Изложение: Булгаков: Мастер и Маргарита

Глава 1 Никогда не разговаривайте с неизвестными

"Однажды весною, в час небывало жаркого заката, в Москве, на Патриарших прудах, появились два гражданина". "Первый был не кто иной, как Михаил Александрович Берлиоз, председатель правления одной из крупнейших московских литературных ассоциаций, сокращенно называемой MACCOЛИТ, и редактор толстого журнала, а молодой спутник его поэт Иван Николаевич Понырев, пишущий под псевдонимом Бездомный". Они уселись в парке на скамейку под липами и завели писательский разговор. Берлиоз, человек образованный и начитанный, объяснял молодому поэту, почему его новую вещь об Иисусе Христе слывет полностью переделать. Автор атеистической поэмы был совсем не знаком с вопросом и слушал внимательно. Берлиоз говорил, что не нужно писать о Христе, как о дурном, но реальном человеке, потому что Христа вообще не было, а рассказы о нем это попросту миф. И тогда на пустынной аллее показался странный человек. Впоследствии видны разные описания его внешности, но в тот вечер он выглядел так: "ни на какую ногу описываемый не хромал. Он был в дорогом сером костюме, в заграничных, в цвет костюма, туфлях. Серый берет он лихо заломил на ухо, под мышкой нес трость с черным набалдашником в виде головы пуделя. По виду лет сорока с лишним. Рот какой-то кривой. Выбрит гладко. Брюнет. Правый глаз черный, левый почему-то зеленый. Брови черные, но одна выше другой. Словом иностранец". Он услышал ученую речь Берлиоза и, представившись путешественником, подсел к литераторам и поинтересовался: Простите мне мою навязчивость, но я так понял, что вы, помимо всего прочего, еще и не верите в Бога? Умный редактор объяснил ему, вежливо улыбаясь: в нашей стране большинство населения атеисты. Интурист был в восторге. Между ним и завязалась беседа о Канте, опровергнувшем все пять доказательств существования Бога, а потом неожиданно выдвинувшем еще собственное, шестое доказательство. Берлиоз без труда расправился и с шестым доказательством Канта, тогда незнакомец спросил: Если Бога нет, то кто ж управляет и жизнью человеческой, и всем распорядком на земле? Сам человек! вставил слово сердитый Иван Бездомный, на которого въедливый иностранец произвел отвратительное впечатление. Низкий голос приезжего зазвучал очень мягко. Как ребенку, он стал разъяснять Ивану, что нельзя управлять без плана, а человек не способен ручаться даже за свой завтрашний день: Да, человек смертен, но это еще полбеды. Плохо, что он иногда внезапно смертен! Не знает, что с ним станет вечером! Берлиоз возражал, что сегодняшний вечер ему лично известен, если, конечно, кирпич не свалится ему на голову. Но неизвестный решительно его перебил: Кирпич ни с того ни с сего никогда никому, как и вам, на голову не свалится. Вы умрете другой смертью... "Вам отрежут голову!.. А кто именно? Врага? Интервенты? Нет, ответил собеседник, русская женщина, комсомолка". И добавил, что заседание в МАССОЛИТЕ, где вечером собирался быть Берлиоз, не состоится, потому что Аннушка уже купила подсолнечное масло и разлила его. От такой чепухи Берлиоз растерялся, а Иван воинственно спросил: не приходилось ли гражданину бывать в лечебнице для душевнобольных? Тот ничуть не обиделся. "Бывал, бывал, и не раз! вскричал он, смеясь, но не сводя несмеющегося глаза с поэта, где я только не бывал! Жаль только, что я не удосужился спросить у профессора, что такое шизофрения. Так что вы уж сами узнайте это у него...". Тут поэту все стало ясно. Он отвел Берлиоза в сторону и горячо зашептал, что путешественниц: этот сумасшедший шпион! Нужно сдать его куда следует. Иноземец, по-видимому, услышал слова Ивана и поспешил предъявить свои документы. Иван успел прочитать на визитной карточке слово "профессор" и начальную букву фамилии: двойное иностранное "В". Берлиоз, извинившись, осведомился о специальности господина профессора. Специалист по черной магии, отвечал тот, меня пригласили помочь разобраться в одной древней рукописи... Затем иностранец поманил их обоих и прошептал: Имейте в виду, что Иисус существовал. Видите ли, профессор, принужденно улыбнувшись, отозвался Берлиоз... требуется же какое-то доказательство... И доказательств никаких не требуется, ответил профессор и заговорил негромко, причем его акцент почему-то пропал: Все просто: в белом плаще...

Глава 2 Понтий Пилат

"В белом плаще с кровавым подбоем, шаркающей кавалерийской походкой, ранним утром четырнадцатого числа весеннего месяца нисана в крытую колоннаду между двумя крыльями дворца Ирода Великого вышел прокуратор Иудеи Понтий Пилат". Прокуратора снова мучила адская головная боль, но неотложные государственные дела ждали решения. К нему привели подследственного из Галилеи. Преступнику было лет двадцать семь, он был одет в рваный голубой хитон, лицо его было разбито, а руки связаны за спиной. "Так это ты подговаривал народ разрушить ершаланмский храм?.. Добрый человек! Поверь мне..." Прокуратор перебил его и потребовал к себе кентуриона Марка Крысобоя. Пришел гигант Марк, начальник особой кентурии, с лицом, изуродованным в бою, отвел подсудимого с балкона, крепко ударил связанного и внушительно пояснил: Римского прокуратора называть игемон. Других слов не говорить". Затем прокуратор вновь приступил к допросу: выяснил, что преступника зовут Иешуа Га-Ноцри, родителей не помнит, грамотный и, кроме местного языка, арамейского, знает греческий. Пилат заговорил по-гречески. Подследственный, отвечая на греческом, пояснил, что не хотел разрушать здание храма и никого к этому не подстрекал. Просто добрые люди, которые ничему не учились, все перепутали. И, наверное, путаница будет продолжаться еще очень долго, поскольку один человек ходит за ним и записывает, причем все постоянно переиначивает. Его имя Левин Матвей: он был сборщиком податей, но, послушав Иешуа, бросил деньги в дорожную пыль так они стали ему ненавистны и с тех пор Левий всюду следует за Иешуа. Пилат, страдавший от головной боли и нестерпимой ершалаимской жары, решил, что Иешуа заурядный лгун. Кто поверит, будто сборщик податей выбросил деньги?.. "Яду мне, яду!" пронеслось в больной голове Пилата. Но что этот оборванец говорил на базаре про храм? "Я. игемон. говорил о том, что рухнет храм старой веры и создастся храм истины". На язвительный вопрос римлянина, не знает ли он, бродяга, что же есть истина, Иешуа вдруг ответил: "Истина прежде всего в том, что у тебя болит голова, и болит так сильно, что ты малодушно помышляешь о смерти... и мечтаешь только о том, чтобы пришла твоя собака, единственное существо, к которому ты привязан. Но мучения твои сейчас кончатся, голова пройдет". На лице прокуратора выразился ужас: боль исчезла. "Ну вот, все и кончилось, говорил арестованный, благожелательно поглядывая на Пилата, и я чрезвычайно этому рад". Он посоветовал прокуратору погулять пешком и добавил, что охотно сопровождал бы его и поделился бы с ним своими мыслями, ведь Пилат производит впечатление очень умного человека. Все присутствующие ожидали от прокуратора вспышки гнева. Но тот приказал, чтобы арестованному развязали руки, и спросил его: Ты, наверное, великий врач? Нет, отвечал подсудимый, разминая руки. Пилат кивнул и потребовал, чтобы тот поклялся, что не призывал людей уничтожить храм. "Чем хочешь ты, чтобы я поклялся?" "Ну, хотя бы жизнью твоею, ответил прокуратор, ею клясться самое время, так как она висит на волоске!.. Не думаешь ли ты, что ты ее подвесил, игемон? спросил арестант, если это так, ты очень ошибаешься. Пилат вздрогнул и ответил сквозь зубы: Я могу перерезать этот волосок. И в этом ты ошибаешься, светло улыбаясь и заслоняясь рукой от солнца, возразил арестант, согласись, что перерезать волосок уж наверно может лишь тот, кто подвесил?" Пилат улыбнулся: теперь понятно, отчего зеваки в Ершалаиме ходили за Иешуа по пятам. Заинтересованный, он спросил, почему тот постоянно употребляет слова "добрый человек" и "добрые люди", и всех ли он так называет? "Всех, ответил арестант, злых людей нет на свете".

Глава 3 Седьмое доказательство

"Да, было около десяти часов утра, досточтимый Иван Николаевич, сказал профессор". Оба слушателя, словно очнувшись, уставились на рассказчика. На Патриарших уже смеркалось. Всматриваясь в лицо иностранца, Берлиоз произнес, что рассказ уважаемого профессора, как бы ни был он интересен, все же некому подтвердить как и прочие, всем известные евангельские рассказы. А приезжий вдруг зашептал, что он "лично присутствовал при всем этом... но только тайно, инкогнито... Тсс!". "...И тут только приятели догадались заглянуть ему как следует в глаза и убедились в том, что левый, зеленый, у него совершенно безумен, а правый пуст, черен и мертв". Берлиоз наконец-то понял, что перед ними действительно сумасшедший: отсюда и весь этот вздор про Пилата, про Аннушку с подсолнечным маслом и про отрубленную голову. Вкрадчиво он спросил профессора, где тот намерен жить? "В вашей квартире",отвечал сумасшедший, развязно подмигивая. И неожиданно спросил у поэта Бездомного: А дьявола тоже нет?.. Нету никакого дьявола! растерявшись от всей этой муры, вскричал Иван Николаевич... Вот наказание!" Сумасшедший расхохотался. "Ну, уж это положительно интересно,трясясь от хохота, проговорил профессор, что же это у вас, чего ни хватишься, ничего нет!" Берлиоз понимал, что пора принять меры: надо было сбегать и позвонить из автомата в бюро иностранцев. "Ну что же, позвоните, ...согласился больной... Но умоляю вас на прощание, поверьте хоть в то, что дьявол существует!.. На это существует седьмое доказательство, и уж самое надежное! И вам оно сейчас будет предъявлено! Хорошо, хорошо, фальшиво-ласково говорил Берлиоз и, оставив поэта караулить безумного немца, устремился к телефону. У выхода из сквера, со скамейки, навстречу ему поднялся отвратительного вида полупьяный гражданин в клетчатых грязных брючках и треснувшим тенором, кривляясь, произнес: "...Сюда пожалуйте! Прямо и выйдете куда надо. С вас бы за указание на четверть литра... поправиться... бывшему регенту!" "Берлиоз не стал слушать попрошайку и ломаку регента". Чтобы добраться до телефона-автомата, ему нужно было пересечь трамвайные пути. Там-то, под самым носом у мчащегося трамвая, Михаил Александрович поскользнулся на рельсах. Завопили какие-то женщины, "вожатая рванула электрический тормоз... Тут в мозгу у Берлиоза кто-то отчаянно крикнул: "Неужели?.." Трамвай накрыл Берлиоза, и под решетку Патриаршей аллеи выбросило на булыжный откос круглый темный предмет, Скатившись с этого откоса, он запрыгал по булыжникам Бронной. Это была отрезанная голова Берлиоза".

Глава 4 Погоня

Поэт побежал за Берлиозом, едва услыхав "первый вопль, и видел, как голова подскакивала на мостовой". От этого с ним приключилось нечто вроде паралича: он упал на скамью и не мог подняться. Мимо пробегали взволнованные люди, одна женщина возбужденно рассказывала другой: Это все из-за Аннушки! Она масло здесь разлила, а он, бедный, на нем поскользнулся и прямо на рельсы! И тут наш поэт подумал: "Да ведь он же сказал, что заседание не состоится, потому что Аннушка разлила масло! И будьте любезны, оно не состоится! Этого мало: он прямо сказал, что Берлиозу отрежет голову женщина?! Да, да, да! Ведь вожатая-то была женщина?!. Он отнюдь не сумасшедший!.. Уж не подстроил ли он все это сам?!" Иван Николаевич с трудом поднялся и побежал обратно, туда, где он только что разговаривал с профессором. Рядом с иностранцем сидел бывший регент, нацепивший "пенсне, в котором одного стекла вовсе не было, а другое треснуло. От этого клетчатый гражданин стал еще гаже, чем был тогда, когда указывал Берлиозу путь на рельсы". "Сознавайтесь, кто вы такой? глухо спросил Иван у подозрительного профессора". Но тот сделал вид, будто не понимает по-русски, и пошел прочь. Клетчатый тип, водя и кривляясь, сначала мешал Ивану) бежать за незнакомцем, а потом как сквозь землю провалился. "Иван ахнул, глянул вдаль и увидел ненавистного неизвестного. Тот был уже у выхода... притом не один. Более чем сомнительный регент успел присоединиться к нему. Но это еще не все: третьим в этой компании оказался неизвестно откуда взявшийся кот, громадный, как боров, черный, как сажа или грач, и с отчаянными кавалерийскими усами. Тройка двинулась в Патриарший, причем кот тронулся на задних лапах". Иван помчался в погоню, однако бандитская шайка бросилась врассыпную. "Ввинтился в автобус" клетчатый регент, потом, на трамвае, уехал гигантский кот, и в переулках исчез сам профессор. Поэт продолжал поиски. Он пытался сообразить: где может быть иностранец? Ворвался в дом №13, поискал на Москве-реке и даже в самой реке. Пока он обследовал реку, у него украли одежду на берегу валялись полосатые кальсоны, рваная рубаха, свеча, икона и коробок спичек. Документы (удостоверение МАССОЛИТа) тоже пропали. Как быть? Иван облачился в то, что имелось, "забрал иконку, свечу и спички и тронулся, сказав самому себе: К Грибоедову! Вне всяких сомнений, он там".

Глава 5 Было дело в Грибоедове

"Старинный двухэтажный дом кремового цвета... назывался "Домом Грибоедова" на том основании, что будто бы некогда им владела тетка писателя Александра Сергеевича Грибоедова. Ну владела или не владела мы точно не знаем ...А важно то, что в настоящее время владел этим домом тот самый МАССОЛИТ, во главе которого стоял несчастны* Михаил Александрович Берлиоз до своего появления на Патриарших прудах. С легкой руки членов МАССОЛ ИТа никто не называл дом "Домом Грибоедова", а все говорили просто "Грибоедов": "Я вчера два часа протолкался у Грибоедова". "Ну и как?" "В Ялту на месяц добился". "Молодец!" Или: "Пойди к Берлиозу, он сегодня от четырех до пяти принимает в Грибоедове"... Всякий посетитель... попав в Грибоедова, сразу же соображал, насколько хорошо живется счастливцам членам MAQСОЛИТа, и черная зависть начинала немедленно терзать его... Весь нижний этаж теткиного дома был занят рестораном, и каким рестораном!.. Эх-хо-хо... Да, было, было!.. Помнят московские старожилы знаменитого Грибоедова! Что отварные порционные судачки! Дешевка это... А стерлядь, стерлядь в серебристой кастрюльке, стерлядь кусками, переложенными раковыми шейками и свежей икрой? А яйца-кокотт с шампиньоновым пюре в чашечках?.. Но довольно, ты отвлекаешься, читатель! За мной!.." Вечером у Грибоедова члены писательского правления, нервничая и раздражаясь, ждали своего секретаря. К полуночи стало ясно, что заседание не состоится, и они спустились в ресторан. Здесь вовсю шло веселье, гремел знаменитый грибоедовский джаз и отплясывали поэты со сценаристками, поэтессы с беллетристами и прочая вкусно наевшаяся братия. "И вдруг за столиком вспорхнуло слово "Берлиоз!!". Вдруг джаз развалился и затих..." Началась суета, члены правления во главе с заместителем Берлиоза поспешили наверх, в кабинет покойного, теперь уже чтобы обсудить траурные мероприятия. Внезапно, как привидение, в ресторане возник Иван Николаевич Бездомный босой, в полосатых кальсонах, с иконой и с зажженной свечой. "...Вокруг Иванова огня сдвинулась толпа. ...Тут Иван Николаевич поднял свечу и вскричал: Братья по литературе!.. Слушайте меня все! Он появился! Ловите же его немедленно, иначе он натворит неописуемых бед! Что? ...Кто появился?.. Консультант! ответил Иван, и этот консультант сен^ чжгубил на Патриарших Мишу Берлиоза". "Через четверть часа чрезвычайно пораженная публика... видела, как из ворот Грибоедова... выносили спеленатого, как кук" лу; молодого человека, который, заливаясь слезами, плевался... 'давился слезами и кричал: Сволочь..

Глава 6 Шизофрения, как и было сказано

"Когда в приемную знаменитой психиатрической клиники, недавно отстроенной под Москвой на берегу реки, вошел человек... облаченный в белый халат, была половина второго ночи. Трое санитаров не спускали глаз с Ивана Николаевича, сидящего на диване". Врач стал расспрашивать Ивана и выяснил, что Ивану двадцать три года и что утром еще он был совершенно здоров, но к вечеру у него на глазах задавило трамваем секретаря МАССОЛИТа, причем некий консультант знал об этом заранее. Рассказывая, Иван иногда отвлекался, понося и ругая своих обидчиков, доставивших его в клинику. Доктор спросил: "А иконка зачем? Ну да, иконка... Иван покраснел, иконка-то больше всего и испугала... но дело в том, что он, консультант... с нечистой силой знается.. Тут факт бесповоротный. Он лично с Понтием Пилатом разговаривал..." Затем Иван рвался звонить в милицию, на него навалились, сделали в руку инъекцию, после чего посадили на диван. "Он помолчал, диковато озираясь, потом неожиданно зевнул, потом улыбнулся со злобой. -Заточили все-таки, сказал он... прилег, забормотал уже сонным голосом, без злобы: Ну и очень хорошо... Сами же за все и поплатитесь. Я предупредил, а там как хотите! Меня сейчас более всего интересует Понтий Пилат..."

Глава 7 Нехорошая квартира

"Степа Лиходеев, директор театра Варьете, очнулся утром у себя, в той самой квартире, которую он занимал пополам с покойным Берлиозом, в большом шестиэтажном доме... расположенном на Садовой улице... квартира эта № 50 давно уже пользовалась если не плохой, то... странной репутацией. Еще два года назад владелицей ее была вдова ювелира де Фужере. Анна Францевна де Фужере... почтенная и очень деловая дама, три комнаты из пяти сдавала жильцам... И вот два года тому назад начались... необъяснимые происшествия: из этой квартиры люди начали бесследно исчезать". Исчезли жильцы и их перепуганные супруги, а комнаты оказались запечатанными. Затем и сама Анна Францевна, спешно отправившаяся на дачу, не вернулась в Москву. Ночью пропала бесследно и ее пожилая прислуга. Трясущиеся от страха соседи шептались, будто на даче у Анны Францевны обнаружили спрятанные сокровища. Через неделю с дверей квартиры сняли сургучную печать сюда въехали преуспевающие Берлиоз и Лиходеев. Итак, Степа Лиходеев очнулся после бурно проведенной ночи в тяжелом похмелье и увидел в своей комнате "неизвестного человека, одетого в черное и в черном берете... Добрый день, симпатичнейший Степан Богданович! ...Одиннадцать! И ровно час, как я дожидаюсь вашего пробуждения, ибо вы назначили мне быть у вас в десять. Вот и я! ...Степа был хитрым человеком и... сообразил, что раз уж его застали в таком виде, нужно признаваться во всем. Откровенно сказать, начал он, еле ворочая языком, вчера я немножко... Ни слова больше! ответил визитер...". И Степа, "тараща глаза", обнаружил перед собой сервированный столик с водкой, икрой и грибочками. Любезный незнакомец, говоривший с акцентом, вел себя по-хозяйски и, поражаясь Степиной забывчивости, сообщил, что вчера Степа лично подписал с ним "контракт на семь выступлений", потому что он знаменитый профессор черной магии Воланд. Ничего подобного Степа не помнил! Попросив разрешения посмотреть на контракт, "Степа глянул в бумагу и закоченел. Все было на месте. Во-первых, собственноручная Степина залихватская подпись!". Присутствовала и "надпись сбоку рукою финдиректора Римского". Степа выбрался в коридор к телефону, взглянул по пути на закрытую дверь Берлиоза "и тут, как говорится, остолбенел. На ручке двери он разглядел огромнейшую сургучную печать на веревке... То есть, если кому хотите сказать, что Берлиоз что-то натворил не поверит, ей-ей, не поверит! Однако печать, вот она! Да-с..." В ужасе Степа пытался припомнить, не говорил ли о чем таком с Мишей, а рука его машинально набирала телефонный номер финдиректора Римского. Голос Римского подтвердил про контракт с заграничным магом. Пообещав скоро быть на работе, Лиходеев повесил трубку. И тут началось такое, что и с похмелья не померещится. Сначала несчастный Степа увидел в передней, в зеркале, отражение "какого-то странного субъекта длинного, как жердь, и в пенсне", потом "в зеркале прошел здоровеннейший черный кот". Решив, что он сходит с ума, Лиходеев вернулся в спальню и обнаружил всю троицу там! "Я вижу, вы немного удивлены, дражайший Степан Богданович? осведомился Воланд... А между тем удивляться нечему. Это моя свита. . o/. Тут кот выпил водки... И свита эта требует места, продолжал Воланд, так что кое-кто из нас здесь лишний в квартире. И мне кажется, что этот лишний именно вы! Они, они! козлиным голосом запел длинный клетчатый... Вообще они в последнее время жутко свинячат. Пьянствуют, вступают в связи женщинами, используя свое положение... o И тут... прямо из зеркала трюмо вышел маленький, но необыкновенно широкоплечий, в котелке и голове и с торчащим изо рта клыком, безобразящим без того невиданно мерзкую физиономию. И при этом еще огненно-рыжий. Я, вступил в разговор этот новый, вообще не понимаю, как он попал в директора, рыжий гнусавил вес больше и больше, он такой се директор, как я архиерей!' Ты не похож на архиерея, Азазелло, заметил кот... Я это и говорю, прогнусил рыжий и, повернувшись к Воланду, добавил почтительно: Разрешите, мессир, его выкинуть ко всем чертям из Москвы?" Все закружилось вокруг Степы. Бедняга подумал, что умирает, но, открыв, наконец, глаза, увидел, что сидит на морском берегу, а за спиной у него какой-то город. Это была Ялта.

Глава 8 Поединок между профессором и поэтом

Иван Николаевич Бездомный проснулся в сверкающей чистотой больничной палате. Пришла фельдшерица, приветливо поздоровалась и, нажав у окна кнопку, "увела штору вверх... За решеткой открылся балкон, за ним берег извивающейся реки и на другом ее берегу веселый сосновый бор". Поэта вымыли, одели в чистое белье и пижаму, отвели в кабинет, где его обследовали, после чего его снова доставили в палату и накормили. Иван "решил дожидаться... главного в этом учреждении". И :вскоре в палату "вошло множество народа в белых халатах. Впереди всех шел... человек лет сорока пяти, с приятными, но очень пронзительными глазами и вежливыми манерами. Вся свита оказывала ему знаки внимания... и вход его получился... очень торжественным. "Как Понтий Пилат!" подумалось Ивану... Он сел на табурет, а все остались стоять... Доктор Стравинский, представился усевшийся..." Иван вскоре понял, насколько умен этот доктор: так спокойно, последовательно и логично объяснил он поэту, почему его действия по поимке опасного консультанта выглядят ненормальными и почему ему следует оставаться пока в лечебнице, "Но его необходимо поймать! ...воскликнул Иван. Хорошо-с, но самому-то зачем же бегать? Изложите на бумаге все ваши подозрения и обвинения против этого человека. Ничего нет проще, как переслать ваше заявление куда следует... ;ooo o Понял! решительно заявил Иван, прошу выдать мне бумагу и перо". Карандаш и бумага ему были немедленно выданы. Через пару минут на глазах восхищенной свиты знаменитый профессор погрузил поэта в глубокий, спокойный сон, сделал распоряжения по его лечению и, сказав по своему обыкновению "Ну вот и славно продолжил обход больных.

Глава 9 Коровьевские штуки

"Никанор Иванович Босой, председатель жилищного товарищества дома N° 302-бис по Садовой улице... находился в страшнейших хлопотах... В полночь... приехала в дом комиссия... вызвала Никанора Ивановича, сообщила ему о гибели Берлиоза и вместе с ним отправилась в квартиру № 50". Там опечатали рукописи и вещи покойного, а Никанору Ивановичу объявили, что жилплощадь покойного "переходит в распоряжение жилтоварищества". И "с семи часов утра... к Босому начали звонить по телефону, а затем и лично явиться с заявлениями, в которых содержались претензии на жилплощадь покойного". "Мука эта продолжалась до начала первого часа дня, когда Никанор Иванович просто сбежал...: поднялся на пятый этаж, где и находилась эта поганая квартира № 50". У него были принадлежавшие домоуправлению дубликаты ключей. Он беспрепятственно вошел в квартиру, а потом, сняв с двери печать, и в кабинет Берлиоза "и даже вздрогнул. За столом покойного сидел... тощий и длинный гражданин в клетчатом... словом, тот самый. Вы кто такой будете, гражданин? испуганно спросил Никанор Иванович. Ба! Никанор Иванович, заорал неожиданный гражданин и, вскочив, приветствовал председателя насильственным и внезапным рукопожатием... Да вы кто такой будете? Как ваша фамилия? все суровее спрашивал председатель" у того явно неофициального лица, Фамилия моя, "отозвался гражданин, ну, скажем, Коровьев... Я, изволите ли видеть, стою переводчиком при особе иностранца, имеющего резиденцию в этой квартире". Дальше последовали объяснения о Лиходееве, пригласившем иностранного артиста погостить недельку у него в квартире пока он сам съездит в Ялту, о просьбе Лиходеева прописать иностранца временно, изложенной в письме (которое, как ни странно, уже находилось в портфеле у Никанора Ивановича), о капризном артисте-миллионере и закончилась эта дикая речь конкретным деловым предложением: за хорошие деньги (товариществу и Никанору Ивановичу лично) сдать на неделю квартиру. В бюджете жмлтоварищества "был, увы, преизрядный дефицит", и Никанор Иванович согласился. Он подписал контракт, получив "пять новеньких банковских пачек", выдал расписочку и выпросил еще две контрамарки на выступление артиста. Лишь только председатель покинул квартиру, из спальни донесся низкий голос: Мне этот Никанор Иванович не понравился. Он выжига и плут. Нельзя ли сделать так, чтобы он больше не приходил? Мессир, вам стоит это приказать!.. И сейчас же проклятый переводчик оказался в передней, навертел там номер и начал... плаксиво говорить в трубку: Алло! Считаю своим долгом сообщить, что наш председатель... Никанор Иванович Босой спекулирует валютой. В данный момент у него в уборной, в вентиляции, четыреста долларов! Через пять минут к Никанору Ивановичу явились двое, и один из них озабоченно спросил: "Где сортир?" Обнаружились в вентиляции не рубли, полученные от переводчика и собственноручно засунутые в вентиляционное отверстие Никанором Ивановичем, а действительно доллары. Хозяин был в ужасе, а пришедший мягко сказал: "Ну что же, надо остальные сдавать". Л еще через пять минут жильцы "видели, как председатель в сопровождении еще двух лиц проследовал к воротам дома".

Глава 10 Вести из Ялты

В кабинете финансового директора театра Варьете Римского находились двое: сам Римский и администратор Варенуха. Сюда только что принесли свежие афиши, возвещавшие о сеансах профессора Воланда черная магия "с полным ее разоблачением". Римскому очень не нравилась эта затея с магом, которого никто, кроме Лиходеева, даже не видел. Сам Лиходеев звонил в одиннадцать, сказал, что придет через полчаса, но теперь уже было начало третьего, а Степа не появился. Если Римский сердился и ждал неприятностей, то Варенуха же просто скрывался в кабинете у Римского от желающих разжиться бесплатными контрамарками. Вдруг принесли телеграмму из угрозыска Ялты, где сообщалось, что туда в половине двенадцатого явился "шатен... без сапог психический назвался Лиходеевым". Римский телеграфировал, что директор в Москве. И начался кошмар: из Ялты одна за другой сыпались телеграммы-"молнии", в которых назвавшийся Лиходеевым гражданин умолял удостоверить его личность по фотоснимку подписи и установить наблюдение за Воландом. "Это его подпись, наконец твердо сказал финдиректор, а Варенуха отозвался, как эхо: Его. Римский телеграфировал в Ялту, что подпись удостоверяетy, а Варенухе удалось, наконец, связаться с квартирой директора. Веселый гражданин, представившийся Коровьевым, радостно сообщил:" Лиходеев уехал за город кататься на машине". Римский рассвирепел. За подобное "свинство, которому нет названия", Лиходеева следовало наказать. Он собрал телеграммы и отправил Варенуху с пакетом: "Пусть там разбирают". Экспансивный администратор выскочил из кабинета, но по пути забежал к себе, чтобы взять кепку. И тут зазвонил телефон. "Иван Савельевич?.. Его нету в театре! крикнул было Варенуха... Не валяйте дурака, Иван Савельевич, а слушайте. Телеграммы эти никуда не носите и никому не показывайте. Кто это говорит? взревел Варенуха... Варенуха, отозвался все тот же гадкий голос, ты русский язык понимаешь? Не носи никуда телеграммы". Администратор, кипя от ярости, помчался из театра, но по пути на него напали двое. Первый "котообразный толстяк", а "второй маленький, но с атлетическими плечами, рыжий, как огонь, один глаз с бельмом, рот с клыком". В тот же миг началась гроза. "Все живое смылось с Садовой, и спасти Ивана Савельевича было некому". Мерзкая парочка поколотила его, отняла портфель с телеграммами и очень быстро доставила в дом 302-бис, в квартиру Лиходеева. "Тут оба разбойника сгинули, а вместо них появилась в передней совершенно нагая девица рыжая, с горящими фосфорическими глазами. Варенуха понял, что это-то и есть самое страшное... Дай-ка я тебя поцелую, нежно сказала девица... Тогда Варенуха лишился чувств и поцелуя не ощутил".

Глава 11 и 12.

"Попытки поэта сочинить заявление насчет страшного консультанта не привели ни к чему". Заявление получалось дурацкое. Внутренний голос нашептывал: "Важное, в самом деле, происшествие редактора журнала задавило! Да что от этого?.." И еще: "вместо того, чтобы поднимать глупейшую бузу на Патриарших, не умнее ли было бы вежливо расспросить о том, что было далее с Пилатом и этим арестованным Га-Ноцри?" "Дом скорби засыпал"., и Иван успокоился. Вдруг "на балконе возникла таинственная фигура... и погрозила Ивану пальцем. Иван... увидел, что на балконе находится мужчина. И этот мужчина, прижимая палец к губам, прошептал: "Tccl" Театр Варьете был набит битком. Общего радостного волнения перед сеансом черной магии не разделял только финдиректор Григорий Данилович Римский: ведь к непонятному "исчезновению Лиходеева присоединилось... исчезновение администратора Варенухи", и когда Римский попытался позвонить в соответствующее учреждение, оказалось, что в театре не работают телефоны. Между тем прибыл маг со свитой, и вот перед занавесом появился "полный, веселый как дитя, человек... в помятом фраке и несвежем белье. Это был... конферансье Жорж Бенгальский". Наговорив всякой ахинеи, он представил зрителям Воланда. "Выход мага с его длинным помощником и ютом, вступившим на сцену на задних лапах, очень понравился публике. Кресло мне, ...приказал Воланд, и... неизвестно как и откуда на сцене появилось кресло, в которое и сел маг, скажи мне, любезный Фагот, осведомился Воланд у клетчатого гаера, носившего, по-видимому, и другое наименование, кроме "Коровьев", как, по-твоему, ведь московское народонаселение значительно изменилось?.. Точно так, мессир, негромко ответил Фагот-Коровьев. Ты прав. Горожане сильно изменились, внешне, я говорю, как и сам город... появились эти... трамваи, автомобили..." Конферансье, воспользовавшись паузой, вставил: "Иностранный артист выражает свое восхищение Москвой, выросшей в техническом отношении, а также москвичами... Разве я выразил восхищение? спросил маг у Фагота. А он попросту соврал! звучно, на весь театр сообщил клетчатый помощник и, обращаясь к Бенгальскому, прибавил: Поздравляю вас, гражданин, соврамши! С галерки плеснуло смешком... Но меня, конечно, не столько интересуют автобусы, телефоны и прочая... сколько гораздо более важный вопрос: изменились ли эти горожане внутренне?" И началось представление: фокусы с картами, которые как по волшебству обернулись деньгами. А Фагот выстрелил вверх из пистолета, и сверху на публику посыпался денежный дождь, "и зрители стали бумажки ловить... Сперва веселье, а потом изумление охватило весь театр... Кое-кто уже ползал в проходе, шаря под креслами", последовали неприятные столкновения. Конферансье, стараясь овладеть собой, призвал маэстро Воланда "разоблачить этот опыт": "Сейчас, граждане, вы увидите, как эти якобы денежные бумажки исчезнут..." "Бумажки настоящие!.. Между прочим, этот, тут Фагот указал на Бенгальского, мне надоел... Что бы нам такое с ним сделать? Голову ему оторвать! сказал кто-то сурово..." "Это идея!" отозвался Фагот. "Бегемот! закричал он коту, делай!" И жуткий котяра прыгнул на бедного Жоржа и "в два поворота" сорвал с него голову. Все люди в театре "вскрикнули как один. Кровь фонтанами ударила... вверх... Безглавое тело... село на пол... Кот передал голову Фаготу... Ради бога, не мучьте его! вдруг, покрывая гам, прозвучал из ложи женский голос, и маг повернул в сторону этого голоса лицо... Ну что же, задумчиво отозвался тот, они люди как люди. Любят деньги, но ведь это всегда было... Ну, легкомысленны... ну, что ж... и милосердие иногда стучится в их сердца... в общем, напоминают прежних... квартирный вопрос только испортил их... и громко приказал: Наденьте голову. Кот, прицелившись поаккуратнее, нахлобучил голову на шею, и она точно села на свое место..." Несчастного конферансье вывели со сцены, "с ним сделалось худо". Римский, бледный как мел, отправив беднягу в карете "скорой помощи", бросился обратно за кулисы и увидел, что маг исчез, а Фагот "объявил публике так: ' Таперича, когда этого надоедалу сплавили, давайте откроем дамский магазин!" На сцене возник магазин дамского платья и обуви. Всех желающих пригласили бесплатно обновить гардероб. Роскошные заграничные вещи были так соблазнительны, что дамы, одна за другой, ринулись на сцену. Тут же, за ширмами, они переодевались, бросая свое старье, и возвращались в зал преображенными. А когда Фагот объявил, что магазин через минуту закроется, началась давка. Грянул выстрел, и магазин "провалился в воздухе". Сеанс черной магии закончился совсем уже мерзким скандалом в зале, а "надувала Фагот, равно как и наглый котяра Бегемот... исчезли".

Глава 13 Явление героя

"Итак, неизвестный погрозил Ивану пальцем и прошептал: "Тсс!" "Убедившись в том, что Иван один... таинственный посетитель вошел в комнату... Тут увидел Иван, что пришедший... бритый, темноволосый, с острым носом, встревоженными глазами... человек лет примерно тридцати восьми... одет в больничное". "Как же вы сюда попали? шепотом спросил Иван... Я стащил связку... ключей и... получил возможность выходить на общий балкон... и иногда навестить соседа. Раз вы можете выходить на балкон, то вы можете удрать. Или высоко? заинтересовался Иван. Нет, твердо ответил гость, ...мне удирать некуда". Гость спросил Ивана о его профессии и, услышав "поэт", очень огорчился: "Хороши ваши стихи, скажите сами? Чудовищны, вдруг смело и откровенно произнес Иван. Не пишите больше! попросил пришедший умоляюще. Обещаю и клянусь! торжественно произнес Иван. Клятву скрепили рукопожатием... Так из-за чего же вы попали сюда? Из-за Понтия Пилата... Как?! Потрясающее совпадение! Умоляю, умоляю, расскажите!" Почему-то испытывая доверие к неизвестному, Иван рассказал ему все. Гость сочувственно положил руку ему на плечо: "Несчастный поэт! Но вы сами, голубчик, во всем виноваты! Нельзя было держать себя с ним столь развязно... Да кто же он, наконец, такой?.. Ну хорошо, ответил гость и веско и раздельно сказал: Вчера на Патриарших прудах вы встретились с сатаной... Так он... действительно мог быть у Понтия Пилата?.. ...И у Пилата, и... у Канта, а теперь он навестил Москву... Но до чего мне досадно, что встретились с ним вы, а не я!., А зачем он вам понадобился? Гость долго грустил и дергался, но наконец заговорил: ...Дело в том, что... я написал о Пилате роман. Вы писатель? с интересом спросил поэт... Я мастер, он сделался суров и вынул из кармана халата... черную шапочку с вышитой на ней желтым шелком буквой "М". Он надел эту шапочку и показался Ивану... Она своими руками сшила ее мне". И, уступая просьбам поэта, гость рассказал о себе, "Историк по образованию, он... работал в одном из московских музеев, а кроме того занимался переводами" с английского, французского, немецкого, латинского и греческого. "Жил историк одиноко", пока однажды не выиграл крупную сумму по облигации. Он "купил книг... Нанял... две комнаты в подвале маленького домика в садике... Службу в музее бросил и начал сочинять роман о Понтии Пилате. Ах, это был золотой век, блестя глазами, шептал рассказчик, совершенно отдельная квартирка... Пилат летел к концу... и я уже знал, что последними словами романа будут: "...Пятый прокуратор Иудеи, всадник Понтии Пилат". Ну, натурально, я выходил гулять... Она несла в руках отвратительные, тревожные желтые цветы. Черт их знает, как их зовут... Она повернула с Тверской в переулок и тут обернулась... И меня поразила не столько ее красота, сколько необыкновенное... одиночество в глазах!.. И, вообразите, внезапно заговорила она: Нравятся ли вам мои цветы?.. Я... подходя к ней, ответил: Нет Она поглядела на меня удивленно, и я вдруг... понял, что я всю жизнь любил именно эту женщину! Вот так штука... Вы вообще не любите цветов?.. Я шел с нею рядом, и не чувствовал себя стесненным. Нет. я люблю цветы, только не такие... Я розы люблю. Тут я пожалел о том, что это сказал, потому что она виновато улыбнулась и бросила свои цветы в канаву" Но "затем продела свою руку в мою. и мы пошли рядом. Любовь выскочила перед нами, как из-под земли выскакивает убийца в переулке, и поразила нас сразу обоих! Так поражает молния, так поражает финский нож!. Мы разговаривали так. как будто расстались вчера, как будто знали друг друга много лет . И скоро, скоро стала эта женщина моею тайною женой Она приходила ко мне каждый день, а ждать ее я начинал с утра... Никто не знал о нашей связи... Не знал се муж..." Иван услышал, "как проводили день возлюбленные... Когда шли майские грозы и мимо подслеповатых окон шумно катилась... вода, угрожая залить последний приют", они "растапливали печку и пекли в ней картофель... В подвальчике слышался смех", он работал над романом, а она "перечитывала написанное" и "шила вот эту самую шапочку... Она сулила славу, она подгоняла его и вот тут-то стала называть мастером... и говорила, что в этом романе ее жизнь. Он был дописан в августе... настал час, когда пришлось покинуть тайный приют и выйти в жизнь. И я вышел в жизнь, держа его в руках, и тогда моя жизнь кончилась" Дальше рассказ стал бессвязным, Иван понял только, что с гостем его "случилась какая-то катастрофа". В журнале роман под нелепым предлогом отказались печатать. Иван, хорошо знакомый литературным миром, вспомнил даже скандал и коллективную травлю какого-то литератора после того, как одна из газет рискнула опубликовать отрывок из романа на запретную в обществе атеистов тему: автора называли "воинствующим старообрядцем", "врагом", зазвучало клеймящее слово "пилатчина". Автор все чаще впадал в тоску, его душил страх. Тем временем у него появился новый друг по имени Алоизин Могарыч, назвавшийся журналистом, очень умный и внимательный, который, однако, сильно не нравился возлюбленной мастера. "Моя возлюбленная... видела, что со мной творится что-то неладное... она похудела и побледнела, перестала смеяться и все просила меня простить ее за то, что она советовала мне, чтобы я впечатал отрывок..." Это было в сумерки, в октябре. Она "ушла, я лег на диван и заснул... Я встал человеком, который уже но владеет собой... У меня хватило сил добраться до печки и разжечь в ней дрова... В печке ревел огонь, в окна хлестал дождь. Тогда случилось последнее. Я вынул... тяжелые списки романа и черновые тетради и начал их жечь". И тут среди ночи, появилась она, "вся мокрая.... дрожащая". "Тихо вскрикнув, она голыми руками выбросила из печки на пол последнее, что там оставалось... Я ногами .Затоптал огонь, а она... заплакала неудержимо и судорожно. Когда она утихла, я сказал: Я возненавидел .этот роман, и я боюсь. Я болен... Она аккуратно сложила обгоревшие листки, завернула их в бумагу, перевязала лентой... Вот как приходится платить за ложь, говорила она, и больше я не хочу лгать... Я объяснюсь с ним, скажу, что я люблю другого и навсегда вернусь к тебе... Утром я буду у тебя. И вот, последнее, что я помню в моей жизни... ее полные решимости глаза... и белый сверток... Через четверть часа после того, как она покинула меня, ко мне в окна постучали". Иван понял, что беднягу арестовали, что там с ним случилось совсем уже нечто ужасное, и через несколько месяцев его, совершенно безумного, освободили. Зимней ночью несчастный сам, на попутном грузовичке, добрался в клинику. "Но вы же могли дать знать ей, сказал Иван... ...Перед нею, гость благоговейно посмотрел в тьму ночи, легло бы письмо из сумасшедшего дома... Но вы можете выздороветь... робко сказал Иван. Я неизлечим, спокойно ответил гость".

Глава 14 Слава петуху!

"Ум финдиректора заходил за разум". Сидя без сил у себя в кабинете, Римский чувствовал, что кошмарный сеанс черной магии будет иметь продолжение. И вот, с улицы, куда выходила из здания Варьете публика, послышалось улюлюканье и свист. Дамы, обманутые "фирмой поганого Фагота", выйдя из театра, одна за другой оказывались в нижнем белье. Римский знал, что придется ему одному "пить горькую чашу ответственности... надо было звонить, сообщить о происшедшем, просить помощи, отвираться, палить все на Лиходеева, выгораживать самого себя". В театре все стихло, он понял, что остался один. "И здесь ему показалось, что из двери кабинета потянуло вдруг гниловатой сыростью. Дрожь прошла по спине финдиректора. А тут еще ударили... часы и стали бить полночь". Раскрылась дверь, "и в кабинет бесшумно вошел Варенуха. Римский как стоял, так и сел в кресло, потому что ноги его подогнувшись... Боже, как ты меня испугал!" Страх поначалу исчез. Григорий Данилович даже обрадовался и стал расспрашивать Варенуху. Тот отвечал, что отнес, как и было ведено, непонятные телеграммы "туда", а там быстренько разобрались, что все это было дурацким розыгрышем пьяного Лиходеева, который сейчас в вытрезвителе. Потом Варенуха подробно описывал "Степины паскудства. Словом, темный ужас". "И все же, подумал Римский, даже и для Степы чересчур". "Колючие глаза Римского через стол врезались в лицо администратора", и он "уже твердо знал, что все, что рассказывает ему вернувшийся в полночь администратор, все ложь!". Чуткий Римский больше не слушал, "что плел Варенуха", явные перемены во внешности Ивана Савельевича поразили его: "полнокровный обычно администратор был теперь бледен меловой нездоровой бледностью, а на шее у него в душную ночь зачем-то было наверчено... кашне". Появилась у него и новая "отвратительная манера присасывать и причмокивать... Что-то еще жгуче беспокоило финдиректора, но что именно, он не мог понять... И тут вдруг его глаза округлились": на полу была видна тень от спинки кресла, а "над спинкою на полу не было теневой головы Варенухи. "Он не отбрасывает тени!" мысленно вскричал Римский." "Варенуха воровато оглянулся... и понял, что он открыт." "Догадался, проклятый! Всегда был смышлен, злобно ухмыльнувшись в лицо финдиректору, проговорил Варенуха, быстро отпрыгнул к двери и закрыл ее на замок. Римский вскочил, отступая к окну, и в окне, заливаемом луною, увидел... лицо голой девицы и ее голую руку, просунувшуюся в форточку..." "Варенуха, карауля дверь, подпрыгивал, подолгу застревая в воздухе и качаясь в нем... Рама стала открываться. Римский слабо вскрикнул, прислонился к стене и портфель выставил вперед, как щит... Рама... распахнулась, но вместо... аромата лип в комнату ворвался запах погреба. Голая девица вступила на подоконник. Римский отчетливо видел пятна тления на ее груди." "Ив это время радостный, неожиданный крик петуха долетел из сада... возвещая, что к Москве с востока катится рассвет. Дикая ярость исказила лицо девицы... Крик петуха повторился, девица щелкнула зубами, а рыжие ее волосы поднялись дыбом. С третьим криком петуха она повернулась и вылетела вон. И вслед за нею... выплыл медленно в окно... Варенуха." Седой, как снег, старик, который недавно еще был Римским, выскочил из театра, схватил такси и примчался на вокзал. "Через пять минут из-под стеклянного купола вокзала исчез курьерский и начисто пропал в темноте. С ним вместе пропал и Римский".

Глава 15 Сон Никанора Ивановича

В ту ночь в клинику доктора Стравинского один за другим прибывали новые пациенты. Сначала из Варьете привезли человека, который плакал и умолял вернуть ему голову, затем по соседству с Иваном поместили и Никанора Ивановича. Тот поминутно читал молитвы, каялся, что, конечно, грешен, поскольку брал за прописку деньги, но исключительно наши, советские, а валюту в глаза никогда не видел. Еще он кричал, что Коровьев черт. Люди из органов съездили осмотреть запечатанную квартиру и обнаружили, что она пуста, а все печати на месте. Никанор же Иванович после лекарства успокоился и заснул. И ему снился сон, будто всех граждан согнали в какое-то место, похожее на огромный театр, и требуют через громкоговоритель: "Сдавайте валюту!" А в комнате рядом Ивану приснилось, как солнце уже снижалось над Лысой горой...".

Глава 16 Казнь

"Солнце уже снижалось над Лысой Горой, и была эта гора оцеплена двойным оцеплением". Сюда, "под конвоем тайной стражи, ехали в поводе трое осужденных с белыми досками на шее, на каждой из которых было написано: "Разбойник и мятежник"... За повозкой осужденных двигались другие, нагруженные свежеотесанными столбами с перекладинами, веревками, лопатами... На этих повозках ехали шесть палачей". В конце процессии "шло около двух тысяч любопытных, не испугавшихся адской жары и желавших присутствовать при интересном зрелище". Никто не пытался отбить осужденных, и поскольку солдаты из оцепления оттеснили зрителей подальше от места казни и здесь уже не было ровно ничего интересного, "толпа вернулась в город". Кроме участников казни на горе, никем не замеченный, остался лишь один человек. Он спрятался северной стороны "и сидел на камне с самого начала... уже четвертый час". Он сильно мучился, проклинал и ругал себя, а иногда записывал острой палочкой, макая ее в пузырек с тушью, на лежащем перед ним пергаменте такие слова: "Бегут минуты, и я, Левин Матвей, нахожусь на Лысой Горе, а смерти все нет!.. Бог! За что гневаешься на него? Пошли ему смерть". Левий гневался на себя за то. что не смог исполнить свой план. Когда объявили приговор, он был в толпе. Когда Иешуа повезли на казнь. Левий пробился к самой повозке, бежал рядом, в надежде, что безвинно осужденный взглянет на него и хотя бы увидит, что не одинок. Но тот не смотрел. И тогда Матвей сообразил: сквозь неплотный строй конвоя можно вспрыгнуть на повозку и одним ударом ножа спасти Иешуа от мучений. Но у него не было ножа! Он помчался обратно в город и в первой же хлебной лавке утащил длинный, острый нож. Возвратившись обратно, он понял, что опоздал. И теперь ругал Бога: "Ты черный Бог! Проклинаю тебя, Бог разбойников!.." И тут... "Солнце исчезло... Поглотив его, по небу с запада поднималась грозно и неуклонно грозовая туча. Края ее уже вскипали белой пеной, черное дымное брюхо отсвечивало желтым. Туча ворчала, и из нее... вываливались огненные нити". Марк Крысобой, руководивший казнью, подозвал к себе двух палачей. Один из них взял копье, а другой принес к столбу, на котором висел Иешуа, ведро и губку. "Первый из палачей поднял копье и постучал им сперва по одной, потом по другой руке Иешуа, вытянутым и привязанным... к перекладине... Иешуа поднял голову, и мухи с гудением снялись, и открылось лицо, распухшее от укусов, с заплывшими глазами, неузнаваемое лицо... Га-Ноцри! сказал палач... Пей!.. И пропитанная водою губка поднялась к губам Иешуа... С соседнего столба донесся голос Дисмаса: Несправедливость!.. Пыльная туча накрыла площадку... Кентурион к Молчать на втором столбе!.. Иешуа оторвался от губки и... попросил палача: Дай попить ему. Становилось все темнее... Палач снял губку с копья. Славь великодушного игемона! торжественно шепнул он и тихонько кольнул Иешуа в сердце". Потом, под ударами грома, он точно так же напоил и прикончил двух остальных. "Снимай цепь!" крикнул кентурион, и солдаты побежали с холма. "Тьма накрыла Ершалаим". Хлынул ливень. В темноте, под ударами молний, Левин бросился к Иешуа, перерезал ножом веревки. Голое влажное тело обрушилось на него, повалило на землю. Левий, скользя, поднялся и снял двоих остальных. Через пару минут "на вершине холма остались только эти два тела и три пустых столба".

Глава 17 и глава 18 Беспокойный день

В пятницу, "на другой день после проклятого сеанса", в Москве пострадало множество людей. Кто-то повстречался с "клетчатым" или с котом Бегемотом и был направлен в психушку, другие, посетив "нехорошую квартиру", познакомились лично с клыкастым Азазелло, а также с бесстыжей девицей и благоразумно умчались подальше. Кого-то арестовали. А деньги, которыми закидал москвичей каверзныйФагот-Коровьев, превратились наутро в простые бумажки... Но "пора переходить нам ко второй части этого правдивого повествования. За мной, читатель!"

Часть вторая

Глава 19 Маргарита

"За мной, читатель! Кто сказал тебе, чтo нет на свете настоящей, верной, вечной любви?.. За мной... и я покажу тебе такую любовь!" Возлюбленную мастера звали Маргаритою Николаевной. "Она была красива и умна". Жила она с мужем, обожавшим ее, абсолютно ни в чем не нуждаясь, но ни одной минуты не была счастлива. "Боги, боги мои! Что же нужно было этой женщине, в глазах которой всегда горел какой-то непонятный огонечек?.. Ей нужен был мастер... Она любила его". После той страшной октябрьской ночи Маргарита сделала все возможное, чтобы разузнать о судьбе мастера, "и, конечно, не разузнала ровно ничего. Она мучилась, напрасно обвиняла себя в том, что не осталась у мастера в ту ночь"... Так прошла зима. В тот самый день, когда вся Москва была взбудоражена невероятными событиями, Маргарита проснулась "с предчувствием, что сегодня, наконец, что-то произойдет. Я верую! шептала Маргарита торжественно. Что-то произойдет!.. А кроме того, мой сон был вещий"... Сон, который привиделся ей в эту ночь, "был действительно необычен". Ей снился мастер. Он выходит из какого-то "бревенчатого строеньица", оборванный, небритый, с больными, воспаленными глазами. И "манит ее рукой, зовет. Маргарита... побежала к нему и в это время проснулась". Сон мог означать только одно из двух: либо мастер мертв и, значит, приходил за ней; либо он жив и хочет сказать, что они еще встретятся. Маргарита решила отправиться на прогулку туда, где она впервые повстречала мастера. Сидя на скамейке Александровского сада, той самой, на которой ровно год назад, "день в день к час в час, она сидела рядом с мастером, Маргарита мысленно обращалась к нему: "...Почему же ты не даешь знать о себе?.. Ты разлюбил меня? Нет, я... этому не верю. Значит, ты был сослан и умер... Тогда прошу тебя, отпусти меня, дай мне свободу жить, дышать воздухом... Она совсем запечалилась и понурилась". Но тут послышались звуки траурной музыки и показалась похоронная процессия. Лица людей выглядели странно-растерянными. "Интересно, подумала Маргарита, "кого это хоронят с такими удивительными лицами?" Берлиоза Михаила Александровича, послышался рядом... мужской голос. Удивленная Маргарита Николаевна повернулась и увидела на своей скамейке" неожиданного соседа маленького, пламенно-рыжего, с клыком. Я к вам послан по дельцу, Маргарита Николаевна, сказал он. "Маргарита побледнела и отшатнулась... Вы меня хотите арестовать? Ничего подобного!.. Меня прислали, чтобы вас сегодня пригласить в гости к одному очень знатному иностранцу". Разгневанная этим наглым сводничеством, Маргарита поднялась, чтобы уйти, но внезапно услышала за спиной голос рыжего: "Тьма, пришедшая со Средиземного моря, накрыла ненавидимый прокуратором город... Побелев лицом, Маргарита вернулась к скамейке. Скажите мне, кто вы такой?.. Зовут меня Азазелло, но... все равно вам это ничего не говорит. Но вы что-то знаете о нем?.. Он жив? Ну жив, жив, неохотно отозвался Азазелло" и продолжал: "Я приглашаю вас к иностранцу совершенно безопасному... Вы воспользуетесь случаем... Что? воскликнула Маргарита, вы намекаете на то, что я там могу узнать о нем? Азазелло молча кивнул. Еду! с силой воскликнула Маргарита". Азазелло протянул ей круглую золотую коробочку. "Сегодня вечером, ровно в половине десятого, потрудитесь, раздевшись донага", натереться этой мазью. "В десять я вам позвоню... Вас доставят, куда нужно". Азазелло исчез. Маргарита нащупала в сумочке тяжелую коробочку и торопливо выбежала из Александровского сада.

Глава 20 Крем Азазелло

Маргарита сидела в своей спальне "перед трюмо в одном купальном халате, наброшенном на голое тело". Она не сводила глаз с циферблата часов. Наконец, минутная стрелка "упала на двадцать девятую минуту десятого". Маргарита открыла золотую коробочку, полученную от Азазелло, и легкими движениями принялась втирать в кожу желтоватый, пахнущий болотными травами и лесом, крем. Она глянула в зеркало. "Брови сгустились и черными ровными дугами легли над зазеленевшими глазами. Кожа щек налилась ровным розовым цветом, лоб стал бел и чист... На тридцатилетнюю Маргариту из зеркала глядела женщина лет двадцати". Тело порозовело и загорелось, а затем... потеряло вес. "Она подпрыгнула и повисла в воздухе... потом... опустилась. Ай да крем!.. закричала Маргарита, бросаясь в кресло. Втирания изменили ее не только внешне. Теперь... в каждой частице тела вскипела радость... Маргарита ощутила себя свободной, свободной от всего... Случилось то, о чем еще утром говорило предчувствие... она покидает прежнюю свою жизнь навсегда". , . Оставалось "исполнить только последний долг". Она быстро набросала прощальную записку мужу с просьбой простить ее и скорее забыть. "За спиной Маргариты грянул телефон... Говорит Азазелло, сказали в трубке. Милый, милый Азазелло! вскричала Маргарита. Пора! Вылетайте... Вас ждут!" Тут в спальню, танцуя, влетела половая щетка, щетиной вверх. Она "лягалась и рвалась в окно. Маргарита взвизгнула от восторга и вскочила на щетку верхом". Она вылетела в сад. Невидима, невидима, крикнула она и, перелетев ворота, вылетела в переулок".

Глава 21 Полет

"Невидима и свободна!" Маргарита "летела беззвучно и очень медленно". Она пересекла Арбат, "проплыла в узкий переулок с высокими домами". На фасаде одного из роскошных восьмиэтажных домов ее внимание привлекла надпись "Дом Драмлита". В этом доме проживал критик Латунский, чьи статьи погубили мастера. Через несколько секунд Маргарита уже входила в открытое окно на восьмом этаже в пустую квартиру критика. Впав в 6евудержную ярость, разгромив в квартире все, перебив зеркала и люстры, открыв краны в ванной и на кухне, Маргарита вылетела в окно и понеслась по всем этажам, расколачивая стекла... "Да, по гроб жизни должен быть благодарен покойному Берлиозу" критик Латунский "за то, что траурное заседание назначили как раз на этот вечер". Оно спасло "его от встречи с Маргаритой, ставшей ведьмой в эту пятницу!". Скользнув к третьему этажу, Маргарита увидела испуганного мальчика лет четырех. Мама, я боюсь, позвал он. Маргарита влетела в комнату. "Не бойся, маленький... это мальчишки стекла били... А ты спи! Подложи руку под щеку, а я тебе буду сниться". Мальчик уснул. Маргарита тихонько вылетела. Она стремительно неслась вверх и вперед. "Лунный свет со свистом омывал ее тело". Скоро позади остался город, зазеленели леса, луга... Остановилась она у реки. Вдоволь наплававшись в теплой воде, Маргарита вышла на берег. Под ветвями верб толстомордые лягушки играли марш в честь Маргариты, русалки и нагие ведьмы приветствовали ее почтительными реверансами. Некто козлоногий поднес ей бокал шампанского и осведомился, "на чем она прибыла?". Узнав, что верхом на щетке, он распорядился немедленно прислать машину. "Тут же появилась открытая машина. Маргарита опустилась на широкое заднее сиденье. Машина взвыла и поднялась почти к самой луне,., пропала река, Маргарита понеслась в Москву".

Глава 22 При свечах

"После всех чудес сегодняшнего вечера Маргарита уже догадывалась, к кому именно в гости ее везут, но это не пугало ее. Надежда на то, что там удастся добиться возвращения своего счастья, сделала ее бесстрашной". Маргариту высадили на каком-то кладбище, где ее встретил Азазелло. Они взвились в воздух и через несколько секунд высадилисьпа Садовой. Азазелло бесшумно открыл дверь квартиры № 50. Они долго шли в абсолютной темноте, поднимаясь по широким ступеням и, казалось, конца им не будет. Непонятно, как "в прихожей обыкновенной московской квартиры" могла поместиться эта невидимая, бесконечная лестница? Их встретил длиннолицый мужчина, в котором многие тотчас узнали бы Коровьева. После обычных своих ужимок и трескотни ни о чем Коровьей, наконец, перешел к делу. "Вы женщина весьма умная и, конечно, уже догадались о том, кто наш хозяин. Сердце Маргариты стукнуло, и она кивнула головой. Ежегодно мессир дает один бал" весенний бал полнолуния. По традиции "хозяйка бала должна непременно носить имя Маргариты" и быть местной уроженкой. "Вы не откажетесь принять на себя эту обязанность? Не откажусь, твердо ответила Маргарита". Они снова долго шли, переходя из зала в зал, пока Коровьев 'не стукнул в дверь, из-под которой пробивалась узкая полоска света. В небольшой комнате "сидел тот, кого... бедный Иван на Патриарших убеждал в том, что дьявола не существует. Этот несуществующий и сидел на кровати. Воланд был одет в одну ночную длинную рубашку, грязную и заплатанную на левом плече". Нагая ведьма Гелла натирала его колено какой-то дымящейся мазью. У спинки кровати стоял Азазелло. Перед маленьким шахматным столиком сидел "громаднейший черный котище,, держащий в правой лапе шах матного коня. Несколько секунд длилось молчание... Приветствую вас, королева, и прошу меня извинить за мой домашний вид", сказал, улыбнувшись, Воланд. "Нога разболелась, а тут этот бал... Позвольте мне, тихо попросила Маргарита. Воланд пристально поглядел на нее и пододвинул к ней колено. Горячая, как лава, жижа обжигала руки, но Маргарита, не морщась, стараясь не причинить боли, втирала ее в колено. Быть может, у вас есть какая-нибудь печаль, отравляющая душу тоска?" спросил Воланд. "Нет мессир, ничего этого нет, ответила умница Маргарита, а теперь, когда я у вас, я чувствую себя совсем хорошо". Мессир, склонился к хозяину Азазелло, "полночь приближается"...

Глава 23 Великий бал у Сатаны

Маргариту отвели в бассейн, где окатили сначала кровью, а затем прозрачной, ароматной водой. На ноги ей надели туфли, сшитые из лепестков бледной розы. В волосах заблестел королевский алмазный венец. Тяжелая цепь с подвеской в виде черного пуделя в овальной раме повисла на шее. В сопровождении Коровьева и Бегемота Маргарита шагнула в полную тьму. "Бал! пронзительно взвизгнул кот. Бал упал сразу в виде света... звука и запаха". Маргарита, уносимая под руку Коровьевым, пролетала по залам. Играли оркестры, били фонтаны, в бассейнах пенилось шампанское... Наконец они остановились на площадке гигантской лестницы, покрытой ковром. Маргариту установили на место, под правую ногу, согнутую в колене, подложили подушку. Рядом встали Коровьев и Азазелло, у ног поместился Бегемот. "Внизу она видела громаднейшую швейцарскую с... необъятным камином. Швейцарская и лестница, до боли в глазах залитые светом, были пусты". Но вот начали прибывать первые гости. Все они появлялись из пасти камина, кто в виде полуразложившегося праха, кто на виселице, кто в гробу. Хлопнувшись оземь, останки превращались в кавалеров, одетых во фраки, и дам обнаженных, но в туфельках и с перьями в прическах. Вереница за вереницей поднимались гости по лестнице и почтительно кланялись Маргарите. Мужчины целовали ей руку, женщины согнутое колено. И каждому Маргарита должна была улыбнуться, подарить приветливый взгляд И сказать два-три любезных слова. Кого только тут не было! Знаменитые убийцы, отравители, чернокнижники, короли, сводницы, шулера и сыщики, палачи и самоубийцы... Внимание Маргариты привлекла молодая женщина "с какими-то беспокойными и назойливыми глазами". Вездесущий Коровьев поведал, что Фриде, так звали женщину, много лет каждое утро подают платок, которым она когда-то задушила своего новорожденного младенца. Она говорила на суде, "что ей нечем кормить ребенка". Любите ли вы шампанское? обратилась к ней Маргарита. "Я люблю, моляще говорила женщина, и вдруг механически стала повторять: Фрида, Фрида!.. Меня зовут Фрида, о королева..." Но Коровьев и Бегемот оттеснили ее, и она пропала в толпе. А гости все шли и шли... "Все их имена спутались в голове, лица слепились в одну громаднейшую лепешку... Ноги Маргариты подгибались, она боялась заплакать", колено "распухло... Она механически поднимала и опускала руку и однообразно улыбалась гостям". Но вот поток стал редеть и скоро иссяк. Маргарите предстояло еще облететь залы, чтобы почтеннейшие гости не чувствовали себя брошенными. Последний выход, прошептал ей Коровьев, и мы свободны. Они снова оказались в большом зале. "С последним ударом часов молчание упало на толпы гостей. Тогда Маргарита опять увидела Воланда"... Азазелло возник перед ним с блюдом в руках. На блюде покоилась голова Берлиоза. "Михаил Александрович, негромко обратился Воланд к голове, и... веки убитого приподнялись... Все сбылось, не правда ли? Вы всегда были проповедником теории, что по отрезании головы жизнь в человеке прекращается... он уходит в небытие... Впрочем, все теории стоят одна другой. Есть... и такая, согласно которой каждому будет дано по его вере. Да сбудется это! > Маргариты закружилась голова... Толпы гостей стали терять свой облик... Колонны распались, угасли огни... и не стало фонтанов". Она стояла перед дверью, из которой "выпадала полоска света. И в эту приоткрытую дверь и вошла Маргарита"

Глава 24 Извлечение мастера

"В спальне Воланда все оказалось, как было до бала. Воланд в сорочке сидел на постели". Гелла накрывала на стол. У стола сидели Коровьев, Азазелло и, конечно же, Бегемот. "Ночь полнолуния праздничная ночь", сказал Воланд. "И я ужинаю в тесной компании приближенных и слуг... Как прошел этот утомительный бал? Потрясающе! затрещал Коровьев, все очарованы, влюблены... сколько такта, сколько... обаяния и шарма! Воланд молча поднял стакан и чокнулся с Маргаритой. Маргарита покорно выпила. Живое тепло потекло по ее животу... вернулись силы" Время летело незаметно. Кот, как всегда, валял дурака и веселил компанию своими проделками. "Свечи оплывали в канделябрах... Судя по всему, подходило к шести утра". Маргарита вопросительно поглядела на Воланда. Тот в ответ улыбнулся ей вежливо и равнодушно. Черная тоска... подкатила к сердцу Маргариты. Она почувствовала себя обманутой. Никакой награды... никто, по-видимому, ей не собирался предлагать... Всего хорошего, мессир, произнесла она... Может быть, что-нибудь хотите сказать на прощание, вдруг... сказал Воланд. Нет, ничего, мессир, с гордостью ответила Маргарита, кроме того, что если я еще нужна вам, то я готова охотно исполнить все, что вам будет угодно... Мы вас испытывали. Никогда и ничего не просите! Никогда и ничего, и в особенности у тех, кто сильнее вас. Сами предложат, и сами все дадут! Садитесь, гордая женщина!.. Чего вы хотите за то, что сегодня были у меня хозяйкой? Дух перехватило у Маргариты, и она уже хотела выговорить заветные и приготовленные в душе слова, как вдруг... "Фрида!" прокричал ей в уши чей-то молящий голос. "Меня зовут Фрида!" И Маргарита, спотыкаясь на словах, заговорила: Так я... могу попросить об одной вещи? Потребовать... отвечал Воланд, потребовать одной вещи! Ах, как ловко и отчетливо Воланд подчеркнул... "одной вещи"! Маргарита вздохнула... и сказала: Я хочу, чтобы Фриде перестали подавать тот платок, которым она удушила своего ребенка... Вы... человек исключительной доброты? Высокоморальный человек?.. Нет, с силой ответила Маргарита... Я имела неосторожность подать ей твердую надежду. Она ждет... она верит... И если останется обманутой... я не буду иметь покоя всю жизнь". Что ж, задумчиво сказал Воланд, это можно понять. Но каждый должен делать свое дело. "Я этого делать не буду, а вы сделайте сами... Фрида! пронзительно крикнула Маргарита-Женщина с исступленными глазами вбежала в комнату. Тебя прощают. Не будут больше подавать платок". Фрида упала на колени, но Воланд махнул рукой, и она пропала. "Благодарю вас, прощайте, сказала Маргарита и поднялась... Что вы хотите для себя?" спросил Воланд. "Я хочу, чтобы мне сейчас же, сию секунду, вернули моего... мастера, сказала Маргарита. В комнату ворвался ветер, от подоконника на пол лег зеленоватый платок ночного света, и в нем появился" мастер. "Маргарита... простонала, всплеснула руками и подбежала к нему. Она целовала его... и долго сдерживаемые слезы... бежали ручьями по ее лицу". Но больной отстранил ее от себя. Он опустился на стул и угрюмо уставился в землю. Воланд приказал дать ему вина. После первого стакана "взор больного стал уже не так дик и беспокоен". После второго "его глаза стали живыми и осмысленными". "Кто вы такой? спросил его Воланд. Откуда вы сейчас? Из дома скорби. Я душевнобольной, ответил пришелец... Вы знаете, с кем вы сейчас говорите?.. Знаю, ответил мастер... Скажите, почему Маргарита вас называет мастером? Она слишком высокого мнения о... романе, который я написал... Роман о Понтии Пилате.., Дайте-ка посмотреть, Воланд протянул руку... Я сжег его... Этого быть не может. Рукописи не горят". Тотчас же кот подал Воланду рукопись. Тот взглянул на нее "и молча, без улыбки уставился на мастера... Маргарита... говорите же... чего вам нужно? Прошу опять вернуть нас в подвал в переулке на Арбате, и чтобы лампа загорелась, и чтобы все стало, как было!.. После некоторого молчания Воланд обратился к мастеру: Так... В арбатский подвал? А кто же будет писать? А мечтания, вдохновения? У меня больше нет никаких мечтаний и вдохновения тоже нет, ответил мастер, ничто меня... не интересует, кроме нее... меня сломали, мне скучно, и я хочу в подвал. А ваш роман, а Пилат? Он мне ненавистен... я слишком много испытал из-за него... Ваш роман вам принесет еще сюрпризы", улыбаясь, сказал Воланд. Ну, желаю вам счастья. Маргарита и мастер в сопровождении свиты Воланда вышли во двор, сели в большую черную машину, и огни ее "пропали среди других огней на бессонной и шумной Садовой". Через час "в подвале маленького домика, где было все так же, как... до страшной октябрьской ночи прошлого года, сидела Маргарита... а рядом возвышалась стопка нетронутых тетрадей... В соседней комнате... лежал в глубоком сне мастер. Маргарита открыла тетрадь и прочитала: "Тьма, пришедшая со Средиземного моря, накрыла ненавидимый прокуратором город..."

Глава 25 Как прокуратор пытался спасти Иуду из Кириафа

"Тьма, пришедшая со Средиземного моря, накрыла ненавидимый прокуратором город... Пропал Ершалаим великий город, как будто несу шествовал на свете... Странную тучу принесло со стороны моря... четырнадцатого дня весеннего месяца нисана... Ливень хлынул неожиданно, и... гроза перешла в ураган". В саду на балконе под колоннами "на ложе у небольшого стола, уставленного яствами и вином", возлежал прокуратор. "Человек в капюшоне пересек площадку сада, вступил на мозаичный пол балкона и, подняв руку" в приветствии, сказал: "Прокуратору здравствовать и радоваться!.. Я слушаю приказания прокуратора". Это был Афраний, начальник тайной службы прокуратора. Пилат предложил вошедшему присоединиться к его трапезе. Только после того, как гость утолил голод, прокуратор перешел к делу. Его интересовало, как прошла казнь на Лысой горе. "Не было ли со стороны толпы попыток выражения возмущения?.. Никаких, ответил гость". Он лично удостоверился в наступлении смерти. Когда осужденным предложили "напиток забвения", осужденный ГаНоцри отказался от него и сказал, "что благодарит и не винит за то, что у него отнял и жизнь. Кого? глухо спросил Пилат. Этого он, игемон, не сказал... Единственное, что он сказал, что в числе человеческих пороков одним из самых главных он считает трусость". Прокуратор налил себе вина и, осушив чашу, приказал "немедленно и без всякого шума убрать с лица земли тела... казненных и похоронить их втайне". Последний вопрос касался Иуды из Кирнафа. По слухам, он должен получить деньги за то, что выдал властям "этого безумного философа". Велика ли сумма? "Этого никто не может знать, игемон", спокойно ответил Афраний. "Он получит эти деньги сегодня вечером... Его... вызывают во дворец" первосвященника. Прокуратора еще интересовало, что представляет собой этот Иуда? Молодой человек работает в меняльной лавке, очень красив, имеет только одну страсть страсть к деньгам. Я получил сегодня сведения, тихо сказал прокуратор, "...что его зарежут этой ночью... Кто-то из тайных друзей Га-Ноцри, возмущенных чудовищным предательством этого менялы", решил "убить его... а деньги, полученные за предательство, подбросить первосвященнику с запиской: "Возвращаю проклятые деньги". Поэтому я прошу вас... принять все меры к охране Иуды из Кириафа". Возможно ли такое? Выследить человека, узнать, сколько он получил за свое предательство, зарезать его, да еще ухитриться вернуть деньги? И все в одну ночь? Афраний позволил себе усомниться в этом. "И тем не менее его зарежут сегодня..." Афраний пристально посмотрел на прокуратора, потом попрощался и удалился. "Тут только прокуратор увидел, что... пришли сумерки".

Глава 26 Погребение

"Может быть, эти сумерки и были причиною того, что внешность прокуратора резко изменилась. Он как будто на глазах постарел... стал тревожен... забегал по балкону, то потирая руки, то... останавливаясь и начиная бессмысленно глядеть в мозаику пола... За сегодняшний день уже второй раз на него пала тоска... Ему ясно было, что сегодня днем он что-то безвозвратно упустил... Он круто остановился и свистнул... Из сада выскочил на балкон гигантский остроухий пес... Прокуратор сел в кресло, Ван-га... улегся у ног хозяина... радость в глазах пса означала, что . кончилась гроза, единственное в мире, чего боялся бесстрашный пес... что он опять тут, рядом с человеком, которого любил. Но, улегшись у ног, пес сразу понял, что хозяина постигла беда. Поэтому он... поднялся, зашел сбоку и передние лапы и голову положил на колени прокуратору... Действия Банги должны были означать, что он утешает хозяина и несчастье готов встретить вместе с ним. Так оба они, пес и человек, любящие друг друга, встретили праздничную ночь на балконе". "В это время гость прокуратора находился в больших хлопотах". Выйдя из дворца Пилата, он направился в город, в хитросплетении улиц отыскал нужный дом и "оказался у каменной террасы, увитой плющом". На его зов "заскрипела дверь и... появилась молодая женщина". У нее Афраний пробыл совсем недолго. Он покинул дом и "потерялся в потоке прохожих... Л женщина... как тень, выскользнула из домика". По дороге, ведущей к дворцу первосвященника, шел молодой человек. Он вошел в ворота дворца, но скоро вышел и заспешил обратно в город. На половине пути его обогнала женщина в темном покрывале, наброшенном на голову. Силуэт стройной фигурки показался знакомым молодому человеку. Он кинулся вслед за женщиной и окликнул ее: Низа! Женщина обернулась и довольно сухо ответила: "Ах, это ты, Иуда? Есть примета, что тот, кого не узнают, станет богатым..." Иуда стал расспрашивать Низу, куда она направляется. Ведь они договорились встретиться нынче ночью у нее. Низа равнодушно отвечала, что ей стало скучно, и она решила пойти за город слушать соловьев в Гефсиманском саду. Иуда, задыхаясь от волнения, попросил позволить ему сопровождать ее. Л мне не будет скучно с тобой? кокетливо бросила Низа. И, словно нехотя, согласилась, велев ему, однако, сначала обождать некоторое время, а уж потом идти к гроту в Гефсиманском саду. А то их могут увидеть вместе, чего доброго пойдут сплетни... Она скрылась. Иуда немного постоял один, а потом "ноги сами, без его воли вынесли его" из города. Через несколько минут он уже бежал под тенью масличных деревьев. "В саду не было ни души". Скоро он услыхал звук падающей воды в гроте. Иуда замедлил шаг и негромко позвал: Низа! Но вместо Низы дорогу ему преградили две темные фигуры и одна из них произнесла:"Сколько ты получил сейчас?.." "Тридцать тетрадрахм!.. Вот деньги! Берите, но отдайте жизнь!" отчаянно вскрикнул Иуда. Кошель мгновенно выхватили из его рук. Как молния, мелькнул нож и вонзился в сердце Иуды... Тут на дороге появилась третья фигура и передала первым двум какую-то записку. Те быстро упаковали кошель и записку, один из них сунул сверток за пазуху, "и тьма их съела между маслинами... Бездыханное тело лежало с раскинутыми руками". В своем дворце прокуратор забылся сном. Ему снилась лунная дорога. "Он даже рассмеялся во сне от счастья" и двинулся по этой дороге прямо к луне. А рядом с ним шел бродячий философ. Они спорили о чем-то очень сложном п важном, причем ни один из них не мог победить другого... Сегодняшняя казнь оказалась чистейшим недоразумением... Казни не было!". И "жестокий прокуратор Иудеи от радости плакал и смеялся...". Но сон Пилата был прерван появлением Афрания. Начальник тайной службы вынул из-под плаща заскорузлый от крови кошель: Вы оказались правы, игемон. Иуду из Кириафл зарезали. "Вот этот мешок с деньгами подбросили убийцы в дом первосвященника". На нем кровь Иуды. По мнению Афрания, найти убийц будет очень трудно. Ведь во дворце первосвященника категорически отрицают, что выплачивали кому-нибудь деньги. "Даже в полутьме было видно, как сверкают глаза Пилата". Прокуратор небрежно обронил: А "не покончил ли он сам с собой?.. Это может быть, прокуратор", спокойно ответил Афраний. Далее Афраний рассказал, как, явившись на вершину холма, погребальная команда не обнаружила одного трупа. Его пытался спрятать в пещере человек по имени Левий Матвей. Сначала он "впал в отчаяние и злобу", но "его удалось успокоить, объяснив, что тело будет погребено". Прокуратор поблагодарил Афрания "за все, что сделано по этому делу", и попросил доставить к нему Левия Матвея. "Лунная ночь... отступила в сад, как будто Афраний увел ее за собою. На балкон вступил... маленький и тощий человек в порванном хитоне". "Левий приблизился к столу... и, глядя горящими глазами на прокуратора, зашептал ему: Ты, игемон, знай, что я в Ершалаиме зарежу одного человека... Иуду из Кириафа, я этому посвящу остаток жизни. Тут наслаждение выразилось в глазах прокуратора... и он сказал: Иуду этой ночью уже зарезали... Кто это сделал? Это сделал я. Прошел час. Левия не было во дворце". Прокуратор "спал и дышал беззвучно. Так встретил рассвет пятнадцатого нисана пятый прокуратор Иудеи Понтий Пилат".

Глава 27 Конец квартиры № 50

"Наступило утро. Душа Маргариты находилась в полном порядке... Ее не волновали воспоминания о том, что она была на балу у сатаны, что какимто чудом мастер был возвращен к ней, что из пепла возник роман... Все было так, как будто так и должно быть... Через минуту она спала..." А между тем в одном из московских учреждений, расположенном на большой площади, на рассвете субботы целый этаж был занят следствием по делу Воланда. Непрерывно поступали туда новые и новые известия о чертовщине, происходившей в городе. В нехорошей квартире № 50, разумеется, побывали и неоднократно, "осматривали ее чрезвычайно внимательно... выстукивали стены... искали тайников. Однако все эти мероприятия никакого результата не дали", в квартире никого обнаружить не удалось, хотя звуки явственно указывали, что там кто-то находится. Официальные же лица в один голос твердили: "Никакого черного мага Воланда в Москве нет и быть не может". Выходило что-то уж вовсе невероятное тысячи люден видели этого мага "равно как и его треклятых ассистентов, а... нигде его найти никакой возможности нет". В конце концов, следствие пришло к выводу, что и руководство театра Варьете, и поэт Иван Бездомный, и множество других людей стали жертвами одной и той же шайки гипнотизеров и мошенников, возглавляемых этим самым магом. К утру поступило сообщение, что проклятая квартира "опять подала признаки жизни". Из нее доносились звуки пианино, на подоконнике сидел неестественных размеров котище черной масти. "Большая компания мужчин, одетых в штатское", несколькими группами подъехала к дому на Садовой. Стараясь держаться незаметно, люди разделились на группы и стали подниматься по парадной лестнице и по черному ходу на пятый этаж. В это время обитатели нехорошей квартиры сидели в столовой, заканчивая завтрак. "А что это за шаги такие на лестнице? спросил Коровьев. А это нас арестовывать идут, Азазелло выпил стопочку коньяку". Дверь квартиры № 50, умело открытая отмычкой, распахнулась. Одновременно через черный ход ворвалась вторая группа захвата. "По всем комнатам рассыпались люди, и нигде никого не нашли, но зато... в гостиной на каминной полке... сидел громадный черный кот". Все попытки поймать наглого котяру были безуспешны. Кот носился по комнате, перелетая с камина на занавески, оттуда на люстру, палил в пришедших из невесть откуда выхваченного пистолета. Те, в свою очередь, тоже открыли стрельбу. Но длилась она недолго и сама собой затихла, никому не причинив ни малейшего вреда. Даже несколько пуль подряд, выпущенных прямо в голову окаянного кота, не произвели своего действия. Эту кутерьму прервал непонятно откуда раздавшийся "тяжелый низкий голос: Что происходит в квартире? Мне мешают заниматься. Другой, неприятный и гнусавый голос отозвался: Ну, конечно, Бегемот!.. Третий дребезжащий голос сказал: Мессир! Суббота. Солнце склоняется. Нам пора". После этих слов нахальный котище "перемахнул на подоконник и скрылся за ним". А в квартире заполыхал огонь. Все наполнилось дымом. "Пламя выхлестнуло в переднюю... Мечущиеся во дворе люди видели, как вместе с дымом из окна пятого этажа вылетели три темных силуэта и один силуэт обнаженной женщины".

Глава 28 Последние похождения Коровьева и Бегемота

"Примерно через четверть часа после начала пожара у зеркальных дверей Торгсина", магазина, торгующего исключительно дефицитными продуктами и товарами и только за иностранную валюту, "появился длинный гражданин в клетчатом костюме и с ним черный крупный кот". Войдя в магазин, странная парочка направилась прямиком к кондитерскому отделу, где нагло разворошила пирамиды мандаринов и шоколада, угостившись, что называется, "на халяву". Когда же на свист швейцара прибежали милиционеры, магазин сам собой вспыхнул синим пламенем, а "оба негодяя... куда-то девались, а куда нельзя было понять...". Ровно через минуту после происшествия оба они уже стояли возле писательского дома, "у Грибоедова", где, по мнению Бегемота, "как ананасы в оранжереях", вызревал цвет отечественной литературы. Парочка зашагала прямиком к веранде "не чуявшего беды ресторана". Но путь к заветной цели им преградила гражданка, сидящая в дверях с амбарной книгой, куда полагалось записывать всех входящих в ресторан. Гражданка категорически потребовала предъявить свои удостоверения. Не успел Коровьев признать положение печальным и затруднительным", как негромкий, но властный голос прозвучал над головой строгой гражданки: Пропустите. Это был директор ресторана Арчибальд Арчибальдович. Он лично проследил за тем, как усадили сомнительных посетителей, убедился, что все сделано по первому разряду, "честь по чести", и скрылся где-то в глубинах ресторана. Ах, умен был Арчибальд Арчибальдович! Знание последних событий, а главиое _ феноменальная интуиция подсказали директору, что с oэтими посетителями ссориться никак нельзя и добра от них ждать не приходится. И действительно, пока Коровьев и Бегемот чокались второй рюмкой водки, в зал ворвались двое мужчин с револьверами и открыли стрельбу по нашим героям. Но оба обстреливаемых растаяли в воздухе, а прямо в потолок ударил столб огня. Через несколько секунд недообедавшие писатели в панике неслись прочь. И только "заблаговременно вышедший через боковой ход... Арчибальд Арчибальдович" стоял в сторонке, наблюдая за происходящим.

Глава 29 Судьба мастера и Маргариты определена

"На закате солнца высоко над городом на каменной террасе... находились двое: Воланд и Азазелло". Они смотрели вниз oна раскинувшийся перед ними город. Внезапно на террасе появился оборванный, мрачный человек в хитоне Левий Матвей. "Зачем ты здесь? раздраженно спросил его Воланд. Он прислал меня... Он прочитал сочинение мастера... и просит тебя, чтобы ты взял с собою мастера и наградил его покоем... Он просит, чтобы ту, которая любила и страдала из-за него, вы взяли бы тоже... Передай, что будет сделано, ответил Воланд... И покинь меня немедленно. Левий Матвей исчез, а Воланд подозвал к себе Азазелло и приказал: Лети к ним и все устрой. Азазелло покинул террасу". А через несколько минут появились Коровьев с Бегемотом. Рассказав о своих похождениях, парочка поинтересовалась, какие будут распоряжения. "Распоряжений никаких не будет... Сейчас придет гроза, последняя гроза, она довершит все, что нужно довершить, и мы тронемся в путь. Очень хорошо, мессир, ответили оба героя и скрылись... Гроза... уже скоплялась на горизонте. Черная туча... отрезала солнце... Потом она накрыла его целиком. Стало темно. Эта тьма накрыла громадный город. Исчезли мосты, дворцы. Все пропало, как будто этого никогда не было на свете".

Глава 30 Пора! Пора!

"Проспав до субботнего заката, и мастер, и его подруга чувствовали себя совершенно окрепшими". На круглом столе неизвестно кем был сервирован обед. "фу ты, черт! неожиданно воскликнул мастер... Нет, послушай, ты же умный человек и сумасшедшей не была, ты серьезно уверена в том, что мы вчера были у сатаны?.. Нет, это черт знает, что такое!.." Маргарита расхохоталась, но потом серьезно сказала: "Черт знает... и черт, поверь мне, все устроит! Ну, хорошо, говорил мастер, меня похитили из лечебницы!.. Вернули сюда... Но... чем и как мы будем жить?.. Я ничего не боюсь... потому что я все уже испытал. Меня слишком пугали и ничем более напугать не могут. Но мне жалко тебя... Зачем тебе ломать свою жизнь с больным и нищим?" Маргарита гладила его седеющие волосы и шептала о том, что любит его, что "все будет ослепительно хорошо", главное они вместе. Так сидели они, обнявшись, и слезы бежали по их щекам... За подвальным окошком послышались шаги, и знакомый гнусавый голос произнес: "Мир вам". Это был, разумеется, Азазелло. Маргарита радостно встретила гостя, и все осушили по рюмке коньяку за встречу. Но в глазах Азазелло мастеру чудилось "что-то принужденное. "Он не просто с визитом, а появился он с каким-то поручением", думал мастер". Азазелло передал привет от мессира Воланда и приглашение "сделать с ним небольшую прогулку". А вот еще подарок бутылка вина, того самого, фалернского, "которое пил прокуратор Иудеи". Тотчас из совершенно заплесневевшего кувшина было разлито по стаканам рубиновое вино. Все выпили. "Свет начал гаснуть в глазах мастера... он почувствовал, что настает конец. Он еще видел, как смертельно побледневшая Маргарита... роняет голову на стол, а потом сползает на пол... Отравленные затихли". Азазелло разжал губы Маргариты и "влил в рот несколько капель того самого вина". Маргарита слабо вздохнула и села. То же самое Азазелло проделал и с мастером. Тот "поднялся, огляделся взором живым и светлым и спросил: Что же означает :ото повое? Оно означает, ответил Азазелло, что вам пора... А, понимаю... вы нас убили, мы мертвы... Ах, помилуйте... вас ли я слышу?.. Ведь вы мыслите, как же вы можете быть мертвы? Разве для того, чтобы считать себя живым, нужно непременно сидеть в подвале?.. Я понял!.. вскричал мастер. Вы тысячу раз правы. Тогда огонь!.. Огонь, с которого все началось и которым мы все заканчиваем". Комната заполыхала в багровых столбах пламени. Они выбежали во дворик. "Трое черных коней храпели у сарая, вздрагивали, взрывали фонтанами землю". Маргарита, за ней Азазелло и последним мастер вскочили на коней и понеслись над городом.

Глава 31 На Воробьевых горах

"Грозу унесло без следа... На холме... виднелось три темных силуэта. Воланд, Коровьев и Бегемот сидели на черных конях... глядя на раскинувшийся за рекою город... В воздухе зашумело", и Азазелло вместе с Маргаритой и мастером опустился "возле группы дожидающихся". Нам пора, обратился Воланд к мастеру Попрощайтесь с городом. Мастер смотрел на город. "В первые мгновения к сердцу подкралась щемящая грусть, но... она сменилась... бродячим цыганским волнением. Навсегда! Это надо осмыслить, прошептал мастер... Ну что же", спросил его Воланд, "прощание совершилось? Да, совершилось, мастер... поглядел в лицо Воланду прямо и смело. И тогда над горами прокатился страшный голос Воланда: Пора!! Кони рванулись, и всадники поднялись вверх и поскакали... город... ушел в землю и оставил по себе только туман".

Глава 32 Прощение и вечный приют

" Боги, боги мои! Как грустна вечерняя земля! Как таинственны туманы над болотами. Кто блуждал в этих туманах, кто много страдал перед смертью, кто летел над этой землей... тот это знает... Волшебные черные кони несли своих всадников медленно, и неизбежная ночь стала их догонять... Ночь густела, летела рядом, хватала скачущих за плащи и, содрав их с плеч, разоблачала обманы... Маргарита... видела, как меняется облик всех..." . На месте "самозваного переводчика", Коровьева-Фагота, скакал "темно-фиолетовый рыцарь с мрачнейшим, никогда не улыбающимся лицом..." o Ночь оторвала и пушистый хвост у Бегемота... тот, кто был котом, потешавшим князя тьмы... оказался юношей, демоном-пажом... Сбоку летел, блистая сталью доспехов, Лзазелло... Исчез бесследно нелепый, безобразный клык и крниоглазие... Лзазелло летел в своем настоящем виде, как демон безводной пустыни, демон-убийца... Изменился мастер. Волосы его... сзади собирались в косу... На ботфортах то загорались, то потухали звездочки шпор. Мастер летел, не сводя глаз с луны, он улыбался ей, и что-то сам себе шептал. "И, наконец, Воланд летел тоже в своем настоящем обличье". Копь его казался глыбой мрака, грива его тучей, а шторы всадника звездами. "Воланд осадил своего коня на каменистой безрадостной плоской вершине... Маргарита... разглядела в пустынной местности кресло и в нем белую фигуру сидящего человека". Рядом лежала темная громадная собака. "Всадники остановили своих коней. Ваш роман прочитали, заговорил Воланд, поворачиваясь к мастеру, и сказали... что он не окончен... Мне хотелось показать вам нашего героя. Около двух тысяч лет сидит он на той площадке и спит, но когда приходит полная луна, его терзает бессонница. Она мучает не только его, но п его верного сторожа, собаку. Если верно, что трусость самый тяжелый порок, то... собака в нем не виновата. Единственно, чего боялся храбрый пес, это грозы. Ну что ж, тот, кто любит, должен разделять участь того, кого он любит. Что он говорит? спросила Маргарита, и... ее лицо подернулось дымкой сострадания. Он говорит, что и при луне ему нет покоя... Л когда спит, то видит одно и то же лунную дорожку, и хочет пойти по ней и разговаривать с арестантом Га-Ноцри, потому что... он чего-то не договорил тогда... четырнадцатого числа весеннего месяца писана... Отпустите его, вдруг пронзительно крикнула Маргарита... Вам не надо просить за него... потому что за него уже попросил тот, с кем он так стремится разговаривать. Тут Воланд... повернулся к мастеру и сказал: Ну что же, теперь вот роман вы можете кончить одною фразой. Мастер, как будто бы этого ждал уже... сложил руки рупором и крикнул так, что эхо запрыгало по безлюдным... горам: Свободен! Свободен! Он ждет тебя! Горы превратили голос мастера в гром, и этот гром их разрушил... Над черной бездной загорелся необъятный город", с разросшимся за много тысяч лун садом. "К этому саду потянулась... лунная дорога, и первым по ней кинулся бежать остроухий пес... Человек в белом плаще с кровавым подбоем... вслед за своим верным стражем", стремительно побежал по лунной дороге. "Мне туда, за ним? спросил беспокойно мастер... Нет, ответил Воланд, зачем же гнаться по следам того, что уже окончено?.. Тот, кого так жаждет видеть выдуманный вами герой... прочел ваш роман... Оставьте их вдвоем", указал он вслед ушедшему прокуратору, ...и, может быть, до чего-нибудь они договорятся. Неужели вы, "продолжал Воланд убедительно и мягко, ...не хотите гулять со своей подругой под вишнями?.. Неужели вам не будет приятно писать при свечах гусиным пером?.. Туда, туда. Там ждет уже вас дом... По этой дороге, мастер... Прощайте!.." И мастер со своей подругой направились по песчаной дороге "к вечному их дому... Кто-то отпускал на свободу мастера, как сам он только что отпустил им созданного героя..." сына короля-звездочета, пятого прокуратора Иудеи, всадника Понтия Пилата.

Эпилог

А Москва еще долго гудела невероятными слухами. И шепоток: "Нечистая сила!" слышался повсюду в очередях, в трамваях, в магазинах и квартирах... Следствие по делу шайки гипнотизеров и чревовещателей продолжалось долго, но никакого результата не дало. "И кончилось следствие, как вообще все кончается. Прошло несколько лет, и граждане стали забывать и Воланда, и Коровьева, и прочих... И затянулись правдиво описанные в этой книге происшествия, и угасли в памяти. Но не у всех... Каждый год, лишь только наступает весеннее полнолуние, под вечер появляется... на Патриарших прудах... сотрудник Института истории и философии, профессор Иван Николаевич Понырев", которого когда-то знали как поэта Ивана Бездомного. "Придя под липы, он всегда садится на ту самую скамейку, на которой сидел в тот вечер, когда... Берлиоз в последний раз в своей жизни видел... луну... Час или два проводит так Иван Николаевич... И возвращается домой... совсем больным... Па рассвете Иван Николаевич проснется с мучительным криком, начнет плакать и метаться... Доводит его до жалкого крика в ночь полнолуния одно и то же. Он видит... палача, который... колет в сердце привязанного к столбу" осужденного. Потом "все меняется перед спящим... Протягивается широкая лунная дорога, и на эту дорогу поднимается человек в белом плаще с кровавым подбоем и начинает идти к луне. Рядом с ним идет... молодой человек в разорванном хитоне... Идущие о чем-то спорят, хотят договориться..." В потоке лунного света появляется женщина и выводит за руку того, в ком Иван Николаевич сразу узнает мастера. Иван во сне протягивает к нему руки и жадно спрашивает: Так, стало быть, этим и кончилось? Этим и кончилось, мой ученик, отвечает мастер, а женщина подходит к Ивану и говорит: Все кончилось, и все кончается... И я вас поцелую в лоб, и все у вас будет так, как надо. Она целует его... отступает и уходит со своим спутником к луне... И спит Иван Николаевич со счастливым лицом. Наутро он просыпается... совершенно спокойным* и здоровым... И до следующего полнолуния профессора не потревожит никто". Ни палач, ни "пятый прокуратор Иудеи, всадник Понтийский Пилат".