Введение
Историю советского общества 1920-х гг. обычно связывают с новой экономической политикой, которую стали проводить большевики после окончания гражданской войны. В литературе часто значение суживается, сводится к анализу вопросов сугубо экономических. На самом деле время, когда проводилась эта политика, знаменательно большими переменами не только в хозяйственной, но и в социальной и политической сферах. В этот период в общественной жизни находила отражение борьба различных тенденций. Одни из них обуславливали объективные обстоятельства, в которых оказалась Советская республика, другие следовали из логики революционных преобразований, третьи были унаследованы из сложных перипетий эпохи «военного коммунизма». Экономика была лишь стержнем, вокруг которого «крутились» события.
Авторами идеи нэпа считали себя многие, в том числе и в стане большевистских лидеров, а ее творцом долгое время признавали Ленина. В 1921 г. Ленин в брошюре «О продналоге» писал, что принципы нэпа были разработаны им еще весной 1918 г. в работе «Очередные задачи Советской власти». Но было бы ошибкой связывать нэп только с именем Ленина. Идеи о необходимости изменения проводимой большевиками хозяйственной политики постоянно высказывались наиболее дальновидными людьми, независимо от их политической принадлежности. С этой точки зрения убийственную критику системе «военного коммунизма» давал видный экономист Б.Д. Бруцкус в ряде своих публичных выступлений и статей. «Создать верную общую концепцию русского народного хозяйства и дать правильную оценку действительной системы есть обязанность, возложенная судьбой на нас, зарубежных экономистов, только мы, свободные от тисков политической цензуры, могли бы выполнить эту важную задачу, которой наши коллеги в России по внешним условиям своей работы надлежащим образом выполнить не в состоянии». О том же говорили лидеры меньшевиков и эсеров. До тех пор, считали они, пока крестьянство живет в условиях товарного производства, никакими мерами насилия это производство не может быть заменено социалистическим. Пока рабочие на национализированных предприятиях не будут получать кроме зарплаты часть чистой прибыли и не будут принимать непосредственное участие в управлении ими на началах выборности и широкого демократического контроля за деятельностью администрации, национализация промышленности останется псевдосоциалистической мерой.
Новая экономическая политика: предпосылки, сущность, итоги
Конкретные шаги по внедрению экономических стимулов в народное хозяйство начались весной 1921 г. при выполнении решений X съезда РКП(б) о замене продовольственной разверстки натуральным налогом и допущении товарообмена в пределах местного хозяйственного оборота. В среднем размеры натурального налога оказались на 30-50 % ниже размеров продразверстки, исчислялись из площади посева и объявлялись крестьянам заранее. Кроме зерновых, натуральными налогами облагалась животноводческая продукция: мясо, масло, шерсть, кожи и т.п. Всех налогов в 1921 г. было установлено 13. Это представляло значительные неудобства. Очень мешала и прежняя идеология. Так, первоначально большевики рассчитывали обойтись без торговли, рынка и денежного обращения, предлагая крестьянам обменивать излишки своей продукции на принадлежащие государству промышленные товары по фиксированным натуральным эквивалентам, например 1 пуд ржи = 1 ящику гвоздей. Из этой затеи ничего не вышло. Псевдосоциалистическому товарообмену крестьяне предпочли привычную и удобную куплю – продажу за деньги. Это побуждало крестьян максимально увеличивать продуктивность своих земельных наделов. Таким образом, государству не оставалось ничего другого, как восстановить свободу частной торговли. Однако нечего было надеяться, что крестьяне продадут что-либо, не имея возможности купить на вырученные деньги то, в чем они нуждались. Из этого следовало, что необходимо наладить по меньшей мере достаточное производство потребительских товаров. На практике проще всего было ликвидировать государственную монополию на мелкое и среднее производство, мелкую торговлю и в сфере обслуживания.
Все это правительство и сделало на протяжении 1921 г., оставив тяжелую промышленность, банки и внешнюю торговлю в руках государства. Эти меры получили наименование «Новой экономической политики» (НЭП). В результате городские рынки сразу наполнились. Казалось, вся страна превратилась в гигантский базар, особенно в тот момент, когда еще не была налажена налоговая служба. Бывшие мешочники, рабочие, демобилизованные солдаты, домохозяйки и т.д. толпами высыпали на улицы и площади, торгуя и обмениваясь кто чем может. Оживилась деревенская, ярмарочная торговля. Скоро весьма решительно стало проявляться вмешательство государства. Торговцы, впрочем, как и мелкие производители, должны были выкупать патенты и уплачивать прогрессивный налог. В зависимости от характера торговли (торговля с рук, в ларьках и киосках, магазинах, розничная или оптовая торговля, количество наемных рабочих) они были поделены сначала на 3, затем на 5 категорий. К середине 1920-х гг. был сделан очень значительный сдвиг к стационарной торговле – создана широкая сеть магазинов и магазинчиков, занимающихся розничной торговлей, где главной фигурой был частник3
. В оптовой торговле преобладали государственные и кооперативные предприятия. С 1921 г. стали возрождаться как пункты обращения товаров массового характера биржи, упраздненные в период «военного коммунизма». К 1925 г. их число достигло довоенной цифры: зарегистрировано 90 акционерных обществ, которые представляли собой объединения преимущественно государственного, кооперативного или смешанного капитала.
В городах 1920-х гг. наблюдались оживление и рост слоя мелких и средних предпринимателей – нэпманов, владельцев торговых заведений, мастерских, булочных, кафе, ресторанов и пр. Положение этой группы населения было незавидным. В сущности, она находилась в постоянном враждебном окружении: официальная политика по отношению к нэпманам колебалась от вынужденного признания до периодически проводимых гонений и налетов, бюрократического произвола. «Новые капиталисты» были полностью лишены политических прав. Подобная обстановка создавала у нэпманов ощущение зыбкости, временности, неустойчивости происходящего. В соответствии с этим складывается их стиль жизни – «пропадать – так с музыкой!», урвать побольше, беспрерывные кутежи, рвачество, готовность идти в обход закона. Все эти явления известны из литературы, как «гримасы» или «угар» НЭПа.
Несмотря на то, что частная торговля восстановилась на удивление быстро, в целом экономика все еще пребывала в глубоком кризисе. За годы войны, принудительной мобилизации и продовольственных конфискаций сельское хозяйство пришло в упадок, при чем более всего в самых плодородных областях. В результате начался страшный голод. В самый его разгар, в 1920-1921 гг., началась засуха в Поволжье. Не имея никаких запасов продовольствия, крестьяне собрали ничтожный урожай. Первый и единственный раз коммунисты допустили прямую иностранную помощь населению. Был создан международный комитет, куда вошли и видные русские деятели некоммунистической ориентации (как только угроза исчезла, все они были арестованы). Но, несмотря на все усилия, от голода погибло около 5 млн. человек.
Главная задача, которую провозглашало большевистское руководство, - укрепление социалистического сектора путем создания путем создания крупной государственной промышленности и регулирование ее взаимодействия с другими укладами. В литературе часто утверждается, что упор на социалистическую промышленность создавал ситуацию «расходящейся экономики» и порождал противоречия и «кризисы НЭПа». Это было бы так, если бы в государственном секторе не производилось никаких изменений по сравнению с прежней системой. Поэтому нужно более тщательно разобраться в сущности так называемой хозяйственной реформы 1921-1923 гг. в промышленности.
Согласно этой реформе, в государственном секторе были выделены наиболее крупные и эффективные предприятия, более или менее обеспеченные топливом, сырьем и т.п. Они подчинялись непосредственно ВСНХ. Остальные подлежали сдаче в аренду.
Во всех основных отраслях производства валовой продукт 1921 г. составил пятую или еще меньшую часть от уровня 1913 г. Производство железа и стали не достигало и 5 % от уровня последнего предвоенного года. Численность же рабочих составляла 40 % от количества занятых в 1913 г., и в этом заключалась одна из самых серьезных проблем новой эпохи. Армия этих неполнозанятых рабочих должна была в ближайшее время пополниться новыми безработными, пришедшими из деревни в город, где была хоть какая-то надежда найти работу, и демобилизованными солдатами Красной Армии. Они должны были выйти на рынок труда именно в тот момент, когда промышленным предприятиям нужно было приспосабливаться к новым условиям. Не имело значения, были ли они государственными или частными: с этого момента не могло быть никакого прямого государственного субсидирования. Это означало, что расходы на горючее, сырье, зарплату и др. отныне должны были исчисляться из доходов предприятий. Фирмам следовало привести в порядок свои счета, в противном случае им грозило разорение. Такова была реальность, которую нужно было осознать рабочим, партии и профсоюзам.
Таким образом, восстановление промышленности началось на весьма шаткой основе. Прежде всего, оно вело к дисбалансу в торговле в сельскохозяйственным сектором. Несмотря на голод, вспахать и засеять возделываемые поля было гораздо быстрее, чем переоборудовать разрушенные и пришедшие в упадок заводы. К лету 1923 г. нехватка промышленных товаров по сравнению с сельскохозяйственными достигла такого уровня, что соотношение цен на промышленные и сельскохозяйственные товары выросло в три раза в пользу первых по сравнению с 1913 г. На практике это означало, что дохода крестьян с продажи своей продукции не хватало для приобретения необходимых промышленных товаров. Существовала опасность, что, наученные горьким опытом, они станут сокращать посевы, как уже делали это во время гражданской войны, и тогда нехватка продовольствия стала бы вполне реальной угрозой. Промышленные товары тоже не продавались – по причине взаимной невыгодности торговли. Хоть этот факт и не был остро осознан, «кризис ножниц» (такое название он получил из-за расхождения кривых роста цен на сельскохозяйственные и промышленные товары) начал серьезно угрожать НЭПу. Из-за низкой платежеспособности крестьянского населения и искусственно завышаемыми государственными трестами и частными торговцами цен на промышленные товары возникли проблемы с их сбытом. Несмотря на то, что крестьяне собрали хороший урожай, они не торопились, памятуя предыдущие голодные годы, расставаться с товарными излишками сельскохозяйственной продукции, цены на которую к тому же резко снизились. Вследствие трудностей сбыта промышленных товаров ухудшилось финансовое положение государственных предприятий, перешедших на принципы хозрасчета и самоокупаемости. Нечем стало выплачивать зарплату рабочим, возникла угроза забастовок. Кризис был разрешен административными мерами, вмешательством государственных органов, которые снизили (примерно на 30 %) цены на промышленную продукцию. Вызванные кризисом споры стали первой стадией продолжительных дебатов по стратегии экономического развития в советском правительстве.
Другим результатом столь необычного восстановления промышленности стало то, что рабочие, которые теоретически пользовались всеми благами общества, на деле с трудом могли понять свое место в нем. Безработица неизбежно снижало их заработную плату. Это, в свою очередь, означало, что жилищные условия и питание рабочих часто были недостаточными. Снабжение продовольствием, хоть и улучшившееся после 1922 г., было все же нерегулярным, вследствие чего ведущее место на рынке фактически заняли частные торговцы. Вполне понятно, что рабочие в результате были обижены на крестьян, предлагающих им продукты по столь высоким ценам, и на специалистов и чиновников, которые получали куда более высокую зарплату.
До 1917 г. рабочие рассчитывали на то, что профсоюзы и даже партия будут действовать в их интересах. Но теперь обе организации стали всего лишь частью государственной экономической машины, поддерживающей рабочих только в случае конфликта с частными работодателями. Но вместо того, чтобы заниматься защитой их интересов профсоюзы увольняли и штрафовали рабочих. Происходило множество дискуссий и забастовок, в основном связанных с проблемами жилья, снабжения продовольствием, несвоевременной и недостаточной оплатой труда или конфликтами с конкретными администраторами. В этих дискуссиях профсоюзы почти никогда не поддерживали рабочих.
Структура управления промышленными предприятиями также вызывало досаду рабочих. Заводская администрация стала еще более иерархичной, с подчеркнуто персональной властью руководителей (которые часто избирались из дореволюционных специалистов по причине их знаний и опыта), инженеры и мастера получили непререкаемую власть над рядовыми рабочими. Поскольку основной проблемой стали эффективность и производительность труда, некоторые предприятия начали экспериментировать с «тейлористскими» схемами рационализации и массовым конвейерным производством. Дополнительным мотивом повышения производительности труда стал перевод большинства рабочих на сдельную оплату, полностью ставившую их доход в зависимость от количества производимого ими продукта.
Попытки решить проблемы себестоимости производства в условиях усиления, особенно во второй половине 20-х гг., централизованно-плановых начал приводили к падению качества продукции – создавало условия, когда потребитель становился не очень привередливым. В сентябре 1927 г. СТО СССР констатировал, что продолжает «нераздельно господствовать в низовой производственной работе принцип погони за количеством выпуска продукции, без сосредоточения достаточного внимания и забот на вопросах качества и удешевления ее».
Насколько обострилась проблема качества для потребителя в 20-е гг. видно хотя бы из жалоб крестьян: «Нас разоряют не налоги и не цена машин, - говорилось в одном из писем, опубликованных «правдой», - а вот что:
качество фабрично-заводских изделий». Далее в письме псковского крестьянина С.Д. Зинченко, в котором говорилось, что старые машины
служат 15 лет, а новые один год; прежде коса на 5 лет, теперь каждый год три косы и ни одной косить нельзя; косный брусок раньше на два-три года, теперь три-пять брусков на сенокос; отбои косные, замки, ножи, топоры, - словом положительно все. В котлах отваливается эмаль, черные чугуны текут, сковороды тоже. Вот что нас разоряет, - заключал он свое письмо.
Для упорядочения и оздоровления финансов в конце 1921 г. был образован Государственный банк. Ему с 1922 г. было предоставлено право выпуска банковских билетов-червонцев с твердым покрытием. Параллельно с ними в течение 15 месяцев продолжали ходить в обращении постоянно обесценивающиеся советские денежные знаки, эмиссией которых правительство заполняло прорехи в бюджете. Эти дензнаки также выполняли функцию разменных денег для червонцев, покупательная способность которых была достаточно высокой – на уровне дореволюционной золотой десятки. Весной 1924 г. правительство ввело в обращение новые казначейские билеты достоинством в 1, 3, и 5 рублей, а также разменную (медную и серебряную) металлическую монету. Советские денежные знаки прекратили свое хождение.
Одним из важнейших условий перехода страны из состояния гражданской войны к миру было бы развитие местного самоуправления. Функции местного самоуправления принадлежали Советам. Но для их осуществления Советы нуждались в расширении прав административной, хозяйственной, культурной и других областях. Несмотря на некоторое расширение полномочий местных органов, Советы были ограничены принятием и утверждением заранее готовых решений, сориентированы на выполнение инструкций народных комиссариатов и директив партийных органов.
С переходом к НЭПу государство предоставило возможность развития различных форм кооперации. Наиболее быстро разворачивалась потребительская кооперация, тесно связанная с деревней. Однако и другие формы – снабженческая, кредитная, промысловая, сельскохозяйственная, производственная, жилищная и др. – получили стимулы для своего развития. В стране стали возникать машинные, мелиоративные, семеноводческие, племенные станции и объединения. Началась концентрация и специализация производства. Впервые кооперация получила свое организационное оформление в масштабе государства, хотя довольно сложное и путанное. Во главе потребительской кооперации стоял Центросоюз, кустарно-промысловый – Всекопромсоюз. По линии сельскохозяйственной кооперации было создано 16 центральных союзов кооператоров, таких, как Хлебоцентр, Маслоцентр, Льноцентр и др. Деятельность кооперативных объединений финансировалась сетью кооперативных и коммерческих банков. Под влиянием высказываний Ленина о кооперации был изменен ее статус. Теперь она (с некоторыми оговорками) стала относиться к социалистическому сектору народного хозяйства.
С 1924 г. стало «рассасываться» положение в тяжелой промышленности, началась расконсервация крупных заводов. Однако восстановление здесь шло более медленными темпами, и довоенный уровень был достигнут только к концу десятилетия.
Отношения партии с крестьянами заметно охладились. В лице крестьянства большевики имели дело с единственным классом, сохранившимся с дореволюционных времен в своем изначальном виде. Конечно, революция и гражданская война укрепили наиболее традиционные основы российского сельского хозяйства, что вело к малой его продуктивности. Помещики располагали более передовым сельскохозяйственным оборудованием и использовали более передовые агротехнические приемы, что позволяло им в предвоенный период выращивать наибольшее количество зерна. Но их хозяйства были экспроприированы и в основном поделены между крестьянами.
Несмотря на то, что во владение крестьян перешли новые земли, даже их наделы после 1917 г. имели тенденцию к сокращению. Проблема состояла в том, что миллионы безработных и голодных рабочих устремились из городов в деревню в надежде снова осесть на землю. Многие из них получали во владение общинные наделы, на которые они могли все еще претендовать. Весьма вероятно, что революция усилила раздоры и споры внутри крестьянских семей, что побуждало молодое поколение отделяться и заводить собственное хозяйство. В результате всех этих новых приобретений общее число семейных хозяйств выросло с 18 млн. в 1917 г. до 23 млн. в
1924 г. Средняя величина хозяйств также сократилась, и это вопреки земельным конфискациям у помещиков, церкви и государства в 1917 г. Это привело к тому, что произведенный продукт скорее предназначался для пропитания, чем для продажи.
Продолжающееся дробление крестьянских хозяйств и возврат примитивной агротехнике стали сильно тревожить правительство. Оно было занято составлением амбициозных планов индустриализации, и потому требовалось больше производить и продавать продуктов питания. А политика правительства в сельском хозяйстве только усложняла положение. Наиболее преуспевающие и производящие наибольшее количество продукта крестьяне облагались самым большим налогом, на них оказывалось политическое давление куда более сильное, чем на более бедных их собратьев. К тому же крестьяне подозревали, что возможен возврат к продразверстке, как это было в 1918-1921 гг.
Разумеется, большевики никогда и не помышляли разрешить сельскому хозяйству коснеть в виде мелких и примитивных хозяйств. Они всегда планировали создание крупных механизированных ферм, находящихся в общественной собственности. В последние годы своей жизни Ленин считал, что в целом «эта коллективизация» сельского хозяйства должна проводиться в жизнь постепенно. По его мысли, «партия должна была поощрять создание образцовых хозяйств, чье процветание и высокая производительность должны были со временем убедить крестьян присоединиться к ним».
Какое-то число коллективных хозяйств к тому времени уже существовало. Некоторые из них с поддержкой и помощью партии были созданы во время гражданской войны. В целом их можно разделить на три типа: 1) коммуна, где вся собственность была общей, часто с совместным проживанием и воспитанием детей; 2) артель, где каждое семейное хозяйство владело собственным домом и небольшим земельным наделом, а равно и орудиями, необходимыми для его обработки, в то время как остальная земля и прочие ресурсы были обобществлены; 3) ТОЗы, или «товарищества по совместной обработке земли», где некоторые или все поля обрабатывались совместно. Совершенно очевидно, что по крайней некоторые из них оставались обыкновенными деревенскими общинами, провозгласившими свой «коллективный» статус для снижения уровня налогообложения.
В дополнение к этим трем типам коллективных хозяйств существовали еще и совхозы, или государственные хозяйства, где люди получали фиксированную заработную плату, подобно промышленным рабочим. Даже вместе совхозы и коллективные хозяйства по статистике 1927 г. занимали менее 2% всех обрабатываемых земель. Тем более примечательно, что доля производимой ими продукции была гораздо выше: в 1927 г. она составила около 7,5%. Принимая во внимание этот факт, можно было ожидать, что партия возьмется за «коллективизацию» как можно раньше. Однако на деле на протяжении всех 1920-х гг. партия заметно запаздывала в выполнении своей политической программы.
Заключение
1921 год явился важным поворотным пунктом в истории Советской России: правительство начало переход от «военного коммунизма» к новой экономической политике. В связи с этим в большом количестве в стране стали появляться мелкие и крупные торговцы, арендаторы и концессионеры, владельцы частных предприятий, комиссионеры, маклеры, рантье и т.п. В советскую историю они вошли под названием «нэпмены».
В начале НЭПа советское правительство выступало только против спекулянтов, разрешая законное существование остальных частных торговцев. Ко времени ликвидации нэпманской буржуазии оно уже считало, что деятельность всех «частников» носит спекулятивный характер. В мае 1932 г. правительство постановило запретить ее. В августе того же года местным властям было предложено принять серьезные меры для выполнения этого решения. К концу 30-х гг. все частные торговцы в СССР полностью исчезли.
После отмены продразверстки государство вынуждено было отказаться от ряда других устоев «военного коммунизма». Развернулась частичная приватизация промышленности. Для привлечения иностранного капитала, правительство пошло на сдачу некоторых предприятий иностранным капиталистам. Государственные предприятия переводят на самоокупаемость. Происходит умиротворение страны, прекратились массовые восстания. Проведена денежная реформа.
Денежная реформа 1924 г. имела огромное экономическое и политическое значение. Народное хозяйство страны получило твердую единицу – червонец, частично конвертируемую и достаточно стабильную, чтобы с ее помощью вести валютно-торговые операции как внутри страны, так и за рубежом. Господствующий режим доказал свою способность проводить экономическую политику, содействующую накоплениям капиталов и сохранению сбережений у населения.
Новая экономическая политика, безусловно, позволила восстановить народное хозяйство, обрести относительную внутреннюю стабильность в стране или, как чаще сегодня говорят, «неустойчивое равновесие», после чего на повестку дня вновь всплыл вопрос о «штурме высот социализма».
Список использованных источников и литературы
1. Лютов Л.Н. Неэффективность промышленности в условиях НЭПа // Вопросы истории. 2000. № 4-5. С. 106.
2. Телицын В.Л. НЭП: взгляд из Русского зарубежья // Вопросы истории. 2000. № 8. С. 30.
3. Эньюань. У. Нэпманы, их характеристика и роль // Отечественная история. 2001. № 5. С.78.
4.Бруцкус Б.Д. Народное хозяйство Советской России, его природа и его судьбы. – Современные записки, 1929, т. 38, с. 408.
5. Дмитренко В.П. История России XX век. М., 1998, с. 211.
6.Частная торговля Союза ССР. М., 1927 г. С. 10.
7. Струмилин С.Г. Статистика и экономика. М., 1963. С. 447.
8. Ленин В.И. ПСС. Т. 43. С. 61.
|
