Оазисы рыночной торговли России в первой половине 1930-х годов
Господствующей формой товарооборота в первой половине 30-х годов было нормированное распределение. Не случайно в ноябре 1930 г. Наркомат внутренней торговли был упразднен, а его функции переданы созданному Наркомату снабжения. Само понятие торговли потеряло смысл. Так, вместо продавца хлеба появился «хлеборез», главной задачей которого было нарезать как можно больше пайков. Лозунг «Лопай, что дают» стал характеризовать потребление подавляющей части населения страны. Однако существовали и оазисы относительно свободного развития товарно-денежных отношений. Это коммерческая торговля, Торгсин, колхозный рынок.
Коммерческая торговля и Торгсин представляли государственную торговлю и находились в сфере планового централизованного распределения товаров и назначения цен. Строго говоря, только базарная колхозная торговля являлась рыночной. Основным законом купли-продажи на колхозном рынке было соотношение спроса и предложения. Однако все перечисленные формы торговли имели ряд схожих черт, которые отличали их от карточного распределения: это – возможность в выборе ассортимента товаров; ограничения в покупке были связаны с платежными возможностями самого покупателя; купить товары в них мог любой человек независимо от социального статуса и принадлежности к определенной «касте» потребителей.
Интересно, что государство поощряло и наращивало темпы развития коммерческой торговли, Торгсина, стимулировало развитие колхозного рынка одновременно с осуществлением пайкового снабжения. И это, конечно, было не случайно. Какие же цели преследовались при этом?
Коммерческая торговля была развернута правительственным решением летом 1929 г. в качестве дополнения к закрытым формам распределения. Она составляла в тот момент всего 3% в товарообороте страны. К 1934 г. коммерческая торговля достигла уже четверти товарооборота. И если продажа хлеба по коммерческим ценам весной 1933 г. велась только в 4 городах, а к концу того же года – в 255 пунктах, то в 1934 г. – уже в 746. Расширялся ассортимент коммерческой торговли, в который входили вначале наиболее дефицитные товары.
В
отличие от нэповской торговли в качестве «коммерсанта» в данном случае выступало само пролетарское государство. Коммерческая торговля осуществлялась через государственные магазины по повышенным ценам. На некоторые товары существовало два типа коммерческих цен: среднеповышенные и сильно повышенные, на другие товары единые коммерческие цены. В 1931 г. по нормальному фонду города обувь стоила 11–12 руб., а в коммерческой торговле – 30–40; демисезонное пальто – соответственно 25 и 56 руб.; брюки – 9 и 17; платье – 12 и 26; джемпер – 26 и 50 руб., то есть цены в коммерческих магазинах на промышленные товары были в 2–3 раза выше карточных.
По продуктам разрыв цен был больше: в начале 1931 г. сыр в закрытых распределителях стоил 5–7 руб., а в коммерческой торговле – 13–24 руб.; сметана в закрытой торговле стоила 2–3 руб., в коммерческих магазинах – 6–8 руб.; сахар – 92 коп. по карточкам и 8 руб. – в коммерческой торговле; балык – соответственно 4–6 и 15–17 руб.; зернистая икра -15 и 35 руб. В целом наценки на продукты в коммерческих магазинах составляли в 1931 г. 100–400%.
В 1933 г. разрыв нормированных и коммерческих цен сохранялся. Сливочное масло по карточкам стоило 4–5 руб. за 1 кг., в коммерческих магазинах – 20–26 руб.; молоко – соответственно 48 коп. и 1 руб. за литр; творог – полтора и 2–3 руб.; банка тушенки – 2 руб. в закрытой торговле и 4 руб. в коммерческой; лососевая икра – соответственно 14 и 19 руб. за 1 кг.; раки – 34 и 45 коп. за штуку; банка шпрот – 2,50 и 4 руб.
Как и карточные, коммерческие цены периодически повышались, и поэтому разрыв между ними сохранялся. В 1933 г. соотношение пайковых и коммерческих цен в городе было: на картофель – 1:8, к концу 1934 г. – 1:3; на сахар – соответственно 1:6 и 1:5. Стоимость женского зимнего пальто в нормированной и коммерческой торговле соотносилась в 1931 г. – 1:3, в 1934 г. – 1:1,5; мужского костюма – соответственно 1:2 и 1:1,5; мужских ботинок - 1:2,7 и 1:1,8; мужских сапог - 1:4,3 и 1:2,2.
Острый товарный дефицит и специфика нормированного распределения приводили к тому, что, несмотря на высокие цены, оборачиваемость коммерческих товаров была выше, чем пайковых и выше средней оборачиваемости всех товаров. Очереди были нормальным явлением для коммерческих магазинов. Существовала и спекуляция коммерческими товарами и перекачка их на рынок. Даже в коммерческой торговле порой вводились временные нормы ограничения отпуска товаров. Это свидетельствует о том, что в условиях иерархического нормированного распределения, создающего благоприятные условия только для части общества, подобные формы открытой торговли были жизненно необходимы.
Ц
е
л
и
,
к
оторые преследовала коммерческая торговля, очевидны. Это – аккумулирование денежных средств в руках государства путем монопольной продажи дефицитных товаров по повышенным ценам. В открытой торговле особенно нуждались те категории населения, которые не отоваривались или частично отоваривались по карточкам. В докладной записке о развитии торговли в Западной области сообщалось, что в очередях коммерческих магазинов превалируют крестьяне.
Другая цель развития коммерческой торговли – поглощение избыточного покупательского спроса. Кроме того, коммерческая торговля способствовала «сбиванию» цен колхозного рынка. Следовательно, получая сельскохозяйственную продукцию по относительно низким заготовительным ценам, государство продавало ее в коммерческих магазинах значительно дороже, ставя при этом в качестве одной из целей снижение доходов крестьянства от рыночной торговли продуктами своего труда.
За счет реализации товаров по коммерческим ценам государство также получало средства, которые использовало для ликвидации своей задолженности по выплате заработной платы рабочим и служащим. Складывался «порочный круг»: относительно высокая оплата рабочих в годы первых пятилеток приводила к тому, что они были одной из категорий населения с неудовлетворенным покупательским спросом. Этот спрос отчасти поглощался покупками в коммерческой торговле, а доходы государства от нее шли затем на погашение задолженности по зарплате тем же рабочим. Это свидетельствует не столько о беспринципности государства, сколько о том, что классовый принцип был доведен до аморализма и абсурда.
Торгсин
Всесоюзное объединение по торговле с иностранцами, или сокращенно Торгсин, имело разветвленную сеть магазинов по всему Советскому Союзу. Продажа товаров в них производилась на валюту, а также при условии сдачи драгоценных металлов, предметов роскоши и искусства. В Советской России первой половины 30-х гг., когда большая часть населения «сидела на полуголодном пайке», магазины Торгсина представляли оазисы подлинного великолепия. Целые предприятия и специальные цеха работали на Торгсин. Они имели те же права, что и предприятия, производившие экспортную продукцию. Через магазины Торгсина реализовывались также таможенные конфискаты, дворцовая мебель, ковры и т.д. Ассортимент товаров Торгсина был значительно богаче того, что описал Михаил Булгаков. В него входило практически все, что производил Советский Союз в то время.
Советские граждане имели право покупать товары в магазинах Торгсина на тех же условиях, что и иностранцы. Продажа велась по товарным ордерам или бонам, а в 1933 г. – по специальным именным «заборным книжкам», которые выдавались после сдачи ценностей. В 1934 г. был введен следующий порядок. Сдатчики прикреплялись к определенным магазинам. При сдаче ценностей стоимостью до 1 руб. им выдавалась квитанция, которая имела силу только на день сдачи ценностей и только для данного магазина. При сдаче ценностей на сумму более 1 руб. выдавались именные расчетные книжки. Если покупатель имел не ценности, а наличную валюту, он мог непосредственно платить за товары в кассу. Для держателей иностранной валюты книжки были особой формы.
К
т
о
же был основным покупателем в магазинах Торгсина? Архивные материалы свидетельствуют о том, что две трети продаж в Торгсине приходилось на «внутренних держателей валютных ценностей», т.е. обычных советских граждан. Структура реализаций Торгсина отражала общую ситуацию в стране. Сравним показатели работы Торгсина в 1932 и 1933 г. В первую очередь необходимо констатировать резкое возрастание товарооборота Торгсина. Если в 41932 г. в его магазинах было реализовано товаров на сумму 49,3 млн. руб., то в 1933 г. – на сумму 106,5 млн. руб. Поступления валютных ценностей возросли с января по май 1933 г. в 2 раза. Причем доля инвалютных поступлений и переводов упала. В 1932 г. иностранная валюта составляла 20% в общей структуре поступлений, в 1933 г. – только 8%, валютные переводы – соответственно 21 и 13%. Основными средствами платежа в Торгсине была не иностранная валюта, а ценные сбережения советских граждан – золото старой чеканки, золотой лом. В период голода резко возросла сдача серебра.
Более 80% продукции, реализованной Торгсином в 1933 г., составляли продукты. Львиная доля приходилась на хлебофуражную группу. Продажа промтоваров в 1933 г. по сравнению с 1932 г. сократилась. Она составляла порядка 16%. С июля 1933 г. показатели реализации в магазинах Торгсина начали падать. При этом замедлилась оборачиваемость товаров. Она возросла к концу 1933 г. со 130 до 173 дней.
Приведенные данные свидетельствуют о том, что основными покупателями в Торгсине были советские граждане. Возрастание поступлений ценностей в Торгсин, рост покупок продуктов, особенно хлеба, – все это результат голода, разразившегося зимой 1932/33 г. и пик которого пришелся на лето. После получения урожая продовольственная ситуация немного нормализовалась. И это немедленно сказалось на оборотах Торгсина – они начали падать. Стремление покупать товары в Торгсине в этих тяжелейших условиях голода понятно: предложение товаров в нем было лучше, а цены порой до 50 раз ниже, чем цены рынка, хотя и выражались они не в обычных, а в золотых рублях.
Вопрос о соотношении цен Торгсина, коммерческих магазинов, рынка, а также цен внешней торговли требует самостоятельного изучения. Однако знакомство с архивными материалами позволяет говорить о существовании ценовых диспропорций. С одной стороны, результатом ошибочной политики цен было затоваривание на складах Торгсина той продукцией, для которой существовала плохая внутренняя рыночная конъюнктура, но которая могла быть выгодно продана на внешнем рынке. С другой стороны, происходили «вымывание» товаров Торгсина и их перекачка на рынок по спекулятивным ценам. Процветали различные махинации и злоупотребления. Основные покупатели в Торгсине в это время – перекупщики. По архивным данным они составляли около 85% покупателей. Покупки в Торгсине были одним из каналов «перекачки» на рынок дефицитных товаров. Само название Торгсин было фальшивым.
В 1934 г. выявленные тенденции в работе Торгсина сохранились. Основным покупателем являлся свой «внутренний» потребитель. Остались теми же и формы поступлений ценностей. Доля внешних поступлений еще более снизилась как в абсолютных исчислениях, так и в удельном весе.
С
труктура продаж в Торгсине в 1934 г. отразила улучшение продовольственной ситуации в стране. Хотя по-прежнему продукты продолжали оставаться основным товаром, покупаемым в Торгсине, доля покупок хлебофуражных изделий снизилась. При этом реализация промтоваров возросла. В 1934 г. она составляла 25% от всех продаж. Но в целом товарооборот Торгсина, несмотря на рост его торговой сети, снижался. Это было следствием нормализации продовольственной обстановки в стране, а также лишний раз свидетельствует о том, что заинтересованность «внутреннего» советского потребителя в существовании Торгсина была выше, чем заинтересованность потребителя иностранного. В результате снижения товарооборота Торгсина увеличивалось затоваривание. В 1934 г. запасы товаров в Торгсине более чем на 20 млн. руб. превышали нормальные запасы, необходимые для осуществления бесперебойной торговли. Следовательно, существование Торгсина становилось нерентабельным, убыточным.
Следствием падения в 1934 г. внутреннего покупательского спроса на товары Торгсина было снижение розничных цен в его магазинах. Представление о реализационных ценах Торгсина в 1933 и 1934 г. дают следующие данные. В начале 1933 г. кожаная обувь в Торгсине стоила 7–8 руб., в 1934 г. – 3 руб.; швейная машина – 3 руб., в 1934 г. – 20 руб.; ручные часы 5–7 руб.; автомашина 1000–2000 руб. Цены на продукты в Торгсине были следующие: мука – 20 коп. и 10 коп.; сахар – соответственно 46 и 26 коп.; мясо – 60 и 30 коп.; колбаса – 1 руб. 50 коп. и 60 коп.; сыр – 50 коп.; икра кетовая – 1 руб. и 70. коп.; икра черная – 15 и 5 руб.; картофель – 7 и 2 коп.; красная рыба – 1 руб. и 40 коп. Банка мясных консервов стоила 40 в 1933 г. и 15 коп. в 1934 г.; бутылка водки – соответственно 60 и 24 коп.; пива – 15 и 7 коп.; виноградного вина – 60 и 30 коп. Таким образом, цены в 1934 г. были существенно снижены.
Падение значения Торгсина для внутреннего потребления, рост его нерентабельности заставляли правительство реорганизовывать и переориентировать его торговлю. В постановлении СНК СССР, появившемся в мае 1934 г., говорилось о прекращении всех операций в магазинах Торгсина с 1 января 1936 г. Это было затем подтверждено постановлением 14 октября 1935 г. Оставались только портовая торговля, а также торговля за счет валютных переводов из-за границы и за наличную иностранную валюту. Таким образом, шла переориентация на иностранного клиента и внешние источники поступления валюты. В связи с этим уменьшались торговая сеть Торгсина, численность его аппарата. Магазины Торгсина отныне стали недоступны большинству советских граждан. С ликвидацией Торгсина хождение иностранной валюты на территории СССР законодательно прекращалось.
В
условиях голодающей страны отношение к Торгсину, а точнее к тем, кто мог свободно пользоваться его прелестями, было чаще всего отрицательным. Это составляло дополнительный источник социального напряжения в обществе. Михаил Булгаков в «Мастере и Маргарите» блестяще описал сцену такого недовольства. В ней «приличнейший тихий старичок, одетый бедно, но чистенько, старичок, покупавший три миндальных пирожных в кондитерском отделении» Торгсина, поддавшись на провокацию Коровьева и Бегемота, дал выход своему протесту против существовавшей социальной несправедливости. Он сорвал с щегольски одетого «сиреневого клиента», как думали, иностранца, шляпу и подносом ударил его по плешивой голове. Тот сел в кадку с керченской сельдью, выбив из нее фонтан селедочного рассола. Поводом к проявлению недовольства гражданина были слова Коровьева о том, что иностранец, неизвестно откуда и зачем приехавший, распухший от лососины и весь набитый валютой, может позволить себе, что угодно», а нашему-то, нашему» откуда же ему взять валюту! Горько! Иностранец, правда, оказался мнимым, так как «на чистом русском языке, без признаков какого-либо акцента» стал звать милицию. Как свидетельствует Булгаков», вся эта глупейшая, бестактная и, вероятно, политически вредная вещь», судя по глазам столпившихся, вызывала сочувствие во многих людях.
Литература дает немало свидетельств того, как семейные реликвии, отнесенные в магазины Торгсина, спасали людей. Анатолий Жигулин, потомок поэта-декабриста Владимира. Раевского, в автобиографической повести «Черные камни» вспоминает, как в голодные дни были снесены в Торгсин золотые ордена деда вместе с золотыми нательными крестами и перстнями. Другой русский писатель Виктор Астафьев в «Последнем поклоне» пишет о страшном 1933 г., когда в «заведении под загадочным названием «Торгсин», которое произносилось в селе с почтительностью и даже трепетом» в обмен на золотые серьги были получены «пуд муки, бутылка конопляного масла и горсть сладких маковух».
Сказанное свидетельствует о том, что основное значение Торгсина во внутренней торговле СССР первой половины 30-х гг. состояло не только и не столько в том, что он позволял аккумулировать в руках государства ценности и валюту . Главное заключалось в том, что в условиях принудительного и плохого иерархического снабжения Торгсин давал возможность приобретать жизненно необходимые товары. Торгсин, как и коммерческая торговля, позволил плохо обеспечиваемой части населения худо-бедно пережить за счет старых семейных накоплений голодные годы. Поэтому не случайно с падением значения Торгсина для снабжения советских граждан он был упразднен вслед за ликвидацией карточного снабжения.
Колхозный рынок
В 1932–1934 гг. сталинское руководство начинает активно стимулировать развитие колхозного рынка, хотя и до этого времени формально он не был запрещен. Постановлениями СНК СССР, ЦИК СССР, ЦК ВКП. колхозникам и единоличникам предоставлялась возможность беспрепятственной продажи излишков сельскохозяйственной продукции, оставшейся после выполнения обязательных поставок по ценам, складывающимся на рынке. При этом отменялись как республиканские, так и местные налоги и сборы с этой торговли. Для развертывания базарной торговли были несколько снижены размеры обязательных поставок. Доходы колхозов и колхозников от базарной торговли освобождались от обложения сельскохозяйственным налогом. Однако сроки торговли регламентировались. Продажу хлеба колхозники и единоличники могли начать только в апреле после окончания хлебозаготовок и должны были прекратить с июля, так как с первых же дней обмолота начинались поставки зерна государству.
Развитие колхозного рынка было одной из реформ, которые правительство начало проводить зимой – летом 1932 г. Некоторые исследователи называют этот период «неонэпом». Сущность проводимых реформ – корректировка выбранного экономического курса, приведшего к глубокому кризису экономики. Принимаемые меры представляли определенный отход от концепции бестоварной безрыночной экономики, упования на администрирование и диктат. Сама жизнь заставляла государство» вспомнить» об экономических рычагах управления.
Рынок предлагал потребителю продукты, которые практически отсутствовали в карточном снабжении: мясо, молоко, масло, яйца, овощи. Цены рынка были существенно выше пайковых. В Москве средняя цена мяса в государственной и кооперативной торговле в 1932 году была 2 руб., на рынке – 10–11 руб.; литр молока у государства стоил 60 коп., на рынке – более 2 руб.; черный хлеб по карточкам – 14 коп., на рынке – около 2 руб.; 1 кг картофеля – соответственно 18 коп. и 1 руб.; десяток яиц – 5 и 13 руб.; масло - 9 руб. и 26 руб.
Еще более рыночные цены подскочили в голодном 1933 г. По данным бюджетов фабрично-заводских рабочих Москвы, белый хлеб на рынке стоил около 5 руб., в государственной и кооперативной торговле – в среднем 59 коп.; 1 кг картофеля – соответственно 2 руб. и 22 коп:; мясо на рынке продавалось по 13 руб., а в госторговле и кооперации – в среднем по 3–4 руб.; рыба – соответственно 7 и около 3 руб.; литр молока стоил около 3 руб. на рынке и 87 коп. в государственной и кооперативной торговле.
О
дновременно с ослаблением голода и нормализацией продовольственной обстановки в стране, а также с развитием открытых форм государственной торговли цены рынка снижались. За первую половину 1934 г. они упали почти на 50%; а за первую половину 1935 г. снизились еще на 23%. Однако разница государственных и рыночных цен сохранилась.
Меры по развитию колхозного рынка не были случайностью или актом филантропии правительства. Сама жизнь принуждала к этому. В первую очередь необходимо было стимулировать развитие сельскохозяйственного производства. Низкие цены госзаготовок создавали слабые материальные стимулы к труду. Существенно не меняя системы оплаты сельскохозяйственных заготовок, но разрешая продажу продукции, оставшейся после выполнения обязательных поставок, государство стимулировало рост объемов производимой продукции. Цены колхозного рынка в условиях дефицита продовольствия были высоки, и это являлось своего рода компенсацией крестьянству низких закупочных цен на сельскохозяйственную продукцию и высоких цен на промышленные товары. Высокие цены рынка должны были создать стимулы к расширению сельскохозяйственного производства, которое велось на внерыночной основе. Таков характерный парадокс социалистического хозяйствования.
Поскольку система централизованного снабжения лишь частично обеспечивала крестьянина как промышленными товарами, так и продовольствием, рыночная торговля и средства от нее были главным источником самообеспечения крестьянства. Таким образом, колхозная торговля «закрывала бреши» в карточной системе: она предоставляла продукты, практически не распределяемые по карточкам, и обеспечивала те категории населения, о которых не заботилось государство. Кроме того, рыночная торговля в определенной степени гасила избыточный покупательский спрос городского населения, доходы которого опережали рост товарооборота.
Стимулируя рыночную торговлю, государство следило за ее развитием, не позволяя возрастать слишком быстро. При низких объемах сельского товарооборота быстрый рост доходов от рыночной торговли привел бы к резкому несоответствию спроса и предложения на селе. Контролировать развитие рыночной торговли можно было путем финансового и административного регулирования размеров подсобного участка колхозников, увеличивая размеры заготовок, сбивая цены колхозного рынка.
Хотя покупательный фонд села несколько вырос в первой половине 30-х гг., он оставался мал. Главная причина – низкая оплата сельскохозяйственных заготовок. При этом объемы сельского товарооборота были значительно выше доходов крестьянства от продажи государству сельскохозяйственной продукции. Из таблицы ясно видно, что недостающие средства крестьянство получало от рыночной торговли. С учетом оборотов рыночной торговли покупательский спрос сельского населения был несколько выше предложения товаров на селе. Избыток платежеспособного спроса удовлетворялся в определенной мере покупкой товаров в коммерческой торговле в городе либо оставался нереализованным.
В то же самое время относительно высокая оплата труда промышленных рабочих в городе создавала покупательский спрос, превышавший предложение товаров в государственной и кооперативной торговле. Отсюда понятны относительно высокие темпы наращивания городского товарооборота, а также развития коммерческой торговли и Торгсина. Избыточный платежеспособный спрос городского населения удовлетворялся отчасти и рыночной колхозной торговлей, что также заставляло государство стимулировать ее развитие.
Таким образом, рыночные оазисы, существовавшие в первой половине 30-х гг. наряду с пайковым снабжением, были жизненно необходимы. Более того, они были неизбежным порождением и дополнением карточного иерархического распределения, которое в условиях товарного дефицита, перераспределяя ресурсы в пользу одних социальных слоев, обделяло другие. Коммерческая торговля, Торгсин, колхозный рынок предоставляли продукты, не распределяемые по карточкам; снабжали категории населения, которые плохо или вообще не обеспечивались пайками; гасили избыточный покупательский спрос; а также давали дополнительные финансовые средства для государства. Эти формы товарооборота покрывали изъяны карточной системы, приводили интересы различных слоев общества к определенному равновесию и обеспечивали дополнительные преимущества для государства. Не случайно подобные «дополнения» всегда сопровождают пайковую систему и дефицит, исчезая вместе с ними либо изменяя свои функции. Так, во второй половине 30-х гг. в СССР вместе с карточной системой были ликвидированы коммерческая торговля и Торгсин. Колхозный рынок сохранился и в предвоенные годы продолжал выполнять те же функции, что и в первой половине 30-х гг., так как и в условиях открытой торговли сохранялись и продовольственный дефицит, и избыточный покупательский спрос города, и необходимость в стимулах к сельскому труду.
|
