Проект Уложения Российского государства 1723–1726 гг.
Как известно, в настоящее время принято выделять четыре основных формы систематизации нормативных правовых актов – учет, инкорпорацию, консолидацию и кодификацию. Сразу же стоит оговорить, что такие формы систематизации, как учет и консолидация, в России первой четверти XVIII в. не использовались. А вот инкорпорация и кодификация нашли применение и в годы судебной реформы Петра I. Каким же образом инкорпорация и кодификация оказались использованы в 1717–1723 гг. при систематизации процессуального законодательства?
Что касается инкорпорации (о применении которой в России XVIII в. ни словом не упомянули предшествующие авторы), то первым актом систематизации означенной формы в истории отечественного права следует признать, думается, подготовку сборника «Копии всех его царского величества указов, публикованных от 1714 года с марта 17 дня по нынешней 1718 год», типографски обнародованного в Санкт-Петербурге в 1718 г., В состав названного сборника вошли 50 нормативных правовых актов (в том числе относящихся к процессуальному законодательству), которые были изданы с марта 1714 г. по март 1718 г. С этого момента составление собраний текущего законодательства стало регулярным. В итоге, в 1719–1725 гг. оказались подготовлены и опубликованы еще четыреподобных сборника (последний из них вышел из типографии 12 января 1725 г., за две недели до кончины Петра I).
Подготовка сборников осуществлялась в канцелярии Правительствующего Сената, так что инкорпорация носила официальный характер. При этом, если в четырех из пяти сборников 1718–1725 гг. составители расположили нормативный материал по хронологическому принципу, то в одном – сборнике 1721 г. – по тематическому принципу. Означенный сборник (содержавший 133 нормативных правовых акта 1719–1720 гг.) был разделен на 10 глав. Акты процессуального законодательства оказались сосредоточены в сборнике 1721 г. в главе 2 «О судных и розыскных принадлежащих до юстиции делах».
Для полноты картины уместно добавить, что в 1724 г. прокурор Вотчинной коллегии А.Г. Камынин выступил с предложением подготовить сборник расположенных в хронологическом порядке актов, относившихся к вотчинному праву и изданных после Уложения 1649 г. Цель такового мероприятия прокурор Афанасий Камынин видел в том, чтобы «каждой в коллегии о законах ведать мог». Впрочем, насколько можно судить, данное инкорпорационное предложение А.Г. Камынина не получило поддержки ни в Вотчинной коллегии, ни в Сенате.
Как бы то ни было, при всех успехах, достигнутых в конце 1710-х – первой половине 1720-х гг. в деле инкорпорации, подготовка собраний текущего законодательства не могла заменить собой кодификацию. По мере развертывания административной и судебной реформ Петра I, по мере вышеотмеченной интенсификации в 1710-е гг. законотворческого процесса потребность в кодифицированных актах все более обострялась. На данную ситуацию мало повлияло и издание таких кодексов, как «Краткое изображение процессов…» 1712 г. и Воинский артикул 1714 г., которые применялись в первой четверти XVIII в. лишь в военных судах. Наконец, уместно вспомнить, что предпринятые в 1700-е – первой половине 1710-х тт. две попытки всеобщей кодификации российского законодательства оказались безуспешными, и что законом от 20 мая 1714 г. было подтверждено действие норм Уложения 1649 г.
Не вызывает сомнений, что в середине 1710-х гг. законодатель осознавал необходимость продолжения работ по созданию единого кодекса права. Уже в законе от 20 мая 1714 г. говорилось, что Уложение 1649 г. сохраняет силу временно, до тех пор, пока не будет подготовлена его новая редакция («дондежеоное Уложение… исправлено и в народ публиковано будет». Стоит повторить, что и в заключительной части Наказа «майорским» следственным канцеляриям от 9 декабря 1717 г. констатировалось, что «Устава земского [гражданского] полного и порядочного не имеем».
Однако необходимость подготовки единого кодифицированного акта стала очевидной в ту пору не одному только законодателю. Так, бывший оберинспектор Ратуши А.А. Курбатов специально остановился на вопросе о составлении единого кодекса отечественного права в п. 9 проекта «Пункты о Кабинет-коллегиуме», подготовленного в 1721 г. В названном пункте Алексей Курбатов подчеркнул, что «ясно и доволно [подробно] изложенный Статут привнесет Российскому государствию многую ползу и всяким коварством… пресечение». В качестве нормативных источников «Статута» автор «Пунктов…» видел как иностранные кодексы («разных европийских государств статуты»), так и акты российского права, начиная с Уложения 1649 г.
Наиболее же развернутые предложения о путях кодификации отечественного законодательства в годы судебной реформы Петра I выдвинул не раз упомянутый выше предприниматель и прожектер Иван Тихонович Посошков. В завершенном в 1724 г. трактате «Книга о скудости и богатстве» Иван Посошков подробно высказался на тему создания новой «Судебной книги» (или «Судебника») – того самого единого кодекса отечественного права. По мнению И.Т. Посошкова, отсутствие таковой «Судебной книги» являлось одной из причин кризисного состояния правосудия в нашей стране («буде не сочинить на решенье всяких дел нового изложения, то и правому суду быти невозможно… древние уставы все обветшали, и от неправых судей ecu исказились»)]
.
Для подготовки нового кодекса Иван Посошков предложил созвать кодификационную комиссию (наименованную им «многосоветием»), состоявшую из представителей духовенства, дворянства, купечества, строевых военнослужащих, а также из крестьян, имевших опыт работы в низовых органах местного самоуправления (которые «в старостах и в соцких бывали и во всяких нуждах перебивались»). Разработанный этой комиссией законопроект надлежало, по мысли И.Т. Посошкова, растиражировать для всенародного (!) обсуждения («всем народом освидетельствовати самым вольным голосом»). Завершением законотворческого процесса должно было стать утверждение проекта монархом.
Примечателен круг нормативных источников, которые выходец из дворцовых крестьян Иван Посошков предложил использовать при составлении «Судебной книги». В первую очередь, при работе над законопроектом автор «Книги о скудости и богатстве» полагал необходимым учитывать нормы отечественного законодательства XVII – первой четверти XVIII в., начиная – несложно догадаться – с Уложения 1649 г. Вместе с тем, И.Т. Посошков не исключал и рецепции отвечавших российским условиям норм зарубежного законодательства, причем не только западноевропейского, но и (!) турецкого («надлежит и турецкой судебник перевести на словенской язык и прочия их судебный и гражданского устава порятки… преписать»).
Между тем, завершая работу над «Книгой о скудости и богатстве», Иван Посошков не подозревал, что проектировавшаяся им «Судебная книга» уже не один год как составлялась. Правда, комиссия по подготовке нового единого кодекса отечественного права была организована отнюдь не по предлагавшемуся И.Т. Посошковым принципу сословного представительства, и никакого всенародного обсуждения выработанного этой комиссией законопроекта однозначно не планировалось. А вот зарубежные нормативные источники комиссия использовала при подготовке законопроекта очень даже широко.
На сегодня можно со всей определенностью утверждать, что по ходу подготовки судебной реформы законодатель переменил концепцию создания нового Уложения (сообразно прежней концепции, как легко понять из вышеизложенного, предусматривалась подготовка новой редакции Уложения 1649 г.). В окончательном виде новая концепция сложилась у Петра I, по всей очевидности, в 1717 г. Кроме того, вероятно, на стыке 1717 и 1718 гг. царь возложил кодификационные работы на только что основанную Юстиц-коллегию. По крайней мере, в п. 5 вышерассмотренного доклада Петру I от мая 1718 г. Юстиц-коллегия уже запросила для подготовки нового Уложения дополнительные штатные единицы.
Как явствует из формулировки в названном пункте доклада, кодификационная деятельность коллегии должна была заключаться в «соединении… Российского уложения, новосостоятелных указов и Швецкого уставу». В приведенной формулировке, думается, как раз и нашла отражение новая концепция создания единого кодекса отечественного права. Иными словами, законодатель поставил перед кодификаторами из Юстиц-коллегии весьма непростую задачу осуществить синтез норм Уложения 1649 г., текущего российского законодательства и шведских кодексов. Таковая концепция, в отличие от прежней, полностью соответствовала тогдашней стратегической установке Петра I на всемерное использование шведского административного и правового опыта.
К настоящему времени о разработке проекта нового Уложения в Юстиц-коллегии известно сравнительно немного. Установлено лишь, что в мае 1718 г. коллегия направила
Поместному приказу и Канцелярии земских дел распоряжение о своде глав Уложения 1649 г. (использовавшихся в их правоприменительной практике) с отечественными законодательными актами второй половины XVII – начала XVIII в. В самой же Юстиц-коллегии (при активном личном участии президента А.А. Матвеева) тогда занялись сведением части Уложения 1649 г. со шведским «Земским уложением» 1608 г., как в русском переводе оказалось наименовано архаичное Уложение Кристофера 1442 г. [Kristofferslandslag 1442], некогда добытое Г. Фиком в типографском издании 1608 г.
Характерно, что против широкого использования Уложения Кристофера 1442 г. при подготовке проекта российского Уложения выступил не кто-нибудь, а вице-президент Юстиц-коллегии бывший шведский судья Г. Бреверн. В составленной по указанию Петра I особой записке касательно принципов подготовки нового Уложения Герман Бреверн резонно отметил, что шведские законы «в том виде, в каком они содержатся в опубликованном шведском Земском уложении, уже устарели, будучи в значительной мере заимствованы из канонического права и соответствуют времени, давно ушедшему даже в Швеции, и реальности, сильно отличающейся от положения вещей в России…». Наряду с этим, Г. Бреверн предложил использовать при подготовке нового Уложения не только шведские нормативные источники, но и «кодексы законов других народов». Как бы то ни было, несмотря на возражения Германа Бреверн а, работа с Уложением Кристофера 1442 г. продолжилась. 18 апреля 1719 г. подготовленные в Юстиц-коллегии законопроектные материалы были затребованы в Правительствующий Сенат (куда они поступили 12 июня 1719 г.).
Стремясь поскорее завершить составление нового Уложения, Петр I 9 декабря 1719 г. собственноручно написал указ о заслушивании подготовленного Юстиц-коллегией проекта в Сенате. Согласно именному указу от 9 декабря 1719 г. сенаторы обязывались «слушать» представленный им законопроект, начиная с 7 января 1720 г. – с тем, чтобы завершить обсуждение к концу октября 1720 г. Кроме того, для выработки раздела о дворянском землевладении Петр I предписал Сенату привлечь в качестве дополнительного нормативного источника местное лифляндское и эстляндское законодательство («права эсланские и лифълянские» У.
Очень скоро, однако, выяснилось, что установленные в именном указе от 9 декабря 1719 г. сроки оказались на практике неисполнимыми. Открылось, что разработанный в Юстиц-коллегии законопроект был весьма далек от совершенства, и уже 21 января 1720 г. Сенат отправил его на доработку обратно в коллегию. Поскольку Юстиц-коллегия не смогла осуществить требуемую доработку в сжатые сроки, Сенат принял решение кардинально изменить организацию законотворческого процесса. 8 августа 1720 г. был издан сенатский указ, согласно которому для «сочинения Уложенья российского с шведцким» при Сенате учреждалась особая кодификационная комиссия в составе сменного сенатора, девяти руководящих должностных лиц центральных и местных органов власти, а также двух секретарей.
Новооснованная комиссия обязывалась собираться на заседания по три раза в неделю и еженедельно докладывать о ходе работы общему собранию Сената. Так возникала Уложенная комиссия 1720–1727 гг. Именно этой комиссии суждено было составить неоднократно упоминавшийся выше проект Уложения Российского государства 1723–1726 гг.
Уложенная комиссия 1720–1727 гг. и подготовленный ею проект Уложения не раз привлекали внимание историков и правоведов XIX–XX вв. Будучи впервые углубленно изучена в диссертационном труде В.Н. Латыша 1887 г., деятельность комиссии 1720–1727 гт. освещалась затем в обзорных работах Г.Ф. Шершеневича, А.Н. Филиппова и О.А. Омельченко, в справочной статье Л.В. Волкова, в специальных статьях А.Г. Манькова, а также в монографии и статье К. Петерсона, Наиболее же значительным вкладом в изучение темы об Уложенной комиссии 1720–1727 гг. и ее проекте нельзя не признать кандидатскую диссертацию А.С. Замуруева «Проект Уложения Российского государства 1723–1726 годов – памятник отечественной политико-правовой мысли», защищенную в январе 1993 г. в Санкт-Петербургском филиале института российской истории РАН. Наконец, новейшую сводку данных о функционировании Уложенной комиссии 1720–1727 гг. привела в диссертационной монографии 2003 г. М.В. Бабич. В свою очередь, Д.А. Романов посвятил анализу проекта Уложения Российского государства особый § 1 главы 2 вышеотмеченной диссертации 2001 г. (в котором, правда, сосредоточил внимание главным образом на рассмотрении Предисловия к проекту Уложения).
Что касается организации Уложенной комиссии 17201727 гг., то здесь следует, прежде всего, отметить нестабильность ее состава. Члены комиссии увольнялись с государственной службы, умирали, переводились на должности вне столицы. Скажем, из числа лиц, назначенных 8 августа 1720 г., А.А. Кузьмин-Караваев скончался осенью 1720 г., Г. Бреверн – как уже упоминалось, 3 июля 1721 г., а М. Нирот в феврале 1725 г. вышел в отставку.
Со своей стороны Правительствующий Сенат, стремясь не допустить замедления в подготовке нового Уложения, время от времени пополнял комиссию новыми членами. Как явствует из материалов сенатского делопроизводства, в 1721–1723 гг. в Уложенную комиссию были дополнительно определены шесть лиц. Святейший Синод в составе комиссии в 1722–1724 гг. представлял архимандрит Гавриил [Бужинский].
Кроме того, в 1722–1724 гг. в работе Уложенной комиссии принимал участие асессор Юстиц-коллегии Э. Кромпейн, составитель «Краткого изображения процессов…» 1712 г.
Необходимо подчеркнуть, что члены Уложенной комиссии 1720–1727 гг. отнюдь не освобождались от исполнения обязанностей по основному месту службы, так что их участие в заседаниях далеко не всегда было регулярным. Так, если генерал-рекетмейстер В.К. Павлов в сентябре–декабре 1723 г. присутствовал на заседаниях комиссии 25 раз, то за весь 1724 г. – лишь 11 раз.
Канцелярия Уложенной комиссии изначально состояла из 10 копиистов и канцеляристов, откомандированных из Юстиц-коллегии, а также переводчика. В 1722 г. канцелярию комиссии возглавил опытный приказной делец оберсекретарь Юстиц-коллегии А.С. Сверчков, который сыграл, по мнению ряда авторов, весьма значительную роль в выработке проекта Уложения 1723–1726 гг. За осуществление переводов иноязычных нормативных источников отвечал секретарь И.П. Веселовский, выходец из Коллегии иностранных дел, назначенный в канцелярию Уложенной комиссии сенатским указом от 19 августа 1720 г.
Петр I уделял подготовке проекта нового Уложения немало внимания. Например, 16 марта 1721 г. царь указал внести в проект нормы из законодательных актов 1710-х гг. об усилении ответственности за взяточничество и казнокрадство. Во исполнение этого высочайшего повеления Сенат издал 21 апреля 1721 г. указ, в котором Уложенной комиссии предписывалось составить особую главу, посвященную взяточничеству и казнокрадству. Некоторое время спустя, 15 апреля 1721 г. самодержец распорядился обсудить в Сенате и закрепить в новом Уложении норму о запрете помещикам продавать феодальнозависимых лиц порознь, а не целыми семьями.
А утвердив 13 ноября 1724 г. закон «Указ о подозрениях на судей», император собственноручно пометил в подлиннике акта: «Внесть в Уложение». Кроме того, как уже говорилось, Петр I специально подготовил и в октябре 1724 г. передал в Уложенную комиссию имевшую нормативный характер «Экспликацию» [толкование] о государственных преступлениях, в которых отнес к их числу преступления против интересов службы. Положения «Экспликации» были затем внесены в ст. 25, 26 и 43 гл. 4-й кн. 1 проекта Уложения,
Первоначально работа Уложенной комиссии 1720–1727 гг. сводилась (как незадолго до того – кодификационная деятельность Юстиц-коллегии) преимущественно к параллельному обсуждению норм Уложения 1649 г. и вышеотмеченного шведского Уложения Кристофера 1442 г. Так, на протяжении 1721 г. комиссия обсудила девять глав Уложения 1649 г., 33 главы шведского Уложения и подготовила 214 статей. Соответственно, при выработке проектов новых статей Уложенная комиссия широко привлекала как отечественное законодательство конца 1690-х – начала 1720-х гг., так и шведское и датское законодательство XVII в. Из числа шведских нормативных источников, помимо Уложения Кристофера 1442 г., комиссия использовала, прежде всего, королевский декрет о суде 1614 г. [Rattegangsordonantia 1614], Устав о наказаниях 1669 г. [Exekutionstadga 1669] и уже упоминавшийся Процессуальный устав 1695 г. [Rattegangsstadga 1695], из числа же датских – Уложение Христиана V 1683 г. [Christian's V DanskeLov 1683].
Тем временем, по мере накопления законопроектного материала перед комиссией со всей остротой встал вопрос о композиционном построении проекта нового Уложения. На заседании 7 декабря 1722 г. Уложенная комиссия решила предложить на рассмотрение Сената структуру законопроекта, состоявшую из трех книг: книга первая «О земском суде», книга вторая «О криминальных делах», книга третья «О делах гражданских». Данная структура нового Уложения была одобрена Правительствующим Сенатом 9 января 1723 г. Как можно видеть из охарактеризованной структуры, книгу 1 законопроекта кодификаторы предполагали посвятить регламентации судоустройства и судопроизводства.
Однако в июле 1723 г. комиссия пришла к выводу о необходимости изменить композицию проекта Уложения, разделив его на пять книг. Из этих пяти книг первая – «О судебном процесс» – должна была содержать процессуальные и судоустройственные нормы. Наконец, на заседании 5 августа 1723 г. Уложенная комиссия определила разделить законопроект на две части и шесть книг.
Согласно кодификационному предположению от 5 августа 1723 г., состоявшая из двух книг первая часть проекта Уложения всецело посвящалась судоустройству, а также гражданскому и уголовному судопроизводству: книга первая «О процесс, то есть тяжбе или деле судебном и о лицах, к суду надлежащих», книга вторая «О процесс в государственных, розыскных и пыточных делах». Как убедительно показал К. Петерсон, при разделении законопроекта на книги Уложенная комиссия 1720–1727 гг. использовала в качестве образца композицию состоявшего из шести книг датского Уложения 1683 г. При этом, по мнению К. Петерсона, в структуре российского законопроекта оказалось более последовательно, нежели в датском образце, проведено разграничение норм на процессуальные, гражданско-правовые и уголовно – правовые.
Между тем, несмотря на все внимание, уделявшееся работе кодификационной комиссии и Петром I, и Сенатом, подготовка нового Уложения затянулась. По этой причине, как уже говорилось, в ноябре 1723 г. император указал, не дожидаясь завершения работы над Уложением, обнародовать закон «О форме суда», а в феврале 1724 г. – оформить в качестве отдельного законодательного акта «Экспликацию» о государственных преступлениях. Но и к моменту кончины первого российского императора проект Уложения так и не поступил к нему на утверждение.
Последнее заседание Уложенной комиссии состоялось 20 октября 1724 г. Дальнейшая обработка законопроекта велась исключительно служащими канцелярии во главе с А.С. Сверчковым. Правда, вскоре после погребения Петра I Сенат попытался возобновить работу Уложенной комиссии.
10 февраля 1725 г. был издан сенатский указ, в котором констатировалось, что вследствие того, что в комиссии к тому моменту осталось лишь два члена (С. Вольф и В.Н. Зотов), в подготовке нового Уложения образовалась «остановка». Для преодоления таковой ситуации Сенат назначил в Уложенную комиссию нового рекетмейстера С.А. Колычева, а также предписал Военной коллегии и Главному магистрату представить для включения в состав комиссии кандидатуры лиц, «кто к делу способные». На практике данный указ, однако, не воплотился.
Как бы то ни было, 10 сентября 1726 г. А.С. Сверчков – от имени defacto уже не функционировавшей Уложенной комиссии – представил завершенный, наконец, проект нового Уложения на обсуждение Сената. В окончательной редакции проект состоял из четырех книг, 120 глав и 2113 статей («артикулов»). Вполне в соответствии с композицией, утвержденной комиссией 5 августа 1723 г., в первых двух книгах итоговой редакции законопроекта содержались законодательные предположения, в которых регулировались организация суда и различные процессуальные процедуры. Состоявшая из 25 глав книга первая законопроекта «О про-цесе, то есть о суде, месте и о лицах, к суду надлежащих» посвящалась судоустройству и судопроизводству (преимущественно гражданскому).
Состоявшая из 12 глав и 129 статей книга вторая «О процесс в криминальных или розыскных, пыточных делах» касалась исключительно уголовного судопроизводства. В названной книге предполагалось регламентировать все стадии уголовного процесса – от стадии возбуждения уголовного дела (чему посвящался ряд статей главы 1 «О испытании злодейств, и каким процессом во оных поступать надлежит») до стадии исполнения приговора (регулированию каковой всецело посвящалась состоявшая из девяти статей глава 12 «Что при экзекуции надлежит исполнять»). Поныне не рассматривавшаяся в историко-правовой литературе книга вторая проекта Уложения 1723–1726 гг. была составлена главным образом Э. Кромпейном на основе преимущественно шведских нормативных источников. Как представляется, книга «О процессе в криминальных или розыскных, пыточных делах» явилась первым опытом подготовки общегражданского уголовно-процессуального кодекса России, на 130 лет опередившим знаменитый Устав уголовного судопроизводства 1864 г.
Остается добавить, что кодификаторы из Уложенной комиссии 1720–1727 гг., безусловно, выполнили поручение законодателя подготовить «Уложенье росийское с шведцким». Как установил А.С. Замуруев, шведские нормативные правовые акты были использованы в качестве источника при подготовке 32%статей проекта Уложения 1723–1726 гг. Источниками 30% статей проекта послужили нормы российского законодательства первой четверти XVIII в., источниками 15% статей – нормы Уложения 1649 г.
Однако, несмотря на исполнение воли законодателя, судьба проекта Уложения Российского государства 1723–1726 гг. сложилась печально. Не будучи даже обсужден Сенатом (несмотря на особый именной указ от 1 июня 1726 г.), подготовленный по последнему слову юридической техники законопроект не вступил в силу, оставшись исключительно памятником отечественной политико-правовой мысли первой половины 1720-х гг. Подобную судьбу проекта Уложения 1723–1726 гг. можно объяснить тем обстоятельством, что преемники Петра I отказались, как известно, от стратегической установки на построение в России «регулярного» государства и, соответственно, от линии на всемерное использование в отечественном государственном строительстве и законодательстве шведских образцов. По этой причине призванный явиться нормативной основой российского воплощения Polizeistaat проект Уложения Российского государства 1723–1726 гг. оказался устаревшим в самый момент кончины Петра I.
|
