Пермский государственный педагогический университет
Кафедра дошкольной педагогики и психологии
Политический портрет М.А. Бакунина
Исполнитель:
Кулакова Татьяна,
студентка I курса очного отделения
факультета дошкольной педагогики и психологии,
группа 511
Руководитель:
Габриель
Наталья Леонидовна
Пермь, 2006
Содержание
Введение
Глава I. Теоретические взгляды М.А. Бакунина
Глава II. Политическая деятельность Бакунина в России
Заключение
Список литературы
Введение
Михаил Александрович Бакунин (1814-1876) - русский революционер, публицист, один из основоположников анархизма, идеолог народничества. Искренняя и страстная вражда ко всякому угнетению и готовность жертвовать собой во имя торжества социальной революции привлекали к нему симпатии многих революционно и демократически настроенных людей.
Биография Бакунина необычна. Он родился 18 (30) мая 1814 г. в семье тверского помещика, принадлежавшего к древнему дворянскому роду, в селе Прямухино Новоторжского уезда Тверской губернии. Здесь он получил свое начальное образование и воспитание. Ничто, казалось, не предвещало будущих метаморфоз в сознании М. А. Бакунина. Разве что "скверность характера" связывает молодого Мишеля, "примиряющегося с действительностью", с будущим теоретиком и деятелем "социальной ликвидации".
По настоянию отца пятнадцатилетний юноша сдал экзамены и поступил в Петербургское артиллерийское училище. Однако свободолюбивая натура молодого дворянина не давала Михаилу Александровичу покоя: в 1834 году он был отчислен за дерзость начальнику училища.
Затем он служил в артиллерийских частях, но довольно скоро почувствовал, что образ жизни и карьера военного офицера – не его призвание. Он решительно порывает с полковой службой – в 1835 году самовольно оставил службу, из-за чего едва не подвергся аресту за дезертирство.
Последующие годы Бакунин посвятил философскому самообразованию и провел их большей частью в Москве. Михаилу Александровичу был 21 год, когда он стал участником литературно-философского кружка Станкевича, где принимал активное участие в обсуждении философских вопросов, интересовавших тогда русскую передовую интеллигенцию, и где Бакунин познакомился с В.Г. Белинским и А.И. Герценом.
Николай Владимирович Станкевич, российский общественный деятель, философ и поэт, видел главную силу исторического прогресса в просвещении, а основной задачей русской интеллигенции считал пропаганду идей гуманизма.
Виссарион Григорьевич Белинский стремился создать литературную критику на почве философской эстетики (в основном под влиянием идей Ф. Шеллинга и Г. Гегеля); поставив на первое место критику существующей действительности, он разработал принципы натуральной школы — реалистического направления в русской литературе, главой которого считал Н.В. Гоголя.
Александр Иванович Герцен, российский революционер, писатель, философ, в своих философских трудах «Дилетантизм в науке» (1843), «Письма об изучении природы» (1845-46) и др. утверждал союз философии с естественными науками. Он остро критиковал крепостнический строй в романе «Кто виноват?» (1841-46), повестях «Доктор Крупов» (1847) и «Сорока-воровка» (1848).
Общество молодых революционеров не могло не влиять на взгляды Бакунина. Под воздействием критики существующей действительности и крепостнического строя Михаил Александрович убедился в несовершенстве устройства Российской империи и в необходимости безотлагательного переустройства общественного строя. Позднее он, разделяя убеждения Станкевича, считал основной задачей интеллигенции пропаганду своих спасительных идей в народе, который и сможет свершить тот переворот, который установит совершенный порядок в государстве.
Однако М.А. Бакунин остался чужд передовым революционно-демократическим воззрениям того времени. Под влиянием Станкевича Бакунин заинтересовался Кантом и Фихте, а также философией Гегеля, и был по своим философским взглядам идеалистом-гегельянцем. Немецкие философы Кант и его последователь Фихте утверждали центральный принцип этики, основанной на понятии долга, - категорический императив (выражает существо морального закона, причем имеет характер безусловного принуждения: «я должен что-то совершить»).
Содержание категорического императива раскрывается Кантом в целом ряде разнообразных формулировок, которыми, скорее всего, руководствовался и Михаил Александрович: «поступай так, чтобы максима твоей воли могла стать формой всеобщего законодательства», «стань достоин счастья», «содействуй осуществлению высшего блага», «относись к другому человеку не только как к средству, но всегда также и как к цели» и т. д.
Все формулировки категорического императива связаны между собой и акцентируют различные стороны свободы и человеческой личности как высшей ценности сущего. Немецкий философ Гегель считал, что история — «прогресс духа в сознании свободы», последовательно реализуемый через «дух» отдельных народов. Осуществление демократических требований мыслилось Гегелем в виде компромисса с сословным строем, в рамках конституционной монархии. Свободолюбивые, прогрессивные положения этих немецких философов занимают важное место в складывающейся теории обновления государства Михаила Александровича Бакунина: он, будучи убежденным гегельянцем, истолковывает в это время действительность как вечную божественную жизнь, волю и деятельность духа.
В 1840 он выехал за границу, жил в Германии, Швейцарии и Франции. В Германии слушал лекции Ф. Шеллинга в Берлинском университете. Здесь он познакомился с левыми младогегельянцами, в частности с Арнольдом Руге, а позже – с коммунистом-утопистом Вейтлингом и революционером-демократом поэтом Г. Гервегом. Активно включившись в революционную деятельность, Михаил Александрович занимает в это время позиции революционного демократизма просветительского толка; постепенно отказывается от философии «метафизики», целиком переключаясь на практику революционной борьбы.
Формирование политических взглядов Бакунина происходило в обстановке напряженных идейных исканий в период, последовавший за восстанием декабристов, поэтому уже в первых его работах проглядывает самостоятельное политическое мышление.В 1842 в журнале А. Руге «Немецкий ежегодник по вопросам науки и искусства» Бакунин опубликовал статью «Реакция в Германии», в которой признал необходимость «полного уничтожения существующего политического и социального строя» и утверждал, что «страсть к разрушению есть вместе с тем и творческая страсть».
В Цюрихе он познакомился с утопическим социалистом В. Вейтлингом и его теорией уравнительного коммунизма. В феврале 1844 русское правительство потребовало, чтобы Бакунин вернулся в Россию. Из-за отказа выполнить это требование он был лишен дворянства, всех прав состояния и заочно приговорен к ссылке в Сибирь.
Живя в Париже, Бакунин сблизился с П.Ж. Прудоном, пропагандирующим анархистскую теорию «ликвидации государства», познакомился с К. Марксом и Ф. Энгельсом, занимался переводом на русский язык «Манифеста Коммунистической партии». С середины 1840-х гг. Бакунин отстаивал идею создания федерации славянских народов, участвовал в деятельности освободительных славянских организаций. В 1848 г. написал манифест «Воззвание русского патриота к славянским народам», в котором призывал к свержению империи Габсбургов и к созданию в Центральной Европе свободной федерации славянских народов.
В 1848-49 Михаил Александрович был одним из руководителей восстаний в Праге и Дрездене. После разгрома Дрезденского восстания (1849) арестован и как один из вождей бунтовщиков и приговорен саксонским судом к смертной казни, замененной пожизненным заключением. В 1850 был передан австрийским властям, заключен в крепость. В 1851 выдан царскому правительству и доставлен в Петербург, где был заключен в Петропавловскую крепость. По требованию Николая I Бакунин написал «Исповедь» (опубликована в 1921 г.). По форме она носила характер покаяния, однако, по мнению председателя Государственного совета А. И. Чернышева, не имела «ни тени серьезного возврата к принципам верноподданного».
Бакунин шесть лет провел в Шлиссельбургской крепости. По распоряжению императора Александра II он был сослан в Восточную Сибирь, жил в Томске и Иркутске. В 1861 получил разрешение (в связи с торговыми делами) на поездку вниз по Амуру. Добравшись до морского побережья, Бакунин пересел на американское судно, направляющееся в Японию, затем через США прибыл в Англию.
Сбежав из ссылки, Бакунин вновь включается в европейское революционное движение. В Лондоне он сотрудничал в «Колоколе» Герцена, с которым вскоре разошелся (Герцен осуждал политический авантюризм Бакунина). Участвовал в польском восстании (в начале 1863). В 1864 обосновался в Италии, где создал первую анархистскую организацию «Интернациональное братство». В последующие годы Бакунин неустанно создавал сеть тайных революционных обществ в Европе, участвовал в Лионском восстании (1870), возглавлял выступление анархистов в Болонье (1874) и т.п.
Бакунинская политическая теория вырабатывалась в период начальных шагов организованного рабочего движения и первых самостоятельных выступлений пролетариата на общенациональной политической сцене (Парижская коммуна 1871 года во Франции). I Интернационал, или международное товарищество рабочих, был учрежден в 1864 г. в Лондоне Марксом и Энгельсом, секции которого впоследствии были образованы в большинстве стран Европы и в США. Бакунин вступил в I Интернационал в 1868 г. в Женеве. В 1869 сошелся с С.Г. Нечаевым, который объявил себя представителем новой волны революционного движения. Бакунин был очарован Нечаевым, оказывал ему всяческую поддержку и даже поселил в Женеве у себя. Михаил Александрович принимал участие в его конспиративной деятельности, издавал вместе с ним журнал «Народная расправа». Нечаев совместно с Бакуниным издал от имени несуществующего «Всемирного революционного союза» ряд ультрареволюционных манифестов: «Постановка революционного вопроса», «Начало революции» (журнал «Народная расправа», №1). Тогда же им, по-видимому, был написан и «Катехизис революционера», автором которого длительное время считался Бакунин, и только после публикаций последних лет авторство Нечаева можно считать доказанным, хотя влияние бакунинских идей в этом знаменитом тексте, несомненно, чувствуется.
Однако после разоблачения членом Генерального совета 1-го Интернационала и совместно главой Распорядительной комиссии «Народной воли» Г. А. Лопатиным Нечаева Бакунин разошелся с последним. Несмотря на болезнь и тяжелое финансовое положение, Бакунин до самого конца жизни сохранял стойкость революционных убеждений, писал воззвания и прокламации, планировал новые революционные акции.
Теперь с именем Бакунина стало связано зарождение и распространение идей так называемого коллективистского анархизма - одного из заметных направлений в идеологии мелкобуржуазной революционности. Наиболее сильными сторонами учения Бакунина были яркие разоблачения эксплуатации и всевозможных форм гнета в современных ему обществах, протест против религии. Анархические взгляды Бакунина и его сторонников в Интернационале привели к исключению их в 1872 году из рядов организации.
В анархическом идеале Бакунина причудливо переплелись традиции просветительства с идеями русского утопического крестьянского социализма. Ко времени окончательного перехода русского революционера на позиции анархического социализма, в самом анархическом течении в странах капиталистической Европы уже наметилось несколько идейных направлений, преимущественно мирных по своим средствам и целям. Анархизм все больше становился мелкобуржуазным политико-правовым учением. В процессе выработки своей политической программы Бакунин использовал не только политико-организационный опыт, но и идейное наследие прошлого, и это не оставалось незамеченным современниками.
Таким образом, политический портрет Михаила Александровича Бакунина сложен, история его складывания насыщена яркими событиями эпохи, а идеи теоретика анархизма уникальны.
Глава
I
. Теоретические взгляды М.А. Бакунина
Неординарная личность М.А.Бакунина, его удивительная история жизни, оригинальная философия не могут не привлекать исследователей, как в нашей стране, так и за рубежом.
Несмотря на богатство современной отечественной литературы, непосредственно относящейся к анализу философии Михаила Александровича, многие труды имеют недостатки, один из которых - некомпетентность в вопросе зарубежной историографии. Естественно, что такие работы не могут претендовать на роль объективных исследований проблем бакуниноведения. Обращение к научным традициям зарубежных авторов имеет значение по ряду причин. Во-первых, теоретические построения западных ученых не находились под влиянием марксистско-ленинской идеологии, что позволяло им открыто выражать свою точку зрения. Во-вторых, основная источниковая база, находящаяся в Европе, дает зарубежным исследователям возможность к более пристальному и объективному изучению философии Бакунина. В-третьих, следует признать, что русский дворянин Бакунин отчасти является интернациональным философом, т.к. все его главные философские труды написаны в Европе, под воздействием происходящих там социально-политических событий, и рассчитаны преимущественно на европейскую аудиторию. Разумеется, и атмосфера, в которой действовал Михаил Александрович, оказывала на него влияние, поэтому, чтобы заниматься изучением творчества этого мыслителя, понять его ход мыслей необходимо или думать по-европейски, или, во всяком случае, владеть теоретическими достижениями зарубежных авторов.
В связи с этим представляется актуальным проанализировать воззрения современных западных исследователей по проблемам философии М. А. Бакунина. Наиболее популярной темой для современных зарубежных исследователей является полемика Бакунина с Марксом. Так Фредерик Коплстон признает, что конфликт между ними носил личностный характер. В 1868 в Женеве Бакунин вступил в I Интернационал, организацию Маркса и Энгельса, но вместе с тем он организовывал международное анархическое движение, активно вербовал своих сторонников в созданную им тайную организацию «Международный альянс социалистической демократии», которая, по его замыслу, должна была играть роль революционного авангарда внутри Интернационала. В результате вспыхнул конфликт между Марксом и Бакуниным. Его причины коренились как в личной антипатии двух этих вождей, так и в теоретических расхождениях. Итогом этой борьбы, как мы знаем, стало исключение в 1872 году Бакунина из Интернационала на Гаагском конгрессе в результате интриги, затеянной Марксом.
Эйлин Келли, попытавшаяся создать в своей работе "Михаил Бакунин. Исследование психологии и политики утопистов" психологические портреты обоих мыслителей, добавляет, что "…несовместимость темпераментов… мешала тесным отношениям между ними". К другим причинам антипатии она относит национальные предрассудки философов и ревность Бакунина по отношению к Марксу из-за личных амбиций.
В целом для западных исследователей характерны попытки, опираясь на психологические особенности личности, объяснить мысли, действия предпочтения и стремления человека. В науке этот подход получил название "персоналистский метод". Применительно к Бакунину эта схема была использована в работах таких авторов, как Э. Келли, Д. Миллер, С. Лебер, Ф. Коплстон, Д. Морланд. Так, например, увлечение секретными обществами Келли объясняет тем, что Бакунин любил загадочность и мистификацию и имел манию к кодам, которые он использовал для своей конспиративной переписки. Д. Миллер отмечает, что революция соответствовала темпераменту Бакунина, С. Лебер красноречиво подтверждает его слова: "Бакунин больше ценит огонь разрушения, жаркую фазу революции, и гораздо меньше - механическую, холодную, систематично просчитанную деструкцию", как Маркс.
Не отрицая роли психологических, субъективных обстоятельств взаимной неприязни двух великих людей, необходимо остановиться на философских проблемах их размежевания. В противоположность Марксу, Бакунин заслужил в основном репутацию скорее активиста, чем теоретика восстания, за нежелание принимать участие в политической деятельности, в парламентских учреждениях и в выборах. Этим и вызывал симпатии у некоторых ученых. Отрицая доктрину Маркса о диктатуре пролетариата и организующей роли пролетарской партии, Бакунин противопоставил ей идею стихийного бунта, носителем которого он считал русское крестьянство. Он считал, что участие рабочего движения в избирательных играх не будет касаться главного: осуществления революции, и что борьба - это более эффективное средство для рабочего класса, чем выборы.
По заявлению Роберта Катлера, Бакунин "рассматривал принятие всеобщего избирательного права как участие в буржуазном мире и таким образом компромисс с ним". В противоположность Бакунину, Маркс и Энгельс поощряли участие пролетариата в буржуазной политике. Веря в то, что пролетариат является классом, который неизбежно будет составлять большую часть человечества, они не возражали против голосования по большинству. Исходя из этого, а также за симпатию Маркса к не самым бедным слоям пролетариата, Криста Дерикум делает вывод, что Бакунин видел в концепции своего оппонента продолжение идей буржуазной политики.
Еще одно различие между Бакуниным и Марксом относится к вопросу о самоопределении наций, который как казалось Бакунину, Маркс не считал важным для революционной борьбы. Для Бакунина все люди - этнические группы - имеют свой особенный характер, стиль жизни, речь и способ мышления, т.е. то, что определяет их национальность. Бакунин считает невозможным и неуместным создавать конкретные, общие, всеобъемлющие законы внутреннего развития и политической организации наций, поскольку существование каждой конкретной нации обусловлено различными историческими, географическими и экономическими факторами, не позволяющими создать некий единый образец организации, равный и приемлемый для всех. "Подобный организационный образец государственного устройства, - как утверждает Криста Дерикум, - представлялся Бакунину как вмешательство в ход жизни, её спонтанность, как посягательство на свободу".
Бакунин и Маркс при всех разногласиях в некоторых отношениях были похожи. По словам Д. Вудкока: "Оба, несмотря на свои недостатки, были всецело преданы освобождению угнетенных и бедняков". Это же обстоятельство подчеркивал и американский исследователь Катлер, добавляя, о том, что оба считали демократию - движущей силой истории.
Говоря о демократии, обратимся к точке зрения Рене Бертье, который считает, что "бакунинская критика демократии, не была критикой ее принципов (методов) как таковых, а скорее была критикой контекста капитализма, в котором она находится". На самом деле, стоит согласиться с мнением французского исследователя, ведь такие понятия как "равенство политических прав" или "демократическое государство" являются для Бакунина противопоставлениями. "Если термин "демократия" означает управление людей, людьми, для людей, когда государство здесь не подразумевается, Бакунин мог спокойно назвать себя "демократом"", - считает Моррис.
Многие современные зарубежные историки философии высоко оценивают отношение Бакунина к проблеме свободы. Их привлекает то, что Михаил Александрович понимал свободу не абстрактно, а через социальную основу. Бакунин отвергал необходимость политической власти, централизации и подчинения авторитету, протестовал против любой формы использования государственной власти революционерами. Задачу революционной организации он видел в установлении «живой бунтовской связи между разъединенными общинами». Только с таким пониманием свободы можно реализовать идеал анархии.
Согласимся с мнением Морланда, который считает, что "с контролируемым человеческим эгоизмом человеческое дружелюбие сможет выразить себя через свободу". Салтман приходит к выводу о том, чтобы понять концепцию свободы Бакунина - необходимо оценивать ее через понимание, осознание власти природы. Брунхильда Бауэр видит реализацию бакунинской свободы через проблему гуманизации, через систему человеческого воспитания и пишет, что "свобода должна быть завоевана развитием всех индивидуальных способностей без опеки религиозных, политических и гражданских институтов, защищающих лишь свои интересы". В этом она соглашается с Бакуниным.
Интересно понимание философии Бакунина Дэвидом Морландом, отчасти схожее с мнением Келли. Морланд дает определение бакунинскому анархизму как "авторитарному". Он возмущен, что в бакунинском обществе будущего всем обязательно нужно трудиться, и считает, что такое принуждение говорит о несовместимости между бакунинским желанием свободы и авторитаризмом. Морланд видит недостаточную жизнеспособность общества будущего Бакунина. Но нам думается, что принцип распределения богатства, основанный на проделанной работе более действенен, т. к. имеет стимул, чем принцип "от каждого по потребностям - каждому по труду".
Австрийский писатель Фердинанд Кюрнбергер (1821-1879), принимавший активное участие в венской революции, затем бежавший в Дрезден и там попавший в ту же тюрьму в старом городе, где ему случайно пришлось встретиться в камере с Бакуниным, рассказал об этой случайной встрече в статье, помещенной в номерах 406-407 газеты "Северо-германская свободная пресса" от 17 и 18 июля 1850 г. и затем несколько раз перепечатанной. Вот некоторые отрывки этой статьи из статьи Б. Николаевского "Бакунин эпохи его первой эмиграции в воспоминаниях немцев-современников", "Каторга и Ссылка":
"Во время моего заключения в Дрездене в мае месяце я попал на несколько часов в камеру к Бакунину. Шагавшая перед окнами и в коридоре стража нам понятно мешала. Я тогда было вздумал объясняться с ним по латыни, но Бакунин мне тотчас же без всякого смущения заявил: "Не говорите со мной по латыни: я этого языка не знаю. Я его не учил"... В те короткие часы, которые мне посчастливилось провести в тюрьме в его обществе, мы с ним очень скоро сошлись на следующем выводе: немецкие революции до сих пор оканчивались неудачами потому, что четвертое сословие, единственный творческий фактор нашего общества, было совращено с пути истинного или предано третьим сословием, буржуазией и доктриной. Разошлись мы с ним только в выводах. Я в моем тогдашнем негодованиb полагал, что немецкая цивилизация расслабляюще действует на людей, и желал для нашего гамлетовского народа немного той первобытной дикости, которая делает восточные народы, как например поляков и венгерцев, столь воинственными. Бакунин же стоял на противоположной точке зрения. Так как немец не обладает ни темпераментом западного романца, ни дикостью восточного славянина, то ему, чтобы развить в себе воинственности, не остается ничего иного как до крайних пределов развить ему свойственную доктринерскую особенность: воодушевление идеей. Эта доктрина должна проникнуть в самую глубину пролетариата, не изменяя его характера. Из такого союза силы и познания и должен явиться на свет тот вождь, которого до сих пор так не хватало немецким революционным битвам и который должен сочетать в себе дикий боевой клич пролетария с высоким полетом мыслителя: солдат и полководец в одном лице". И Кюрнбергер прибавляет: "Это краткое резюме нашего тогдашнего разговора можно рассматривать как основу бакунинского кредо и, если угодно, то и как его завещание. Вскоре после этого за ним закрылись тройные ворота Кенигштейна".
Содержание этой беседы подтверждается письмом того же Кюрнбергера к своему приятелю Бодо фон Глюммеру, участнику восстания 1849 года в Саксонии, отбывшему за это каторжные работы; в этом письме, написанном в июне 1850 г. и напечатанном в сборнике писем Кюрнбергера, вышедшем в 1920 г., о разговоре с Бакуниным сказано:
"Мы с Бакуниным, беседуя на темы современности, согласились, что только такие люди (соединяющие в себе активность, твердость воли с критическим пониманием истории и современности.- Прим. авт.) освободят мир, и что 1848-й и 1849-й годы погибли потому, что не было ни одного человека, который был бы и величайшим философом духа и подлиннейшим пролетарием. Бакунин был достаточно скромен, чтобы не считать себя таким человеком, и он был прав. Даже Кошут не был им, хотя ему, может быть, не хватало для этого лишь пустяка". Само собою разумеется, что критиковать эти наивные рассуждения, в которых Кошут выставляется чуть ли не в виде самого выдающегося и крайнего деятеля 1848-49 гг., не приходится. Надо впрочем думать, что в деталях этого рассуждения, в общем и целом отвечающего позиции Бакунина, виноват все-таки преимущественно автор письма.
Анархистская доктрина Бакунина окончательно оформилась как антитеза марксизму в книгах «Федерализм, социализм и антитеологизм» (1867), «Кнуто-германская империя и социальная революция»(1871) и «Государственность и анархия» (1873). М.А. Бакунин на первое место выдвигал борьбу всеми дозволенными способами с государством и его институтами и громогласно объявил себя врагом любой власти. В манифесте-книге «Государственность и Анархия» он предложил своим последователям единственную форму революционной борьбы - немедленное всенародное восстание для разрушения государственного строя. Взамен предлагалось организация вольного братского союза “производительных ассоциаций, общин и областных федераций, обнимающих безгранично, потому свободно, людей всех языков и народностей”.
По мнению Бакунина, долгом каждого честного революционера должна была стать поддержка в народе инстиктунтивного духа протеста, его постоянной готовности к революции. “ Живой ток революционной мысли, воли и дела” должен был разбить традиционную замкнутость крестьянского мира, наладить связь между фабричными работниками и селянами и создать на их основе несокрушимую силу, способную одним махом произвести в стране социальную революцию.
Он полагал, что Россия и вообще славянские страны могут стать очагом всенародной и всеплеменной, интернациональной социальной революции. Славяне, в противоположность немцам, не питают страсти к государственному порядку и к государственной дисциплине. В России государство открыто противостоит народу: “Народ наш глубоко и страстно ненавидит государство, ненавидит всех представителей его, в каком бы виде они перед ним ни являлись”.
Написанное Бакуниным и опубликованное в 1873 г. «Прибавление А» к книге «Государственность и анархия» стало программой хождения в народ пропагандистов всенародного бунта. Бакунин писал, что в русском народе существуют “необходимые условия социальной революции. Он может похвастаться чрезмерною нищетою, а также и рабством примерным. Страданиям его нет числа, и переносит он их не терпеливо, а с глубоким и страстным отчаянием, выразившимся уже два раза исторически, двумя страшными взрывами: бунтом Стеньки Разина и Пугачевским бунтом, и не перестающим поныне проявляться в беспрерывном ряде частных крестьянских бунтов”.
Исходя из основных положений теории “русского социализма”, Бакунин писал, что в основании русского народного идеала лежат три главные черты: во-первых, убеждение, что вся земля принадлежит народу, во-вторых, что право на пользование ею принадлежит не лицу, а целой общине, миру; в-третьих (не менее важно, чем две предыдущие черты), “общинное самоуправление и вследствие того решительно враждебное отношение общины к государству”.
Вместе с тем, предупреждал Бакунин, русскому народному идеалу присущи и затемняющие черты, замедляющие его осуществление:
1) патриархальность,
2) поглощение лица миром,
3) вера в царя.
В виде четвертой черты можно прибавить христианскую веру, писал Бакунин, но в России этот вопрос не так важен, как в Западной Европе. Поэтому социальные революционеры не должны ставить религиозный вопрос на первый план пропаганды, поскольку религиозность в народе можно убить только социальной революцией. Ее подготовка и организация – главная задача друзей народа, образованной молодежи, зовущей народ к отчаянному бунту. “Надо поднять вдруг все деревни”. Эта задача, замечал Бакунин, не проста.
Всеобщему народному восстанию в России препятствуют замкнутость общин, уединение и разъединение крестьянских местных миров. Нужно, соблюдая самую педантичную осторожность, связать между собой лучших крестьян всех деревень, волостей, по возможности – областей, провести такую же живую связь между фабричными работниками и крестьянами.
Бакунину принадлежит идея всенародной газеты для пропаганды революционных идей и организации революционеров. Призывая образованную молодежь к пропаганде, подготовке и организации всенародного бунта, Бакунин подчеркивал необходимость действий по строго обдуманному плану, на началах самой строгой дисциплины и конспирации. При этом организация социальных революционеров должна быть скрытой не только от правительства, но и от народа, поскольку свободная организация общин должна сложиться как результат естественного развития общественной жизни, а не под каким-либо внешним давлением. Бакунин резко порицал доктринеров, стремившихся навязать народу политические и социальные схемы, формулы и теории, выработанные помимо народной жизни. С этим связаны его грубые выпады против Лаврова, ставившего на первый план задачу научной пропаганды и предполагавшего создание революционного правительства для организации социализма.
Узловой момент мировоззрения Бакунина – концепция закономерностей возникновения государства, его роли в жизни общества и путей к его «разрушению» во имя установления безгосударственного общественного самоуправления. Определенной позитивной роли государства Михаил Александрович Бакунин не отрицал. В его глазах государство – зло, но зло исторически оправданное, в прошлом необходимое. Общество и государство не тождественны, а государство не вечно, оно – лишь временная общественная форма, которая должна исчезнуть. «С государством, - писал Бакунин в «Программе славянской секции» в Цюрихе, - должно быть неминуемо погибнуть все, что называется юридическим правом, всякое устройство сверху вниз путем законодательства и правительства, устройства, никогда не имевшего другой цели, кроме установления и систематизирования народного труда в пользу управляющих классов». Антиэтатист, Бакунин мечтал о «безгосударственных» формах организации жизни общества. Его идеал – общественный организм, основанный на социально-политических началах самоуправления, автономии и свободной консолидации индивидов, общин, провинций и наций на принципах свободы, равенства, справедливости, братства.
Ядро воззрений М.А. Бакунина на природу общественно-политической жизни таково: свобода без социализма – это несправедливость, а социализм без свободы – это рабство.
В ранний период революционно-пропагандистской деятельности Бакунин стоял на позициях революционного панславизма, допуская жесткие и не всегда взвешенные выпады против политической и хозяйственно-экономической жизни неславянских народов, прежде всего Германии. В поздний период жизни в значительной степени преодолел свои панславянские иллюзии, мечтая подключить Россию к западноевропейскому революционному движению.
При этом справедливо критикуя патриархальность, отсталость и другие недостатки русской жизни, он зачастую проявлял глубокое непонимание духовно-религиозных идеалов и ценностей российской культуры. Яркая, сложная и противоречивая личность Бакунина-анархиста наложила несомненный отпечаток и на его социально-философское творчество.
Вот как сам Бакунин определяет свои цели (из книги М.А.
Бакунина «Государственность и анархия»):
... В русском народе существуют в самых широких размерах те два первых элемента, на которые мы можем указать как на необходимые условия социальной революции. <...>
Что же служит ему препятствием к совершенно победоносной революции? Недостаток ли в общем народном идеале, который был бы способен осмыслить народную революцию, дать ей определенную цель и без которого... невозможно одновременное и всеобщее восстание целого народа, а следовательно, невозможен и самый успех революции...
Существует ли такой идеал в представлении народа русского? Нет сомнения, что существует, и нет даже необходимости слишком далеко углубляться в историческое сознание нашего народа, чтобы определить его главные черты.
Первая и главная черта — это всенародное убеждение, что земля принадлежит народу, орошающему ее своим потом и оплодотворяющему ее собственноручным трудом. Вторая, столь же крупная черта, что право на пользование ею принадлежит не лицу, а целой общине, миру, разделяющему ее временно между лицами; третья черта, одинаковой важности с двумя предыдущими, — это квазиабсолютная автономия, общинное самоуправление и вследствие того решительно враждебное отношение общины к государству...
... Народ наш глубоко и страстно ненавидит государство, ненавидит всех представителей его, в каком бы виде они перед ним ни являлись...
В таком положении, что может делать наш умственный пролетариат, русская честная, искренняя, до конца преданная социально-революционная молодежь? Она должна идти в народ... Но, как и зачем идти в народ?
В настоящее время у нас, после несчастного исхода нечаевского предприятия, мнения на этот счет, кажется, чрезвычайно разделились; но из общей неурядицы мыслей выделяются уже теперь два главные и противоположные направления. Одно — более миролюбивое и подготовительного свойства; другое - бунтовское и стремящееся прямо к организации народной борьбы.
Поборники первого направления в настоящую возможность этой революции не верят. Но так как они не хотят и не могут оставаться покойными зрителями народных бед, то они решаются идти в народ для того, чтобы братски разделить с ним эти беды, а вместе с тем и для того, чтобы его научить, подготовить, не теоретически, а на практике, своим живым примером...
Другой путь — боевой, бунтовской. В него мы верим и только от него ждем спасения.
Народ наш явным образом нуждается в помощи. Он находится в таком отчаянном положении, что ничего не стоит поднять любую деревню. Но хотя и всякий бунт, как бы неудачен он ни был, всегда полезен, однако частных вспышек — недостаточно. Надо поднять вдруг всю деревню. Что это возможно, доказывают нам громадные движения народные под предводительством Стеньки Разина и Пугачева...
Бакунин был убежден, что «наука, самая рациональная и глубокая, не может угадать формы будущей общественной жизни», а потому попытки теоретизирования считал вредными, отвлекающими силы от подготовки бунта, сметающего старый строй, после которого новое общество сложится само собой, в соответствии с идеалами, живущими в народе. Поэтому основные усилия Бакунина и его сторонников были направлены на организацию революционного переворота, а не разработку детальной концепции будущего общества.
Личность и слава Бакунина привлекали к нему широкий и разнообразный круг последователей. Особое влияние его идеи оказали на формирование анархизма в Италии, Испании и России.
В печатных и устных выступлениях периода сближения с Руге, Вейтлингом и Гервегом Бакунин критиковал царское самодержавие и крепостнические порядки в России, заявлял о своем сочувствии польскому национально-освободительному движению, указывая при этом на общность интересов русских и польских революционеров в борьбе с царским самодержавием. То есть, взгляды Бакунина, которые позднее составили целую систему его реакционного анархистского мировоззрения, зародились уже в 40-х годах.
Одной из идей того времени была идея объединения славян во внеславянскую федерацию, именно поэтому Михаил Александрович увлекся революционными событиями 1848 года, в которых главными задачами, помимо названной, считал освобождение Польши, разрушение Австрийской монархии, именно поэтому он принял участие в славянском съезде в Праге и в Пражском народном восстании (12 – 17 июня).
Рассматривая теоретические взгляды М.А. Бакунина необходимо подробней рассмотреть его полемику с Герценом. Как мы помним, в декабре 1861 года Бакунин прибыл в Лондон и пытался занять руководящее положение в редакции «Колокола», издававшегося Герценом и Огаревым. Разногласия между Герценом и Бакуниным по вопросам, касающихся характера и тактики революционного движения, заставили Герцена оградить свое издание от Бакунина. Герцен еще в 1847-48 годах критиковал Бакунина за его отчужденность и оторванность от русской жизни и задач революционного движения в России. В период польского восстания (1863) Герцен выступил против бакунинского анархистско-авантюристического отношения к восстанию. В отношении Бакунина к этому восстанию, в котором он видел пролог к всеславянской революции, полностью сказалась его авантюристическая тактика. Бакунин, как писал Герцен в «Письмах к старому товарищу», не понимал необходимости тщательной подготовки выступления, пренебрегал демократическим решением аграрного вопроса (в теории Бакунина распределением земли занималась община), не уделял внимания борьбе против националистических тенденций в польском национально-освободительном движении.
Бакунин – ярый враг марксизма. К концу 60-х гг. окончательно сложились политические взгляды Бакунина как анархистские, враждебные идеологии рабочего класса – марксизму. Так как основным положением теории Бакунина является отрицание всякого государства, в том числе и диктатуры пролетариата, то Бакунин так же отрицал необходимость самостоятельной политической борьбы рабочего класса и создания самостоятельной пролетарской партии, реакционно-утопическое требование «уравнения» классов. Бакунин предложил модель безгосударственного социализма, которая основывалась на федерации построенных «снизу вверх» свободных организаций: рабочие ассоциации, общины, волости, области, народы.
Объявив всякое государство орудием угнетения, Бакунин приравнивал государство диктатуры пролетариата к эксплуататорским, угнетательским государствам. Бакунин призывал к освобождению личности, что приведет к освобождению масс. Марксизм же призывал к освобождению масс, так как без этого не личность не может стать свободной. Лозунг Бакунина «Все для личности» столкнулся с лозунгом Маркса и Энгельса «Все для масс». Бакунин яростно боролся против марксизма. История, по его мнению, есть эволюция человечества от состояния животности к человечности. Власть и государство являются порождением животности. Человечность осуществима лишь при свободе, которую он понимал индивидуалистически, как «самую полную свободу» личности, равную «совершенному отсутствию ограничений»; такую «свободу личности» должно, по мнению Бакунина, дать анархическое устройство общества, к которому ведут и мысль, и бунт – движущие силы исторического развития. Считая духовное рабство первопричиной всякого другого рабства, М.А. Бакунин видел его важнейший источник в религии. Реакционному мировоззрению Бакунина соответствовала авантюристическая тактика немедленных бунтов, в корне враждебная марксистскому учению о восстании.
Главной силой, способной разрушить «всякое» государство, Бакунин считал крестьянские массы и, в первую очередь, люмпен-пролетариат (термин введен К. Марксом для обозначения низших слоев пролетариата. Позднее «люмпенами» стали называться все деклассированные слои населения - бродяги, нищие, уголовные элементы и др.). Михаил Александрович выступал за крестьянскую революцию, к которой считал крестьян готовыми, - необходим был только толчок. Расчет Бакунина, в отсутствии которого уличил его Герцен, делался на революционную интеллигенцию, и тогда крестьянский бунт уничтожил бы самодержавие и привел к победе социализма. Учение Бакунина возрождало древнее противоречие идеалов общины и государственной власти. Бакунин требовал немедленного уничтожения государства и вечевой демократии снизу доверху. «Народ – прирожденный бунтарь, враг государства. Для организации революции ему надо лишь помочь объединиться». Бакунин полагал, что руководить народными бунтами должно тайное революционное общество, составленное из «выдающихся» личностей. «Революционный катехизис», в основе которого иезуитский принцип «цель оправдывает средства», - это программа заговорщического общества.
Бакунизм близок прудонизму. И бакунизм, и прудонизм главным врагом считают всякое государство. Так же, как и прудонисты, бакунисты проповедовали «воздержание» от политической борьбы, отказ от необходимости создания партии пролетариата. Так же, как и для Прудона, с которым Бакунин сблизился, живя в Париже, и его сторонников, для Бакунина «краеугольным камнем» является личность. Анархизм утверждал, что освобождение массы невозможно до тех пор, пока не освободится личность, поэтому его лозунг – «все для личности».
Подводя итог, нудно заметить, что в современной зарубежной историографии наиболее популярной является психологическое направление в характеристике Бакунина и его философии. Также в западной критике актуальной тенденцией является сравнение анархизма с современной демократией, с христианством. В рамках политической философии остается важным сравнение теорий Маркса и Бакунина, несмотря даже на то, что марксизм потерпел крах в России и вроде бы доказывать правоту Бакунина теперь очень просто.
Но есть и минусы в построениях западных исследователей: это необъективная оценка личности Бакунина и его философии, в основном, из-за симпатии к идеям анархизма, к провозглашаемому им гуманистическому лозунгу «Все для личности», идее уничтожения государства для объединения славянских народов «снизу вверх» в федерацию свободных ассоциаций, а также видении Бакунина необходимости объединения для всесильности народных масс.
Глава
II
. Политическая деятельность Бакунина в России
"Мы объявляем себя врагами всякой правительственной, государственной власти, врагами государственного устройства вообще, и думаем, что народ может быть только тогда счастлив, свободен, когда … он сам создаст свою жизнь" (М.А.Бакунин «Революция и анархизм»).
В 1860-х годах на политическую арену вышло радикальное движение — народники. Разночинная интеллигенция, опираясь на революционно-демократические идеи и нигилизм Д.И. Писарева, создала теорию революционного народничества. Народники верили в возможность достижения социализма, минуя капитализм, через освобождение крестьянской общины — сельского «мира».
Взгляды теоретиков народничества (М.А. Бакунин, П.Л. Лавров, Н.К. Михайловский, П.Н. Ткачев) расходились в вопросах тактики, но все они видели главное препятствие для социализма в государственной власти и считали, что тайная организация, революционные вожди должны поднять народ на восстание и привести его к победе. «Бунтарь» М.А. Бакунин предрекал крестьянскую революцию, фитиль которой должна была зажечь революционная интеллигенция. П.Н. Ткачев был теоретиком государственного переворота, после совершения, которого интеллигенция, проведя необходимые преобразования, освободит общину. П.Л. Лавров обосновал идею тщательной подготовки крестьян к революционной борьбе.
По мнению Бакунина, главным недостатком, парализующим и делающим невозможным всеобщее народное восстание в стране, были замкнутость общин, уединение и разъединение крестьянских местных миров. Поэтому, предлагал он, надо разбить эту замкнутость и провести между отдельными лицами “живой ток революционной мысли, воли и дела”. Это можно было сделать лишь посредством установления связи между и крестьянством. Из лучших городских фабричных рабочих и лучших крестьян Бакунин предлагал сделать несокрушимую силу, которая и должна была общим натиском провести в России социальную революцию.
Под влиянием этих бакунинских идей среди российской молодежи из первых революционных кружков зарождается идея «хождения в народ» с целью подготовки крестьянских выступлений. В 1874 г. началось массовое «хождение в народ», но агитация народников не смогла зажечь пламя крестьянского восстания.
Последователи Бакунина в народническом движении назывались «бунтари». Они начали хождение в народ, стремясь прояснить сознание народа и побудить его к стихийному бунту. Неудача этих попыток привела к тому, что бакунистов-бунтарей потеснили (но не вытеснили) «пропагандисты», или «лавристы», ставившие задачей не подталкивание народа к революции, а систематическую революционную пропаганду, просветительство, подготовку в деревне сознательных борцов за социальную революцию.
Не успев еще толком оглядеться после приезда в Лондон, Бакунин, по выражению Герцена, "запил свой революционный запой". Его энергия стимулируется известиями о возникновении в России тайного общества "Земля и воля" и о готовящемся восстании в Польше.
Идеи Бакунина и его анархистская тактика были усвоены многими революционными кружками и организациями («долгушинцами», «чайковцами», «Землей и волей», «Народной волей» и др.).
Немаловажную роль в поражении анархизма перед марксизмом сыграли действия носителей этих идей. Бакунин сам дал крупный козырь в руки своих противников. Опытнейший конспиратор и политик, он оказался жертвой мистификации со стороны авантюриста, революционного фанатика без чести и совести Сергея Нечаева, объявившегося в Женеве весной 1869 г. Познакомившись с Нечаевым, выслушав его рассказы о «делах» в России, Бакунин пришел в восторг от этого «героя без фраз». Хотя за Нечаевым к этому времени фактически ничего не числилось, кроме участия в студенческих сходках и акциях протеста, Бакунин, а потом и Огарев поверили (ибо хотели верить) в существование на родине мощной революционной организации, о наличии которой до сих пор и не подозревали. Бакунин безоглядно сделал ставку на Нечаева, которого мысленно уже представлял руководителем русской ветви своей организации. На самом же деле он сам оказался не более как инструментом в руках любимого «тигренка». От Бакунина и с его помощью Нечаев получит до осени (когда он вернется в Россию и создаст свою печально знаменитую «Народную расправу») все: авторитетный в глазах русской радикальной молодежи документ о его принадлежности к «Европейскому революционному союзу» за подписью М. Бакунина, деньги из доселе неприкосновенного фонда и, наконец, пропагандистскую поддержку и программное обеспечение. Бакуниным, Огаревым и Нечаевым были опубликованы (частично анонимно) листовки, брошюры, статьи, призывавшие к немедленной революции, к движению в народ, в «разбойный мир», к организации бунтов и т. д. При этом Бакунина и Огарева, кажется, не беспокоило выходящее из-под пера Нечаева, хотя не увидеть серьезного противоречия между их взглядами и нечаевской апологией тотального террора, идеей допустимости любых мыслимых средств для достижения революционной цели и, наконец, описанием в качестве идеала казарменного «коммунизма», было просто невозможно.
Впоследствии, испытав на себе сполна изуверские приемы Нечаева и получив разоблачающую информацию от революционера Г. А. Лопатина, Бакунин назовет себя «глупцом» и «круглым дураком». Летом 1871 г., когда газеты опубликовали подробные отчеты открытого процесса над нечаевцами (одновременно жертвами обмана и кровавыми преступниками, убийцами своего засомневавшегося товарища), для определения руководителя «Народной расправы» у Бакунина нашлось только одно слово – «мерзавец». Но было поздно.
По политическим взглядам в 1840-х – начале 1860-х гг. Бакунин принадлежал к левому крылу революционной демократии. Преодолеть отсталость России, считал он, невозможно без революционных демократических преобразований политической жизни. Демократию он рассматривал как явление, не ограниченное региональными границами. Идея солидарности, взаимосвязанности людей, народов, человечества логично приводила к признанию им взаимозависимости политического устройства каждого народа от политических форм других народов, а это, в свою очередь, – к положению об общечеловеческом, всемирном значении демократии. «Дело демократии, – писал Бакунин, – т.е. дело величия, счастья и свободы всего человечества», – для него
превыше всего. Демократия, полагал он, «знаменует полный переворот всего мирового уклада и предвещает еще небывалую в истории совершенно новую жизнь...». У всех стран и народов свой путь к демократии, но полный демократизм, по Бакунину, – демократизм в масштабах всего человечества как естественная форма, соответствующая реализации общечеловеческих прав.
Он отдавал предпочтение освобождению общества путем реформ, но приходил к выводу, что привилегированные классы, власть имущие, правительства, далеко не всегда используют предоставленный историей шанс на проведение необходимых реформ, делая тем самым бунт недовольного неизбежным.
Бакунин критиковал разные стороны политической, общественной жизни российского государства царствования Николая I и Александра II. Острая и бичующая критика Бакунина в его заграничных выступлениях по проблематике нередко совпадает и весьма созвучна революционно-демократической критике, скованной внутри России цензурой. Бакунин выступал с критикой крепостного права, законов Российской империи вообще, их применения деятельности судов, произвола царской власти и правительства; взяточничества, беззакония, творимого чиновниками, отсутствия прав и свобод в России, неравноправия женщин и т.д. Особенно острой его критика российских несообразностей становится с конца 1840-х гг. Революционно-демократический критический максимализм конца 1840-х – начала 1860-х гг. в конце 1860-х гг. эволюционировал в критический анархический максимализм. При этом критика российской действительности, в целом, – прогрессивная сторона взглядов Бакунина революционно-демократического и анархического периодов.
Сравнивая царскую Россию с Западной Европой, Бакунин замечал, что хотя Россия и кажется спокойнее, хотя там меньше говорят о недостатках, чем в Европе, но это еще не означает, что Россия лучше: «Западная Европа потому иногда кажется хуже, что в ней всякое зло выходит наружу, мало что остается тайным. В России же все болезни входят во внутрь, съедают самый внутренний состав общественного организма».
Законы Российской империи, каки само это государство, по Бакунину, не выражают интересы и волю народа. Народ бесправен. Неограниченная власть принадлежит монарху. Во всем, что противоречит воле императора, видят преступление и оскорбление его величества. «...В России, – подчеркивал он, – закон есть не что иное как воля императора». «В России нет прав, нет признания человеческого достоинства, нет прибежища для свободной мысли... – писал Бакунин. – Кнут является символом самодержавной власти, а деньги единственным средством добиться правосудия или скорее удовлетворения, ибо о правосудии и не приходится говорить, оно давно поглощено болотом русского суда». Упомянутый здесь образ «кнута» становится для Бакунина в анархический период не только неотъемлемым символом власти в России, но и власти любого государства. Одно из основных своих произведений он назовет «Кнуто-германская империя и социальная революция».
Бакунин замечал, что приговоры судов в России представляют сплошной произвол. Органы защиты от беззакония, преступлений и произвола не выполняют своего предназначения, а, наоборот, сами становятся частью преступной системы, обеспечивающей и гарантирующей поддержание произвола. Характеризуя правопорядок, систему юстиции и администрации в России, Бакунин отзывался о них как о «научной организации беззакония».
Как известно, внутри России революционеры-демократы для критики в печати существующих порядков нередко пользовались некоторой внешней маскировкой. Например, В.Г. Белинский, в силу цензурных условий, прибегал к иносказанию: рассуждая о «Китае», подразумевал современную ему царскую Россию (как в статье «Китай в гражданском и нравственном отношении»). Этот же прием использовал и Бакунин, публикуя под псевдонимом Ю. Елизаров в сибирской ссылке критические политические статьи. Так, в 1861 г. ему удалось публично рассуждать о коррупции и грабеже народа «в Китае».
Для революционера-демократа Бакунина характерно весьма критическое отношение к реформам сверху, проводимым самодержавием. Он считал эти реформы изначально несостоятельными, предназначенными подновить фасад самодержавия, тогда как надо заново перестроить все подгнившее и собирающееся обвалиться здание. Реформы противоречивы в самой своей сущности; они – не свидетельство нового отношения правительства к народу, а стремление некоторыми уступками прикрыть, замаскировать истинное отношение перед лицом надвигающейся революции. Бакунин высмеивал попытки Александра II «угодить всем недорогой ценой». Невозможно, уверял он, с помощью определенной системы провести мероприятия, противоположные ее задачам и назначению. Все преобразования в условиях самодержавия остаются, по Бакунину, ограниченными, они не способны разрешить всех назревших проблем, противоречий. «...Чтобы делать добро, – писал он, – императорская система должна была бы начать с разрушения самой себя. Но никогда зловредная власть не уничтожала самое себя. Необходимо, чтобы мы пришли ей на помощь». Задолго до буржуазных преобразований 1860-х гг. Бакунин считал реформы в России «только лишним шагом к революции». Призывом к революции заканчивалось осуждение мыслителем недостатков российской действительности. К революции вели все «пути и дороги» бакунинской мысли (даже в период некоторых его либеральных колебаний в начале 1860-х гг.).
Когда же началось проведение крестьянской реформы, Бакунин выдвигал требование последовательного доведения отмены крепостного права до конца. Он выступал за уничтожение выкупа за землю – грабительского корня реформы, ложившегося на крестьянство тяжелым бременем и предлагал возместить помещикам за счет всей нации стоимость переданной бы в этом случае крестьянам без выкупа земли.
Сравнивая Российскую империю с другими странами Европы, Бакунин отмечал ее отсталость и царящий деспотизм. Имел в виду российское государство, он писал: «Это – отовсюду изгнанный бес деспотизма, который бежал в Россию и окопался в этой стране как в своем последнем оплоте, дабы отсюда по мере возможности снова распространиться по всей Европе еще мрачнее и ужаснее, чем прежде». Но Бакунин, как и Герцен, Огарев не идеализировал и Запад. Речь шла у него о меньшей степени зла, а не о его отсутствии вообще в странах Западной Европы и в США.
Он весьма критично высказывался о судах во Франции до революции, критиковал буржуазную законность в Швейцарии, французское законодательство, отдающее иностранцев на произвол министерству, а Австрию вообще называл «окаменелым бесправием», М.А. Бакунин отмечал общее для правительств многих стран стремление использовать в случае необходимости реакционное законодательство и репрессивный аппарат для расправы с революционным движением, для сдерживания революции.
«Грубое рабство» и «гнетущая тирания», по Бакунину, составляют российскую действительность. Он называл себя «отъявленным врагом существующей действительности». В письме деятелям национально-освободительного движения в Финляндии от 25 апреля 1863 г. русский революционер провозглашал необходимость полного разрушения Российской империи, которую называл «смирительной рубашкой» народа. В этом же письме он писал: «Мы, следовательно, враги этой империи, но не как изменники, а как патриоты...». Для интернационалиста и патриота Бакунина разрушение Российской империи должно служить расцвету России, а это, в свою очередь, – благу всего человечества. Россию он считал целью, но не самоцелью революции.
В «Воззвании к славянам...» (1848 г.) он пророчествовал: «В Москве будет разбито рабство соединенных теперь под русским скипетром и всех вообще славянских народов, а вместе с тем и все европейское рабство и навеки погребено под своими собственными мусором и развалинами; в Москве из моря крови и пламени высоко и прекрасно взойдет созвездие революции и станет путеводною звездою для блага всего освобождённого человечества».
Заключение
Будущее общество Бакунин представлял себе как вольную организацию рабочих масс снизу вверх, федерацию самоуправляющихся трудовых общин и артелей без центральной власти и управления: «Государство должно раствориться в обществе, организованном на началах справедливости».
Но альтернатива Михаила Александровича: "свобода может быть создана только свободою, т. е. всенародным бунтом и вольною организациею рабочих масс снизу вверх" - как показал злосчастный опыт анархистов XX века в России, Испании и т. д., оказалась дорогой, ведущей куда угодно, но только не в царство свободы, справедливости и братства. После неудачи в Италии, после многих разочарований в друзьях, очередных треволнений по поводу безденежья, заметного ухудшения здоровья, Бакунин стал задумываться над подведением черты в своей беспокойной жизни. В ноябре 1874 г. он писал Н.П. Огареву в Лондон: "Я тоже, мой старый друг, удалился, и на этот раз удалился решительно и окончательно, от всякой практической деятельности, от всяких связей для практических предприятий... Новое дело требует нового метода, а главное, свежих молодых сил, - и я чувствую, что для новой борьбы не гожусь... Живу я, впрочем, не сложа руки, но работаю много. Во-первых, пишу свои мемуары, а во-вторых, готовясь написать, если сил станет, последнее полное слово о своих заветнейших убеждениях, читаю много".
Ни того, ни другого завершить ему не удалось. 1 июля 1876 г. Михаил Александрович скончался в Берне, и через два дня социалисты разных стран проводили его в последний путь...
Список литературы
Бехтенева Р.А. Проблема человека в русском анархизме второй половины 19 - начала 20 вв. (М. А. Бакунин, Л. Н. Толстой, П. А. Кропоткин); Ростов-на-Дону, 1999.
Большая советская энциклопедия/гл. ред. С.Н. Вавилов, второе издание, Т. 4.
Глазков П.В. Современные западные исследователи о проблемах философии М.А. Бакунина; Виртуальная библиотека, 2005.
Желенин А.С. Политические взгляды М. Бакунина и К. Маркса: сравнительный анализ; М, 1999.
"История России в портретах". В 2-х тт., Т. 1, с. 103-119.
История политических и правовых учений/ Под ред. В.С. Нерсесянца; М., «НОРМА», 2001, с. 352.
Канев С.Н. “Революция и анархизм”; М., 1987 г.
Левин Ш.М. Общественное движение в России в 60-70 годы 19 века; М., 1958.
Морозов О.П. Проблема власти и свободы в социальных доктринах теоретиков русского анархизма; СПб, 1994.
Б. Николаевский. Бакунин эпохи его первой эмиграции в воспоминаниях немцев-современников, Каторга и Ссылка. 1930, № 8, 9, стр. 113 сл.
Поздняк П.А. Социально-политические взгляды М.А. Бакунина на место и роль русского крестьянства в общественном развитии; Орел, 2000.
Ударцев С.Ф. Политическая и правовая теория анархизма в России; М., Форум-М, 1994, с. 115.
Философия. Социология. Политика; М., 1989, с. 524-525.
Философы России XIX-XX столетий. Биографии, идеи, труды. 3 издание; М., Академический проект, 1999, с. 944.
|
