Покорение Кореи
Безуспешные попытки покорить Корею предпринимали еще предшественники Хубилая. Чингисхан в 1218 г. и Угэдэй в 1231-1233 гг. снаряжали туда походы, и хотя им удалось подчинить своей власти обширные области полуострова, в 1233 г. король Кореи укрылся на острове Канхвадо у восточного берега. Клан Чхой, главы которого управляли страной именем короля, оставался непримиримым врагом монголов и не допускал мысли о капитуляции. На какое-то время внимание монголов было отвлечено от Кореи спорами о престолонаследии и другими военными предприятиями, и карательная экспедиция против непокорных корейцев состоялась только при Мункэ. В 1253 г. Мункэ приказал некоему Чжалаэрдаю выступить в поход на корейский королевский двор. Монгольские армии вторгались в Корею в 1253 и 1258 гг. |87] В обоих случаях корейцы были разбиты на материке, а местное население, уже пострадавшее от ужасной засухи, было доведено до бедственного положения. Те, кто переходил на сторону монголов или изъявлял им покорность, получали возможность вести нормальную жизнь, а ремесленники, подобно своим собратьям в других монгольских владениях, пользовались особыми условиями и часто нанимались завоевателями на службу. Первым монгцльским князем, которого Чхон встретил в Китае, был Хубилай. Так как Мункэ находился в Сы-чуани и готовил вторжение в империю Сун, Хубилай остался главным лицом в Восточном Китае. Он тут же без раздумий принял корейского принца в свою свиту и обошелся с ним весьма благосклонно.
Через несколько месяцев отошли в мир иной и Мункэ, и корейский правитель. Хубилай, при поддержке своих китайских советников, решил сделать ставку на наследника престола. Он отпустил молодого принца, наказав ему вернуться на родину и отстаивать свои права на корону. На протяжении последующего десятилетия отношения между корейским королем и монгольским ханом неизменно улучшались. Корейский правитель время от времени отправлял ко двору Хубилая посольства с данью,- а Хубилай отвечал щедрыми дарами и предоставлял корейским купцам всевозможные льготы. Во времена экономического спада Хубилай прибегал за помощью корейцев, поставлявших империи хлеб и мясо. Он также постоянно напоминал своим пограничным войскам о запрете грабить корейские земли и устраивать прочие бесчинства. Точно так же его чжурчжэньские подданные в Маньчжурии получили указания воздерживаться от набегов на Корею. Вследствие этого между Вонджоном и Хубилаем поддерживались дружеские отношения, так что, например, в 1266 г. монгольский император послал приболевшему корейскому королю лекарства.
Когда Хубилай узнал о мятеже против корейского правителя, он немедленно принял меры для оказания "помощи своему союзнику или, в его понимании, «вассалу». В 1269 г. военачальник по имени Им Ён попытался последовать примеру клана Чхой и установить контроль над королевским престолом. Он устроил переворот, свергнув Вонджона и выдвинув своего кандидата на трон, которым, по иронии судьбы, оказался младший брат Вонджона, согласившийся действовать в интересах Им Ёна. Через месяц после того, как до монгольского двора дошли вести об успешном путче, Хубилай направил в Корею отряд в 3000 человек под началом сына Вонджона, содержавшегося в заложниках у монголов. Корейские гончарные изделия, превосходившие китайские образцы в техническом отношении, также весьма ценились в Китае. По наблюдению одного историка, «корейцы начали использовать окись меди на столетие раньше китайцев».
Это необычное, почти пуританское заключение, очевидно, расходится с описаниями роскоши императорского двора, содержащимися в сочинениях иностранцев, в том числе и Марко Поло. И все же не следует забывать о том, что большая часть этих сообщений относится к последним годам правления Хубилая. В первые годы царствования он был всерьез озабочен государственными делами и утверждением собственной легитимности и еще не привык к пышности, свойственной китайским императорам. Таким образом, разговор с корейским посланником отражает образ мыслей, присущий Хубилаю на начальном этапе правления, прежде чем его стандарты и ценности успели измениться.
В любом случае, с 1264 по 1294 гг. корейские правители направили ко двору Хубилая 36 посольств с данью. Иногда Хубилай высказывал особые пожелания. Например, в 1267 г. он попросил Вонджона послать ему шкуру определенного вида рыбы, которая была необходима для отделки его туфель. Волдырь, вскочивший у него на ноге, один из первых симптомов подагры, от которой он позже страдал, причинял ему сильную боль и требовал особой обуви из рыбьей кожи, которую могли доставить только корейцы. В дальнейшем, когда Хубилай состарился и утратил былое здоровье, корейцы часто присылали ему различные лекарства.
Ко всему прочему, Хубилай выдвинул требования, типичные для монгольских ханов. Он приказал корейцам прислать данные переписи населения, создать почтовые ямы и предоставлять припасы монгольским войскам, стоящим в Корее. На самом деле, корейцы просто не хотели оказаться втянуты в осложнения, которые могли возникнуть в отношениях между японцами и монголами. Напуганные описаниями опасностей, подстерегающих их на пути в Японию, монгольские послы поспешили обратно в Китай. Их отчет привел в гнев Хубилая, заставив его также усомниться в верности корейцев. Летом 1267 г. он направил корейскому двору письмо, полное колкостей и упреков, ставя своим «подданным» в вину не только то, что они не оказали требуемой помощи, но и то, что по их наущению монгольское посольство не выполнило возложенной на него миссии. Хубилай не собирался отказываться от своих планов и давал понять, что больше не потерпит никаких помех со стороны Кореи. В 1268 г. он снарядил следующее посольство, и на сей раз корейцы не подвели. Посольство возглавляли два сановника — из министерства обрядов и военного министерства, получившие от Хубилая указание сообщить японцам о его восшествии на престол и о том, что новый император ожидает увидеть у себя японское посольство с данью.
Японцы встретили посланников холодно и своими действиями окончательно восстановили против себя Хубилая, дав ему повод прибегнуть в более жестким мерам. Японский императорский двор, находившийся в Киото, не обладал реальной властью, которая была сосредоточена в руках бакуфу, военного правительства во главе с сегуном, пребывавшего в Камакуре. Страна фактически управлялась не сегуном, а регентом Ходзё Токимунэ, который и не думал уступать требованиям монголов. Опираясь на силу самурайского сословия и полагаясь на выгоды, предоставляемые островным положением Японии, он и его со-регент Ходзё Масамура отвергли все попытки монгольского посольства установить дипломатические отношения. Обсудив возможные варианты ответа на письмо Хубилая, в котором японский император именовался «царем маленькой страны», бакуфу просто отослало монголов обратно без каких-либо объяснений. Хотя придворные чиновники написали послание, составленное в миролюбивых и примирительных тонах, и представили его на рассмотрение бакуфу, регент запретил передавать его монгольским эмиссарам. Не смущаясь неудачей, в начале 1271 г. Хубилай отправил в Японию еще одно посольство с тем же посланием, что и в предыдущий раз. |118] Сопровождавшие послов корейцы тайно предупредили японцев об угрозе, которую представляет монгольская военная мощь, но японцы вновь отказались допустить послов ко двору. На обратном пути послы захватили двух японских рыбаков и привезли их с собой в Китай. Хубилай принял рыбаков и наказал им передать своему государю, чтобы он проявил должное уважение к императору Китая и монгольскому хану, направив к нему посольство с данью. Затем он отпустил их, дав им сопровождение до Кореи, откуда они должны были переправиться в Японию. Однако возвращение задержанных рыбаков не вызвало у японского правительства никакой реакции.
К этому времени Хубилая уже начало раздражать «высокомерие» японцев. Он не мог до бесконечности терпеть такое пренебрежение. В обеих своих ипостасях.
И как великий хан, и как император Китая, он не мог допустить унизительного обращения со стороны другого государства. Монгольский обычай требовал подобающего приема послов, а в соответствии с китайской традицией император являлся верховным властелином всех стран на земле. Столь четкие требования, предъявлявшиеся к правителю обеими традициями, означали, что Хубилай не должен был смотреть сквозь пальцы на прием, который был оказан его послам в Японии. Однако, прежде чем перейти к более жесткой политике, он направил к японскому двору еще одного посланника. На эту роль он избрал Чжао Лянби, который выехал весной 1272 г. и высадился в Имадзу на восточном берегу острова Кюсю в октябре того же года. Потребовав допустить его к императору и получив немногословный отказ, посол выдвинул ультиматум: у японского императора есть два месяца, чтобы ответить на письмо Хубилая. Императорский двор хотел составить ответ в самых вежливых и туманных выражениях, но военное правительство отвергало всякую мысль о компромиссе. Это мнение восторжествовало, и китайские послы были изгнаны из страны. Грубость, проявленная бакуфу, оценивается как «равнозначная объявлению войны». |120| Чжао Лянби вернулся в Китай в шестой месяц 1273 г. и представил Хубилаю доклад о Японии и обычаях ее жителей, а также, вероятно, о системе обороны страны.
Решающая битва должна была состояться, естественно, на острове Кюсю. Хотя японцы знали о выступлении монгольской армии, они плохо подготовились к отпору. Они не могли содержать на Кюсю большое войско по экономическим причинам, и кроме того, чтобы выставить против монголов мощную армию, японскому государству не хватало политического единства и централизации. Им было нечего противопоставить монгольскому дальнобойному оружию, в том числе арбалетам и разного рода метательных машин. Их военачальники не могли сравниться с монгольскими ни по военному опыту, ни по боевой закалке. Японцы были искусны в рукопашном бою, но монголы сражались в тесно сомкнутом строю, а с такой тактикой ведения боя японцы были незнакомы. Поэтому 19 ноября, когда монголы высадились на восточном берегу Кюсю у Хакаты, они имели неоспоримое преимущество над японским войском. Монгольские боевые порядки и тактика привели японцев в замешательство, равно как и использование ими при наступлении барабанов и колоколов. К исходу первого вечера японская армия понесла ощутимые потери в людях и снаряжении и, кроме того, заняла очень слабую позицию. Единственным выходом оставалось бегство, и только ночь спасла японцев от позора.
Однако тут свое слово сказала природа. Той самой ночью разразилась ужасная буря. Корейские моряки убедили монгольских военачальников в том, что им следует вернуться на корабли и выйти в открытое море, пока не стихнет шторм. В противном случае суда разобьются о прибрежные скалы, и монголы потеряют единственное средство к отступлению. Монголы нехотя согласились с этими доводами и начали отводить свои войска от Ха< каты. Некоторые японские воины бросились в по гоню и убили какое-то число отступавших монголов. Од нако наибольшие потери той ночью монголы понесл> в море. Ветер, волны и скалы потопили несколько сотеь кораблей и, по некоторым сведениям, погибло 13000 че ловек. Эта буря спасла Японию. Экспедиция закон чилась для монголов катастрофой, а выжившие отпльш на родину, чтобы сообщить Хубилаю о неудаче.
Так как великий хан уделял все свое внимание покорению Южной Сун, он не мог отвлечься на японские дел; и отомстить японцам. Вместо этого, в 1275 г. он напра вил к ним очередное посольство во главе с Ду Шичжу ном и Хэ Вэньчжу, чтобы добиться своих целей, не при бегая к новому вторжению. Японские власти гордые своим недавним успехом и полагавшиеся на волю богов, спасших Японию в последний раз, усугубили разрыв с китайской династией, казнив несчастных послов. В глазах монголов это было одно из самых страшных преступлений. Хубилай не мог оставить такое оскорбление безнаказанным. Однако прошло еще несколько лет, прежде чем он получил возможность послать в Японию карательные войска.
К середине 1270-х гг. он окончательно усмирил Корею и даже привлек корейцев на свою сторону, сколь бы отрицательно они не относились к его стремлению покорить Японию. Тем не менее, он не достиг успеха. У него было много других, более важных поводов для беспокойства, например, угрозы территориальной целостности своего государства. Серьезную озабоченность вызывала Средняя Азия. Хубилаю следовало заняться в первую очередь этими землями, прежде чем вновь обратить внимание на Японию.
Походы против Хубилая
В Средней Азии у Хубилая появился враг, намеревавшийся захватить верховную власть над Монгольской империей. В данном случае, в отличие от корейских и японских дел, не связанных с непосредственной угрозой его трону, он столкнулся с претендентом на его собственный престол. В Корее и Японии Хубилай стремился расширить монгольские владения и достичь определенных экономических выгод, но в Средней Азии его противник намеревался завладеть землями, завоеванными великими ханами — предшественниками Хубилая. Опасность усугублялась тем, что главный неприятель был не просто монголом, а еще и членом правящего дома, потомком великого хана Угэдэя. От своих восточно-азиатских соседей Хубилай требовал лишь формального признания своей верховной власти, и при этом условии практически не вмешивался в их внутренние дела. С другой стороны, Средняя Азия имела общую границу с владениями Хубилая и управлялась монгольским ханом. Не контролируя этот регион или, по крайней мере, не наладив с ним мирных взаимоотношений, Хубилай не мог быть спокоен за безопасность'северо-западных областей Китая, которые тогда подвергались бы набегам азиатских кочевников, от которых в прошлом постоянно страдали оседлые китайцы. Совершив набег, кочевники могли скрыться от погони в необозримых просторах среднеазиатских степей и пустынь. 11301 Еще большую угрозу несла близость Средней Азии к Монголии, так как коренные монгольские земли были уязвимы для нападений из Средней Азии. Хубилай же не допускал'и мысли о возможности утратить власть над родными краями.
Кроме того, Средняя Азия играла важнейшую роль в грандиозных планах великого хана по установлению торговых связей. Здесь перекрещивались торговые пути между Китаем и Индией. Ближним Востоком и Европой. Караваны, везущие товары через Евразию, делали остановки в среднеазиатских городах и оазисах, чтобы торговать с местными жителями и пополнить свои припасы. Эти стоянки имели большое значение для поддержания караванной торговли. Сходным образом, города и оазисы нуждались в пашнях.
За вражду между Средней Азией и Китаем ответственность лежала на Хайду, двоюродном брате Хубилая. Хайду, внук Угэдэя, род которого уступил престол великих ханов дому Толуя, высоко ценил традиционные добродетели. Некоторые сведения о его мировоззрении можно почерпнуть из рассказов, ходивших о его дочери Хутулун. Даже если эти истории относятся к разряду апокрифов, они все же несут определенную информацию о качествах, особенно ценившихся Хайду. |132|
Как и ее отцу, Хутулун нравилась военная жизнь, и она сама принимала участие в сражениях. По словам Марко Поло, она была «очень сильна; не было в целом царстве ни юноши, ни витязя, кто мог бы ее побороть». ь
Она не собиралась отклоняться с раз выбранного пути. В китайском обществе того времени молодежь подчинялась старшим, а женщины мужчинам, но у монголов женщины высокого рода имели свободу действий и не задумываясь отстаивали свои взгляды. Хутулун не намеревалась поддаваться; царевич должен был одолеть ее в честной борьбе. Великий день настал и в окружении огромной толпы они вступили в схватку. Долгое время никто не имел преимущества, но внезапно ловким движением Хутулун бросила юношу на пол и выиграла состязание. Расстроенный поражением, которое ему нанесла женщина, царевич спешно уехал, оставив свой залог — 1000 лошадей.
С этих пор отец и дочь вместе ходили в походы. Хайду был поражен и восхищен военной доблестью своей дочери: «не раз отправлялась дева к врагам, силою захватывала витязя и приводила его к своим». В Хутулун воплощались добродетели наиболее высоко ценимые ее отцом. Она отличалась храбростью и гордостью, физической силой и выносливостью. Она вела жизнь воина, а не богатой наследницы. Она жила в степях, а не в пышном дворце в многолюдной, хотя и прекрасной столице. Она искала супруга, искусного в военном деле, а не в управлении страной или в науке. Коротко говоря, она предпочитала кочевое, пастушеское общество оседлому земледельческому обществу, управляемому центральным правительством и раздутым чиновническим аппаратом. Естественно, ее отец не мог не вступить в конфликт с Хубилаем.
В сохранившихся источниках представлены предвзятые взгляды на эту борьбу. Естественно, предпочтение отдается Хубилаю. Хайду изображается скорее мятежником, чем защитником традиционных монгольских ценностей. Он выставлен в образе двуличного и жестокого человека, а противостояние с Хубилаем, согласно летописям, было вызвано его вероломством. Вот типичный пример таких описаний:
«Хубилай-хан послал к ним гонцов, стремясь воздействовать на них уговорами, и гонцы передали его слова: «Все прочие князья являлись сюда, почему же ты не пришел? Я бы желал от всего сердца, чтобы мы порадовали наши глаза видом друг друга. Затем, когда мы обсудим вместе наши дела, ты получишь все возможные почести и вернешься домой». Хайду не собирался подчиняться и передал следующее извинение: «Наши животные оголодали. Когда они растолстеют, мы подчинимся приказу». Под этим предлогом он мешкал три года». |136]
Однако подобные картины, несомненно, не дают правильного представления о личности Хайду. Он не был ни лицемером, ни изменником, хотя он часто обвиняется в этих грехах китайскими источниками. Грабеж не был его единственной или первейшей целью. Важнейшая задача, которую он ставил перед собой, состояла в сохранении кочевнического общества и ограждении его образа жизни от посягательств со стороны Хубилая. Он вовсе не намеревался разрушать процветающие поселения или подрывать торговлю. На самом деле, он основывал новые города и перестраивал старые, пострадавшие от монголов на разных этапах монгольских нашествий. Он нашел новое место для Андижана, к северо-западу от будущего главного торгового центра Кашгара, и перенес туда город. Вскоре он стал средоточием деловой активности западных областей Средней Азии. Еще одним городом, в который программа экономического возрождения, задуманная Хайду, вдохнула новую жизнь, был Термез. Расположенный к юго-западу от Андижана, он вернул себе былую славу центра мусульманской теологии и важнейшей караванной стоянки на торговых путях, пересекающих Среднюю Азию. ]139] Уже эти примеры доказывают, что в планы Хайду вовсе не входило безжалостное опустошение среднеазиатских городов и оазисов или расширение пастбищ за счет традиционной экономики региона. Он просто стремился продолжить курс Угэдэя.
Принципы, которых он придерживался в управлении подвластной ему областью, также свидетельствуют о некоторой взаимной притирке с оседлыми среднеазиатскими культурами. Конечно, он не создал централизованного правительства из тщательно отобранных, способных чиновников и не ввел четких правил и законов, которыми должно было бы руководствоваться такое правительство в своих действиях. Компромиссы подобного рода были для него немыслимы. И все же он стремился обеспечить на своих землях безопасность оседлому населению. Он не позволял своим подчиненным разграблять города и угнетать их жителей. Вместо этого он обложил города налогами, а получаемые доходы шли на содержание армии.
Такая политика укрепляла положение Хайду в Средней Азии. Конфликты между кочевниками и горожанами, разобщавшие его подданных, стихли. Однако, несмотря на шаги к примирению с земледельцами, Хайду сознавал себя настоящим кочевником и упрекал Хубилая в капитуляции перед оседлой культурой. В глазах Хайду, главного поборника традиционного монгольского образа жизни, Хубилай предал свое прошлое и недостоин доверия.
Сложно определить, когда именно между Хайду и Хубилаем началась вражда. Хубилай не раз призывал Хайду к своему двору, но тот постоянно уклонялся от этих приглашений. Оба понимали, что столкновения не миновать. Хубилая все сильнее беспокоили намерения Хайду. Еще 9 июля 1266 г. Хубилай назначил своего сына Номухана Бэйпин-ваном, несомненно, имея в виду, что в свое время молодой человек возьмет в свои руки военные дела в Северном Китае. Как и его старший брат Чжэнь-цзинь, Номухан был сыном Хубилая и Чаби. Как и Чжэнь-цзинь, он проходил обучение у китайского наставника, но его ученичество началось лишь в 1264 г. Похоже, ему просто не хватило времени, чтобы многому научиться; Чжэнь-цзинь имел время получить гораздо более глубокое традиционное китайское образование. В отличие от Чжэнь-цзиня, Номухану, очевидно, была предназначена военная, а не правительственная карьера. Он казался человеком, вполне подходящим для того, чтобы доверить ему неспокойную западную границу, и в 1271 г. Хубилай отправил Номухана в Алмалык, один из западных форпостов владений великого-хана, и отрядил под его начало нескольких князей, его двоюродных братьев. Это решение привело к печальным последствиям, поскольку между братьями вспыхнули ссоры, которые, естественно, не пошли на пользу общему делу и в конечном итоге обусловили провал похода.
Как часто бывает, когда война идет за пределами оседлого мира, армии противников почти не вступали в непосредственное столкновение. По большей части дело ограничивалось небольшими стычками. Номухан редко участвовал в этих боях, если ему вообще доводилось принимать в них участие. Когда Номухан приехал в Алмалык, Хайду отвел свои войска на запад, оставив заграждение под началом Чагатай-хана. По словам Поля Пел-лио, «поведение Хайду на протяжении нескольких лет больше напоминало скрытое противодействие, чем открытый мятеж». Номухан с Чагатай-ханом несколько раз сталкивались между собой, и сын Хубилая, по-видимому, выходил победителем из этой борьбы, но эти победы, судя по всему, не приносили особых плодов,. Это были именно спорадические стычки, больше похожие на партизанскую войну, чем на традиционные сражения между двумя армиями. Хубилай постоянно посылал Номухану продовольствие и прочие припасы, но оба они рассчитывали установить путь снабжения по Средней Азии. Как только Номухан получил назначение, он постарался обрести определенную самостоятельность. В 1271 г. он занял город Хотан и быстро провел там перепись, которая играла важнейшую роль при установлении налогообложения и приобретения припасов. В последующие несколько лет она начал расширять свои владения в области к югу от Тянь-Шаня, гораздо более плодородной, чем область Алмалыка в северных степях, где располагалась его ставка, и обустраивать линию снабжения. И все же давление со стороны ханов Чагатайского улуса не ослабевало.
Несмотря на создание путей снабжения, Номухан достиг достаточно скромных успехов в борьбе с противниками в Средней Азии. В 1275 г. Хубилай отправил на помощь Номухану племянника своей жены Аньтуна, способного военачальника, занимавшего в то время должность правого министра. Возможно, Тог-Темур был недоволен тем, что его ветвь рода Толуя была отстранена от верховной власти сыновьями Соргагтани-беки, особенно Хубилаем. Впрочем, наши источники хранят молчание относительно мотивов его действий.
В конце 1276 г. положение ухудшилось, так как князья сговорились сорвать поход Номухана. В число заговорщиков входили Тог-Темур, сыновья Ариг-Буки Юбукур и
Мелик-Темур, и сын Мункэ Ширеги. Каждый из них, вероятно, в глубине души считал, что имеет больше прав на престол, чем Хубилай и его сыновья. Во главе заговора, по-видимому, стояли Тог-Темур и Ширеги. Как сообщает Рашид ад-дин, «на охоте Тук-Тимур и Ширеки встретились и порешили совместно: "Захватим Нумуга-на и выдадим неприятелю'*»., а Аньтуна выдали Хайду. Ответ Хайду не внушал особого оптимизма. Он уклонился от предложений заключить союз с заговорщиками, передав им через гонца: «Мы вам очень признательны и на это уповали; оставайтесь на месте, так как в тех краях хорошие вода и трава».
Судьба трех пленных вождей кажется на первый взгляд удивительной, так как никто из них не пострадал. 'Йх просто держали в плену — почти десять лет. Хайду отпустил Аньтуна в 1284 г., и 4 января следующего года он был восстановлен в прежней должности премьер-министра правой стороны. в знак признания его заслуг и тягот, которые он претерпел в Средней Азии и России.|155)
Те десять лет, которые протекли между пленением и освобождением Номухана, Хубилай не сидел сложа руки. Узнав о несчастливой судьбе Номухана, он отправил к нему на выручку Баяна, своего самого способного и удачливого полководца. Однако Баян, несмотря на блестящие победы, одержанные им в походах на империю Сун, в данном случае не сумел добиться успеха. 1156] Он пытался вынудить врагов, особенно заговорщиков, выдавших Номухана, вступить в сражение, но они постоянно уклонялись от столкновения. В августе 1277 г. он разбил войска Ширеги в битве на берегах Орхона. 1157] Тем не менее, Ширеги удалось бежать. Армия Номухана, оставшаяся без начальника, предприняла несколько отважных попыток его вызволить, нанеся ряд поражений предателям в 1280 и 1281 гг. И все же они не достигли своей цели. |158)
В конечном итоге Хубилай был вынужден признать безнадежность попыток установить контроль над Средней Азией. Ему пришлось признать Хайду фактическим правителем этой области. Даже самый выдающийся и заслуженный полководец оказался неспособен одолеть Хайду и подчинить Среднюю Азию власти Хубилая. Он неохотно снянлся с позиций в степях к северу от Тянь-Шаня и очистил базу Номухана в Алмалыке. Тем не менее, он стремился удержать под своим контролем оазисы к югу от Тянь-Шаня, располагавшиеся на важнейших торговых путях. Его планы требовали выделения значительных ресурсов, но в конце концов он отступил к границам китайских поселений, оборонять которые было гораздо проще.
Между тем. шансы на успех зависели от того, удастся ли Хубилаю обеспечить самодостаточное развитие городов и оазисов. Весьма важно было увеличить объем сельскохозяйственного производства, так как местные жители и китайские гарнизоны должны были отражать набеги Хайду. Хубилай был вынужден действовать одновременно в двух направлениях, с одной стороны обеспечивать снабжение войск, а с другой оказывать покровительство местным земледельцам. Чтобы создать благоприятные условия для развития земледелия в северо-западных областях современной провинции Ганьсу и в оазисах к югу от Тянь-Шаня, следовало обустраивать военные поселения, предоставлять налоговые льготы и оказывать помощь при стихийных бедствиях.Нив Ганьсу, ни в оазисах на реке Тарим земли не отличались особым плодородием. Хубилай должен был пойти на значительные затраты для осуществления своих замыслов. В 1276 г. он основал военные поселения в Шач-жоу и Гуачжоу, выделив им семена и орудия. Примерно в это же время он приказал Лю Эню, одному из своих военных советников, провести перепись населения и топографическую съемку в Сучжоу и вывести туда несколько военных поселений. Линии снабжения, необходимые для содержания армии и поддержки дружественного местного населения, были растянуты и ненадежны; постоянная угроза со стороны кочевников и их неуловимость раздражали и устрашали солдат и союзников Хубилая, а перевести поселения в оазисах на полное самообеспечение так и не удалось. Отправлять войска на защиту местных жителей и подвозить им продовольствие оказалось чрезвычайно дорого и ложилось тяжелым бременем на императорскую каз-' ну. Шаги, предпринятые Хубилаем, не увенчались успехом. Однако ему удалось удержать Хайду в Средней Азии, не позволяя ему совершать набеги на территорию собственно Китая.
В борьбе со своими противниками в Монголии Хубилаю повезло больше. В отличие от среднеазиатских походов, действия Хубилая в Монголии увенчались полным успехом, отчасти благодаря уже осуществлявшейся экономической программе. Конечно, задачу Хубилаю облегчили также распри и соперничество во вражеском лагере. Хотя Тог-Темур, Ширеги и другие вожди мятежа на первый взгяд казались союзниками, каждый из них вынашивал собственные честолюбивые замыслы. У мятежников не было единоличного руководителя, а это приводило к разобщенности, тогда как для успешного сопротивления войскам Хубилая им была необходима сплоченность. Рашид ад-дин приводит многочисленные случаи предательств и двоедушия, раздиравших стан заговорщиков., а вместе население Южного и Северного Китая превышало 100 миллионов. |2| К 1393 г., в начале правления местной китайской династии, наследовавшей монголам, общая численность населения Китая сократилась до 60 миллионов, f31 Это разительное сокращение остается без объяснения. Отчасти его можно отнести на счет войн, сопровождавших падение монгольской династии. Возможно, еще большее значение имеют ошибки, допущенные при переписях вследствие уклонений и продажности переписчиков. |4| И все же снижение численности населения в Северном Китае невозможно отрицать, а оно, в свою очередь, указывает на бедственное состояние страны. |5]
Если Хубилай хотел упорядочить китайское общество, он должен был ответить на эти вопросы и разрешить связанные с ними проблемы. Созданные им правительственные учреждения были ценными инструментами, но они требовали умелого руководства. Хубилаю нужно было обозначить политический, экономический и социальный курс, которому они должны следовать. Чем четче и яснее будут определены задачи, тем эффективнее будут работать ведомства. Хубилаю следовало изложить программу действий, а не просто выкачивать из Китая ресурсы, и тогда чиновники могли оказать ему помощь и поддержку в управлении оседлой цивилизацией. В 1230-х и 1240-х гг. Хубилай уже защищал интересы китайских крестьян в своем уделе, но теперь он должен был оповестить о своих намерениях весь Китай.
Однако, прежде чем заняться составлением четкой программы, которая прояснила бы его социальные, политические и экономические идеалы, Хубилай должен был облегчить положение беднейших слоев населения. Записи о первых годах его правления полны сообщениями о его действиях в этом направлении. На его рассмотрение представляли просьбы о помощи и освобождении от налогов из многих областей Северного Китая, и он часто соглашался на пожелания просителей. В 1261 г. он освободил от уплаты налогов Хуаймэн в Хэнани и другие районы, поскольку до него дошли известия об их экономических затруднениях. |6| В апреле 1262 г. он даровал те же льготы области Гуаннин вокруг современного Пекина и другим местностям, пострадавшим от северных войн. |7| Он также облегчил налоговое бремя для крестьян, которые занимались «разведением тутовых деревьев и шелковичных понесли ущерб в ходе военных действий. В том же году он пожаловал бумажные деньги крестьянам в Хэси, земли которых были разорены стихийными бедствиями. |9| Хубилай часто предоставлял зерно вдовам и сиротам, не имеющим средств к пропитанию. В 1262 г. он приказал своим уполномоченным-монголам не возлагать тяжелые трудовые повинности на крестьян, особенно на тех, кто вернулся на заброшенные земли. 110] С этих пор он запретил чиновникам и военным угнетать китайцев непосильными работами. 1111 Он даже вознаграждал покорившихся его власти китайцев, ранее не признававших его императором, даровав им одежды и другие подарки. |12) С другой стороны, китайцы, осознанно уклонявшиеся от уплаты налогов, подлежали суровым наказаниям. И все же от первых лет правления Хубилая до нас дошло множество сведений 0 снижении или освобождении от налогов и о мерах, направленных против жестоких и корыстолюбивых чиновников. Хубилай заботился о благосостоянии своих китайских подданных и экономическому возрождений страны.
Некоторые ученые обсуждали вопрос о том, насколько самостоятельно Хубилай принимал решения в политической, социальной и экономической сферах, определявшие курс первых лет его правления. Принимал ли он активное участие в разраоотке программ, осуществлявшихся в этот период? Или же китайские советники представляли ему проекты, которые он утверждал без особых раздумий? Конечно, Хубилай не мог выступать в роли инициатора многих мероприятий, осуществлявшихся впоследствии. Несмотря на тесную связь с оседлым миром, его относительная неопытность в управлении империей ставила его в определенную зависимость от советников. Однако он не сидел сложа руки в ожидании, когда ему поступят какие-либо предложения и проекты, он настоятельно их требовал. Один из чиновников приводит его слова: «Те, кто представляет докладные записки с предложениями, могут представлять их в запечатанных конвертах. Если предложения невозможно принять, наказания не последует. Но если предложения полезны, двор щедро вознаградит и возвысит человека, представившего их, чтобы поощрить верных и честных». Однако это были паллиативные меры. Для поддержки китайских крестьян необходимо было предпринимать более серьезные усилия.
По указам и действиям Хубилая видно, что он пытался защитить интересы крестьян. Одна из его инструкций, адресованная монголам, была направлена на защиту самой большой ценности, какая находилась в собственности крестьянина — его земли. В начале 1262 г. император запретил кочевникам пасти стада на пахотных землях. Хубилай возложил на шэ обязанность помогать крестьянам возделывать землю, сажать деревья, расчищать пустоши, налаживать ирригацию, увеличивать производство шелка и разводить рыбу в озерах и реках. Староста шэ должен был принуждать к работе ленивых и награждать работящих. Тот факт, что управление шэ было передано самим китайцам, в каком-то смысле был равнозначен дарованию им права самоуправления.
Однако Хубилай и его советники намеревались наделить шэ и другими функциями. Главной целью было установление стабильности. Похоже, что «многие крестьяне желали объединиться не в революционные группы, стремящиеся изменить существующее социальное устройство, а в организации, ставящие перед собой задачу возродить прежнее социальное устройство и вернуть в села стабильность». Хубилай также планировал превратить шэ в орудия надзора и проведения периодических переписей. Возможно, самым крупным нововведением была мысль использовать эту новую единицу в образовательных целях. Каждая шэ получила задание устроить школы для крестьянских детей. Школы должны были обучать их наилучшим и наиболее эффективным способам ведения сельского хозяйства, а также преподавать им начатки грамоты. Например, Хубилай потребовал, чтобы шэ обустроили «благотворительные амбары» для помощи беднякам при неурожае или засухе, а также для обеспечения зерном сирот, вдов и стариков.
Другим средством защиты крестьянского населения служила разработка четкой и постоянной системы налогообложения. Хубилай собирался отказаться от налогов на земледелие, которые с трудом поддавались контролю и давали повод к многочисленным злоупотреблениям. Столь же важное значение имело его намерение ограничить власть удельных князей. При системе, введенной Хубилаем, деньги, которые крестьяне ранее выплачивали удельным князьям, теперь должны были передаваться правительству, а затем поровну делиться между центральным правительством и уделом. Крестьяне должны были платить ежегодные налоги, не озабочиваясь удельными податями, часто устанавливавшимися совершенно произвольно.
Трудовые повинности лежали на крестьянах столь же тяжким бременем, как и налоги. По приказу Хубилая начали проводить общественные работы, такие как расширение Великого Канала, которые требовали вложения громадных средств и труда: Система почтовых станций, соединявшая монгольскую столицу с китайскими областями, также порождала особые повинности, предоставления лошадей, продовольствия и фуража. Очевидно, эти повинности были весьма обременительными, но Хубилай на всем протяжении своего правления стремился облегчить угнетение простого населения. Иногда он освобождал от уплаты налогов тех, кто был занят выполнением повинностей. Он неоднократно выпускал постановления, в которых требовал от своих посланников и военных не обременять народ незаконными поборами. Конечно, эти указы, обращенные к императорским служащим, сами по себе показывают, что злоупотребления не исчезли. И все-таки ясно, что Хубилай, в отличие от более консервативно настроенной части монголов, не желал ни просто вьгжимать все соки из местного населения, ни сгонять его с земли, чтобы расчистить ее под пастбища.
Хубилай не обходил вниманием и нужды ремесленников. Он учредил несколько ведомств, которые должны были налаживать их работу и охранять их благосостояние. Эти ведомства должны были поставлять для двора украшения, одежды и ткани. Кроме того, без мастеров высокого уровня нельзя было обойтись на общественных работах. Чтобы завоевать их доверие и обеспечить им заработок, Хубилай даровал им различные льготы, закрепленные указами. Правительство предоставляло ремесленникам пищу, одежду и соль, а также освобождало их от трудовых повинностей. Им было позволено продавать некоторые виды товаров на рынке. Таким образом, при Хубилае ремесленники находились в привилегированном положении. Хотя обычные жалобы на засилье чиновников усугублялись обременительным вымогательством и казнокрадством надсмотрщиков за ремесленниками, двор, несомненно, стремился пресекать эти нарушения и не допускать чрезмерного угнетения мастеровых, так что в общем и целом монгольское правление пошло ремесленникам во благо.
Не могли пожаловаться на Хубилая и торговцы. Предшествующие китайские династии иногда вводили ограничения на торговлю, а достаточно влиятельная часть конфуцианцев пренебрежительно относилась к торговой деятельности. Сложилось обыкновение считать купцов хитрым и жадным сословием, паразитирующим на теле государства. Многие китайские императоры пытались поставить торговлю и приносимые ею доходы под свой контроль. Хубилай не разделял этих предубеждений; напротив, он присвоил торговцам высокий общественный статус. В юговосточных портовых городах Цюаньчжоу и Фучжоу они закупали китайскую кермику, шелк и медные монеты, продавая взамен драгоценные камни, рог носрога, лекарства, благовония, перец, мускатный орех и другие пряности. Некоторые виды китайской керамики, на самом деле, были специально предназначены для экспорта. Китайцы «очень охотно изготавливали товары на мусульманский вкус».
Частные торговцы и купеческие гильдии, называвшиеся по-монгольски ортог, весьма способствовали развитию монгольской экономики в Китае. Постановления, изданные новой династией, требовали, чтобы при пересечении китайской границы чужеземные купцы меняли драгоценные металлы на бумажные деньги. |40] Эти условия приносили двору значительную прибыль и соблюдались самими купцами, поскольку открывали для них доступ к выгодной торговле с Китаем. Ортог также оказывали важные услуги императорскому двору и пользовались его особой благосклонностью. Например, во времена монгольского завоевания они предоставляли монгольской знати ссуды, в которых она остро нуждалась. В 1268 г. в награду за эту помощь Хубилай учредил Верховное Ведомство Надзора за Ортог. Это управление ссужало ортог деньгами, получаемые от монгольской верхушки и правительства, под 0,8 месячных процентов, то есть, значительно меньше 3 процентов в месяц, установленных для большинства заемщиков. Ортог вкладывали эти деньги в финансирование караванов или же пускали их в оборот, предоставляя займы христианским купцам под больший процент. Таким образом, политика Хубилая приносила торговцам высокие дивиденды. Налоги на торговые операции составляли всего одну треть процента. Власть снисходительно относилась даже к злоупотреблениям купцов. Некоторые, например, незаконно формировали отряды сопровождения из солдат на военной службе, другие применяли запрещенные методы для сбора денег с должников. Источники доносят до нас многочисленные жалобы на самоуправстве торговцев, но власти обычно ограничивались строгими предупреждениями нарушителям, вместо того, чтобь прибегнуть к суровым наказаниям.
Чтобы упростить торговлю и обеспечить благосостояние торговцев, Хубилай ввел бумажные деньги в обращение на всех подвластных ему землях. Он был первым мон гольским государем, распространившим эту систему нг всю страну. Согласно китайским источникам, использо вать бумажные деньги в Северном Китае Хубилая убе дил Лю Бинчжун. Однако Хубилай не нуждался в убеж дениях Лю, чтобы осознать пользу и выгоду бумажны> денег. В данном случае летописи вновь рисуют картину по которой складывается впечатление, что мудрый ки тайский советник побудил невежественного и необразо ванного монгольского хана санкционировать проведение новой блестящей реформы. Сложно определить, соответствует эта картина действительности или нет. Как бы то ни было, Хубилай отменил местные бумажные деньги, имевшие хождение при прежних монгольских ханах и призвал население Северного Китая сдавать правительству золотые, серебряные и медные монеты. |45] Он был решительно настроен ввести государственный контроль над денежным обращением и заменить монеты бумажными деньгами.
В первый год после восшествия на трон Хубилай ввел три типа бумажных денег, один из которых продержался все время его правления. Первый тип, называвшийся по-китайски сычао, был обеспечен шелком, а два других — Чжунтун юаньбаочао и Чжунтун иньхо — обеспечивались серебряным запасом. В конечном итоге возобладал Чжунтун юаньбаочао, завоевавший доверие населения. Эти деньги, по-видимому, печатались в большом количестве и широко использовались, так как Марко Поло приводит их подробное описание в рассказе о своем пребывании в Китае. Система действовала без сбоев по крайней мере до 1276 г., отчасти благодаря тому, что Хубилай внимательно следил за объемом печатаемых денежных средств. До завоевания Южной Сун правительство если и увеличивало ежегодное производство бумажных денег, то незначительно. Однако в 1276 г. двор, столкнувшись с ростом расходов на военные походы в Южный Китай и Японию, резко повысил выпуск банкнот. Хубилай, страдавший подагрой и другими заболеваниями, проявлял к врачам особое расположение. На него произвели большое впечатление эффективность лечения и лекарств, назначаемых придворными врачами. В 1285, 1288 и 1290 гг. посланники, отправляемые в Южную Индию, получали задание искать не только ценные товары, но и искусных ремесленников и лекарей. |57) В Кайпине и Северном Китае для нужд императора и придворных, а также лечения простолюдинов были созданы два отдела Гуанхуэй сы, в которых служили по большей части врачи-мусульмане. Другие монгольские должностные лица также обращались к мусульманским врачам, а в придворной библиотеке было собрано 36 томов мусульманских медицинских рецептов. Например, в 1268 г. из Самарканда было привезено лекарство, называвшееся шарбат по-персидски, которое применялось как слабительное, а также использовалось против колик. Хубилай учредил Великую палату медицины, которая определяла критерии для отбора учителей медицины и надзирала за обучением врачей и подготовкой медицинских текстов. Кроме того, врачи часто освобождались от трудовых повинностей и прочих служебных и налоговых обязанностей. При государственной поддержке социальный статус врачей значительно повысился.
Столь же благосклонно Хубилай относился к астрономам и другим ученым. Он приглашал в Китай многих иностранных специалистов. В 1258 г. персы построили в Марате обсерваторию, в которой было опробовано новое астрономическое оборудование и сделаны важные открытия. В 1267 г. Хубилай направил приглашение персидскому астроному Джамаль ад-дину, предложив ему приехать в Китай и рассказать об этих открытиях. Джамаль ад-дин привез в подарок императорскому двору чертежи армиллярной сферы, солнечные часы, астролябию, глобус земли и глобус звездного неба. Он также представил Хубилаю новый, уточненный календарь, получивший китайское название Ваньнянь ли. Через четыре года, в 1271 г., Хубилай наконец основал Инспекцию астрономов-мусульман. Здесь китайский астроном Го Шоуцзин использовал персидские чертежи и рассчеты для создания собственного оборудования и разработки нового календаря, Шо-уши ли, который с незначительными изменениями применялся при династии Мин. |66]
Мусульмане внесли большой вклад в географию и картографию того времени. Благодаря арабским и персидским путешественникам и купцам, доставлявшим сведения Средней Азии и Ближнем Востоке, «география в Китае, получив информацию о некитайском мире, заимствованную из арабских источников».
|
