Оглавление

Введение.........................................................................................................3

Глава 1. Теоретические аспекты понятия «усадебная культура».............5

1.1. Русская усадебная культура как историко-культурный феномен.....5

1.2. Определения и эволюция понятия «русская усадьба»......................8

Глава 2. Анализ усадебной культуры Симбирска...................................17

2.1. Усадьба на Московской......................................................................17

2.2. Обзор усадеб старого Симбирска......................................................23

Заключение..................................................................................................30

Список литературы...................................................................................33

Введение

Мне кажется, что если бы кто-то задумал создать идеальную модель для гармонического развития ребенка, имея цель - вырастить из него талантливого художника, философа или поэта, то все подобные усилия закончились бы изобретением того же уклада, того же образа жизни, тех же главных составляющих, из которых складывается понятие среднерусской усадьбы: удивительной красоты природа, с живописными ландшафтами, где пологие холмы и бескрайние луга, покрытые полевыми цветами, чередуются со светлыми березовыми перелесками, темными хвойными лесами и величественными дубовыми рощами с трехсотлетними деревьями; регулярные парки с геометрическими аллеями, особая архитектура господских домов, богатейшие библиотеки на различных языках, живопись и скульптура, свидетельствующие «о тонком эстетическом чувстве», овеществленная память прошлых веков, и в то же время - живая жизнь: лошади высоких кровей для охоты и скачек и рослые, выносливые для сельских работ, птицы в гигантских яблоневых садах, рыба в специально созданных прудах и пчелы на пасеке... Аристократизм духа, незыблемые законы чести и достоинства, малейшие нарушения которых незамедлительно разрешаются на дуэли, и в то же время - кровная близость к земле, к народной культуре - песням, сказкам, танцам.

Прекрасное образование: частные учителя, гувернеры - французы, немцы, англичане, языки в совершенстве (Толстой знал 13 языков), возможность путешествий, но в то же время ностальгия по детству, по родным местам. Словом - полная, абсолютная духовная свобода, ограниченная лишь проверенным временем кодексом чести и собственными религиозными и философскими воззрениями.

Русская усадебная культура вызывает неослабевающий интерес уже многие годы. Изданы справочники, путеводители, научные сборники и популярные очерки. Изучено многое, но в то же время осталось немало проблем - как общих историко-культурных и культурологических, так и более конкретных, связанных с многоликим миром отдельной усадьбы - которые требуют более детальной разработки. В связи с этим задачи расширения видового разнообразия источников, совершенствования методики их анализа остаются первоочередными в изучении русской усадебной культуры.

Цель работы – показать место усадебной культуры Симбирска в общем контексте русской усадебной культуры.

Задачи:

- рассмотреть теоретические аспекты понятия «усадебная культура»;

- выявить определение и эволюцию понятия «русская усадьба»;

- провести анализ усадебной культуры Симбирска, сделать обзор наиболее интересных образцов усадебной культуры старого Симбирска.

Глава 1. Теоретические аспекты понятия «усадебная культура»

1.1. Русская усадебная культура как историко-культурный феномен

О значении культурного наследия в жизни любого общества написано очень много. Являясь овеществленной традицией нескольких поколений, оно создает ту питательную среду, в которой развивается наша современная культура[2].

Среди широкого ряда объектов, составляющих культурный фонд страны, особое место занимает усадьба как явление самобытное и многогранное, в котором сфокусировались все социально-экономические и историко-культурные процессы России.

Понятие "русская усадебная культура" претерпело эволюцию от замкнутой средневековой культуры XVII века, когда усадьба имела явно выраженный хозяйственный уклон, к середине XVIII - первой половине XIX века к периоду расцвета. Именно в этот период создаются крупнейшие загородные резиденции Петербурга и Москвы (Останкино, Кусково. Архангельское в Москве). С наибольшей последовательностью формируются усадебные ансамбли (доминирующую роль в ансамбле играл усадебный дом, хозяйственные постройки были вынесены в глубину сада, разбивался регулярный, по типу Версаля, парк). Дворянство, освобожденное в 1762 году от обязательной военной службы, обустраивало свои городские и сельские усадьбы[1].

В этот период происходит резкое изменение бытовой культуры - от замкнутости и закрытости позднего средневековья - к демонстративности и представительности XVIII века. Это выражалось во всем - пространственной композиции и интерьерах усадебного дома, в регулярном французском и пейзажном английском парках. И если регулярный парк был рассчитан на зрелищные эффекты, то английский парк ориентировался на уединенное размышление и философствование. Об этом свидетельствуют названия парковых строений - "Бочка Диогена", "Гробница Конфуция", "Каприз", "Монплезир".

В этот период расцвета приоритетное место в культуре занял театр. Он стал своеобразным символом эпохи. Театр и театрализованность проникли во все сферы усадебной культуры, начиная от бытовой культуры и повседневного поведения и заканчивал крупнейшими оперными и балетными постановками. 110 словам одного из исследователей, театр в то время воспитывал, обличал, исповедовал, воодушевлял, поднимал дух.

Коренным образом изменилась усадебная культура после 1861 года. Изменения были настолько глубоки, что один из первых исследователей этой проблемы И.Н.Врангель заявил об угасании усадебной культуры, о смерти усадьбы[4].

Возражая Врангелю, следует заметить, что усадьба продолжает существовать, но как основа поместного хозяйства России она уходит в прошлое, в корне подрываются основы самодостаточности вотчинного хозяйства.

Меняется социальный статус владельца. Появляются купеческие усадьбы. Характерной особенностью этого времени стали усадьбы художественные центры, в которых творческая интеллигенция, обращаясь к народным истокам, способствовала возрождению древнерусской традиции (вспомним Абрамцево, Талашкино, Поленово).

Таким образом, говорить об угасании усадебной культуры в этот период можно не впрямую, а опосредованно. Угасала дворянская усадебная культура, ее четкие границы размывались новыми привнесенными элементами купеческой и мещанской культуры.

Перестраивались усадебные ансамбли и интерьеры в соответствии с новыми художественными вкусами (усадьбы модерна, неоклассицизма), менялся усадебный быт. Все чаще стало звучать слово "дача" как символ обособленного сельского уголка, где протекала в основном летняя жизнь городского жителя[7].

Именно в этот период в литературе, поэзии, художественной культуре появляется ностальгия по угасающей усадебной жизни. Идет процесс "канонизации" усадьбы как символа "родового гнезда". Усадьба в этот период как бы существует в двух измерениях - в реальности и в творческом воображении художников и писателей (вспомним рассказы Чехова, Бунина, Тургенева, художественные полотна Борисова-Мусатова, М.Якунчиковой, В.Поленова). С 1917 года усадебная культура, как самобытное многомерное явление, была уничтожена. Справедливости ради необходимо отметить, что многое было спасено, прежде всего, специалистами-музейщиками, архитекторами и искусствоведами. Но, увы, - далеко не все[4].

Такова эволюция русской усадебной культуры, на протяжении нескольких столетий занимавшей ведущее место в общем историко-культурном процессе России.

Как уже отмечалось, понятие "русская усадебная культура" было многомерным. Синтетичность - вот ее характерная особенность. В усадебной культуре был соединен широкий круг проблем окружающего мира. Прежде всего, это проблемы художественные, которые характеризуют взаимосвязь пластических видов искусства - архитектуры, садово-паркового, прикладного и изобразительного со зрелищными музыкой, балетом, театром, народным искусством.

Важное место занимает и круг философско-культурологических проблем, исследование которых за последние годы стало ведущим направлением в изучении усадебной культуры. Проблема "русская усадьба - модель мира" (об этом писали такие исследователи, как Г.Ю.Стернин, Т.П.Каждан, О.Евангулова и др.) ориентирована на понятие ментальности.

Характерной особенностью усадебной культуры, рассматриваемой в контексте этой проблемы, является ностальгия по прошлому, традиционализм. Идеалы прошлого, представлявшегося прекрасным и светлым, претворялись владельцами усадеб в садово-парковой архитектуре (средневековые руины, громы), в фамильных портретах, которые становились как бы связующим звеном между владельцами нынешними и минувшими. Не обладая в своем большинстве высокими художественными качествами, они обрастали легендами и мифами. В этом выражалась мифологизация усадебного быта.

Неосознанное стремление создать в усадьбе особую театрализованную среду, определенная канонизация своего родового гнезда выражалось в частных усадебных музеях, коллекциях, семейных альбомах, монументальных памятниках друзьям и покровителям[2].

Изучение такого многоаспектного явления как усадьба, усадебная культура предполагает обращение к необычайно широкому спектру проблем. Совершенно очевидна необходимость междисциплинарного подхода к исследованию этого феномена - весомого пласта отечественной культуры.

1.2. Определения и эволюция понятия «русская усадьба»

Исследование комплекса отечественных словарей и справочников XVII - начала XX веков показало, что первые попытки определить понятие усадьба относятся к пореформенной эпохе - времени гибели былой усадебной культуры. Это вполне закономерно, так как раньше русская усадьба была реалией, которая по сути своей не требовала каких-либо комментариев, а с середины XIX в. начала гибнуть. В.И. Даль производит этот термин от слова «усада» (в западной транскрипции «усадище» или «усадбище»), определяя усадьбу как «господский дом на селе, со всеми ухожами, садом и огородом». В первую очередь - это жилье, и прилегающая к нему территория[1]. Здесь подразумевается усадьба только помещичья, тогда как на практике этот термин имел достаточно широкое толкование: как правило, крестьянские избы с наделами также назывались усадьбами. Единственное отличие: прилагательное «господский», применяемое к дому. По Далю: «господином чествуют людей по званию, должности их..." Ближе по значению слова «господь и государь» т.е. «владыка, владелец, держащая власть на месте или в доме; барин, помещик, хозяин; кому покорны чада с домочадцы и слуги, или у кого есть подвластные». После освобождения крестьян нередко стали приобретать дворянские усадьбы лица из купеческой и крестьянской среды, становясь в понимании Даля «господами и государями».

Русский энциклопедический словарь, издаваемый профессором Петербургского университета И.И. Березиным, в своем определении понятия «усадьба» учел его универсальность. По И.И. Березину это: «дом с принадлежащими к нему строениями и землею, находящееся под строением, принадлежащий помещику или крестьянину. Во всяком имении усадьбы бывают господские или фермерские и крестьянские. Первые состоят из жилых или хозяйственных строений: гумен, садов и огородов, принадлежащих владельцу. Вторые из таких же строений, огородов, коноплянников и крестьянских гумен. Усадьбы обыкновенно помещаются или на берегах рек или оврагов, где можно запрудить пруды». Это определение по сравнению с предыдущим существенно уменьшает размеры усадьбы, сокращая их до участка, находящегося под постройками, что в принципе правильно. Но согласно такому определению усадьбой могут быть названы даже одни хозяйственные постройки без жилых, которые в сочетании с угодьями имеют свое название - экономия, иными словами - крупное помещичье хозяйство. Ряд имений, находившихся на юге России, никогда не имел усадеб, а лишь состоял из экономии, которую обслуживали управляющий и рабочие (жилых построек для них и большого хозяйственного комплекса). Назвать это усадьбой в современном понимании этого термина, да и тогдашнем, невозможно. Нет у И.И. Березина и характеристики отличий помещичьей усадьбы от крестьянской, которая состоит из «таких же строений»[5].

Любопытно, что этот термин проигнорировали, самый известный энциклопедический словарь Брокгауза-Ефрона, двадцатитомная «Большая энциклопедия», издававшаяся в 1900-1909 гг. под редакцией С.Н. Южакова, другие авторитетные издания.

Другие дореволюционные «усадьбы» являются вариантами статей из В. Даля и И. Березина, и в силу своей компилятивности не имеют самостоятельного значения.

В постреволюционное время в трех изданиях «Большой Советской энциклопедии» определения «усадьбы» в сущности, схожи и наиболее емко формулируются в третьем издании А.Ю. Беккером: «Усадьба в русской архитектуре - комплекс жилых, хозяйственных, парковых и других построек, составляющих единое архитектурное целое». Однако понятие «единого архитектурного целого» достаточно абстрактно, в него может не попасть ряд интересных построек, сооруженных поодаль от остальных, кроме того, такое определение усадьбы опять-таки оставляет весьма широкий простор для толкований. Ведь не сказано, чем она отличается от других архитектурных комплексов. А нечеткое определение дает возможность понимать под усадьбой совокупность самых разных зданий и прилегающих к ним территорий, в т.ч. общественных или культовых. Так, Общество изучения русской усадьбы относило к объектам, по его мнению, составляющих памятники усадебного искусства, в ближнем Подмосковье, здание бывшей почтовой станции в селе Черная Грязь и разновременный комплекс сооружений Перервинского монастыря, ныне расположенный в черте города. Определенную роль в этом, по-видимому, играл тот факт, что в 1920-х г.г. в системе Народного комиссариата просвещения существовало особое управление, ведавшее музеями-усадьбами и музеями-монастырями. Здесь, безусловно, более учитывались не научные, а ведомственные интересы: автором определения «усадьбы» в 1-м издании «Большой Советской Энциклопедии» был член общества А.И. Некрасов. В определение «усадьба» Большого Энциклопедического словаря добавляется, что усадьба не только архитектурное, но и «хозяйственное целое». В нем отмечено, что крестьянская усадьба «...включала избу, гумно, хлев, покосы и др.», помещичья - «...барский дом, обслуживающие постройки, парк, церковь и т.д». Но такое деление также нечеткое: гумно, хлев, покосы могли быть и у помещика, при отсутствии церкви и парка. «Дом» и «изба» - понятия также достаточно абстрактные, а в усадьбах XVI - начала XVIII вв. они нередко отличались лишь размерами. Недаром бывший московский уездный предводитель дворянства князь Алексей Борисович Голицын еще в 1791 году в письме к своему брату Владимиру писал о том, что приехал в свою подмосковную усадьбу Узкое охотиться и из-за дождя «...трое сутки сидел в избе и из терпения вышел». Здесь слово «изба» обозначает - деревянный господский дом[7].

Одно из последних по времени определений принадлежит А.В. Степанову и Н.Ф. Метленкову - авторам книги «Архитектура», изданной фондом Д. Сороса. Для них это «вид жилья: участок земли с комплексом необходимых для определенного уклада жизни сооружений (жилой дом, хозяйственные постройки, парк или сад, пруд или бассейн и т.д.)». На наш взгляд, оно наиболее правильно, так как суммирует основные сведения об усадьбе. Но очевидна неполнота и этого определения, поскольку и здесь назвать усадьбой можно достаточно большое количество объектов, на деле не являющихся таковыми.

Поскольку русская усадьба - явление очень многогранное, охватывающее практически все стороны жизни человека, - создавалась и складывалась на протяжении многих веков, трансформируясь и эволюционируя, то едва ли можно все это загнать в несколько сухих слов справочного издания[8].

Долгая история формирования усадьбы, ее становление и гибель, должны быть уложены не в одно определение, а в несколько. Усадьба трансформировалась, переживала взлеты и падения, и ее определение на каждом этапе должно будет несколько отличаться от последующего. Для того чтобы сформулировать их, необходимо в первую очередь составить типологию русской усадьбы с учетом основных путей ее развития, тем более что имеющиеся классификации, составленные с архитектурной точки зрения (деление усадеб на дворцовые, близкие дворцовым, т.е. дворцового типа, и т.п.), на наш взгляд, достаточно спорны.

Наиболее распространенным типом усадьбы первоначально был так называемый загородный двор или дом. Двор, по В.И. Далю, «место под жилым домом, избой с ухожами и оградой». В данном случае здесь более близко подходит значение слова «дворец» -усадебка особняком». В сущности, загородный двор - это небольшое загородное имение, где почти ничего нет, кроме усадьбы. Можно сказать, что это форма усадьбы в чистом виде, где все сельское хозяйство сведено к минимуму и играет более «декоративную» роль, нежели действительно направлено на удовлетворение насущных потребностей владельца.

Загородные дворы исчезли как явление к середине XIX в. С того времени они перестают значиться в документах. Это объясняется достаточно просто все загородные дворы вошли в черту Москвы и превратились в городские особняки[6].

Параллельно с загородными дворами существовали и усадьбы в более близком нам понимании этого слова. Но поскольку жить вдали от городских стен в определенные исторические периоды было небезопасно, их устраивали лишь лица, принадлежавшие к самой высшей знати: представители правящей династии и наиболее приближенные к ним бояре, имеющие средства, чтобы содержать достаточно много вооруженных слуг. Впрочем, и это спасало далеко не всегда. Так, в 1568 г. Иван Грозный со своими опричниками уничтожил много усадеб в Подмосковье, принадлежавших попавшим в опалу приближенным. Причем дружина не щадила никого - ни людей, ни домашних животных. Недаром в усадьбах их владельцы постоянно не жили, наезжая от случая к случаю поохотиться или проведать приказчика. События смутного времени также уничтожили много усадеб в Подмосковье. В писцовых книгах нередки выражения вроде «бывшее сельцо Воронино, ныне пустошь», означающие, что там когда-то была усадьба.

Усадебные постройки (в отличие от загородного двора), как правило, строились в больших и богатых имениях, приносящих доход, т.е. были временными резиденциями владельцев, которые с XVII в. начали бывать в них все чаще и чаще. Косвенным свидетельством этого является строительство церквей, первоначально деревянных. Со 2-й пол. XVII в. они заменяются каменными. Появляется свой, специфический тип храма «вотчинной архитектуры», характерный только для усадьбы. Это чаще всего небольшая компактная стройная церковь, объединенная архитектурно с колокольней, устроенной в одной из верхних глав, как правило, центральной. Такие памятники сохранились в селах Фили, Зюзино, Троицкое-Лы-ково, вошедших в черту Москвы, и др.

Перенос столицы из Москвы в Петербург и соответственно переезд царского двора резко отражается на подмосковных усадьбах. Они дешевеют, частично уничтожаются за ненадобностью, переходят к другим менее родовитым владельцам. Лишь воцарение Елизаветы Петровны, нарочито демонстрировавшей любовь ко всему русскому, и ее частые приезды в Москву вернули былую славу подмосковным. С середины XVIII века в них начинается интенсивное строительство. Итак, 2-я пол. XVIII - нач. XIX вв. -являются «золотым веком» русской усадебной культуры. Именно тогда нашел свое архитектурное выражение тип барской усадьбы, прочно закрепившийся в массовом сознании: барский дом, украшенный портиком с колоннами, флигеля, службы, парк, пруд, церковь... Последняя, как правило, являлась свидетельством высокого жизненного уровня помещиков[4].

Памятники того времени в своей значительной части сохранились. Но уцелели, в большинстве своем, сооружения, выполненные из долговременного материала, за которыми ухаживало несколько поколений живших в усадьбах семей. Но они - великолепное Архангельское, Остафьево, Михайловское, Дубровицы, Ивановское и многие другие, есть только одна сторона медали. Рядом с ними существовали и рядовые усадьбы, невыразительные по архитектуре, которых было большинство. Они создавались в относительно небольших имениях, которые неоднократно меняли владельцев. Безусловно, приобрести или продать относительно небольшой участок земли было намного проще, нежели огромное богатое имение с роскошной усадьбой, переходившее из рук в руки по наследству. Поэтому на небогатые усадьбы чаще всего находилось много покупателей. Частые переходы усадьбы из рук в руки не способствовали созданию традиций. В небольших усадьбах нет богатых коллекций картин, мебели, библиотек, других редкостей. Помещик в них не чувствует своих корней. Как легко это к нему пришло, так совершенно легко в один прекрасный день может уйти. Небольшие усадьбы часто не имеют храмов, даже при наличии фамильных некрополей. Помещики предпочитают хоронить своих близких либо в приходах своих московских домов, либо в монастырях.

Дома в таких усадьбах, как правило, были деревянными, т.е. недолговременными. Значительная их часть погибла еще до 1917 г., а до нашего времени достояли практически единицы. Таким образом, этот тип объектов, не имеющий особой архитектурной ценности, стал редким в Подмосковье и других регионах страны. Поэтому основными объектами исследования, как правило, являются усадьбы большие и богатые. Их культура, быт и образ жизни их владельцев обычно проецируются на все подмосковные, что едва ли верно.

В особый отдел необходимо выделить и загородные дворцы. У нас нередко употребляют это слово в его извращенном понимании, бездумно применяя к любому достаточно большому и красивому зданию, хотя в действительности этот термин имел свое достаточно конкретное значение. Дворцами назывались дома, как в черте города, так и в его окрестностях, в которых имели пребывание лица, относящиеся к правящей династии, и их ближайшие родственники, носившие титулы: великий князь, княжна или княгиня или титулы иностранных царствующих домов, например: герцога Лейхтенбергские и принцы Ольденбургские[2].

Необходимо выделять усадьбы, строившиеся как дворцовые, и усадьбы, ставшие таковыми в силу кратковременного пребывания в них какого-либо лица из императорской фамилии. Так, например, Останкино стало дворцом лишь в 1856 г., когда в нем жил перед коронацией император Александр II, то же самое можно отнести к Архангельскому, Кускову и некоторым другим усадьбам. Поэтому применяемый архитекторами термин «усадьбы дворцового типа» является бессмысленным. Для частновладельческих усадеб категория «дворцовость» была наносной, случайной.

Безусловно, представители царствовавшей династии старались жить в домах в основном у достаточно богатых своих приближенных, хотя отдельные их представители в своих путешествиях по стране не брезговали и небольшими домами. Известные домики Петра I, разбросанные по многим городам, в сущности, были ничем иным, как дворцами.

Как правило, в подмосковных дворцах постоянно никто не жил. В редкие приезды императора обычно ограничивались приготовлением к приему дворца в Московском кремле. Дворцы в Подмосковье использовались или как казенные квартиры для служащих, или пустовали. Этот тип усадеб в Подмосковье фактически изжил себя еще к нач. XVIII в. Он оказался нефункционален. Огромные помещения, предназначенные для императора и его свиты, а также хозяйственные постройки оказывались ненужными, т.к. Москва не была постоянной царской резиденцией. В связи с этим они разрушались сами собой. Пытались поддерживать главным образом те дворцы, которые находились недалеко от города: Петровский, Нескучный и др. Но это были полумеры[3].

Результатом эволюции усадьбы явились дачи. Это слово первоначально имело совсем другое значение. Дача обозначала землю, данную кому-либо за службу, С XIX в. дачами стали называть места летнего отдыха, небольшие наемные помещения, сдаваемые на лето, как правило, в подмосковных усадьбах. Организация дач была связана с дальнейшим развитием Московского университета и привлечением в него значительного числа разночинной интеллигенции. Эта категория лиц обычно не имела своих усадеб в Подмосковье. Чтобы не уезжать на лето домой, нередко они снимали в помещичьих усадьбах отдельные небольшие флигельки. Таким образом, с того времени дача стала одной из функций усадьбы. Позже, в середине XIX в., университет уже сам снимал отдельные усадьбы, например, Зюзино в качестве дач для студентов и преподавателей. А.И. Герцен одно время снимал в усадьбе Соколове флигель под дачу, куда приезжали его друзья, Н.Х. Кетчер и др.

Таким образом, подводя итоги, следует подчеркнуть, что процесс эволюции усадьбы можно представить несколькими категориями[3]:

1. Загородный двор.

2. Усадьба:

а) крупнопоместная, б) среднепоместная, в) мелкопоместная, г) дворцовая.

3. Дача.

Как видим, эволюционно усадьба пришла практически к тому же, с чего началась, поскольку дача и загородный двор типологически очень схожи, что отметил еще П. Сытин. Все типы усадеб являются одним из наиболее существенных элементов землевладения, имением. Даже дача была имением владевшего ею лица. Таким образом, определяя усадьбу, надо учитывать то, что она есть часть имения (или все имение).

Специфика формирования дворянской усадебной культуры позволяет утверждать, что усадьба - это в первую очередь - уклад, т.е. образ жизни, и, следовательно, в первую очередь, жилье. Безусловно, в состав усадьбы входят принадлежащие к ней жилые, парковые, хозяйственные, служебные и культовые сооружения, составляющие единый культурно-хозяйственный комплекс. Нужно отметить, что специфика усадьбы в том, что её создателем было всегда частное лицо. В таком качестве выступал и император. Он строил себе усадьбу в Подмосковье как самый крупный помещик, но, разумеется, в силу своего статуса пышнее и роскошнее существующих.

Соединив вместе все вышеизложенное, получаем следующее: загородная усадьба есть исторически сложившаяся территория с архитектурно-хозяйственным комплексом сооружений, необходимых для определенного, уклада жизни, в первую очередь жилыми постройками, принадлежавшими частому лицу, Отметим, что это определение в общей сложности верно только для дворянских усадеб. Территория крестьянских - не есть исторически сложившаяся. Границы их наделов часто менялись, крестьян переселяли в зависимости от произвола.

Глава 2. Анализ усадебной культуры Симбирска

2.1. Усадьба на Московской

Музей городского быта "Симбирск конца ХIХ - начала ХХ века" - один из 10 музеев Государственного историко-мемориального заповедника "Родина В.И. Ленина". Он открыт в декабре 1999 года и находится на улице Ленина, бывшей Московской. Улица Московская была одной из четырех благоустроенных улиц города. В этой части улицы преобладали усадьбы горожан среднего достатка. Наш музей находится на бывшей усадьбе священника Ивана Андреевича Анаксагорова.

Иван Андреевич Анаксагоров родился в 1829 году, в 1852 окончил Симбирскую духовную семинарию, был "рукоположен" в священники и 17 лет провел в селах Сенгилеевского и Сызранского уездов. С 10 февраля 1869 года И.А. Анаксагоров - протоиерей Симбирского Троицкого кафедрального собора. В этом же году, в апреле, он покупает у штабс-капитанши Юлии Павловны Самойловой усадьбу на Московской улице. В 1875 году становится ключарем Троицкого собора, т.е. получает вторую по значимости должность в храме. Жена Ивана Андреевича Анаксагорова - Мария Павловна. В семье Анаксагоровых было семь детей (3 сына и 4 дочери). Сыновья Ивана Андреевича пошли по стопам отца и стали священниками, а дочери вышли замуж за священников. После смерти хозяина усадьбы наследником усадьбы становится второй сын Петр (1863 г.р.). После смерти Петра Ивановича в 1900 году усадьбу унаследовала его дочь Серафима Петровна. Она прожила на усадьбе до 1961 года. Их дочь Александра последней из Анаксагоровых покинула усадьбу в 1986 году.

Несколько домов у сада - типичная постройка губернского города 19 века. Застройка была в основном деревянная. На данной усадьбе находятся: большой дом с мезонином, в нем жила семья священника, а также два флигеля - один во дворе, другой окнами на улицу, и надворные постройки, частично сохранившиеся и воссозданные по чертежам, рисункам, фотографиям: летняя кухня, баня, каретный сарай, макет колодца, беседка. На усадьбе имелся сад, в котором росли яблони, вишня, смородина. Был также огород и цветники. Музей находится в одном из флигелей и представляет обобщенный образ жилого дома горожан среднего достатка. Коллекции русского фарфора, осветительных приборов и мебели, костюма стиля модерн представлены в интерьерах спальни, буфетной, столовой и гостиной. Здесь нет экспонатов под стеклом, поэтому возможно погружение в атмосферу прошлого, можно почувствовать себя гостем в доме обеспеченного, но небогатого симбирянина.

Улица Московская была одной из четырех благоустроенных улиц города Симбирска наряду с Дворцовой (К. Маркса), Большой Саратовской (Гончарова), Покровской (Л. Толстого). В понятие "благоустройство" входило: шоссированная, выложенная камнем, проезжая часть, деревянные тротуары, керосиновое, а позже газовое освещение.

Улица Московская была достаточно протяженной. В нижней части улицы, ближе к Свияге, жили ремесленники и мещане в домах на одну - две комнаты; в верхней, ближе к театру, в двухэтажных каменных домах жили люди состоятельные, а в этой части улицы преобладали усадьбы горожан среднего достатка. Флигели обычно сдавались внаем отставным военным, чиновникам, врачам, учителям. Семья Ульяновых снимала квартиру в этом доме в 1876 - 1877 годах.

Усадьба

Усадебная застройка предполагала расположение на усадьбе жилых и хозяйственных строений. Часть строений на территории усадьбы сохранилась, а часть восстановлена. На фотографии баня и каретный сарай.

Летняя кухня

В кухне посетители знакомятся с традициями русского чаепития, пьют чая из угольного самовара, а также здесь проводятся различные праздники (на фото - "День рождения Домового").

Колодец

Макет колодца выполнен по акварельному рисунку симбирского художника Дмитрия Архангельского.

Спальная комната

В спальной кровать орехового дерева, ширма и бамбуковый гарнитур, швейная машина марки "Зингер", комод с зеркалом в резной раме, шкатулки, пудреницы, гребни, щипцы для завивки волос. Вещи рассказывают о занятиях хозяйки комнаты, фотографии на стене помогают представить облик горожанки.

Буфетная

В традициях городского дома было принято размещать кухни во дворе или в пристрое, а в этой комнате хранили продукты в небольшом количестве. В буфетной можно увидеть коробки из-под чая и печенья, бутылки из-под наливок и минеральной воды, а также самовар, кофейный набор на сервировочном столике и давно забытый предмет - мухоловку. На переносной кабинетной печке можно было подогреть чайник или небольшой калильный утюжок.

Столовая

В столовой комнате можно познакомиться с традициями русского чаепития и этикета. Стол сервирован к завтраку. Украшают комнату дубовый резной буфет и горка с фарфоровым сервизом золотистого цвета и ликерным набором из гранатового стекла.

Гостиная

Самая большая комната в доме - гостиная. Темные синего цвета с золотистым рисунком обои, цветы на подоконниках и на подставках создавали модный полумрак, олицетворяющий уют стиля модерн. Музейные предметы в гостиной рассказывают о занятиях и увлечениях симбирян прошлого века. Гости слушали музыку и пели модные тогда романсы. Немецкий рояль фирмы "Ибах" 1900 г. прекрасно звучит.

За ломберным столиком играли в карты. Ломбер - давно забытая карточная игра. На зеленом сукне мелом записывали счет, при необходимости стирали его щеточкой. В России любили играть в азартные игры, в карты играли все: и старики, и старухи, и молодые дамы, и молодые люди и даже барышни. Еще одно из великих изобретений XIX в. - граммофон. Изобрел его в 1887 году немецкий инженер Эмиль Берлинер. Его устройство просто, как все великое: ручка, пружина и диск.

Когда в доме не было гостей, эта комната тоже не пустовала. Удобно расположившись в кресле, можно было почитать газеты и журналы или достать книгу из книжного шкафа.

Ушла в далекое прошлое жизнь русского провинциального города конца XIX - начала XX века, забыты привычки, утратили смысл обычаи. Лишь вещи, живущие веками, смиренны и молчаливы. Но вспоминается реплика одного из героев Агаты Кристи: "А вы уверены, что предметы всегда молчат? Лично со мной они разговаривают".

В этом доме на Московской улице даже тишина многозначна и красноречива, здесь как бы остановилось прошлое...

2.2. Обзор усадеб старого Симбирска

Усадьба купчихи Е.Т. Сачковой

Архитектор В. Торгашев 1865 г., современный вид - с 1889 г.

Деревянные дома были построены в 1865 г. по проекту В. Торгашева для наследников купца И.И. Макке. В 1878 году усадьбу покупают купцы Сачковы. В 1889 г. деревянные дома облицовывают кирпичом.

Дом барона П.М. фон Брадке. Фасад и тыльная сторона. Архитектор А.А. Шодэ. 1909 г.

Дом принадлежал начальнику Симбирского жандармского управления барону фон Брадке. Современный вид дом приобрел после облицовки кирпичем старого деревянного здания. (Фон Брадке Петр Михайлович (?-1904) - генерал-майор, с 1865 г. штаб-офицер Симбирского управления, в 1867-1901 гг. начальник Симбирского губернского жандармского управления.)

Основными функциями губернских жандармских управлений являлись: борьба с революционным движением, усмирение волнений, производство обысков и арестов, исполнение судебных приговоров, сопровождение осужденных, а также дознание и следствие по политическим делам, переданным им от судебных следователей. Согласно инструкции 1907 г., в функции губернских жандармских управлений входил также негласный надзор за местным населением, наблюдение за лицами, проезжающими через границу, розыск лиц, уклоняющихся от преследования властей, функции контрразведки, оказание помощи полиции в поддержании общественного порядка. В штат губернских жандармских управлений входили: начальник, его помощник, адъютант, секретарь, переводчик, 5 писарей. В 1871 в штат были введены 2 обер-офицера, 81 унтер-офицер, в 1879 - должность еще одного помощника начальника и 21 унтер-офицер. Канцелярия губернских жандармских управлений имела 5 частей: общего руководства, розыскная, следственная, политической благонадежности, денежная.

В 2000 году усадьбу, а позднее и дом, реставрировали. В настоящее время в усадьбе находится несколько интересных экспозиций - "Симбирская засечная полоса - сторожевая башня", "Усадьба с надворными постройками" и "Мельницы симбирской губернии".

Дом купца А.А. Сачкова. Архитектор А.А. Шодэ 1909 г.

На этом месте стоял деревянный дом, владельцами которого в свое время были А.А. Крылов, А.И. Юрлов, А.И. Анненков. К Юрловым в 1833 году заезжал А.С. Пушкин. В 1908 году усадьба куплена симбирским купцом А.А. Сачковым, а дома перестроены по проекту А.А. Шодэ.

Особняк барона Х.Г. Штемпеля. Архитектор А.А. Шодэ. 1905-1906 гг.

Двухэтажный дом предствляет интересный образец аристократического особняка, резко выделяющегося на фоне почти сплошной деревянной постройки. Дом построен на участке, принадлежавшем семье Ульяновых, который барон купил вместе с их домом, выходящим на Московскую улицу.

Дом куцов Сусоколовых

Архитектор А.С. Чичагов 1865 г.

Этот дом принадлежал известному в Симбирске купцу второй гильдии потомственному почетному гражданину Ивану Ивановичу Сусоколову, занимавшемуся винной торговлей. Почти весь нынешний сад Матросова был садом при этой усадьбе. В доме, стоящем слева, жил садовник хозяев.

Современный вид дом приобрел в 1890 году после облицовки его фасада кирпичом, а в 1903 году к дому были пристроены каменные ворота.

Дворянский особняк "Дом Ермоловых" Конец XVIII века

Это здание является одним из немногих сохранившихся памятников дворянской архитектуры рубежа XVIII-XIX вв. Первый владелец дома - Александр Федорович Ермолов - губернский предводитель дворянства с 1802 по 1819 гг., дед поэта Н.М. Языкова.

В этом доме в разное время бывали многие известные симбиряне, связанные с семьей Ермоловых родственными узами и дружбой: Ивашевы, Языковы, Кротковы, Дурасовы, Толстые и др. С 1863 по 1869 гг. в здании располагалось Дворянское собрание, в начале 1880 гг. Симбирская уездная управа. Возможно, в этом доме родился Н.М. Языков. В начале XX века дом был продан известному Симбирскому коллекционеру Екатерине Максимильяновне Перси-Френч (внучке помещика А.Л. Киндякова). После революции на основе ее коллекции в доме был открыт Ульяновский художественный музей. С 1943 года в доме размещается областной военкомат.

Заключение

Белые дома с колоннами в тенистой чаще деревьев; сонные, пахнущие тиной пруды с белыми силуэтами лебедей, бороздящих летнюю воду; старые нянюшки, снимающие пенки с варенья; жирные, обжорливые моськи, ворчащие от сахара и злости; девки-арапки, отгоняющие мух от спящей барыни; Митька-казачок, таскающий длинные чубуки для раскуривания гостям; мухи — летающие, жужжащие, назойливые, кусающиеся, скучные, противные мухи, мухи, засиживающие окна, и стены, и книги, и всё; петухи, кричащие на задворках; мычащие коровы; блеющие овцы; бранящиеся хозяева-помещики; бабушки в чепцах, никому не нужные, штопающие чулки; старые лакеи; босоногие девки, сенные девушки; крепостные актрисы, живописцы, форейторы, музыканты, борзые псы, художники, карлики, крепостные астрономы. Внутри, в комнатах, — чинные комфортабельные стулья и кресла, приветливые круглые столы, развалистые бесконечные диваны, хрипящие часы с ржавым басистым боем, и люстры, и подсвечники, и сонетки, и ширмы, и экраны, и трубки, трубки до бесконечности. И опять мухи — сонные, злые, назойливые, липнущие, кусающие и засиживающие всё.

Вот она, крепостная Россия прошлого, от которой остались только мухи и домашняя скотинка, старые нянюшки, хозяйская воркотня и быль и небылица о крепостной жизни, о роскоши, о красоте быта, о чудачестве дедушек и бабушек. Вот крепостная Россия обжорства и лени, добродушного послеобеденного мечтания, чесания пяток на ночь и игры на гитаре при луне. Вот страна «Евгения Онегина», потом «Мертвых душ», потом «Детства» и «Отрочества», потом «Оскудения» Сергия Атавы. Вот помещичья Россия от Петра Великого и до Царя-Освободителя, полтора века особой жизни, культуры, занесенной из чуждой страны, сделавшейся родной и опять чуждой. Старая повесть о самодурах-помещиках, засекающих крестьян, о тех же помещиках, в часы досуга занимающихся меценатством так же охотно, как ловлей зайцев и лисиц, как заказом вкусного обеда или поркой провинившихся девок. Странное дело, но в этой повести о прошлом какая-то особенная, может быть, только нам, одним, русским, понятная своеобразная прелесть; прелесть грубого лубка, чудо простонародной русской речи, сказка песен, пропетых в селе, ухарство русской пляски. Всё — на фоне античных храмов с колоннами, увенчанными капителями ионического, дорического или коринфского ордеров. Пляска русских босоногих малашек и дунек в «Храме Любви», маскарад деревенских парней в костюмах богов и богинь древности. Или где-нибудь в Саратовской или Симбирской губернии — девки-арапки с восточными опахалами на фоне снежных сугробов. Что может быть нелепее и забавнее, печальнее и умнее?

Русское самодурство, главный двигатель нашей культуры и главный тормоз ее, выразилось как нельзя ярче в быте помещичьей России. Безудержная фантазия доморощенных меценатов создала часто смешные, чудаческие затеи, часто курьезные пародии, но иногда и очаровательные, самобытные и тем более неожиданные волшебства. Вся эта культура, весь этот быт, все это прошлое, столь близкое по времени, теперь с каждым годом, кажется, будто удаляется на несколько столетий. И как чужда, непонятна и далека казалась людям Екатерининского века быль их прадедов времен Алексея Михайловича, так навсегда безвозвратно ушел быт крепостной России, живший полтора столетия. И потому, быть может, нежно ласкает и манит нас старая повесть о дедушках и бабушках, об арапах и крепостных, о мебели красного дерева и о домах с колоннами на берегу сонных прудов?

В России никогда не было своей последовательной, наследственной культуры. Все созданное варягами, пришедшими княжить в Россию, было уничтожено татарским игом. Потом опять новая смешанная культура Востока и Запада, пышно расцветшая в царствование первых Романовых, была вырвана с корнем тем, кого потомство окрестило именем Великого Преобразователя России. И через полтора столетия помещичья крепостная культура, давшая столько нежных и красивых цветков искусства, сменилась опять новой, совсем другой жизнью, которая до сих пор еще не улеглась в определенное русло. Естественно, что и искусство, не имевшее предков, развивалось в России так же случайно, неожиданно и капризно. Но «крепостной период» в истории нашей живописи, и главным образом архитектуры и прикладного искусства, дал много весьма занимательного, характерного, а иногда даже и подлинно красивого. Конечно, не в смысле grand art (высокое искусство фр.), но все же интимного, так ярко и цветисто рисующего дух и вкусы своего времени. А эта картина быта уже свидетельствует о том, как живо и жизненно запечатлевали художники в своих созданиях свои робкие мечты.

В этой массе среднего уровня, в бесконечном количестве любопытных и дорогих нам, но все же заурядных в смысле художественном помещичьих усадьбах, встречаются иногда и создания высокого мастерства. Понятно, это редкость. Только крупные помещики времени Екатерины, а главным образом ее фавориты, могли создать волшебные сказки из своих имений, не только не уступающих, но даже превосходящих грандиозными затеями то, что было сделано в эту же эпоху на Западе. Русские люди всегда были самодурами, а в искусстве самодурство не раз помогало им. Но, по странной насмешке судьбы, созданное столь быстро распалось еще быстрее.

Всюду в России: в южных губерниях, на севере и в центре — можно наблюдать тот же развал старого, развал не только денежный, но развал культурный, невнимание и нелюбовь к тому, что должно украшать жизнь. Тогда как в Европе из рода в род много столетий переходят и хранятся имения и сокровища предков, в России наперечет несколько поместий, находящихся двести лет в одной семье. Так, быть может, ничего и не осталось от волшебных чудачеств крепостной России; быть может, не стоит и говорить о том, что у нас есть?

Список литературы

1. Большая Советская Энциклопедия//Изд. 3, Т. 27. – М, 2005. - с. 96. (БСЭ).

2. Коробка М.Ю. Терминологические вопросы в изучении усадеб. // Российская провинция и ее роль в истории государства, общества и развитии культуры народа. Ч. II. - Кострома, 2004. - с. 51.

3. Любецкий С. Окрестности Симбирска в историческом отношении. - Самара, 2004.-с. 72.

4. Памятники усадебного искусства. Симбирская губерния. - М, 2005. – 102 с.

5. Русский энциклопедический словарь. Отд. IV. Т. III. - СПб.: 2005. - с. 110.

6. Степанов А.В. Метленков И.Ф. Архитектура. - М, 2004. - с. 224.

7. Стернин Г. От усадьбы к даче // Художественная культура XIX - нач. XX в. – М, 2006.- с. 75.

8. Уманец Ф.М. Митрополит Филипп // Древняя и новая Россия. – М, 2005. -с. 208.