Федеральное агентство по образования

Государственное образовательное учреждение

высшего профессионального образования «АЛТАЙСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ»

ИСТОРИЧЕСКИЙ ФАКУЛЬТЕТ

Кафедра отечественной истории

ПРОМЫСЛОВАЯ КООПЕРАЦИЯ АЛТАЯ (1945-1960 гг.)

(магистерская диссертация)

Выполнила студент 2 курса магистратуры,

142М группы Чуваев Н.А.

Барнаул 2010

Содержание

Введение

1. Основные тенденции развития промысловой кооперации

1.1 Принципы государственной политики в отношении промысловой кооперации

1.2 Положение промысловой кооперации Алтая после Великой Отечественной войны (1945-1953 гг.)

1.3 Хозяйственное развитие промысловых артелей в 1953-1960 гг.

2. Социальная роль системы промысловой кооперации

2.1 Кадры промысловой кооперации. Условия труда и материальное положение членов промысловых артелей

2.2 Промысловая кооперация на потребительском рынке Алтайского края

Заключение

Библиографический список

Список источников

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность. Одним из перспективных направлений развития российской экономики видится поддержка среднего и малого бизнеса в производстве и сфере услуг. В этой связи представляет интерес изучение опыта деятельности малых предприятий советского периода. На протяжении нескольких десятилетий существования Советского государства частный сектор в экономике рассматривался как враждебный целям социалистического общества, подлежащий ликвидации, а потому находился под налоговым и административным гнётом властей. Более успешно могли осуществлять деятельность промысловые артели – предприятия кооперативной формы собственности, которая господствующей идеологией рассматривалась как социалистическая.

Несмотря на то, что современное российское законодательство предусматривает деятельность предприятий кооперативной формы собственности[1] , опыт промысловой кооперации нашим обществом недооценен. Власть, поддерживая малое предпринимательство, однобоко ориентируются на предприятия частной собственности. Как представляется, при поддержке государства кооперация может стать эффективным инструментом в решении ряда социальных, экономических и духовных задач, стоящих сегодня перед страной. Создание кооперативных предприятий позволяет с одной стороны привлечь накопления населения в реальный сектор экономики, с другой – создать новые рабочие места для жителей села, пенсионеров, молодёжи, инвалидов. Опыт ежедневного участия в управлении делами кооперативного предприятия бесценен для воспитания у граждан демократического сознания, формирования подлинного гражданского общества.

Объектом исследования стала система промысловой кооперации Алтайского края в 1945-1960 гг.

Предмет исследования – развитие промысловой кооперации Алтайского края в 1945-1960 гг. Рассматриваются деятельность промысловых артелей, их объединений – территориальных и межотраслевых союзов, их взаимодействие с органами краевой и местной власти.

Хронологические рамки. 1945 год выбран в качестве отправной даты как год завершения Великой Отечественной войны, перехода экономики страны и края на мирные рельсы. В период 1945-1960 гг. возрастает воздействие идеологических установок коммунистической партии на экономику страны. Развитие народного хозяйства базируется на теоретических предпосылках создания в ближайшей перспективе единой коммунистической формы собственности и развитии экономики на началах крупного производства. Мелкие предприятия промысловой кооперации не вписывались в такую производственную структуру, и потому 1960 год, дата ликвидации промысловой кооперации, выбран в качестве естественной верхней хронологической границы исследования.

Территориальные рамки исследования охватывают территорию Алтайского края с входившей в его состав Ойротской (Горно-Алтайской) автономной областью. В исследуемый период происходило переименование ряда населённых пунктов, выделение новых и ликвидация старых районов. Но административные границы края не изменялись, регион представлял собою устойчивое административно-территориальное образование.

Степень изученности темы. Можно выделить несколько этапов историографии изучения промысловой кооперации.

Первый этап (1917 – начало 1930-х гг.) – время становления советской исторической науки и утверждения марксистско-ленинской методологии. В это время был заложен фундамент советской концепции истории кооперации. Общая тенденция исследований была сведена к тому, что все виды кооперации, которые существовали в 1920-е гг., считались составными частями многоукладного хозяйства, одними из рычагов социалистического строительства. Наибольшей интерес для нас представляют взгляды основателя советского государства В.И. Ленина, получившее своё обобщённое выражение в статье «О кооперации», в которой показано значение кооперирования в России.[2]

Второй этап (с середины 1930-х гг. до 1960 г.) – время активного огосударствления промысловой кооперации. Историографическая традиция начинает акцентировать внимание на сельскохозяйственной и потребительской кооперации, уделяя промысловой кооперации незначительное внимание. Большое воздействие на исследователей оказала работа И.В. Сталина «Экономические проблемы социализма в СССР» (1952 г.), в которой говорилось о неполноценно социалистическом характере колхозно-кооперативной формы собственности, которая не поддаётся планированию. Эти идеи прослеживаются в монографии П.И. Яковлева.[3] Политика государства в работах этого периода не подвергалась критическому анализу, она только комментировалась.

Из региональных исследований отметим работы В.В. Митюшкина, Чиликина В.К., в которых давались статистические данные о деятельности промысловых артелей и промысловых союзов края.[4]

Большой интерес для нас представляет работа одного из лидеров эмигрантской экономической мысли А.Д. Билимовича «Кооперация в России до, во время и после большевиков»[5] , впервые изданная в издательстве «Посев» (Франкфурт-на-Майне) в 1955 г. Автор подробно изучил процесс развития кооперации в конце XIX – середины XX века, рассматривая кооперативное движение как фактор общенародного прогресса. В дореволюционной России кооперативы создавались по инициативе снизу: крестьянами, ремесленниками, предпринимателями, и смогли за жизнь одного поколения ощутимо изменить экономическое лицо страны. Советская власть же сохранила лишь видимость кооперации в потребительских обществах и промысловых артелях, превратила их в организации, не имеющей ничего общего с настоящей кооперацией. Этой ложной кооперацией, полностью подчиненной государству и правящей партии, власть широко пользовалась для своих целей. По мнению Билимовича, руководители советского государства, хотя и считают кооперацию низшей формой собственности по сравнению с национализированной государственной промышленностью, но терпят её в тех отраслях, которые пока не смогла захватить государственная фабрика. Промысловая кооперация помогает заполнить вопиющие пробелы в производстве предметов широкого назначения, и вместе с тем убивает оставшиеся еще самостоятельные частные ремесленные и кустарные предприятия. Также промкооперация позволяет советской власти и партии переложить ответственность за все ошибки, нелепости плановых органов на кооперацию, а через нее - на все население. Поэтому советская власть так охотно разрешает и даже поощряет устные и письменные нападки на кооперацию и перечисление её недостатков. Но и в советский период, несмотря на все деформации и невозможность ее полноценного развития, кооперация служила интересам населения, помогая ему выживать, «амортизируя» огосударствленное советское хозяйство, что, например, наблюдалось в деятельности промысловой кооперации до ее ликвидации в 1956-1960 гг.

Третий этап (1960 г. – середина 1980-х гг.). С национализацией предприятий промысловой кооперации исчез очень важный для исследователей фактор – запрос социальной практики. Долгое время проблема разрабатывалась не как самостоятельная, а в связи с исследованиями вопросов индустриализации, коллективизации, укрепления союза рабочего класса с крестьянством. Исследования 1960-1970-х гг., содержащие материал о промысловой кооперации, представлены трудами А.И. Бузлаевой. Она, исследуя промысловую кооперацию как составную часть «ленинского кооперативного плана», впервые высказала мысль о преждевременности и неоправданности её ликвидации в 1960 г.[6]

Исследования региональных авторов в этот период не вычленяли деятельность промысловой кооперации в отдельную проблему, рассматривая её в общем русле развития социалистической экономики.[7] Близка к этому и позиция авторов обобщающей «Истории социалистической экономики», которые из многих отраслей деятельности промысловой кооперации подробное внимание обратили только на бытовое обслуживание населения.[8] Большую пользу для нас представляют работы сибирских историков, обратившихся к вопросам формирования и развития рабочего класса в послевоенной Сибири.[9] И хотя они не рассматривали специально вопросы условий труда, материального положения и социального статуса членов промысловой артели (Г.А. Докучаев даже не относил членов артели к рабочему классу, по довоенной традиции причисляя их к социальной группе «кооперированных кустарей), собранные ими данные о материальном положении рабочих крупной государственной промышленности позволяют делать сравнительные выводы о положении членов промысловых артелей.

Четвёртый этап (середина 1980-х гг. – 2000-е годы.). Период со второй половины 1980-х гг. вплоть до 1991 г. был переломным моментом в отечественной историографии. Многие авторы тех лет ещё соглашались с господствующей идеологией, позволяя себе лишь в мелочах разойтись с официальной точкой зрения в вопросах функционирования промысловой кооперации как части народнохозяйственного механизма. Примером могут послужить работа А.А. Николаева «Промысловая кооперация в Сибири 1920-1937».[10] В работе Архиповой Т.Г. была рассмотрена ситуация постепенной ликвидации системы промысловой кооперации, вновь сделан вывод о негативных последствиях национализации промысловых артелей.[11]

Руководство страны по-новому стало оценивать роль и значение промысловой кооперации в народном хозяйстве страны. На январском Пленуме ЦК КПСС в 1987 г. М.С. Горбачёв назвал ликвидацию промкооперации, произведённую в 1960 г., ошибочной.[12]

П.Г. Назаров в монографии «История российской промысловой кооперации», изданной в Челябинске в 1995 г., рассмотрел предпосылки и историю создания промысловой кооперации, определил особенности государственного и партийного воздействия на промкооперацию, рассмотрел основные виды промысловой деятельности, подробно рассмотрел обстоятельства ликвидации промкооперации. Интересно разграничение автором понятий «артельность» и «кооперация», которые в совокупности являлись источниками промысловой кооперации. Причем, если идеалы артельности были самобытными, органически выросшими на российской почве, то идеалы кооперации были привнесены с Запада вместе с социалистическими идеями в XIX - начале XX вв. Взаимодействие и противостояние этих двух идеалов во многом повлияло на судьбы российской и советской промысловой кооперации. Другое выделенное П.Г. Назаровым противоречие в развитии промкооперации – между государственной идеологизированной политикой и объективными потребностями артельной промышленности. Ценность данной работы состоит также в привлечении широкого круга устных источников – интервью бывших руководителей Центрпромсовета и Роспромсовета, центральных органов промысловой кооперации СССР и РСФСР. Эти интервью позволили П.Г. Назарову сделать вывод о том, что ликвидация промысловой кооперации в 1960 г. носила непродуманный, спонтанный характер.[13]

Сибирский исследователь В.В. Коновалов уделил внимание вопросам установления партийно-государственного контроля над промысловой кооперацией, вытеснением из промысловой кооперации капиталистических элементов, осуществлению политики коллективизации кустарей в период НЭПа.[14]

В 2000 г. вышла новая монография А.А. Николаева «Мелкая промышленность и кустарные промыслы Сибири в советской кооперативной системе (1920-середина 1930х годов)». Автор изучает государственную политику в отношении промысловой кооперации, социальный статус и материальное положение участников промысловых артелей, процесс коллективизации кустарной промышленности. Интересен подход автора к изучению процесса развития промысловой кооперации как индустриализации «снизу», дополняющей целенаправленные усилия центральных властей по превращению страны в современную индустриальную державу, трансформации мелкотоварного уклада в экономику индустриального типа.[15]

Изучению промысловой кооперации большое внимание уделяют современные поволжские историки.

В 2008 г. ивановский исследователь А.В. Гусев на материалах Верхне-Волжского региона: Ивановской, Костромской и Ярославской областей защитил кандидатскую диссертацию, посвящённую месту промысловой кооперации на потребительском рынке в 20-30 годы XX века. В этом исследовании освещены процессы кооперирования кустарей в 20-30е гг., особенности руководства этим процессом со стороны партийно-государственных органов, организацию культурно-массовой работы в артелях и промысловых союзах, решение задачи ликвидации неграмотности и малограмотности среди артельщиков.[16]

В 2009 г. защитил докторскую диссертацию, посвященную промысловой кооперации нижнего Поволжья в условиях НЭПа, пензенский историк О.В. Ягов. В его работе исследованы малоизученные вопросы функционирования частного капитала в кустарно-промысловой кооперации в виде так называемых лжекооперативов и «диких» артелей, выявлены особенности процессов кооперирования мелких товаропроизводителей в отдельных губерниях рассматриваемого региона.[17]

В мае 2009 г. защищена кандидатская диссертация нижегородской исследовательницы И.Н. Балахоновой, посвященная осуществлению партийно-государственной политики в отношении промысловой кооперации Горьковской области в 1917-1960 гг. К достоинству этого исследования следует отнести попытку раскрыть такие вопросы, как мотивация труда, социальные гарантии, социально-бытовые условия членов промысловых артелей.[18]

Из исследований, составленных на материалах Алтайского края, отметим вышедшую в 2001 году книгу Н.Х. Скрипника «Истина жизни», посвящённую истории и современному состоянию предприятий легкой и пищевой промышленности края. Она ценна тем, что автор рассматривает историю отдельных предприятий, многие из которых до реорганизаций середины 1950-х годов являлись артелями промысловой кооперации. Но хотя автор и использует архивные материалы, в целом данная книга носит публицистический характер.[19]

В 2001 году вышло исследование экономиста В.А. Бородина «Промышленность Алтая XX век: оценки и прогнозы». Автор подробно рассматривает процессы структурной перестройки экономики края в ходе Великой Отечественной Войны, их влияние на жизнь региона в последующий период. И хотя в исследовании промысловая кооперация даже не упоминается, но делается важный вывод о негативном влиянии устранения из хозяйственной деятельности края на рубеже 1950-1960 гг. мелкотоварного производственного уклада, ориентированного на удовлетворение регионального спроса.[20]

В 2003 году защищена кандидатская диссертация С.П. Лякишева «Деятельность краевых органов государственного управления промышленностью Алтайского края. 1945-1965 гг.» Автор основное внимание уделил предприятиям государственной промышленности. Но также он подробно изучил систему и методы управления промысловой кооперацией в Алтайском крае, этапы её реорганизации.[21]

Изучив историографическую ситуацию, можно сделать следующие выводы. На протяжении длительного времени деятельность промысловой кооперации находилась вне фокуса внимания историков, и лишь немногими исследователями выделялась в самостоятельную проблему. Достаточно подробно изучена деятельность промысловой кооперации в период НЭПа, индустриализации и предвоенные годы, в том числе – на территории Сибири. На данный момент ещё нет работ, посвящённых развитию промысловой кооперации в регионах Сибири в послевоенный период.

Исходя из этого, мы можем сформулировать цель исследования как попытку рассмотреть процесс развития системы промысловой кооперации Алтайского края в послевоенный период. Для реализации этой цели нами ставятся задачи:

· реконструировать цели и задачи послевоенной государственной политики в отношении промкооперации, краткосрочные и долгосрочные последствия её реализации;

· используя архивные источники и публикации послевоенной прессы, оценить реальное положение системы промысловой кооперации края в послевоенный период;

· рассмотреть процесс развития кооперативного производства и определить весь спектр конструктивных и деструктивных экономических и внеэкономических факторов, влияющих на состояние и развитие кооперативного производства, выявить факторы, приведшие к ликвидации системы промысловой кооперации;

· охарактеризовать уровень подготовки, условия труда и быта, социальный статус членов промысловых артелей;

· выявить место промкооперации в снабжении потребительского рынка Алтайского края товарами и услугами.

Методология исследования. Теоретическая конструкция исследования базируется на цивилизационном подходе, согласно которому Россия занимает особое место в мировом историческом процессе, что обусловлено своеобразием географического положения страны, особенностями политического и общественного устройства, культуры и религии на протяжении многих столетий. Эти особенности существенно повлияли на процесс модернизации страны в XX веке.

В качестве основы построения исследования выбран проблемно-хронологический подход. Для получения полной совокупности исторических фактов использовались методы анализа источников (выявление, отбор, критика происхождения и содержания). Применены как специально-исторические, так и общенаучные методы: анализ и синтез, индукция и дедукция. В своём исследовании автор опирается также на логический метод, метод исторической реконструкции, методы математического анализа при составлении таблиц. Многообразие предмета исследования поставило вопрос о необходимости применения в рамках микроисторического подхода при изучении деятельности отдельных артелей методов социологии, конфликтологии, демографии.

Источниковая база исследования достаточно широка и представлена комплексом опубликованных и неопубликованных материалов разных типов.

Первый тип опубликованных источников представляют документы органов партийной и государственной власти – комплекс постановлений ЦК ВКП(б) (КПСС) и Совета Народных Комиссаров (Совета Министров) СССР, резолюции и решения Съездов и пленумов ЦК ВКП(б) (КПСС), принятые в период 1940-1960 гг., и в той или иной степени регламентировавших деятельность промысловой кооперации. Они дают возможность изучения кооперативной политики государства, раскрытия её приоритетов, реальных целей и задач.[22] В этом аспекте привлекаются работы партийного и государственного лидера СССР И.В. Сталина, посвященные теории социалистического строительства. Наибольший интерес представляет последняя его работа «Экономические проблемы социализма в СССР», вышедшая менее чем за год до его смерти (1952), и ставшая своеобразным политическим завещанием.[23]

Второй тип привлечённых источников – периодическая печать. Официальная идеология являлась массовым мобилизующим фактором жизни советского общества, и для её изучения необходимо обращаться к средствам её распространения – печатным изданиям. С этой целью были использованы материалы краевой газеты «Алтайская правда» за 1945-1960 гг. - печатного органа Алтайского краевого и барнаульского городского комитетов ВКП(б) (КПСС) и Алтайского краевого совета депутатов трудящихся. Материалы периодической печати позволяют выявить формы и методы идеологического воздействия на читателя того времени, определить, какие темы власть считала наиболее общественно значимыми, погрузиться в информационное пространство изучаемого периода. Необходимо учитывать, что в материалах, посвящённых экономическому развитию, советская пресса освещала главным образом успехи и достижения. Негативная информация подавалась как «отдельные недостатки», зачастую – без указания конкретных адресатов. Но, исходя из опыта работы, следует отметить, что эти «отдельные недостатки», если уж попадали в прессу, на деле были очень распространенными типичными явлениями.

Третьим типом источников являются материалы статистического характера. К сожалению, чаще всего статистика не разделяла предприятия местной промышленности государственной и кооперативной формы собственности. Тем не менее, статистические сборники дают представление о масштабах и отраслях деятельности малых предприятий края изучаемого периода.[24]

Основу исследования составили неопубликованные материалы Государственного Архива Алтайского края (ГААК).

Фонды Алтайского крайкома ВКП(б) (КПСС) (Ф. П-1, ОП. 88) позволяют реконструировать политику правящей партии в отношении промысловой кооперации, методы партийного управления кооперативной системой, задачи, которые ставились партией перед промкооперацией, выявить те вопросы деятельности системы, которые с точки зрения партийных органов являлись наиболее важными. Ощутимый результат принесло изучение протоколов и стенограмм заседаний пленумов краевого комитета партии, посвященных деятельности промысловой кооперации и местной промышленности.

Основной массив привлечённых источников составили документы из фонда Р-880 Алтайского краевого совета промысловой кооперации (крайпромсовета). Наиболее интересными, «живыми» документами являются протоколы и стенограммы проводившихся в различное время совещаний руководящих работников, передовиков производства промысловой кооперации, а также собраний уполномоченных краевого союза промысловой кооперации. Эти совещания организовывались с целью выявления недостатков, «узких мест» в деятельности системы, их материалы не предназначались к печати и широкому распространению. Поэтому участники данных мероприятий, не понаслышке знакомые с повседневной жизнью своих артелей и союзов, относительно свободно говорили о трудностях в работе артелей, промсоюзах и причинах, на их взгляд эти трудности вызывающих. Позволяет выявить проблемы деятельности промкооперации также докладные записки, отчёты о деятельности системы, направляемые управлением промкооперации при крайисполкоме, а позднее крайпромсоветом в адрес вышестоящих инстанций и местных органов власти.

Сводные отчёты о деятельности системы – предельно формализованные документы, позволяющие выявить масштабы и структуру, ассортимент промышленного производства и бытового обслуживания, осуществляемого артелями. К сожалению, данный вид документов сохранился не по всем годам изучаемого периода и может использоваться лишь фрагментарно.

Привлечение фондов городских, межрайонных и отраслевых промсоюзов (Р-317 – Барнаульский городской многопромысловый кооперативный союз, Р-697 – Барнаульский межрайонный многопромысловый кооперативный союз и др.) а также Алтайской краевой кассы кооперативного страхования (фонд Р-954) позволяет глубже изучить условия труда членов промартелей, социально-бытовые условия, организацию и уровень проводимой в артелях и союзах культурно-массовой работы.

В процессе работы с архивными источниками пришлось столкнуться с рядом трудностей. Значительный массив дел, в особенности первых послевоенных лет происхождения, находится в неудовлетворительном состоянии, документы выполнены от руки либо на изношенных печатных машинках, на низкокачественной бумаге. Большое количество дел, переданных в архив в спешке при ликвидации системы промкооперации в 1960 году, до настоящего момента даже не пронумеровано. Абсолютное большинство документов, привлечённых для выполнения исследования, согласно листкам использования, используется впервые.

Тем не менее, доступные нам источники в комплексе позволяют достигнуть заявленной цели и выполнить задачи исследования.

Основные положения работы, выносимые на защиту:

· партийно-государственная политика в отношении промысловой кооперации была непоследовательной и неоднородной. Структуры власти различных уровней в отношениях с промкооперацией преследовали различные, порою противоречивые цели.

· проблемы деятельности промысловой кооперации Алтая в послевоенный период (1945-1953 гг.) имели объективный характер, вызванный последствиями Великой Отечественной войны и резкой структурной перестройкой экономики Алтайского края, возникновением здесь мощного сектора крупной тяжёлой промышленности.

· на деятельность промысловой кооперации в период 1953-1956 гг. большое влияние оказывали идеологические установки Коммунистической партии о возможном в ближайшем времени построении коммунизма и неполноценно коммунистическом характере кооперативной собственности. Политика государства в отношении промысловой кооперации в данный период была аналогична политике, проводимой по отношению к сельскохозяйственной кооперации (колхозам).

· несмотря на все недостатки, промысловая кооперация имела значительные перспективы развития. Её ликвидация была серьёзной ошибкой руководства страны, не имела объективных оснований и привела к негативным социальным и экономическим последствиям.

Научная новизна исследования заключается, прежде всего, в постановке проблемы. Впервые предпринята попытка изучения деятельности промысловой кооперации в послевоенный период на материале сибирского региона. В научный оборот впервые вводятся материалы, связанные с деятельностью Алтайского краевого совета промкооперации. Предпринята попытка освещения партийно-государственного воздействия на развитие промкооперации Алтая. Выводы исследования позволяют выявить роль промкооперации в экономической системе Алтайского края в 1945-1960 гг.

Практическая значимость работы. Материалы исследования можно использовать при подготовке новых исследований по истории социально-экономического развития Алтайского края в XX веке, общих и специальных лекционных курсов по отечественной истории, созданию учебных пособий по краеведению, для разработки рекомендаций органам региональной власти и местного самоуправления в области мероприятий по поддержке предпринимательства и малого бизнеса.

Апробация работы. Некоторые положения данной работы излагались в докладах: «Реализация государственной политики в отношении промысловой кооперации в Алтайском крае в послевоенный период (1945-1953 гг.)» на XXXVI научной конференции студентов, магистрантов, аспирантов и учащихся лицейских классов (Барнаул, Алтайский государственный университет, апрель 2009 г.)[25] , «Симбиоз и конкуренция: частный кустарь-одиночка и промысловая кооперация в послевоенной экономике Алтая (1945-1953 гг.)» на Третьей региональной молодежной конференции «Исторические исследования в Сибири: проблемы и перспективы» (Новосибирск, Институт истории СО РАН, август 2009 г.)[26] , «Промысловая кооперация на рынке бытовых услуг Алтайского края (1956-1960 гг.)» на XXXVII научной конференции студентов, магистрантов, аспирантов и учащихся лицейских классов (Барнаул, Алтайский государственный университет, апрель 2009 г).

Структура работы соответствует поставленной цели и задачам, состоит из введения, двух глав, заключения, библиографического списка, списка источников и приложений.

Глава 1. Основные тенденции развития промысловой кооперации

1.1 Государственная политика в отношении промысловой кооперации

Появление в советской экономике своеобразного уклада – промысловой кооперации, было закономерным явлением. В течение нескольких столетий крестьянство, составлявшее большую часть населения России, было вынуждено само снабжать себя всем необходимым, так как ближайший город, как правило, находился в десятках, сотнях верст. Да и города были не сосредоточением хозяйственной и культурной жизни, а административно-военными центрами, большинство населения которых составляли всё те же крестьяне. В этих условиях кустарные, подсобные сельские промыслы и торговля стали неотъемлемой частью российского быта. Их развитию также способствовало отсутствие в России законов, ограничивающих сбыт продукции крестьянских промыслов, аналогичных тем, что существовали в Европе. Большой слой ремесленников-кустарей сохранялся в России вплоть до Октябрьской революции, и Алтай не был в этом отношении исключением.[27]

По данным А.А. Николаева, кооперирование кустарных промыслов в Сибири начало осуществляться перед первой мировой войной, когда появились первые кустарно-промысловые артели веревочников, шубников, смолокуров. В годы революции и Гражданской войны интерес к кустарным промыслам проявили кредитные и потребительские союзы, изыскавшие финансовые и материальные ресурсы для стимулирования артельного движения.[28]

После Революции большевики поставили цель кооперирования ремесленников-одиночек. Политика кооперирования кустарей преследовала задачи:

- политико-идеологическую: доказать, что кооперативный уклад, который рассматривался как социалистический, прогрессивнее частного мелкотоварного, посредством артели вырвать кустаря из-под влияния враждебной стихии – рынка;

- социально-экономическую: актуальное для 1920-х годов создание новых рабочих мест, насыщение потребительского рынка остродефицитными товарами и услугами

- финансовую – промысловая кооперация, наряду с сельскохозяйственной (колхозы), рассматривалась как источник накоплений для создания тяжелой промышленности.

Коллективизация кустарной промышленности, начавшись в 1918 году, завершилась в годы первой пятилетки. Пик её пришелся на 1929-1933 гг.[29] , и в итоге в экономике СССР возникает сектор негосударственной, кооперативной промышленности. В ряде регионов доля его была значительной – например, в Алтайском крае в предвоенные годы на долю негосударственной промышленности приходилось до 40% валового выпуска промышленной продукции.[30]

Первичную основу кооперативного сектора составляли промысловые артели – небольшие предприятия, объединявшие, как правило, от 10 до 200 работников-пайщиков, которым, по крайней мере, формально, принадлежало предприятие. Артели объединялись в отраслевые либо городские, межрайонные промыслово-кооперативные союзы с выборным руководством – советами, избираемыми на собраниях уполномоченных данных союзов. Отраслевые, городские и межрайонные союзы составляли региональные (областные, краевые, республиканские) союзы. Руководство системой промысловой кооперации в масштабах всей страны осуществлял выборный Всесоюзный кооперативно-промысловый совет (Всекопромсоюз).

Особым хозяйственным организмом являлась система кооперации инвалидов. Для признания артели в качестве артели инвалидной требовалось, чтобы не менее 60% её пайщиков составляли инвалиды. В этом случае артель получала значительные налоговые льготы от государства. Инвалидные артели также объединялись в городские и межрайонные союзы с выборным руководством. В пределах области, края руководство осуществлялось соответствующим выборным советом инвалидной кооперации, в пределах страны существовал всесоюзный совет кооперации инвалидов (Всекоопинсовет).

К концу 30-х годов происходит всё большее огосударствление системы, распространение в промкооперации методов управления, организации производства, мотивации труда, характерных для государственной промышленности. С другой стороны, власти находят артельно-кооперативную форму удобной для организации новых малых предприятий местного значения в районах индустриальных новостроек с целью обслуживания потребительского спроса работников крупных предприятий. Инициатива создания таких предприятий исходила теперь сверху – от местных партийных и советских органов. Всекопромсоюз – уже с 1930-1931 гг. не кооперировало кустарей в деревнях, а приступил к капитальному строительству новых фабрик и заводов в городах, нанимая на них рабочих по объявлениям с последующим их формальным вступлением в кооперативы. В итоге, по данным П.Г. Назарова, уже в 1935 г. только 8% работников промкооперации были бывшими кустарями, 49% - бывшими рабочими, 31% - крестьянами и 12% - служащими.[31]

В единичных случаях, когда новая артель создавалась всё же действительно по инициативе снизу, она теперь подпадала под пристальное внимание контролирующих органов: а не пытаются ли использовать кооперативную форму пытающиеся выжить в изменившихся условиях частники?[32]

Кооперативный характер собственности в артелях становился всё в большей степени фикцией. Уменьшались возможности пайщиков управлять предприятием: определять производственную программу, выбирать руководство, распределять прибыль. В это время имущество отдельной промысловой артели фактически начинает рассматриваться не как собственность трудового коллектива, а как собственность отраслевого, территориального промыслово-кооперативного союза, либо даже всей системы промкооперации страны в целом. Ярче всего это проявлялось в функционировании ФДК – Фонда дополнительных капиталовложений (иногда аббревиатура раскрывается как Фонд долговременного кредитования). Артели в обязательном порядке перечисляли в ФДК амортизационные отчисления, часть сверхплановой прибыли. После ликвидации кооперативных банков и системы кредитной кооперации, средства ФДК лежали на счетах в государственных банках, и государство чинило всевозможные препятствия использованию артелями этих средств. Каждый год специальная комиссия Народного комиссариата (позднее – Министерства) финансов СССР и представителей банка, решала, на какие программы давать, а на какие не давать из ФДК промкооперации её же собственные средства. Фактически возникла гигантская задолженность государства перед системой промысловой кооперации, достигавшая к началу 1950-х гг. нескольких миллиардов рублей. Промкооперация через использование государством средств ФДК внесла значительный вклад в дело индустриализации СССР, победы в Великой Отечественной войне и послевоенного восстановления народного хозяйства.[33]

Несмотря на то, что ещё в сентябре 1938 г. А. Микоян призывал промысловую кооперацию восстановить внутрикооперативную демократию и разработать новый примерный устав артели, «достойный великой Сталинской конституции», к началу Великой Отечественной войны степень огосударствления системы лишь возросла, но в то же время был проведен ряд мер по её децентрализации. 7 января 1941 г. СНК СССР и ЦК ВКП(б) ликвидировали Всесоюзный кооперативно-промысловый совет и региональные кооперативно-промысловые советы с формулировкой «как сковывающие инициативу». Планы работы артелей утверждались теперь непосредственно региональными исполкомами, отменялось централизованное планирование деятельности промысловой кооперации, продукция, вырабатываемая артелями, оставалась в распоряжении региональных властей.[34]

Было создано Управление промысловой кооперации (УПК) при СНК РСФСР. На местах, при краевых и областных исполкомах, создавался институт уполномоченных УПК при СНК РСФСР. В то же время, сохранялись межрайонные и городские союзы промысловой кооперации с выборным руководством. Артели получили на два года освобождение от ряда налогов и государственного контроля над ценообразованием. При этом оговаривалось, что цены на продукцию промартелей не могут превышать на 10% уровень цен на аналогичные изделия, вырабатываемые государственной промышленностью.[35]

Важно отметить, что формального ограничения, отмены внутрикооперативной демократии даже в период Великой Отечественной войны в промысловой кооперации не было. Частое игнорирование этого принципа было вызвано потребностями ускоренной мобилизации всех сил страны на скорейший разгром врага. В годы войны проводились отчётно-выборные собрания в ряде артелей и собрания уполномоченных в отраслевых и межрайонных союзах.

После Победы, столкнувшись с необходимость перевода экономики страны на мирные рельсы, центральная власть пыталась решить проблемы промкооперации как привычными мерами административного характера, так и путём дальнейшей децентрализации, расширения самостоятельности в деятельности артелей и промсоюзов, расширении роли материальных стимулов.

Примером мер административного характера может послужить принятое 22 августа 1945 г. постановление Совета Народных Комиссаров СССР № 2139 «О мероприятиях по увеличению производства товаров широкого потребления и продовольственных товаров предприятиями местной промышленности, промысловой кооперации и кооперации инвалидов» вводило новый порядок снабжения артелей оборудованием, сырьём и распределения вырабатываемой ими продукции.

Пункт 3 данного постановления разрешил народным комиссариатам передавать в промкооперацию неиспользуемое оборудование из предприятий государственной промышленности, которое можно было использовать для расширения производства товаров народного потребления. Государственные предприятия станкостроения, тяжелой промышленности и военно-промышленного комплекса обязали оказывать помощь промкооперации в освоении производства оборудования и инструментов для собственных нужд (п. 4). Заводы государственной промышленности обязали сдавать отходы, которые можно было использовать для производства товаров народного потребления, в артели промысловой кооперации (п. 5.). С целью стимулирования сдачи отходов, артелям промкооперации разрешалось в порядке встречных поставок передавать до 50% вырабатываемой продукции для реализации через ОРСы предприятий, сдающих отходы (п. 8). Госпредприятия обязывали (если это не препятствовало выполнению основной производственной программы) принимать у промкооперации заказы на изготовление оборудования, запасных частей, штампов и т.п., необходимых для освоения выпуска товаров народного потребления (п. 10). Артелям разрешили производить отбор металлолома, пригодного для производства товаров народного потребления, на металлических заводах, базах Главвтормета и Главметаллосбыта. Полученный таким путем металл не включался в централизованно выделяемые фонды (п. 11.) Полностью в распоряжение системы промкооперации передавалось вырабатываемое артелями хлопчатобумажное и льняное волокно, закупаемый у населения утиль, кости, рога, копыта, отходы льняного волокна, древесина собственной заготовки и вырабатываемая из этого сырья продукция (пп. 15-19).

Пищевые артели промкооперации могли в счёт обязательных поставок со своих земельных участков, вместо сдачи зерновых культур и продукции животноводства, переработать зерновые и мясо и рассчитаться с государством переработанной продукцией. Земельные участки за такими артелями закреплялись на 10 лет (п. 20, 21).

Пункты 22-24 децентрализовали распределение вырабатываемых в промкооперации телег, саней, колёс, мебели, бочкотары, клёпки, щепных изделий, хозяйственной веревки, шорных изделий, кирпича, извести, мела, алебастра, черепицы и оконного стекла.

Пункт 27 давал право распределять 50% сверхплановой прибыли артелей на развитие подсобного хозяйства, культурно-бытовые нужды, и 25% - на премирование работников за выполнение и перевыполнение плана. Но постановление ставило важное условие: артель, прежде чем получить это право, должна была выполнить план производства товаров народного потребления по номенклатуре важнейших изделий.

Пункт 28 поощрял сотрудничество промартелей с колхозами: он разрешал рассчитываться с колхозами за осуществляемую ими вывозку древесины не обесценившимися в ходе войны деньгами, а товарами, вырабатываемыми промкооперацией.

Пункт 39 снижал процентные ставки по ссудам Торгбанка для артелей, организованных после 1 января 1945 года с 4 до 3% годовых в течение двух лет со дня организации (это же правило распространялось на все промысловые артели в освобождённых от оккупации районах). Для всех артелей, производящих остродефицитные стройматериалы и топливо, ссуды Торгбанка снижались с 4 до 2%, начиная с 1 января 1945 года.

Пункт 46 предоставлял налоговые льготы артелям, использовавшим в своем производстве не более 25% распределяемого централизованно фондируемого сырья.

Постановление запрещало выпуск продукции без маркировки, без технических условий и образцов, которые должны были утверждаться специальной комиссией под председательством зам. председателя областного, краевого исполкома с участием местного органа наркомторга. В артелях восстанавливались ОТК, а на мелких предприятиях – выделялись лица, ответственные за качество продукции. Для обеспечения объективности в оценке качества вырабатываемой продукции, назначаться на работу и смещаться с должности такие ответственные лица могли только по согласованию с вышестоящими организациями. Торгующие организации обязывались передавать акт в прокуратуру в случае обнаружения в продаже недоброкачественной продукции для привлечения виновных к административной и уголовной ответственности. Оценка результатов деятельности артели должна была осуществляться обязательно с учетом качества выпускаемой продукции, при наличии рекламаций руководство артелей лишалось премии.[36]

9 ноября 1946 года Совет Министров СССР принял Постановление №2445 «О развертывании кооперативной торговли в городах и поселках продовольствием и промышленными товарами и об увеличении производства продовольственных товаров и товаров широкого потребления кооперативными предприятиями». Постановление разрабатывалось в числе мер по осуществлению предполагавшейся в 1946 году денежной реформы и отмены карточной торговли, нереализованных по причине катастрофического неурожая. Данное постановление в меньшей степени, по сравнению с предыдущим, ориентировалось на административные меры воздействия, предоставляло артелям больше хозяйственной самостоятельности, расширял рыночные начала в их деятельности. Документ предписывал промкооперации, потребкооперации и кооперации инвалидов, с целью создания конкуренции предприятиям государственной торговли, открывать в городах и рабочих посёлках, на станциях, пристанях магазины, павильоны, палатки, ларьки, организовать разносную и развозную торговлю сельхозпродуктами и промышленными товарами собственного изготовления по складывающимся на рынке ценам, но не выше цен государственной коммерческой торговли.

Пункты 2, 3 и 4 Постановления разрешили пищевкусовым артелям закупать продукты питания, а также табак и махорку у колхозов и населения, после выполнения последними обязательных поставок государству, для переработки и реализации по складывающимся на рынке ценам – но опять же, не выше цен государственной коммерческой торговли. Пункт 5 к этому списку добавлял кожи, льноволокно, пеньку и грубую шерсть, а также разрешал неограниченно и беспрепятственно закупать в колхозах и у населения конский волос, щетину, пух, перо, рога, копыта, кости.

Пункт 7 предоставлял артелям право свободно реализовывать продукцию, вырабатываемую из децентрализованного сырья собственной заготовки либо через собственную торговую сеть, либо через государственную и кооперативную торговлю. Причём право выбора оставлялось за самими артелями. Реализация товаров, производимых из фондируемого сырья, по-прежнему осуществлялась по планам, утверждаемым республиканскими Совминами.

Пункт 8 отдавал промысловым союзам право утверждения розничных цен для товаров, изготовленных артелями из сырья собственной заготовки и отходов государственной промышленности – но эти цены, опять же, не могли превышать цены государственной коммерческой торговли.

Пункт 12 предписывал местным Советам регулировать осуществляемые кооперативными организациями закупки продовольствия и сельскохозяйственного сырья у колхозов и населения, не допуская деятельности в одном районе нескольких, конкурирующих друг с другом заготовителей.

Пункт 27 разрешал кооперативным центрам организовывать лесозаготовительные участки для заготовки твердолиственных и ценных пород. Лесосечные фонды в таких случаях закреплялись за промкооперацией на 10 лет. Этот же пункт вводил важную в социальном плане для послевоенного времени меру – закреплял за работниками промысловой кооперации земельные участки для огородов (не более 0,15 га) и сенокосов (до 1 га). Пункт 30 восстанавливал распределение до 20% прибыли в виде дополнительного заработка между членами артели.

Пункт 36 защищал кооперативную собственность, запрещая местным органам власти изымать у артелей инвентарь, здания, оборудование, транспорт, а также отвлекать рабочую силу на выполнение хозяйственных задач, не связанных с деятельностью артелей.

Постановление освобождало от налогообложение производство малорентабельных и дефицитных изделий: машины и запасные части для промышленного оборудования, транспорта, ЖКХ, станки, сельскохозяйственный инвентарь, строительные метизы, точная механика, фурнитура, минеральное сырьё и стройматериалы, поделочный камень, продукция лесозаготовок и деревообработки, протеин всех видов, киноаппаратура, торф.

Совет Министров обязывал в п. 38 все кооперативные и местные советские органы восстановить выборность правлений и ревизионных комиссий, установить систематическую отчётность выборных организаций и ревизионных комиссий перед своими избирателями. П. 39 постановления обязывал местные советские органы помочь артелям и промысловым союзам укомплектовать кадры.[37]

Мы находим некоторые параллели между мерами, которые предлагалось осуществить данным постановлением, и теми мерами, что были предписаны совместным Постановлением Совета Министров СССР и ЦК ВКП(б) от 19 сентября 1946 г. «О мерах по ликвидации нарушений Устава сельскохозяйственной артели в колхозах»[38] . Даже риторика начальника УПК при крайисполкоме С.Г. Есина, делавшего 23 января 1947 года доклад «Об усилении внутрикооперативной демократии и ликвидации нарушений Устава артели» была выдержана в стиле этого постановления. Есин приводил следующие факты. В артелях прекратили соблюдать как принцип материальной ответственности пайщиков за неудовлетворительные результаты хозяйственной деятельности артелей, так и распределение прибылей между пайщиками. В годы военные годы принцип выборности в промкооперации, как правило, нарушался. Из 17 председателей отраслевых и межрайонных промысловых союзов края в 1947 г. были назначены, а не избраны, как полагалось по Уставу, 7. В Ойротском городском союзе промкооперации все члены правления были кооптированы. Проведение общих собраний в артелях, как и отчёты правлений перед пайщиками, стали редким явлением. За годы войны исчезла коллегиальность в работе правлений, выборность членов правлений фактически была заменена кооптацией. Даже прием новых членов стал производиться по единоличному решению председателей артелей.[39]

Местные власти грубо вмешивались в руководство промысловых артелей, снимая председателей и назначая новых. При этом подобные действия прямо противоречили закону и уставным принципам промкооперации. В артели им. Карла Маркса (Сорокинский район) Комарчихинский сельский совет провёл выездное заседание президиума, на котором в присутствии членов артели снял с должности председателя артели Вершинина и назначил нового председателя, не состоявшего даже членом артели. В данном случае в дело вмешался Сорокинский Лесопромысловый союз, в состав которого входила артель, и Вершинин был восстановлен в должности. В артели им. Молотова Змеиногорского Лесопромыслового союза по инициативе «сверху» был предложен на должность председателя некто Залипятский, ранее уже работавший в этой должности и успевший зарекомендовать себя перед пайщиками не лучшим образом. Когда общее собрание артели отвергло это кандидатуру, представитель ЛПС заявил: «Коли вы его не принимаете в порядке голосования, то мы тов. Залипятского назначаем на должность председателя вашей артели».[40]

«Никто не думает соблюсти устав, по которому артель живет. Иногда и нужно снять заслуживающего это, но пусть это будет законным порядком», - резюмировал С.Г. Есин. Была распространена практика перемещения местными органами власти проваливших дело руководящих работников из одной артели в другую. Например, в 1945 г. некий А.Е. Рудаков сменил 4 места работы в промкооперации Барнаула: с должности председателя артели «Пекарей» его переместили на должность председателя артели «Прогресс», затем – назначили председателем артели «Алтайский скороход», после чего – заместителем председателя артели «Красный транспортник».[41]

Подобная кадровая чехарда приводила к весьма плачевным результатам. За 6 месяцев 1946 г. в артели им. Рокоссовского (Барнаул) в результате переназначений сменилось 3 председателя артели, которые, будучи неконтролируемы со стороны пайщиков, назначили на материально-ответственные должности близких себе лиц, расхищали имущество артели и довели её до банкротства.[42]

Именно отсутствие контроля пайщиков за руководством артели, её имуществом и результатами хозяйственной деятельности, по мнению руководителей промкооперации, приводили к крупным хищениям в системе, были одной из основных причин неудовлетворительной деятельности артелей: «Наличие грубейших нарушений… было использовано жуликами и проходимцами, пробравшимися к руководству отдельными артелями и союзами, нанесшими большой вред социалистической кооперативной собственности. Задачи постановления от 9 ноября 1946 года, могут быть осуществлены только при условии, когда будет поднята роль членов промартелей как полновластных хозяев кооперативной собственности, повышена инициатива и заинтересованность их в производственной деятельности артелей и союзов»[43] .

21 декабря 1946 года Управление промысловой кооперации издало приказ №241, в котором говорилось о необходимости проведения перевыборов правлений. Отчётно-выборные собрания в артелях, согласно этому приказу, назначались на 15 января-5 февраля 1946 года.[44]

Но на местах этот приказ восприняли слабо, в большинстве артелей даже не приступали к подготовке отчётно-выборных собраний. В ситуацию был вынужден вмешаться крайком ВКП(б), который 25 января 1947 года издал постановление «О ликвидации нарушений устава промартели и усилении внутрикооперативной демократии», в котором выборы в промысловой кооперации назначались в срок с 20 января по 20 февраля 1947 года.[45]

В итоге первая послевоенная отчётно-выборная кампания в краевой промкооперации состоялась в феврале-марте 1947 г. Собрания сопровождались резкой критикой в адрес руководства артелей и промсоюзов, советских и партийных органов. Во многих случаях ранее назначенных советскими и партийными органами председателей артелей пайщики не переизбирали на следующий срок.[46]

Восстановление принципа выборности правлений и председателей артелей, хотя и заставило руководящие органы артелей больше считаться с мнением рядовых пайщиков, тем не менее, не оградила артели от ставшего традиционным произвола со стороны местных партийных и государственных органов, которые позволяли себе не считаться с принципами кооперативной демократии. Так, 7 мая 1954 г. прокурор Благовещенского района Растихин направил в адрес крайпромсовета протест. Сообщалось, что в промартели им. Громова 26 февраля 1954 г. были проведены выборы председателя. На собрании присутствовало 30 пайщиков и председатель Благовещенского райисполкома Панченко, который внес кандидатуру некоего Пашнева. В ходе тайного голосования за Пашнева было подано всего 9 голосов, 21 голос – против. Недовольный результатами выборов, Панченко потребовал признания их итогов недействительными, заявив членам артели, что он не отпустит домой никого до тех пор, пока не будет избран Пашнев. После чего были повторно розданы бюллетени с кандидатурой Пашнева, итоги выборов на этот раз удовлетворили Панченко. Пашнев в должности председателя артели проработал как минимум до середины мая, после чего в ситуацию вмешался Крайпромсовет и отменил итоги выборов в артели как противоречащие п. 32 Устава промысловой артели.[47]

Наиболее распространенным злоупотреблением местных властей было отвлечение кадров на выполнение авральных работ в сельском хозяйстве, строительстве, заготовке топлива и подготовке объектов социально-бытового назначения к зиме. Несмотря на то, что такие «мобилизации» прямо противоречили пункту 36 Постановления № 2445 от 9 ноября 1946 г., в 1947 году 45% членов артелей края были заняты на уборке урожая в колхозах и совхозах края, что привело к невыполнению производственной программы III квартала. Ряд сельских райкомов и райисполкомов в 1947 г. провели поголовную мобилизацию руководящего состава и рядовых рабочих артелей на уборку урожая. Марушинский райком ВКП(б) мобилизовал на уборку урожая из 13 членов промартели «Слава» все 13 человек. Смоленский РК ВКП(б) мобилизовал на уборку всё правление артели «Волна», оставив пайщиков без руководства. Суетский райисполком мобилизовал весь персонал промартели «Память Кирова» сроком на два месяца на ремонт школы.[48]

Имевшийся у артелей транспорт местные власти также отвлекали для проведения посевных и уборочных кампаний. В 1947 году промкооперация заключила негласное «джентльменское соглашение» с местными властями, по которому соглашалась добровольно предоставить на сезонные сельскохозяйственные работы до 50% имеющегося автотранспорта. Советы и райкомы свою часть соглашения не выполнили: на период заготовки сена в сельских артелях и промсоюзах был мобилизован весь автотранспорт, в результате чего сорвались графики строительства кирпичных и черепичных заводов, заготовки топлива на зимний период, что в дальнейшем привело к ухудшению работы артелей в осенне-зимний период 1947/48 гг.[49]

В 1948 году из промартелей края было отвлечено на посевные, уборочные работы 137 880 человеко-дней, на другие работы – 13 300 человеко-дней.[50]

В 1951 году председатель промартели «XI лет Октября» Маляренко получил от председателя Хабарского райисполкома Иванова и председателя сельсовета Первина серию распоряжений о посылке членов артелей и транспорта на работы, не связанные с выполнением производственной программы артели. Так, 1 марта артель получила требование предоставить парную подводу в распоряжение райисполкома. 23 апреля – предоставить 5 человек для погрузки хлеба в автомашины из амбара колхоза им. Маленкова. 16 мая артели было предложено закрыть любой цех и направить в колхоз им. Маленкова 5 человек. 7 июня местные власти потребовали закрыть всё производство артели, предоставив весь имеющийся в наличии персонал и транспорт в распоряжение колхоза им. Маленкова. 12 июня артели было предложено направить на срок с 15 по 25 июня в порядке мобилизации весь наличный транспорт, всех лошадей и 5 человек рабочих на строительство железной дороги в районе Благовещенки. Данные «мобилизации» практически парализовали деятельность артели.[51]

Местные власти не стеснялись изымать у промартелей помещения. Осенью 1949 г. по решению Шарчинского райкома ВКП(б) был засыпан зерном деревообрабатывающий цех промартели «Искра». В результате цех простаивал в течение полугода.[52]

Не имея на то никаких прав, райисполкомы распоряжались выпускаемой артелями продукцией, определяя её покупателей и цены. Так, Каменский райисполком в 1946 году приказал артели «Красный кустарь» отпустить для сельсовета 100 кубометров дров по бюджетным ценам, т.е. по 4 рубля за кубометр, в то время как себестоимость дров артели составила 12 рублей за кубический метр, выполнив это указание, артель понесла значительный убыток. В Алтайском районе 13 апреля 1946 года райисполком вынес противозаконное решение, согласно которому всю обувь, изготовленную из фондовой государственной кожи, артели должны были не отпускать по плану реализации УПК, а оставить в районе и выдавать по указанию Райисполкома.[53]

Губузов, председатель артели им. Ворошилова (Славгород), рассказывал на совещании хозяйственного актива и стахановце промкооперации 9 июля 1947 года: «Наш горсовет и плановый отдел… начинают хозяйничать и говорят: как хотите, а мы берем этот материал. Стоило мне отлучиться на сутки, как приехал председатель Горисполкома, председатель плановой комиссии, оттолкнули моих работников и говорят: «Забирайте что лучшее для стройки бани».[54]

На этом же совещании представитель Рубцовского межрайонного многопромсоюза рассказывал о сложившейся в Угловском, Волчихинском и Егорьевском районах противозаконной системе «нарядов» - принудительного отпуска продукции артелями в адрес указанных райисполкомами потребителей по произвольно назначенных местными властями ценам.[55]

Нередко такое своеобразное понимание государственных задач, желание решить проблемы района за счёт артелей, у местных властей соседствовало с открытым злоупотреблением служебным положением, вымогательством и коррупцией. Председатель промысловой артели из Гальбштадта Лазарев на совещании хозяйственного актива и стахановце 9 июля 1947 г. сообщал: «Директор МТС пишет бумажку: «Председателю артели. Отпустите пару валенок бесплатно». Или: «Отпустите товар на пару сапог». Я говорю: «Нет, у меня это не получишь». Отключают свет. Стали работать с коптилкой».[56]

1 июля 1951 года пленум крайкома ВКП(б) рассмотрел состояние дел в промысловой кооперации и местной промышленности края. В постановлении пленума отмечалось: «Вместо укрепления районной промышленности многие райгорисполкомы систематически отвлекают из них рабочую силу и транспорт… Горкомы и райкомы партии не вникают глубоко в деятельность руководителей предприятий местной и кооперативной промышленности, не спрашивают с них ответственности за деятельность предприятий».[57]

Производственные планы артелей не рассматривались и не утверждались на заседаниях исполкомов, представители артелей редко приглашались на заседания местных органов власти для рассмотрения вопросов о состоянии дел в их артелях.[58] Об этом же – отсутствии внимания проблемам промысловой кооперации, стремлении местных властей, не несущих никакой ответственности за деятельность промысловых артелей, решать за их счёт текущие проблемы, эмоционально говорил делегат II краевого собрания уполномоченных 7 июля 1952 года, председатель бийского межрайонного многопромсоюза Руднев: «…Однако районные комитеты партии и райисполкомы… знают, что они за артели отвечать не будут. Выполнила артель план или не выполнила, в артели убыток или не убыток, платят ли зарплату членам артели – никто за это не спросит. Поэтому такое пренебрежительное отношение к артелям. Районные комитеты партии и райисполкомы своей основой считают колхозы, больше для них в районе ничего не существует».[59]

Подобное отношение к промысловым артелям, согласно данным П.Г. Назарова, было распространено не только в Алтайском крае, и борьба с ним давалась кооперативным центрам тяжело. Возможно, защита промкооперации от произвола со стороны местных властей, была одной из целей осуществленной в 1950 г. её реорганизации. 14 июля 1950 г. Совет Министров СССР издал постановление «Об организационной перестройке системы промысловой кооперации». В соответствии с этим постановлением, упразднялось Управление промысловой кооперации при Совете министров РСФСР и управления промысловой кооперации в краях и областях, воссоздавались выборные структуры: Центрпромсовет (всесоюзный руководящий орган промысловой кооперации) Роспромсовет (выборный орган промкооперации РСФСР), Алтайский краевой совет промысловой кооперации (Крайпромсовет). Данная реорганизация повышала значение промысловых артелей, делала их из бесправного пасынка местных властей частью мощной и самостоятельной общесоюзной системы. В соответствии с этим постановлением, 25-26 августа 1950 г. в Барнауле состоялось I собрание уполномоченных промысловой кооперации Алтайского края. Председателем правления крайпромсовета был избран А.А. Сметанкин, ранее занимавший должность начальника краевого управления промкооперации.[60]

Осенью 1950 года началась кампания укрупнения мелких артелей. 4 сентября УПК при Совете министров СССР издало приказ № 803 и направило директивное письмо №II-256. Ликвидации подлежали «мелкие и нерентабельные, некредитоспособные артели».[61]

Укрупнение промысловых артелей, на наш взгляд, было проведено по аналогии с осуществлявшейся в это же время кампанией по укрупнению мелких колхозов.[62] Катализатором укрупнения послужила опубликованная 14 августа в «Правде» статья, рассказывающая о неудовлетворительной ситуации в промысловых артелях Рязанской области: «В маленьких мастерских, комбинатах и артелях непомерно раздут административно-управленческий аппарат, на содержание которого тратятся крупные суммы народных денег. Здесь велики накладные расходы. Мизерные размеры предприятий не позволяют механизировать труд, внедрять новую технику, расширять производство». В статье делался вывод: «Назрел вопрос об укрупнении ряда однородных, находящихся поблизости предприятий местной промышленности и промысловой кооперации».[63]

В результате укрупнения, количество промысловых артелей в крае сократилось со 148 в 1950 г. до 134 в 1951 г. и 129 в 1952 г. Дальнейший резерв укрупнения виделся в слиянии ряда близких по хозяйственному профилю, но принадлежащих разным системам артелей: промысловых, лесопромысловых, и артелей инвалидов. 8 мая 1953 г. вышло Постановление Совета Министров CCCP №1226, а 11 мая – Совета Министров РСФСР №492 «Об объединении систем промысловой, лесопромысловой кооперации и кооперации инвалидов». 20 мaя 1953 г. в соответствии с этими постановлениями в Москве былo coзвaнo oбъeдиненнoe coбpaниe Pocпpoмcoвeтa, Pocлecпpoмcoвeтa и Bceкooпинcoюзa c пpиглaшeниeм нaчaльникoв yпpaвлeний, oтдeлoв и пpeдceдaтeлeй oблпpoмcoвeтoв. Coбpaниe избpaлo oткpытым гoлocoвaниeм, в нapyшeниe ycтaвa, Oбъeдинённый Pocпpoмcoвeт. Oткpытoe гoлocoвaниe мoтивиpoвaлocь тeм, чтo члeны Pocлecпpoмcoвeтa, Pocпpoмcoвeтa и Bceкooпинcoюзa, из кoтopыx фopмиpoвaлcя Oбъeдинённый Pocпpoмcoвeт, избpaны нa cъeздax тaйным гoлocoвaниeм. В тот же день, 20 мая 1953 года Алтайский краевой исполком принял Решение №505 «Об объединении промысловой, лесопромысловой кооперации и кооперации инвалидов»[64] .

19 июня 1953 года в Барнауле прошло Объединённое собрание советов промысловой, лесопромысловой и кооперации инвалидов, на котором произошло объединение трёх кооперативных систем края. Открытым голосованием членов прежних краевых советов были сформированы руководящие и ревизионные органы нового объединённого союза. За счет поглощения инвалидной и лесопромысловой кооперации до 280 выросло количество подчиненных крайпромсовету артелей, общая численность членов артелей края составила 19 508 человек.[65]

На этом реорганизации российской и краевой промкооперации не закончились. В течение 1953 г. новое правление крайпромсовета ликвидировало 12 межрайонных многопромысловых союзов. Новая структура краевой промкооперации включала в себя 7 отраслевых союзов, 1 многопромысловый (в который входили артели с разнородным профилем производства) и 1 областной (Горно-Алтайский).[66] Предполагалось, что отраслевой принцип формирования промысловых союзов, взамен прежнего территориального, поможет лучше учитывать специфику деятельности объединяемых ими артелей.[67]

В данной организационной реформе власти учитывали опыт выделения в 1947 г. из состава промкооперации края специализированных лесных и лесохимических районных и межрайонных союзов, включавших в себя 100 артелей с 6600 членов. Приближение руководства к артелям, децентрализация руководства дали тогда свой результат, позволив улучшить количественные показатели работы лесопромысловых артелей. Лесопромысловая кооперация сохраняла свою организационную самостоятельность до 1953 г.[68]

В то же время, многие межрайонные многопромсоюзы с точки зрения государственных властей, действовали неэффективно. Так 11 июля 1949 г. крайисполком принял решение о ликвидации Алейского многопромсоюза по причине нерентабельности и в целях сокращения административно-управленческих расходов. Артели союза были поделены между Рубцовским и Барнаульским межрайонными многопромсоюзами.[69]

Другой причиной, побудившей власти реорганизовать организационную структуру промкооперации, на наш взгляд, было стремление ещё более усилить государственный контроль над артелями и промсоюзами. Созданные ещё в 1920-30-е гг. по инициативе снизу межрайонные и городские промсоюзы напоминали членам артелей о временах былой «вольницы», и именно этим были чужды государству. Этим же стремлением усилить контроль государства над артелями стоит объяснить усложнившийся с 1953 г. порядок создания новых промысловых артелей. Эта процедура очень подробно описана в «Указаниях учредителям кооперативной промысловой артели о порядке составления Устава артели и государственной регистрации артели».[70]

Согласно действовавшему с 1934 г. примерному Уставу промартели, для её создания требовалось минимум трое учредителей в сельской местности, для признания артели юридическим лицом и официального разрешения на экономическую деятельность требовалась регистрация в районном исполнительном комитете. То есть, формально существовал уведомительный характер создания нового предприятия, и теоретически, граждане могли, создавая новые промартели, реализовывать не зависевшую от властей экономическую инициативу. Согласно же новым правилам, характер создания нового предприятия изменился с уведомительного на разрешительный. Инициаторы создания артели теперь должны были обратиться в отраслевой или межрайонный союз промысловой кооперации. Промысловый совет, если считал инициативу полезной и нужной, выходил с ходатайством о создании новой артели в Совет Министров союзной республики. При получении разрешения о создании артели из республиканского правительства, учредители приступали к составлению Устава, на основе примерного, одобренного постановлением правления Центрпромсовета от 13 июля 1953 года. Учредители могли вносить небольшие дополнения и изменения в устав, не противоречащие законодательству и основным принципам примерного Устава.

Затем учредители приступали к регистрации артели в городских или районных финансовых органов по месту нахождения правления создаваемой артели. Для регистрации представлялось письменное заявление, подписанное не менее чем 15 учредителями в городе и 9 в сельской местности. Подписи учредителей заверялись нотариусом, в сельской местности – исполкомом сельсовета. К заявлению прилагалось разрешение Совета Министров, 2 копии Устава, подписанного учредителями, выписка из протокола общего собрания об утверждении Устава, справка промыслово-кооперативного Союза за подписью председателя Совета о согласии на включение артели в систему промысловой кооперации. В уставе обязательно указывался производственный профиль артели, список открываемых мастерских, магазинов, цехов, палаток, ларьков. Финансовый орган выдавал новой артели копию устава с отметкой о регистрации и выписку из реестра, которые должны были храниться у главного (старшего) бухгалтера в несгораемом шкафу.

Отраслевая структура управления промартелями просуществовала недолго. Уже в 1955-1956 гг. были ликвидированы все краевые отраслевые союзы. Промартели перешли в непосредственное подчинение крайпромсовета (за исключением артелей Горно-Алтайской автономной области, подчинявшихся областному совету промысловой кооперации), что должно было улучшить руководство системой, сократить административно-управленческий аппарат промкооперации на 500 человек и добиться экономии годового фонда заработной платы около двух миллионов рублей. Одновременно были продолжены мероприятия по объединению, укрупнению промартелей и их специализации. Количество артелей сократилось со 194 в начале 1955 г. до 127 к ноябрю 1956 г. В Горно-Алтайской области количество артелей уменьшилось с 24 до 4, поэтому в декабре 1956 г. было принято решение об упразднении Горно-Алтайского облпромсовета.[71]

4-12 июля 1955 года Пленум ЦК КПСС констатировал, что многие предприятия промкооперации утратили кустарно-промысловый характер, перестали отличаться от госпредприятий, однако качество изготавливаемых ими изделий – хуже, а себестоимость выше, чем в государственной промышленности. Пленум высказался за передачу в государственную промышленность всех артелей, утративших кустарный характер. 14 апреля 1956 г. ЦК КПСС и Совет министров СССР издали совместное постановление №474 «О реорганизации промысловой кооперации», 26 мая 1956 правление Роспромсовета издало Постановление №193 «О реорганизации промысловой кооперации РСФСР». В этих документах признавалось необходимым реорганизовать промысловую кооперацию, «передав её наиболее крупные, специализированные предприятия в ведение республиканских министерств соответствующих отраслей промышленности и областных и городских Советов депутатов трудящихся». В промысловой кооперации считалось целесообразным сохранить предприятия бытового обслуживания, артели инвалидов всех отраслей промышленности, артели с надомной организацией труда, артели народных художественных промыслов, а также те, которые «по характеру производства не могут быть переданы в ведение государственных органов».[72]

Передача предприятий из промкооперации в государственную собственность должна была осуществляться на основе решений общих собраний соответствующих артелей. Система промысловой кооперации передавала данные предприятия государству на безвозмездной основе, пайщики теряли внесенные ранее взносы, за исключением подлежавших возврату взносов за 1956 г. Задолженность перед ФДК за переданными предприятиями списывалась, задолженность перед банками передавалась на баланс принимающих предприятий. Ссуды, выданные промартелями своим членам на приобретение скота, жилья, зачислялись в доход бюджета СССР.[73]

На тех же условиях безвозмездности передавалась местным государственным предприятиям торговли торговая сеть и предприятия общественного питания промкооперации в городах. В сельской местности предприятия торговли и общественного питания передавались в потребительскую кооперацию за плату. Промысловым артелям теперь запрещалось осуществлять собственную розничную торговлю в любой форме.[74]

В первую очередь из промкооперации в государственную собственность были переданы промартели «Авангард», «Стройматериалы», «1 мая», им. Куйбышева, «Память Кирова», «Текстильщик», «Алтайский мебельщик», «Заря», «Восход» и другие. В первой половине 1957 г. 7 крупных пищевых артелей с общим числом членов 1660 человек и годовым объемом выпуска продукции более 57 миллионов рублей были переданы краевому Управлению промышленности продовольственных товаров. В мае 1957 г. были переданы государству 6 мебельных артелей с валовым планом 20 911 тысяч рублей, 30 артелей передавалось Управлению местной промышленности крайисполкома. Это были наиболее крупные, технически оснащенные, обладающие опытными кадрами предприятия, которые ранее ставились в пример другим артелям. Возможно, поэтому председатель правления крайпромсовета А.А. Лебедев в докладе 3 собранию уполномоченных промкооперации Алтая говорил: «Следует также разъяснить работникам промысловой кооперации, что проводимая реорганизация… не даёт никаких оснований к ликвидаторским настроениям».[75]

По данным П.Г. Назарова, в государственную промышленность в 1956-1957 гг. были переданы около трети всех предприятий промысловой кооперации, наиболее технически оснащённых. До реорганизации Роспромсовет располагал 7495 артелями, 1285 тыс. работников и объёмом производства в 36,6 млрд. руб., после реорганизации соответственно 5110 артелями, 870 тыс. работников, 21,3 млрд. руб.[76]

Реорганизация промкооперации сопровождалась дальнейшим укрупнением остающихся в системе артелей. В итоге количество артелей в крае сократилось почти в 2 раза – со 194 в 1955 г. до 89 в 1957 г. Объединение и слияние артелей объяснялось целями «укрупнения предприятий, повышения их рентабельности, сокращения и удешевления содержания административно-управленческого аппарата». На практике оно осуществлялось зачастую ради самого укрупнения и слияния, проводилось механически, без учёта реальной экономической ситуации. Наиболее наглядным примером такого формального подхода к укрупнению являлась барнаульская промартель «Швейник», к концу 1956 года объединявшая 1200 человек, имевшая производственный план в 55 млн. рублей. 44 производственных цеха артели и 21 мастерская по ремонту и индивидуальному пошиву одежды были разбросаны по всему городу, имелись филиалы в Бобровском Затоне и Гоньбе. В 1959 году в Барнауле были объединены три артели с совершенно разнородным профилем производства: «Алтайский трикотажник», «Стройматериалы» и «Прогресс» в одну промартель «Прогресс».[77] Укрупненные предприятия представляли собою трудно управляемые, либо и вовсе неуправляемые хозяйственные организмы. Тем более сложно представить в таких предприятиях реальное соблюдение принципов внутрикооперативной демократии, артельного самоуправления.

27 марта 1959 г. Совета министров РСФСР издал распоряжение № 1421, которое можно сравнить с более известным «Законом о дальнейшем развитии колхозного строя и реорганизации машинно-транспортных станций».[78] Принятое на его основе Решение Крайисполкома № 253 от 7 апреля 1959 г. передавало в систему промысловой кооперации 29 районных и городских промкомбинатов, а также Колыванский камнерезный завод им. Ползунова и Славгородскую обувную фабрику. Суммарная численность работающих на данных предприятиях составляла 736 человек. Изданное чуть ранее Постановление Совета Министров РСФСР №218 от 4 марта 1958 г. предписывало сосредоточить в городах и рабочих поселках республики все работы по ремонту одежды и обуви в системе промкооперации, для чего передать все мастерские и ателье из предприятий других ведомств в артели. В октябре 1959 г. промысловой кооперации были переданы заготовительные предприятия Главвторсырья.[79]

Так же, как колхозы обязаны были оплатить стоимость полученных из МТС тракторов и комбайнов по установленным государством ценам, система промысловой кооперации края должна была выплатить крайисполкому стоимость основных и оборотных средств принятых предприятий. В 1959 г. крайпромсовет сумел рассчитаться за принятые оборотные средства, но задолженность бюджету за основные средства составляла 19 000 тыс. рублей, данная сумма была заложена в доходную часть бюджета Алтайского края на 1960 г. Кроме того, промкооперация приняла на свой баланс задолженность бывших райпромкобинатов перед Стройбанком в размере 5 255 тыс. рублей. Крайпромсовет ходатайствовал через крайисполком о реструктуризации задолженности на 2 года перед Министерством финансов и республиканской конторой стройбанка, но встретил отказ. Обслуживание задолженности подорвало платежеспособность системы, привело к таким явлениям, как рост кредиторской задолженности и несвоевременная выплата заработной платы рабочим.[80]

Возможно, ухудшение финансовых показателей промкооперации стало катализатором поспешного принятия в июле 1960 г. решения о её ликвидации. Ещё зимой 1960 г. о предстоящей ликвидации артелей не велось даже и речи. В феврале 1960 г. состоялся III Съезд уполномоченных промысловой кооперации РСФСР. На нем был принят новый устав организации. Очень оптимистично звучал доклад руководителя организации А.П. Заговльева: «Нам придётся теперь чаще вспоминать, что слово «промысел» значит «найти, открыть, промыслить» что-либо полезное для народа. Истоки народной артельности коренятся именно на этих началах». На съезде обсуждались перспективы развития промкооперации до 1975 года, постепенный переход к общенародной собственности в соответствии с новой программой КПСС намечался не в результате свертывания промкооперации, а в итоге повышения уровня её обобществления.[81]

В этой связи совершенно неожиданно 20 июля 1960 г. Вышло совместное постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР № 784, которое предписывало к 20 августа 1960 г. передать все артели в государственную промышленность, а к 10 ноября 1960 года ликвидировать Роспромсовет. Опрошенные П.Г. Назаровым бывшие руководящие работники промысловой кооперации А.Е. Петрушев, В.Г. Лосев и Е.Э. Бейлина утверждали, что ликвидация промысловой кооперации была осуществлена на основе импульсивного предложения А.И. Микояна. На одном из совещаний, обсуждавшем недостатки в работе промкооперации, неожиданно встал Микоян и предложил: «А давайте совсем её ликвидируем». Так, якобы, без обсуждения и было принято это решение.[82]

20 июля 1960 г. ЦК КПСС и Совет Министров СССР издали постановление № 784 «Об упразднении промысловой кооперации». 24 сентября 1960 года на его основе Совет Министров РСФСР принял постановление №1478 «Об упразднении промысловой кооперации РСФСР». В постановлении ничего не говорилось о возврате внесенных ранее членами артелей паевых взносов. Предприятия промысловой кооперации передавались государственным органам со всеми активами и пассивами, с утвержденными на 1960 г. фондами, планами и заданиями. Санатории, дома отдыха, другие организации Роспромстрахсовета передавались ВЦСПС. Пионерские лагеря, детские сады – краевым и областным комитетам профсоюзов местной промышленности, здравпункты – местным органам здравоохранения, пенсионные дела членов артелей – отделам социального обеспечения. Датой окончательного прекращения деятельности промкооперации называлось 1 октября 1960 г.[83]

Бывшие промысловые артели Алтая передавались по спискам различным управлениям крайисполкома: легкой промышленности, местной промышленности, продовольственных товаров и др. На базе районных бытовых артелей воссоздавались упраздненные за полтора года до того районные промышленные комбинаты бытового обслуживания. Для руководства этими комбинатами было образовано Управление бытового обслуживания крайисполкома, объединившее 90 бывших артелей, имевших валовой план 211 720 тысяч рублей и 13 883 человек персонала. Само новое Управление по своему составу и штатам фактически оставалось прежним Крайпромсоветом, которому даже не пришлось переезжать из занимаемого ранее здания по адресу ул. М. Горького, 16. Возглавил Управление Н. Е. Бессонов, до этого занимавший должность председателя правления Крайпромсовета.

Та лёгкость, с которой прошла поспешная ликвидация системы промысловой кооперации в 1960 г., говорит о том, что к этому моменту промысловые артели и так уже фактически являлись собственностью государства, от кооперативных начал в них остались лишь выборный характер формирования руководящих органов и, пожалуй, особенности системы социального страхования. Промкооперация и ранее в различных формах использовалась властями всех уровней в своих интересах. О подчиненном характере промысловой кооперации говорит тот факт, что все крупные организационные мероприятия в промкооперации проводились только по инициативе государственных властей.

В рассматриваемом нами периоде следует выделить два этапа государственной политики: 1945-1953 гг. 1953-1960 гг. Если на первом этапе имелись попытки расширения кооперативного самоуправления, рыночных начал в деятельности промысловой кооперации, то второй этап – время всё большего огосударствления, а затем и окончательной формальной национализации системы промкооперации. Особенности государственной политики в отношении промысловой кооперации на каждом из этих этапов не могли не повлиять на результаты хозяйственной деятельности промысловых артелей.

1.2 Положение промысловой кооперации Алтая после Великой Отечественной войны (1945-1953 гг.)

Хотя территория Алтая не подверглась вторжению агрессоров, находясь в течение войны в глубоком тылу, условия чрезвычайного военного времени не могли не сказаться на условиях хозяйствования промысловых артелей края. Несмотря на все трудности, в годы войны промысловая кооперация Алтая росла. Она производила стройматериалы, кожевенные и меховые изделия, обувь, ткани и одежду, галантерейные товары, художественные изделия, мебель, а также занималась металлообработкой, заготовкой топлива, деревообработкой и лесохимией, оказанием бытовых услуг населению. Предприятия кооперативной, местной и колхозной промышленности даже увеличили валовой выпуск продукции на 35,8%[84] . Только по артелям системы кооперации инвалидов в 1943 году было произведено продукции на 19 179 тыс. рублей против 15 175 тыс. рублей в 1940 году и 17 215 тыс. руб. в 1941 году. Создавались новые артели, к концу войны их число достигло 340. Артели объединялись в 17 межрайонных, городских и отраслевых промсоюзов. Промкооперация имела более 21 тысячи пайщиков, производственную программу в 80 млн. рублей в ценах 1940 года.[85]

Промысловая кооперация страны, несмотря на рост валовых показателей, за годы войны значительно сократила ассортимент выпускаемой продукции, ухудшилось и её качество. Например, до начала войны промартели РСФСР выпускали ежегодно высококачественного инструмента на 127,3 млн. рублей, в том числе – на 25 млн. слесарно-монтажного в расширенном ассортименте, полностью обеспечивая как потребности самой промкооперации, так и поставляя инструмент в торговую сеть и предприятиям государственной промышленности. После войны выпуск инструмента значительно сократился, инструмент не соответствовал требованиям ТУ, поставлялся некомплектным. В 1940 году российские промартели выработали на 80 млн. рублей высококачественных скобяных изделий (дверных и оконных петель, скоб, задвижек) и являлись их основным поставщиком для народного хозяйства. После войны выпуск скобяных изделий сократился более чем в два раза, значительно сузился ассортимент, качество не соответствовало техническим требованиям.[86]

Артель «Труд» (г. Камень) до войны выпускала до 900 веялок в год. В первом полугодии 1945 г. здесь было изготовлено лишь 70 веялок. Артель «Производственник» в г. Бийске до войны изготавливала фруктовые воды, занималась хлебопечением, но после войны, из-за отсутствия сырья, остановила оборудование. Персонал артели переквалифицировался в сапожников и пимокатов, выполнявших работы вручную.[87]

За четыре военных года выпуск продукции в артелях края, занятых в лесохимии и деревообработке, сократился на 40%. Выпуск пиломатериалов сократился с 62 тыс. м³ в 1940 г. до 18 тыс. м³ в 1945 г., выпуск саней с 20 000 штук в 1940 г. до 11 500 штук, мебели с 1 650 тыс. рублей до 370 тыс. руб., смолы с 1 400 т. до 1 000 т., скипидара со 190 т. до 170 т. Значительно сократилась заготовка деловой и дровяной древесины. Даже к 1950 году краевая промкооперация не смогла достичь уровня 1940 г. в производстве кирпича, металлических кроватей, хозяйственного мыла, колёсной мази, мягкого и жёсткого кожтовара, валенок, хозяйственной веревки, головных уборов, верхнего трикотажа, гребней и расчёсок, пиломатериалов, саней крестьянских.[88]

Переход к хозяйствованию в условиях мирного времени дался промысловой кооперации нелегко, приведя к кризису, из которого система выходила с большим трудом. В 1945 году промысловая кооперация края выпустила товаров широкого потребления на 591,0 тыс. руб. меньше, чем в 1944 г. План по валовой продукции 1945 года был выполнен лишь на 86%, а по товарам широкого потребления лишь на 80,4%. Производственная программа 1946 года по валовой продукции была выполнена на 90,8%, и по выпуску изделий широкого потребления – на 85,4%. Товаров широкого потребления в 1946 году было выпущено меньше, чем в 1945 г. даже в денежном выражении на 9 182 тыс. рублей. особенно неудовлетворительно обстояло дело с выполнением планов по производству мебели (49,1%), хлопчатобумажных тканей (69,3%), ковров (15,8%). Качество выпускаемой продукции было крайне низким. С убытками 1946 год закончила 41 артель, сумма убытков составила 1 829,6 тысяч рублей.[89]

Пример Алейского межрайонного многопромсоюза показателен. В 1945 г. здесь из 23 артелей 10 закончили год с убытком на сумму 183 тыс. рублей. Убыточными оказались именно те артели, которые работали по спецзаказам Наркомата обороны, обеспеченным гарантированными поставками сырья и гарантированным сбытом продукции. С переходом на работу в условиях мирного времени Союз не смог перестроить их работу, обеспечить сырьём, организовать сбыт продукции. В итоге более 200 человек в Алейском многопромсоюзе были не задействованы в производстве.[90]

В годы войны почти значительно сократилось инвестирование в основные фонды артелей. Кадры механиков были мобилизованы на фронт, что привело к существенному ухудшению обслуживания станочного парка. Результатом этого стал значительный износ оборудования, его частые поломки и простои. Пуск в эксплуатацию всего механического оборудования и паросилового хозяйства рассматривался руководством промкооперации как важный ресурс повышения производительности труда, расширения объёмов выпусков продукции. Так, в 1946 году простаивали 6 токарных станков, локомобиль, два сверлильных станка в артели «Труд» (г. Камень-на-Оби), в барнаульской артели «Индустрия» - 3 станка, в артели «Алтайский металлист» (Алейский межрайонный многопромсоюз) – 8 станков.[91]

Председатель артели «Восход» Барнаульского городского многопромсоюза Гендон 25 августа 1950 года на Первом собрании уполномоченных промысловой кооперации края сообщал: «Артель «Восход» производственный план имеет на года 8 300 тыс. руб., но работает на оборудовании почти полного износа, в результате чего из-за аварии машин артель только в августе месяце простояла 8 дней… Вместо нужного электромотора стоимостью в 1 000 руб., нам предлагают приобрести агрегат-картофелетёрку за 6 000 руб. … Артель работает исключительно в непригодном помещении, в антисанитарных условиях. Вопрос должны поставить так: либо артель должна продолжать работать до окончательного износа и прекращения её существования, или обратить нужно внимание и заставить её работать на полную мощность при наличии оснащения техникой и создании ей необходимых условий». В этом же выступлении Гендон жаловался на другое слабое место артели – транспорт: имея 4 автомобиля, артель не могла полноценно пользоваться ими по причине недостатка запасных частей, авторезины и горючего.[92]

Как сообщал в докладе на этом же собрании начальник УПК при крайисполкоме Сметанкин, действующее оборудование в артелях использовалось лишь на 40-50%. Оборудование работало на износ, профилактических ремонтов артели не осуществляли. Использовать все ресурсы, заложенные в оборудование, мешало отсутствие технически образованных кадров. К примеру, в артели «Подъём» Барнаульского межрайонного промыслового союза было установлено высокопроизводительное деревообрабатывающее оборудование, но из 6 станков в работе находились только 2, остальные работы выполнялись вручную. В целом в артелях края доля ручного труда в 1950 году составляла 76%.[93]

Тем парадоксальнее выглядит тот факт, что на 1 октября 1950 г. в артелях скопилось неустановленного оборудования на сумму 367,7 тыс. рублей, которое в большинстве случаев лежало в беспорядочном состоянии на открытых площадках и в неприспособленных помещениях, без охраны. В результате оборудование подвергалось порче, ржавело, разукомплектовывалось и приходило в негодное состояние. Отсутствие оборудования и слабое его использование, большая доля выполняемых вручную операций приводили к низкой производительности труда. Так, в 1946 г. план по производительности труда был выполнен лишь на 87,1%.[94]

Недостаток транспорта сковывало обеспечение артелей сырьём, материалами, не давало возможности своевременно заготовить топливо, вывезти готовую продукцию. Особенно серьёзно страдали по этой причине промыслы, требовавшие перевозки многотоннажных грузов, такие как лесозаготовка, производство кирпича, извести, черепицы. Имевшийся у артелей транспорт в послевоенные годы был представлен редкими сильно изношенными грузовыми автомобилями, лошадьми и волами. Местные власти же запрещали промартелям закупать в колхозах лошадей, боясь оставить последние без тягловой силы.[95]

Постановление Совета Министров СССР №2445 от 9 ноября 1946 г. предписывало в 4 квартале 1946 г. передать из Министерства вооруженных сил в промысловые артели 5700 автомобилей, требующих среднего ремонта. Промысловой кооперации Алтайского края это постановление помогло немногим. Представитель Рубцовского многопромсоюза Головенко на совещании хозяйственного актива и стахановцев промкооперации 9 июля 1947 года сообщал: «… В постановлении от 9 ноября сказано, что промкооперация получит большое количество машин. Дали мне машину за 1 500 рублей – полуторатонку и я добавил 10 000 рублей, и получилась машина, на которой можно возить только дым, а не груз… Имеется два лесопильных завода, которые в состоянии дать пиломатериалов по 20 000 кубометров, а работают только на 50% потому, что не можем получить двух машин, хотя бы газогенераторных, чтобы подвозить пиловочник. Не можем получить даже трактор».

В данной промартели имелось также 4 локомобиля. На весь технический парк за 6 месяцев 1947 года было выделено лишь 300 кг бензина и 0,5 тонны машинного масла.[96]

На краевом совещании работников промкооперации, состоявшемся 28 июня 1948 г., председатель артели «Алтайский металлист» Густокашин описал ситуацию с транспортом в руководимой им артели, расположенной в пос. Эстония, в нескольких десятках километров от станции Шипуново. Артель постоянно нуждалась в подвозе кокса, чугуна, графитного тигеля, расходных материалов, но располагала для этой цели шестью парами коней и быков и двумя автомобилями, один из которых был собран из утиля самими работниками артели. Но и эти автомобили, из-за отсутствия горюче-смазочных материалов, не могли полноценно использоваться.[97]

В Славгородском многопросоюзе на 28 артелей имелась только одна грузовая машина, что мешало вывозке каустической соды из села Ключи, необходимой для производства мыла. Железная дорога же отказывалась перевозить грузы, необходимые союзу, до окончания посевной и уборочной компаний.[98]

Одним из самых напряжённых вопросов был вопрос снабжения промысловой кооперации сырьём. Правительственные документы ориентировали промкооперацию на заготовку местного сырья (глина, древесина, поделочный камень, лоза и пр.), закуп продуктов питания у населения, использование в качестве сырья принимаемого у населения утиля и отходов государственной промышленности.

Получению и использованию отходов государственной промышленности были посвящены целые разделы правительственных постановлений от 12 августа 1945 г. и 6 ноября 1946 года. Но и здесь промкооперация края столкнулась с трудностями, совершенно не получая в первые послевоенные годы таких видов отходов, как мерный и весовой хлопчатобумажный лоскут, угары высших сортов, направляемые на переработку в другие регионы страны. Применение распространенного местного сырья, например глины в гончарном производстве, также встречало затруднения: гончарная глазурь в крае не производилась и поставлялась с перебоями.[99]

По причинам отсутствия транспорта, личной незаинтересованности руководителей артелей, отсутствия у сельского населения излишков продукции, артелями практически игнорировалась самостоятельная заготовка сельскохозяйственной продукции у сельского населения и колхозов. Барнаульская промартель «Восход» на протяжении второй половины 1940х годов выполняла четверть всех заготовок сельхозпродукции промкооперацией края, а барнаульский городской многопромсоюз, в результате работы «Восхода» - половину всех заготовок края.[100]

Получение распределяемого в условиях плановой экономики централизовано сырья ограничивалось фондами. К таким видам сырья относились: шерсть, лен, вата и сырье для хлопчатобумажного производства, металлы, пиломатериалы из ценных пород древесины, сахар, мука, каучук, кожа натуральная и кожзаменители, многое другое. Фонды «спускались» в краевую промкооперацию исходя из необходимости выполнения определенного ей производственного плана. Как правило, все фондовое сырьё поступало на оптовую базу при Краевом Управлении промысловой кооперации (позднее – при крайпромсовете), Крайпромтехснаб. Работники крайпромтехснаба, исходя из отпущенных для городских и межрайонных союзов планов, передавали сырье на их базы снабжения. Межрайонные и городские базы снабжали непосредственно артели, исходя из определенных для данных артелей планов и выделенных под их выполнение фондов. Данная система была громоздкой, запутанной и малоэффективной. В условиях слаборазвитой инфраструктуры потоки информации от артелей в межрайонные промсоюзы и выше – в краевое управление промкооперации, крайпромсовет шли чрезвычайно медленно, информация поступала с большими искажениями. «Управление промысловой кооперации ещё недостаточно добирается в руководстве, оказании конкретной помощи и влиянии до отдельных, особенно периферийных артелей, полностью передоверяя это союзам… Плохой оперативный учёт на местах и в УПК приводит к незнанию действительной ситуации на местах и последующей констатации фактов срыва выполнения программы, так как исправить на ходу эти недостатки УПК не может… Слаба связь Управления и союзов с местными партийными и советскими органами, в результате чего происходит двойное планирование артельного производства…», – признавалось руководством краевого Управления промкооперации в справке, направленной 30 мая 1947 г. в адрес председателя крайисполкома Ковалевского.[101]

Ситуация напоминала игру в «глухой телефон». Межрайонные и отраслевые союзы не имели представления о том, в каком сырье и в каком количестве нуждаются подчиненные им артели, порою расположенные на расстоянии до 200 километров от конторы Союза, из-за чего на базе Крайпромтехснаба скапливались огромные запасы неиспользуемого, но остродефицитного сырья, необходимого в артельном производстве. Например, в июне 1948 года такого сырья имелось на сумму 800 тысяч рублей, одной только обувной резины – более 40 тонн. Союзы не выбирали сырье со склада, в то время как артели нуждались в нем и писали в адрес Крайпромтехснаба гневные письма.[102]

Крайпромтехснаб имел свой собственный валовой план по снабжению артелей и нижестоящих промсоюзов. Ради его выполнения работники Крайпромтехснаба шли на многочисленные ухищрения и злоупотребления. «Теперь всё время ведется такая практика в Крайпромсовете и у снабженцев союза. Если берет артель ходовой товар, то дают обязательно нагрузку. Вот, например, артель «Кожобувь» получила кожтовар в артели «Красный кожевник», ей дали нагрузку на 32 тыс. рублей. в этой нагрузке попали совсем ненужные товары, которые даже если и пойдут, то их хватит на два с лишним года. Пора прекратить такую практику и крайпромснабу, а также и снабженцам союза. Но если мы и получили верхний кожтовар, то никогда не получим никаких тканей», – жаловался 18 марта 1951 г. на собрании уполномоченных Бийского городского многопромсоюза председатель артели «Кожобувь» Бессмертных.[103]

Данные предприятиям планы руководящие органы очень часто «забывали» обеспечить необходимыми фондами. В 1950 г. промкооперации не были выделены фонды на муку, что привело к крайне низкому проценту выполнению плана по пищевкусовой промышленности (57,8%).[104] При наличии сырья сдерживать выполнение планов могло отсутствие запасных частей. Уже цитированный выше Бессмертных сообщал: «Вот дали нам автоклав и пресса, но не дают резины 2 тонны, а для того, чтобы её обрабатывать, надо вальцы, которых до сих пор нет, а возможно их и не будет до конца года, а средства уже забиты и будут лежать мертвым сырьём, а потом может испортиться»[105] .

В повседневной работе артелей не хватало также простейших расходных материалов и инструментов: игл и запасных частей к швейным машинам, ниток, колодок, ножниц, фурнитуры. Фонды, наряды на расходные материалы промкооперации выделялись в недостаточных количествах. Особенно страдали от недостаточного снабжения сельские артели. Руководители артелей были вынуждены закупать необходимые недостающее за наличный расчёт на рынке у частных лиц, несмотря на то, что это прямо запрещалось действующим законодательством и било по карману артелей: «… Как ни странно, но приходится покупать на рынке иголку трикотажную. За 3 рубля, вот и боритесь за рентабельность… приходится каждую мелочь покупать на рынке и на рынке очень много иголок, а наши снабженцы их найти не могут».[106]

С целью некоторого разрешения этой проблемы Совет Министров СССР постановлением №1726 от 23 мая 1951 года «Об улучшении работы мастерских по ремонту обуви, одежды и металлоизделий для населения» разрешил промартелям приобретать в государственной и кооперативной розничной торговле для ремонтно-починочных работ инструменты, запасные детали, нитки, бортовку, пуговицы, лаки, краски и другие материалы за наличный расчёт с единовременными затратами не более 75 рублей. Кроме того, артели могли осуществлять ремонт арендуемых помещений за счёт остатков средств амортизационного фонда с единовременными затратами на одно помещение до 25 тыс. рублей.[107]

Большие трудности испытывали артели с обеспечением электроэнергией, из-за чего цеха артелей очень часто простаивали, что также приводило к невыполнению ими производственных планов. Барнаульская и Бийская электростанции Крайкомхоза в 1947-48 гг. не выполняли план выработки энергии, срывая снабжение городов. В ситуации дефицита энергии руководители государственных предприятий, через чью территорию проходили линии электропередач, зачастую сознательно ограничивали подачу энергии промартелям, чтобы иметь возможность выполнить собственную производственную программу. В 1947 году директор Барнаульского тормозного завода в течение всего лета препятствовал артели «Прогресс» пользоваться электросетью, проходящей по территории завода, отчего артель понесла серьёзные убытки и не выполнила план по выпуску валенной обуви на десятки тысяч рублей.[108] По причине нехватки электроэнергии в артелях инвалидов, расположенных в Кулундинской степи, предлагалось широко применять альтернативную энергетику - ветродвигатели с установками малой механизации, в других районах – гидроресурсы.[109]

Но, пожалуй, самой тяжелой проблемой был дефицит кадров. Крайне не хватало образованных и опытных руководителей. В 1947 году из 219 председателей артелей, на которых в УПК имелись учетные документы, незаконченным высшим образованием обладали 4, средне-техническим – 4, средним – 10, от 7 до 9 классов – 27, у 93 человек – от 4 до 7 классов, и закончили только начальную школу 81 человек. Из 14 председателей межрайонных и отраслевых промсоюзов лишь двое обладали незаконченным высшим образованием и 7 человек – средним[110] .

Правилом были случаи, когда грамотного, инициативного руководителя промартели в сельской местности местные власти «переводили» на руководящие должности в колхозы: «Шебалинский райком… взяли председателя промартели им. Матросова т. Образцова и провели его избрание председателем колхоза. Ойрот-Турский райком партии: собрание проводил третий секретарь райкома партии и на собрании, несмотря на возражение членов артели, добился освобождения председателя промартели т. Безпоместных, которого послали председателем колхоза. Председателем промартели избрали товарища некомпетентного, который не обеспечит руководство…».[111]

Своеобразно понимали местные власти требование правительственного Постановления № 2445 об оказании помощи промысловым артелям руководящими кадрами, о чём один из делегатов II краевого Собрания уполномоченных промысловой кооперации 7 июля 1952 года сообщал: «Девать человека в районе некуда. Куда девать? В артель. Вот он приходит в артель, занимается пьянкой или бездельничает и занимается антигосударственными делами. Причём никто на эти поступки, на такие аморальные действия не обращают внимания и мер не принимает».[112] Но даже таких председателей местные власти направляли в качестве уполномоченных райкомов и райисполкомов при проведении в колхозах посевной, уборочной, переписи скота и т.п. кампаний, иногда на несколько месяцев в году оставляя артели и вовсе без всякого руководства.[113]

В условиях отсутствия штатных кадров технических специалистов в артелях, большую помощь их работе могли бы оказать консультации специалистов из Барнаула. Но они крайне редко бывали в артелях, в особенности – в отдалённых сельских районах. Когда специалисты всё же прибывали в артели, они часто не могли оказать помощь, либо и вовсе наносили вред: «Союз высылал нам представителей, которые пьянствовали, а помощи не оказали, например, Шрамко и ревизор Понамарев».[114]

Дефицит кадров имел следствием, наряду с плохим руководством, недостаточным квалифицированным обслуживанием станочного парка, тяжелое финансовое положение артелей, большое количество растрат и хищений. По причине слабой подготовки бухгалтерских кадров, распространенной практики отпуска готовой продукции без предоплаты и гарантийных писем, росла дебиторская задолженность артелей. По состоянию на июль 1946 г. она составляла 1 066 тыс. рублей. Как следствие росла и кредиторская задолженность артелей. С января 1946 года промысловые союзы края были признаны неплатежеспособными. 206 артелей из 330 имели недостаток оборотных средств в сумме 6,5 млн рублей, 115 артелей имели неликвидные балансы. В результате Крайпромтехснаб не имел возможности своевременной выборки фондов, вести расчёт с поставщиками и производить децентрализованный закуп сырья. Причиной сложного финансового положения артелей также было игнорирование запросов потребителей и как следствие – затоваривание некачественной, неходовой продукцией. Например, артель «Прогресс», имея в 1948 г. недоимку перед бюджетом в 143 тыс. руб., имела на складе неполноценной продукции более чем на 100 тыс. руб. [115]

Дефицит кадров вынуждал принимать на материально ответственные должности кладовщиков, кассиров, экспедиторов, агентов по заготовкам непроверенных лиц, зачастую – с криминальным прошлым. Всё это приводило к крупным хищениям и растратам, зачастую имело следствием даже банкротство артелей. 6 апреля 1945 года в г. Барнауле была создана промысловая артель им. Рокоссовского, в феврале 1946 года объединившаяся с артелью «Пищевик». Сюда же из артели «Алтйпром» перешло 19 членов, и коллектив рабочих объединённого предприятия составил 53 рабочих. Работал швейный цех, три сапожных цеха, трикотажный цех. Артель имела оборотные средства, промфонд, транспорт. Но уже на 1 декабря 1946 года артель имела лишь 5 членов и 5 подростков-учеников. Производственную программу ноября 1946 г. артель выполнила лишь на 10% от плана, в сумме – на 1000 рублей, в то время как заработная плата только управленческого аппарата составил 1500 рублей. На счете артели в банке имелось 60 рублей, кредиторская задолженность составила 6000 рублей, исчез транспорт, из всех цехов работал только один, да и то благодаря тому, что его в качестве арендной платы отапливал кустарь-одиночка, катавший в цехе пимы.

Что же произошло? За 6 месяцев 1946 года в артели сменилось 3 председателя: Кокорин, Двинин, Пелевин. Механизм воровства, действовавший в артели, был прост и незатейлив. Кокорин совместил в своём лице должности председателя, бухгалтера, кладовщика, кассира и присвоил денег и товарно-материальных ценностей артели на 24 896 рублей, а всего нанёс ущерба артели на 52 345 рублей. После снятия с должности Кокорин продолжал жить в Барнауле и не был наказан. Другими лицами в артели были осуществлены растраты на сумму 12 379 рублей. За 11 месяцев 1946 года в артели сменилось 10 кассиров, и в большинстве случаев передача кассы не оформлялась актом.[116]

Сальдо растрат и хищений на 1 января 1946 г. в промкооперации составляло 936 тысяч рублей, за девять первых месяцев 1946 г. было выявлено 410 случаев хищений на сумму 652 тысячи рублей. В течении года было погашено виновными 444 тысячи рублей и списано за безнадежностью растрат на 117 тысяч рублей. Таким образом, к 1 октября 1946 г. сальдо растрат и хищений увеличилось до 1 009 тысяч рублей.[117] В первом полугодии 1947 г. в следственные органы из системы промкооперации было передано 80 дел о растратах и хищениях, взыскано 216 500 рублей.[118]

В 1951 году президиум Горно-Алтайского облпромсоюза рекомендовал на должность председателя артели им. Стаханова некоего Беляева. Беляев проработал несколько месяцев, своим «умелым» руководством парализовал работу артели, и присвоив 4 000 рублей, скрылся. В артели им. Тимошенко Барнаульского межрайонного многопромсоюза в феврале 1951 года по рекомендации президиума Союза появился новый председатель, Веснин, который в сговоре с работниками учета артели за 9 месяцев нанес ей ущерб более чем на 100 000 рублей.[119]

В ноябре 1951 года в барнаульской артели «Красный октябрь» была раскрыта группа работников учёта артели, которая в течении нескольких лет занималась припиской к заработной плате отдельных членов артели, назначением зарплаты вымышленным лицам, незаконным удержанием налогов из заработной платы отдельных лиц, после чего незаконно начисленные или удержанные суммы делились между членами группы. Пользуясь отсутствием контроля со стороны правления и членов артельной кассы взаимопомощи, группа похитила также из кассы взаимопомощи пайщиков артели более 9 тыс. руб.[120]

Большой ущерб артелям наносила деятельность неизжитых даже к третьему десятилетию Советской Власти частных предпринимателей, кустарей-одиночек. Конкуренция эта, по мнению представителей промысловой кооперации, носила недобросовестный характер. Как правило, это были швеи, работающие на дому, являвшиеся родственницами – жёнами, дочерьми, сёстрами – работников финансовых отделов исполкомов или райкомов партии. Такие «предпринимательницы» не выбирали в местных финотделах патентов, и, следовательно – не платили налогов и отчислений в местные бюджеты. Кроме того, в себестоимость своих изделий им не надо было закладывать содержание громоздкого аппарата управления и снабжения, и поэтому кустари-частники имели возможность предлагать свои услуги населению по демпинговым расценкам. Зачастую по этой причине артели на селе даже оставались без заказов на пошив одежды и обуви. Примечательный факт: в 1952 году в Ельцовке сам первый секретарь райкома ВКП(б) Астахов отдал заказ на пошив новых брюк и гимнастёрки частнику-нелегалу, мотивирую это тем, что так будет быстрее, качественнее и дешевле, чем при заказе той же работы в артели.[121]

Загруженность повседневными заботами, отсутствие личного интереса приводило к невниманию руководства артелей и промсоюзов к развитию изобретательской и рационализаторской деятельности. При многих артелях были созданы Технические Советы, имевшие целью рассмотрение и изучение рационализаторских предложений, изобретений, содействие их внедрению в жизнь. Но в большинстве случаев техсоветы были созданы лишь на бумаге, фактически бездействовали. Так, в Барнаульском межрайонном многопромсоюзе в первом полугодии 1950 г. ни одна артель не занималась рационализаторской и изобретательской деятельностью. За 1950 год во всей системе промкооперации края было внесено только 25 рационализаторских предложений со скромным годовым эффектом в сумме 170,0 тыс. рублей. Рабочие, вносившие рацпредложения, не поощрялись материально. Руководство артелей, промсоюзов и Технические Советы не проявляли интереса к освоению новых видов изделий. В итоге в 1950 году новых видов изделий в артелях было освоено только 27.[122]

По причине незаинтересованности руководителей промкооперации, слабо внедрялись в производство новые технологические процессы, не принимались практические меры к механизации производства, правильной организации труда. По этой же причине артели слабо внедряли прогрессивные методы работы. Передовые кирпичные заводы в крае за сезон 1953 года снимали с одного квадратного метра сушильной площади по 1200 и более штук кирпича, при среднем съёме в краевой промкооперации 300-400 штук. Внедрение передовых методов выпуска кирпича во всех артелях края позволило бы без дополнительных капиталовложений увеличить выпуск кирпича как минимум в два раза.[123]

Итак, мы можем назвать следующие основные причины длительного кризисного состояния промысловой кооперации края в послевоенный период:

1) резкий переход от работы на фронт к работе на гражданский потребительский рынок;

2) большой износ основных фондов, транспорта за годы войны, недостаток инвестиций, слабое развитие инфраструктуры;

3) хронические перебои в системе снабжения сырьём, материалами и запчастями, энергоносителями;

4) кадровый голод и, как следствие его:

5) тяжелое финансовое положение промысловых артелей и системы в целом, большие масштабы растрат и хищений артельного имущества и:

6) низкий уровень руководства союзами и артелями.

Вызваны эти явления были, на наш взгляд, доминирующим положением тяжелой промышленности в послевоенной советской экономике, закрепленным Законом о пятилетнем плане на 1946-1950 гг. На выбор приоритетного положения тяжелой промышленности существенное влияние оказал внешнеполитический фактор – начавшееся противостояние с недавними союзниками по антигитлеровской коалиции. В годы Великой Отечественной войны на базе эвакуированных из западных регионов страны предприятий, в экономике края возник мощный сектор крупной государственной тяжёлой промышленности. В послевоенные годы он продолжал развиваться опережающими темпами, оттягивая на себя все важнейшие ресурсы. Промысловая кооперация довольствовалась ролью падчерицы, занимая при распределении важнейших ресурсов – сырья, энергии, транспорта и оборудования, грамотных кадров, внимания со стороны государственных и партийных органов, последнее место, уступая первенство крупным предприятиям государственной промышленности и колхозам. Органы государственной власти, партийные комитеты прекрасно знали ситуацию в промысловой кооперации: «На подавляющем предприятии имеет место низкий уровень организации производства: отсутствует разработанная технология, применяются отсталые кустарные методы обработки, механизация трудоёмких работ производится неудовлетворительно, работа с рационализаторами и изобретателями запущена… Планирование производства не налажено, культура материально-технического обеспечения очень слабая, в результате чего преобладает штурмовщина в работе. На большинстве предприятий грязно и захламлено», – констатировалось в постановлении VIII Пленума крайкома ВКП(Б) 1 июля 1950 г.[124]

В условиях дефицита ресурсов, промысловые артели из всего ассортимента запланированной продукции выбирали те, которые требовали наименьшего их вложения. За их счёт достигалось выполнение планов в ценностном выражении. Зачастую это были товары, не пользующиеся спросом населения, не находившие сбыта в торговой сети. Например, в 1949 г. из 40 важнейших видов изделий в промкооперации план был выполнен лишь по 9 видам, в основном – обеспеченным фондовым сырьем. Крайлесхимпромсоюз из 23 видов изделий план выполнил лишь по 1.[125] Это приводило к недостатку на потребительском рынке пользующихся спросом населения товаров и услуг. В 1953 г. план выпуска валовой продукции, несмотря на то, что по сравнению с 1952 г. продукции было выпущено на 34 млн. рублей больше, был выполнен артелями только на 98,2%. Из 280 артелей системы годовой производственный план выполнили лишь 124, или 44%, количество невыполнивших план артелей даже увеличилось по сравнению с 1952 г.[126]

Тем не менее, уже в 1949 г. кооперативная промышленность Алтайского края превзошли довоенные показатели более чем на 30%. Её продукция в доле всей промышленной продукции края составляла до 10%.[127]

1.3 Хозяйственное развитие промысловых артелей в 1953-1960 гг.

Период 1953-1960 гг. – время постепенного сворачивания промысловой кооперации. Хотя сокращение роли промысловой кооперации в экономической жизни страны и края наблюдалось и ранее, теперь оно становится ещё более заметным.

Отказ от сталинских подходов к политической сфере жизни общества вовсе не означал отказа от сталинских подходов к экономике. Как это не кажется парадоксальным, именно после смерти Сталина, публичного осуждения его политики, стали форсировано воплощаться в жизнь мысли, высказанные в «Экономических проблемах социализма в СССР». Одной из основных идей этой теоретической работы Сталина было положение о не полностью социалистическом характере колхозно-кооперативной формы собственности, необходимости её объединения с собственностью государственной с целью создания единой коммунистической собственности. И хотя в работе Сталина промысловая кооперация даже не упоминалась (под кооперацией там понималась кооперация сельскохозяйственная – колхозы), теоретические положения Сталина были автоматически распространены и на кооперацию промысловую.

Объективно перед промысловой кооперацией страны и края в 1950-е гг. стояли следующие задачи:

- обеспечение грамотными руководителями, инженерно-техническим персоналом и кадрами массовых рабочих профессий, их закрепление на рабочих местах;

- создание условий для изобретательской и рационализаторской деятельности, непрерывного внедрения в производство самых современных на тот момент технологий, достижений науки и техники, передовых методов организации труда;

- оснащение артелей современным высокопроизводительным оборудованием;

- обеспечение бесперебойного снабжения артелей сырьём, расходными материалами, запасными частями;

- достижение устойчивого финансового состояния системы

Выполнить эти задачи в тех условиях можно было, решив принципиальные вопросы: пересмотрев место промкооперации в жизни страны, уделять ей больше внимания со стороны партийных и государственных органов, предоставлением большего количества ресурсов, совершенствованием системы планирования. Другой возможный вариант: расширение хозяйственной самостоятельности артелей, расширения в их деятельности рыночных начал, повышение личной материальной заинтересованности кадров всех уровней в результатах работы артелей. На практике государство попыталось улучшить состояние промкооперации, не меняя ничего принципиально, путем проведения реорганизаций структуры и системы управления артелями.

Первая такая реорганизация, предпринятая в 1953 г., имела одной из целей улучшение снабжения артелей. Специализация артелей, ликвидация 8 межрайонных и городских союзов, создание 7 отраслевых промсоюзов, а затем и их ликвидация, не на много улучшили снабжение артелей централизовано распределяемым фондовым сырьём, расходными материалами, фурнитурой и запасными частями. Если ранее поездка снабженца артели на базу межрайонного промсоюза не была гарантией получения нужного материала, то теперь снабженцам предстоял долгий путь в Барнаул, где также получение материалов на базах отраслевых союзов не было гарантированным.

До передачи в 1956 г. металлообрабатывающих артелей в государственную промышленность часть нужных артелям запасных частей изготавливалась и поставлялась внутри системы промкооперации, крайпромсоюз имел возможность маневрировать выделяемыми для металлообрабатывающих артелей фондов металлов. После реорганизации 1956 г., значительно ухудшилось снабжение промартелей металлами и запасными частями.[128]

Особенно страдала от недостатков снабжения такая отрасль, как бытовое снабжение населения. Барнаульская артель «Индпошив» в 1957-58 гг. централизовано, через базу Крайпромтехснаба, обеспечивалась только на 10-20% от фактических потребностей в марле, вате, бортовке, волосе. Эти материалы закупались в предприятиях государственной торговли по более высоким розничным ценам, что приводило к удорожанию стоимости заказов. Артели, занимавшиеся индивидуальным пошивом и ремонтом одежды, испытывали крайнюю нужду в самом простейшем инвентаре: плечики для пальто и платьев, колодки для утюжки изделий, недоставало в мастерских табуреток, ножниц, электроутюгов. Крайпромтехснаб не уделял внимания снабжению артелей этим инвентарем.[129]

На 20-25% от потребностей в расходных материалах снабжались фотомастерские промартелей. Так, в 1960 г. для работы фотомастерских края требовалось не менее 9 тысяч квадратных метров фотопленки. Роспромсовет утвердил фонды артелям края в размере 1 тысячи квадратных метров[130] . Недостающие материалы, как и прежде, изыскивались артелями самостоятельно, в том числе – закупались у частных лиц. По причине отсутствия снабжения запасными частями была вынуждена прекратить работу созданная в 1957 г. в Барнауле промартель «Авторемонт»[131] .

Сложная ситуация со снабжением заставляла руководство артелей идти на сотрудничество с нелегальными частными посредниками. Так, в 1956 г. председатель одной из артелей Бийска, Можаев, испытывая трудности с получением топлива – каменного угля, заключил сделку с частным лицом, организовавшим бесперебойное снабжение артели углем, за что артель заплатила частнику 24 тыс. рублей. Барнаульская артель «Швейник» в связи с недостатком угля заключила трудовое соглашение с неким Жбанниковым, взявшим на себя все заботы о снабжении артели углем. Здесь же в связи с недостатком отходов производства Меланжевого и Хлопчатобумажного комбинатов, приняли в штат снабженцем некоего Нагиева, осуществлявшего поставки хлопкового сырья из Средней Азии[132] .

Несмотря на то, что такое сотрудничество с частником не только официально осуждалось, но и грозило преследованиям в уголовном порядке, руководство промкооперации во многом было вынуждено смотреть на него сквозь пальцы. «Система промысловой кооперации, ни при каких обстоятельствах почти ни одним видом сырья и материалов на 100% не обеспечивается. И там, где руководители предприятий это осознают, они принимают все меры к тому, чтобы изыскивать недостающее через своих работников снабжения, через свой аппарат и т.д.» – обращался к участникам собрания крайпромсовета в декабре 1956 г. управляющий крайпромтехснабом Я.Х. Супоницкий.[133]

Осуществленный в первом полугодии 1959 г. прием на баланс промкооперации предприятий бытового обслуживания от райпромкомбинатов существенно ухудшил показатели работы системы, её снабжение сырьем. Вместе с мастерскими и ателье промкооперации были переданы планы этих предприятий, но фонды для выполнения этих планов переданы не были.[134]

Экономические последствия объединения артелей были неоднозначными. С одной стороны, ликвидации и слиянию с более крупными артелями подлежали, как правило, артели действительно мелкие, слабые в хозяйственном отношении, обладающие низким уровнем механизации. В результате к 1957 г. резко уменьшилось количество нерентабельных артелей, улучшилось финансовое положение среднестатистической промартели. Производство 70% валовой продукции концентрировалось теперь в наиболее крупных, специализированных артелях. При общем сокращении числа промартелей (с 277 в 1954 г. до 89 на конец 1956 г.) сократилось и количественное отношение артелей, не выполняющих годовой план производства по валовой продукции – со 114 (41%) в 1954 г. до 32 (35%) на конец 1956 г.[135]

Результаты проведенных в 1953-1960 гг. мероприятий по реорганизации системы промысловой кооперации края, укрупнению артелей, передаче их в государственную собственность, представлены в таблице 1.

Таблица 1.

Изменение числа артелей промысловой кооперации в Алтайском крае, 1953-1960 гг.:

Часто объединение артелей проводилось механически, ради самого факта объединения и укрупнения. Например, в начале 1956 г. в артель «14 лет Октября» Косихинского района вошли ещё две артели. Объединенная артель стала выпускать 25 видов продукции, пять производственных мастерских артели были разбросаны от центрального отделения на расстояние до 40 км, что, при отсутствии надежной информационной инфраструктуры, делало крайне затруднительным управление ими[136] . Тем более сложно говорить, в условиях резкого роста средней численности членов артели, о реальном соблюдении принципов кооперативного самоуправления.

Передача в 1956 г. из промысловой кооперации ряда предприятий государству, ещё более снизила уровень технической оснащенности артелей. Артели, ничего не получив взамен, теряли лучшие, наиболее передовые в техническом оснащении производственные участки, оставляя себе отсталые, немеханизированные, кустарные производства. Так, артель «Алтайский ткач» в 1957 г. отдала государственным фабрикам участок, оборудованный заводскими серийными ткацкими станками. Оставшиеся в её распоряжении кустарные станки дали 300 тысяч убытка, который был погашен за счёт за счёт заработной платы работников артели.[137]

Негативно сказалась как на артелях, так и на потребительском рынке передача в 1956 г. торговой сети артелей государственной торговле и потребительской кооперации. Артели попали в зависимость от предприятий государственной торговли и потребкооперации, стало меньше возможностей в повседневной работе учитывать потребности рынка, снизилась и без того недостаточная конкуренция производителей, о чем на Собрании уполномоченных краевой промкооперации 13 мая 1957 г. сообщал председатель артели «Ленинский путь» (Угловский р-н.) Зайченко: «Мы строим колбасное производство, хочется открыть этот цех. И потребительская система хочет открыть колбасное производство. И что получится? Потребительская система будет вырабатывать и реализовывать, а мы не справимся, потому что потребительская система от нас не будет брать эту продукцию»[138] .

Крайне слабой оставалась механизация заготовки древесины, разработка глины для кирпичных заводов. В 1960 г. в крае занимались лесозаготовками 67 артелей с общим объемом 200 тысяч кубометров древесины в год. Более 70% заготовки древесины велось вручную при крайнем недостатке рабочей силы в артелях. В 1960 г. для механизации лесозаготовительных работ промартелям края было выделено 34 бензопилы «Дружба», что было недостаточно. По данным крайпромсовета, для нормальной механизации лесозаготовок требовалось не менее 100 бензопил. Из 55 кирпичных заводов промартелей только 4 имели по одному экскаватору для разработки глины в карьерах. Работы по добыче глины также приходилось осуществлять вручную. Минимальная потребность кирпичных заводов промкооперации в экскаваторах крайпромсоветом оценивалась в размере 18 штук, но на 1960 г. было предусмотрено выделение только 1 многоковшового экскаватора[139] . В итоге, значительное количество членов артелей отказывалось от выполнения этих тяжелых и мало оплачиваемых ручных работ: «У нас за кубометр леса, сваленного вручную, платят 7 руб. 43 коп. А рядом лесосека лесозаготовительного участка, там платят 14 рублей, причем режут электропилой. Кто же к нам придет работать?»[140]

Срыв производственной программы кирпичных заводов и лесопромысловых артелей по причине дефицита рабочей силы, принял к концу 1950 хронический характер. Между тем, внедрение даже простейших средств механизации давало большой эффект. Так, в 1960 г. в результате внеплановой механизации ряда производственных процессов 46 артелей получили незапланированную прибыль в размере 3,2 млн. рублей[141] .

Очень эмоционально описал ситуацию председатель в артели «20 лет Октября» (Солонешенский р-н) её председатель Потыльцев на собрании уполномоченных 13 мая 1957 г.: «40 лет Советской власти проходит, а мы все ещё применяем старинные методы работы, работаем горбом, никакой техники не имеем. Достаточно только один трактор иметь в артели, который бы вывозил лес из тайги, и снижение себестоимости продукции было бы… Какое же может быть снижение себестоимости, если все делаем вручную? Вы представляете, 40 лет прожили в нашей стране, а наша артель до сих пор не имеет несчастной циркулярки или строгального станка»[142] .

Барнаульская артель «Индпошив» на 40 году существования Советской власти имела 62 крайне изношенных швейных машины 1900 г. выпуска. На просьбы обеспечить артель новыми швейными машинами крайпромсовет отвечал передачей старых изношенных машин из других артелей края. Не представлялось возможным и провести капитальный ремонт: так как данные модели швейных машин были несколько десятилетий как сняты с производства, запасные части к ним отсутствовали.[143]

В марте 1960 г. председатель правления крайпромсовета Н.Е. Бессонов сообщал в Роспромсовет, что для замены крайне изношенного и морально устаревшего парка швейных машин старых марок, в мастерских и ателье индпошива в крае требовалось не менее 500 машин. Выделено же на 1960 г., с учётом оснащения вновь открывающихся ателье и мастерских, было только 60 штук. В мастерских и ателье полностью отсутствовали специализированные машины, что увеличивало количество ручных операций, как следствие – снижало производительность труда, качество продукции, повышало себестоимость[144] .

Недостаточное техническое оснащение артелей было последствием государственной политики по «замораживанию» накоплений промкооперации. Инвестиции в основные фонды артелей из ФДК были примерно в 1,5–2 раза меньше сумм выполненных планов накопления системы промысловой кооперации. Так, в 1959 г. план накоплений системой был даже перевыполнен – вместо запланированных 42,6 млн. в фонды накоплений, за счёт внеплановой прибыли артелей, сумма направленных в ФДК средств составила 43,2 млн. рублей, тогда как общая сумма капиталовложений составила 25 млн. рублей. ФДК был хотя и основным, но не единственным источником капиталовложений в артелях. Сложность получения средств из ФДК заставляла обращаться артели за более дорогими ссудами в отделения Стройбанка, а также, хотя это и запрещалось законодательством, изымать в капиталовложения часть оборотных средств самой артели. Именно из этих трёх источников складывается общая сумма годовых капиталовложений[145] .

Низкий уровень экономической и технической грамотности руководящего и инженерно-технического персонала артелей, отсутствие заинтересованности в результатах деятельности артелей, приводили к малой эффективности использования имеющегося оборудования, игнорированию передовых методов организации труда. Их внедрение позволяло и без дополнительных капиталовложений значительно улучшить результаты хозяйственной деятельности артелей. Например, в артели им. Чехова (г. Алейск) пошив телогреек в 1956 г. осуществлялся кооперационным методом. Средний выпуск продукции на одного мастера составлял в этой артели 3 телогрейки в день. В артели им. Ворошилова (Залесовский р-н) при индивидуальном методе работы один мастер за смену зачастую не успевал сшить и одной телогрейки. Имелись случаи, когда ранее внедренные высоко результативные методы организации труда сворачивались по инициативе руководства и ИТР. Так произошло в Барнаульской промартели «Швейник», где в 1956 г. было организовано 2 бригады, работавших по поточному методу индивидуального пошива женского и мужского платья. Правление артели отказалось от этого метода, так как он требовал кропотливой и четкой работы всего технического персонала артели, не заинтересованного в этом материально[146] .

Работу по освоению новых технологий, изучению и внедрению рационализаторских предложений и изобретений, обобщению и пропаганде передового опыта работы должно было координировать созданное в 1952 г. при крайпромсовете Конструкторско-технологическое бюро (КТБ). Но с первых дней своей организации КТБ было загружено рутиной: составлением проектно-сметной документации на строительство и реконструкцию зданий и сооружений. Специалисты КТБ не бывали в артелях, не давали консультаций инженерно-техническим работникам[147] .

В редких случаях, когда у руководства артелями стояли технически грамотные, инициативные руководители, ими осуществлялись масштабные программы технического перевооружения производства. Так, после ликвидации Бийского межрайонного многопромсоюза его бывший руководитель В.В. Руднев был направлен на должность председателя артели «Галхимкомбинат». Изучив состояние дел в артели, Руднев организовал группу изобретателей и рационализаторов, в которую входили технорук артели Файнциммер Ф.З. и механики Егоров А.И., Пьянков И.Р. В течение 1957-59 гг. в артели рационализаторами были полностью механизированы погрузочно-разгрузочные работы. Они усовершенствовали внутризаводскую транспортировку жидкого химического сырья путем установки системы насосов и скрытых под землей трубопроводов. Интенсифицировали производственные процессы, применив механические машинки вместо ручных в производстве обувного крема, оконной замазки, очистки скипидара. В результате объемы производства продукции артели выросли с 7 307 тысяч рублей в 1956 г. до 23 000 тысяч в 1960 г.[148]

В первой половине 1950х гг. технорук артели «Путь» (Горно-Алтайск) Василий Андреевич Суртаев вёл экспериментально-исследовательскую работу по применению соков черноплодной рябины в виноделии. Им были разработаны технологии изготовления нескольких сортов черноплодных вин: «Черноплодное десертное», «Алтайское черноплодное» и «Юбилейное». В 1955 г. артель уже выпустила 30 480 литров этих вин, пользовавшихся большим спросом у населения. Прибыль от его реализации в 1955-1956 гг. составила более 2,5 млн. рублей, существенно укрепив финансовое состояние артели. Работа Суртаева позволила включить в хозяйственный оборот ранее не использовавшееся распространенное местное сырье – плоды черноплодной рябины, отказаться от использования ввозимых из других регионов виноматериалов. Изобретатель осуществлял работы по хранению соков без консервантов, что сократило затраты спирта и рабочей силы, улучшило качество виноматериалов. Работы Суртаева были высоко оценены академиком М.А. Лисавенко: комиссия под его руководством, осуществлявшая дегустацию вин, указала на их высокие вкусовые свойства, посчитала необходимым ввести вино в общесоюзные стандарты, рекомендовало артели расширить производство данных вин. Суртаева признали изобретателем, освободив от хозяйственной работы. В артели для Суртаева была создана исследовательская лаборатория, ему было выдано авторское вознаграждение в размере 20 330 рублей.[149]

В промартели «Кожевенник» (г. Камень) для организации электроснабжения вновь созданного ткацкого производства (33 ткацких станка АТС-5м) собственными силами трудового коллектива были сконструированы, изготовлены и установлены: повышающий трансформатор мощностью 50 кВт, станки приготовительного цеха – крестомотальная машина на 60 веретен, 2 уточно-мотальных машины по 30 веретен, вакуумный аппарат для окраски нити в бобинах. Всего в 1959 – 1 квартале 1960 г. технический совет крайпромсовета рассмотрел и одобрил 149 рационализаторских предложений, из которых было принято и внедрено в производство 121 предложение. Сумма годовой экономической эффективности от 18 наиболее важных рацпредложений составила 535,4 тыс. рублей[150] . Очень медленно проводилась в артелях работа по освоению новых видов изделий. В 1954-1957 гг. было внедрено в производство лишь 20 наименований изделий[151] .

Сложным оставалось финансовое положение артелей. В 1953 г. 128 промартелей из 280 имели недостаток оборотных средств в сумме 5 млн. рублей. 28 артелей были некредитоспособными. Основными причинами тяжелого финансового положения были: невыполнение плана прибыли и убыточная деятельность. Ненадежность системы снабжения толкала руководителей артелей к созданию сверхнормативных остатков товарно-материальных ценностей – сырья, расходных материалов, запасных частей, что приводило к омертвлению оборотных средств. Пищевкусовые артели, выпуская скоропортящуюся продукцию, по причине необходимости скорейшей её реализации находились в полной зависимости от торговых предприятий, которые не всегда своевременно рассчитывались за поставленную продукцию. В результате пищевкусовые артели допускали большой рост дебиторской задолженности, лидировали по этому показателю среди промартелей края. Одна только артель «Восход», занимавшаяся выпуском хлебобулочных и макаронных изделий, имела в конце 1953 г. дебиторскую задолженность в размере 1 257 тысяч рублей. В итоге росла и кредиторская задолженность артелей, допускались просрочки по ссудам банков, оплате счетов поставщикам, труда членов артелей, платежам в бюджет. Особенно страдали от большой дебиторской задолженности сельские артели, испытывавшие недостаток в учётных кадрах. Дебиторская задолженность здесь росла вследствие практики отпуска готовой продукции без предварительной оплаты и гарантийных писем. В 1959 г. дебиторская задолженность в системе составляла 2,4 млн. рублей, в том числе 1 млн. руб. – задолженность артелей Крайпромтехснабу[152] .

Серьёзно страдали артели от неправильной постановки бухгалтерского учёта в системе. В 1953 год расходы и убытки вследствие перерасчётов с налоговыми органами по налогам, покупателями и поставщиками – за отгруженную продукцию и получаемое сырье, материалы составили 1 300 тысяч рублей[153] .

Дефицит кадров, вынуждавший принимать на материально-ответственные должности случайных лиц, способствовал большому количеству растрат и хищений. Так, по состоянию на конец 1953 г. сальдо растрат и хищений составляло 2 000 тысяч рублей. За 9 месяцев 1953 года было выявлено 454 случая растрат и хищений на сумму 451 тысячу рублей, взыскано недостач и хищений на 315 тысяч рублей. Не было предъявлено ко взысканию через следственные и судебные органы дел на сумму более 700 тыс. рублей. Причиной этого было отсутствие в штате промсоюзов и артелей лиц, которые бы сопровождали прохождение дел о растратах, недостачах и хищениях в следственных органах[154] .

В артели «Алтайский кожевник» в 1954-56 гг. бригадир сапожной мастерской Гарт смог похитить материальных ценностей на сумму 16 тысяч рублей. Бухгалтером в этой артели работала некая Янченко, похитившая из кассы артели 6 тысяч рублей. При расследовании данного дела выяснилось, что Янченко, она же Пивницкая, ранее уже совершала аналогичное крупное хищение в одной из артелей Брестской области. В артели «Путь к коммунизму» Старо-Бардинского района бухгалтеру Селиверстовой в течение длительного времени удавалось обманывать правление и старшего бухгалтера, в результате из кассы были похищены деньги в сумме 9 тысяч рублей. Председатель же этой артели Маликов допустил растрату в сумме 4 750 рублей. Во многих случаях, лица, допустившие растраты, недостачи и хищения не привлекались к уголовной, гражданско-правовой либо иной ответственности. Например, в артели «Правда» Шелаболихинского района, кассира, присвоившего 8 тысяч денег, не стали обсуждать на общем собрании, а предпочли по-тихому уволить решением правления[155] .

Ещё больший ущерб артелям наносили так называемые «непроизводственные расходы», составившие в сумме с потерями от хищений, недостач и растрат в 1956 г. гигантскую сумму в четыре миллиона рублей. На «непроизводственные расходы» правления артелей списывали штрафы за нарушения финансовой дисциплины, низкое качество продукции, нарушения в сфере охраны труда, техники безопасности, пожароопасное состояние. Чтобы представить масштаб ущерба, достаточно сказать, что данных средств хватило бы на постройку десяти комбинатов бытового обслуживания, либо 400 квартир[156] .

Показателем неудовлетворительной работы по охране кооперативной собственности были итоги отчетно-выборных собраний артелей в 1957 г. Из 86 артелей неудовлетворительная оценка работе контрольно-ревизионных комиссий была дана в 43. Неудовлетворительную оценку работы получили 8 правлений артелей. В 10 артелях на выборах были забаллотированы бывшие председатели правлений[157] .

Основным критерием оценки результатов хозяйственной деятельности артели со стороны государства в изучаемый период было выполнение спущенных артели планов. Планирование осуществлялось по большому числу показателей, среди которых наиболее важными были: план по выпуску валовой продукции, план по выпуску продукции в ассортименте, план по качеству продукции, план по заработной плате, план по росту производительности труда, план по снижению себестоимости продукции. Имелось несколько уровней планирования. Часть планов устанавливалась для промкооперации края Роспромсоветом исходя из задания, данного республиканской промкооперации Советом Министров РСФСР. Другую часть планов крайпромсовет получал от краевых властей. Свою лепту в планирование артелей могли вносить городские и районные партийные и советские органы, сама артель. Планирование со стороны руководящих органов дополнялось социалистическими обязательствами, которые брала на себя система промкооперации края, вызывая на социалистические соревнования системы промкооперации соседних регионов, а также социалистическими обязательствами, которые брали на себя коллективы отдельных промартелей.

Нередко планирование, исходящее от руководящих органов различных уровней, носило противоречивый, даже взаимоисключающий характер, не учитывало реального наличия ресурсов и возможностей у артелей. Так, совершенно механически для бийской промартели «Быт» на 1957 г. был установлен план производства изделий традиционных народных художественных промыслов в сумме 640 тысяч рублей, несмотря на то, что в Бийске эти промыслы были уже совершенно забыты. Даже предприимчивый и инициативный председатель артели Кобец перед данным планом разводил руками. Только по причине установления этого плана, артель в течение 1957 г. не выполняла общий валовой план производства[158] .

По итогам пятой пятилетки промысловая кооперация обеспечила рост производства на 66%, перевыполнив задание пятилетнего плана. В одном только 1956 г. план роста производительности труда был выполнен на 101,9%, по сравнению с 1955 г., производительность труда выросла на 16,6%. Годовой план выпуска валовой продукции промкооперацией края был выполнен в 1959 г. на 104%, сверх плана было выпущено продукции на сумму 12,2 млн. рублей. По сравнению с 1958 г. выпуск валовой продукции увеличился на 13,5% или на 37,7 млн. руб.[159]

Но цифры выполнения и перевыполнения планов не должны вводить нас в заблуждение. Руководство артелей, исходя из наличия ресурсов, выбирали 1-2 видов товаров, на выпуск которых бросали все силы. За счёт этого выполнялся план в стоимостном выражении (вал). Обычно это были наименее трудоемкие товары. План же по выпуску продукции в ассортименте артелями, как правило, не выполнялся. В 1956 г. из 20 утвержденных Роспромсоветом видов изделий план был выполнен лишь по 7, в 1959 из 35 планируемых изделий план был выполнен по 18 видам. Артели, в погоне за валом, не соблюдали установленных технологий производства, нарушали нормы расхода сырья и материалов, что приводило к низкому качеству и высокой себестоимости продукции[160] . Запутанная, громоздкая система планирования не могла своевременно реагировать на быстро меняющиеся вкусы и запросы потребителей, что приводило, с одной стороны – к товарному дефициту, с другой – к затовариванию складов невостребованной продукцией.

План по снижению себестоимости выполнялся также неудовлетворительно. В 1954 г. себестоимость промышленной продукции в промкооперации края была снижена на 3,7% при плане 5,4%, в 1955 – на 5,9% при плане 4,8%, в 1956 – на 3,9% при плане 6%. Примечательно, что многие руководители артелей не намечали плана конкретных мероприятий по снижению себестоимости. Когда же снижение происходило, они не могли объяснить причины снижения себестоимости, назвать мероприятия, в результате которых оно произошло. По-существу, снижение себестоимости в большинстве артелей происходило стихийно, без активных целенаправленных действий со стороны руководства артелей.[161] Некоторое сокращение доли ручного труда, его механизация, привели к снижению себестоимости в конце 1950-х годов. Так, В 1959 г. затраты на один рубль товарной продукции составили 87,1 копейку при плане 87,7 копеек. Себестоимость продукции была снижена на 0,7% относительно плановой[162] .

Интересно посмотреть на несостоявшиеся, по причине ликвидации системы, планы развития промысловой кооперации края. По семилетнему плану ежегодный прирост выпуска валовой продукции промкооперацией края определялся в 15,2%, в суммарном выражении составляя в среднем 60 млн. рублей ежегодно. Планировался рост промысловой кооперации края в результате семилетки более чем в два раза[163] .

Предполагалось, что промысловая кооперация будет занимать те ниши потребительского рынка, в которых крайне сложно или невозможно работать предприятиям крупной государственной промышленности. Всё крупное производство мебели в период реорганизаций 1956-57 гг. было передано из специализированных артелей государственным фабрикам. Но оставшиеся в промкооперации небольшие цехи, изготовлявшие простейшие виды мебели, увеличили её производство с 3 075 тыс. рублей в 1956 г. до 4 935 тыс. рублей в 1959 г. Предполагалось дальнейшее расширение выпуска мебели, выполняемой по индивидуальным заказам населения, с ежегодным приростом выпуска в 20-25%[164] .

На расширение работы по индивидуальным заказам потребителей ориентировалось и обувное, швейное производство. «На самом деле, зачем делать обувь массового пошива, если можно это же количество сырья отдать государственной промышленности. Оставить надо промкооперации индивидуальные заказы на обувь и починку обуви, снабдив зато все организации необходимыми материалами», – делился планами заместитель председателя крайисполкома Захаров перед участниками собрания крайпромсовета 28 марта 1958 г.[165]

Данным планам не дала осуществиться проведенная в июле-октябре 1960 г. ликвидация промысловой кооперации. Рассмотрев экономическое развитие промкооперации в 1953-1960 гг., попробуем дать ответ на вопрос: была ли оправдана её ликвидация в экономическом плане? У нас имеется набор аргументов, позволяющих дать отрицательный ответ на этот вопрос.

Промысловая кооперация страны и края росла быстрыми темпами. Объединяя в основном предприятия легкой, пищевой промышленности, сферы услуг, применявшими в производстве дешевое местное сырье и отходы крупной промышленности, промысловая кооперация обладала меньшей капиталоёмкостью и большей рентабельностью, по сравнению с крупной государственной промышленностью, но позволяла направлять значительно большую часть прибыли в накопление. Механизм обязательной передачи накоплений в ФДК с последующим распределением его средств под контролем государственных органов, лишал артели стимула и возможностей развития. ФДК использовался государством для изъятия примерно половины накоплений промысловой кооперации, которая, таким образом, служила источником финансирования государственных инвестиционных и социальных программ. Механизм и масштабы изъятия средств ФДК не предавались огласке, многие работники промкооперации могли о его существовании лишь догадываться. «Как не странно, промысловая кооперация может быть, даже больше доходов даёт, чем государственная промышленность, потому что она на полноценном сырье, а мы на отходах»[166] , – делал предположения Кузнецов, председатель артели «Швейник», (г. Камень) на собрании крайпромсовета 28 марта 1958 г. На том же собрании факт большой рентабельности промкооперации косвенно признавал и владеющий данными заведующий промышленным отделом крайкома КПСС Т. Трофимов: «Трудно в промысловой кооперации работать: надо работать на отходах, на том, что выпросишь, в худших помещениях, чем работает союзная промышленность, с меньшими капиталовложениями, с меньшим количеством фондового материала».[167]

Искусственно создаваемый недостаток капиталовложений приводил к низкому уровню технологического оснащения артелей. Слабая механизация приводила к низким показателям производительности труда, себестоимости, как следствие – к низкому уровню заработной платы в артелях, приводившему к дефициту рабочей силы.

Изъятие государством средств ФДК в довоенные годы можно было оправдать необходимостью ускоренного создания тяжелой промышленности, в годы войны – достижением победы над фашизмом, в послевоенные годы – восстановлением экономики. В период 1953-1960 гг., после восстановления экономики, власти смогли позволить масштабные мероприятия в социальной сфере, направленные на повышение жизненного уровня населения. Продолжение изъятия накоплений у промкооперации, чьи предприятия относились к «группе Б», производящей продукцию для нужд населения, в этой ситуации можно объяснить только идеологическими причинами – отношением руководства КПСС к кооперативной собственности как не вполне социалистической.

Ликвидация системы промысловой кооперации в 1960 г., на наш взгляд, также не имела объективных экономических оснований, и была вызвана всё теми же идеологическими причинами. Резкий рост советской экономики в 1950-е гг., позволивший решить значительное количество социальных проблем общества, вселил в руководство страны (прежде всего её лидера – Н.С. Хрущева) уверенность в собственной правоте, правильности выбранного курса на усиление плановых начал в экономике, возможности выполнения в сжатые сроки любых задач. Промысловая кооперация в тех условиях выглядела как анахронизм, остававшийся неизменным ещё со времен НЭПа, не выдерживающий конкуренции перед лицом растущих крупных предприятий государственной промышленности.

Глава 2. Социальная роль промысловой кооперации

2.1 Кадры промысловой кооперации. Условия труда и материальное положение членов промысловых артелей

Успех любого предприятия в первую очередь определяется тем, кто его будет осуществлять, заинтересованностью субъекта в результатах деятельности. Поэтому в нашем исследовании вопрос кадров промысловой кооперации следует выделять как один из основных, наряду с государственной политикой в её отношении. Первым в историографии затронул проблему кадров послевоенной сибирской промысловой кооперации Г.А. Докучаев. Приведенные им материалы свидетельствуют о резком сокращении численности членов промартелей в послевоенный период. Эта тенденция объясняется Г.А. Докучаевым: а) острой нехваткой кадров в ведущих отраслях экономики, прежде всего – тяжелой индустрии; б) более высокая заработная плата на предприятиях государственной промышленности, о чем свидетельствует приведенные в таблице 2 данные; в) наличием на предприятиях государственной промышленности сложившихся коллективов, имевших собственные крупные подсобные хозяйства, значительная доля продукции которых шла на удовлетворение нужд работников, г) на предприятиях тяжелой индустрии можно было быстрее получить жилье.

Таблица 2

Среднемесячная заработная плата одного работника в различных отраслях хозяйства в 1947 г., руб. [168]

Об общей тенденции сокращения численности членов артелей говорят и собранные нами в ходе исследования данные (таблица 3).

Таблица 3

Динамика численности членов промысловых артелей Алтайского края

Резкое изменение численности членов артелей как в сторону уменьшения, так и увеличения объясняется воздействием внешних факторов, прежде всего – реорганизаций промыслово-кооперативной системы осуществляемых по инициативе государства. Сокращение числа членов артелей в 1948 г объясняется обособлением в 1947 г. из системы промкооперации в самостоятельную систему лесопромысловых артелей и союзов. Резкий рост численности членов артелей в 1953 г. объясняется возвращением в систему лесопромысловых артелей и включением артелей инвалидной кооперации. Резкое сокращение численности членов артелей с 1954 по 1958 гг. объясняется передачей ряда артелей и их персонала в государственную промышленность. Рост числа членов артелей к 1960 г. является следствием передачи в 1959 г. в состав промкооперации районных промкомбинатов. Лишь в 1953-1954 гг. наблюдался вызванный естественными причинами – небольшим ростом заработной платы, приведшим к сокращению текучести кадров, незначительный рост численности членов артелей.[177]

Наиболее сложной на всём протяжении исследуемого периода оставалась ситуация с руководящими кадрами. В 1947 году из 219 председателей артелей, на которых в УПК имелись учетные документы, незаконченным высшим образованием обладали 4, среднетехническим – 4, средним – 10, от 7 до 9 классов – 27, у 93 человек – от 4 до 7 классов, и закончили только начальную школу 81 человек. Из 14 председателей межрайонных и отраслевых промсоюзов лишь двое обладали незаконченным высшим образованием и 7 человек – средним. 81 председатель артели имели опыт работы от 10 до 4 лет, 71 председатель работали от 4 до 2 лет, и 67 председателей работали в системе промкооперации менее двух лет. Уровень образования руководящих кадров системы промысловой кооперации края, и это признавалось, не обеспечивал выполнения поставленных задач. Как отмечал в июле 1950 г. VIII пленум крайкома партии, «часто на руководящую работу в артели направляются незнающие дела работники, нередко из людей, проваливших работу в государственных учреждениях».[178]

Для повышения квалификации руководящих кадров проводились курсы при учебно-курсовом комбинате УПК. Так, в 1948 г. были проведены месячное обучение председателей ревизионных комиссий Барнаульского многопромсоюза (22 человека), десятидневный семинар для руководителей артелей Бийского и Горно-Алтайского межрайонных многопромсоюзов. По 24-часовой программе был проведен семинар для заместителей председателей артелей по оргмассовой работе (64 человека), двухмесячные курсы подготовки старших бухгалтеров для сельской местности (24 человека) и 2,5 месячные курсы переподготовки старших бухгалтеров для сельской местности, охватившие 20 человек.[179]

Учебно-курсовая база крайпромсовета не имела собственного помещения. Занятия по повышению квалификации руководящих работников артели проводились в осенне-зимний период в летнем не отапливаемом помещении павильона промкооперации на краевой выставке народного хозяйства. Курсанты даже в 1958-1959 учебном году занимались здесь в пальто и перчатках, в сильные морозы занятия и вовсе не проводились. В начале апреля учебно-курсовой комбинат освобождал помещение, так как павильон необходимо было готовить к выставке. Попытки крайпромсовета арендовать для занятий другое помещение оставались безрезультатными.[180]

Возможностей для переподготовки руководящих кадров стало больше к середине 1950х годов. Крайпромсовет начал использовать заочное обучение председателей промартелей, либо направление их на краткосрочные курсы переподготовки кадров при действовавшем с 1952 г. Ленинградском институте усовершенствования руководящих и инженерно-технических работников промкооперации и Высшей школе промысловой кооперации (г. Москва), их филиалах в Новосибирске. В 1954-57 гг. на этих курсах было обучено 37 председателей правлений, 42 технорука артели, 5 заместителей артелей по организационно-массовой и кадровой работе, 3 бухгалтеров, а также другие специалисты – всего 183 человека. Кроме того, переподготовку через учебно-курсовую базу крайпромсовета прошло ещё 232 человека. Как отмечалось в постановлении Правления Роспромсовета: «действующие сроки обучения не обеспечивают необходимого качества подготовки, особенно председателей и техноруков, к преподавательской работе привлекались недостаточно квалифицированные кадры, слабой была материально-техническая база Института и его филиалов, ряд областных промсоветов посылали на курсы работников, не отвечающих условиям приема, часто лишь ради выполнения плана подготовки кадров».[181]

Но эти весьма скромные меры сводила на нет большая текучесть руководителей. В 1946 году из 17 председателей промысловых союзов сменилось 10. В артели «Алтайский скороход» за 1945 год сменилось 5 председателей, за 1946 год – 3 председателя.[182] В 1951 году из 132 председателей сменилось 65, т.е., почти 50% состава. Большая текучесть кадров имела место не только в артелях, но и в аппарате союзов. В течении 1951 года из 55 человек работников, входящих в номенклатуру правления Крайпромсовета, выбыло 26 человек, или 47, 3%[183] . В 1954-1956 гг. в артелях края сменилось 56 председателей правлений артели и 46 техноруков.[184]

Показательна ситуация с кадрами в артели «20 лет Октября», входившей в состав Барнаульского межрайонного многопромсоюза. С 1 января 1951 года по 25 марта в артели сменилось три председателя, последним был избран Томин З. Ю., который по причине отсутствия опыта нуждался в организационной и методической помощи. Технорук артели, Киселев И.П. работу «совершенно не знает и знать не хочет, ранее работал председателем сельсовета, за пьянство был освобождён». Старший бухгалтер артели, некто А. Гувко, занимался вымогательством, используя служебное положение в артели. Начальники цехов, расположенных на удалении от правления артели, «занимались воровством», и дальнейшее их использование в артели представлялось невозможным. Производственный персонал артели был представлен квалифицированными рабочими, но по причине неудовлетворительного руководства артель длительное время показывала отрицательные результаты хозяйственной деятельности.[185]

Инженерно-технические работники государственных предприятий не спешили менять место работы и устраиваться в артели, а присылаемые по распределению молодые специалисты после отработки обязательного трудового стажа, как правило, выезжали за пределы края. Так, в 1948 году, покинули промкооперацию 8 молодых специалистов.[186] Поэтому заполнение вакантных должностей руководителей артелей осуществлялось в основном через выдвижение передовых рабочих и мастеров производственных участков. В итоге, по состоянию на 1 января 1950 года из 68 технических руководителей, работавших в промкооперации края, высшее образование имели 2 человека, среднетехническое – 10, среднее – 16, незаконченное среднее – 40. Стажем работы до 1 года обладали 31 технорук, до 2 лет – 15, до 5 лет – 17, до 10 лет – 5.^[187]

На инженерно-технические должности назначались и совершенно случайные лица. Например, в артели им. Жданова (Алейск) в должности технорука в течение нескольких лет работал человек, имевший высшее юридическое образование. Из 69 техноруков артели в 1954-1956 гг. лишь один человек имел высшее образование, 8 – среднее специальное и 3 человека – общее среднее образование. Остальные техноруки имели неполное среднее, либо начальное образование.[188]

Отсутствие грамотных технических кадров мешало реализовать производственный потенциал артелей. В выступлении на совещании краевого актива промкооперации 9 июля 1947 года представитель Рубцовского межрайонного многопромсоюза Головенко сообщал: «По скипидару в прошлом году мы имели убыток в 80 тыс. рублей и в этом году тоже будем иметь. Я просил в прошлом году приехать помочь нам и только сейчас имеем инженера химика… Технический руководитель – человек не имеющий никакого представления о швейно-кожевенном производстве – для него всё это диковинка… имеется кожзавод, он стоит на третьем месте в Алтае по оборудованию, а по производственной программе является последним. Я обращаюсь, Иван Алексеевич, нужно помочь посылкой инженера по кожевенному производству»[189]

В середине 1950-х гг. в систему промкооперации края стало больше прибывать молодых специалистов. Но отношение к ним со стороны председателей артелей, возможно, почувствовавшим в их лице возможных конкурентов, становилось лишь всё более настороженным и неприветливым. В 1956 году в артель «Алтайский ткач» прибыла по распределению после окончания учебного заведения художник Митяева. Председатель артели Буканов не стал прилагать каких-либо усилий, чтобы обеспечить молодого специалиста жильём, а снисходительно разрешил ей ночевать у себя в кабинете. В феврале 1957 года в артель им. XX партсъезда (Ельцовский район) был направлен молодой мастер-лесохимик Кустов. Председатель артели Каньшин не захотел даже разговаривать со специалистом и направил его обратно в Барнаул. Кустов был устроен на работу только после вмешательства крайпромсовета. Подобное отношение к молодым специалистам способствовало большой текучести инженерно-технических кадров. Из 46 молодых специалистов, прибывших в систему в 1954-56 гг., к 1957 г. выбыло по разным причинам 21 человек[190] .

На 1 декабря 1956 г. в промкооперации края имелось лишь 10 специалистов с высшим образованием. Заняты они были в отраслях: химической технологии древесины – 1, текстильная промышленность – 1, промышленное и гражданское строительство – 1, планирование народного хозяйства – 1, экономика и организация народного хозяйства – 1, финансы и кредит – 1. Специалистов со средним специальным образованием имелось всего 115 человек, из которых в должности техноруков работали 51 человек, агрономов и зоотехников – 3, педагогов и работников культуры – 7, на других должностях – 54.[191]

Текучесть кадров массовых профессий была сущим бедствием промысловой кооперации. В 1947 г. принято в члены промартелей края было 3 396 чел., исключено – 3 560, то есть каждый третий член артели. За 1949 год из промкооперации ушло 4 000 из чуть более 9 000 рабочих. В 1950 г. из артелей ушло 3 198, а вступило 3 043 человека (текучесть - 34%). Причиной столь большой текучести пленум крайкома партии в июле 1950 г. назвал пренебрежение к вопросам материально-бытовых условий, учёбы членов артели[192] .

Основными методами подготовки массовых кадров были: бригадно-индивидуальный, организация стахановских школ, проведение техминимума. В Барнауле была организована двухгодичная профтехшкола (аналог ФЗУ для предприятий государственной промышленности), где готовилось 140 человек по специальностям закройщик, швейник, мастер обуви. В 1948 Управление промысловой кооперации при Совете Министров РСФСР установило для Алтайского края план по всем видам обучения в 2477 человек. Фактически за первый квартал года было обучено 455 человек, или 18,4% к годовому плану. По ряду союзов, в том числе Горно-Алтайскому, Барнаульскому межрайонному во втором полугодии 1947 года подготовка кадров не осуществлялась вовсе[193] .

Как отмечалось на VIII пленуме крайкома ВКП(б) в июле 1950 г, в большинстве артелей подготовка кадров осуществлялась формально: «Выпущенные из обучения в швейных мастерских рабочие не знают, как правильно вшить рукав, воротник. В сапожных мастерских после окончания учебы мастера не умеют самостоятельно сшить простых сапог»[194] . Неудовлетворительная ситуация с подготовкой кадров сохранялась и в последующие годы. В 1950 г. план подготовки кадров был не выполнен, причём работа по обучению руководящих кадров отсутствовала вовсе[195] .

В 1954 г. Барнаульская профтехшкола была переведена на 3х годичный курс обучения, количество учащихся в ней увеличили до 195 человек. Но расширение контингента учащихся слабо помогало артелям, в особенности – расположенным в сельской местности. Из 50 выпускников Барнаульской профтехшколы, направленных в сельские артели в 1956 г, половина в течение нескольких месяцев вернулась в город и устроилась на работу в государственные предприятия[196] .

В мае 1954 г. на основании распоряжения Совета Министров РСФСР №1896 и постановления Роспромсовета №26 была организована профтехшкола в г. Рубцовске. Её целью была подготовка квалифицированных кадров мастеров-портных мужской и женской верхней одежды для обслуживания населения в районах освоения целинных и залежных земель. В 1957/58 учебном году здесь обучалось в 7 группах 176 человек. Школа размещалась в двух арендованных помещениях общей площадью 470 квадратных метров, из них для учебных целей можно было применить лишь 320 квадратных метров. Помещения не соответствовали элементарным нормам гигиены. Учебные занятия в школе проводились в 2 смены, начинаясь в 7 часов утра и заканчиваясь в 11 часов вечера. Школа не имела общежития, читальной комнаты, помещения для размещения книжного фонда, который не использовался, а хранился в подвале. Недостаток наглядных пособий резко снижал качество теоретической подготовки курсантов. Отсутствовал склад, помещение для занятий спортом. Разношёрстным был и педагогический коллектив школы. Директор школы, Щеголихин Ф.С., имел основное среднее образование, но пользовался доверием руководства, имея большой партийный стаж и опыт руководящей работы, из них более 20 лет – в образовании. Высшее образование имела только Скорнякова Е.В, молодой специалист – преподавательница истории, окончившая в 1957 г. Семипалатинский пединститут. Мастера производственного обучения имели только начальное образование, в преподавательской работе основывались на собственном практическом опыте. Завуч профтехшколы Коровкин работу фактически игнорировал: в группах отсутствовало расписание уроков, подготовка к квалификационным экзаменам была пущена на самотек. Учебные программы до инструкторов производственного обучения не доводились. Воспитательная работа среди учащихся проводилась на крайне низком уровне[197] .

В Горно-Алтайске с 1956 г. осуществлял подготовку технологов швейного производства для промкооперации Горно-Алтайский технологический техникум. К концу 1950х гг. работа Рубцовской и Барнаульской профтехшкол не претерпела существенных изменений к лучшему. Ассортимент специальностей, по которым осуществлялась подготовка кадров, оставался крайне узким: специалисты по индивидуальному пошиву верхней одежды[198] . В работе профтехшкол не учитывалась появившаяся потребность в специалистах по ремонту сложной бытовой техники, автомобилей, часовых мастеров.

Основной причиной низкого качества руководства артелей было, на наш взгляд, отсутствие системы, связывающей уровень доходов руководителей с результатами хозяйственной деятельности артелей. Руководство артели не несло никакой материальной ответственности за экономические показатели её работы. В 1950 г. артель «Кызыл-Чалтон» Улаганского района (Горный Алтай) дала за год продукции всего лишь на 8 тыс. рублей, в то время как управленческий аппарат артели получил заработную плату на 10 тыс. рублей.[199]

Необходимо сказать, что в артелях всё же встречались инициативные, предприимчивые председатели, инженерно-технические работники, хотя были они достаточно редки. Например, Попов, руководитель бийской промартели «Молот», сообщал в марте 1951 г. 7-му собранию уполномоченных Бийского городского многопромсоюза: «Нашли мы в Песчанке противогазы и решили их купить совсем за дешевую сумму. Надо мной смеялись, что я завалил весь двор, но мы из этих противогазов получили полторы тонны алюминия, две с половиной тонны бронзы, тысячу штук ленты для артели им. Пушкина, 500 кг ваты и банки 55 тыс. штук, которые могут быть использованы как сырьё. Мы этими противогазами выполнили план на 700 тыс. рублей!».[200] Стоит вспомнить уже упоминавшихся ранее председателей бийских промартелей «Галхимкомбинат» Руднева и «Быт» Кобеца, технорука артели «Путь» (Горно-Алтайск) Суртаева. Но инициативный, добросовестный труд председателя вовсе не был гарантией получения высокой заработной платы. 23 мая 1946 года председатель президиума Барнаульского гормногопромсоюза Васькин сообщал в письме начальнику УПК при крайисполкоме Есину о ситуации, сложившейся в артелях «Красный Октябрь» и «Алтайский Скороход». Председателями здесь работали Скурихин и Злобин, имевшие стаж работы в промкооперации более 15 лет, ранее избиравшиеся председателями городского промсоюза. Возглавляемые ими артели неоднократно побеждали в соцсоревновании, получали переходящее знамя Барнаульского горкома ВКП(б). В мае 1946 года неожиданно были получены новые лимиты по заработной плате, в результате чего ставка председателя артели «Красный Октябрь» снизилась с 1 000 до 900 руб., а в артели «Алтайский Скороход» с 900 до 750 руб. Узнав о снижении зарплаты, Скурихин и Злобин подали заявления об увольнении. Президиум городского промсоюза считал Скурихина и Злобина способными к работе, и потому просил начальника УПК оставить им ставки на прежнем уровне. На письме Васькина осталась резолюция начальника УПК: «т. Филипченко. Надо представить на персональные оклады (Есин)»[201] . Судя по всему, резолюция Есина была выполнена: фамилия Скурихина в дальнейшем многократно встречается в документах фонда, он даже будет ещё раз избран председателем Барнаульского многопромсоюза. Показательно, что для удержания ценного человека в системе пришлось пойти на экстраординарные меры.

18 ноября 1953 года Роспромсовет издал Постановление № 845 «О премировании руководящих и инженерно-технических работников артелей и союзов за выполнение и перевыполнение плана производства и снижение себестоимости продукции». Постановление задавало жёсткие, труднодостижимые условия, в случае выполнения которых руководители и инженерно-технические работники артелей могли надеяться на получение дополнительного заработка. Требовалось выполнить или перевыполнить месячный план по валовым показателям при соблюдении всего ассортимента изделий. Себестоимость готовой продукции не должна была превышать плановую. Вся изготовленная артелью продукция должна была быть продана, за исключением продукции сезонного спроса. Механик и энергетик артели, сверх того, подлежали премированию при соблюдении вышеназванных условий и при 100% выполнении плана ремонта оборудования и энергоустановок при установленных затратах рабочего времени. Устанавливались дифференцированные размеры премий работникам, в зависимости от размеров предприятий, занимаемой должности. Положение устанавливало и предельный размер премий, которые не должны были в сумме превышать 0,84 от размера должностного оклада премируемого. Исключением были лишь премии за участие во Всесоюзном социалистическом соревновании. Начисление премий осуществлялось для председателя артели, главного инженера, заведующего производством, технорука и главбуха вышестоящей кооперативной организацией. Размеры премий уменьшались в случае невыполнения артелями и союзами заданий по заготовке сельхозпродуктов, сырья, невыполнении плана розничного товарооборота, за отдельные упущения в работе. Выплаты премий осуществлялись ежеквартально, после проверки заявленных артелью показателей, в соответствии с фактически отработанным временем[202] .

Данная система материального стимулирования, как мы видим, была несовершенна. Она ставила руководителя артели в жёсткие рамки погони за плановыми показателями, не способствовала проявлению экономической самостоятельности и инициативы. Руководство и инженерно-технический персонал артели ставились в зависимость от вышестоящих уровней кооперативной системы. Не учитывалось наличие в работе артелей значительного количества факторов (таких, как перебои в снабжении сырьем, расходными материалами, энергией, произвол со стороны государственных органов), не зависевших от руководства и инженерно-технического персонала артели, но негативно влиявших на её хозяйственные результаты. Отрицательную роль играл и установленный данной системой премирования потолок оплаты труда.

Отсутствовала система карьерного выдвижения кадров на руководящие должности, что снижало трудовую мотивацию молодых специалистов, способствовало заполнению должностей случайными, непроверенными лицами, часто использовавшими членство в артелях в криминальных целях.

Промысловую кооперацию характеризовал крайне низкий уровень заработной платы (таблица 4).

Таблица 4

Средний уровень заработной платы членов промысловых артелей Алтайского края

Низкая заработная плата имела следствием неудовлетворительное состояние трудовой дисциплины, в особенности – в сельской местности. В первые послевоенные годы распространенным явлением здесь был массовый невыход на работу, когда во многих артелях и промколхозах в среднем на одного рабочего приходилось по 17-18 рабочих дней в месяц. Обеспечение стопроцентной явки на работу рассматривалось руководством краевой промкооперации как важный резерв повышения эффективности деятельности системы. Во многом благодаря массовым невыходам на работу сельские артели хронически не выполняли план.[206] По отдельным артелям невыходы на работу составляли до 50%. Процитируем доклад начальника УПК при крайисполкоме С.Г. Есина на совещании председателей промсоюзов, промартелей и промколхозов 23 января 1947 г.: «Из участвующих в производстве тоже какая-то часть работает без напряжения, на производстве отбывает видимость, что он работает, но работает так, чтобы сохранить силы для работы на дому. На производстве дремлет, делает брак. На дому бодрствует, выполняя частные заказы. Делается это под видом трудностей с хлебом ввиду отсутствия пайков…»[207] .

Распространенной в послевоенные годы была практика задержки выплаты зарплаты членам артелей.[208] По остаточному принципу осуществлялось снабжение персонала артелей хлебом, (что признается в приведенной выше цитате). Другими словами, труд в промысловой артели не мог удовлетворить даже самые скромные потребности её членов, что и было причиной низкой трудовой дисциплины.

Но жителю села членство в промартели предоставляло некоторые преимущества по сравнению с членством в колхозе или ведением единоличного хозяйства. В колхозе требовалась выработка обязательного минимума трудодней. Членство в промартели не предполагало выработки обязательного минимума продукции, но позволяло иметь в пользовании приусадебный земельный участок и некоторое количество скота. В отличие от единоличного хозяйства, такой приусадебный участок избегал налогового пресса, так как облагался налогами и обязательными поставками государству по более скромным нормам. Этим и пользовались активно жители села, в особенности – в расположенных в таёжной местности артелях Леспромсоюза, куда глаз начальства заглядывал крайне редко. Здесь члены артелей заводили участки земли, в несколько раз превышавшие определённые уставом, держали по 2-3 коровы и мелкий скот. На работу в артель выходил, как правило, глава семьи. А 2-3 взрослых, трудоспособных сына, состоя членами артели, основные силы отдавали домашнему хозяйству, которое приносило таким семьям основной доход[209] .

Низкий уровень заработной платы стимулировал членов артелей к поискам дополнительных источников доходов, в том числе таких, которые запрещались советским уголовным законодательством. А трудности в выполнении заданий по правилам, установленным властями, невозможность легальным путем получить большой заработок толкала руководителей артелей на сотрудничество с легальными и нелегальными частниками[210] .

Наиболее распространенной формой такого сотрудничества была т.н. «работа на процентах» в сфере бытовых услуг. Вчерашний кустарь-частник устраивался в промартель парикмахером, фотографом, часовым мастерским и занимался своим привычным делом. Но теперь он не облагался по повышенной налоговой ставке, доходившей для частников до 75%, а перечислял часть выручки в кассу артели. Впрочем, и эта часть выручки была значительной. Так, в артели «Подъём» Павловского района фотографы в 1948 г. получали 30% валовой выручки, остальное перечисляли в кассу артели, в артели им Свердлова часовой мастер получал 60% от валовой выручки, в артели «Победа» часовой мастер получал 40% от выручки[211] . В барнаульской промартели «Фотообъединение» в течение нескольких послевоенных лет фотограф Го-Шан выполнял работу на дому, не приходуя полученные от клиентов деньги в кассу артели. В артели «Алтайский скороход» заведующий цехом Попов систематически выполнял заказы без квитанций, вырученные деньги присваивал. В помещении этого же цеха работал точильщик-частник, оказывавший услуги населению[212] .

Другой формой использования частником-кустарем артелей была т.н. «работа под вывеской артели». Законодательство разрешало надомную форму организации труда в промартелях. Интерес артели состоял в том, что надомник брал на себя обязательство выполнения планового задания. Выполнив же работу для артели, он приступал к производству нелегальной продукции из собственного сырья, которую сбывал по своим каналам. Подобная практика была распространена в сельских промартелях, расположенных в окрестностях Барнаула. В той же артели «Победа» в 1950 г. из 7 рабочих-надомников 4 проживали не в районе кооперирования артели, 5 членов артели работали на своих собственных трикотажных машинах, 2 надомника не являлись членами артели. Доведенный план надомники не выполняли, но работали на себя. Формальное трудоустройство в артели позволяло им благополучно уклоняться от претензий со стороны районной фининспекции. Подобная ситуация в данном промсоюзе существовала в отдалённых производственных точках промартели «Искра».[213] Распространенности явления способствовали: слабость контроля со стороны руководства артелей и промсоюза в сельской местности, с другой стороны – близость городского рынка. Председатель президиума Барнаульского межрайонного многопромсоюза Буцко на собрании уполномоченных союза 16-17 марта 1948 г. осудил подобную практику, т.к. она давала возможность «развития нэпманов и набивать карманы за счёт артели»[214] .

Распространенным явлением было содержание тяглового скота не в общих конюшнях, а на дворах членов артели. Так содержались, например, лошади в артели «Красная трудовая» Барнаульского межрайонного многопромсоюза, которая оказывала транспортные услуги населению. Возчики могли использовать лошадей в собственном домашнем хозяйстве и для получения дополнительных приработков. Естественно, что они были заинтересованы в хорошем уходе за лошадьми. Артель же экономила средства на содержании конюшни и персонала конюхов. Данная практика была осуждена президиумом многопромсоюза, председатель артели получила приказ перевести всех лошадей в общую конюшню[215] .

В глазах рядовых членов артелей работа без оформления квитанций и другие виды нелегального приработка находили оправдание: «… но почему это так получается, а потому, что у нас в артели мастера получают по 200-250 рублей. Разве можно существовать на эти деньги? Поэтому мастера иногда и шьют для себя»[216] , – сообщала З.Т. Сизинцева, председатель промстрахсовета артели «1 мая» на IX собрании уполномоченных Бийского городского многопромсоюза в марте 1953 г.

Артели и крайпромосовет боролись с практикой безквитанционного приема заказов, но тщетно. Только ради изжития этого явления руководство артелей пыталось внедрить в мастерских т.н. поточный метод ремонта одежды, обуви и часов. Предполагалось, что ремонт данных предметов будет осуществляться в крупных мастерских, где различные трудовые операции будут разделены между более чем десятком мастеров, подобно работе на конвейере крупного предприятия. Идея внедрения данного метода работы обсуждалась в течение нескольких лет, но в итоге была отвергнута.[217] 29 мая 1957 г. Роспромсовет направил региональным советам письмо «О новом порядке организации труда одиночно-работающих мастеров на ремонтно-починочных работах, оказании различного рода услуг населению». Смысл данного письма фактически сводился к легализации, ещё недавно осуждаемой и преследуемой, работы кустарей-частников «на процентах» и «под вывеской артели». Артелям и мастерами предполагалось заключать между собой договор о размере перечисляемой в артель прибыли, мастер освобождался от выписки квитанций[218] .

Кадровый дефицит заставлял артели принимать на материально-ответственные должности непроверенных лиц, зачастую – с криминальным прошлым. В итоге количество работников, имевших судимости за хозяйственные преступления, было значительным. В барнаульской артели «Пищевик» в 1951 г. имел судимость за хозяйственные преступления продавец ларька Тимошенко, в артели «Красный промысловик» - зав. сапожным цехом Махин, в артели «Победа» - начальник снабжения Баканов. Руководители промсоюза и артелей знали о фактах судимости этих работников, но не принимали никаких мер из опасения оставить должности вакантными[219] .

Всё вышеперечисленное приводило к большим количествам хозяйственных преступлений в системе. Так, по данным, озвученным в июле 1950 г. на пленуме крайкома ВКП(б), за различные хозяйственные преступления в 1949-1950 гг. были привлечены к уголовной ответственности и осуждены около половины руководящего состава промкооперации г. Бийска[220] .

Большое влияние на состояние трудовой дисциплины оказывали условия труда в артелях. Их инспекцией занимался краевой совет кооперативного страхования (крайпромстрахсовет). Результаты инспекций показывали крайне неудовлетворительное состояние дел в области охраны труда в артелях. Председатель крайпромстрахсовета Сандакова в июне 1948 г. на краевом совещании работников промкооперации сообщала об отсутствии вентиляции, ограждений машин, аптечек, мыла, полотенец, питьевых бачков отсутствии уборки в производственных помещениях артелей. С вновь принимаемыми на работу лицами не проводился техминимум, что приводило к высокому проценту травматизма. Сандакова сообщала о наиболее вопиющих и показательных фактах: «Артель «Молот», г. Бийск – литейный цех здесь угрожает обвалом, работающие здесь люди не обеспечены полностью защитными приспособлениями… Люди принимают пищу во время обеденного перерыва немытыми руками… Артель «Луч» (Бийск) – в этой артели положение ужасное. Прежде чем дойти до цехов, нужно преодолеть целое препятствие – как будто здесь была бомбежка. Несмотря на то, что цеха в артели пыльные, у них нет не только вентиляции, но даже форточек нет… В артели «Рабочий» (Волчиха) ввиду не ограждения ремня… в феврале месяце с.г. одновременно два человека получили увечье – одному сломало руку, другому оторвало совсем»[221] .

К большому количеству несчастных случаев в артелях приводило сохранение большой доли ручного, немеханизированного труда. В 1956 в было допущено 103 несчастных случая, большинство из которых (80%) произошло на погрузочно-разгрузочных работах, перевозке грузов и ручной работе. Ещё 20% несчастных случаев произошло по причине отсутствия ограждений и предохранительных приспособлений машин и механизмов. В области охраны труда допускались вопиющие нарушения. Так, в 1956 г. в артели им. Ворошилова (Змеиногорский Р-н.), несмотря на то, что труд женщин и несовершеннолетних на лесозаготовках был запрещен правительственным постановлением ещё в 1954 г, на лесозаготовительные работы привлекли несовершеннолетнюю 16 летнюю девушку, которой во время работ переломило руку. В артели «Алтайский ткач» 14 ноября 1956 г. на работу была допущена не проинструктированная ученица, которой уже через 20 минут оторвало руку. Рабочие не знали элементарных требований техники безопасности, техминимум проводился формально[222] .

Самым большим наказанием для руководителей и инженерно-технического персонала артелей, не выполняющего требований техники безопасности на производстве, было наложение штрафа. В 1957 г. инспекция крайпромстрахсовета наложила 48 штрафов общей суммой 2 700 рублей на техноруков и начальников цехов. При каждом несчастном случае крайпромстрахсовет взимал с артелей деньги в пользу потерпевших – так, за 1957г. было взыскано 19 500 рублей. Но руководители артелей заносили суммы штрафов на непроизводственные расходы артелей, не стремясь устранить нарушения техники безопасности[223] .

После ликвидации в 1953 г. до этого организационно самостоятельной системы инвалидной кооперации, инвалидные артели перешли в подчинение крайпромсовета, что привело к существенному ухудшению условий труда инвалидов. Руководить артелью инвалидов было сложнее, чем артелью со здоровой рабочей силой, так как требовалось решать специфические вопросы производственного обучения, трудовой и социальной адаптации лиц с ограниченными возможностями, применения специальных приспособлений. Поэтому ликвидация ряда инвалидных артелей, пользовавшихся налоговыми льготами со стороны государства, их слияние с обычными промысловыми артелями привело к вытеснению из артелей инвалидов, замене их здоровой рабочей силой. Уже в 1954 г. объединенную систему промысловой кооперации покинуло более 600 инвалидов[224] .

Отношение к инвалидам и инвалидным артелям изменилось к худшему буквально с первых дней после ликвидации системы инвалидной кооперации. Председатель артели инвалидов «Эмелюк» (Горно-Алтайск) Дементьев сообщал на собрании уполномоченных краевого совета кооперативного страхования в марте 1955 г: «Как смотрят на инвалидов? Я бы сказал, что очень плохо. Когда мы подчинялись Бийскому коопинсоюзу, помощь была исключительная. Сейчас, когда мы объединились в областной промсоюз, помощи абсолютно никакой. Нас председатель областного совета тов. Ким гонит под одну марку с физически здоровыми силами. Горсобес ежедневно направляет для устройства инвалидов Великой Отечественной войны и труда, а мы никак не можем устроить, не имея не одного своего помещения»[225] .

Из 67 инвалидных артелей, влившихся в промкооперацию в 1953 г, в 1955 осталось 20, 47 влились в состав других артелей. В объединенных и укрупненных за счёт инвалидных артелей предприятиях инвалидам прекратили делать скидку на состояние здоровья, требовали с них результатов наравне со здоровыми работниками. «В артели «23 февраля» трудоустроили швею с ампутированной ногой. Вместо того, чтобы в соответствием с её физическим состоянием предоставить ей труд, руководство артелью, видимо при молчаливом низового страхсовета, садят этого инвалида на машину с ножным приводом и требуют от неё после этого выполнения какой-то нормы, причем дело до конца доводят, что этому товарищу заявляют: или выполнение нормы, или вы освободите нам место»[226] , – сообщал в выступлении делегат собрания уполномоченных крайпромстрахсавета Исаев 25 марта 1955 г. На этот же факт – рост норм выработок для инвалидов при переходе в обычную артель, указывал на собрании крайпромсовета в декабре 1956 г. председатель бийской артели «Быт» Кобец: «Сейчас эти инвалиды идут в артели неохотно, потому что план здесь доводится примерно такой же, как здоровой силе. Например, в артели «Быт» сейчас план на одного часового мастера в два раза выше, чем был в артели «8 марта». У инвалидов был 1-1,2 тысячи, а в артели 2,1 – 2,2 тысячи рублей в месяц. Поступающим к нам инвалидам мы вынуждены на 10% снижать и давать 1800. Но и это им не под силу. Поэтому, инвалиды заявляют: мы работаем не для того, чтобы выполнять план, а для того, чтобы по возможности, по своему здоровью работать. И они, по-моему, правы»[227] .

Но такое внимательное отношение к инвалидам было исключением из правил. В 1955-1956 гг. в артелях крайпромсовета трудоустроили 765 инвалидов, выбыло из артелей за этот же период 969. Барнаульская артель «Труд» в 1956 г. трудоустроила 13 инвалидов, а уволила 35, приняв за этот же период 63 человека здоровых. «Алтайский кожевник» (Чесноковский район) приняла 6 инвалидов и уволила 27, в 1 квартал 1957 г. трудоустроила 1 инвалида и уволила 15. В барнаульской артели «Швейник» за этот же период было трудоустроено 69 инвалидов, а уволено – 86. В 1 квартале 1957 г. принято 26 и уволено 37 инвалидов. При передаче членов артели во вновь организованную артель «Индпошив» было «потеряно» 28 человек, которых исключили из списков членов «Швейника», но не внесли в списки артели «Индпошив». В 1957 г. в крае имелось лишь 9 артелей инвалидов, в которых было занято 763 инвалида. Всего в системе работало 3193 инвалида. Слабо использовалось применение надомного труда для трудоустройства инвалидов. Между тем, районные отделы социального обеспечения имели большие списки инвалидов, желающих работать на дому. Но руководители артелей не были заинтересованы в принятии на работу инвалидов, создании для них специальных условий, обеспечивающих полноценное участие в производстве. Надомная организация труда инвалидов также имела большое количество недостатков. Инвалиды-надомники жаловались на перебои со снабжением сырьем и материалами, зачастую были вынуждены самостоятельно добираться в артели, чтобы сдать готовую продукцию и получить новое сырье и заказы. Для ликвидации этих недостатков в мае 1958 г. в Барнауле создавалась специализированная артель инвалидов «Надомный труд», а в г. Бийске – «Надомник». В 1960 г. численность инвалидов в системе несколько возросла – до 3293 человек, но проблема трудоустройства инвалидов была очень далека от разрешения[228] .

Полноценная реконструкция мотивации труда членов промартелей невозможна без изучения уровня обеспеченности членов промкооперации дополнительными социальными благами, такими как жильё, возможность полноценного отдыха, устройства детей в дошкольные учреждения и др.

Во второй половине 1950-х гг., после развернувшегося в стране широкомасштабного государственного жилищного строительства, у членов артелей появился ещё один аргумент в пользу необходимости перехода на работу в государственную промышленность. На государственном предприятии было реально в течение нескольких лет работы получить отдельную квартиру в новом панельном доме. Эта ситуация подталкивала промысловую кооперацию шире развернуть собственное жилищное строительство, стимулировать участие своих членов в индивидуальном жилищном строительстве. Но жилищные условия членов промысловых артелей серьёзно отставали от возросших стандартов.

Инспектор крайпромсовета, проверявший в 1957 г. бытовые условия членов барнаульской артели «Обувь», описал довольно типичную ситуацию с жильём на кооперативном предприятии: «Артель имеет три жилых дома, в том числе один дом, сданный в эксплуатацию в 1957 г. Строится ещё один 4-х квартирный дом, который будет сдан в эксплуатацию в IV квартале 1957 г. Всего в домах промартели живут 8 семей. Мною был проверен жилой 3-х квартирный дом, расположенный на территории артели. Дом очень ветхий, бревна снизу подгнили, крыша тесовая сгнила. Проверена квартира т. Щукиной – инвалида II группы. Квартира не отремонтирована, печь требует ремонта… Индивидуальных застройщиков в артели 5 человек, из них 4 получили ссуды по 5-6 тыс. рублей, а один застройщик ведет строительство за счёт собственных средств. Индивидуальным застройщикам оказывается помощь транспортом, пиломатериалами… Приобрели для работников артели 100 тонн каменного угля и 100 куб. метров дров»[229] .

Во многих промартелях жилищный фонд и вовсе отсутствовал, артели по мере возможностей осуществляли помощь индивидуальным застройщикам выдачей ссуд из собственных средств, стройматериалов и предоставлением транспорта, а также обеспечивали своих членов топливом в осенне-зимний период. Иногда не было и этого, как например в рубцовской артели им. Чкалова: «Артель им. Чкалова своих жилых домов не имеет, строительства не ведется, ссуд на индивидуальное строительство никому не выдавалось. Из членов артели только 1 семья живет в помещении артели (во дворе артели). Из молодых специалистов, направленных в артель, работает бухгалтером Пермякова, которая проживает на частной квартире, артель ей выплачивает квартирных 30 рублей в месяц»[230] .

В 1959 г. была введена в эксплуатацию жилая площадь в количестве 1 380 квадратных метров. План капиталовложений на 1960 г. предусматривал объём работ в жилищном строительстве в сумме 1 755 тыс. рублей, данная сумма признавалась крайпромсоветом как недостаточная. Но даже выделенные на жилищное строительство средства в артелях осваивались не в полном объеме[231] .

Непосредственно влиял на работу артелей недостаток ведомственных детских садов и яслей. В г. Бийске в 1955 г. было 3 детских сада и 1 ясли для детей членов артелей, в Барнауле – 3 детских сада и отсутствовали ясли. Количества мест в детских дошкольных учреждениях не хватало для размещения детей членов артелей, что приводило к большой текучести кадров в швейных и текстильных артелях, основу трудовых коллективов в которых составляли женщины[232] . Детские сады имели слабую материально-техническую базу, проблемы с комплектованием педагогическими кадрами. Принимаемые на должность работники часто не проходили медицинского обследования. В 1955 г. произошёл вопиющий случай: в барнаульском детском саду №8 был принят на работу воспитатель, болевший открытой формой туберкулеза, заразивший этой болезнью 20 детей[233] .

С 1 июля 1947 г. в с. Зудилово (Первомайский р-н) был открыт дом отдыха на 125 мест, оздоровительный сезон здесь составлял 12 дней[234] . Здесь же в 1946 г. восстановил работу созданный в 1930 г. детский оздоровительный (пионерский) лагерь для детей работников промкооперации. В штат лагеря набирались квалифицированные педагогические кадры, хорошо было организовано питание детей. Но лагерь имел слабую материальную базу. Территория не была огорожена и освещена. Отсутствовало помещение клуба, поэтому массовые мероприятия, выступления коллективов детской самодеятельности проводились в помещении столовой, имевшей земляной пол. Количество путевок в лагерь было ограничено, по этой причине крайпромстрахсовет не мог организовать летний отдых значительной части детей членов артелей: «Наша небольшая артель… имеет 107 детей, школьников имеем 57, а послать в лагерь можем только 7, а где 50 человек детей смогут отдохнуть?»[235] К концу 1950х гг. лишь 11% детей школьного возраста членов городских артелей было охвачено организованным летним отдыхом, около 19% детей дошкольного возраста были обеспечены местами в детских садах. В сельской местности детские сады, ясли для детей членов промартелей полностью отсутствовали[236] .

Заслуженной гордостью промкооперации страны являлось созданное в 1935 г. Всесоюзное Добровольное физкультурно-спортивное общество «Спартак». ДСО «Спартак» в своей деятельности выполняло цели: роста количества занимающихся спортом в артелях, подготовки членов общества к сдаче нормативов ГТО, подготовки спортсменов-разрядников, подготовки общественных тренеров и общественных судей. Планы по этим показателям регулярно выполнялись и перевыполнялись обществом[237] .

В 1954 г. члены ДСО «Спартак» в Алтайском крае имели возможность под руководством квалифицированных тренеров совершенствоваться в таких видах спорта, как теннис, акробатическая гимнастика, хоккей, футбол, стрелковый спорт, легкая атлетика, гимнастика, горные лыжи, шахматы, волейбол, общая физическая подготовка, бокс, баскетбол, велоспорт, классическая борьба, коньки, штанга, плавание. Несмотря на столь обширный список, правление крайпромсовета 4 февраля 1954 г. настоятельно рекомендовало краевой организации общества «Спартак» обратить внимание также на развитие водных и охотничье-рыболовных видов спорта[238] .

ДСО «Спартак» по материально-техническому оснащению было, пожалуй, самым богатым спортивным обществом страны, хотя существовавшая база (в особенности на низовом уровне) официально признавалась недостаточной. Не существовало каких-либо ограничений для вступления в общество не членов промартелей либо их семей – к вступлению ДСО, и, соответственно, занятию в его секциях, допускались все желающие, заплатившие небольшие взносы, что вело к большой численности общества. Основными недостатками работы ДСО являлось сосредоточение работы на центральных секциях, малое внимание работе низовым коллективам, первичным организациям, в особенности – в сельской местности. Здесь совершенно не проводились соревнования по линии «Спартака». Во многих артелях не существовали первички «Спартака», либо они создавались формально и в своей деятельности ограничивались лишь сбором членских взносов. Среди занимавшихся в секциях ДСО «Спартак» работники промартелей и члены их семей составляли меньшинство[239] .

Воспитание коммунистического отношения к труду объявлялось одной из важнейших целей деятельности артели, наряду с выполнением производственных показателей, в пункте 7 Примерного устава промысловой артели[240] . В этой связи предусматривалось производить направляемое на цели культурно-массовой работы начисление в размере 1,8% на основную зарплату работающих на производстве, в розничной торговле и оказании услуг членов артелей.[241]

Культурно-просветительная, агитационная и пропагандистская работа проводилась в «красных уголках» - специально оборудованных для этих целей комнатах на предприятиях. Предполагалось, что в красном уголке рабочий в минуту отдыха должен иметь возможность ознакомиться с периодической печатью, новинками литературы, послушать грамзаписи. В красных уголках проводились официальные мероприятия – такие, как производственные и отчётно-выборные собрания, здесь осуществлялись церемонии награждения лучших рабочих. Здесь же вывешивались стенгазеты и «боевые листки», освещавшие производственные успехи и недостатки деятельности предприятия, содержавшие критику руководства и отдельных работников артели. Здесь же читались лекции и доклады, осуществлялось коллективное чтение периодики и художественной литературы, активом артели проводились беседы с членами трудового коллектива. Организовывали эту работу культсоветы, в обязательном порядке создаваемые в каждой артели. Культсоветы также занимались организаций библиотек, кружков художественной самодеятельности, экскурсий, обменом выступлениями коллективов художественной самодеятельности.

По состоянию на 1949 год по всей системе промкооперации края имелось только 36 «красных уголков». Но это не помешало Управлению промкооперации заключить договор с Краевым Лекционным Бюро на чтение 100 лекций и с краевым отделением Всесоюзного общества по распространению политических и научных знаний на 55 лекций, которыми было охвачено более 7000 человек. Силами работников союзов, артелей, УПК и партийно-советского актива было прочитано ещё 633 лекции и сделано 898 докладов[242] .

В 1949 году 822 члена артелей, объединённых в 53 кружка, участвовали в художественной самодеятельности. Они ставили пьесы «Художник», «Медведь», исполняли песни «Золотые огоньки», «Одинокая гармонь», «Песня о Сталине», «Дороги», «Подружки», «О Москве», «В защиту мира». Кружки художественной самодеятельности активно привлекались к проведению агитационной работы в рамках кампании по выборам в Советы. В Славгородском союзе были организованы кружки по изучению биографии И.В. Сталина (суммарно здесь занималось 243 человека), в Рубцовском союзе – кружки политучёбы, охватившие 183 человека[243] .

Основным недостатком воспитательной работы было формальное отношение к её проведению, заорганизованность, оторванность от нужд и интересов трудовых коллективов, в которых она проводилась. Во многих артелях культсоветы создавались и существовали лишь на бумаге, для отчётности. В большинстве артелей по состоянию на 1953 г. не было выделено помещений для «красных уголков», во многих артелях выделенные помещения использовались не по назначению. Низкому уровню воспитательной работы способствовала и малочисленность в артелях членов партии и ВЛКСМ. По данным крайкома ВКП(б), в 1950 г свыше пятидесяти артелей не имели в своем составе коммунистов. Часто работавшие в артелях коммунисты состояли на учете в территориальных ячейках, не имея партийных поручений, связанных с работой в артели[244] . Случалось, что и парторганизации в артелях существовали лишь на бумаге: в артели «Красный сапожник» г. Барнаула в декабре 1945 г. состояло на учете 14 коммунистов, из которых 7 не имели прямого отношения к артели, являлись проживавшими поблизости домохозяйками, даже не являвшимися на редко проводившиеся партсобрания[245] .

Показательный случай, характеризующий уровень руководства и состояние воспитательной работы в промкооперации, произошёл 15 февраля 1956 г. в барнаульской артели «Обувь». В этот день в городском клубе МВД состоялось отчётно-выборное собрание артели. Накануне вечером председатель артели Брайко был в пьяном виде доставлен нарядом милиции в городской вытрезвитель. По требованию присутствовавших на собрании второго секретаря Железнодорожного РК КПСС и заместителя председателя райисполкома, правление не позволило Брайко выступать с отчётным докладом. Во время собрания в буфете клуба, не смотря на протесты представителей крайпромсовета, продавались спиртные напитки. Участники собрания допускали хулиганские выкрики, в пьяном виде прорывались на трибуну и требовали предоставить им слово. Раздавались оскорбительные реплики в адрес партийных органов. Пьяный рабочий Язев заявил с места: «Мы должны ругать начальников крайкома партии, которые не умеют выдвигать людей… Партийных развелось много, их теперь некуда деть, вот и толкают в нашу артель «Обувь»». Подобные выступления встречались бурными аплодисментами[246] .

В 1956 г. для оказания методической помощи низовым культсоветам при крайпромсовете была создана культбаза, Её создание несколько оживило работу клубов, красных уголков, библиотек и коллективов художественной самодеятельности. Но организация культбазы имела и негативные последствия: на её содержание у артелей забрали средства культфондов, сами артели теперь имели меньше возможностей проводить самостоятельную культурно-массовую работу[247] . Культбаза разместилась в помещении бывшего православного храма Дмитрия Ростовского, выполнявшего также функции клуба промкооперации. Средства на строительство полноценного Дома культуры так и не удалось освоить на протяжении всех 1950-х гг[248] .

Для изучаемого периода нельзя игнорировать значение внеэкономических методов стимулирования труда. В условиях ограниченности материальных ресурсов эти методы рассматривались руководством промкооперации как действенные. Они находили отклик и понимание в обществе, испытывавшем в этот период эмоциональный подъём, вызванный победой в Великой Отечественной войне. Социалистическое соревнование рассматривалось как наиболее действенное средство мобилизации рабочих на достижение лучших производственных результатов. Оно проводились между различными производственными участками, бригадами одного предприятия, либо между различными артелями, межрайонными, городскими промсоюзами. Промкооперация Алтайского края соревновалась с промкооперацией соседних регионов – как правило, Новосибирской. Кемеровской области или Красноярского края. Проведение социалистического соревнования обычно приурочивалось к юбилейной, памятной дате в истории Советского государства (наиболее популярными датами были годовщины Октябрьской революции, день Конституции, День международной солидарности трудящихся – 1 мая), либо общегосударственным политическим кампаниям (например, выборам в общесоюзный или республиканский Верховный Совет). Трудовой коллектив артели или бригады, вызывая соперника на соцсоревнование, брал на себя социалистические обязательства, содержавшие цели участия в соревновании: досрочное выполнение производственных планов, экономия сырья и материалов, повышение производительности труда, снижение себестоимости и повышение качества продукции. Например, артель «Путь к коммунизму» (Горно-Алтайск) в 1954 г. взяла на себя обязательства:

«1. Выполнить государственный план первого квартала 1954 г. по выпуску валовой продукции и ассортименту к 14 марта 1954 г. – ко дню выборов в Верховный Совет СССР.

2. Выпускать продукцию только хорошего и отличного качества.

3. Добиться выполнения норм выработки не ниже чем на 150% каждым членом артели.

4. Снизить себестоимость продукции против IV квартала 1953 г. на 5%»[249] .

Часто соцобязательства принимались в форме открытого письма к руководителям партии и советского правительства (до 1953 г. – в адрес И.В. Сталина), что должно было, по замыслу организаторов, придать дополнительный моральный вес взятым обязательствам.

Иногда, по крайней мере, внешне, соревнование давало ошеломляющие результаты. В апреле 1946 года коллективы барнаульских артелей «Скороход» и им. Крупской, обе отстающие в выполнении производственной программы, вызвали друг друга на соревнование. По состоянию на 10 апреля, первый день соревнования, артель «Скороход» выполнила дневную производственную программу на 33%, им. Крупской – на 40%. Затем соревнование развивалось следующим образом:

«Скороход» им. Крупской

15.0452%64%

20.04107%97%

25.04151%112%

28.04203%159%

29.04238%176%

В итоге соревнования, по данным УПК, артель им. Крупской выполнила план апреля на 194%, артель «Скороход» на 277%. Победитель соревнования, артель «Скороход», получила переходящее знамя Барнаульского горкома ВКП(б) с выдачей денежной премии в размере 10 тысяч рублей. Можно предположить, какими методами достигались такие выдающиеся показатели. Возможно, были заранее заготовлены запасы сырья, расходных материалов, обеспечена бесперебойная подача энергии. Не вызывает сомнения, что имело место увеличение выше обычной продолжительности рабочего дня, о чём косвенно упоминается в докладе начальника УПК Есина в эпизоде, посвящённом данному соревнованию: «Идет исключительно напряженная борьба за первенство, рабочие не уходят из цехов, не перевыполнив задание на 150-200%»[250] .

Специально для достижения выдающихся результатов создавались особые бригады, в состав которой со всей артели собирали передовиков производства. Так, в Барнаульской артели «1 августа», осенью 1945 г. в рамках соревнования в честь XXVIII годовщины Октябрьской революции, создали стахановскую молодёжно-комсомольскую бригаду, занимавшаяся пошивом одежды для школьников, собрав сюда лучших молодых работниц с разных участков. Результатом было выполнение производственных норм на 300-400%[251] .

Руководителями передовых бригад старались назначать пользующихся уважением в трудовом коллективе работников, желательно – коммунистов или комсомольцев, участников Великой Отечественной войны. Обязательным требованием к руководителю бригады передовиков было личное перевыполнение норм выработки, активное участие в общественной жизни трудового коллектива. Обычно такие бригады направлялись на прорывной участок (в данном случае – изготовление остродефицитной одежды для школьников, вопросам производства которой было посвящено отдельное постановление крайкома и крайисполкома). Опыт работы подобных бригад активно пропагандировался средствами массовой информации в качестве образцов для подражания другими рабочими. Поэтому и «Алтайская правда», рассказывая об успехах социалистического соревнования в отдельных артелях, делала специальный акцент на необходимости освещения его итогов: «В артели [«Объединение», г. Камень.] хорошо налажен учет соревнования. Массовик Нина Моисеева вместе с заведующим производством ежедневно подводят итоги соревнования и результаты заносят на доску показателей. Доски имеются в каждой бригаде. Есть переходящий флажок для лучшей бригады сапожников»[252] .

Артели с хорошо организованной воспитательной работой характеризовались как передовые, приводились в пример другим коллективам. О барнаульской артели «Красная трикотажница», например, сообщалось: «Здесь работают три молодёжно-комсомольские бригады, регулярно выпускается стенгазета «Трикотажница» и боевые листки, в которых ярко отражается работа бригад и отдельных стахановцев. Здесь много плакатов и лозунгов, хорошо оформлена доска почёта»[253] .

Для поощрения участников социалистического соревнования использовались меры материального и морального стимулирования: выплата премий победителям соревнования, размещение портретов передовиков производства и руководителей лучших артелей на Доске Почета, награждение Почётными грамотами, объявление благодарности крайпромсовета, внесение в Книгу Почета крайпромсовета[254] .

Основным недостатком социалистических соревнований, по мнению руководства крайпромсовета, было формальное отношение к его организации со стороны руководства ряда артелей, культсоветов и первичных парторганизаций. Объявив соцсоревнование, добившись от коллектива принятия соцобязательств, организаторы соревнования не подводили своевременно его итогов, не освящали в стенгазетах, «боевых листках», прессе ход его проведения[255] .

На наш взгляд, имелась и другая, более прозаическая причина, вынуждавшая артели игнорировать выполнение соцобязательств. Перебои со снабжением фондовым сырьем и энергией, недостаток запасных частей и расходных материалов очень часто срывали выполнение обычных, плановых показателей. И, напротив, достаточное наличие сырья, материалов, запасных частей, по мнению руководителей артелей, были условием достижения сверхплановых показателей и без объявления социалистического соревнования.

Вторая половина 1950-х гг. – время резкого роста уровня и качества жизни основных масс населения страны и края. Но важнейшие мероприятия государства в социальной сфере, осуществляемые в этот период (расширение масштабов жилищного строительства, повышение заработной платы низкооплачиваемым категориям трудящихся) не коснулись членов промартелей. Их материально-бытовое положение во второй половине 1950-х гг. объективно не улучшилось, на фоне выросших доходов работников государственной промышленности и колхозов, труд в промысловой артели выглядел всё менее привлекательно. На общем фоне резко выросшей крупной промышленности, успехов советской науки в освоении космоса и атомной энергетики промысловая кооперация выглядела неуклюжим заповедником, в котором сохранялся немеханизированный, кустарный, малоквалифицированный и плохо оплачиваемый труд. По причине отсутствия свободы распоряжения собственными же средствами, система промкооперации края имела мало возможностей для инвестиций в ведомственные объекты социально-культурного и бытового назначения.

Всё вышеназванное делало труд в промысловых артелях всё менее привлекательным, способствовало общей тенденции сокращения численности членов промкооперации. Её резкий рост в 1953 г. и в 1959 г. был возможен только по причинам внешнего воздействия на систему. Низкий уровень доходов и социального статуса членов промартелей приводил к большой текучести рабочей силы, неудовлетворительному состоянию трудовой дисциплины, и, в конечном итоге, был ещё одним весомым аргументом в пользу ликвидации кооперативно-промысловой системы.

2.2 Промысловая кооперация на потребительском рынке Алтайского края

Великая отечественная война 1941-1945 года нанесла колоссальный ущерб всему народному хозяйству Советского Союза. Наряду с крупной государственной промышленностью и сельским хозяйством огромные потери понесла и система промысловой кооперации.

В годы Великой Отечественной Войны Алтайский край переживают быструю структурную перестройку экономики, которую можно смело назвать экстремальной индустриализацией. В край эвакуируется 24 крупных промышленных предприятий из оккупированных врагом территорий, которые стали производить тракторы, сельхозмашины, дизели, котлы, станки, электропечи, боеприпасы. В 1944 году по сравнению с 1940 г. производство валовой продукции промышленности края выросло с 568,4 млн. руб. до 1 139 млн. руб. в неизменных ценах, т.е. почти в два раза. Доля государственной промышленности в общем объёме валовой продукции края поднялась в 1945 г. до 90% против 60,5% в 1940 году[256] .

В 1941-45 гг. население Чесноковки (сегодня - Новоалтайск) выросло в два раза, города Рубцовск – на 50%, Барнаула и Бийска – на 30%. Удельный вес городского населения края вырос с 17% в 1940 году до 28% в 1954. Алтайские города превратились в крупные центры машиностроения. Многократно возросла и денежная масса, получаемая в качестве заработной платы работниками предприятий тяжёлой промышленности[257] .

Отрасли, непосредственно не связанные с оборонной промышленностью, сократили производство. В целом по Сибири на 43,4% сократилось производство стройматериалов, почти на одну треть уменьшилась продукция деревообрабатывающей и пищевкусовой промышленности, а продукция лесной – на 56%. Сократилось производство обуви, шерстяных и льняных тканей, чулочно-носочных изделий, животного масла, мяса, колбасных изделий и многого другого[258] . Упадок лёгкой и пищевой промышленности был вызван уменьшением количества сырья в связи с резким сокращением сельскохозяйственного производства. В 1941 году в крае было засеяно 3 831 тыс. га, а в 1945 г. – 2 767 тыс. га. Также ощущался крайний недостаток рабочей силы в результате призывов в Красную Армию, значительным отвлечением рабочей силы на предприятия тяжелой промышленности[259] .

Результат был вполне закономерен и предсказуем – с прилавков магазинов и рынков исчезло всё, что только можно и нельзя было приобрести за деньги. Вот как описывал ситуацию на потребительском рынке Рубцовска в июле 1945 года корреспондент «Алтайской правды»: «В городе трудно приобрести хозяйственное мыло, сапожный крем, одежные крючки. Днём с огнём не разыщешь в торгующих организациях предметов домашнего обихода – чугунов, кастрюль, сковородок, плит, колосников и т.Д. … Легче верблюду пройти сквозь ушко иголки, чем сшить в мастерских артелей детскую обувь, починить сапоги или ботинки. Больших трудов стоит приобрести трикотажные изделия…»[260] . Не лучше было положение и в Бийске: «Попробуйте в магазинах города найти такие изделия местной или кооперативной промышленности, как сковородки, чугунки, тяпки, лопаты, топоры, утюги и другие предметы домашнего обихода. Даже такая мелочь, как примусная иголка, и та, как заморская диковинка, привозится из других городов или делается кустарями-одиночками и продаётся втридорога. А о таких предметах широкого потребления, как зубная щётка, зубной порошок и детские игрушки не приходится и говорить…»[261] .

Образовавшиеся бреши потребительского рынка были призваны заполнить предприятия местной промышленности и промысловой кооперации. В первые послевоенные годы они, по данным А.И. Лизиной, давали примерно 13% всей промышленной продукции края, а в производстве товаров народного потребления доля малых предприятий была значительно большей[262] .

Значительная часть производственных мощностей промысловой кооперации в годы войны была переключена на обслуживание фронта, сельского хозяйства, либо законсервирована[263] . О сокращении производства товаров народного потребления промысловой кооперацией края в период войны свидетельствуют данные таблицы:

Таблица 5

Выполнение плана по некоторым видам продукции промысловой кооперацией Алтайского края[264]

Ещё до завершения войны, 2 апреля 1945 года СНК РСФСР принял постановление «Об улучшении качества товаров народного потребления, вырабатываемых местной промышленностью, промысловой кооперацией и кооперацией инвалидов». Документ предусматривал следующие меры:

- запрещение выпуска продукции без утверждённых технических условий и образцов, без маркировки, которые должны были утверждаться специальной комиссией под председательством зам председателя областного, краевого исполкома и с участием местного органа Наркомторга.

- восстановление на производствах ОТК, на мелких предприятиях – выделение лиц, ответственных за качество продукции (контролеров по качеству или бракеров). Эти лица могли назначаться на должность и смещаться с неё только по согласованию с вышестоящей организацией.

- в случае обнаружения продукции ненадлежащего качества, торгующие организации обязаны были передавать соответствующие акты в прокуратуру для привлечения производителей к дисциплинарной и уголовной ответственности.

Оценка работы артелей должна была осуществляться с учётом качества выпускаемых изделий, при наличии рекламаций артели лишались премий[265] .

Многочисленные факты говорят о том, что на практике это постановление игнорировалось. Как отмечалось в решении Крайисполкома №701 от 29 июня 1945 года «Об улучшении качества товаров широкого потребления, вырабатываемых местной промышленностью, промысловой кооперацией и кооперацией инвалидов», в большинстве проверенных производственных предприятиях отсутствовали утверждённые технические условия и образцы на выпускаемые ими товары широкого потребления. Отпускаемые производством товары как правило не маркировались, зачастую отпускались в некомплектном виде. Отсутствовал контроль за качеством выпускаемых товаров, за его состояние в артелях никто не нёс персональной ответственности[266] .

От Бийского городского союза в 1946 году на выставку изделий системы промкооперации поступили экспонаты. После проверки из 28 видов изделий 26 оказались забракованы[267] . Вопиющий случай произошёл 22 июня 1948 года: на краевое совещание промкооперации барнаульская артель «Пекарей» завезла колбасу для питания участников мероприятия. Когда наступило время обеда, выяснилось, что колбаса протухла[268] . Председатель крайпромстрахкассы Сандакова на этом же совещании сообщала, что факты несоблюдения санитарных норм в артелях края носили не единичный характер: «…Артель «Заря», г. Бийск. Но здесь это не артель, а что-то другое. Артель имеет пищевкусовые цеха, вырабатывает колбасные изделия и пряники, а какое состояние на складе – это просто кошмар: продукты не закрываются, продукты и тара всё вместе, мух целая тьма. Так хранятся в этой артели продукты, которые идут для населения, а председатель союза т. Руднев не обращает внимания и не принимает мер к ликвидации этих безобразий… В артели «Сбыт» (Рубцовск) в цехах, где выпекают хлеб, у работающих граждан халаты, верхняя одежда в ряде случаев складывается на стеллажи, на которые ложится горячий хлеб»[269] .

В 1949 г. бийская промартель им. Пушкина отгрузила трикотажных изделий на сумму 84 тысячи рублей, из которых было забраковано продукции на 53 тысячи рублей, остальные изделия были уценены на 11 тысяч рублей, по сути дела – вся продукция артели оказалась браком. Низким качеством при высоких ценах отличалась выпускаемая артелями мебель[270] .

Со временем ситуация к лучшему менялась слабо. В 1950 году значительная часть изделий выпускалась артелями низкого качества, с плохой внешней отделкой и окраской, с нарушением технических условий. В артелях так и не появились стандарты и образцы изделий. Начальники ОТК и бракеры во многих артелях либо отсутствовали, либо на эти должности назначались лица с низким технологическим образовательным уровнем. План сортности выпускаемой продукции большинством артелей систематически не выполнялся. Имелись факты изготовления скоропортящихся продуктов питания – колбасы, безалкогольных напитков, пива – без рецептур и передачи в торговую сеть без лабораторных анализов[271] .

В июне 1953 года крайпромсовет с участием торгующих организаций проводил краевой смотр качества изделий народного потребления, вырабатываемых промкооперацией. Было проверено 558 изделий, из которых 310 прошли без замечаний, 19 – сняты с производства как не пользующиеся спросом населения, по остальным 229 изделиям были приняты меры по улучшению качества. Причинами выявленного низкого качества продукции руководители крайпромсовета называли нарушение технологических процессов, отсутствие технических условий и образцов выпускаемой продукции, низкую квалификацию кадров, низкое качество сырья, безответственность руководителей артелей. Принимая от поставщиков сырье, артели не актировали его качество и не предъявляли претензий поставщикам[272] .

К низкому качеству продукции приводило наличие в плане по ассортименту (в особенности – в сельской местности) большого количества разнородных видов продукции. Например, артель «3 пятилетка» (Курьинский район), в 1948 г. наряду с кирпичным заводом, имела цеха кожевенный, пимокатный, швейный, пищевое производство[273] . Каждое из этих производств имело свои особенности, учесть полностью их при отсутствии нужных специалистов было затруднительно. Выход виделся в специализации артелей: например, в 1953 г. крайпромсоветом было предложено мебельным артелям специализироваться на выпуске 1-5 изделий[274] .

Торговая сеть промкооперации, как правило, не соответствовала даже очень скромным требованиям, предъявляемым к предприятиям советской торговли. На магазинах и ларьках промкооперации не было вывесок, отсутствовали витрины и прейскуранты цен, книги жалоб и предложений, санитарные журналы, умывальники. Магазины и ларьки содержались в антисанитарном состоянии, не были обеспечены обменной тарой для переброски товаров. В большинстве артелей не осуществлялся контроль за личной гигиеной продавцов, работники прилавка принимались на работу без предварительного медосмотра. Весоизмерительные приборы не проходили клеймение, из-за чего правилом были обвесы покупателей. Для магазинов промкооперации не были установлены часы торговли и планы регулярного завоза товаров с указанием источников перекрытия, из-за чего магазины торговали от случая к случаю, один-два раза в неделю. Во многих торговых точках промкооперации была представлена лишь продукция артелей, которой эта точка принадлежала, что приводило к чрезвычайной узости предлагаемого покупателям товарного ассортимента. Часто в торговой сети артелей покупателям предлагался явный брак. Среди работников торговли не было организовано социалистическое соревнование[275] .

Слабо учитывала промкооперация спрос на потребительском рынке. При наличии значительных запасов того или иного товара на складах артелей, он часто отсутствовал в продаже. Так, в артели «Галхимкомбинат» г. Бийска в 1953 году на складе имелось 15 тонн оконной замазки, в то время как в магазинах и ларьках промкооперации Барнаула торговля оконной замазкой осуществлялась с большими перебоями[276] . Выход из недостатков торговой сети руководителям крайпромсовета виделся в организации специализированных артелей, занимавшихся исключительно продажей продукции других промартелей. В 1953 г. была осуществлена передача всех торговых точек Бийска в ведение артели инвалидов «Бийторгин», в Барнауле на базе артели «Барторгин» создавалась торговая артель с предполагаемым годовым оборотом в 30 млн. руб.[277]

В организации торговой сети имелись редкие положительные исключения. В артели «Сбыт», входившей в структуру Рубцовского городского Многопромсоюза, по инициативе председателя артели Северина было организовано 6 магазинов и ларьков и 6 разносок. План розничного товарооборота артель выполняла на 200%, ларьки и разноски были всегда насыщены свежими овощами и продуктами, продавцы имели опрятный внешний вид и вежливо обращались с покупателями, что, пожалуй, и было основной причиной положительных результатов торговой деятельности артели. Благодаря деятельности артели «Сбыт» Рубцовский МПС план розничного товарооборота за 5 месяцев 1948 года выполнил на 113%, а в мае 1948 г. – на 150%.[278]

В 1956 г. торговая сеть промкооперации была передана предприятиям государственной торговли и потребкооперации, что с одной стороны поставило артели в полную зависимость от торгующих организаций, с другой – ещё более отдалило артельное производство от учёта потребностей покупателей. C 1957 г. такие изделия артелей как швейные изделия, трикотаж, валяная и кожаная обувь, должны были реализовываться только через краевые конторы «Главторгодежды» и «Главторгобуви». На всю выпускаемую продукцию требовалось иметь предварительно заключенные договора поставок с торгующими организациями. Это вызвало у ряда артелей трудности со сбытом продукции, не отвечавшей возросшим требованиям качества[279] .

Напрямую взаимодействовать с потребителем промкооперация после реорганизации 1956 г. могла только через принадлежащие ей предприятия бытового обслуживания. Именно бытовое обслуживание населения, согласно совместному Постановлению ЦК КПСС и Совета Министров СССР «О реорганизации промысловой кооперации», должно было в перспективе стать основным направлением деятельности артелей.

Объём работ, сеть мастерских по бытовому обслуживанию населения в крае в послевоенные годы систематически сокращались и к началу 1950х гг. даже не достигли довоенного уровня. Число ремонтно-починочных мастерских составляло лишь 91,8% от довоенного уровня, объём ремонта обуви и одежды составлял только 65% к довоенному уровню. В ряде районов (Яминский, Сростинский, Кытмановский) и рабочих посёлков (Акутиха, Горняк) отсутствовали как государственные, так и кооперативные мастерские, оказанием бытовых услуг здесь занимались кустари-частники[280] .

Постановление крайпромсовета от 6 июня 1951 года предусматривало в 1951 году дополнительное открытие 22 мастерских бытового обслуживания в городах и районах края, для чего выделялось 270 тыс. рублей. Фактически же было открыто 50 мастерских, и одновременно закрыто 34 мастерских. В Рубцовском промсоюзе, открыв в артелях 6 мастерских, закрыли 9. В Славгородском союзе организовали 9 мастерских и закрыли 12[281] .

Неудивительно, что невыполнение планов бытового обслуживания приняло хронический характер. В 1950 году артели выполнили план ремонта обуви на 53,7%, одежды на 42, 4%, металлоизделий на 62,7%, квартир населению – менее чем на 1%. План по нетоварно–трудовым промыслам (под это понятие подпадали транспортные услуги, скупка утиля, строительство и ремонт жилья, услуги парикмахерских и фотографии) на 1950 год составил 7 800,0 тыс. руб., фактически был выполнен на 5 659,0 тыс. руб. Не один из промысловых союзов края с плановым заданием по нетоварным промыслам не справился[282] .

Крайне узким был ассортимент предлагаемых артелями услуг. Нельзя сказать, что крайпромсовет и артели не знали и не изучали потребительского спроса населения. Эти организации не проводили специальных маркетинговых исследований, но крайпромсовету регулярно передавалась из редакций корреспонденция от читателей «Алтайской правды», местной прессы, вносивших предложения о расширении ассортимента услуг, открытии новых бытовых предприятий. Рост жизненного уровня населения в 1950 годы, как показывает эта корреспонденция, вызвал спрос на ремонт музыкальных инструментов, радиоприемников, телевизоров, холодильников и другой бытовой техники, ремонт и обслуживание велосипедов, мотоциклов и автомобилей, оказание услуг в индивидуальном жилищном строительстве и ремонте квартир. Но ассортимент услуг артелей по прежнему сводился к услугам парикмахерских, фотографий, индивидуальному пошиву одежды, ремонту обуви и ремонту часов. Игнорировались такие виды услуг, как химчистка, ремонт мебели, домашней утвари. Трудно или практически невозможно было починить замок для дамской сумочки, зонт, карманный фонарь, фотоаппарат, швейную машину, мебель[283] .

В Барнауле, имевшем в 1957 г. 264,2 тыс. жителей, было зарегистрировано 12 699 ламповых радиоприемников. Их ремонтом занимались мастерская Радиосвязи и артель «Труд», имевшая на весь город одного радиомастера. Ремонтом велосипедов, мотоциклов и мотоколясок в Барнауле занималась единственная кооперативная мастерская с персоналом в 3 человека. В 1957 г. артель «Труд» организовала новую мастерскую с персоналом в 2 мастера по ремонту холодильников, пылесосов, стиральных машин. Явный недостаток предложения на рынке бытовых услуг создавал нишу для деятельности кустарей-частников, которых в городских финансовых органах было зарегистрировано 86 человек[284] .

В Бийске, население которого во второй половине 1950х гг. превысило 150 тыс. человек, бытовое обслуживание осуществлялось главным образом силами промартели «Быт». Артель имела 34 мастерские, в которых работало 219 человек, с годовым производственным планом в 2 465 тысяч рублей. Имелся художественный цех, механическая мастерская, жестяной цех, переплетный цех, мастерская по ремонту мебели, химчистка одежды, ремонтно-строительная группа, а также часовые мастерские, парикмахерские и фотографии. По уровню обеспеченности населения бытовыми услугами г. Бийск даже несколько превосходил краевую столицу[285] . Не последнюю роль в этом сыграла предприимчивость и инициативность председателя артели «Быт» Кобеца. Так, в 1957 г. по его инициативе артель организовала бригаду, выполнявшую ремонт квартир горожан. В её состав вошло 25 человек (штукатуры, плотники, маляры, электромонтеры), стоимость инвентаря составила всего лишь 1142 руб. Уже в первые 10 месяцев бригада выполнила работы в объёме 440 тыс. рублей. Чуть позже Кобец предложил артели «Кожобувь» совместно оборудовать на базе автофургона выездную бригаду в составе сапожника, парикмахера и фотографа, которая обслуживала колхозы и совхозы Марушихинского района[286] .

Но примеры подобной предприимчивости, не подкрепленные адекватным вознаграждением, носили единичный характер. В том же Бийске отсутствовали мастерские по ремонту радиоприемников, телевизоров, холодильников, автомобилей и мотоциклов. Между тем продажи товаров длительного пользования населению только в 1957 году по сравнению с предыдущим годом выросли более чем на 50%. Отсутствие мастерских создавало рыночную нишу для деятельности кустарей-частников, которых по данным финансовых органов имелось в Бийске 150 человек, кроме того, около 90 человек занимались кустарными промыслами, не имея регистрационных удостоверений[287] .

В Горно-Алтайске, по данным областной газеты, в конце 1950х гг. ощущался острый недостаток таких услуг, как ремонт обуви, особенно в летний период, ремонт и химчистка одежды, покраска тканей, переплет книг, ремонт квартир. Работавшая в городе артель «Быт» предлагала услуги по ремонту велосипедов, пишущих и швейных машинок, патефонов, мотоциклов и примусов (всем вышеперечисленным занимался 1 мастер в крошечной мастерской). Жестяной цех этой же артели этой артели в составе 4 мастеров осуществлял ремонт и изготовление дымоходов, железных печек, ведер, тумбовых умывальников. Имелся музыкальный цех в составе 2 мастеров, спрос на услуги которых в городе был крайне ограничен. Столярный цех в составе 3 мастеров осуществлял ремонт и изготовление мебели, но предпочитал работать на различные организации города. Имелся также багетный цех с 1 мастером и 2 часовые мастерские с 4 мастерами в центре города, а также художественный цех с 6 мастерами, выполнявшим в основном наглядную агитацию для предприятий города и области. Других бытовых предприятий в городе не имелось[288] .

Резкое превышение спроса над предложением рождало характерное отношение к клиентам. Правилом были хамство, грубость, обсчёты. Большинство мастерских не имело книг жалоб и благодарностей, факты хамского отношения к клиентам чаще всего оставались для артелей без последствий. Поэтому оставляли желать лучшего качественные показатели работы сферы обслуживания, такие как оборудование мастерских, их внешний вид, культура обслуживания, условия работы, соблюдение техники безопасности и охраны труда. Большинство мастерских в крае были мелкими, с количеством работающих 1-2 человека, размещались в неблагоустроенных и неприспособленных помещениях. Типичная мастерская не имела приёмной для заказчиков, не была оборудована необходимой мебелью. Ожидая выполнение заказа, потребитель даже не имел возможности присесть. У большинства мастерских и ателье отсутствовала реклама, вывески, потребители не знали об услугах, имевшихся в ассортименте данных предприятий и расценках на них, об установленном расписании работы мастерских. Мастерские работали в неудобные для населения часы (как правило, с 9 ч. Утра до 6 вечера и только в будние дни), зачастую и вовсе открывались и закрывались по усмотрению мастеров[289] . Новые мастерские открывались без учёта потребностей населения. Например, барнаульская артель «Алтайский скороход» имела в 1952 году 6 сапожных мастерских. Одна из мастерских была организована в центре города на рынке, одна в Бобровке, ещё одна – во Власихе. В Железнодорожном районе, в заводских посёлках мастерские отсутствовали, население здесь не имело возможности починить обувь[290] .

Мастера не обращали внимания на сроки выполнения работ – этот срок не обговаривался в квитанциях. Не существовало и нормативных актов, которые ограничивали сроки выполнения ремонта. По этой причине потребители месяцами не могли получить своих заказов. В барнаульскую артель «Алтайский скороход» 14 августа 1945 г. обратился демобилизовавшийся из Красной Армии лейтенант Кухтинов с просьбой пошить сапоги. Приняв кожматериал у заказчика, приемщица пообещала, что обувь будет изготовлена через неделю, в итоге сшитые лишь через месяц сапоги оказались малыми. В качестве компенсации была сшита пара сапог из материала артели, на изготовление которой также ушёл месяц. Но и эти сапоги оказались негодными: развалились уже при попытке примерки. Лишь 26 ноября заказчику сообщили, что ему сшили третью по счёту пару сапог – но когда Кухтинов явился за заказом, то не смог его получить из-за бюрократических проволочек, связанных с запутанностью учёта в артели[291] .

6 октября 1953 г. промартель им. Крупской приняла в переделку пальто на девочку 15 лет. Выполнение заказа тянулось три месяца, после выполнения заказа выяснилось, что пальто имеет ряд серьёзных недостатков и к носке не пригодно. Но и введение нормативов на сроки выполнения заказов не искоренило полностью данную практику. В 1957 г. в барнаульской артели «Индпошив» нормативы требовали выполнения заказов в течение месяца, фактически заказы выполнялись в отдельных случаях с задержкой от 2 до 4 месяцев[292] .

Несмотря на отсутствие помещений, артели с большим трудом получали ссуды из Фонда дополнительных капиталовложений и банков для строительства мастерских, ателье и павильонов бытового обслуживания. Неохотно предоставлялись помещения в аренду местными органами власти, МТС и совхозами. В 1954-1957 гг. городские и районные исполкомы предоставили для открытия новых мастерских только 19 помещений, из них 8 – в Барнауле, 3 – в Бийске и 1 – в Рубцовске[293] . По причине недостаточного финансирования и низкого качества работ строительство в Барнауле фабрики химчистки растянулось более чем на семь лет[294] .

Несмотря на внушительный рост продаж товаров длительного пользования, спрос на них к концу 1950х гг. значительно превышал предложение. Выход виделся в открытии пунктов проката, создание которых также поручили промкооперации[295] . Для открываемых в 1958 г. в городах края пунктов проката выделялись швейные машины, холодильники, телевизоры, пылесосы, электрополотеры, радиолы, радиоприемники, фотоаппараты и фотоувеличители, патефоны и патефонные пластинки, электропроигрыватели, велосипеды, мотоциклы, коньки, лыжи, столовые приборы и многое другое. Всего выделялось предметов длительного пользования на сумму 400 тыс. руб., из которых на 250 тыс. предполагалось направить в артель «Труд» г. Барнаула, 150 тыс. – в артель «Быт» г. Бийска. Но в 1958 г. пункты проката в крае не были открыты из-за отсутствия помещений, в 1959 г. было открыто по одному пункту в Барнауле и Бийске, в 1960 г. предполагалось открыть пункты проката в Рубцовске и Славгороде, для которых закупались товары длительного пользования на сумму 326 тыс. руб.[296]

На 1 июля 1959 г. в крае имелось 82 мастерские по ремонту технически сложных бытовых приборов. Преобладающим оставался ремонт часов (68 мастерских), имелось 5 мастерских по ремонту радиоприемников, столько же – по ремонту мотоциклов, мотороллеров и велосипедов, 1 – по ремонту телевизоров, 2 – по ремонту холодильников, стиральных машин, пылесосов и полотерных машин[297] .

Артели осваивали новые формы работы с заказчиками. В барнаульской артели «Труд» по вызову заказчика на дом выезжали специалисты по ремонту холодильников, радиоприемников, телевизоров и другой бытовой техники. Артель «Труд», а также артель «Быт» г. Бийска, «Швейник» г. Барнаула принимали заказы на химчистку одежды по телефону, практиковали сбор и доставку выполненных заказов автотранспортом. В сельской местности практиковался разъездной прием и доставка заказов по индивидуальному ремонту и пошиву одежды и обуви. Проблему недостаточности сети мастерских на селе артели решали организацией комплексных выездных бригад. В их состав входили мастер по ремонту обуви, одежды, фотограф и парикмахер. Конструкторско-техническое бюро крайпромсовета разработало чертежи походной мастерской для таких бригад. Инициатива была одобрена крайкомом КПСС, издавшим 7 августа 1956 г. постановление, предписывающее уделить особое внимание работе комплексных бригад в районах освоения целинных и залежных земель. Работа комплексных бригад в Алтайском крае была признана Роспромсоветом как передовой опыт и пропагандировалась на страницах отраслевого журнала «Промысловая кооперация». Сдерживало развитие новых, востребованных населением форм обслуживания отсутствие у артелей транспорта[298] .

Ограничивало количество принимаемых в работу заказов снабжение сырьём и материалами. Так, в 1957 г. все мастерские, оказывавшие услуги по ремонту и пошиву одежды в г. Барнауле (в том числе и относящимся к государственным предприятиям), могли принять в день лишь 147 заказов[299] .

В ноябре 1957 г. в Барнауле начала производственную деятельность артель «Авторемонт» - первое в городе предприятие, занимающееся ремонтом легковых автомобилей и мотоциклов, принадлежащих населению. Производственный профиль артели предусматривал также ремонт велосипедов, моторных лодок и мотоколясок инвалидов Великой Отечественной войны. План оказания услуг данной артели на декабрь 1957 г. был установлен в размере 40 тыс. рублей. И хотя в работе новой артели присутствовало множество недостатков (мастерские имелись только в Центральном районе города, часы работы были крайне неудобны для населения), план декабря был выполнен полностью. Для населения артель отремонтировала 11 автомашин. Воодушевленное первым успехом, руководство крайпромсовета установило для новой артели план на 1958 г. в размере 2 200 тысяч рублей. План этот был вполне обоснован: в индивидуальном пользовании населения края уже имелось более четырех тысяч легковых автомобилей, в том числе 860 – в Барнауле. До мая 1958 г. артель отремонтировала 52 автомобиля «Москвич», 21 – «Победа», 4 – «Зим», а также 30 двигателей к автомобилям. Дальнейшему развитию данного вида услуг помешало отсутствие фондов на запасные части и автомобильные нитроэмали, которые приходилось закупать по розничным ценам в магазине №10 Главспортторга. План 1958 г. артелью не был выполнен, и в 1959 г. крайпромсовет реорганизовал артель в авторемонтную базу по обслуживанию транспорта крайпромсовета и артелей.В 1960 г. предполагалось открыть мастерские по ремонту мотоциклов в Бийске, Рубцовске и Чесноковке, но данные мастерские не были обеспечены оборудованием[300] .

Освоению новых видов услуг мешал несовершенный механизм ценообразования. В послевоенные годы вообще отсутствовали какие-либо нормативы, расценки на осуществляемые услуги, артели их устанавливали самостоятельно по согласованию с местными Советами. В 1951 году крайпромсовет в соответствии с постановлением Совета Министров СССР от 23 мая 1951 года № 1726 «Об улучшении работы мастерских по ремонту обуви, одежды и металлоизделий для населения» утвердил единый прейскурант на бытовые услуги населению для всех артелей края, и снабдил все артели печатными экземплярами этого прейскуранта[301] .

Но жизнь быстро менялась, на рынке появлялись новые виды услуг, а плановые органы на изменение экономической ситуации реагировлаи с большим запозданием. Председатель бийской артели «Быт» Кобец жаловался на собрании крайпромсовета в декабре 1956 г. на недостатки ценообразовательной политики: «Руководство артели строго предупреждают: не нарушайте прейскурантных цен, не создавайте произвольно цены на ремонт… Больше года тому назад артель «Быт» организовала мастерскую по ремонту мотоциклов… Нужно вести такой ремонт, люди стали жить богаче, многие приобрели мотоциклы. Мы прислали наши материалы в крайпромсовет. Материалы ходят из артели в крайпромсовет и обратно. Прошло уже больше года, а прейскуранта нет»[302] .

На традиционные виды услуг – такие, как ремонт и пошив одежды, обуви, ремонт часов, после появления прейскуранта 1951 г. расценки не менялись. Они не учитывали появления новых материалов, способов организации труда, его механизации. Сами часовые мастера называли расценки на ремонт часов завышенными, невыгодными для клиентов, которые предпочитали воспользоваться услугами кустаря-частника. Этот факт толкал мастеров к работе без оформления квитанций по ценам ниже официально установленных[303] .

Подведем некоторые итоги. В годы войны доля промысловой кооперации в экономике края значительно сократилась, и продолжала сокращаться и в послевоенный период. Несмотря на то, что производство промышленной продукции промартелей по валу превысило 300 миллионов рублей, общий вес их изделий к концу 1950х годов в товарообороте края снизилось до 5-7%[304] .

Снижение доли промкооперации в экономической жизни страны определялось официальными партийными документами, обосновывающими необходимость замены мелкого, кооперативного производства крупной государственной промышленностью. Но промкооперация Алтая уступила рынок не предприятиям государственной промышленности края, а производителям из других регионов страны. Таким образом, важным социальным последствием ликвидации промкооперации для Алтайского края стало увеличение зависимости потребительского рынка от товаропроизводителей из других регионов.

Показателем уровня развития сферы услуг служит средний объём их оказания на одного жителя. В Алтайском крае он был чрезвычайно низким. В 1958 г. по самому распространенному виду бытовых услуг – индивидуальному пошиву одежды, он составил 19 рублей для жителя городов и 5 рублей – для жителя сельской местности. В то время как в среднем по РСФСР этот показатель превышал 60 рублей.[305]

На наш взгляд, плачевному состоянию сферы услуг способствовал целый комплекс причин. Марксистская политэкономия традиционно не считала сферу услуг укладом, в котором производятся материальные блага, переняв данное положение из «Исследования о природе и причинах богатств народов» А. Смита. Соответственно, советские партийные и государственные органы традиционно долгое время не считали развитие сферы услуг важнейшей задачей, требующей особого внимания.

Следующей важнейшей причиной было отсутствие подкрепленной материально инициативы руководителей артели. В многопрофильных артелях отсутствовали руководящие работники, непосредственно отвечавшие за состояние работ по оказанию бытовых услуг. Определение преимущественного направления деятельности руководством артели осуществлялось из соображений рентабельности. Сфера бытовых услуг, по сравнению с производством, обладала гораздо меньшей рентабельностью: в 1958 г. количество занятых в бытовом обслуживании членов артелей достигло 4 486 человек (38% всех работников промкооперации), а объём выполненных работ – 29 300 рублей (около 10% плана по валовой продукции).[306] Необходимость выполнения валовых показателей по производству промышленной продукции отодвигала вопросы бытового обслуживания на второй план. Так, барнаульская артель «Швейник», объединявшая к концу 1956 года более 1200 членов, имела валовой план в 55 млн. рублей, из которых лишь 10% составляли малорентабельные услуги индивидуального пошива и ремонта одежды.[307]

Консервации сферы услуг способствовали и «ошибки» плановых организаций, которые давали ремонтным мастерским планы по массовому пошиву новой одежды и обуви. Сами мастерские, в погоне за валовыми показателями, часто отказывались от выполнения бытовых услуг, переключаясь на требующий меньших организационных затрат выпуск товарной продукции, зачастую – не пользующейся спросом потребителя. При наличии возможности, артели и вовсе отказывались от обслуживания населения, выполняя более удобные и выгодные крупные заказы государственных учреждений. Например, из общего объема выполненных работ артели «Строитель» за 10 месяцев 1950 года на сумму 556,0 тыс. рублей услуг населению было оказано только на 0,6 тыс. рублей, и изготовлено строительных деталей на 10,8 тыс. рублей, остальные работы были осуществлены по заказу государственных учреждений.[308]

Во второй половине 1950-х годов изменилась социальная структура как сельского, так и городского населения края. Выросла прослойка городской и сельской интеллигенции, инженерно-технических работников. После сентябрьского (1957 г.) Пленума ЦК КПСС возрастают реальные доходы жителей села. Население имеет возможность приобретать больше бытовых приборов, товаров длительного пользования. Это привело к качественному изменению потребностей, спроса как на промышленную продукцию, так и услуги промысловой кооперации. Но промысловые артели не только оказались не готовы к данным изменениям, но и не были в состоянии полностью удовлетворить запросы потребителей на традиционные виды услуг. В результате даже на пятом десятке лет существования Советской власти сохранялись рыночные ниши для деятельности кустарей-частников.

Заключение

В проводимой в исследуемый период государственной политике в отношении промысловой кооперации мы выделяем два этапа. Первый, 1945-1953 гг., характеризуется потребностями скорейшего восстановления экономики страны от последствий Великой Отечественной войны. Политика государства в этот период была направлена на расширение хозяйственной самостоятельности в деятельности системы промкооперации, расширении рыночных начал в её работе, принципов материальной заинтересованности работников. Хозяйственное развитие артелей в этот период столкнулось с проблемами, важнейшими из которых были недостаток кадров, изношенность оборудования, основных фондов, недостаток сырья, отсутствие транспорта, перебои со снабжением электроэнергией.

Причинами возникновения этих трудностей был общий недостаток ресурсов в послевоенной советской экономике. Основной особенностью, повлиявшей на развитие промкооперации края в послевоенный период, было возникновение в годы войны в экономике края мощного сектора государственной тяжёлой промышленности, которая и в послевоенные годы продолжала развиваться более быстрыми, чем в целом по СССР темпами.

Елена Осокина, изучая социальные последствия индустриализации СССР в 1930е гг., ввела в употребление термины «Иерархия потребления» и «Индустриальный прагматизм»[309] . Внимательно рассматривая историю промысловой кооперации Алтая в послевоенный период, мы приходим к выводу: эти термины применимы не только при рассмотрении вопросов снабжения населения, но и для сферы производства. Здесь также существовала иерархия – в распределении сырья, энергии, транспорта, образованных и квалифицированных кадров, внимания со стороны руководящих органов. Уроки закончившейся Великой Отечественной войны и угроза перерастания начавшейся Холодной Войны в открытое противостояние обусловили необходимость продолжить укрепление тяжёлой промышленности, ВПК. Местные власти саботировали правительственные решения о расширении самостоятельности промкооперации. Райкомы партии и райисполкомы проводили незаконные «мобилизации» транспорта и рабочей силы артелей на выполнение сельскохозяйственных и строительных работ, не терпящих отлагательства, реквизировали помещения артелей, по собственному усмотрению распоряжались выпускаемой артелями продукцией. Наряду с явным произволом, граничащим с коррупцией, объяснением таким действиям местных властей может служить и своеобразное понимание государственной пользы. В условиях голодного послевоенного времени вполне естественно, что власти всех уровней первоочередное внимание уделяли расширению производства продуктов питания, выполнению планов посева и уборки урожая в колхозах, привлекая для этого все имеющиеся в их распоряжении ресурсы. Быстрое выполнение строительных работ – постройка железных и автомобильных дорог, объектов образования и культуры, на выполнение которых чаще всего отвлекали рабочую силу промкооперации, объективно выводило территории на более высокий уровень социально-экономического и культурного развития, способствовало преодолению послевоенной разрухи.

Система промкооперации в этих безнадёжно проигрывала в борьбе за ресурсы предприятиям крупной государственной промышленности, сельскому хозяйству, занимая в иерархии распределения далеко не первое место. В результате промысловая кооперация не только не выполнила возложенной на неё задачи насыщения потребительского рынка товарами и услугами, но даже к началу 50х годов не вытеснила окончательно из хозяйственной деятельности частного кустаря-одиночку, не имевшего от государства ни налоговых, ни кредитных льгот.

Второй этап, 1953-1960 гг. характеризуется возросшим влиянием на деятельность промысловой кооперации партийной идеологии. Кооперативная форма собственности рассматривается в официальных партийных документах как неполноценная, не совсем социалистическая, поэтому происходит поэтапное сворачивание системы промысловой кооперации.

На наш взгляд, система промысловой кооперации уже к середине 1950-х гг. окончательно утратила артельный, кооперативный характер, находилась в полной зависимости от государства. На решающую руководящую роль государства в деятельности промкооперации указывает тот факт, что новые артели создавались по инициативе местных органов власти, а не самих кооператоров. Все крупные организационные мероприятия инициировались государственными и партийными органами, а не самими членами артелей, их объединениями. В пользу полностью зависимого характера промысловой кооперации говорит та легкость, с которой была проведена её ликвидация, отсутствие протестов со стороны пайщиков.

Кооперативные начала не утратились полностью в деятельности промкооперации. Проявлялось это в первую очередь в полном самофинансировании системы, отсутствии со стороны государства каких-либо инвестиций в кооперативное производство, которое шло полностью из средств первоначально сформированного ещё в 1920-1930е гг. ФДК, затем пополнявшегося за счёт средств накоплений артелей. В контроле государственных органов над распределением средств ФДК также проявляется зависимый характер промысловой кооперации. Большое внимание в артелях и промсоюзах уделялось соблюдению формальных требований кооперативной демократии: проведению собраний членов артели, выборов правлений, ревизионных комиссий, отчётов этих органов перед пайщиками. Тем не менее, руководители промысловых артелей входили в номенклатуру должностей районных, городских комитетов партии, занятие этих должностей не зависимыми от партийных органов людьми было невозможно. На наш взгляд, правомерно говорить не о кооперативной форме собственности в артелях, а об артелях как особой организационно-правовой форме фактически государственной собственности.

Недостатки в деятельности промкооперации, на наш взгляд, все же объяснялись не недостатками кооперативного способа организации производства как таковом, а в полной зависимости промкооперации от государства. Государство, путем контроля над средствами кооперативного ФДК, изъятием кооперативных накоплений, монопольным распределением оборудования, транспорта, материалов, не давало промысловой кооперации реализовать весь свой потенциал.

Государство не давало возможности промысловой кооперации направлять средства на социальные нужды своих работников: их профессиональную подготовку, улучшение жилищных условий, строительство и содержание объектов социально-культурного назначения. В итоге промысловая кооперация уступала крупной промышленности по качеству рабочей силы – уровню её образования, квалификации. Руководящие кадры системы не соответствовали предъявляемым требованиям. Кроме того, не существовало системы действенной материальной заинтересованности руководителей в устойчивой и рентабельной работе артелей. Отсутствовал механизм выдвижения на руководящие должности передовых рабочих, инженерно-технических работников, молодых специалистов. Уровень оплаты труда работников промысловых артелей, их социальный статус был низким. Это служило причиной высокой текучести рабочей силы, постоянного кадрового голода. Отсутствие грамотных инженерно-технических кадров приводило к плохому обслуживанию и простоям оборудования, слабому внедрению в жизнь изобретений и рационализаторских предложений, недостаточному освоению в производстве новых изделий. Кадровый голод толкал артели к приёму на материально-ответственные должности непроверенных лиц, которые использовали должности в артелях с целью незаконного личного обогащения. Растраты и хищения в промысловой кооперации края имели значительный объем. В итоге и качество продукции и услуг, вырабатываемых промысловой кооперацией, как правило, было низким.

В политике государства по отношению к промысловой кооперации прослеживаются явные аналогии с политикой в отношении колхозов. Наиболее наглядно это проявлялось во время кампаний по укрупнению промартелей (1950 г.), реорганизации промысловой кооперации (1956 г.), передаче в промысловую кооперацию предприятий бытового обслуживания в 1959 г. Но если мероприятия в сфере сельскохозяйственной кооперации объективно вели к укреплению материально-технической базы сельскохозяйственного производства, росту капиталовложений, то в отношении промысловой кооперации эти мероприятия привели к её существенному ослаблению, а затем и ликвидации мелкого производства.

Завершив исследование исследование, мы можем предложить органам государственной власти, местного самоуправления, бизнес-сообществу следующие рекомендации:

1. В развитии малого бизнеса необходимо прекратить одностороннюю ориентацию на частную форму собственности, пропагандировать и поддерживать кооперативные предприятия в сфере услуг и производстве

2. Кооперативам, как и малому бизнесу в целом, необходимы объединения. В отличие от промсоюзов прошлого, такие объединения должны создаваться действительно по инициативе снизу, демократическим путём на основе добровольности. Целью таких объединений может быть:

а) защита интересов кооператоров (малых предпринимателей) в органах власти, организация подготовки и переподготовки кадров,

б) решение социально-бытовых вопросов (дополнительное социальное и пенсионное страхование, жилищное строительство, совместное создание и содержание объектов социально-бытового назначения: детских садов, детских лагерей отдыха, специализированных школ, учреждений культуры и спорта),

в) совместное решение вопросов снабжения сырьём, расходными материалами, сбыта готовой продукции.

3. Заслуживает внимания опыт функционирования Фонда дополнительного кредитования промысловой кооперации. Подобные фонды, основанные на принципах добровольности, освобождённые от жёсткого регулирования со стороны государства, могут стать существенным источником пополнения основных средств предприятий малого бизнеса

4. Положительным следует считать опыт функционирования кооперации инвалидов. Возможный механизм подобной кооперации сегодня мог бы выглядеть следующим образом. Лицо с ограниченными физическими возможностями, желающее участвовать в деятельности кооператива, подает заявление в соответствующую социальную службу. Его государственные пенсионные отчисления теперь направляются на пополнение оборотных и основных средств (внесение паев) кооператива инвалидов. Кооперативы, в которых работают инвалиды, предоставив им полную хозяйственно-экономической самостоятельность, необходимо полностью освободить от налогов, как и освободить от подоходного налога труд инвалида. Необходимо учитывать, что разработка специальных приспособлений, технологий, методов организации труда инвалидов, равно как и мероприятия по социальной, психологической реабилитации и адаптации инвалидов, требует значительных средств, и прибыль возрожденных инвалидных артелей необходимо будет направлять именно на эти цели. Эта мера, применяемая не только к людям с ограниченными возможностями, но и к здоровым лицам пенсионного возраста, помогла бы вовлечь их в полноценную экономическую деятельность, повысить их самооценку.

Библиографический список

1. Аксарин В.В. Деятельность кооперации на севере Западной Сибири в 1917-1940 гг.: Автореф. дис. на соиск. уч. ст. канд. ист. наук. – Сургут, 2006. – 23 с.

2. Алексеева Л.В. Кооперативы и кустарное производство на Тобольском Севере в 1918 - 1920 - х гг. // Клио: Журнал для ученых, 2004, №4. - с. 176 - 180.

3. Алексеева В.К. Кооперативное движение в Сибири, кон. XIX – начало XX века. / отв. Редактор Е.И. Соловьева, С.А. Красильников. – Новосибирск.: Изд-во Новосиб. ун-та, 1993. – 119 с.

4. Алтай в послевоенный период: историко-экономический очерк / п.р. Лизиной А.И. – Барнаул: Алт. кн. изд., 1974. – 224 с.

5. Анашкин А.П., Левашов Ю.С. История потребительской кооперации Алтая. (1905-1941 гг.) Барнаул, Б.и., 1990 – 87 с.

6. Андреев В.П., Воробьев Н.В. Городские советы Сибири и развитие государственной кооперативной торговли в 1926-1932 гг // Сибирь: XX век. – Кемерово, 2007. – с. 78-84.

7. Антипенко Л.Г. Об опыте кооперативного движения в дореволюционной России: школа организационного производства // Теория и история. – Красноярск, 2007. №1, с. 55-64.

8. Архипова Т. Г. Документы Управления промысловой кооперации при Совнаркоме РСФСР в годы Великой Отечественной войны // Археографический ежегодник за 1985 г. – М.: Наука. – 1986 с. 251-257

9. Архипова Т.Г. Управление местной промышленностью и промысловой кооперацией в годы Великой отечественной войны 1941-1945 гг. М.: МГИАИ, 1985. – 91 с.

10. Балахонова И.Н. Документы парторганизаций промысловых артелей Горьковской области 1946 - 1960 гг. как исторический источник для изучения промысловой кооперации // Вопросы архивоведения и источниковедения в высшей школе. Сборник материалов научно- практической конференции (8 декабря 2006 г.); Вып. 3. - Арзамас: Изд-во Арзамасского гос. Пед. института,, 2007. - с. 150 - 159.

11. Балахонова И.Н. Осуществление партийно-государственной политики в промысловой кооперации Горьковской области в 1917-1960 гг. Авторф. дис. на соиск. учён. степ. канд. ист. наук. – Нижний Новгород, 2009. – 33 с.

12. Бессонов Н.Е, Синицкая М.Е. Бытовое обслуживание населения в Алтайском крае. Барнаул: Алт. кн. изд-во, 1964. – 48 с.

13. Билимович А.Д. Кооперация в России до, во время и после большевиков. – М.: Наука, 2005. – 190 с.

14. Борисов С.Б. Шадринские артели промысловой кооперации (1920-е - 1950-е гг.). // Шадринская старина: Краеведческий альманах с. Вып. 12. - Шадринск: Исеть, 2005. – с. 9 - 16.

15. Бородин В.А. Промышленность Алтая XX век: оценки и прогнозы. Барнаул: Изд-во АлтГТУ, 2001. – 159 с.

16. Буздалов И.Н. Возрождение кооперации. – М.: Экономика, 1990. – 173 с.

17. Бузлаева А.И. Ленинский план кооперирования мелкой промышленности СССР. – М.: Наука, 1969. – 175 с.

18. Букин С.С., Исаев В.И. Жилищная проблема в городах Сибири в XX веке // Гуманитарные науки в Сибири, 2007, №2. – с. 60-64.

19. Виноградов В.А. Вопросы теории и практики национализации промышленности. – М.: Наука, 1965. – 389 с.

20. Виноградов В. И., Каминский Я. А. Организация и техника советской торговли. – М.: Гос. изд-во торговой лит-ры, 1954. – 559 с.

21. Вишневский А.Г. Серп и рубль: консервативная модернизация в СССР. М.: ОГИ, 1998. – 432 с.

22. Вязова О.Г. Вклад промысловой и инвалидной кооперации Чувашии в производство товаров народного потребления в 30 - х годах XX века // Вестник Чувашского университета. Гуманитарные науки. – 2009, №3. с. 20 - 24.

23. Грегори П. Политическая экономия сталинизма / [пер. с англ.]. – М.: РОССПЭН, 2008. – 400 с.

24. Гусев А.В. Промысловая кооперация на потребительском рынке советского общества: опыт преодоления товарного кризиса: (на материалах Ивановской, Костромской и Ярославской областей 20-30-х годов XX века): автореферат дис. на соискание уч. ст. канд. ист. наук - Иваново, 2008. - 23 с.

25. Дианова Е.В. Правовое положение промысловой кооперации и мелкой кустарной промышленности в первое десятилетие советской власти. // Индустриальное наследие: сборник материалов II Международной научной конференции, г. Гусь-Хрустальный, 26-27 июня 2006 г. - Саранск: Мордовское книжное изд-во, 2006. с. 404 - 415.

26. Докучаев Г.А. Рабочий класс Сибири и Дальнего Востока в послевоенные годы (1946-1953 гг.) Новосибирск: Наука, 1972. – 212 с.

27. Елютин О. Кооперация в России – невостребованный опыт // Наука и жизнь, 2003, № 5.

28. Егоров В.Г. Кооперативное движение в дореволюционной России (новый взгляд) // Вопросы истории, 2005, №6, с. 3-18.

29. Егоров В.Г. Отечественная кооперация в мелком промышленном производстве: становление, этапы развития, огосударствление. Первая треть ХХ века. Казань: Изд-во Казанского ун-та, 2005. – 330 с.

30. Ерошкевич Н.Г. Развитие промышленности Советского Алтая. Барнаул: Алт. кн. изд-во, 1958. – 120 с.

31. Заградник И. Кооперативное движение в Чехословакии // Кооперация в странах социализма. Сб. статей. – М.: Экономика, 1985. – с. 164-181.

32. Зубкова Е.Ю. На «краю» советского общества. Маргинальные группы населения и государственная политика. 1940-1960-е гг. // Российская история, 2009, №5, с. 101-118.

33. Иванов А.В. Исторический опыт развития кооперации в странах Западной Европы и формирование кооперативной идеологии в дореволюционной России // Социальные и гуманитарные науки на Дальнем Востоке: Научно-теоретический журнал N. 4, 2005, с. 101-109.

34. История советского рабочего класса. Т4. Рабочий класс СССР в годы упрочнения и развития социалистического общества. 1945-1960 гг. Москва: Наука, 1987 – 520 с.

35. История Сибири. Т. 5. Сибирь в период завершения строительства социализма и перехода к коммунизму. Ленинград: Наука, 1969 – 470 с..

36. История социалистической экономики. В 7ми томах. Т. 6. Восстановление народного хозяйства СССР. Создание экономики развитого социализма. 1946 – начало 1960х годов. М.: Наука, 1980. – 590 с.

37. Кабанов В.В. Кооперация, Революция, социализм / Рос. АН, Ин-т рос. Истории. – М.: Наука, 1996. – 207 с.

38. Каменева Ольга. «Не везет им в смерти»? – Судьба инвалидных кооперативов в России. - http://www.strana-oz.ru/?numid=17&article=856

39. Каминский Я. Кооперация в народной Польше // Кооперация в странах социализма. Сб. статей. – М.: Экономика, 1985. – с.106-128.

40. Кара-Мурза С.Г. Истмат и проблема Восток-Запад. – М.: Эксмо-Пресс: Алгоритм, 2002. – 255 с.

41. Кара-Мурза С.Г. Советская цивилизация. От Великой Победы до наших дней. – М.: Эксмо: Алгоритм, 2005. – 767 с.

42. Коваленко С.Г. Реформы управления народным хозяйством СССР середины 1950-х – 1970-х годов. // Вопр. истории, 2008. - №6, с. 37-47.

43. Колесов Н.Д. Общественая собственность на средства производства – основное производственное отношение социализма. – Л.: Изд-во Ленинградского университета, 1967. – 246 с.

44. Коновалов В.В.; Угроватов А.П. Борьба с нэпмановской буржуазией в промысловой кооперации Сибири в годы построения фундамента социализма (1926-1932) // Общественное сознание и классовые отношения в Сибири в XIX-XX веках. – Новосибирск: Наука, 1980. – с. 17-27.

45. Коновалов В.В. Большевики и промысловая кооперация: к вопросу о коммунистическом наступлении на «кооперативном фронте» в первые годы НЭПа (1921 - 1923) // Вестник Тюменского государственного университета; 1998, №1. - с. 83 - 90.

46. Коновалов В.В. Кооперативная политика большевиков и промысловая кооперация в первые годы нэпа (1921 - 1923 гг.) // Тюменский исторический сборник. Вып. 2 / Отв. ред. Кондратьев Сергей Витальевич; Отв. ред. Кружинов Валерий Михайлович. - Б.м., 1998. - с. 39 - 61.

47. Коновалов В.В. Массовая коллективизация хозяйств сельских кустарей и промколхозное строительство в Западной Сибири (1930-1932 гг.) // Кооперативное движение в Сибири. - Тюмень: ТГУ, 1984. – с. 55-62.

48. Кооперативы нового типа: опыт, проблемы, перспективы / Певзнер А.Г, Депельман Л.Б, Половинина Л.Б, Силластик Ю.Х. – М.: Экономика, 1989 – 208 с.

49. Коровин Н.Р. Роль кустарно-промысловой кооперации в превращении кустарей и ремесленников города и деревни в промышленных рабочих // Проблемы социально-экономического развития деревни в переходный период от капитализма к социализму. - Иваново, б.и., 1988 - с. 157-165.

50. Лейкина С.А. Развитие кустарно - промысловой кооперации в Иркутской губернии в 1920-е гг. (историографический обзор) // -. Иркутский историко - экономический ежегодник. Материалы чтений, посвящ. памяти В.Н.Шерстобоева, 30-31 марта 2000 г. - Иркутск: Изд-во Иркутской государственной экономической академии (ИГЭА), 2000, с. 124 – 130

51. Лифиц М.М., Рубинстейн Г.Л. Экономика советской торговли. М.: Госторгиздат, 1950. – 512 с.

52. Ломтев С. В. Промысловая кооперация Кировской области накануне и в годы Великой Отечественной войны // Вестник Вятского государственного гуманитарного университета, 2003, №3 – с. 56 - 58.

53. Лякишев С.П. Деятельность краевых органов государственного управления промышленностью Алтайского края, 1945-1965 гг.: Авторф. дис. на соиск. учён. степ. канд. ист. наук. / С.П. Лякишев. – Барнаул: Изд-во БГПУ, 2003. – 24 с.

54. Лякишев С.П. Деятельность краевых органов государственного управления промышленностью Алтайского края, 1945-1965 гг.: Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Барнаул, 2003.

55. Лякишев С.П. Основные изменения в системе управления промышленности Алтайского края в 1957 г. // Актуальные вопросы истории Сибири. Третьи научные чтения памяти проф. А.П. Бородавкина. 5-6 окт. 2001 г. – Барнаул, 2002. – с. 285-289.

56. Лякишев С.П. Состояние промышленного производства Алтайского края краевого и местного подчинения в послевоенный период (1945-1954гг) // Россия и Сибирь в контексте мировой истории: Материалы Всероссийской научной конференции. Бийск: НИЦ БГПУ, 2002, с. 135-139.

57. Маляров О.В. Кооперация в Индии / Ин-т востоковедения РАН. Центр инд. Исслед. – М.: 2007. – 175 с.

58. Микуров И. Токарь. Трудовая книжка Николая Ванюхина // Алтайская правда, 17 августа 2006 г.

59. Митюшкин В.В. Развитие социалистической промышленности на Алтае. Барнаул: Алт. кн. изд-во. – 1955 – 256 с.

60. Морозов Л.Ф. От кооперации буржуазной к кооперации социалистической: Из истории становления советской кооперации. – М.: Мысль, 1969. – 240 с.

61. Московский А.С.; Николаев А.А. Производственная деятельность промысловой кооперации Западной Сибири в годы второй пятилетки (1933-1937) // Бахрушинские чтения – Новосибирск: б.и., 1978. – с. 38-48.

62. Назаров П.Г. История Российской промысловой кооперации (1799-1960). – Челябинск: Изд-во ЧГТУ, 1995. – 135 с.

63. Назаров П.Г. Промысловая кооперация РСФСР и экономическая политика Советского государства. 1950-1960 гг. Авторф. дис. на соиск. учён. степ. канд. ист. наук. – М, 1991. – 24 с.

64. Никифоров Л.В. Социалистическая кооперация: история и современность. М.: «Наука», 1989. – 224 с.

65. Николаев А.А. Историография развития промысловой кооперации и кустарной промышленности // Историография рабочего класса Сибири в период строительства социализма. – Новосибирск: Наука, 1985. – с. 60-75

66. Николаев А. А. История промысловой кооперации и современность // Изв. Сиб. отд-ния АН СССР. Сер. истории, филологии и философии. Вып. 1. - Б.м., 1986 № 3- с. 14-18

67. Николаев А.А. Мелкая промышленность и кустарные промыслы Сибири в советской кооперативной системе (1920 – середина 1930х гг.) / Сиб. Отд-ние Рос. АН., Ин-т истории; Отв. Ред. В.А. Ильиных. – Новосибирск: Изд-во СО РАН., 2000. – 139 с.

68. Николаев А.А. Общественно-политическая активность членов промысловой кооперации в Сибири (1926-1932 гг.) // Социальная активность трудящихся советской сибирской деревни. – Новосибирск: Наука, 1988. - с. 102-114

69. Николаев А.А. Общие черты и особенности в развитии социалистического соревнования в промысловой кооперации Сибири (1929-1937) // Социальные и экономические проблемы советской Сибири переходного периода 1917-1937 гг. – Омск: б.и., 1987. – с. 139-149.

70. Николаев А.А. Основные виды кооперации в России: историко-теоретический очерк. / РАН. Сиб. отд-ние. Ин-т истории. Сиб ун-т потреб. кооп.: - Новосибирск, 2007. – 279 с.

71. Николаев А.А. Основные этапы и противоречия в развитии промысловой кооперации страны // Советская история: проблемы и уроки. - Новосибирск: Наука. Сиб. отд-ние, 1992. с. 221-240

72. Николаев А.А. Промысловая кооперация в Сибири. 1920-1937 гг. / Отв. Ред. А.С. Московский, АН СССР. Сиб. отд-ние., ин-т истории, филологии и философии. – Новосибирск: Наука. – Сиб. Отд-е, 1988. – 272 с.

73. Николаев А.А. Развитие социалистического соревнования в промысловой кооперации Западной Сибири (1929-1937 гг.) //. Кооперативное движение в Сибири. - Тюмень: ТГУ, 1984. - с. 48-55

74. Николаев А.А. Этапы и противоречия в развитии промысловой кооперации страны в 20-е годы // Кооперация. Страницы истории. – Новосибирск: б. и., 1991 - с. 142-152

75. Никонов Ю.Т. Развитие промысловой кооперации Удмуртии в 1946 - 1960 гг. // Проблемы экономической и социально- политической истории Удмуртии; Родионов Николай Анатольевич. - Ижевск: Удмуртский институт истории, языка и литературы УрО РАН, 2001. - с. 267 - 281

76. Очерки истории Алтайской партийной организации КПСС // А.Д. Козлов, Д.В. Клушин, И.И. Крамаренко и др.; редкол. Г.Н. Безруков. Барнаул: Алт. кн. изд-во, 1985 – 552 с.

77. Пасс А.А. Война и кооперация (промысловые артели и потребительские общества на Урале в 1941-1945 гг.) - Челябинск: Челябинский государственный агроинженерный университет, 2000. - 169 c.

78. Пасс А.А. Кооперация и война. Промысловые артели и потребительские общества на Урале в 1941 - 1945 гг. // Урал в стратегии второй мировой войны: Материалы Всерос. науч. конф., посвящ. 55-летию Победы в Великой Отеч. войне, Екатеринбург, Каменск- Урал., 27-28 апр. 2000 г. - Екатеринбург: СВ-96, 2000. – с. 134 - 140.

79. Печалова Л.В. Кооперация и решение социальных проблем на Северном Кавказе в XX в. // Вопросы истории, 2008. №. 10, с. 127-129.

80. Печалова Л.В. Роль кооперативной промышленности в решении социально-экономических проблем Ставропольского края на завершающем этапе Великой Отечественной войны http://www.newlocalhistory.com/inetconf/2005/?tezis=ic05pechalova

81. Погребняк А.И. Взаимовлияние процессов урбанизации и развития торговли и общественного питания в Сибири (середина 1940-х – середина 1980-х гг) // Процессы урбанизации в Центральной России и Сибири: сборник статей / под. Ред. В.А. Скубневского. – Баранул: Изд-во Алт. ун-та, 2005. – с. 209-221.

82. Преображенный Алтай / п.р. А.И. Лизиной, Т.М. Макеева. Барнал: Алт. кн. изд-во. – 1967 – 235 с.

83. Промысловая кооперация стран народной демократии: сборник статей / п.р. Л. И Никитского. – М.: Коиз, 1957. – 122 с.

84. Развитие экономики и культуры Алтайского края за 40 лет / п.р. А.И. Лизиной, Т.М. Макеева. – Барнаул: Алт. кн. Изд-во, 1957. – 231 с.

85. Разгон В.Н. Промысловые занятия сельского населения Алтая по материалам сельскохозяйственной переписи 1917 г. // Алтайская деревня в первой половине XX века. Сборник научных статей. Барнаул: б.и., 2007, с. 43-64.

86. Реховская Т.А. Пищевая промышленность Западной Сибири в XX – начале XXI века // Экономика и власть в Сибири: исторический опыт взаимодействия и современность: сб. науч. Статей / под ред. Е.В. Демчик. Барнаул: изд-во АКИПКРО, 2007. – 227 с.

87. Романовский Н.В. НЭП, контент-анализ и князь Кропоткин // Социологические исследования, 2001, №12, с. 136-143ю

88. Савицкий И.М. Промышленные кадры послевоенной Сибири (1946-1960 гг.) – Новосибирск: Наука, Сиб. отделение, 1984. – 239 с.

89. Санникова Н.А. Местная промышленность и промысловая кооперация Российской Федерации в 1941-1945 гг.: историография проблемы // Россия в 1941-1945 гг.: проблемы истории и историографии. - Самара: Самар. ун-т, 1995 - С. 107-115

90. Санникова Н.А. Местная промышленность и промысловая кооперация Среднего Поволжья в годы Великой Отечественной войны (1941-1945 гг). Автореф. дис. на соиск. уч. ст. канд. ист. наук. Куйбышев, 1989

91. Санникова Н.А. Управление местной промышленностью и промысловой кооперацией в Среднем Поволжье в годы Великой Отечественной войны // Поволжье в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 гг.: проблемы истории тыла. – Самара: б.и. – 1993, с. 121-131.

92. Свящев М.А. Опыт нэпа и развитие мелкого производства на современном этапе // История СССР, 1989, №11.

93. Сибирская маслодельная кооперация (1921-1930) / РАН, Сиб. Отд-е. Ин-т истории и др.: Отв. Ред. Николаев А.А. – М.: Академия, 2008. – 719 с.

94. Сидорова Ю.А. Полное огосударствление промысловой кооперации СССР и изменение ее сущностных качеств. // Омский научный вестник. Серия: Общество. История. Современность, 2008, №6. - с. 22 - 25.

95. Скрипник Н.Х. Истина жизни: (О коллективах предприятий легкой, пищевой, мясной и молочной промышленности края) – Барнаул: ГИПП «Алтай», 2001. – 272 с.

96. Смит А. Исследование о природе и причинах богатства народов. — М.: Эксмо, 2007. – 960 с.

97. Степанов П.Н. География промышленности СССР. – М.: Государственное учебно-педагогическое издательство, 1955. – 288 с.

98. Толстова Н.Н. Промколхозы: востребованный опыт // Проблемы новейшей истории народов России. – Саранск, 2007, с. 159-168.

99. Трифонов И.Я. Ликвидация эксплуататорских классов в СССР. – М.: Политиздат, 1975. – 405 с.

100. Файн Л.Е. Досоветская кооперативная Москва // Вопросы истории, 2007, №1. с. 3-20.

101. Файн Л.Е. Советская кооперация в тисках командно-административной системы (20-е годы) // Вопросы истории, 1994, №9, с.45.

102. Федотова И.Н. Место промысловой кооперации в структуре промышленности СССР в 1917-1960 гг. // История науки и техники, 2007, - спецвыпуск №3. с. 177-183.

103. Федяева Е.Т. Развитие промышленности Алтая в послевоенное время // Очерки истории Алтайского края. Барнаул: Алтайское кн. изд-во, 1987, стр. 364-368.

104. Фельдман М.А. Рабочие промышленности СССР и Германии к июню 1941 г.: сравнительные характеристики // Российская история, 2009, №6, с. 79-92.

105. Ханин Г.И. Десятилетие триумфа советской экономики. Годы пятидесятые // Свободная мысль-XXI, 2002, № 5.

106. Хаяров Д. Г. Кооперация инвалидов в Западной Сибири во второй половине 1940 - х гг. // Гуманитарный ежегодник: Сборник научных трудов аспирантов и соискателей. Вып. 3 - Новосибирск:. Институт истории СО РАН; Кол.авт. Новосибирский государственный университет, 2002 - с. 127 - 131.

107. Чедурова Е.М. Становление кооперации в Российской империи // Преподавание истории в школе, 2010, №1, с. 66-69.

108. Чернова Н.В.; Шушарина А. В. Система управления магнитогорской промысловой артелью «Уралшвей» в годы первых пятилеток. // Проблемы российской истории: Вып. 8. - Москва; Магнитогорск: Издательский центр Института российской истории РАН: Изд-во Магнитогорского государственного университета, 2007, с. 204 - 220

109. Чиликин В.К. Алтайский край в пятой пятилетке – Барнаул: Алт. кн. изд-во, 1954 – 68 с.

110. Чуваев Н.А. Реализация государственной политики в отношении промысловой кооперации в Алтайском крае в послевоенный период (1945-начало 1950х гг.) // Труды молодых учёных Алтайского государственного университета: материалы XXXVI научной конференции студентов, магистрантов, аспирантов и учащихся лицейных классов. – Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2009. – Вып. 6. с. 46-48.

111. Чуваев Н.А. Симбиоз и конкуренция: частный кустарь-одиночка и промысловая кооперация в послевоенной экономике Алтая (1945 - 1953 годы) // Исторический ежегодник. 2009.: Сб. науч. тр. / Институт истории СО РАН. Новосибирск, Рипэл, 2009. С. 191-202.

112. Шарошкин Н.А.; Кузьмина Т.Н. Промысловая кооперация и ее развитие в годы второй пятилетки 1933 - 1937 гг.: (по материалам Нижнего Поволжья) // Актуальные проблемы науки в России. Материалы Всероссийской научно- практической конференции, 31 мая 2005 года; Вып.3. Т.2. - Б.м., 2005 с. 189 - 193.

113. Шепелева В.Б. Из истории кустарно-промысловой кооперации Западной Сибири (1917-1924 гг.) // Экономические и социальные проблемы истории Сибири. - Томск: Изд-во Том. ун-та, 1984. с. 146-156.

114. Шепелева В. Б. Кустарно-промысловая кооперация Сибири (1919-1929 гг.) / Автореф. дис канд. ист. наук М.: б. и., 1981. - 24 с.

115. Яковлев П.И. Промысловая кооперация СССР за 40 лет. - М.: КОИЗ, 1957. – 264 с.

116. Ягов О.В. Государственная политика в области кооперации в 1920-е годы (на примере кустарно - промысловой кооперации Поволжья) // XXI век : итоги прошлого и проблемы настоящего: Межвузовский сборник научных трудов. Вып. 4. Ч. 1. - Пенза:Пенз. технол. ин-т Пенз. гос. ун-та, 2003. с. 94 – 101.

117. Ягов О.В. Власть и кустарно - промысловая кооперация в условиях нэповского эксперимента: историография проблемы // Известия Российского государственного педагогического университета им. А.И. Герцена. Общественные и гуманитарные науки, 2008, №11, с. 84 - 90.

118. Ягов О.В. Из истории кооперирования молодежи, женщин и нацменов в годы НЭПа: (на примере кустарно - промысловой кооперации Поволжья) // Научный вестник. Вып. 1. - Пенза: Пензенский государственный педагогический университет им. В.Г. Белинского, 2007. с. 102 - 109.

119.Ягов О.В. Кустарно-промысловая кооперация Поволжья в условиях НЭПа: автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук - Самара: Б/и, 2009. - 42 с.

120.Ягов О.В. Кооперация и идеология: исторический опыт завоевания партией большевиков аппарата кустарно-промысловой кооперации в годы НЭПа (по материалам Среднего Поволжья) // XXI век: итоги прошлого и проблемы настоящего. – Пенза: Изд-во Пензенского гос. ун-та, 2000. – с. 116-120

121.Ягов О.В. «Лжекооперация» как форма существования частного капитала в условиях наступления на нэп: (на примере кустарно - промысловой кооперации Поволжья) // Актуальные проблемы исторической науки: межвузовский сборник научных трудов молодых ученых Вып. 2. - Пенза: Пензенский государственный педагогический университет им. В.Г. Белинского, 2005. - с. 225 - 230.

122.Ягов О.В. Негативные явления в деятельности кустарно - промысловых артелей Поволжья в годы нэпа. // Исторические записки: межвузовский сборник научных трудов Пензенского педагогического университета. Вып. 9, Пенза: Пензенский государственный университет. – 2005. - с. 132 - 138.

СПИСОК ИСТОЧНИКОВ

ОПУБЛИКОВАННЫЕ ИСТОЧНИКИ:

1. Коммунистическая партия Советского Союза в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК (1898-1986). Т. 8. 1946-1955.–9-е изд. – М.: Политиздат, 1985. – 542 с.

2. Народное хозяйство Алтайского края за 40 лет Советской власти (стат. сборник) – Барнаул: Алт. книжное изд-во, 1957. – 112 с.

3. Народное хозяйство Алтайского края за 50 лет Советской власти (стат. сборник) – Барнаул: Алт. отделение изд-ва «Статистика», 1967. – 110 с.

4. Промысловая кооперация. Сборник важнейших постановлений о промысловой кооперации // сост.: Оголевец В.С., Селицкий И.А. – М.: КОИЗ., 1949 – 340 с.

5. Решения партии и правительства по хозяйственным вопросам: т. 3: 1941-1952 гг. – М.: Политиздат, 1968. – 751 с.

6. Решения партии и правительства по хозяйственным вопросам: т. 4: 1953-1961 гг. – М.: Политиздат, 1968. – 783 с.

7. Сталин И.В. Экономические проблемы социализма в СССР. – М.: Госполитиздат, 1953. – 96 с.

ПЕРИОДИЧЕСКАЯ ПЕЧАТЬ

Алтайская правда. Орган Алтайского краевого, Барнаульского городского комитетов ВКП(б) (КПСС) и Алтайского краевого Совета депутатов трудящихся. 1945-1960 гг.

АРХИВНЫЕ ИСТОЧНИКИ

Государственный архив Алтайского края (ГААК):

Фонд П-1. Алтайский краевой комитет Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков) / Алтайский краевой комитет Коммунистической партии Советского Союза

Опись 88. Дела 10, 11.

Фонд р-317. Барнаульский городской многопромысловый кооперативный союз

Опись 1. Дела 55, 75.

Фонд р-697. Барнаульский межрайонный многопромысловый кооперативный союз.

Опись 1. Дела 58, 61, 70, 104, 111, 113, 147.

Фонд Р-880. Управление промысловой кооперации при исполкоме Алтайского краевого совета депутатов трудящихся / Алтайский краевой совет промысловой кооперации

Опись 1. Дела 8, 10, 15, 16, 17, 19, 22, 23, 24, 26, 37, 38, 40, 41, 46, 48, 51, 57, 58, 61, 62, 64, 67, 73, 77, 78, 80,83, 84, 85, 89, 90, 94, 95, 96, 97, 100, 101, 111, 105, 125, 130, 133, 138, 139, 140, 142, 144, 145, 147, 150, 151, 160, 161, 169, 172, 180, 186, 272, 291, 324

Опись 4. Дела 2, 3, 4, 5, 16, 26, 34, 41, 42, 43, 49, 51, 54, 56, 61, 64, 65, 72, 80, 82, 89, 91, 92, 95, 99, 100, 105, 107, 121, 125, 141, 150, 169, 177, 178, 179, 180, 186, 187, 240, 261,267, 319, 322, 323, 331.

Опись 5. Дела 8, 16, 22, 32, 148, 151, 156, 160, 173, 196, 198, 319, 322, 327.

Фонд Р-897. Бийский городской многопромысловый союз краевого совета промкооперации.

Опись 1. Дела 8, 12, 15, 19, 23, 26

Фонд Р-928. Алтайский краевой союз промысловой кооперации инвалидов.

Опись 1. Дела 12, 13, 14, 16, 17, 18, 19, 23, 25, 26, 28, 29, 35, 41, 43, 44, 49, 50, 52, 82, 84, 87, 91.

Фонд 954. Алтайская краевая касса страхования работников промысловой кооперации

1. Опись 1 Дела 1, 4, 13, 15, 16, 18, 28, 33, 41,43,45, 55, 56.

[1] Гражданский Кодекс Российской Федерации, Часть I, глава 4, §3.; Федеральный закон от 08.05.1996 г. №41-ФЗ «О производственных кооперативах», Федеральный закон от 08.12.1995 №193-ФЗ «О сельскохозяйственной кооперации».

[2] Ленин В.И. О кооперации. // Полное собрание сочинений, т. 45, с. 369-377.

[3] Яковлев П. И. Промысловая кооперация СССР за 40 лет. - М.: КОИЗ, 1957. – 264 с

[4] Митюшкин В.В. Развитие социалистической промышленности на Алтае. Барнаул: Алт. кн. изд-во. – 1955 – 256 с., Чиликин В.К. Алтайский край в пятой пятилетке – Барнаул: Алт. кн. изд-во, 1954 – 68 с., Ерошкевич Н.Г. Развитие промышленности Советского Алтая. Барнаул: Алт. кн. изд-во, 1958 – 120 с., Развитие экономики и культуры Алтайского края за 40 лет / п.р. А.И. Лизиной, Т.М. Макеева. Барнаул: Алт. кн. Изд-во, 1957. – 231 с.

[5] Билимович А.Д. Кооперация в России до, во время и после большевиков. – М.: Наука, 2005. – 190 с.

[6] Бузлаева А.И. Ленинский план кооперирования мелкой промышленности СССР. – М.: Наука, 1969. – 175 с.

[7] Преображенный Алтай / п.р. А.И. Лизиной, Т.М. Макеева. Барнаул: Алт. кн. изд-во. – 1967 – 235 с., Алтай в послевоенный период: историко-экономический очерк / п.р. Лизиной А.И. – Барнаул: Алт. кн. изд., 1974. – 224 с.,

[8] История социалистической экономики. В 7ми томах. Т. 6. Восстановление народного хозяйства СССР. Создание экономики развитого социализма. 1946 – начало 1960х годов. М.: Наука, 1980. – 590 с.

[9] Докучаев Г.А. Рабочий класс Сибири и Дальнего Востока в послевоенные годы (1946-1953 гг.) Новосибирск: Наука, 1972. – 212 с.; Савицкий И.М. Промышленные кадры послевоенной Сибири (1946-1960 гг.) – Новосибирск: Наука, Сиб. отделение, 1984. – 239 с.

[10] Николаев А.А. Промысловая кооперация в Сибири. 1920-1937 гг. / Отв. Ред. А.С. Московский, АН СССР. Сиб. отд-ние., ин-т истории, филологии и философии. – Новосибирск: Наука. – Сиб. отд-ние, 1988. – 272 с.

[11] Архипова Т. Г. Управление местной промышленностью и промысловой кооперацией в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. М.: МГИАИ, 1985. – 91 с.

[12] Материалы Пленума Центрального комитета КПСС, 27-28 января 1987 года. М.: Изд-во полит. лит-ры, 1987, 92 с.

[13] Назаров П.Г. История Российской промысловой кооперации (1799-1960). – Челябинск: Изд-во ЧГТУ, 1995. – 135 с.

[14] Коновалов В. В.; Угроватов А. П. Борьба с нэпмановской буржуазией в промысловой кооперации Сибири в годы построения фундамента социализма (1926-1932) // Общественное сознание и классовые отношения в Сибири в XIX-XX веках. – Новосибирск: Наука, 1980. – с. 17-27.; Коновалов В. В. Кооперативная политика большевиков и промысловая кооперация в первые годы нэпа (1921 - 1923 гг.) // Тюменский исторический сборник. Вып. 2 / Отв. ред. Кондратьев Сергей Витальевич; Отв. ред. Кружинов Валерий Михайлович. - Б.м., 1998. - с. 39 - 61.; Коновалов В. В. Массовая коллективизация хозяйств сельских кустарей и промколхозное строительство в Западной Сибири (1930-1932 гг.) // Кооперативное движение в Сибири. - Тюмень: ТГУ, 1984. – с. 55-62

[15] Николаев А.А. Мелкая промышленность и кустарные промыслы Сибири в советской кооперативной системе (1920 – середина 1930х гг.) / Сиб. Отд-ние Рос. АН., Ин-т истории; Отв. Ред. В.А. Ильиных. – Новосибирск: Изд-во СО РАН., 2000. – 139 с.

[16] Гусев А.В. Промысловая кооперация на потребительском рынке советского общества: опыт преодоления товарного кризиса: (на материалах Ивановской, Костромской и Ярославской областей 20-30-х годов XX века): автореферат дис. на соискание уч. ст. канд. ист. наук - Иваново, 2008. - 23 с.

[17] Ягов О. В. Кустарно-промысловая кооперация Поволжья в условиях НЭПа: автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук - Самара: Б/и, 2009. - 42 с.

[18] Балахонова И.Н. Осуществление партийно-государственной политики в промысловой кооперации Горьковской области в 1917-1960 гг. Авторф. дис. на соиск. учён. степ. канд. ист. наук. – Нижний Новгород, 2009. – 33 с.

[19] Скрипник Н.Х. Истина жизни: (О коллективах предприятий легкой, пищевой, мясной и молочной промышленности края) – Барнаул: ГИПП «Алтай», 2001. – 272 с.

[20] Бородин В.А. Промышленность Алтая XX век: оценки и прогнозы. Барнаул: Изд-во АлтГТУ, 2001 – 159 с.

[21] Лякишев С.П. Деятельность краевых органов государственного управления промышленностью Алтайского края, 1945-1965 гг.: Авторф. дис. на соиск. учён. степ. канд. ист. наук. / С.П. Лякишев. – Барнаул: Изд-во БГПУ, 2003. – 24 с.

[22] Решения партии и правительства по хозяйственным вопросам: т. 3: 1941-1952 гг. – М.: Политиздат, 1968. – 751 с.;Решения партии и правительства по хозяйственным вопросам: т. 4: 1953-1961 гг. – М.: 1968. – 783 с.; Коммунистическая партия Советского Союза в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК (1898-1986). Т. 8. 1946-1955.–9-е изд. – М.: Политиздат, 1985. – 542 с.

[23] Сталин И.В. Экономические проблемы социализма в СССР. – М.: Госполитиздат, 1953. – 96 с.

[24] Народное хозяйство Алтайского края за 40 лет Советской власти (стат. сборник) – Барнаул: Алт. книжное изд-во, 1957. – 112 с.; Народное хозяйство Алтайского края за 50 лет Советской власти (стат. сборник) – Барнаул: Алт. отделение изд-ва «Статистика», 1967. – 110 с.

[25] Чуваев Н.А. Реализация государственной политики в отношении промысловой кооперации в Алтайском крае в послевоенный период (1945-начало 1950х гг.) // Труды молодых учёных Алтайского государственного университета: материалы XXXVI научной конференции студентов, магистрантов, аспирантов и учащихся лицейных классов. – Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2009. – Вып. 6. с. 46-48.

[26] Чуваев Н.А. Симбиоз и конкуренция: частный кустарь и промысловая кооперация в послевоенной экономике Алтая (1945 - 1953 годы) // Исторический ежегодник. 2009.: Сб. науч. тр. / Институт истории СО РАН. Новосибирск: Рипэл, 2009. – с. 191-202.

[27] Миронов Б.Н. Социальная история России периода империи (XIX–начало XX в.). Генезис личности, демократической семьи, гражданского общества и правового государства. – С.-Пб, 1999. Т.1. С. 320; Разгон В.Н. Промысловые занятия сельского населения Алтая по материалам сельскохозяйственной переписи 1917 г. // Алтайская деревня в первой половине XX века. Сборник научных статей. – Барнаул, 2000. С. 43-64.

[28] Николаев А.А. Мелкая промышленность и кустарные промыслы Сибири в советской кооперативной системе (1920 – середина 1930х гг.). – Новосибирск, 2000. С. 46-47.

[29] Назаров П.Г. История российской промысловой кооперации. 1799-1960. Челябинск: Изд-во ЧГТУ, 1995. С. 68.

[30] Алтай в послевоенный период.– Барнаул, 1974. С. 26.

[31] Там же. С. 73.

[32] Попытки создания новых артелей по не зависящей от властей инициативе предпринимались и в послевоенный период, и практически всегда встречались с подозрительностью и противодействием руководящих кооперативных органов. ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1, Д. 61, Л. 1-30 об.; Ф. П-1, Оп. 88, Д. 11, Л 461-463.

[33] Подробнее: Назаров П.Г. История Российской промысловой кооперации (1799-1960). – Челябинск: Изд-во ЧГТУ, 1995. – С. 126-127; Он же: Назаров П.Г. Промысловая кооперация РСФСР и экономическаяполитика Советского государства. 1950-1960 гг. Авторф. дис. на соиск. учён. степ. канд. ист. наук. – М, 1991. С. 10-11.

[34] Назаров П.Г. История Российской промысловой кооперации, С. 86-87.

[35] Назаров П.Г. История Российской промысловой кооперации, С. 86-87.

[36] Текст Постановления см: ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1, Д. 22, Л. 27-33.

[37] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1, Д. 22, Л. 54-60.

[38] КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК (1898-1986). Т. 8., М., 1985. – С. 55-61.

[39] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1, Д. 24, Л. 33, Л 36, Л. 103.

[40] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1, Д. 24, Л. 104.

[41] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1, Д. 24, Л. 34.

[42] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1, Д. 24, Л. 34 об.

[43] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1, Д. 24, Л. 103.

[44] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1, Д. 24, Л. 104.

[45] ГААК, Ф. Р-880. Оп 1, Д. 16, Л. 77 об.

[46] ГААК, Ф. Р-880. Оп 1, Д. 23. Л. 104.

[47] ГААК., Ф. Р. 880. Оп.. 1, Д. 150, Л. 47.

[48] ГААК, Ф.Р-880. Оп. 1. Д. 40. Л. 4 об. Л. 7-7 об.

[49] ГААК, Ф.Р.-880. Оп. 1, Д. 40. Л. 7 об.

[50] ГААК, Ф.Р-880. Оп. 1, Д. 40. Л. 55.

[51] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1, Д. 56. Л. 57.

[52] ГААК, Ф. Р-897. Оп. 1, Д. 26. Л. 41.

[53] ГААК, Ф. р-880. Оп. 1. Д. 24. Л. 107, Д. 23. Л. 306.

[54] ГААК, Ф. р-880. Оп. 1. Д. 24. Л. 205.

[55] ГААК, Ф. р-880. Оп. 1. Д. 24. Л. 182-183.

[56] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д. 24. Л. 195.

[57] ГААК, Ф. П-1. Оп. 88. Д. 10. Л. 71-72.

[58] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д. 130. Л. 72.

[59] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д. 96. Л. 259.

[60] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1, д. 64. л. 215

[61] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1, д. 101. л. 18.

[62] Организационно-хозяйственное укрепление колхозов // Правда. 1950. 20 июля.

[63] Лукин И. О мелких предприятиях и промысловых артелях // Правда. 1950. 14 августа.

[64] Назаров П.Г. Иcтopия ликвидaции Poccийcкoй пpoмкooпepaции. 1952-1960. – Чeлябинcк, 1994. С. 6-10; ГААК, Ф. Р-880. Оп.1, Д. 139, Л. 111.

[65] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1, Д. 125, Л. 1.

[66] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1, Д. 49, Л. 3.

[67] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 4, Д. 49, Л. 5.

[68] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1, Д. 16, Л. 154.

[69] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1, Д. 101. Л. 18.

[70] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1, Д. 139. Л. 175-179

[71] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 4. Д. 34. Л. 34, Д. 65. Л. 2, Д. 177. Л. 5.

[72] Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР, 14 апреля 1956 г. О реорганизации промысловой кооперации // Решения партии и правительства по хозяйственным вопросам: т. 4: 1953-1961 гг. – М.: 1968. – С. 297-302; ГААК, ф. р-880. Оп. 4. Д. 42. Л. 405.

[73] ГААК, Ф. Р-880. ОП. 4. Д. 42. Л. 407.

[74] ГААК, Ф. Р-880. ОП. 4. Д. 322. Л. 1.

[75] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 4. Д. 65. Л. 3-4.

[76] Назаров П.Г. История российской промысловой кооперации, Челябинск, 1995, С. 97.

[77] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 4, Д. 177. Л. 92, Д. 186. Л. 82.

[78] Закон о дальнейшем развитии колхозного строя и реорганизации машинно-транспортных мастерских. Принят Верховным советом СССР 31 марта 1958 г. // Решения партии и правительства по хозяйственным вопросам: т. 4: 1953-1961 гг. – М.: 1968. – 783 с

[79] Лякишев С.П. Деятельность краевых органов государственного управления промышленностью Алтайского края, 1945-1965 гг.: Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Барнаул, 2003, с. 120-121., ГААК, Ф. Р-880. Оп. 4. Д. 320. Л. 12.

[80] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 5, Д. 173, Л. 68-69.

[81] Назаров П.Г. Указ. соч. С. 99.

[82] Назаров П.Г. Указ. соч, с. 100.

[83] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 5. Д. 8. Л. 152-153.

[84] Алтай в послевоенный период…, с. 27.

[85] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д. 23. Л. 35, Ф. Р-928. Оп. 1. Д. 13. Л. 86.

[86] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д. 8. Л. 1, 19

[87] ГААК, Ф. П-1. Оп. 30. Д. 225. Л. 79.

[88] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д. 23. Л. 50, Д. 78. Л. 13.

[89] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д. 22. Л. 1, Л. 61, Д. 23. Л. 38, Д. 24. Л. 36.

[90] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д. 10. Л. 50-51.

[91] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д. 23. Л. 58.

[92] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д. 64. Л. 15-16.

[93] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д. 64. Л. 71.

[94] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д. 78. Л. 17, Д. 22. Л. 2.

[95] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д. 40. Л. 7, Д. 37. Л. 28.

[96] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д. 24. Л. 184.

[97] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д. 37. Л. 32.

[98] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д. 24. Л. 197.

[99] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д. 13. Л.45, Д. 37. Л. 32.

[100] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д. 17. Л. 253.

[101] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д. 26. Л. 13.

[102] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д. 37. Л. 40-41.

[103] ГААК, Ф. Р-897. Оп. 1. Д. 8. Л. 12.

[104] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д. 78. Л. 10.

[105] ГААК, Ф. Р-897. Оп. 1. Д. 8. Л. 12.

[106] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д. 24. Л. 197, Д. 37, Л. 28 об. Л. 29, Ф. Р-928, Оп. 1, Д. 12, Л. 29.

[107] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д. 94. Л. 410.

[108] Лякишев С.П. Деятельность краевых органов государственного управления промышленностью Алтайского края…, С. 33; ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1, Д. 40, Л. 7 об.

[109] ГААК, Ф. Р-928. Оп. 1. Д. 13. Л. 14 об.

[110] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д. 16. Л. 77.

[111] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д. 23. Л. 334.

[112] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д. 96. Л. 259.

[113] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д. 96. Л. 262.

[114] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д. 291. Л. 211.

[115] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д. 22. Л. 2, Д. 23. Л. 63, Д. 37. Л. 48.

[116] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д. 24. Л. 34, Л. 108.

[117] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д. 24. Л. 108.

[118] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д. 16. Л. 77 об.

[119] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д. 94. Л. 454-455.

[120] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д. 73. Л. 3.

[121] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д. 96. Л. 260, Д. 130. Л. 73 об.

[122] ГААК, Ф. Р-697. Оп. 1. Д. 113. Л. 14, Ф. Р-880. Оп. 1. Д. 78. Л. 30.

[123] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 4. Д. 49. Л. 19.

[124] ГААК, Ф. П-1. Оп. 88. Д. 10. Л. 65-66.

[125] ГААК, Ф. П-1. Оп. 88. Д. 10. Л. 63, Д. 11. Л. 374.

[126] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 4. Д. 49. Л. 8.

[127] ГААК, Ф. П-1. Оп. 1. Д. 11. Л. 371.

[128] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 4. Д. 178. Л. 189.

[129] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 4. Д. 319. Л. 23-24.

[130] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 5. Д. 173. Л. 45.

[131] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 4. Д. 319. Л. 34-35.

[132] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 4. Д. 177. Л. 88, Л. 95.

[133] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 4. Д. 177. Л. 98.

[134] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 4. Д. 327. Л. 234.

[135] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 4. Д. 34. Л. 34-35.

[136] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 4. Д. 178. Л. 139.

[137] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 4. Д. 179. Л. 189.

[138] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 4. Д. 179. Л. 207.

[139] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 5, Д. 173. Л. 40, 47.

[140] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 4, Д. 178. Л. 26.

[141] ГААК, Ф. Р-880. Оп 5,. Д. 173. Л. 206.

[142] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 4, Д. 178. Л. 158.

[143] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 4. Д. 319. Л. 24.

[144] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 5. Д. 173. Л. 44.

[145] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 5. Д. 173. Л. 206.

[146] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 4. Д. 34. Л. 101-102.

[147] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 4. Д. 34. Л. 103.

[148] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 5. Д. 173. Л. 61-62.

[149] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 4. Д. 16. Л. 145-153.

[150] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 5. Д. 173, Л. 65, Л. 113.

[151] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 4. Д. 78, Л. 49.

[152] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 4. Д. 49, Л.39-40, Оп. 5. Д. 173. Л. 208.

[153] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 4. Д.49. Л. 42.

[154] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 4, Д. 49, Л. 42.

[155] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 4, Д. 34, Л. 36, Л. 117-118.

[156] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 4. Д. 177. Л. 130.

[157] ГААК, Ф. Р-880. ОП. 4. Д. 34. Л. 118, Л. 129-130.

[158] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 4. Д. 178. Л. 155.

[159] ГААК, Ф. Р-880. ОП. 4. Д. 34. Л. 101, Оп. 5. Д. 173. Л. 202.

[160] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 4. Д. 34. Л. 36.

[161] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 4. Д. 34. Л. 103.

[162] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 5. Д. 173. Л. 206.

[163] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 5. Д. 173. Л. 111-112.

[164] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 5. Д. 173. Л. 232-234.

[165] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 4. Д. 180. Л. 95

[166] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 4. Д. 180. Л. 36.

[167] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 4. Д. 180. Л. 79.

[168] Источник: Докучаев Г.А. Рабочий класс Сибири и Дальнего востока в послевоенные годы (1946-1950) Новосибирск, 1972 – С. 64-65.

[169] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д.19. Л. 18.

[170] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д. 16. Л. 83 об.

[171] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д. 37. Л. 71.

[172] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д. 101. Л. 18.

[173] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 4. Д. 49. Л. 5.

[174] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д. 151. Л. 22.

[175] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 5. Д. 173. Л. 123, 126.

[176] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 5. Д. 173. Л. 123, 126.

[177] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 4. Д. 49, Л. 44.

[178] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д. 16. Л. 77, Ф. П-1. Оп. 88. Д. 10, Л. 67.

[179] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д. 37. Л. 53-55.

[180] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 5. Д. 173. Л. 52.

[181] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 4. Д. 49. Л. 120; Оп. 5, Д. 186. Л. 86-87.

[182] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д. 24. Л. 33 об.

[183] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д. 94. Л. 459.

[184] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 4. Д. 49. Л. 121.

[185] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д. 73. Л. 217.

[186] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д. 26. Л. 16 об.

[187] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д. 57. Л. 16.

[188] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 4. Д. 34. Л. 123.

[189] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д. 24. Л. 184, Л. 192-193.

[190] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 4. Д. 34. Л. 120-121.

[191] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 4. Д. 61. Л. 13.

[192] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д. 57. Л. 17, Оп. 1, Д. 37. Л. 71, Ф. Р-880. Оп. 1, Д. 101, Л. 18, Ф. П-1. Оп. 88. Д. 10, Л. 67.

[193] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1, Д. 37, Л. 52-53.

[194] ГААК, Ф. П-1. Оп. 88, Д. 11. Л. 377.

[195] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д. 73. Л. 221.

[196] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 5. Д. 148. Л. 24, Оп. 4. Д. 49. Л. 122.

[197] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 4. Д. 43. Л. 16, Л. 67-68.

[198] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 5. Д. 151. Л. 178-179.

[199] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д. 78. Л.

[200] ГААК, Ф. Р-897, Оп. 1. Д. 8. Л. 13.

[201] ГААК, Ф. Р-880. Оп.1. Д. 23. Л. 28.

[202] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 4. Д. 65. Л. 36-38.

[203] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д. 130. Л. 72.

[204] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д. 64. Л. 85.

[205] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 5. Д. 173. Л. 206.

[206] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д. 23. Л. 43, Л. 58

[207] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д. 24. Л. 37.

[208] ГААК, Ф. П-1. Оп. 88. Д. 11. Л. 383.

[209] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1, Д. 24, Л. 37, об.

[210] Подробнее о вопросе взаимодействия промысловой кооперации и кустарей-частников см.: Чуваев Н.А. Симбиоз и конкуренция: частный кустарь и промысловая кооперация в послевоенной экономике Алтая (1945 - 1953 годы) // Исторический ежегодник. 2009.: Сб. науч. тр. / Институт истории СО РАН. Новосибирск, Рипэл, 2009. С. 191-202.

[211] ГААК, Ф. Р-697. Оп. 1. Д. 70. Л. 74.

[212] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д. 101. Л. 4.

[213] ГААК, Ф. Р-697. Оп. 1. Д. 26. Л. 36.

[214] ГААК, Ф. Р-697. Оп. 1. Д. 61. Л. 36.

[215] ГААК, Ф. Р-697. Оп. 1. Д. 61. Л. 74 об.

[216] ГААК, Ф. Р-897. Оп. 1. Д. 19. Л. 4.

[217] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 4. Д. 186. Л. 256.

[218] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 4. Д. 327. Л. 62.

[219] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д. 73. Л. 220.

[220] ГААК, Ф. П-1. Оп. 88, Д. 11. Л. 404.

[221] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д. 37. Л. 30-30 об.

[222] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 4. Д. 177. Л. 23, Л. 61, Л. 65.

[223] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 4. Д. 180. Л. 86-88.

[224] ГААК, Ф. Р-954. Оп. 1. Д. 28. Л. 150.

[225] ГААК, Ф. Р-954. Оп. 1. Д. 28. Л. 96.

[226] ГААК, Ф. Р-954. Оп. 1. Д. 28. Л. 150-151.

[227] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 4. Д. 177. Л. 70.

[228] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 4. Д. 49. Л. 126, Оп. 5. Д. 196. Л. 218, Д. 173. Л. 100.

[229] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 4. Д. 319. Л. 58.

[230] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 4. Д. 319. Л. 93.

[231] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 5. Д. 173. Л. 105, Л. 205, Оп. 4. Д. 186. Л. 268.

[232] ГААК, Ф. Р-954. Оп. 1. Д. 28. Л. 130-131.

[233] ГААК, Ф. Р-954. Оп. 1. Д. 28 Л. 145.

[234] ГААК, Ф. Р-954. Оп. 1. Д. 13. Л. 32.

[235] ГААК, Ф. Р-954. Оп. 1. Д. 28. Л. 108.

[236] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 4. Д. 319. Л. 58, Д. 180. Л. 103.

[237] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д. 122, Л. 122.

[238] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д. 147. Л. 133, Л. 175.

[239] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д. 122. Л. 122.

[240] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д. 58. Л. 15 об., Оп. 5. Д. 145. Л. 49.

[241] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д. 122. Л. 32.

[242] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д. 58. Л. 15 об.

[243] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д. 58. Л. 17.

[244] ГААК, Ф. П-1. Оп. 88. Д. 10, Л. 73.

[245] Максимов И. Мнимое благополучие // Алтайская правда, 22 декабря 1945 г.

[246] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 4. Д. 319. Л. 407.

[247] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 4. Д. 178. Л. 135.

[248] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 4. Д. 177. Л. 136.

[249] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 5. Д. 145. Л. 12.

[250] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д. 23. Л. 41-42.

[251] Григорьев ВЛ. Молодые мастерицы // Алтайская правда, 14 ноября 1945 г.

[252] Моисеенко Ф. Накануне великого праздника // Алтайская правда, 26 октября 1945 г.

[253] Передовая промартель // Алтайская правда, 24 ноября 1945 г.

[254] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 5. Д. 145. Л. 11.

[255] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 4. Д. 186. Л.132.

[256] Алтай в послевоенный период… Барнаул, 1974, С. 26

[257] Там же, С. 27.

[258] История Сибири. Т. 5, Ленинград, 1969, С. 176.

[259] Преображенный Алтай, Барнал, 1967, С. 24.

[260] Таможников И. В долгу перед трудящимися // Алтайская правда, 6 июля 1945 г.

[261] Яров В. В стороне от запросов потребителя // Алтайская правда, 11 июля 1945 г.

[262] Алтай в послевоенный период: историко-экономический очерк, Барнаул, 1974, С. 67.

[263] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д. 78. Л. 13.

[264] Составлено по: ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д. 78. Л. 13.

[265] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д. 16. Л. 34-35.

[266] ГААК, Ф. Р-928. Оп. 1. Д. 12. Л. 88.

[267] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д. 24. Л. 169.

[268] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д. 37. Л. 29.

[269] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д.37. Л. 30-30 об.

[270] ГААК, Ф. П-1, Оп. 88. Д. 11. Л. 377.

[271] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д. 78. Л.14-17.

[272] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 4. Д. 49. Л. 20-21.

[273] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д. 37. Л. 28.

[274] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 4. Д. 49. Л. 70.

[275] ГААК, Ф. Р-880. Оп.1. Д. 37. Л. 44 об., Ф. Р-928. Оп. 1. Д. 16. Л.21.

[276] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 4. Д. 49. Л. 31.

[277] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д. 49. Л. 33.

[278] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д. 37. Л. 43-43 об.

[279] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 4. Д. 186. Л.105.

[280] ГААК, Ф. Р.-880. Оп. 4, Д. 319, Л. 42.

[281] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1, Д. 94, Л. 411-413.

[282] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1, Д. 78, Л. 20-21

[283] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 4. Д. 49. Л. 100, Д. 65, Л. 22.

[284] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 4. Д. 319. Л. 56.

[285] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 4. Д. 319. Л. 82.

[286] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д. 169. Л. 21-22, Оп. 4. Д. 327. Л. 350.

[287] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 4. Д. 319. Л. 82, 84.

[288] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 4. Д. 319. Л. 126, Л. 137.

[289] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д. 94. Л. 416-417, Оп. 4. Д. 68. Л. 23.

[290] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д. 94. Л. 415.

[291] Д. Дремина. В «Алтайском скороходе» неблагополучно // Алтайская правда, 11 декабря 1945 г.

[292] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 4. Д. 49. Л. 14, Д. 319. Л. 25.

[293] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 4. Д. 319. Л. 47.

[294] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 4. Д. 186. Л. 112.

[295] На прокат // Огонек, 1959, № 34.

[296] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 4. Д. 331. Л. 9, Л. 18.

[297] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 4. Д. 331. Л. 98.

[298] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 4. Д. 322. Л. 26, Д. 327. Л. 350, Д. 331. Л. 126.

[299] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 4 Д. 319. Л. 22.

[300] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 4. Д. 319. Л. 35, Д. 327. Л. 368, Оп. 5. Д. 173. Л. 44.

[301] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1. Д. 94. Л. 417.

[302] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 4. Д. 177. Л. 67.

[303] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 4. Д. 177. Л. 68.

[304] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 4. Д. 177. Л. 113.

[305] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 5. Д. 173. Л. 117.

[306] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 4. Д. 186. Л. 220.

[307] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 4. Д. 177. Л. 110.

[308] ГААК, Ф. Р-880. Оп. 1, Д. 78, Л. 21.

[309] Осокина Е.А. За фасадом «сталинского изобилия»: Распределение и рынок в снабжении населения в годы индустриализации. 1927—1941.— М., 1999. — С. 89.