли быть доволен,
Там где сонные травы растут. С тюфяка на стол положен?
И когда на немую путину
Выйдут частые звезды дремать, День и ночь пойдут Давиды,
Там раскинет паук паутину Да священники в енотах,
И змеенышей выведет мать. … Да рыданье панихиды
(Ш. Бодлер) В позументах и камлотах. (И. Анненский) /I, 2, стр.325 // I, 2, стр.228/
Основное отличие стихотворения Анненского в иронии, тогда как у Бодлера видится трагическое начало его произведения.
А. Рембо представлен тремя стихотворениями. Это “Впечатление”, “Богема", “Феи расчесанных голов". Ассоциации с лирикой изучаемого поэта может вызвать только второе. Похожий образ пьяницы-инвалида есть в “Гармонных вздохах”.
С. Малларме имеет очень много общего с лирикой Анненского. Вячеслав Иванов замечает: “поэт любит, подобно Малларме, поражать непредвиденным, порой загадочными образов и понятий и, заставляя читателя осмыслить их взаимоотношения и соответствия, стремится к импрессионистическому эффекту разоблачения. Разоблаченный таким методом объект поэтического созерцания, когда имя его ясно раздастся в сознании читателя, кажется ему новым и как бы впервые пережитым, перспектива, в которой он рисуется, углубленной, его последний смысл - требующим какой-то последней разгадки". /II, 12, стр.17/. Примером может служить стихотворение С. Малларме в переводе Анненского “Гробница Эдгара Поэ”, а для сопоставления возьмем произведение “Тоска”, изучаемого поэта.
Лишь в смерти ставший тем, чем был он изначала,
Грозя, заносит он сверкающую сталь
Над не понявшими, что скорбная скрижаль
Царю немых могил осанною звучало.
Как гидра некогда отпрянула, виясь,
От блеска истины в пророческом глаголе,
Так возопили вы, над гением глумясь,
Что яд философа развел он в алкоголе.
О, если, туч и скал осиля тяжкий гнев,
Идее не давно отлиться в барельеф,
Чтоб им забвенная отметилась могила,
Хоть ты, о черный след от смерти золотой,
Обломок лишнего в гармонии светила,
Для крыльев Дьявола отныне будь метой.
(“Гробница Эдгара Поэ”) /I, 2, стр.391/
Теперь приведем пример из лирики Анненского:
По бледно-розовым овалам,
Туманом утра облиты,
Свились букетом небывалым,
Стального колера цветы.
И мух кочующих соблазны,
Отраву в сердце затая,
Пестрят, назойливы и праздны,
Нагие грани бытия.
Но, лихорадкою томимый,
Когда неделями лежишь,
В однообразьи их таимый
Поймешь ты сладостный гашиш,
Поймешь, на глянце центифолий,
Считая бережно мазки…
И строя ромбы поневоле
Между этапами Тоски.
(“Тоска”) /I, 2, стр.63/
В обоих стихотворениях предмет лирического описания не упомянут, что приводит к эффекту описанному ранее. В произведении Малларме - это гробница, хотя она вынесена в заглавие; у Анненского - это обои в комнате больного.
Также, поэт переводит тех авторов, которые ему интересны и соотносятся с его творчеством. Это такие поэты, как Гёте (“Над высью горной…”), В. Мюллер (“Шарманщик”), Г. Гейне, Г. Мюллер, Г. Лонгфелло.
А.В. Федоров замечает: “среди иностранных лириков есть близкие ему - по основной внутренней тональности, по мотивам, даже по отдельным образам (Верлен, Сюлли Прюдом, Франсис Жамм, Анри де Ренье, Гёте, Гейне, немецкий романтик начала XIX века Вильгельм Мюллер, “Шарманщик” которого, переведенный, по-видимому, в относительно раннее время, словно бы издали позволяет предчувствовать “Старую шарманку” из “Трилистника сентиментального”) ”. /II, 21, стр.104/.
Итак, И.Ф. Анненский переводит, в основном французских символистов, а также поэтов, творчество которых близко ему самому. Все они, так или иначе, согласуются с лирикой изучаемого поэта.
Подводя итоги данной главы, следует обратить внимание на то, каковы традиции и нововведения, используемые Анненским в его творчестве.
В лирике - это традиции стихосложения русской классической поэзии и прозы, а именно пейзаж (Ф.И. Тютчев, А.А. Фет), отрывистость логики, использование разговорной лексики, мотив полусна (К. Случевский), психологизм и мотив совести (Ф.М. Достоевский, Н.В. Гоголь), лирическое “я” поэта соотносящееся с героями драм А.П. Чехова. В зарубежной литературе, в частности французской, второй половины XIX века, поэт использует основные художественные приемы (метод С. Малларме), о которых говорилось выше, соотносится с “парнасцами" и “проклятыми" по основной тональности произведений, мотивам, иногда, по отдельным образам.
В критической литературе - Анненский вносит изменения в строй повествования. Это характеризуется в субъективном подходе к описанию произведений, но не является отрицательной чертой данного раздела творчества, так как эссе содержат в себе ценные замечания и умозаключения. Поэт пишет об авторах современных ему, либо пользующимся интересом его современников.
Глава
II. Своеобразие лирических произведений И.Ф. Анненского. Традиции и новаторство
Для описания лирики И.Ф. Анненского следует обратиться к философским основам его лирики.
Несмотря на то, что многие авторы считают, что поэт не относится к эстетике декадентства в целом (А. Федоров, Л. Гинзбург, И. Подольская, М. Латышев), именно эта эстетика во многом повлияла на творчество Анненского и помогла сформулировать основные темы и образы его творчества.
Эстетика поэзии Анненского восходит к французскому символизму, а именно к таким художникам, как П. Верлен, С. Малларме, Ш. Бодлер. Это течение отражает упадок культуры и отречение от бога. Если русский символизм (Д.С. Мережковский, З.Н. Гиппиус, К. Бальмонт, В. Брюсов) занимается богоискательством, то Анненский отвергает бога и ищет основы мира внутри себя, что приводит к диссонансу “я” и “не я". Об этом пишут такие исследователи, как А. Федоров, В. Сечкарев, Л. Гинзбург. Для подтверждения такой точки зрения следует привести пример из поэзии Анненского:
В небе ли меркнет звезда,
Пытка ль земная длится,
Я не молюсь никогда,
Я не умею молится.
Время погасит звезду
Пытку ж и так одолеем
Если я в церковь иду,
Там становлюсь с фарисеем.
С ним упадаю я нем,
С ним и воспряну, ликуя...
Только во мне-то зачем
Мытарь мятется тоскуя?... /I, 2, стр.256/
Приведение примера из лирики кажется справедливым, так как по мнению С. Маковского, поэзия и лирическое “я” автора очень близко самому писателю. “Анненский говорил молодым писателям “Аполлона" и мне повторял не раз: “Первая задача поэта - выдумать себя”. На этом парадоксе он настаивал, но сам-то выдумать себя никак не умел и, вероятно, поэтому даже сомневался как будто в собственной поэзии, говоря о ней условно и шутливо... ”. /II, 14, стр.255-256/. Это подтверждает стихотворение “Человек”:
Я завожусь на тридцать лет,
Чтоб жить, мучительно дробя
Лучи от призрачных планет
На “да" и “нет", на “ах!" и “бя”,
Чтоб жить волнуясь и скорбя
Над тем, чего, гляди, и нет...
И был бы, верно, я поэт,
Когда бы выдумал себя.
В работе ль там не без прорух,
Иль в механизме есть подвох,
Но был бы мой свободный дух -
Теперь не дух, я был бы бог...
Когда б не пиль
да не тубо
Да не тю-тю
после бо-бо!.
/I, 2, стр.150/
В основе декадентства лежали учения А. Шопенгауэра, Ф. Ницше, работа “Закат Европы” Шпенглера. Именно эти философы сформировали мировоззрение нового поколения. Анненский относит себя именно к нему:
Ego
Я - слабый сын больного поколенья
И не пойду искать альпийских роз,
Ни ропот волн, ни рокот ранних гроз
Мне не дадут отрадного волненья.
Но милы мне на розовом стекле
Алмазные и плачущие горы,
Букеты роз увядших на столе
И пламени вечернего узоры.
Когда же сном объята голова,
Читаю гроз я повесть небылую,
Сгоревших книг забытые слова
В туманном сне я трепетно целую. /I, 2, стр.221/
“Букеты роз увядших" - эмблема декаданса, настолько близка Анненскому, что он включает ее в лирическое определение своего “я".
Примерно такая же концепция выделяется в переводе Поля Верлена писателем:
Томление
(сонет)
Я - бледный римлянин эпохи Апостата.
Покуда портик мой от гула бойни тих,
Я стилем золотым слагаю акростих,
Где умирает блеск пурпурного заката.
Не медью тяжкой, а скукой грудь объята,
И пусть кровавый стяг там веет на других,
Я не люблю трубы, мне дики стоны их,
И нестерпим венок лишенный аромата.
Но яд или ланцет мне дней не прекратят.
Хоть кубки допиты, и паразит печальный
Не прочь бы был почтить нас речью погребальной!
Пускай в огонь стихи банальные летят:
Я все же не один: со мною раб нахальный
И скука желтая с улыбкой инфернальной. /I, 2, стр.362/
Отличие одного произведения от другого в том, что Анненский в “Ego” констатирует факт, а Верлен в его переводе, проводит эту мысль среди войны, в момент передышки между сражениями поэта-бойца.
Вообще, сближение с “парнасцами" и “проклятыми”происходит более активно в мировоззрении, а традиции русской литературы (Фет, Тютчев, Апухтин) вносят особые черты в поэзию Анненского.
В первую очередь - это философская лирика поэта с глубокой рефлексией и пессимистичностью. Эта черта присуща многим поэтам XIX века, на поздних этапах их творчества (Ф.И. Тютчев, А.А. Фет).
На саму философию Анненского во многом повлияло творчество Ф.М. Достоевского. Многие стихотворения несут тему совести (“В дороге”, “Дети", “Старые эстонки”), что соотносится с творчеством писателя. Не зря поэт пишет стихотворение “К портрету Достоевского”:
В нем Совесть сделалась пророком и поэтом,
И Карамазовы и бесы жили в нем,-
Но что теперь для нас сияет мягким светом,
То было для него мучительным огнем. /I, 2, стр.243/
“Совесть” у Анненского с большой буквы, также как “Тоска” или “Невозможно". Но если две последние категории, скорее, понятие из декаданса, то первая - традиция XIX века русской литературы. Для примера следует привести стихотворение “В дороге", его основные строчки:
Дед идет с сумой и бос,
Нищета заводит повесть:
О, мучительный вопрос!
Наша совесть... Наша совесть... /I, 2, стр.25/
Итак, И.Ф. Анненский несет в своем мировоззрении явные черты декаданса, которые повлияли на появление таких тем в его творчестве, как тема смерти, тоски, невозможности что-либо изменить. Такая черта связана, прежде всего, с увлечением автора французским символизмом (“парнасцы” и “проклятые”), что следует из переводов Ш. Бодлера, Ш.Л. де Лиля, П. Верлена, С. Прюдома, А. Рембо, С. Малларме и других.
Главным из русских писателей, повлиявших на мировоззрение И.Ф. Анненского, следует выделить Ф.М. Достоевского, с творчеством которого в лирику поэта приходит тема совести.
Перед тем, как говорить о творческом методе поэта, следует определить это понятие. Творческий метод - система философских и эстетических взглядов на мир, принимавшаяся в практике определенной эпохи. Философские взгляды уже были описаны выше (учения Ф. Ницше, А. Шопенгауэра, традиция Ф.М. Достоевского). А под эстетическими взглядами, в аспекте данной работы, подразумевается отношение к литературному герою, художественному миру, эстетическому идеалу художника.
Также, следует проследить отражение общелитературной ситуации на примере отдельно взятого автора (в данном случае поэзия И.Ф. Анненского), таким образом, нужно будет определить его творческую манеру.
В данных двух направлениях и будет рассмотрен вопрос о творческом методе и индивидуальной манере автора.
Если определять творческий метод в контексте рубежа ХIX - начала ХХ века, то на момент жизни поэта в России достиг наибольшего развития реализм (творчество Ф.М. Достоевского, Л.Н. Толстого, А.П. Чехова), получил новый виток популярности романтизм (В.Я. Брюсов, К.Д. Бальмонт). Что касается второго, то следует заметить, что данное литературное течение приобретает новую форму выражения и существования в таком направлении, как символизм. Именно он имеет наибольшее влияние на творчество Анненского и отражается в нем.
Романтизм, как метод, принимая во внимание вышеуказанные аспекты (литературный герой, художественный мир, идеал поэта), следует определить по следующим чертам:
Отношение к герою произведений, как к отличному от остального, окружающего его мира.
Мир предстает перед читателем, как бы разделенным на два уровня: реальный и идеальный. Главным для героя романтического произведения достичь второго, а первое выступает как враждебная сила. Следует заметить, что данная система миропонимания была изложена еще Платоном.
Так или иначе, в данном методе автор должен утвердить свой эстетический и жизненный идеал, отличный от того окружающего, которое проявляется, как враждебная сила. Но следует проследить, как эти характеристики соотносятся с его лирикой. Как пример, следует привести ниже стихотворение "Ненужные строфы":
Нет, не жемчужины, рожденные страданьем,
Из жерла черного метала глубина:
Тем до рожденья их отверженным созданьям
Мне одному, увы! известна лишь цена…
Как чахлая листва, пестрима увяданьем
И безнадежностью небес позлащена,
Они полны еще неясным ожиданьем,
Но погребальная свеча уж зажжена.
Без лиц и без речей разыгранная драма:
Огонь под розами мучительно храним,
И светозарный бог из черной ниши храма…
Он улыбается, он руки тянет к ним.
И дети бледные Сомненья и Тревоги
Идут к нему приять пурпуровые тоги. /I, 2, стр.24/
Как видно, лирический герой отделяется от всех остальных людей: "Мне одному, увы! Известна лишь цена…". Это явно из всего стихотворения. Некоторая мистичность отражает миропонимание поэта, что следует из философских основ лирики И.Ф. Анненского.
Следующее стихотворение, которое следует разобрать, называется "Поэзия":
Над высью пламенной Синая
Любить туман Ее лучей,
Молиться Ей, Ее не зная,
Тем безнадежно горячей,
Но из лазури фимиама,
От лилий праздного венца,
Бежать… презрев гордыню храма
И славословие жреца,
Чтоб в океане мутных далей,
В безумном чаяньи святынь,
Искать следов Ее сандалий
Между заносами пустынь. /I, 2, стр.5/
В этом стихотворении поэт констатирует свой эстетический идеал. Служение поэзии является основным, но оно окрашено некоторой неуверенностью. Это связано с тем, что лирический герой Анненского не может четко выделить ту силу, которая могла бы противостоять жизненной "тоске". К примеру, стихотворение "Среди миров":
Среди миров, в мерцании светил
Одной Звезды я повторяю имя…
Не потому, чтоб я Ее любил,
А потому, что я томлюсь с другими.
И если мне сомненье тяжело,
Я у Нее одной ищу ответа,
Не потому, что от Нее светло,
А потому, что с Ней не надо света. /I, 2, стр.185/
Как заметно, точного определения "Звезды" Анненский не дает, что позволяет трактовать это стихотворение по-разному.
Что касается двоемирия, то данный аспект можно проследить в стихотворении "Я люблю":
Я люблю замирание эха
После бешеной тройки в лесу,
За сверканьем задорного смеха
Я истому люблю полосу.
Зимним утром люблю надо мною
Я лиловой разлив полутьмы
И, где солнце горело весною,
Только розовый отблеск зимы.
Я люблю на бледнеющей шири
В переливах растаявший цвет…
Я люблю все, чему в этом мире
Ни созвучья, ни отзвука нет. /I, 2, стр.151/
Явное разделение восприятия героя земного и идеального мира в этом стихотворении, в сочетании со всеми вышеописанными чертами указывает на то, что лирика Анненского относится к такому творческому, как романтизм.
Как уже было замечено в период жизни и творчества поэта, романтизм проявляется в литературном направлении, которое называется символизм. Оно характеризуется тем, что пытается воплотить идею мира через соответствие его самых различных частей, которые переплетаются между собой и должны более точно описать ее читателю, так как многое зависит от восприятия его самого.
Чтобы доказать, что данное течение повлияло на творчество И.Ф. Анненского, следует привести пример из его творчества. Явным символом в творчестве поэта является тоска. Она имеет очень много трактовок в самой лирике и в критической литературе о поэте. К примеру, строчки из стихотворения "Стальная цикада":
Я знал, что она вернется
И будет со мной - Тоска.
Звякнет и запахнется
С дверью часовщика… /I, 2, стр.84/
или стихотворение "<Моя Тоска>":
<М.А. Кузмину>
Пусть травы сменяются над капищем волненья,
И восковой в гробу забудется рука,
Мне кажется, меж вас одно недоуменье
Все будет жить мое, одна моя Тоска…
Нет, не о тех, увы! кому столь недостойно,
Ревниво, бережно и страстно был я мил…
О, сила любящих и в муке так спокойна,
У женской нежности завидно много сил.
Да и при чем бы здесь недоуменья были -
Любовь ведь светлая, она кристалл, эфир…
Моя ж безлюбая - дрожит, как лошадь в мыле!
Ей - пир отравленный, мошеннический пир!
В венке из тронутых, из вянущих азалий
Собралась петь она… Не смолк и первый стих,
Как маленьких детей у ней перевязали,
Сломали руки им и ослепили их.
Она бесполая, у ней для всех улыбки,
Она притворщица, у ней порочный вкус -
Качает целый день она пустые зыбки,
И образок в углу - сладчайший Иисус…
Я выдумал ее - и все ж она виденье,
Я не люблю ее - и мне она близка,
Недоумелая, мое недоуменье,
Всегда веселая, она моя тоска. /I, 2 стр. 196-197/
Заметно, что многое в этом стихотворении соотносится с символизмом. Описывая предмет лирического повествования, Анненский использует такой оборот, как: "В венке из тронутых, из вянущих азалий / Собралась петь она". Сама же "тоска", описывается, как живое существо.
Все вышесказанное доказывает, что лирика И.Ф. Анненского во многом соотносится с символизмом, но поэт своеобразно преломляет в своем творчестве это течение. Так, индивидуальную творческую манеру скорее можно определить, вслед за Л.Я. Гинзбург, как "психологический символизм". Она замечает: "Во второй половине XIX века психологический метод не только господствовал в литературе, но проникал в историографию и в историю культуры, в искусствознание и лингвистику. Напряженным интересом к психологизму - Анненский человек XIX века. Но конец XIX и начало ХХ века ознаменовались новыми веяниями, захватившими Анненского вместе с его младшими современниками. В сознании Анненского символизм, вообще "модернизм" встретился с глубоко усвоенным опытом социально-психологической литературы". /II, 5, стр.313-314/. Данное утверждение доказывается тем, что наряду со стихотворениями новой традиции, существуют произведения, основу которых следует находить в классической литературе XIX века (Ф.М. Достоевский, Н.В. Гоголь). К примеру, такие стихотворения как "В дороге", "Старые эстонки", "Дети". Итак, лирика И.Ф. Анненского относится к такому творческому методу, как романтизм, литературное направление - символизм, а если говорить об индивидуальной творческой манере, то, вслед за Л.Я. Гинзбург ее можно назвать "психологическим символизмом".
После того, как были описаны мировоззрение и творческий метод Анненского, повлиявшие на творчество поэта, следует обратиться к основным темам лирики поэта.
Первые стихотворные опыты Анненского относятся к 1870-м годам и несут на себе печать ученичества. В этих произведениях звучат отголоски поэзии XIX века (Ф. Тютчев, А. Фет). Достаточно указать названия этих стихотворений: “Романс”, “Березка", “Певцу” - уже они говорят о том, что Анненский следует традиции XIX века, воспроизводит романтическую образность и тематику. Эти стихотворения не являются достижением зрелого художника. Он сам об этом говорит в одном из своих поздних стихотворений в прозе:
“А я глядел... на радугу и сочинял стихи".
Это были плохие стихи, совсем плохие стихи, то была даже не стихотворная риторика, а что-то еще жальче”. /II, 20, стр.37/.
О том, что эти стихотворения не несут и художественной ценности говорит и то, что почти ничего не уцелело.
Хотя поэт, по времени творчества, относится к временному промежутку, который можно ограничить с 1870 по 1909 год, он не соотносится полностью с общелитературной тенденцией. Он не занимается богоискательством (Вяч. Иванов, Д. Мережковский, З. Гиппиус), отдален от мистицизма.
По основным темам он более соотносится с французским символизмом эпохи декаданса. Это тема тоски, тема смерти и тема невозможности изменить что-либо в своей жизни. Этими темами лирическое “я” поэта наиболее полно соотносится с героями А.П. Чехова - разочарованными интеллигентами, тоскующими о жизни, не могущими что-нибудь изменить в своей собственной и окружающей жизни. Это приводит к усиленной рефлексии автора, попытке разобраться в себе самом, неуверенности в выводах и суждениях. К примеру, стихотворение “Гармония”:
В тумане волн и брызги серебра,
И стертые эмалевые краски...
Я так люблю осенние утра
За нежную невозвратимость ласки!
И пену я люблю на берегу,
Когда она белеет беспокойно...
Я жадно здесь, покуда небо знойно,
Остаток дней туманных берегу.
А где-то там мятутся средь огня
Такие ж я
, без счета и названья,
И чье-то молодое за меня
Кончается в тоске существованье. /I, 2, стр.187/
Здесь поднимается тема тоски существования, как однообразия. Оно противопоставлено гармонии с природой: герой, будучи в среде ему нравящейся, не забывает, что он “без счета и названья", то есть обыватель и вносит поправки в традиции классической поэзии XIX века, а именно погружает в природу не романтического героя, а обычного человека.
Если взять в пример последний катрен стихотворения “Лира часов", то явна неуверенность героя в будущем:
“Найдется ль рука, чтоб лиру
В тебе так же тихо качнуть,
И миру, желанному миру,
Тебя, мое сердце вернуть?... ”. /I, 2, стр.220/
Здесь явно проступает тема смерти, которой у Анненского посвящено довольно много стихотворений. Он, поэт, который “не умеет молится", не видит продолжения после смерти, а, следовательно, не понимает ее так, как Ф. Сологуб. Анненский любит жизнь, хотя она приносит ему только тоску и муку. Об этом он высказывается в последнем стихе сонета “Желанье жить": “Только б жить, дольше жить, вечно жить..."
Тема тоски для поэта - одна из ведущих. Это, скорее, мотив, а не тема. “Тоска” проходит через все творчество и является одним из самых употребляемых понятий. Названия многих стихотворений, отражают эту тенденцию: “Трилистник Тоски", “Тоска возврата", “Тоска", “Тоска медленных капель”, “Тоска кануна”, “Тоска синевы”, “Тоска миража” и другие. Тоска у Анненского - это однообразие жизни, воспоминание прожитых лет, все ушедшее. Об однообразии жизни говорит стихотворение “Тоска”:
По бледно-розовым овалам,
Туманом утра облиты,
Свились букетом небывалым
Стального колера цветы...
... Поймешь, на глянце центифолий
Считая бережно мазки...
И строя ромбы поневоле
Между этапами Тоски. /I, 2, стр.63/
Здесь описываются обои в комнате и глядящий на них больной герой, который от нечего делать изучает их.
Такие локальные зарисовки вообще очень характерны для Анненского. Они везде, даже природа изображается, иногда, увиденной через окно кабинета. К примеру стихотворение “Дождик" из “Трилистника Дождевого”. Стихия описывается через окно:
... И в миг, что с лазурью любилось,
Стыдливых молчаний полно, -
Все темною пеной забилось
И нагло стучится в окно. /I, 2, стр.107/
Итак, тема тоски у И.Ф. Анненского несет очень важную роль в его творчестве. Она объясняется тем, что лирический герой автора, это человек, перешедший рубеж юности и молодости, набравшийся опыта человек, который чувствует приближение конца и все пережитое им вызывает ту тоску, которая тревожит его. Но, однако, тоска связана и с желанием жить, которое у поэта проступает во всех стихотворениях.
Часто, жизнь человека Анненским сравнивается с механизмом, который изнашивается и прекращает свое существование, но это сравнение не прямое (“Стальная цикада", “Будильник", “Тоска маятника”).
…Лишь шарманку старую знобит,
И она в закатном мленьи мая
Все никак не смелет злых обид,
Цепкий вал кружа и нажимая.
И никак, цепляясь, не поймет
Этот вал, что ни к чему работа,
Что обида старости растет
На шипах от муки поворота.
Но когда б и понял старый вал,
Что такая им с шарманкой участь,
Разве б петь, кружась, он перестал
От того, что петь нельзя, не мучась? …
(“Старая шарманка”) /I, 2, стр.72/
Шарманка и вал существуют как бы отдельно и не соотносятся с человеком. Это отдельные от мира людей вещи, которым приписываются человеческие качества. Эту черту Л. Гинзбург назвала “вещным миром" /II, 5/, а Н.С. Гумилев “преследованием декораций и декоративности” /II, 9/.
Даже любовная лирика имеет эти тенденции. К примеру, стихотворение “Смычок и струны", в котором любовь-музыка, кажется автору мукой, которую испытывают главные действующие лица: скрипка и смычок.
…И было мукою для них,
Что людям музыкой казалось. /I, 2, стр.68/
Или, если взять стихотворение “Трое", то становится понятно, почему Анненский относится к любви, как к муке:
Ее факел был огнен и ал,
Он был талый и сумрачный снег:
Он глядел на нее и сгорал,
И сгорал от непознанных нег.
Лоно смерти открылось черно -
Он не слышал призыва: “Живи”,
И осталось в эфире одно
Безнадежное пламя любви.
Да на ложе глубокого рва,
Пенной ризой покрыта до пят,
Одинокая грезит вдова -
И холодные воды кипят. /I, 2, стр.97/
Любовь - это всепожирающий огонь, после которого приходит “черная" смерть. Наиболее четко это выражается в стихотворении “Я думал, что сердце из камня”.
… На сердце темно, как в могиле,
Я знал, что пожар я уйму…
Ну вот… и огонь потушили,
А я умираю в дыму. /I, 2, стр.275/
Герой не может жить без любви, но она причиняет ему муку.
Итак, тема тоски и смерти, невозможности изменить что-либо относится к декадентскому началу в поэзии Анненского. Даже тема любви, в какой-то мере соотносится с этим мироощущением. Поэт выстраивает микрокосмос человека, рефлектирующей личности, которая тоскует по прожитой жизни, которую мучат бытовые реалии. Эти реалии здесь - те вещи, которые окружают героя, сосуществуют с ним и помогают осознать самого себя.
Даже сюжетность стихотворения состоит, по словам Л. Гинзбург, “в сцеплениях и разрывах между внешним и внутренним миром, в динамике вещей, подобной динамике отраженных в них душевных процессов”. /II, 5, стр.331/
Теперь следует обратиться к той теме, которая является наследием традиции русской прозы XIX века, к теме совести. Она перекликается с творчеством Ф.М. Достоевского. Наиболее разработан этот вопрос был А. Федоровым в монографии “Иннокентий Анненский. Личность и творчество." /II, 21/.
У Анненского тема совести заключается в сострадании к людям, обиженным жизнью, социально неустроенным. Наиболее полно в этом отношении стихотворении “Дети”:
…Но безвинных детских слез
Не омыть и покаяньем,
Потому что в них Христос,
Весь, со всем своим сияньем.
Ну, а те, что терпят боль,
У кого как нитки руки…
Люди! Братья! Не за то ль
И покой наш только в муке. /I, 2, 195/
“Мучительный вопрос совести" для Анненского очень важен и это делает его, во многом, последователем Достоевского.
Еще одной чертой, роднящей поэта с русской лирикой XIX века, а именно с А. Фетом, является конкретность восприятия.
Подводя итоги, следует сказать, что тематика не ограничивается очерченным в этой работе кругом, но остальные темы либо вписываются в те, о которых говорилось, либо они являются разновидностями одной из главных.
Надо еще раз отметить эти темы:
тема тоски
тема невозможности изменить что-либо
тема смерти
тема любви
тема совести.
Теперь, после описания основных тем, следует обратиться к вопросу о формальной организации стихотворений у И.Ф. Анненского.
Вопрос это довольно обширный и сложный, так как если в первой книге “Тихие песни" поэт под псевдонимом “Ник. То." использует, в основном, двусложные размеры, то в “Кипарисовом ларце" уже есть своеобразные эксперименты над формой стиха.
Итак, “Тихие песни" вышли в свет в 1906 году. В сборник включены чуть более пятидесяти стихов. Следует заметить, что очень мало из них датировано, поэтому видится целесообразным разбирать творчество автора по двум основным сборникам. Большинство стихов написано ямбом или хореем, а менее всего анапест. Первым написано наибольшее количество произведений, например “Тоска”:
По бледно-розовым овалам,_ _́́́́́́́́́́́́́́́́́ / _ _́ / _ _ / _ _́ / _
Туманом утра облиты,_ _́ / _ _́ / _ _ / _ _́
Свились букетом небывалым _ _́ / _ _́ / _ _ / _ _́ / _
Стального колера цветы…_ _́ / _ _́ / _ _ / _ _́ /I, 2, стр.63/
В этом стихотворении встретился четырехстопный ямб. Это один из самых распространенных в этом сборнике размеров. Кроме четырехстопного, встречается шестистопный ямб. Это, к примеру, “Второй фортепьянный сонет”:
Над ризой белою, как уголь волоса,_ _́ / _ _́ / _ _ / _ _́ / _ _ / _ _́
Рядами стройными невольницы плясали,_ _́ / _ _́ / _ _ / _ _́ / _ _ / _ _́ / _
Без слов кристальные сливались голоса, _ _́ / _ _́ / _ _ / _ _́ / _ _ / _ _́
И кастаньетами их пальцы потрясали…_ _ / _ _́ / _ _ / _ _́ / _ _ / _ _́ / _
/I, 2, стр.61/
Еще одной, не менее употребляемой автором, формой организации стиха, является хорей. Он, в основном, четырехстопен:
Зимней ночи путь так долог,_́ _ / _́ _ / _́ _ / _́ _
Зимней ночью мне не спится: _́ _ / _́ _ / _́ _ / _́ _
Из углов и с книжных полок_ _ / _́ _ / _́ _ / _́ _
Сквозь ее тяжелый полог_́ _ / _́ _ / _́ _ / _́ _
Сумрак розовый струится… _́ _ / _́ _ / _ _ / _́ _
(“Зимние Лилии”) /I, 2, стр.47/
Единственным из трехстопных размеров, используемых автором, является анапест. Он либо трехстопен:
Короли, и валеты, и тройки! _ _ _́ / _ _ _́ / _ _ _́ / _
Вы так ласково тешите ум…,_ _ _́ / _ _ _́ / _ _ _́
(“Под зеленым абажуром”) /I, 2, стр.58/
либо четырехстопен и трехстопен:
Молот жизни, на плечах мне камни дробя,_ _ _́ / _ _ _́ / _ _ _́ / _ _ _́
Так мучительно груб и тяжел…_ _ _́ / _ _ _́ / _ _ _́
/I, 2, стр.51/
Особое место занимает тонический стих в кантате “Рождение и смерть поэта", написанной к столетию со дня рождения А.С. Пушкина. Он дан в партии Баяна, для стилизации под героические песни Древней Руси.
… Не Вольга-богатырь нарождается,_ _ _́ _ _ _́ _ _ _́ _ _
Нарождается надежа - молодой певец,_ _ _́ _ _ _ _́ _ _ _ _́ _ _́
Удалая головушка кудрявая… _ _ _́ _ _ _́ _ _ _ _́ _ _
/I, 2, стр.53/
Это основные размеры, присущие сборнику “Тихие Песни". Как видно, стихотворения, “песни” действительно “тихие” из-за первых слабых слогов в стихотворениях, что придает напевность их форме. Даже хорей иногда ослабляется за счет пиррихия в начале стиха:
Перестал холодный дождь,
Сизый пар по небу вьется,
Но на пятна нив и рощ
Точно блеск молочный вьется.
(“В дороге”) /I, 2, стр.25/
Итак, этот сборник, в основном, отголосок традиции стихосложения XIX века (Ф. Тютчев, А. Фет)
Интересны работы автора по использованию разговорной лексики (“Ванька-ключник в тюрьме”):
Крутясь-мутясь да сбилися
Желты пески с волной,
Часочек мы любилися,
Да с мужненою женой. /I, 2, стр.41/
Но стилизация под просторечную речь не нова в литературе, ее можно найти в творчестве поэтов XIX века. К примеру “Песня пахаря” Алексея Кольцова:
Ну! тащися, сивка,
Пашней, десятиной,
Выбелим железо
О сырую землю. /I, 3, стр.161/
Теперь следует обратиться ко второму авторскому сборнику, вышедшему в 1910 году, после смерти автора, а именно к “Кипарисовому ларцу”.
Это собрание минициклов, в большинстве своем абсолютно формальных: “трилистники” - по три, и “складни” - по два. Трилистников значительно больше и названия им даны, часто интуитивно и, на первый взгляд, непонятно. Наиболее четко и ясно по этому поводу выразилась Л. Гинзбург, в статье “Вещный мир": “… заглавия трилистников и складней задуманы как действительный элемент, как ключ, в котором должны читаться охваченные ими стихотворения. Этот замысел не всегда осуществляется с равным успехом. Есть заглавия натянутые, нужные только для соблюдения единого принципа. Есть заглавия так сказать тавтологические… Есть и заглавия, которые действительно дают ключ, динамизируют определенные смысловые элементы… В этих случаях заглавие выявляет связь, существующую между стихотворениями трехчленного микроцикла". /II, 5, стр.330/
Как видно, замысел сборника воплощен не полностью. Он вышел после смерти Анненского и дорабатывался его сыном, В. Кривичем, что, возможно, внесло некоторую смешанность и невыстроенность в систему.
Но, несмотря на все вышеуказанное, “Кипарисовый ларец" является достижением зрелого поэта, имеющего свою систему образов и, конечно же, своеобразие метрики стихотворений и приемов.
Форма организации стихотворного текста не сильно отличается в своих основных проявлениях. Это традиционные двусложные и трехсложные размеры - все они являются привычными для Анненского. Стихотворения, в целом, отвечают основным размерам силлабо-тонической системе стихосложения. Это такие произведения, как “Свечку внесли", “Смычок и струны", “Одуванчики”, “Вербная неделя”, “Октябрьский миф”, “Дальние руки” и другие.
В подтверждение этой точки зрения А.В. Федоров пишет: “Для Анненского характерно прежде всего то, что он с великим совершенством владеет традиционными (каноническими) формами силлабо-тонического стиха - такими, как ямб и хорей, наиболее у него частыми, как размеры трехсложные - дактиль, амфибрахий, анапест, образующими все вместе его основной метрический репертуар" /II, 21, стр.161/
Теперь, целесообразно обратиться к собственно особенностям метрической характеристики этого сборника. Отступлений от традиций стихосложения немного, но они заметны на фоне остальных лирических произведений.
В первую очередь, следует выделить дольник. Это всего два стихотворения: “Стальная цикада” и “Träumerei” (соответственно в “Трилистнике обреченности” и “Трилистнике лунном”).
Сливались ли это тени,_ _́ _ / _ _ _ / _́ _
Только тени в лунной ночи мая? _́ _ / _́ _ / _́ _ / _́ _ / _́ _
Это блики или цветы сирени_ _ / _́ _ / _ _ / _ _́ _ / _́ _
Там белели, на колени_ _ / _́ _ / _ _ / _́ _
Ниспадая? _ _ / _́ _
(“Träumerei”) /I, 2, стр.81/
Остальные отклонения от канонических форм организации лирического произведения так же единичны. Это, в основном, смены ритма:
В желтый сумрак мертвого апреля, _́ _ / _́ _ / _́ _ / _ _ / _́ _
Попрощавшись с звездною пустыней, _ _ / _́ _ / _́ _ / _ _ / _́ _
Уплывала Вербная неделя _ _ / _́ _ / _́ _ / _ _ / _́ _
На последней, на погиблой снежной льдине; _ _ / _́ _ / _ _ / _́ _ / _́ _ / _́ _
Уплывала в дымах благовонных, _ _ / _́ _ / _́ _ / _ _ / _́ _
В замираньи звонов похоронных, _ _ / _́ _ / _́ _ / _ _ / _́ _
От икон с глубокими глазами _ _ / _́ _ / _́ _ / _ _ / _́ _
И от Лазарей, забытых в черной яме. _ _ / _́ _ / _ _ / _́ _ / _́ _ / _́ _
Стал высоко белый месяц на ущербе, _́ _ / _́ _ / _́ _ / _́ _ / _́ _ / _́ _
И за всех, чья жизнь невозвратима, _́ _ / _́ _ / _́ _ / _ _ / _́ _
Плыли жаркие слезы по вербе _́ _ / _́ _ / _ _́ _ / _ _́ _
На румяные щеки херувима. _ _ _́ / _ _ _́ / _ _ _ / _́ _
(“Вербная неделя”) /I, 2, стр.74/
После того, как были разобраны основные метрические размеры, подпадающие под традицию стихосложения и отклонения от этой традиции, которые, в свою очередь, не могут быть отнесены к своеобразию методов данного автора, так как являются общепринятыми на период создания данных произведений (1900-1907гг.), следует обратиться к тем чертам поэтики, которые показывают особенности стихосложения Анненского.
Следует обратить внимание на такую традиционно-строфическую форму как сонет. Подобно многим поэтам “серебряного века” он обращается к нему, но вводит вариации. Они относятся, в основном, к размерности стиха. Так, канонической формой считается пяти - шестистопный ямб, но встречаются сонеты, выполненные четырехстопным ямбом (“Перед панихидой", последние два стихотворения “Трилистника шуточного”), четырехстопным хореем (первая часть “Трилистника шуточного”, “Дремотность”, “Второй мучительный сонет”), анапестом (“Светлый нимб” из “Трилистника траурного”).
Еще одним формализованным жанром у Анненского, выступают произведения, которым он давал название “тринадцать строк". Это французская традиция: организация стиха в тринадцать строк на две рифмы (“простое рондо”). Но поэт чаще отступает от традиции и использует данное количество строк на три или четыре рифмы:
Я хотел бы любить облака
На заре… Но мне горек их дым:
Так неволя тогда мне тяжка,
Так я помню, что был молодым.
Я любить бы их вечер хотел,
Когда, рдея, там гаснут лучи.
Но от жертвы их розовых тел
Только пепел мне снится в ночи.
Я люблю только ночь и цветы
В хрустале, где дробятся огни,
Потому что утехой мечты
В хрустале умирают они…
Потому что - цветы это ты.
(“Тринадцать строк”) /I, 2, стр.178/
В этом стихотворении Анненский вместо канонических двух рифм использует три. Это можно показать так: абабвгвгдедед
.
Возвращаясь к вопросу о сонетных формах, отдельно следует выделить стихотворение “Перебой ритма", явно несущее черты художественного эксперимента. Это проявляется в том, что в трех местах сонета используется такой прием как перенос, но слова разрываются на звуки и слоги, часть которых переносится в начало следующей строки:
Как ни гулок, ни живуч - Ям -
б, утомлен и он, затих…
…Узнаю вас, близкий рампе,
Друг крылатый эпиграмм, Пэ
она третьего размер.
Вы играли уж при мер -
цаньи утра бледной лампе
Танцы нежные Химер. /I, 2, стр.148/
“Эксперимент, - по словам А.В. Федорова, - мотивирован шуткой и самой темой сонета” /II, 21, стр.165/. С такой точкой зрения следует согласиться, хотя сам прецедент таких новаций говорит об интересе автора к новым формам стихосложения. Следует отметить, что в “Трилистнике шуточном” встречается и словотворчество. Это сонет “Человек", где встречаются такие междометия, как “ах! ” и “бя" и слова: “тубо", “тю-тю", “бобо". Этим Анненский, несомненно, достигает комического эффекта, хотя стихотворение несет в себе традиционные для него темы: страдания и смерти.
Наиболее интересным в отношении новаторства следует выделить ряд стихотворений, который А.В. Федоров назвал “огромным и резким шагом в будущее русской поэзии, предвосхищением не только молодого и зрелого Маяковского, но и “Двенадцати" Блока, а также Хлебникова, и молодого, еще почти озорного Пастернака” /II, 21, стр.165/. Это такие произведения, как “Прерывистые строки”, “Шарики детские”, “Нервы” и “Колокольчики".
“Шарики Детские" написаны в форме раёшника. Это монолог продавца воздушных шаров, наполненный просторечиями:
Шарики, шарики!
Шарики детские!
Деньги отецкие!
Покупайте, сударики, шарики!
Эй, лисья шуба, коли есть лишни,
Не пожалей пятишни:
Запущу под самое небо -
Два часа потом глазей, да в оба! … /I, 2, стр.140/
Следует заметить, что эта форма не несет стилизации. Это истинный монолог продавца, отличающийся реалистичностью передачи народной речи. Об этой форме уже говорилось в описании “Тихих Песен" (“Ванька-ключник в тюрьме”), но в отличие от традиции использованной в первом сборнике, а именно лирические народные песни, то в этом стихотворении использованы все приемы характерные для раёшника. Это перебой ритма:
Шарики детски,_́ _ _ / _́ _
Красны, лиловы,_́ _ _ / _́ _
Очень дешевы! _́ _ _ / _́ _
Шарики детски! _́ _ _ / _́ _
Эй, воротник, говоришь по-немецки? _́ _ _ / _́ _ _ / _́ _ _ / _́ _
Так бери десять штук по парам,_́ _ _ / _́ _ _ /_ _́ _
Остальное даром…_ _ / _́ _ / _́ _
Каламбуры: “ Вам, сударики, шарики,/ А нам бы, сударики, на шкалики! ”. Карнавальность, которая проявляется через метонимию и тем самым создает дух вышеуказанного приема.
Все эти средства указывают на комическое повествование данного произведения.
“Прерывистые строки” отличаются резким нарушением традиционной метрики, что заключается в разных по длине стихах и в их акцентно-слоговом составе, что приводит к передаче эмоционального состояния героя.
Этого быть не может,_́ _ _ / _́ _ / _́ _
Это - подлог,_́ _ _ / _́
День так тянулся и дожит,_́ _ _ / _́ _ _ / _́ _
Иль, не дожив, изнемог?. _́ _ _ / _́ _ _ / _́
Этого быть не может…_́ _ _ / _́ _ / _́ _
С самых тех пор_́ _ _ / _́
В горле какой-то комок…_́ _ _ / _́ _ _ / _́
Вздор…_́
Этого быть не может_́ _ _ / _́ _ / _́ _
Это подлог… …_́ _ _ / _́ /I, 2, стр. 190/
Такова метрическая характеристика стихотворения “Перебой ритма", а теперь следует обратиться к стихотворению “Нервы” /I, 2, 181/.
Это диалог двух людей: мужа и жены. Такая форма дана для описания внутренних переживаний героев, по репликам заметно, насколько этот разговор эмоционален. Дана экспозиция, которая отражает настрой всей “пьесы”:
Как эта улица пыльна, раскалена!
Что за печальная, о господи, сосна!
Балкон под крышею. Жена мотает гарус.
Муж так сидит. За ними холст как парус.
Над самой клумбочкой прилажен их балкон.
Диалог прерывается выкриками уличных торговцев:
… Морошка, ягода морошка! …
… Хороши гребэнки! …
и тому подобное.
Разговор заканчивается эмоциональным взрывом:
…Но вылилась и злоба…
Расселись по углам и плачут оба…
Сама форма стихотворения расшатана. Это ямб, в основном шестистопный, перебиваемый пяти - и четырехстопными строками:
“Ты думаешь - не он… А если он? _ _́ / _ _ / _ _́ / _ _́ / _ _́
Все вяжет, боже мой… Посудим хоть немножко…" _ _́ / _ _́ / _ _́ / _ _́ / _ _́ / _ _́ / _
… Морошка, ягода морошка! …
_ _́ / _ _́ / _ _ / _ _ ́/ _
“Колокольчики”, не являются стихотворением из “Кипарисового ларца", но яркое своеобразие произведения требует обратить на них внимание. Это “Песня с декорацией”. Есть авторская ремарка: “Глухая дорога. Колокольчик в зимнюю ночь рассказывает путнику свадебную историю", все стихотворение строится на звукоподражании, но это несет в себе сюжетность, так как показан монолог от лица колокольчиков. Все авторские неологизмы (“болмоталы", “дид", “волили" и др.), чаще всего, логичны и тесно вливаются в общий ход стихотворения. Звукоподражание, здесь, является приемом организации повествования, а не замыкается в себе самом, как это часто случается у ранних футуристов:
Динь-динь-динь,
Дини-дини…
Дидо Ладо, Дидо Ладо,
Лиду диду ладили,
Дида Лиде ладили,
Ладили, не сладили,
Диду надосадили …
Эти четыре стихотворения, а именно “Шарики детские”, “Прерывистые строки”, “Нервы” и “Колокольчики" отличаются резким контрастом, по сравнению с остальным лирическим творчеством И.Ф. Анненского. Они явно отражают тенденции в поэзии ХХ века, но, все же, не выпадают из основного творчества поэта, наоборот, вливаясь в него составляют яркий лирический многогранник.
Такое новаторство Анненского не случайно. Это связано с тематикой и основным настроем стихотворений.
Даже интонация стихотворений несколько отличается от традиции стихосложения. А. Кушнер замечает об интонационной организации стиха: “Меньше всего стихи Анненского похожи на гладкую, последовательную поэтическую речь… Нервность и неровность. Отсутствие спокойного интонационного течения. Стиховая ткань находится в непрестанном колебании, она всегда взволнованна, полощется, змеится, переливается, вспухает и опадает. Не только предшественники Анненского, но даже и те, кто “брал" у него “уроки” и воспроизводил это волнение в своих стихах, эти перебои и паузы, все-таки необычайно спокойны и равномерны в сравнении с ним… У стихов Анненского учащается пульс. И мучительное сцепление вещей с внутренней жизнью человека проявляется, прежде всего, в этой интонационной прерывистости стиха" / цитируется по: II, 21, стр.168-169/
Таким образом, форма стихотворений Анненского отличается, в первую очередь, новаторством в звуковой (“Колокольчики”), метрической (“Перебой ритма", “Прерывистые строки”), интонационной организацией стиха. Используя, в большинстве своем, традиционные размеры и строфику, вносит вариации и отступления (форма сонета, “простого рондо”) в эти жанры лирики.
Глава
III. Своеобразие литературной критики И.Ф. Анненского. ("Книги отражений")
Критическая литература И.Ф. Анненского будет описана по двум наиболее известным сборникам. Это "Книга отражений" (1906 год) и "Вторая книга отражений" (1909 год). Следует заметить, что кроме данных работ существует еще ряд статей литературоведческого характера, которые, в основном, посвящены античной литературе, но наиболее показательны именно "Книги отражений", так как они несут художественные особенности всего творчества поэта.
Эти "очерки" (определение Анненского) были задуманы как отражение современных автору проблем в искусстве. Вот как он сам это определяет в предисловии к первой книге: "Эта книга состоит из десяти очерков. Я назвал отражениями. И вот почему. Критик стоит обыкновенно вне произведения: он его разбирает о оценивает. Он не только вне его, но где-то над ним. Я же писал здесь только о том, что мной владело, за чем я следовал, чему я отдавался, что я хотел сберечь в себе, сделав собою.
Вот в каком смысле мои очерки - отражения, это вовсе не метафора" /I, 4, стр.374/
Но еще более определенно Анненский об этом пишет во второй работе: "Я пишу здесь только о том, что все знают, и только о тех, которые всем нам близки.
Я отражаю только то же, что и вы. Но сама моя книга, хотя и пестрят ее разные названия, вовсе не сборник. И она не только одно со мною, но и одно в себе.
Мои отражения сцепила, нет, даже раньше их вызвала моя давняя тревога.
И все их проникает проблема творчества, одно волнение, с которым я, подобно вам ищу оправдания жизни" /I, 4, стр.523/
Явно, что "книги отражений" не обыкновенная критика, а попытка проникнуть в мир писателя, вжиться в него и показать его как действующий персонаж произведения. Такова идея самого Анненского. Этот принцип очень часто главенствует в "очерках" ("Нос", "Портрет", "Виньетка на серой бумаге к "Двойнику" Достоевского" и другие). Но следует заметить, что эта концепция не ведет к объективности, наоборот, критик предельно субъективен. Именно это будет описано и объяснено далее.
То о чем было сказано выше, заложено уже в названии. "Отражения" - это описание лирических переживаний самого Анненского по поводу того или иного произведения или автора, он пишет сквозь призму своих ощущений. А.В. Федоров замечает: "Автор в своей критической прозе периода ее высшего расцвета остался и лириком и драматургом". /II, 20, стр.23-24/
Такое соотношение творчества и критики представляется справедливым. В критической прозе, как и в лирике, он ставит те же проблемы, но уже объясняет их, пытается проанализировать как прозаик. Вот, что он пишет в статье "Бальмонт-лирик": "Содержание нашего я не только зыбко, но и неопределимо, и это делает людей, пристально его анализирующих, особенно если анализ их интуитивен, - так сказать, фатальными мистиками… Так возврат религиозных запросов в опустелую человеческую душу вызвал в нашем я тоску и тот особый мистический испуг, то чувство смерти, которое так превосходно изображается в произведениях графа Льва Толстого, особенно начиная со второй половины романа "Анна Каренина". У Роденбаха мы можем проследить, как оригинально это чувство окрашивает и любовную эмоцию.
Художественное бесстрашие Достоевского в неведомой до него поэзии совести развернуло перед нами тот свиток, который когда-то только мерещился Пушкину… сознание безысходного одиночества и мистический страх перед собою - вот главные тоны нашего я". /I, 4, стр.496/
А далее Анненский говорит о главенствующей в то время в России философской концепции: "За последнее время его созерцательную пассивность стремится всколыхнуть ницшеанство, причем, конечно, следует совершенно отделять это сложное культурное явление, которое лучше всего привилось на нашей и отчасти на французской почве, от творений базельского философа, которым ницшеанство нередко противоречит" /I, 4, стр.496-497/
Данное высказывание следует соотнести со всем творчеством поэта, это своеобразное теоретическое обоснование его лирики и драматургии. Анненский в своих статьях, как уже говорилось, предельно субъективен. А.В. Федоров подтверждает данную точку зрения: "Свою собственную точку зрения, личную окраску в оценках Анненский никогда не вуалирует, он ее подчеркивает. Все свои мысли о писателях и их творениях, все сомнения по их поводу он высказывает прямо от своего имени, говорит "я", не прибегая к официально-книжному "мы". /II, 20, стр.26/
Это можно доказать примером из эссе самого И.Ф. Анненского "Драма на дне": "Слушаю я Горького-Сатина и говорю себе: да, все это и в самом деле великолепно звучит" /I, 4, стр.472/, или из статьи "Бранд-Ибсен": "Я сказал идея, так как у меня не было другого столь же полного слова, но магической формуле Бранда далеко до нравственной идеи, которая всего чаще с таким трудом вырастает в душе человека, сначала перепутываясь с другим и пробивая, наконец, их гущу" /I, 4, стр.582/
Как видно, автор действительно подчеркивает свою личную, субъективную точку зрения. Такое отношение к критике характерно для всего творчества Анненского, но здесь он более категоричен к современной ему литературе и поэзии: "Ох, гляди, Сатин-Горький, не страшно ли уж будет человеку-то, а главное, не безмерно ли скучно ему будет сознавать, что он - все, и что все для него и только для него?." /I, 4, стр.472/, или "Но покуда до его простой смелости не доскакаться никаким Андреевым с их "безднами" и "стенами"" /там же, стр.466/
Часто Анненский недосказывает свою мысль, запутывает ее, но это объясняется тем, что он пытается показать читателю свою мысль в ее формировании и развитии, поделиться ею. По этому поводу А.В. Федоров замечает: "писатель делится с читателем не столько готовыми результатами своих анализов и размышлений, сколько самой своей мыслью в ее движении, позволяет следить за ее течением во всех неровностях и сложностях". /II, 20, стр.25/
Таким образом, основными особенностями "Книг отражений" можно назвать: современность тем освещения (несмотря на то, что описываются такие авторы как М.Ю. Лермонтов, И.С. Тургенев, Н.В. Гоголь, они являются для критика недавним прошлым и волнуют умы читателей); личная заинтересованность автора в отборе произведений (он "отражает" только то, что его волнует); предельная субъективность повествования; отражение хода мыслей автора в тексте (Анненский делится своими раздумьями на ту или иную тему с читателем); взаимовлияние всего творчества поэта на литературную критику (все вышесказанные особенности, так или иначе, соотносятся с чертами его лирики, переводческой деятельности, драматургии).
Как уже было сказано, существует целый ряд научных статей, которые не имеют ничего общего (кроме автора) с "Книгами отражений". Они соотносятся с обычным представлением о литературной критике и научной работе. Но именно его эссе 1906-1909 годов имеют те особенности, о которых говорилось выше.
Это можно доказать тем, что он описывает большинство писателей, повлиявших на культурный процесс (начиная с А.С. Пушкина и М.Ю. Лермонтова и заканчивая Л.Н. Толстым, не считая размышлений и ссылок внутри каждой статьи об иностранной и античной литературе); а также анализирует писателей практически всех направлений.
Следует заметить, что во время написания "Книг отражений" (1906-1909 годы) акмеизма еще не было, как литературного направления. Но существовал символизм (эссе "Бальмонт-лирик", "Бранд-Ибсен"), экспрессионизм ("Искусство Леонида Андреева"), реализм ("Три социальных драмы").
Все это говорит о том, что Анненский осмысляет литературную ситуацию рубежа веков. Именно поэтому он говорит о цельности его произведения: "Но сама книга моя… вовсе не сборник. И она не только одно со мной, но и одно в себе" /I, 4, стр.523/
Размышляя в своих "очерках" он заставляет додумывать во многом самого читателя, что, с одной стороны, можно соотнести с традицией символизма (недосказанность, ассоциативность), а с другой, данная концепция критика помогает читателю самому составить целостную картину того или иного произведения, и общелитературного процесса в целом.
Из-за того, что поэт в своих эссе предельно субъективен, его путь анализа произведений можно во многом соотнести с тем, что Анненский своеобразно толкует избранные им произведения, то есть вносит свою личную, иногда несовпадающую с общепринятыми мнениями окраску. Этот путь исследования очень близок такому явлению в литературоведении, как герменевтика.
Но, в отличие от этой науки, Анненский интерпретирует не древние тексты, а, так или иначе, современные ему работы. Данный подход в критике представляется новым в то время. Таким образом, он во многом является новатором в этом роде литературной деятельности.
Подводя итоги данной главы, следует выделить следующие особенности описанного выше вида литературной деятельности И.Ф. Анненского:
Несомненно "Книги отражений" - это попытка целостно проанализировать общелитературную ситуацию в России конца XIX - начала ХХ века.
Современность тем освещения (несмотря на то, что описываются такие авторы как М.Ю. Лермонтов, И.С. Тургенев, Н.В. Гоголь, они являются для критика недавним прошлым и волнуют умы читателей)
Личная заинтересованность автора в отборе произведений (он "отражает" только то, что его волнует)
Предельная субъективность повествования
Отражение хода мыслей автора в тексте (Анненский делится своими раздумьями на ту или иную тему с читателем)
Взаимовлияние всего творчества поэта на литературную критику (все вышесказанные особенности, так или иначе, соотносятся с чертами его лирики, переводческой деятельности, драматургии)
Близость литературной критики И.Ф. Анненского и герменевтики.
Подводя итоги данной работы следует выделить основные черты лирики И.Ф. Анненского. Для него характерна субъективность во всем его творчестве. Это критическая литература, переводы и, соответственно, лирика.
Основные традиции, которые лежат в основе лирики, определены творчеством поэтов французского символизма, а также русских поэтов и прозаиков середины XIX века. Это определяется переводческой и критической деятельностью Анненского, через которую, можно определить круг литературных интересов поэта.
В лирике, основными тенденциями следует назвать рефлексию, стремление к передаче полусознательной логики, наконец, влияние декаданса на мироощущение поэта.
Творческий метод Анненского - романтизм, литературное направление - символизм, индивидуальную манеру поэта (вслед за Л.Я. Гинзбург), точнее всего, можно охарактеризовать, как “психологический символизм".
Основными темами являются тема тоски, смерти, одиночества, невозможности изменить что-либо, любви, совести, а также связанные с этими категориями темы.
В метрике, следует выделить то, что большинство стихотворений удовлетворяют канонам русской классической поэзии, но есть выделяющиеся из этого круга стихотворения, которые отражают новые подходы в организации стихотворений.
Это новаторство в звуковой ("Колокольчики"), метрической ("Перебой ритма", "Прерывистые строки"), интонационной организации стиха.
В литературной критике, можно выделить следующие особенности:
Несомненно "Книги отражений" - это попытка целостно проанализировать общелитературную ситуацию в России конца XIX - начала ХХ века.
Современность тем освещения (несмотря на то, что описываются такие авторы как М.Ю. Лермонтов, И.С. Тургенев, Н.В. Гоголь, они являются для критика недавним прошлым и волнуют умы читателей).
Личная заинтересованность автора в отборе произведений (он "отражает" только то, что его волнует).
Предельная субъективность повествования.
Отражение хода мыслей автора в тексте (Анненский делится своими раздумьями на ту или иную тему с читателем).
Взаимовлияние всего творчества поэта на литературную критику (все вышесказанные особенности, так или иначе, соотносятся с чертами его лирики, переводческой деятельности, драматургии).
Близость литературной критики И.Ф. Анненского и герменевтики.
Таким образом, основная цель данной работы была достигнута. Заметно, что лирика и литературная критика И.Ф. Анненского носит своеобразные и отличительные черты. Несомненно, что данный писатель является достоянием русской литературы "серебряного века", так как он несет в себе черты данной художественной традиции.
Основные задачи также были выполнены. Была изучена литература по данному вопросу, проанализировано творчество, выявлены основные источники, повлиявшие на формирование поэтики и мировоззрения Анненского, показаны основные черты, характеризующие его, как своеобразного поэта и критика, определены основные направления поэтики изучаемого писателя, воплотившихся в лирике его современников и последователей.
|
