МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ УКРАИНЫ
КИЕВСКИЙ ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ
им. ДРАГОМАНОВА
РЕФЕРАТ
С КУЛЬТУРОЛОГИИ
НА ТЕМУ: Политическая ситуация: эпоха перемен. Проблема человека в русской культуре. Искусство и гуманизм
Выполнил студент 33 группы
Пивторонос Евгений
Киев 2009
Политическая ситуация: эпоха перемен
Ко времени освобождения Руси от завоевателей произошло несколько важных событий, определивших дальнейшее развитие Руси и ее культуры. За долгие годы зависимости идея объединения русских княжеств, перейдя со страниц ученых книжников и летописцев в реальные отношения князей, привела к образованию единого государства. В него вошли княжества Северо-Восточных и Северо-Западных земель под эгидой московского князя. Если ранее Киевская Русь оказывала значительное влияние на местные культуры, то теперь Москва стремится к созданию общерусской культуры, используя все своеобразие местных культур.
Появление объединенного государства, его борьба против Золотой Орды, окончательно сломленной в 1480 году (хотя еще долгое время приходилось обороняться и от экспансии золотоордынских обломков — Крымского, Астраханского и Казанского ханств, и от агрессий с Запада), способствовали формированию русской (великорусской) народности, выработке ее особой ментальности, новых традиций, нового образа жизни.
Молодое русское государство к XV веку постепенно, преодолевая многие затруднения, становится централизованным и самодержавным. Привычка князей и бояр к независимости вступила в конфликт с центральной властью, подчинение которой предполагало личные обязательства перед государством и имущественную зависимость от него. Поэтому князья и бояре постепенно отходят на задний план, и опорой молодого государства становится поместное дворянство. Церковь также претендовала на владение землями, собственной казной, на свободу от налогов, государство же ожидало, что церкви и монастыри станут субъектами государственности и будут нести такие же обязанности, как и другие его подданные. Борьба с церковью привела к официальному утверждению божественного происхождения власти московских государей и признанию ее главенства над церковью.
Складываются и основные институты государства: дипломатическая служба — Посольская изба, судебная палата, где принимались жалобы — Челобитная изба, “для организации ямского дела (службы связи) в 1550 году была учреждена Ямская изба”, Поместная изба, занимавшаяся земельными вопросами, Разрядная изба, ведавшая организацией военной службы. (Позднее, вплоть до XVIII присутственные места — “избы” — назывались приказами). Государство разрабатывает систему взимания налогов, строит новый государственный аппарат, “постепенно территориальный принцип управления заменялся функциональным” [110, с. 51].
Как и пристало периоду восстановления, это было время реформ. Не все реформы были благоприятны, многие из них предопределили не столько прогрессивное развитие России, сколько все ее будущие злоключения: окончательное закрепощение крестьян, введение репрессивной царской службы — опричнины, борьба церкви с “латинством” — светским знанием, инакомыслием всякого рода, творческими поисками художников и зодчих.
Любая эпоха перемен для каждого народа, переход от устоявшегося к неведомому — время трагических и часто кровавых событий, участником и жертвой которых становился прежде всего сам народ. “Цена, которую уплатила Россия за ликвидацию политической раздробленности, не превосходила жертв других народов, положенных на алтарь централизации. Первые шаги абсолютной монархии в странах Европы сопровождались потоками крови подданных...” [там же, с. 132].
Сквозь эти противоречивые тенденции все же пробивались ростки нового, так или иначе связанные с идеями Возрождения, глубоко и ярко осветившими Европу.
К XV веку Западная Европа и Италия, в частности, переживали период высокого Возрождения. Мы уже говорили, что эта эпоха знаменует собой новый взгляд на античность, имевшую конкретные места дислокации — Грецию и Рим и существовавшую в то время, когда России еще не было ни как государства, ни даже как племенного объединения. Поэтому говорить о Возрождении в России XV века можно лишь в том смысле, что идеи Возрождения коснулись ее как и других европейских государств. Напомним, что центральной проблемой Возрождения была проблема человека. Можно сказать, что Возрождение заново открыло человека как неизвестную страну, увидело в нем неповторимую индивидуальность, в которой все важно: разум, воля, чувства, облик и отношение к миру.
В России, где с самой далекой древности каждый человек должен был знать свое место — в роду, общине, социальной иерархии города или деревни, государстве; где вопрос к встречному звучал не: “Кто ты?”, а “Чей ты?”; где православная церковь нивелировала людей перед богом и перед властью, — так же значимой становится человеческая индивидуальность, где бы она ни проявилась: в государственной службе, в религии, в искусстве или в повседневности.
Можно сказать, что и для России характерно своеобразное возрождение после периода иноземного ига, хотя, как отмечает Лихачев, “общее “движение к человеку”, которое характеризует собой и Предвозрождение, и Возрождение, не освободилось еще от своей религиозной оболочки” [121, т. 3, с. 461].
Совершенно специфическим образом отразилось изменение представлений о предназначении человека в религиозной жизни того времени. Здесь еще нет места той форме гуманизма, которая была характерна для Западной Европы: ни особого интереса к гуманитарному знанию, ни идеи активного всесторонне развитого человека. Но отдаленное звучание европейских веяний, поиск иных отношений человека с миром возникли и развивались в различных сферах духовной жизни России.
Некоторые религиозные движения этой поры были прямо связаны с византийским влиянием. Возродившийся в XIV веке исихазм нашел свое продолжение в России, в Троице-Сергиевом монастыре (его основатель, Сергий Радонежский, “божественные сладости безмолвия въкусив”, был исихастом). Сутью исихазма было общение с Богом в безмолвии, в созерцательной и благоговейной форме, свободной от обязательных обрядов и ритуалов. Он предполагал внутреннее единство человека с Богом, восхождение к нему, основанное на самонаблюдении, нравственном улучшении самого себя, аскетизме. В нем в скрытой форме присутствовало стремление к индивидуальности, даже в религиозной жизни глубоко верующего человека. Исихазму свойственно искреннее и глубокое чувство, которое выражается не в заученных словах обязательных молитв, а в личном переживании, не лишенном некоторого налета мистики. Молчаливая беседа ангелов в “Троице” Андрея Рублева — наиболее яркое проявление идей исихазма в искусстве. В исихазме человек оказывается не песчинкой в общем потоке, а самостоящим, берущим на себя весь груз ответственности за свою греховную или святую жизнь.
В городах-коммунах Новгороде и Пскове в конце XIV — начале XV века возникла ересь стригольников, представлявшая собою прямой бунт против церковной земельной собственности и взимания церковной десятины с прихожан. Эта ересь перекликалась с аналогичными движениями в Европе, провозглашавшими, что коли Христос был беден, то негоже христианской церкви и священнослужителям обогащаться за счет верующих. Псковские и новгородские еретики требовали, как и францисканцы (члены ордена святого Франциска) в Европе, отмены церковной иерархии на том основании, что перед Богом все равны.
В начале XVI века еще одна ересь — ересь жидовствующих, связанная с Новгородом, попыталась собрать вокруг себя вольнодумцев.
Д.С.Лихачев пишет: “Вольнодумцы эти критически относились к церкви и к отдельным догматам православия, но больше тянулись к светским знаниям, усиленно занимались астрологией и логикой. Это было, по всей вероятности, гуманистическое течение, с которым связывается целый ряд западнорусских рукописей XV—XVI веков научного и полунаучного содержания”. Оставаясь доступным для немногих, “это движение имело серьезное прогрессивное значение, так как будило мысль, вводило в круг образованности новые сочинения, создав в конце XV — начале XVI в. большое умственное возбуждение” [121, т. 3, с. 481].
Все религиозные движения и ереси, в значительной мере отражавшие изменения в представлениях о месте человека в мире, были связаны с изменениями в обществе после освобождения от монгольского нашествия.
Борьба России с иноземным владычеством возвысила роль личного героизма и подвижничества в ратном деле, о чем говорят “Сказание о Мамаевом побоище”, “Задонщина” и другие произведения этого времени и летописи. Государство нуждалось в людях, чьи личные интересы совпадали бы с интересами общества, в тех, кто мог совершить поступок на его благо. Главной темой былин становится борьба с Идолищем поганым, Калином-царем и другими врагами Руси. Повествования о былинных богатырях начинают осмысляться и летописями. Богатыри уже не воспринимаются как представители какого-либо отдельного княжества, они становятся общерусскими героями, а более поздние былины, описывая жизнь своей “античности” — Киевской Руси, изображают ее в окружении множества великих богатырей, которые способны постоять уже не за князя или его вотчину, а за всю Русь. Наибольшее место летописи XV века уделяют Алеше Поповичу, ставшему в это бурное время выразителем народного самосознания и наделенному личными чертами характера, которыми в народном представлении и должен обладать человек, защищающий свою землю от “ворогов поганых”.
Летописи, объединенные в начале XV века в общерусский свод по инициативе и под руководством митрополита Киприана, возносят особые похвалы Ивану Калите (7—1340) и его миролюбивым деяниям. Появляются жития святых, которых находят почти в каждом городе. В житиях прославляются уже не абстрактные формы святости, а конкретные деяния святых, в которых они проявляют смекалку, знание, верность, чистоту помыслов. Хотя в житиях много чудесного, неправдоподобного, но их авторы и не стремятся к правдивости, главное — победа святого над силами зла, над врагами или над самим собой. Огромный труд митрополита Макария, представляющий собой полное собрание (в 10 томах) всех произведений, посвященных житиям святых,— “Великие Минеи Четьи”, включал в себя исторические сведения по всемирной и русской истории. Прославлению рода московских государей служила “Степенная книга” — собрание биографий предков Ивана Грозного и высших церковных чинов. Неизвестный автор говорит, что “степени его книги... золотые, они составляют лестницу, ведущую на небо”. Утверждаются же эти степени “многообразными подвигами в благочестии просиявших скипетродержателей”... За “житием и похвалой” того или иного лица следует новая “похвала”, затем “похвала вкратце”, молитва за усопшего... “паки похвала” и т.д.” [121, т. 3, с. 482].
Государству нужны были реформы, реформам — реформаторы, мыслящие широко и свободно, понимающие главные нужды государства. Еще в середине XIV века псковский монах Ермолай Еразм во многих своих произведениях говорил о тяжелом положении крестьян, поскольку подати, возлагаемые на них, превышают их возможности. Он считал, что царь должен заботиться не только о вельможах, но и о крестьянах, кормильцах общества: “Вся земля от царя и до простых людей тех труды питаема”.
Писатель-публицист Иван Пересветов ратует за “воинников” — дворян, состоящих на царской службе. Выделять их, говорил автор, нужно не по знатности, а по их личным качествам ума и характера, поскольку “воинником царь силен и славен” [282, с. 177]. Его острый взгляд на современность вылился в горькую критику вельмож, которые за взятки освобождали “татей и разбойников”, обирали государство, не заботились о войске и доносили друг на друга (“сипели друг на друга яко змии”). Пересветов рисует образ государя, который должен быть грозен и справедлив: “Не мочно царю без грозы быти; как конь под царем без узды, тако и царство без грозы” [там же, с. 153]. (Заметим в скобках, что истинная личность Ивана Пересветова неизвестна до сих пор, историческая наука располагает лишь разного рода предположениями, вплоть до того, что под этим псевдонимом скрывался сам царь Иван Васильевич).
Особое место в письменных памятниках того времени занимает переписка князя Андрея Курбского (1528—1583) с Иваном Грозным, в которой сила и независимость характеров этих людей проявились во всей непосредственности и полноте. Курбский упрекает царя в том, что он “воевод, от бога данных”, “различным смертем предал” “и победоносную, святую кровь их во церквах божиих, во владыческих торжествах, пролиял еси и мученическими их кровьми праги церковные обагрил”, “и на доброхотных твоих и душу за тя полагающих неслыханныя мучения, и гонения, и смерти умыслил еси”. Он говорит и о собственных обидах: “Коего зла и гонения от тебя не претерпех! И коих бед и напастей на мя не подвига еси! и коих лжеплетений презлых на мя не возвел еси! А приключившимися от тебя разные беды по ряду, за множеством их, не могу ныне изрещи, и понеже горестию еще души моей объят бых” [102, с. 258, 259]. Отповедь Ивана Грозного столь же гневна, сколь жестока: “И еже воевод своих различными смертьми расторгали есмя, — а божию помощью имеем у себя воевод множество и опричь вас, изменников. А жаловати есмя своих холопей вольны, а и казнить вольны же есмя... А мук и гонений и смертей многообразных ни на кого не умышливали есмя; а еже о изменах и черодействе воспомянул еси,— ино таких собак везде казнят...” [там же]. Уже в этих коротких цитатах даже без перевода можно уловить накал страстей, значительность столкновения людей, каждый из которых чувствует себя сильной личностью, независимо от того, облечен он властью или нет. Вера Курбского в силу разума, силу убеждения соответствуют возрожденческому пониманию роли и места человека в мире, его личного достоинства.
Наиболее заметно гуманистические тенденции Возрождения проявляются в искусстве XV—XVI веков.
Новый взгляд на человека и его место в мире породил и новый стиль в разных видах искусства. Лихачев выделяет в литературе того времени два стиля: один, экспрессивный, он связывает с динамичным творчеством Феофана Грека, другой — “стиль сдержанной эмоциональности” — с Андреем Рублевым и Дионисием (ок. 1440 — после 1502/1503), последователем рублевской школы.
Экспрессивный стиль, насыщенный сильными страстями, крайностями, в которых добро и зло взаимоисключают друг друга, представлен Епифанием Премудрым (? — между 1418/1422), описавшим житие Сергия Радонежского. В его изложении святой настолько благочестив, что еще будучи младенцем не хотел вкушать материнского молока, если мать перед этим ела мясную пищу. Крещение младенца, его каждое действие сопровождаются разными чудесами, а его жизнь полна смирения, забот о ближних своих. “Преподобный Сергий всякую нужду, тесноту и скудость терпел с благодарением, ожидая от Бога богатых милостей. И случалось иногда искушение, поскольку с искушением бывает и милость Божия: иногда не доставало хлеба и соли у игумена, да и во всем монастыре было мало еды. Но заповедь преподобного игумена ко всей братии была такова: если получится такое искушение, что хлеба не хватит и мало будет еды, то не ходить ради этого из монастыря в деревню или в село и не просить у мирян телесных потреб, а терпеливо сидеть в монастыре, просить и ожидать милости от Бога” [311, с. 116]. Экспрессивный стиль изложения не знает полутонов, он категоричен и откровенно тенденциозен.
Второе направление можно понять, читая “Повесть о Петре и Февронии Муромских”, историю любви князя и простой крестьянской девушки, заканчивающейся тем, что умирающий Петр по просьбе своей жены ждет, когда она закончит церковное вышивание, чтобы умереть вместе. Уже в этом несложном по форме, но очень глубоком по смыслу произведении заметен интерес к духовной жизни человека вне религиозных обстоятельств, к цельности человеческой натуры, при которой нет разлада между чувствами, разумом и волей, той самой цельности, что предстает перед нами на полотнах великих мастеров итальянского Возрождения.
Этот период времени ознаменован созданием многих архитектурных памятииков, каждый из которых может составить славу любого народа. Русское архитектурное искусство, отойдя от прежних византийских норм и правил, обрело свободу выражения и свою особую неповторимость.
Иван III (1440—1505), вступив на престол, принял официальный титул — великий князь “всея Руси”. “Присоединив к своей отчине обширные земли, перестав быть ханским данником и женившись на греческой принцессе..., Иоанн считал необходимым окружить себя подобающим величием...” [262, с.655]. Из Италии были выписаны мастера: Фиораванти, которого за искусство прозвали Аристотелем, Алевиза, Марко Руфа, Солари. Они перестроили и создали главные соборы Кремля: Успенский, Архангельский (усыпальницу московских князей) и Благовещенский, соорудили уникальную Грановитую палату с пятисотметровым квадратным залом, перекрытым четырьмя крестовыми сводами с мощным опорным столбом посередине [23, с. 58]. Мастера приступили к делу, изучив местные вкусы и обычаи, и научили русских мастеров более высокой технике, значительной свободе в выражении своих идей. Вершиной слияния итальянского и русского мастерства стал московский Кремль, сооруженный Пьетро Солари (после 1450—1493). Однако дело здесь не только в итальянском влиянии и мастерстве. Не последнюю роль сыграло объединение Руси, пробуждение национального самосознания и гордость победы над иноземным владычеством.
Особенно явственно это проявилось в сооружении Покровского собора в Москве, который известен как храм Василия Блаженного. Вопрос об авторстве этого сооружения до сих пор остается непроясненным. Называются имена Бармы и Постника, но существует версия, что это был один человек: Барма по прозвищу Постник. На эту тему сушествует множество легенд, одна из которых легла в основу прекрасной поэмы современного поэта Дмитрия Кедрина “Зодчие”. Он живописует историю о том, как по приказу Ивана Грозного двое “безвестных владимирских зодчих” взялись сложить церковь, “чтоб была иноземных пригожей”:
Мастера выплетали
Узоры из каменных кружев,
Выводили столбы
И, работой своею горды,—
Купол золотом жгли,
Кровли крыли лазурью снаружи
И в свинцовые рамы
Вставляли кусочки слюды.
И уже потянулись
Стрельчатые башенки кверху,
Переходы, балкончики.
Луковки да купола.
И дивились ученые люди,—
Зане эта церковь
Краше вилл италийских
И пагод индийских была.
[294, с. 670]
Храм Василия Блаженного представляет собой девятикупольное сооружение с башнями разной высоты, украшенными луковичными главами разного цвета и различного декора. Это скорее не один храм, а девять храмов различной высоты, сообщающихся между собой и носящих различные названия, соответствующие различным казанским событиям. Он отразил тот уровень самосознания, который стал характерен для русской культуры XVI века, когда вполне оформилась русская народность и стала более явственна специфика ее культуры.
Использованная литература
1. Мир культуры (Основы культурологии). Учебное пособие. 2-е Б95 издание, исправленное и дополненное.— М.: Издательство Фёдора Конюхова; Новосибирск: ООО “Издательство ЮКЭА”, 2002. — 712 с.
|
