Реферат: СССР и Польша в 1939 году

РЕФЕРАТ

по курсу «История»

по теме: «СССР и Польша в 1939 году»

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

1. ПРЕДПОСЫЛКИ СОВЕТСКО-ПОЛЬСКОЙ ВОЙНЫ 1939 Г

2. ВОЕННАЯ КАМПАНИЯ СОВЕТСКИХ ВОЙСК ПРОТИВ ПОЛЬШИ

3. РАЗДЕЛ СОВЕТСКИМ СОЮЗОМ И ФАШИСТСКОЙ ГЕРМАНИЕЙ ПОЛЬСКИХ ТЕРРИТОРИЙ

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ

ВВЕДЕНИЕ

В 1939 году офицеры вермахта и РККА поднимали бокалы за «совместную победу советского и германского оружия над панской Польшей».

Германского посла в Москве фон Шуленбурга не удивило, когда в 2 часа ночи 17 сентября 1939 г. он был вызван в Кремль к Сталину. Шуленбург ехал с надеждой наконец получить от Сталина конкретный ответ на долгожданный вопрос: когда же Красная Армия вступит в Польшу и совместно с вермахтом «окончательно решит польскую проблему»? Ведь германские войска уже достигли окраин Варшавы и пересекли согласованную линию, разделявшую «государственные интересы СССР и Германии» в Польше по рекам Нарев-Висла-Сан. Ответ был получен, и с утра 17 сентября 1939 г. на территории Польского государства в боевом взаимодействии с гитлеровским вермахтом начала действовать и Красная Армия.

С тех пор прошло почти семьдесят лет. Однако наши представления об этой советской военной акции были весьма односторонними - освобождение западных украинцев и западных белорусов, их радость по этому поводу и единодушное голосование за вступление в состав СССР. В стороне оставались такие важные аспекты проблемы, как роль предварительных секретных советско-германских договоренностей, боевое взаимодействие советских и германских войск на территории Польши и некоторые другие. Поэтому тема работы и является актуальной.

Проблематика советско-польской войны 1939 г. имеет большие традиции в историографии. Одним из самых обстоятельных исследований по этому вопросу является фундаментальный труд А.В. Мельтюхова. Однако возможны и новые интерпретации, опирающиеся на другие существующие до сих пор точки зрения или на постоянно пополняющуюся источниковую базу.

Цель работы – проанализировать советско-польскую войну 1939 года. На основании цели в работе поставлены следующие задачи:

· проанализировать предысторию советско-польской войны 1939 г.

· изучить ход военной кампании, проводимой советскими войсками против Польши;

· проанализировать последствия советско-польской войны.

Работа состоит из введения, трех глав и заключения.

1. ПРЕДПОСЫЛКИ СОВЕТСКО-ПОЛЬСКОЙ ВОЙНЫ 1939 г

Русско-польские отношения на протяжении веков развивались весьма сложно. Коренного изменения не произошло и после Октябрьской революции, когда Советская Россия приветствовала провозглашение независимости Польши. В 20-30-е гг. эти отношения не имели стабильного характера, сказывались старые предрассудки и стереотипы.

В 1932 г. между СССР и Польшей был подписан договор о ненападении, который признавал, что мирный договор 1921 г. по-прежнему остается основой их взаимных отношений и обязательств. Стороны отказывались от войны как орудия национальной политики, обязывались воздерживаться от агрессивных действий или нападения друг на друга отдельно или совместно с другими державами. Такими действиями признавался «всякий акт насилия, нарушающий целостность и неприкосновенность территории или политическую независимость» другой стороны. В конце 1938 г. оба правительства еще раз подтвердили, что основой мирных отношений между странами является договор о ненападении от 1932 г., продленный в 1934 г. до 1945 г.

Однако внешне мирный характер советской политики на самом деле прикрывал заведомую конфронтационность советской политики советского руководства 1920–1930-х гг. в отношении Польши[1] . Существенно обострили взаимное недоверие в эти годы и неудавшаяся попытка установить в Польше советский режим в ходе советско-польской войны, и итоги Рижского мирного договора, и деятельность Коминтерна, направленная на дестабилизацию внутриполитического положения в Польше и подготовку прокоммунистического переворота. Нельзя не брать во внимание и наличие непреодолимых идеологических противоречий.

Вплоть до 1939 г. советское руководство считало Польшу плацдармом, используемым европейскими государствами для подрывной деятельности против СССР и возможного военного нападения. Развитие польско-английских, а затем польско-германских отношений рассматривалось как потенциальная угроза безопасности СССР. Однако и сама по себе Польша воспринималась как противник. Польские спецслужбы, иногда в сотрудничестве с английскими, проводили активную разведывательную деятельность по выявлению военного потенциала, как в приграничных, так и в глубинных регионах Советского Союза. Понятное стремление руководства Польши, совсем недавно пережившей массированное вторжение Красной Армии, иметь достоверную информацию о возможных советских военных приготовлениях, воспринималось в Политбюро ЦК ВКП(б) как подготовка Ю. Пилсудским агрессивных действий против СССР[2] .

На наш взгляд, в тот период не всегда правильно воспринимались те специальные сообщения резидентов советской разведки из Польши, в которых было наиболее адекватно отражено реальное положение. Так, например, в начале 1937 г. заместитель начальника Иностранного отдела Главного управления государственной безопасности НКВД СССР С. Шпигельглас сделал следующий вывод из доклада источника «Отелло»: «Доклад интересен несомненно. Он изобилует фактами, которые подтверждаются другими документами. Основная мысль доклада: Польша не агрессор, она жаждет сохранить при помощи Англии нейтралитет, - лавируя между СССР, Германией, Францией, - может оказаться дезинформацией. В этом опасность доклада»[3] . Как видно, польское государство однозначно рассматривалось как потенциальный противник. Очевидно, это одна из основных причин того, что среди жертв массовых репрессий эпохи Большого террора весьма значительную долю составили поляки и люди, обвиненные в связях с Польшей.

В 1934-1935 гг. целый ряд факторов обусловил усиление репрессий против лиц польской национальности, и, прежде всего, против представителей КПП и ее автономных организаций - Коммунистической партии Западной Украины (КПЗУ) и Коммунистической партии Западной Белоруссии (КПЗБ). На репрессивной политике отразилось общее изменение отношения СССР к коммунистическому движению: именно в 1935 г. VII конгресс Коминтерна сделал ставку на создание единого рабочего фронта, признав тем самым, что политика опоры только на компартии стран мира, в том числе и Польши, потерпела крах. Отношение советского руководства к Польше и полякам ужесточили и успешные действия польских спецслужб по пресечению подрывной деятельности Коминтерна. Особое раздражение советского руководства вызывали польско-германское соглашение 1934 г. и визит в Польшу Г.Геринга[4] .

С первых месяцев 1936 г. начинаются чистки среди политэмигрантов. В процессе подготовки специального постановления Политбюро ЦК ВКП(б) о политэмигрантах особое внимание было уделено польским коммунистам. Подготовка к массовым репрессиям против лиц польской национальности проявилась не только в учете политэмигрантов. В период, предшествовавший Большому террору, около 35% арестованных в целом по стране якобы за шпионаж обвинялись в принадлежности к польским разведорганам: в 1935 г. из 6409 арестованных - 2253, а в 1936 г. из 3669 - 1275[5] .

Изменение в начале 1936 г. отношения к выходцам из других стран, прежде всего из Польши, нашло отражение в «чистке» не только аппарата Коминтерна, одного из орудий внешнеполитической деятельности СССР, но и аппарата НКВД - важнейшего инструмента реализации внутренней политики. В организации кампании против поляков (в частности сотрудников органов НКВД) огромную роль сыграл секретарь ЦК ВКП(б), председатель Комиссии партийного контроля Н.И. Ежов, умело возбуждавший маниакальную подозрительность Сталина. Ежов, заместивший в сентябре 1936 г. Ягоду на посту наркома внутренних дел, резко усилил кампанию борьбы с польским шпионажем.

23 августа 1939 г. был заключен советско-германский договор о ненападении, 28 сентября 1939 г. - договор о дружбе и границе, и секретные протоколы к ним. Эти документы имели прямое отношение к судьбам польского государства.

Вступление советских войск в восточные воеводства Польши и их продвижение до линии рек Нарев-Висла-Сан в принципе были предопределены содержанием секретного протокола от 23 августа. Но германская сторона была, естественно, заинтересована в совместных действиях с Красной Армией с самого начала войны против Польши.

Верховное командование германской армии допускало возможность вступления в Польшу советских войск, но не знало его сроков. Что же касалось командующих в действующей армии и особенно командиров передовых частей, то они совершенно не были ориентированы в общей обстановке и планировали свои действия на глубину до границы с Советским Союзом.

Используя задержку вступления на территорию Польши советских войск, германское командование с 1 сентября (даты нападения фашистской Германии на Польшу) по 16 сентября продвинуло свои войска до 200 км восточнее согласованной линии Нарев-Висла-Сан. Передвижение германских войск к дважды менявшейся линии «государственных интересов» на территории Польши было завершено лишь 14 октября 1939 г.

Существовала реальная опасность вмешательства в события западных держав. Чемберлен и Галифакс 24 августа публично заявили, что Великобритания будет воевать за Польшу[6] . Советскому правительству эта позиция стала известна уже на следующий день, когда министр иностранных дел Великобритании и польский посол в Лондоне подписали пакт, устанавливающий, что стороны будут оказывать друг другу помощь в случае нападения третьей страны. Сталин и Молотов не могли не понимать последствий того, если бы Советский Союз с самого начала вмешался и германо-польский конфликт на стороне Германии. На соответствующий запрос Риббентропа Молотов через Шуленбурга ответил, что в подходящее время Советский Союз начнет конкретные действия, но «мы считаем, однако, что это время еще не наступило. Возможно, мы ошибаемся, но нам кажется, что чрезмерная поспешность может нанести нам ущерб и способствовать объединению наших врагов»[7] .

Советскому руководству необходимо было выждать время до окончательного выяснения обстановки в Польше. Лишь 17 сентября 1939 г. в 5 часов 40 минут советские войска перешли советско-польскую границу.

2. ВОЕННАЯ КАМПАНИЯ СОВЕТСКИХ ВОЙСК ПРОТИВ ПОЛЬШИ

Для польской операции была создана довольно крупная группировка советских войск.

К вечеру 16 сентября войска Белорусского и Украинского фронтов были развернуты в исходных районах для наступления. Советская группировка объединяла 8 стрелковых, 5 кавалерийских и 2 танковых корпусов, 21 стрелковую и 13 кавалерийских дивизий, 16 танковых, 2 моторизованные бригады и Днепровскую военную флотилию (ДВФ). ВВС фронтов с учетом перебазированных 9-10 сентября на их территорию 1-й, 2-й и 3-й авиационных армий особого назначения насчитывали 3 298 самолетов. Кроме того, на границе несли службу около 16,5 тыс. пограничников Белорусского и Киевского пограничных округов[8] .

На восточной границе Польши кроме 25 батальонов и 7 эскадронов пограничной охраны (около 12 тыс. человек, или 8 солдат на 1 км границы) других войск практически не имелось, что было хорошо известно советской разведке. Так, согласно данным разведки 4-й армии, «погранполоса до р. Щара полевыми войнами не занята, а батальоны КОП по своей боевой выучке и боеспособности слабы... Серьезного сопротивления со стороны польской армии до р. Щара ожидать от поляков мало вероятно»[9] . В 5.00 17 сентября передовые и штурмовые отряды советских армий и пограничных войск перешли границу и разгромили польскую пограничную охрану. Переход границы подтвердил данные советской разведки об отсутствии значительных группировок польских войск, что позволило ускорить наступление.

Для польского руководства вмешательство СССР оказалось совершенно неожиданным. Польская разведка не зафиксировала никаких угрожающих передвижений Красной армии, а сведения, поступавшие 1-5 сентября, воспринимались как понятная реакция на начало войны в Европе. И хотя 12 сентября из Парижа были получены сведения о возможном выступлении СССР против Польши, они не были восприняты всерьез.

Поведение советских войск также казалось странным - они, как правило, не стреляли первыми, к польским войскам относились с демонстративной доброжелательностью, угощали папиросами и говорили, что пришли на помощь против немцев. На местах ждали указаний главкома. Поначалу главнокомандующий польской армией Рыдз-Смиглы был склонен отдать приказ отразить советское вторжение. Однако более внимательное изучения ситуации показало, что никаких сил, кроме батальонов КОП и некоторого числа тыловых и запасных частей армии, в Восточной Польше не имеется. Эти слабо вооруженные войска не имели никаких шансов в бою с Красной армией. В итоге 17 сентября польское руководство оказалось поставлено перед свершившимся фактом и, исходя из заявлений советского правительства и его ноты, полагало, что Красная армия вводится с целью ограничить зону германской оккупации. Поэтому около 23.40 17 сентября по радио был передан приказ Рыдз-Смиглы: «Советы вторглись. Приказываю осуществить отход в Румынию и Венгрию кратчайшими путями. С Советами боевых действий не вести, только в случае попытки с их стороны разоружения наших частей. Задача для Варшавы и Модлина, которые должны защищаться от немцев, без изменений. Части, к расположению которых подошли Советы, должны вести с ними переговоры с целью выхода гарнизонов в Румынию, или Венгрию». Продолжать сопротивление было приказано лишь частям КОП, отступавшим от Збруча к Днестру, и частям, прикрывавшим «румынское предмостье»[10] .

Конечно, у польского командования имелся план развертывания войск на восточной границе - «Всхуд», который разрабатывался с 1935-1936 гг[11] . На восточной границе предусматривалось развернуть все наличные силы Войска Польского. Конечно, в реальной ситуации второй половины сентября 1939 г., когда Польша весь имеющийся оборонный потенциал тратило на попытки продолжать сопротивление фашистской Германии, превосходящей поляков в живой силе и технике и уже практически выигравшей войну, весь этот план остался на бумаге.

На правом фланге Белорусского фронта Красной армии от латвийской границы до Бегомля была развернута 3-я армия, имевшая задачу к исходу первого дня наступления выйти на линию Шарковщина - Дуниловичи - оз. Бляда - Яблонцы, а на следующий день на фронт Свенцяны, Михалишки и далее продвигаться на Вильно. Главный удар наносился правым крылом армии, где были сосредоточены войска 4-го стрелкового корпуса и подвижной группы в составе 24-й кавдивизии и 22-й танковой бригады под командованием комдива 24 комбрига П. Ахлюстина[12] .

Южнее 3-й армии на фронте от Бегомля до Иванец развертывались войска 11-й армии, имевшие задачу к исходу 17 сентября занять Молодечно, Воложин, на следующий день - Ошмяны, Ивье и двигаться далее на Гродно. Перейдя в 5 часов 17 сентября границу, 6-я танковая бригада в 12 часов заняла Воложин, соединения 16-го стрелкового корпуса в это же время вошли в Красное, а к 19 часов достигли Молодечно, Бензовец. Соединения 3-го кавкорпуса уже к 15 часам достигли района Рачинеты, Порыче, Маршалки, а с утра 18 сентября двинулись дальше в сторону Лиды, выйдя к 10 часам на фронт Рыновиче, Постоянны, Войштовиче. В это время 3-му кавкорпусу и 6-й танковой бригаде была поставлена задача наступать на Вильно, который приказывалось занять.

В это время в Вильно находились лишь незначительные польские части: около 16 батальонов пехоты (примерно 7 тыс. солдат и 14 тыс. ополченцев) с 14 легкими орудиями. Однако общего отношения к вторжению большевиков у польского командования в Вильно не было. В 9 часов 18 сентября командующий гарнизона полковник Я. Окулич-Козарин отдал приказ: «Мы не находимся с большевиками в состоянии войны, части по дополнительному приказу оставят Вильно и перейдут литовскую границу; не боевые части могут начать оставление города, боевые - остаются на позициях, но не могут стрелять без приказа»[13] . Однако поскольку часть офицеров восприняла этот приказ как измену, а в городе распространились слухи о перевороте в Германии и объявлении ей войны Румынией и Венгрией, полковник Окулич-Козарин около 16.30 решил воздержаться от отдачи приказа на отступление до 20 часов.

Около 19.10 командир 2-го батальона, развернутого на южной и юго-западной окраине города, подполковник С. Шилейко доложил о появлении советских танков и запросил, может ли он открыть огонь[14] . Пока Окулич-Козарин отдал приказ об открытии огня, пока этот приказ был передан войскам, 8 танков уже миновали первую линию обороны и для борьбы с ними были направлены резервные части. Около 20 часов Окулич-Козарин отдал приказ на отход войск из города и выслал подполковника Т. Подвысоцкого в расположение советских войск с тем, чтобы уведомить их, что польская сторона не хочет с ними сражаться и потребовать их ухода из города. После этого сам Окулич-Козарин уехал из Вильно, а вернувшийся около 21 часа Подвысоцкий решил защищать город и около 21.45 издал приказ о приостановке отхода войск. В это время в городе шли некоординированные бои, в которых большую роль играла виленская польская молодежь. Учитель Г. Осиньский организовал из учащихся гимназий добровольческие команды, занявшие позиции на возвышенностях. Стреляли самые старшие, остальные доставляли боеприпасы, организовывали связь и т.п.

Подойдя около 19.30 18 сентября к Вильно 8-й и 7-й танковые полки завязали бой за южную часть города. 8-й танковый полк ворвался в 20.30 в южную часть города. 7-й танковый полк, натолкнувшийся на упорную оборону, только с рассветом смог войти в юго-западную часть города. Из-за упорной обороны город удалось взять лишь на следующий день.

Пока в районе Вильно происходили все эти бурные события, войска 16-го стрелкового корпуса 11-й армии были повернуты на северо-запад и двинулись к Лиде.

Пока войска 3-й и 11-й армий занимали северо-восточную часть Западной Белоруссии, южнее на фронте от Фаниполь до Несвиж перешли в наступление части КМГ, имевшие задачей в первый день наступления достичь Любча, Кирин, а на следующий день форсировать р. Молчадь и двигаться на Волковыск. Наступавший на южном фланге группы 15-й танковый корпус в 5.00 перешел границу и, сломив незначительное сопротивление польских пограничников, двинулся на запад. К вечеру 17 сентября 27-я танковая бригада форсировала р. Сервечь, 2-я танковая бригада - р. Уша, а 20-я мотобригада подтягивалась к границе. Около 16 часов 18 сентября 2-я танковая бригада вступила в Слоним[15] .

В Гродно находились незначительные силы польских войск: 2 импровизированных батальона и штурмовая рота запасного центра 29-й пехотной дивизии, 31-й караульный батальон, 5 взводов позиционной артиллерии (5 орудий), 2 зенитно-пулеметные роты, двухбатальонный отряд полковника Ж. Блюмского, батальон национальной обороны «Поcтавы», спешенный 32-й дивизион Подляской кавбригады, в городе было много жандармерии и полиции. Командующий округом «Гродно» полковник Б. Адамович был настроен на эвакуацию частей в Литву. В городе 18 сентября имели место беспорядки в связи с освобождением заключенных из городской тюрьмы и антипольским выступлением местных «красных» активистов. Советские войска ожидались с востока, но они подошли к городу с юга, что было выгодно оборонявшимся, поскольку правый берег Немана был крутой.

Лишь по мере поступления горючего части 15-го танкового корпуса с 7 часов 20 сентября начали двигаться на Гродно своеобразными волнами. В 13 часов 50 танков 27-й танковой бригады подошли к южной окраине Гродно. Танкисты с ходу атаковали противника и к вечеру заняли южную часть города, выйдя на берег Немана. Нескольким танкам удалось по мосту прорваться на северный берег в центр города. Однако без поддержки пехоты танки подверглись нападению солдат, полицейских и молодежи, которые использовали немногочисленные орудия и бутылки с зажигательной смесью. В итоге часть танков была уничтожена, а часть - отведена обратно за Неман. 27-я танковая бригада при поддержке прибывшего с 18 часов 119-го стрелкового полка 13-й стрелковой дивизии заняла южную часть города. Группа младшего лейтенанта Шайхуддинова при помощи местных рабочих на лодках переправилась на правый берег Немана в 2 км восточнее города. На том берегу начались бои за кладбища, где были оборудованы пулеметные гнезда. В ходе ночного боя 119-му полку удалось закрепиться на правом берегу и выйти на подступы к восточной окраине города.

К утру 21 сентября подошел 101-й стрелковый полк, который также переправился на правый берег и развернулся севернее 119-го полка. С 6 часов 21 сентября полки, усиленные 4 орудиями и 2 танками, атаковали город и к 12 часам, несмотря на контратаки поляков, вышли на линию железной дороги, а к 14 часам достигли центра Гродно, но к вечеру были вновь отведены на окраину. В этих боях полки поддерживала моторизованная группа 16-го стрелкового корпуса, которая после ночевки на шоссе в нескольких километрах от Скиделя с рассветом 21 сентября двинулась к Гродно. Подойдя к городу, танки подавили огневые точки на его восточной окраине, чем оказали поддержку 119-му и 101-му стрелковым полкам. Атака города с востока прошла успешно, но после перехода через железнодорожную линию основные силы стрелковых подразделений вновь отошли на окраину. В итоге танки были вынуждены вести бой в одиночку[16] .

Во втором эшелоне за КМ Г наступали войска 10-й армии, которые 19 сентября перешли границу с задачей выйти на фронт Новогрудок, Городище и двигаться далее на Дворец. К исходу первого дня наступления войска 10-й армии достигли линии рр. Неман и Уша. Продолжая медленное продвижение во втором эшелоне Белорусского фронта, войска армии к исходу 20 сентября вышли на рубеж Налибоки, Деревна, Мир, где получили задачу выдвигаться на фронт Сокулка. Большая Берестовица, Свислочь, Новый Двор, Пружаны. Вечером приказом командующего Белорусским фронтом № 04 армии были подчинены войска 5-го стрелкового, 6-го кавалерийского и 15-го танкового корпусов. Однако в ходе переговоров командующих войсками 10-й армией, КМГ и Белорусского фронта 21 сентября было решено оставить 6-й кавалерийский и 15-й танковый корпуса в составе КМР[17] .

На фронте 4-й армии, имевшей задачу наступать на Барановичи с выходом к исходу первого дня операции на линию Снов, Жиличи, наступление началось в 5 часов утра 17 сентября. В 22 часа 29-я танковая бригада заняла Барановичи и расположенный здесь же укрепленный район, который не был занят польскими войсками. Первым в город вошел танковый батальон под командованием И.Д. Черняховского. В районе Барановичей было пленено до 5 тыс. польских солдат, советскими трофеями стали 4 противотанковых орудия и 2 эшелона продовольствия.

Остававшаяся на окраине Пружан, 29-я танковая бригада 20 сентября занималась техническим осмотром танков и вела разведку в сторону Бреста. У Видомля был установлен контакт с германскими частями. Как вспоминал позднее командир бригады комбриг С. М. Кривошеий, «разведка, высланная вперед под командованием Владимира Юлиановича Боровицкого, секретаря партийной комиссии бригады, вскоре возвратилась с десятком солдат и офицеров [6 солдат и 2 офицера] немецкого моторизованного корпуса генерала Гудериана, который успел занять город Брест. Не имея точных указаний, как обращаться с немцами, я попросил начальника штаба связаться с командармом [Чуйковым], а сам с комиссаром занялся ни к чему не обязывающей беседой с ними. Разговор происходил в ленинской палатке, где на складывающихся портативных стендах, наряду с показателями боевой подготовки и роста промышленного могущества нашей страны, висели плакаты, призывающие к уничтожению фашизма. У многих немцев были фотоаппараты. Осмотревшись, они попросили разрешения сфотографировать палатку и присутствующих в ней. Один из них снял на фоне антифашистского плаката нас с комиссаром в группе немецких офицеров...

Накормив немцев наваристым русским борщом и шашлыком по-карски (все это гости уплели с завидным усердием), мы отправили их восвояси, наказав передать «горячий привет» генералу Гудериану». Комбриг забыл упомянуть, что во время обеда бригадный оркестр сыграл несколько маршей.

В Полесье были развернуты войска 23-го стрелкового корпуса, которым было запрещено до особого распоряжения переходить границу. Обращение командира корпуса к Военному совету Белорусского фронта с просьбой о переходе в наступление вместе с остальными войсками фронта было отклонено. В итоге корпус перешел границу в 16.25 18 сентября. В 11 часов 19 сентября передовой отряд 52-й стрелковой дивизии занял Лахву. Двинувшись дальше, советские войска в Кожан-Городке были обстреляны отрядом 16-го батальона КОП. Развернувшись, части вступили в бой и вскоре оттеснили поляков в лес севернее Кожан-Городка. В ходе боя советские части потеряли 3 человека убитыми и 4 ранеными. Были взяты в плен 85 польских военнослужащих, из них 3 ранены, а 4 убиты. Около 17 часов 205-й стрелковый полк с 1-м дивизионом 158-го артполка после небольшого боя занял Давид-Городок. В 19.30 части 52-й стрелковой дивизии заняли Лунинец[18] . Тем временем корабли советской Днепровской флотилии дошли до устья реки Горынь, где были вынуждены остановиться из-за отмелей и затопленных польских судов.

Войска Украинского фронта тоже 17 сентября перешли польскую границу и стали продвигаться вглубь Польши. На северном фланге на фронте от Олевска до Ямполя развернулись войска 5-й армии, которой была поставлена задача «нанести мощный и молниеносный удар по польским войскам, решительно и быстро наступать в направлении Ровно». В районе Олевска сосредоточилась 60-я стрелковая дивизия, имевшая задачу наступать на Сарны. В районе Городница - Корец развернулись войска 15-го стрелкового корпуса, имевшие ближайшую задачу выйти на р. Горынь, а к исходу 17 сентября занять Ровно. 8-й стрелковый корпус, развернутый в районе Острог - Славута, должен был к исходу дня занять Дубно. 18 сентября оба корпуса должны были занять Луцк и двинуться в сторону Владимира-Волынского.

К исходу 22 сентября войска 5-й армии вышли на рубеж Ковель - Рожице - Владимир-Волынский - Иваничи. Южнее, на фронте Теофиполь - Войтовцы развернулись войска 6-й армии, имевшие задачу наступать на Тарнополь, Езерну и Козову, в дальнейшем выйти на фронт Буек - Перемышляны и далее на Львов[19] .

В 4.00 17 сентября штурмовая группа пограничников и красноармейцев захватила Волочиский пограничный мост. В 4.30 войска 17-го стрелкового корпуса нанесли артиллерийский удар по огневым точкам и опорным пунктам противника и в 5.00 приступили к форсированию р. Збруч, используя захваченный мост и наведенные переправы. Форсировав р. практически без какого-либо сопротивления противника, части 17-го стрелкового корпуса около 8.00 свернулись в походные колонны и двинулись в сторону Тарнополя. Подвижные соединения быстро обогнали пехоту и после 18.00 17 сентября 10-я танковая бригада вступила в Тарнополь[20] . Наступавшая севернее города 24-я танковая бригада с 136-м стрелковым полком 97-й стрелковой дивизии уже в 12 часов прошла Доброводы и, обойдя Тарнополь с северо-запада, около 22 часов вышла на его западную окраину и приступила к ее очистке от польских частей. В 19 часов с севера в город вошли 11 танков 5-й кавдивизии 2-го кавалерийского корпуса, однако, не зная обстановки, танкисты решили подождать с атакой до утра. Вступив в Тарнополь, 5-й дивизии пришлось заняться очисткой города от разрозненных групп польских офицеров, жандармов и просто местного населения. В ходе перестрелок в городе между 10.20 и 14.00 18 сентября дивизия потеряла 3 человек убитыми и 37 ранеными. Одновременно в 10.30 в город вступили стрелковые дивизии 17-го стрелкового корпуса. В плен были взяты до 600 польских военнослужащих.

Наступавшие севернее соединения 2-го кавкорпуса с утра 18 сентября форсировали р. Серет и в 10.00 получил приказ командования Украинского фронта форсированным маршем двинуться к Львову и овладеть городом[21] .

Сводный мотоотряд 2-го кавкорпуса и 24-й танковой бригады с 35 тюками около 2.00 19 сентября подошел к Львову. После упорных боев город был взят.

20 сентября войска 12-й армии продвигались на линию Николаев - Стрый. В районе Стрыя около 17.00 был установлен контакт с немецкими войсками, которые 22 сентября передали город Красной армии. 23 сентября туда же подошла 26-я танковая бригада. В результате переговоров советские войска были остановлены на достигнутой линии.

В 10.30 21 сентября в штабы Белорусского и Украинского фронтов поступило приказание наркома обороны № 16693, требовавшее остановить войска на линии, достигнутой передовыми частями к 20.00 20 сентября[22] . Перед войсками ставилась задача подтянуть отставшие части и тылы, наладить устойчивую связь, находиться в состоянии полной боеготовности, быть бдительными и принять меры для охраны тылов и штабов. Кроме того, командованию Белорусского фронта разрешалось продолжить наступление в Сувалкском выступе. В 22.15 21 сентября в штабы Белорусского и Украинского фронтов поступил приказ наркома обороны № 156, в котором излагалось содержание советско-германского протокола и разрешалось начать движение на запад с рассветом 23 сентября. На следующий день Военный совет Белорусского фронта отдал соответствующий приказ №05. 25 сентября войска получили директиву наркома обороны № 011 и приказ Военного совета Белорусского фронта № 06, предупреждавшие, что «при движении армии с достигнутого рубежа Августов - Белосток - Брест-Литовск на запад на территории, оставляемой Германской армией, возможно, что поляки будут рассыпавшиеся части собирать в отряды и банды, которые совместно с польскими войсками, действующими под Варшавой, могут оказать нам упорное сопротивление и местами наносить контрудары»[23] .

21 сентября 2-я танковая бригада в Сокулке сформировала отряд для действий в районе Августов - Сувалки под командованием майора Ф. П. Чувакина, в котором насчитывалось 470 человек, 252 винтовки, 74 пулемета, 46 орудий, 34 танка БТ - 7, 6 бронемашин и 34 автомашины. Двинувшись на север, отряд около 5 часов 22 сентября у Сопоцкина догнал отходящих из Гродно поляков, которые надеялись закрепиться в. старых фортах гродненской крепости, где имелись военные склады. В завязавшемся бою, продолжавшемся до 10 часов, были убиты 11 и ранены 14 красноармейцев, подбито 4 танка и 5 автомашин. Противник широко применял бутылки с зажигательной смесью, что в условиях действий танков без пехотного прикрытия создавало значительные проблемы.

Тем временем отряд 27-й Танковой бригады из 20 танков БТ-7 и 1 бронемашины под командованием майора Богданова прочесывал линию границы с Литвой и в 24 часа 24 сентября прибыл в Сувалки[24] .

Войска 3-й армии продолжали нести охрану латвийской и литовской границ от Дриссы до Друскининкая. 11-я армия начала передислокацию вдоль литовской границы к Гродно. Соединения 16-го стрелкового корпуса продолжали продвигаться в Сторону Гродно и 21 сентября заняли Эйшишки. К 24 сентября войска корпуса развернулись на литовской и германской границах севернее и северо-западнее Гродно.

К 26-28 сентября Войска 3-й и 11-й армий закрепились на границе с Литвой и Восточной Пруссией от Друскининкая до Щучина. Тем временем 21 сентября на переговорах в Волковыске представителями германского командования и 6-го кавкорпуса была согласована процедура отвода вермахта из Белостока[25] .

Севернее действовала 20-я мотобригада, переданная в состав 10-й армии, которая 25 сентября в 15 часов приняла у немцев Осовец, 26 сентября, двигаясь по берегу р. Бебжа, вошла в Соколы, а к вечеру 29 сентября достигла Замбрува. 27 сентября передовые отряды 5-го стрелкового корпуса заняли Нур и Чижев, а в районе Гайнуйки части корпуса вновь наткнулись на польский склад, где советскими трофеями стало около 14 тыс. снарядов, 5 млн. патронов, 1 танкетка, 2 бронеавтомобиля, 2 автомашины и 2 бочки горючего.

На южном участке фронта на запад двинулись войска 4-й армии. В 15 часов 22 сентября 29-я танковая бригада вступила в Брест, занятый войсками 19-го моторизованного корпуса вермахта. Как вспоминал позднее Кривошеий, на переговорах с генералом Г. Гудерианом он предложил следующую процедуру парада: «В 16 часов части вашего корпуса в походной колонне, со штандартами впереди, покидают город, мои части, также в походной колонне, вступают в город, останавливаются на улицах, где проходят немецкие полки, и своими знаменами салютуют проходящим частям. Оркестры исполняют военные марши»[26] . В конце концов, Гудериан, настаивавший на проведении полноценного парада с предварительным построением, согласился на предложенный вариант, «оговорив однако, что он вместе со мной будет стоять на трибуне и приветствовать проходящие части»[27] .

К 29 сентября войска Белорусского фронта продвинулись до линии Щучин - Стависки - Ломжа - Замбрув - Цехановец - Косув-Ляцки - Соколув-Подляски - Седльце - Лукув - Вохынь. 1 октября командующий 4-й армией комдив Чуйков издал приказ, которым требовал «при передовых отрядах иметь по одному командиру штаба и политотдела для ведения переговоров с немецкими войсками».

На Украинском фронте войска 5-й армии 23 сентября возобновили продвижение на запад.

Войска Украинского фронта к исходу 29 сентября находились на линии Пугачув - Пяски - Пиотркув - Кржемень - Билгорай - Перемышль - верховья р. Сан[28] .

Здесь следует остановиться на еще одной стороне Польской кампании Красной армии, связанной с различными воинскими преступлениями советских военнослужащих. Самосуды, мародерство и грабежи как проявления классовой борьбы не только не преследовались, но и поощрялись. Приведем несколько весьма наглядных примеров.

21 сентября, разоружив польские войска, части 14-й кавдивизии отпустили солдат по домам, а офицеров и жандармов оставили до особого распоряжения в шкале в Сасуве. В 19 часов пленные проникли в подвал школы, убили рабочего, охранявшего оружие, и открыли огонь из окон. Батальонный комиссар Пономарев с красноармейцами подавил восстание офицеров и, приехав в штаб 14-й кавдивизии, рассказал о случившемся. При этом он высказал мысль, что все офицеры и жандармы являются сволочью, которую нужно уничтожить. Под впечатлением услышанного, 22 сентября в селе Бошевицы 4 красноармейца под разными предлогами забрали из-под стражи народной милиции 4 пленных офицеров и расстреляли их.

22 сентября во время боев за Гродно около 10 часов командир взвода связи младший лейтенант Дубовик получил приказ отконвоировать 80-90 пленных в тыл. Отойдя на 1,5-2 км от города, Дубовик устроил допрос пленных с целью выявить офицеров и лиц, принимавших участие в убийстве большевиков. Обещая отпустить пленных, он добивался признаний и расстрелял 29 человек. Остальные пленные были возвращены в Гродно. Об этом было известно командованию 101-го стрелкового полка 4-й стрелковой дивизии, но никаких мер в отношении Дубовика принято не было. Более того, командир 3-го батальона старший лейтенант Толочко отдал прямой приказ о расстреле офицеров.

21 сентября Военный совет 6 армии в лице командующего комкора Голикова и члена Военного совета бригадного комиссара Захарычева, находясь в частях 2-го конного корпуса, вынес явно преступное постановление о производстве и порядке самосуда - расстрела 10 человек (фамилий в постановлении не указывается). На этом основании начальник особого отдела 2 конного корпуса Кобернюк, отправившись в г. Злочув, произвел аресты разных служащих польской тюрьмы, полиции и т.д., как то Климецкого В.В., по должности нач. тюрьмы, Кучмировского К.Б., пом. нач. тюрьмы, Лукашевского М.С., вице городского прокурора. Плахта И. - чиновника побитового старосты и др. в количестве 10 человек и всех этих лиц, в счет установленного Военным советом 6 армии лимита, в здании тюрьмы расстрелял. При этом самосуде присутствовали рядовые служащие тюрьмы. Это преступное решение Военного совета о самосудах быстро передалось в руководящие круги командиров и комиссаров соединений и частей 2 конного корпуса, а это привело к тяжелым последствиям, когда ряд командиров, военкомов и даже красноармейцев по примеру своих руководителей начали производить самосуды над пленными, подозрительными задержанными и т.д.

Заслуживает внимания вопрос, какие же задачи были поставлены перед войсками в ходе акции в Польше. Например, командующий войсками Украинского фронта командарм 1 ранга Семен Тимошенко в приказе отмечал, что «польское правительство помещиков и генералов втянуло народы Польши в авантюристическую войну». Примерно то же говорилось и в приказе командующего войсками Белорусского фронта командарма 2 ранга Ковалева. В них содержался призыв к населению повернуть «свое оружие против помещиков и капиталистов», но ничего не говорилось о судьбе западных областей Украины и Белоруссии[29] . Это объяснялось, видимо, тем, что после Рижского мирного договора 1921 г. Советское правительство никогда не ставило вопрос о воссоединении западных областей Украины и Белоруссии. Но в последующих документах отмечалась такая задача войск, как спасение украинского и белорусского народов от угрозы «разорения и избиения» со стороны врагов, подчеркивалось, что советские войска идут в Польшу не как завоеватели, а как освободители белорусов, украинцев и трудящихся Польши.

Действия Красной Армии на территории Польши продолжались 12 дней. За это время войска продвинулись на 250-300 км и заняли территорию общей площадью свыше 190 тыс. кв. км с населением более 12 млн. человек, в том числе более 6 млн. украинцев и около 3 млн. белорусов.

3. РАЗДЕЛ СОВЕТСКИМ СОЮЗОМ И ФАШИСТСКОЙ ГЕРМАНИЕЙ ПОЛЬСКИХ ТЕРРИТОРИЙ

После вступления советских войск на территорию Польши отношения Англии и Франции с Советским Союзом резко обострились. 19 сентября в Москве была получена англо-французская нота, в которой требовалось прекратить продвижение и вывести советские войска из Польши. В противном случае, говорилось в ноте, в соответствии с польско-французским союзническим договором объявление войны Советскому Союзу может произойти автоматически[30] .

Сталин и его окружение не могли не понимать, что характер советско-германских отношений и акции Советского Союза в Польше могут произвести крайне негативное впечатление на мировое общественное мнение. Поэтому в совместном германо-советском коммюнике, принятом по предложению Риббентропа 18 сентября 1939 г., но опубликованном лишь 20 сентября, было сказано, что целью германских и советских войск является «восстановить в Польше порядок и спокойствие, нарушенные распадом польского государства, и помочь населению Польши переустроить условия своего государственного существования»[31] .

Еще дальше в отношении «польского вопроса» советское руководство пошло во время переговоров и заключения договора о дружбе и границе от 28 сентября 1939 г. Эти переговоры, посвященные уточнению границы «государственных интересов» СССР и Германии на территории Польши, начались по инициативе советской стороны. 20 сентября Шуленбург сообщал Риббентропу, что, по мнению Молотова, наступило время совместно решить судьбу Польши и что Сталин склоняется к тому, чтобы разделить ее по линии Тисса-Нарев-Висла-Сан: «Советское правительство желает немедленно решить этот вопрос на переговорах в Москве с участием самых высоких государственных деятелей обеих стран». В ответной телеграмме Молотову 23 сентября Риббентроп сообщил, что «русская точка зрения о прохождении будущей границы по четырем рекам приемлема». Об атмосфере, в которой проходили переговоры в Москве, свидетельствует сам Риббентроп, заявивший, что в Кремле он «себя чувствовал, как среди старых партайгеноссе».

В принятом документе устанавливалась граница «государственных интересов» обоих государств на территории Польши, хотя в германо-советском коммюнике от 22 сентября 1939 г. она еще именовалась «демаркационной линией между германской и советской армиями» и должна была проходить гораздо восточнее линии, согласованной 23 августа 1939 г.

Небезынтересно заметить, что оба текста договора - на немецком и русском языках - были признаны аутентичными. Но при этом становится непонятным, почему в названии договора на немецком языке слово «дружба» поставлено после слова «граница», а в тексте на русском языке - наоборот. Действительно ли это объясняется различием в стилистике обоих языков или здесь скрывается политический смысл: что Сталин был более заинтересован в предложенной им «дружбе», чем Гитлер?

В одном конфиденциальном и двух секретных протоколах, приложенных к договору от 28 сентября, были уточнены некоторые территориальные изменения в полосе от Балтийского до Черного морей. В частности, территория Литвы была включена в сферу «государственных интересов» СССР, а территория Люблинского и части Варшавского воеводств отходила в сферу «государственных интересов» Германии. Стороны согласились и в том, что они будут пресекать действия польского населения, направленные против другой стороны[32] .

В договоре от 28 сентября нет ни слова о праве польского народа на государственное существование; объявленное в нем «переустройство» Польши рассматривается только с точки зрения «дальнейшего развития дружественных отношений» между СССР и Германией.

В некоторых советских исследованиях утверждается, будто советское руководство решительно воспрепятствовало продвижению германских войск восточнее согласованной линии границы с Советским Союзом. Однако в свете немецких документов вырисовывается иная картина. Так, еще 5 сентября 1939 г. Молотов сообщал Риббентропу, что советское руководство понимает, что «в ходе операций одна из сторон либо обе стороны могут быть вынуждены временно пересечь демаркационную линию между своими сферами влияния, но подобные случаи не должны помешать непосредственной реализации намеченного плана». 15 сентября Риббентроп вторично сообщил Молотову, что Германия связана разграничительными сферами влияния в Польше и поэтому будет приветствовать скорое выступление Красной Армии, которое «освободит нас от необходимости уничтожать остатки польской армии, преследуя их вплоть до русской границы».

В Берлине еще в начале боевых действий возникла идея о возможности в качестве буфера создать где-то в зоне между линиями интересов Германии и СССР «остаточное польское государство». По этому вопросу генерал Гальдер 7 сентября записал в дневнике: «Поляки предлагают начать переговоры. Мы к ним готовы на следующих условиях: разрыв Польши с Англией и Францией; остаток Польши будет сохранен; районы от Нарева с Варшавой - Польше; промышленный район - нам; Краков - Польше; северная окраина Бескидов - нам; области Западной Украины - самостоятельны». Как явствует из записи от 10 сентября, германское руководство подготовило специальное обращение к населению Западной Украины, в котором обещало ему «независимое государство» под эгидой Германии.

О вариантах расчленения Польши 12 сентября говорил и Риббентроп. Со ссылкой на Гитлера он заявил, что при таком варианте «решения польского вопроса» можно будет в случае необходимости вести переговоры о заключении «восточного мира». Одновременно Риббентроп не исключал и варианта, который предусматривал бы расчленение Польши на отдельные составные части, включая Западную Украину.

Но Гитлер еще не знал, какова же будет позиция Сталина и Молотова по данному вопросу. Шуленбург выяснил это только на следующий день и сообщил фюреру, что Сталин решительно против сохранения «польского остаточного государства» и за раздел Польши. 28 сентября Сталин заявил, что расчленение областей с чисто польским населением неизбежно вызовет его стремление к национальному единству, что может привести к трениям между СССР и Германией[33] .

Решение германского и советского правительств от 28 сентября о разделе территории Польши вызвало серьезную озабоченность польского народа и официальных лиц. Так, польский посол в Париже, по сообщению агентства «Гавас», выразил правительству Франции протест, назвав советско-германский договор нарушением прав суверенного государства и народа, международных обязательств и человеческой морали.

Положение польских патриотов усугублялось тем, что существовала советско-германская договоренность о сотрудничестве в борьбе против польской агитации. Это была не формальная декларация; такое сотрудничество военных властей Германии и СССР в польской кампании, как заявил германский военный атташе в Москве генерал Кестринг, было реальностью и протекало на всех уровнях безукоризненно. Для установления сотрудничества между гестапо и органами НКВД в декабре 1939 г. в г. Закопане, т.е. на польской территории, оккупированной Германией, был создан совместный учебный центр.

После того как делегации СССР и Германии провели делимитацию границы между «сферами интересов», к середине октября 1939 г. была осуществлена ее демаркация. Таким образом, если раньше граница СССР с Польшей была протяженностью 1446 км, то граница с Германией составила 1952 км, т.е. на 506 км больше - от села Мариново (южная точка границы СССР с Латвией) до села Казачувка (северная точка на советско-румынской границе). Сохранив за собой нефтеносный район Львов-Дрогобыч, который был занят германскими войсками еще в первой половине сентября, Сталин обязался поставлять Германии из этого района по 300 тыс. тонн нефти ежегодно.

21 сентября был подписан секретный протокол, по которому, в частности, немецкое командование обязано было обеспечить сохранность и передачу советским войскам всех оставляемых объектов. Было также согласовано, что «для уничтожения польских банд по пути следования советские и германские войска будут действовать совместно»[34] .

Наглядным примером взаимодействия вермахта и Красной Армии в то время может служить договоренность об использовании радиостанции Минска для наведения германских бомбардировщиков на польские города. Нелишне напомнить, что Геринг в знак признательности за боевое взаимодействие в борьбе против общего врага подарил наркому обороны СССР Ворошилову самолет.

В ходе военных действий командиры передовых частей германской и советской армий обменивались офицерами связи. Было также установлено сотрудничество с командованием ВМС Германии на Балтике. В Гродно, Бресте, Пинске и в ряде других городов еще до капитуляции Варшавы состоялись совместные парады. Например, в Гродно вместе с германским генералом парад принимал комкор Чуйков, в Бресте - генерал Гудериан и комбриг Кривошеин.

Высказывания высокопоставленных советских политических и военных руководителей свидетельствуют о том, что акции Советского Союза в Польше, а позже в Прибалтике и против Финляндии рассматривались главным образом с точки зрения расширения территории, увеличения населения СССР и других военно-стратегических преимуществ. Именно такую концепцию еще на XVIII съезде ВКП(б) сформулировал Мехлис, ссылаясь на мнение Сталина: «Если вторая империалистическая война обернется своим острием против первого в мире социалистического государства, то нужно перенести военные действия на территорию противника, выполнить свои интернациональные обязанности и умножить число советских республик».

На торжественном собрании по случаю годовщины Октября 6 ноября 1939 г. Молотов особо подчеркнул, что после присоединения Западной Украины и Западной Белоруссии население СССР выросло со 170 до 183 млн. человек. В июне 1941 г. в проекте директивы Главного управления политпропаганды «О задачах политической пропаганды в Красной Армии на ближайшее время» говорилось: «Весь личный состав Красной Армии должен проникнуться сознанием того, что возросшая политическая, экономическая и военная мощь Советского Союза позволяет нам осуществлять наступательную внешнюю политику, решительно ликвидируя очаги войны у своих границ, расширяя свои территории...». При обсуждении проекта на Главном военном совете Жданов говорил: «Мы стали сильнее, можем ставить более активные задачи. Война с Польшей и Финляндией не были войнами оборонительными. Мы уже вступили на путь наступательной политики».

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В свете приведенных фактов неизбежно напрашивается вывод, что акция Советского Союза в Польше в рассматриваемое время вытекала из секретных протоколов к договору от 23 августа 1939 г. с Германией, которые позволяли Сталину действовать в великодержавной манере. Это означало, что Сталин и его окружение руководствовались, прежде всего, имперскими амбициями.

Эта акция являлась нарушением советско-польского договора о ненападении 1932 г., который 17 сентября 1939 г. еще был в силе. Вместе с тем в политическом отношении она имела неоднозначный характер. С одной стороны, воссоединение украинских и белорусских земель приобретало для народов действительно историческое значение. Но с другой стороны, то, что восстановление справедливости по отношению к Украине и Белоруссии соседствовало с «территориально-политическим переустройством» в других землях, не смущало Сталина. А ведь речь шла о фашистском закабалении 22 млн. поляков, проживавших западнее «линии Керзона». Очевидно, что с такой категорией международного права, как мораль, эти действия не имели ничего общего.

Хотя состояние войны между СССР и Польшей не было объявлено, но, по существу, боевые действия против польских воинских частей имели место. Молотов в докладе на сессии Верховного Совета СССР 31 октября 1939 г. говорил о «боевом продвижении Красной Армии» и о захвате боевых трофеев, которые составляли значительную часть вооружения и боевой техники польской армии. В той же речи глава советского правительства заявил, что «Польша развалилась благодаря удару сначала германской армии, а затем и Красной Армии». 26 декабря 1939 г. в ответе Гитлеру на поздравление по случаю 60-летия Сталин также отмечал, что «советско-германская дружба скреплена совместно пролитой кровью». В приказе наркома обороны Ворошилова от 7 ноября 1939 г. утверждалось, что польское государство, «как старая сгнившая телега», разлетелось за 15 дней. «Стремительным натиском части Красной Армии разгромили польские войска, выполнив в короткий срок свой долг перед Советской Родиной».

Фашистская агрессия против Советского Союза сделала народы СССР и Польши союзниками. Солдаты наших армий вместе сражались за свободу и независимость против общего врага. Но некоторые моменты прошлого, по выражению польского писателя Жукровского, сидели в памяти, как осколок. Мы «прикрыли» его завесой молчания, вместо того чтобы «прооперировать» и «удалить».

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ

1. Документы внешней политики, 1939 г., часть 2. Издание Министерства иностранных дел Российской федерации, Москва, 1992.

2. Данилов В., Косулина Л. История России: XXвек. М.: Просвещение, 2006.

3. Клемперер В. Язык III Рейха // Вестник Российской Академии наук. 2002. № 12

4. Мельков Д. Третий Рейх: практика политического терроризма // МЭМО. 2001. № 1

5. Мельтюхов А.В. Советско-польские войны. М., 2005.

6. Мунчев Ш.М., Устинов В.М. История России. М., 2007.

7. Радзинович В. Поиск Анти-Катыни (интервью с Борисом Носовым).// Новая Польша. 2000. №11.

8. Советско-польская война 1939 г.// www.hronos.ru.

9. Семиряга М. Имперские амбиции.// Независимое военное обозрение. 2003. №10.

10. Хаустов В.Н. Из предистории массовых репрессий поляков. Середина 30-х годов.// Октябрь. 2003. №11.

ПРИЛОЖЕНИЕ 1

ПРИЛОЖЕНИЕ 2

[1] Хаустов В.Н. Из предистории массовых репрессий поляков. Середина 30-х годов.// Октябрь. 2003. №11.

[2] Хаустов В.Н. Из предистории массовых репрессий поляков. Середина 30-х годов.// Октябрь. 2003. №11.

[3] Документы внешней политики, 1939 г., часть 2. Издание Министерства иностранных дел Российской федерации, Москва, 1992.

[4] Хаустов В.Н. Из предистории массовых репрессий поляков. Середина 30-х годов.// Октябрь. 2003. №11.

[5] Там же.

[6] Там же.

[7] Документы внешней политики, 1939 г., часть 2. Издание Министерства иностранных дел Российской федерации, Москва, 1992.

[8] Мельтюхов А.В. Советско-польские войны. М., 2005. С. 328.

[9] Там же.

[10] Мельтюхов А.В. Советско-польские войны. М., 2005. с. 334.

[11] Там же.

[12] Мельтюхов А.В. Советско-польские войны. М., 2005. С. 335.

[13] Мельтюхов А.В. Советско-польские войны. М., 2005. С. 335.

[14] Там же.

[15] Мельтюхов А.В. Советско-польские войны. М., 2005. С. 340.

[16] Советско-польская война 1939 г.// www.hronos.ru.

[17] Советско-польская война 1939 г.// www.hronos.ru.

[18] Советско-польская война 1939 г.// www.hronos.ru.

[19] Советско-польская война 1939 г.// www.hronos.ru.

[20] Там же.

[21] Советско-польская война 1939 г.// www.hronos.ru.

[22] Мельтюхов А.В. Советско-польские войны. М., 2005. С. 367.

[23] Радзинович В. Поиск Анти-Катыни (интервью с Борисом Носовым).// Новая Польша. 2000. №11.

[24] Советско-польская война 1939 г.// www.hronos.ru.

[25] Советско-польская война 1939 г.// www.hronos.ru.

[26] Мельков Д. Третий Рейх: практика политического терроризма // МЭМО. 2001. № 1

[27] Мельков Д. Третий Рейх: практика политического терроризма // МЭМО. 2001. № 1

[28] Мельтюхов А.В. Советско-польские войны. М., 2005. С. 381.

[29] Там же.

[30] Документы внешней политики, 1939 г., часть 2. Издание Министерства иностранных дел Российской федерации, Москва, 1992.

[31] Там же.

[33] Документы внешней политики, 1939 г., часть 2. Издание Министерства иностранных дел Российской федерации, Москва, 1992.

[34] Документы внешней политики, 1939 г., часть 2. Издание Министерства иностранных дел Российской федерации, Москва, 1992.