Содержание
Введение
1. Культура и быт русского купечества
2. Русское купечество в литературе
2.1 Иностранная и отечественная литература о Московском купечестве
2.2 Мемуары как источник истории русского купечества
2.3 Образ русского купечества в литературе XVIII-XIX вв.
Заключение
Список используемой литературы
Введение
В последнее десятилетие появляется все большее число исследований по истории купечества как социального слоя.
Купечество - социальный слой, занимавшийся торговлей, посредник между производством и рынком. Для обозначения купечества в Древней Руси употреблялись два термина — «купец» (горожанин, занимавшийся торговлей) и «гость» (купец, связанный торговыми операциями с другими городами и странами). С XIII в. появляется третий термин — «торговец» [1].
Первые упоминания о купцах в Киевской Руси относятся к X в.; в XI-XII вв. они составляли особую социальную группу городского населения, занимаясь наряду с торговлей ростовщичеством, пользовались поддержкой княжеской власти. На первых порах купцы были странствующими, впоследствии же стали оседать в населённых пунктах, где происходил наибольший товарообмен.
В XII в. в наиболее крупных экономических центрах возникли первые купеческие корпорации. Процесс роста купечества был прерван монголо-татарским нашествием и возобновился в Северо-Восточной Руси на рубеже XIII-XIV вв. Развитие городов и численный рост купечества привели к выделению наиболее богатых и влиятельных групп купцов-гостей в Москве, Новгороде, Пскове, Твери, Нижнем Новгороде, Вологде и др.
Однако объединение русских земель вокруг Москвы сопровождалось ликвидацией податной и иной автономии местных купеческих корпораций, а позднее их разрушением. В период правления Ивана IV Грозного (1533-1584 гг.) многие представители купечества были физически истреблены. Купцы вместе с ремесленниками и мелкими торговцами городов были объединены в одно сословие посадских людей.
С XVII в. крупное купечество стало соединять торговлю с предпринимательством в соледобывающей, винокуренной (до 50-х гг. XVIII в.), кожевенной и др. отраслях промышленности, а с XVIII в. - в металлургии, текстильной, бумажной, стекольной и др., т.е. начался процесс формирования русской национальной буржуазии.
Развитие торговли вне города привело к появлению слоя купцов-крестьян.
С целью расширения социальной опоры самодержавия (в городах, а также в фискальных (сбор налогов) интересах, правительство в 1775 г. пошло на создание привилегированного гильдейского купечества. В новую сословную организацию купечества вошла буржуазия русских, украинских и белорусских городов, крупные и средние купцы, представители нарождавшегося банковского и сохранявшегося ростовщического капитала. Остальная масса купеческого сословия, состоявшая из ремесленников, товаропроизводителей, мелких торговцев, образовала сословие мещан, т.е. податное сословие из бывших посадских людей: ремесленников, домовладельцев, торговцев, объединенных по месту жительства в общины с некоторыми правами самоуправления. Организация гильдейского купечества, окончательно оформленная Жалованной грамотой дворянству и Жалованной грамотой городам (1785 г.), просуществовала без изменений до 1861 г.
С отменой крепостного права в 1861 г. купечество стало составной частью буржуазии. В 60-е гг. XIX в. были подорваны и условия для существования в городах замкнутого купеческого сословия, хотя в России вплоть до 1917 г. сохранялись многочисленные сословные привилегии (в том числе и у купечества).
С 1863 г. был открыт доступ в купечество для выходцев из всех других сословий. Для этого необходимо было уплатить все повинности по-прежнему сословию (касалось низших сословий), ежегодно платить гильдейский сбор (с 1-й гильдии - 500 рублей, со 2-й - 150 рублей, 3-я гильдия была ликвидирована) и другие виды промыслового налога.
В купеческое сословие перешли многие крестьяне, а сословная прослойка крестьян-купцов исчезла, слившись с гильдейским купечеством. В купеческом сословии крестьян привлекали такие его права, как освобождение от телесных наказаний, возможность быть причисленным к категории почетных граждан и др.
В XX в. по численности купечество стало незначительной частью буржуазии России. Окончательная ликвидация купечества как сословия была осуществлена в советской России.
Что же сегодня мы знаем о русских купцах? Увы, немного: в литературе и искусстве бытует образ бесшабашного ухаря и гуляки, чей девиз: «наживем - проживем!» Но кто же тогда поднимал экономику Руси-России после разорительных войн и смут? Кто сделал страну мощным экспортером мехов и хлеба, оружия и самоцветов?
Как видим, актуальности выбранной темы сомнений не вызывает.
Цель данной работы – всестороннее изучение и обобщение литературы по теме русского купечества.
Работа состоит из введения, основной части, заключения и списка используемой литературы. Общий объем работы 24 страницы.
1. Московское купечество XVIII-XIX вв.
Еще в годы царствования царя Алексея Михайловича Романова, шведский дипломат Иоганн Филипп Кильбургер, побывав в Москве, писал в своей книге «Краткое известие о русской торговле, каким образом оная производилась чрез всю Руссию в 1674 году», что все москвичи «от самого знатного до самого простого любят купечество, что есть причиной того, что в городе Москве помещается больше торговых лавок, чем в Амстердаме или хотя бы ином целом княжестве» [4]. Но тут следует сказать, что в XVII-XVIII веках понятие «купечество» не представляло еще определенной категории населения. Оно характеризовало вид торгово-промышленной деятельности. С 40-х годов XVIII века понятие купечества охватило все посадское население определенной состоятельности.
История собственно московского купечества началась в XVII веке, когда торговое сословие из разряда тяглых людей выделилось в особую группу городских или посадских людей, которая в свою очередь стала разделяться на гостей, гостиную и суконную согни и слободы. Самое высшее и почетное место в этой торговой иерархии принадлежало гостям (их в XVII веке было не более 30 человек). Звание это купцы получали лично от царя, и удостаивались его только самые крупные предприниматели, с торговым оборотом не меньше 20 тысяч в год, что являлось огромной по тем временам суммой. Гости были приближены к царю, освобождались от уплаты пошлин, вносимых купцами рангом пониже, занимали высшие финансовые должности, а также имели право покупать в свое владение вотчины. Если говорить о членах гостиной и суконной сотен, то в XVII веке их было около 400 человек. Они пользовались также большими привилегиями, занимали видное место в финансовой иерархии, но уступали гостям в «чести». Гостиные и суконные сотни имели самоуправление, их общие дела вершили выборные головы и старшины. Наконец Низший разряд московского купечества представляли жители черных сотен и слобод. Это были преимущественно ремесленные самоуправляемые организации, сами производившие товары, которые потом сами же и продавали. Этот разряд торговцев составлял сильную конкуренцию профессионалам-купцам высших разрядов, так как они торговали собственной продукцией, а, следовательно, могли продавать ее дешевле. Помимо этого, посадские люди, имеющие право вести торговлю, делились на лучших, средних и молодших.
Для московского купечества XVII-XVIII веков было характерно отсутствие определенной специализации на торговле каким-либо одним товаром. Даже крупные торговцы одновременно торговали самыми разнообразными товарами, а к этому присоединяли еще и другие операции. Торговля в XVII-XVIII веках в Москве шла прямо на улице или в специальных лавках, расположенных в пределах Гостиного Двора, который был заложен в середине XVI века при Иване Грозном. Главным торговым местом Москвы считался, конечно, Китай-город. Торговых рядов здесь насчитывалось более сотни. О Гостином дворе посланник при дворе Ивана Грозного барон Сигизмунд Герберштейн писал в своих «Записках о Московии»: «Недалеко от великокняжеского замка стоит огромное каменное строение, называемое Гостиным двором, в котором купцы живут и товары свои выставляют» [5].
Интересно, что еще в начале XVIII века, по Указу 1714 года, все московские купцы и ремесленники были обязаны селиться в загородных слободах. Вскоре вокруг Земляного вала (старой границы Москвы) быстро начал складываться пояс разнообразных пригородных поселений. Решение о выселении купцов из Китай-города было принято, в том числе, и в связи с тем, что количество московского купечества постоянно увеличивалось. В Китай-городе уже не то что было негде жить, но даже торговать: к этому времени насчитывал 760 лавок, амбаров, палаток и уже не вмещал всех желающих. И это не удивительно, так как к концу XVIII века в Москве проживало более 12 тысяч купцов и членов их семей.
Купечество занимало промежуточное положение между дворянством и крестьянством. Относящееся к привилегированным классам по своему имущественному статусу, оно своими корнями уходило в народные массы. Очень часто купцами становились разбогатевшие крестьяне. С крестьянством купечество, продолжавшее хранить в быту традиции допетровской Руси, было связано и близостью жизненного уклада. В особенности это касалось старообрядческого купечества, а именно к старообрядцам принадлежали богатейшие купеческие фамилии: Морозовы, Мамонтовы, Рябушинские. Это было не случайно. Строгие жизненные правила старообрядцев в людях определенного склада воспитывали сильный дух и непреклонную волю, способность идти к намеченной цели.
В XVIII-XIX вв. купечество дало множество примеров истинного благочестия. Из купцов происходил величайший святой нового времени преподобный Серафим Саровский. К купеческому сословию принадлежали и многие другие святые и подвижники. На средства купцов возводились и обновлялись храмы.
Аристократия относилась к купечеству с известной долей снисходительности, считая его нравы грубыми, образование — недостаточным. Европеизованной массе разночинцев это сословие также было чуждо главным образом, своей приверженностью старине. О купцах судили по сатирическим образам комедий Островского. С легкой руки Добролюбова в среде революционной интеллигенции укоренилось представление о купеческой среде как о «темном царстве».
Почти полуторавековая история развития московской буржуазии, прошла длительную органическую эволюцию и к 1914-1917 гг. Московский национальный торговый - промышленный - банковый и текстильный - металлургический - финансовый капитал представлял громадную экономическую силу, а сама Москва являлась его организационным, политическим и идеологическим центром.
Московское купечество впервые заявило о себе как о реальной экономической силе в 1812 г.: на нужды ополчения им была выделена равная с дворянством сумма 500 тысяч рублей. Тогда российское предпринимательское сословие было совершенно пассивно в политическом плане. Но уже через полвека картина стала меняться. Современники ее охарактеризовали как: «Купец идет!». Действительно, представители купечества не только стали проникать и почти безраздельно властвовать в промышленности, но стали заниматься общественной, а затем и политической деятельностью. Об этом времени князь В.М.Голицын, бывший московским губернатором в 1887-91 гг. и городским головой в 1897-1905 гг., писал так: «Всякого рода работа, потребность занять себя, проявиться, дать выход своим силам и способностям охватили людей, двинули их на такие задачи и обязанности, которые так долго лежали под запретом. Начали создаваться коллективы, учреждения, общества научные, профессиональные, благотворительные - люди разного происхождения в них сближались друг с другом, и их совместный труд приносил плоды... К сожалению, это движение мало распространилось на тот общественный круг, ... который может быть назван аристократией, при том более или менее чиновный» [4].
Приведенная цитата наглядно показывает, в какую историческую эпоху купечество выдвинулось в Москве на первый план. Это время характеризует деятельность, а традиционное дворянство не способно было перестроиться, почему постепенно и уступило свои позиции новой силе. Представители крупного оптового торгового капитала, потомки старого «российского купечества» - откупщиков, оптовых торговцев хлебом, кожей, щетиной, мануфактурой, крупных «меховщиков» Сибири и пр., - которые ещё в первой половине XIX в. ходили «в миллионщиках», зачастую бывали малограмотны. Культурный уровень массы московской буржуазии того времени был не высок. Все интересы личной, общественной и политической жизни средней и мелкой буржуазии замыкались между лавкой и складом в «рядах» или в «зарядье», трактиром, биржей, поездками за товаром в Нижний, семейным «благолепием» «Домостроя» в замоскворецких особняках, молебнами у «Иверской», постами и «разговеньями».
Московское купечество, даже крупное, часто ютилось в плохих домишках в Замоскворечье, на Таганке. Накопление капиталов и громадных прибылей обгоняло рост культуры и культурных потребностей. Богатства растрачивались на самые дикие, некультурные выходки. Откупщик Кокорев купил у разорившегося князя дом и поставил около него на улице серебряные фонари, а дворецким сделал обедневшего севастопольского генерала. Один из владельцев фабрики Малютиных прокутил в Париже за один год свыше миллиона рублей и довёл фабрику до разорения.
Развитие капитализма, деловая горячка 60-70-х годов и особенно промышленный подъём 90-х годов сильно отразились не только на экономике Москвы, но и на её быте и даже на внешнем облике города. Дворянство окончательно сдаёт свои позиции купечеству и «Москва дворянская» первой половины XIX в. превращается к концу его полностью в «Москву торгово-промышленную». Старинные дворянские особняки скупаются купечеством, уничтожаются и застраиваются доходными домами. Старая московская торгово-промышленная буржуазия усиленно пополняется «снизу» массой выходцев мелкой и средней провинциальной буржуазии из крестьянства, мелких торговцев, скупщиков-кустарей, также превращающихся в Москве в промышленных предпринимателей, строителей фабрик и заводов.
Идеализировать купечество, конечно же, было бы неправильно. Первоначальный капитал ими создавался методами далеко не всегда безупречными и с нравственной точки зрения многие родоначальники купеческих династий были весьма непривлекательны. Однако русский купец, будучи способен грешить, умел и каяться. «Даже в среде крупной буржуазии, среди богатых промышленников и купцов, были настроения, показывающие, что они как бы стыдятся своего богатства, и уж конечно сочли бы кощунственным называть право собственности «священным» — писал Н.О. Лосский. — Среди них было много меценатов и жертвователей больших сумм на различные общественные учреждения» [6]. А заботы о «душе» заставляли именитое купечество при жизни или после смерти передавать миллионные состояния на благотворительность, на постройку церквей, больниц, богаделен. Едва ли найдётся другой город с таким числом «благотворительных» учреждений купечества - Хлудовская, Бахрушинская, Морозовская, Солдатёнковская, Алексеевская больницы, Тарасовская, Медведниковская, Ермаковская богадельни, Ермаковский ночлежный дом, дешёвые квартиры Солодовникова и многие другие. Меценаты и жертвователи, как правило, появлялись не в первом, и даже не во втором, а в третьем поколении купеческого рода. С одной стороны, воспитанные в традициях подлинного благочестия, с другой — получившие прекрасное образование, представители купеческих династий стремились быть полезными обществу. Купеческий синтез европейской образованности и русской церковности был не менее плодотворен для русской культуры, чем дворянский.
П.А.Бурышкин заметил, что и сами верхи купеческого общества были неоднородны. Здесь он тоже выделил своеобразную табель о рангах. Критерием, помимо занятия промышленностью, стала общественная деятельность. На первое место он поставил пять семейств, «которые из рода в род сохраняли значительное влияние, либо в промышленности, либо в торговле, постоянно участвовали в общественно-профессиональной, торговой и городской деятельности и своей жертвенностью или созданием культурно-просветительских учреждений обессмертили свое имя. Это были Морозовы, Бахрушины, Найденовы, Третьяковы и Щукины». Во вторую группу он отнес те семьи, которые также играли выдающуюся роль, но к моменту революции сошли с ролей первого плана, не имея ярких представителей или вышли из купеческого сословия. Это были Прохоровы, Алексеевы, Шелапутины, Куманины, Солдатенковы, Якунчиковы. Третья группа семьи, занимавшие некогда самые первые места, «но бывшие или на ущербе, либо ушедшие в другие области общественной и культурной жизни». Такими были Хлудовы, Мамонтовы, Боткины, Мазурины и Абрикосовы. Четвертая группа - фамилии, более известные своей общественной, а не коммерческой деятельностью. Это Крестовниковы, Гучковы, Вишняковы, Рукавишниковы, Коноваловы. И пятая группа – это семьи, из которых «каждая являлась по-своему примечательной»: Рябушинские, Красильщиковы, Ушковы, Швецовы, Второвы и Тарасовы.
Купеческие семьи — семьи патриархального типа, с большим количеством детей. Купеческая семья к тому же была ещё и формой купеческой компании, семейным предприятием. Некоторые из них стали крупнейшими в России компаниями. После смерти мужа купчихи зачастую продолжали торговую деятельность мужа, несмотря на наличие взрослых сыновей. Дочери купцов в браке могли получать купеческое свидетельство на своё имя, и самостоятельно вели свои дела, и даже заключали сделки с собственным мужем. Разводы были крайне редкими. Разрешение на развод выдавал Святейший Синод. Дети с раннего возраста начинали трудовую деятельность. С 15-16 лет выезжали в другие города для совершения сделок, работали в лавках, вели конторские книги и т.д. Многие купеческие семьи имели «воспитанников» — приёмных детей.
Многие основатели купеческих династий в XVIII веке - начале XIX века были неграмотными. Например, в Красноярске в 1816 году 20 % купцов были не грамотными. Уровень неграмотности среди женщин-купчих был выше, чем у мужчин. Торговля требовала простейших познаний в арифметике. Документы составляли грамотные родственники, или приказчики. Дети этих основателей династий получили домашнее образование — к 1877 году из 25 потомственных почетных граждан Красноярска 68,0 % получили домашнее образование. Однако с 90-х годов культурный уровень значительно возрос. Стали исчезать устои патриархальщины и дикости. Образование, в особенности специальное, уже стало находить полное признание в среде средней и мелкой буржуазии, как верное средство хорошо поставить своё промышленное и торговое дело. Верхушка московского именитого купечества и крупной промышленной буржуазии вместо прежней малограмотности основателей многомиллионных предприятий, в третьем-четвертом поколении уже приобщалась к благам высокой европейской культуры и образованности, становилась покровительницей науки и искусств, учредительницей учебных заведений, музеев, картинных галерей и др.
Внуки купцов уже учились в университетах, иногда и заграничных. Так В.А.Баландина — внучка сибирского золотопромышленника Аверкия Космича Матонина закончила образование в парижском институте Пастера. В XIX веке в городах начали появляться публичные библиотеки. Купцы жертвовали для этих библиотек деньги и книги. Во второй половине XIX века начинает формироваться общественная педагогика. Начинают создаваться Общества попечения образования, которые открывают и финансируют школы, гимназии и библиотеки. Купцы принимают активное участие в создании и финансировании подобных обществ.
Поскольку Москва была крупнейшим центром купечества, деятельность купеческих династий здесь была особенно заметна. «Широкая благотворительность, коллекционирование и поддержка всякого рода культурных начинаний были особенностью русской торгово-промышленной среды» — писал летописец московского купечества П.А.Бурышкин. Чтобы показать широкий спектр деятельности купцов-благотворителей, приведем еще одну цитату из его книги «Москва купеческая»: «Третьяковская галерея, Щукинский и Морозовский музеи современной французской живописи, Бахрушинский театральный музей, собрание русского фарфора А.В.Морозова, собрания икон С.П.Рябушинского... Частная Опера С.И.Мамонтова, Художественный театр К.С.Алексеева-Станиславского и С.Т.Морозова... М.К.Морозова — и Московское философское общество, С.И.Щукин — и Философский институт при Московском университете... Клинический городок и Девичье поле в Москве созданы, главным образом, семьей Морозовых... Солдатенков — и его издательство, и «Щепкинская» библиотека, больница имени Солдатенкова, Солодовниковская больница, Бахрушинские, Хлудовские, Мазуринские, Горбовские странноприимные дома и приюты, Арнольдо-Третьяковское училище для глухонемых, Шелапутинская и Медведниковская гимназии, Александровское коммерческое училище; Практическая Академия Коммерческих наук, Коммерческий институт Московского общества коммерческого образования... были сооружены какой-то семьей, либо в память какой-то семьи... И всегда, во всем, стоит у них на первом месте общественное благо, забота о пользе всему народу» [6].
В XIX веке российское купечество свою благотворительную деятельность значительно расширило. Это делалось как для получения почётного гражданства, медалей, так и с религиозными, и иными — не меркантильными целями. Средства вкладывались не только в образование, сиропитательные заведения, церковь, но и научные экспедиции.
Известный писатель И.С. Шмелев, также происходивший из купеческой среды, вспоминая подобные деяния своего сословия, писал: «И это — «темное царство»? Нет, это — свет из сердца» [6].
Так выглядело московское купечество в XVIII-XIX в. Мы видим, что практически однородное в начале прошлого столетия, экономически слабое и политически пассивное, к концу века оно значительно преобразилось. Его представители вышли на ведущие роли в общественной жизни, потеснив косное дворянство, прославили свое имя на почве благотворительности и меценатства. Однако, несмотря на внешние изменения, в основе деятельности московского купечества лежала все та же этика «русского хозяина» и религиозность, что и столетия до этого.
2. Русское купечество в литературе
2.1 Иностранная и отечественная литература о Московском купечестве
С.Немецкий дипломат Герберштейн дважды побывавший в России: в 1517 и 1526 гг. писал: «Иностранцам продают они каждую вещь очень дорого, так что просят пять, восемь, десять, иногда двадцать червонцев за то, что в другом случае можно купить за один червонец. Хотя за то сами они покупают от иностранцев редкую вещь за десять или пятнадцать флорингов, тогда как она едва стоит один или два. Ибо таков обычай купцов, что в купле или продаже берутся быть посредниками и обнадеживают от каждой стороны подарки» [10].
Р.Борберини, выходец из знатной римской фамилии, посещал Москву как частное лицо в 1565 г., также отмечал: «Кто ведет с ними торговые дела, должен быть всегда осторожен и весьма бдителен, а в особенности не доверять им слепо: потому что на словах они довольно хороши, зато на деле предуренные, и как нельзя ловче умеют добродушной личиною и самыми вкрадчивыми словами, прикрывают свои лукавейшие намерения. Притом они большие мастера на обман и подделку товаров и с особенным искусством умеют подкрашивать соболей, чтоб продавать самые лучшие, или покажут вам одну вещь на продажу, а станете с ними торговаться о цене, они тут будто и уйдут и слышать не хотят об уступке за предложенную им цену: а между тем и не заметите, как уже обменивают вещь, возвращаются к вам, уступая ее» [10].
И.Н.Воркач, австрийский дипломат отметил, что «в торговых делах москвитяне самый плутоватый и хитрый народ, с чужеземца запрашивают за товар втрое и божатся своими святыми, что самим стоит столько же, а все отдают за половину, даже за третью часть этой цены при продаже…»[10].
Р.Ю.Виппер – историк, академик АН СССР писал однако: «Купечество как самостоятельная сила выросла на Западе из морского пиратства и сложилась раньше, чем национальное государство, поэтому западные наблюдатели усматривали в подчиненном, незаметном положении московских торговцев и промышленников, в направлении торговли путем приказов признаки варварства, а иностранные предприниматели обольщали себя надеждой добиться монополии в этой стране, столь слабой самостоятельным почином. Не один раз обращались англичане с такими предложениями к Ивану Грозному. Та же мысль не переставала занимать воображение купечества старой ганзейской столицы, Любека: на широком плане стать руководителем торговли во всем Московском государстве основаны почти все представления Любека на рейхстагах и съездах германских князей, когда ганзейцы восторженно отзывались о выгодах русской торговли.
Поглощение государством частных предпринимателей, властное направление сил промышленной энергии составляло великое могущество московской державы: но в той же исключительности государственной опеки, не знавшей общественного почина, заложен был источник его слабости; в ней заключалась опасность самой его жизни» [10].
Н.И.Костомаров, русский историк, писатель, автор многочисленных работ по русской истории, писал: «Нет – это было необходимое условие той степени образованности, на которой еще стояла Россия, и обстоятельств, сопровождавших развитие торговли. Торговля, как и всякая другая ветвь человеческой образованности, проходит различные положения. В первобытные времена она была соединена с разбоями и набегами. На низкой ступени цивилизованного общества она неразлучна с новаторством и обманом, и чем выше общество становится на пути нравственного и умственного образования, тем более и торговые отношения принимают характер честности» [6].
Представитель одной из известных московских купеческих семей П.А.Бурышкин также отмечал: «Может показаться странным, почему я называю утверждения иностранцев о нарочитой беспечности русского купечества «легендой». Но я думаю, что картина, которую рисовали иностранные путешественники, не представляла фотографически отраженной действительности и, во всяком случае, была чрезвычайно односторонняя. Русские фабрики были построены и оборудованы русским купечеством. Промышленность в России вышла из торговли. Нельзя строить здоровое дело на нездоровом основании. И результаты говорят сами за себя: торговое сословие было в своей массе здоровым, а не таким порочным, как его представляли легенды иностранных путешественников» [6].
2.2 Мемуары как источник истории русского купечества
Русская мемуарная литература является ценным источником для изучения отдельных исторических периодов, в т.ч. и купечества, т.к. авторы воспоминаний сами были из этого сословия.
Купеческие мемуары, как исторический памятник, прежде всего интересны описаниями быта и нравов той эпохи. Благодаря этому источнику, можно отчетливо представить атмосферу, окружавшую купца в первой половине XIX в., его мировоззрение, семейный уклад, деловую жизнь, что важно с точки зрения экономической истории, и общественную деятельность представителей торгового сословия политические события мало занимали купечество, если, конечно, они непосредственно не затрагивали его интересов, и поэтому слабо освещались в мемуарах. Авторы некоторых воспоминаний, например, Н.Вишняков, А.Волкова, отнюдь не приукрашивали своей жизни, а даже наоборот, критически относились к особенностям патриархального быта и нравов, имевших место в купеческой среде в дореформенный период.
Исчерпывающий материал о жизни, бытовом укладе, нравах и воззрениях среднего купца Николаевской эпохи предоставляет «Сведения о купеческом роде Вишняковых, собранные Н.Вишняковым». Переписка отца автора с женой и детьми, во время его поездок на Нижегородскую ярмарку, сохранившаяся в семейном архиве дает полное представление о личности главы дома, о взаимоотношениях в семье и ее частной жизни. «Сейчас от обедни ранней пришли, за чай принимаемси с Саровской просвирой», – писал купец Петр Вишняков в 1841 г. своей жене с ярмарки. «Вы, мой друг, всегда только мне говорите, чтобы я чай берегла, а того не скажете, что у нас семейка», – укоряла Анна Сергеевна Вишнякова своего супруга [13].
В них содержатся детские воспоминания автора, о жизни матери и старших братьев после смерти отца. Большое место в мемуарах отводится взглядам представителей купечества на воспитание, образование детей, отношению к общественной деятельности и к обществу в целом. «Наука плохо кормит, а в чиновники идти не к лицу: зазорно состоятельному купеческому сыну записываться в чернильные крысы. Вовсе дело не в учености, а в доброй нравственности, да благочестии, да послушании воле старших», – так излагал Н.Вишняков в своих «Сведениях» взгляды родителей и, вероятно, большинства из торгового сословия [13]. Кроме того, повествуется и о характерном для купеческой среды того времени явлении: о разделе имущества после кончины отца, дроблении рода и о прекращении существования единой, монолитной семьи, которая еще недавно была скреплена непререкаемым авторитетом и властью главы. «С наступлением 1854 года две ветви нашего семейства разделились бесповоротно навсегда», – с сожалением констатирует мемуарист.
Жизни той же самой семьи в 50-х гг. XIX века посвящены «Воспоминания детства» А.И.Волковой, дочери старшего сына П.М.Вишнякова, Ивана. Эти мемуары в некоторых местах перекликаются с предыдущими наряду с описанием патриархального уклада старинного купеческого дома, особое внимание автор уделила картинам своего детства, которое было наполнено страхом перед отцом и озлобленностью по отношению к членам семьи. «Я едва сидела за столом от страха, что отец меня будет сечь за какую-то детскую шалость», – вспоминает Волкова [13].
О семье, отличавшейся более передовыми для своего времени и сословия взглядами рассказывает «Семейная хроника Крестовниковых», которая проникнута любовью автора к своему детству, отрочеству. Жизнь в этой семье была далека от представлений о купеческих нравах и быте, сложившихся в обществе с легкой руки А.Н.Островского. То же можно сказать и применительно к семейству Найденовых, которое, судя по воспоминаниям Н.Найденова, придерживалось довольно либеральных взглядов: даже женщины в этой семье имели образование: «Сестра, была отдана в пансион И.И.Бельфельд; а затем переведена в Петропавловское женское училище, меня же обучала первоначально мать»; и все в ней, по определению автора, «жили душа в душу» [13]. Но почтение к старшим и старине, замкнутость и необщительность, характерные для большинства купеческих домов Москвы, были присущи и им.
Книгу Г.Т.Полилова-Северцева «Наши деды – купцы» можно отнести как к воспоминаниям, так и к сборнику занимательных рассказов и описаний, повествующими о жизни петербургских «коммерсантов». Хотя Петербургу и было свойственно снисходительное и слегка насмешливое отношение к старомодной Москве, но во многом нравы и быт купцов «невских берегов» совпадали с патриархальным образом жизни «Москвы купеческой», однако были более подвержены европейским веяниям.
2.3 Образ русского купечества в литературе XVIII-XIX вв.
Для советской, да и русской, исторической науки характерно слабое внимание к такому важному источнику в изучении отечественной истории, как художественная литература Личность предпринимательского типа не вписывалась в привычные нормы русской культуры. Это предопределило и то неприятие купечества, которое характерно для русского общества. Несомненно, что литература отражала настроения, существовавшие в обществе относительно предпринимательства и судьбы капитализма в России в целом. Еще в середине 1860-х гг. А.Ушаков писал с сожалением, что в литературе купец изображается как «или отребие общества, или плут, или смешон, и является в таком виде, говорит таким языком, как будто бы он совершенно из другого мира. Бывши купцом, невольно задумываешься над этим странным явлением в нашем, и именно только в нашем русском обществе. Само собою разумеется, что здесь всего больше виноваты мы сами, виноваты недостатком образованности, не лоска образованности, не светскости, а главнейшего - недостаток развития чувства собственного достоинства»
(здесь и далее по тексту все цитаты взяты из этого источника)[1]
. Таким образом, купечество в русском обществе оценивалось по самой низкой шкале нравственности. Предпринимательство в России всегда было злом.
По мнению И.В.Кондакова, в России именно литература оказалась наиболее «адекватной национальному своеобразию русской культуры и сущности русской жизни»
. Литература в России была формой выражения общественного сознания. Она на долгие годы взяла на себя роль своеобразного «парламента», осуждая или утверждая определенные формы жизни, созидая или разрушая те или иные авторитеты, что неизбежно влекло за собой возникновение новых тем, идей, образов. Литература стала той единственной трибуной, с высоты которой поднимались вопросы, волновавшие все общество. Да и сами писатели смотрели на свое творчество как на своеобразное служение обществу. Потребность писать приобретала нравственный характер. М.Е.Салтыков-Щедрин, отмечая особенное положение литературы в русском обществе, называл ее солью русской жизни
.
Во второй половине XVIII в. в России широкое распространение получили сатирические журналы, на страницах которых печатались произведения, «к исправлению нравов служащие». Среди них в 1760-1770-е гг. появлялись в значительном количестве комедии, многие из которых были «склонением» западноевропейских нравов на русский лад. Однако, как отмечал П.Берков, русская комедия XVIII в. была не столь уж «подражательна» - ее сила заключалась в ее связи с народной жизнью, в ее смелом обращении к больным сторонам народной жизни»
. Одним из таких насущных вопросов конца XVIII в. стало обсуждение в обществе проблем формирования в стране «третьего сословия».
Внимание к «среднему роду людей» заметно возросло в связи с деятельностью Комиссии для составления нового уложения. Купечество выступило с рядом требований. Купцов волновали, прежде всего, чисто практические вопросы: предоставление исключительных прав владеть фабриками, наделение равными с дворянами правами на владение крепостными. Таким образом, и в одном, и в другом случае купечество покушалось на дворянские прерогативы. Однако в условиях абсолютистской системы надеждам русского купечества не суждено было сбыться. В сословном обществе, где повышение социального статуса тесно увязано с переходом в более высокое сословие, среди купечества увеличилось стремление к одворяниванию. Купеческая молодежь стремилась подражать высшему сословию; купеческие семьи жаждали породниться с дворянскими. Правда, уже тогда среди купцов были люди, проникнутые сословной гордостью, уверенные в полезности своего сословия для государства
. Все это, естественно, обострило внимание общества к купечеству, его проблемам, что и нашло отражение в комедиях и комических операх, изображавших это сословие.
Образы купцов впервые были выведены В.Лукиным
. Его купцы - преимущественно откупщики. Лучшей считалась комедия «Сиделец» ПАПлавилыцикова
. К числу наиболее значительных «купеческих» пьес относится обличительная комическая опера М.А.Матинского «Санкт-Петербургский гостиный двор» (1779), где главное место занимает купечество. Причем автор улавливает процесс наступления «среднего рода людей» на дворянство. Главный герой, Сквалыгин, изображен автором как вместилище всевозможных человеческих пороков: занимаясь торговлей, владея заводами, он еще и не пренебрегал презренного в русском обществе ростовщичества. Морализующий вывод пьесы -необходимо жить по совести; об этом печется и честное купечество. Пьеса имела большой успех
. Зрителя привлекал бытовой колорит, правда жизни. Благодаря Матинскому был открыт новый социальный материк. Автор показал, как интересно выглядит на сцене купеческий и мещанский быт, какие характерные фигуры встречаются в гостинодворской среде. Было положено хорошее начало, появились подражатели.
Более тщательно разработаны характеры в одноактной комедии О.Чернявского «Купецкая компания»
. Произведение проникнуто благожелательным отношением к купечеству и направлено против дворянства. Автор показывает великолепное знание купеческого быта провинциального купечества. Он отмечает, что, несмотря на глухие стены, назревает необходимость открыть ворота. Купеческая дочь уже хочет стать дворянкой. Как «соседушки-белоручки», она воспитана «по моде», интересуется нарядами. Купчихи пошли по стопам дворянок: научились приказывать своим «рабам», как крепостным. В один год с «Купецкой компанией» появилась комедия В.П.Колычева «Дворянющийся купец». Несмотря на подражание Мольеру, пьеса Колычева является вполне национальной комедией, рисующей чисто русские нравы. Роднит эти комедии общность темы: и в том, и в другом случае осуждается стремление «среднего рода государственных жителей» к одворяниванию. Автор стремился отвратить купечество от неразумного и унизительного преклонения перед дворянством. Через несколько лет после появления комедии «Дворянющийся купец» в свет вышла анонимная комедия «Перемена в нравах», представлявшая собой ее продолжение и развитие.
В опере неизвестного автора «Невеста под фатою, или Мещанская свадьба» изображены богатые купцы, которые женят своих детей, не считаясь с их склонностями и льстясь на большое приданое
. Своим интересом к купечеству примечателен сборник Ивана Новикова «Похождения Ивана Гостиного сына» (1785-1786)
. Ему посвящено большинство произведений сборника. Рассказы И.Новикова воспроизводят ряд характерных черт купеческого быта, рисуют старозаветный, домостроевский бытовой уклад, пренебрежение воспитанием детей, отсутствие культурных интересов, безделье купеческих жен, толкающее их к дружбе с бутылкой, мошеннические приемы торговли и т.д. В.В.Сиповский замечает по поводу сборника И.Новикова: «Здесь и переводные новеллы в стиле Боккачьо, и рассказы, почерпнутые, очевидно, из сборников «фоцеций», и назидательные исторические анекдоты, заимствованные из древних историков, здесь, наконец, и повести, самое заглавие которых свидетельствует, что их содержание взято из русской жизни. Фабула повестей обычно строится в авантюрном плане, но в рамках русского, в частности купеческого, быта»
. Как и все произведения этого периода, «Похождения» насыщены приметами своего времени. Его герои неотделимы от среды, породившей их. Так на страницах сборника возникает частный мир купечества
.
Однако не все так плохо в купеческой среде: здесь появляются люди, стремящиеся поставить свое сословие на должную высоту. В пьесе П.А.Плавильщикова «Сиделец» (1803) отрицательным типам в купечестве противопоставлены «новые люди» - сиделец Андрей и купеческий голова Праводелов, которые, в отличие от прочих купцов, тянутся к культуре, к знанию. «Новые люди» в купеческом сословии, являющиеся ревнителями добродетели и честных нравов, приближаются к тому идеалу купца, о котором с гордостью говорит Андрей: «Хороший купец, поставив на честность торг свой, может столько же отечеству принести пользы, сколько дворянин, проливая кровь свою для защиты спокойствия и славы»
. Это осознание собственной значимости, выраженное в словах Андрея, является выпадом против тех купцов, которые стремились выйти из своего сословия
.
Итак, для «купеческих» пьес второй половины XVIII в. было характерно то, что они были написаны с разных позиций: в одних купечество обличалось, в других - только осмеивалось, бралось под защиту - в третьих. Как правило, образам отрицательным противопоставлялись положительные. Чаще всего раскрывались отношения между дворянами и купечеством: разорившиеся дворяне обирали доверчивых купцов или сватались к их дочерям ради получения богатого приданого. Купцы же стремились породниться с «благородными» и получить право приобретения земли и крепостных
. «Купеческие» пьесы осуждали стремление купечества к одворяниванию, провозглашая благородство духа, а не чина. В этой связи проповедовалась идея служения обществу, рассматривалось значение купечества для государства. Все это являлось отражением той роли, которую приобретало купечество в экономической жизни общества рассматриваемого периода.
Большую роль в проникновении идей просвещения в провинцию и купеческую среду сыграло «Вольное общество любителей словесности, наук и художеств». Многие из его членов вышли из купечества - А.Волков, А.Мерзляков, Г.Каменев, С.А.Москотильников, И.Д.Ертов и др. Не случайно журналы, связанные с «Вольным обществом», ставили вопросы о «купечестве» в связи с раскрытием сущности понятий «герой», «патриот», «общественное благо» и т.п. За купечеством признавалась социальная и культурная значимость. Всякая попытка купцов в литературе, науке, благотворительности, патриотизме находила положительные отклики среди членов Вольного общества. Член Вольного общества Семен Бобров в 1806 г. поместил на страницах «Лицея» статью: «Патриоты и герои, везде, всегда и во всяком». Тема о «героях» развертывается в диалоге автора с англичанином, который, восхваляя свою буржуазию, о русском купечестве говорит следующие: «Купечество ваше и само себя уничижает, и от других уничижается. Кажется, что сей класс в России не производит и не может произвести истинных любителей отечества и ревнителей пользы общей так, как у нас в Англии; если же в народе вашем были или есть патриоты, то, конечно, в дворянском сословии». Русский собеседник, протестуя против этого, приводит исторические примеры, где «духовенство, купечество и мещанство оставили нам великие образцы любви к отечеству»: даются примеры из истории Новгорода, называется ряд исторических имен, и в первую очередь Минина, купца Иголкина и др.
Не обойдены вниманием и имена современных патриотов из купцов: Гусевых, Гориных, Злобина. «Известно, - утверждает автор, - что порода, знатность, счастье и богатство сами по себе не производят добрых сынов отечества». «Не часто ли видим, - продолжает он, - что в дворянстве родник добродетелей иссякает напоследи течения», что у многих дворян осталась только «одна надменность и суетность, одни богатырские доспехи без тела и души». Данное превознесение патриотических добродетелей купечества вызвало в очередных номерах того же «Лицея» возражения за столь большое авансирование патриотизма только купечества
.
Тема купечества и его «добродетелей» дебатировалась не только на страницах журналов, связанных с Вольным обществом. В дискуссию включились и лица с несомненными дворянскими сословными настроениями. Так, в «Драматическом вестнике» №53 за 1808 г. в «Письме к г. Крылову» автор призывал баснописца к сатирическому изображению купечества
. Подобное «задание» Крылову, вероятно, не понравилось. Уже в 63 номере этого журнала он ответил басней «Муха и дорожные», где содержалась сердитая мораль. Однако это вовсе не означало, что баснописец всецело находился на стороне купечества и не видел его негативных сторон. В басне «Откупщик и сапожник» (1811) Крылов проводит общепринятую мысль о том, что богатство портит человека. Написанная почти двадцать лет спустя, басня «Купец» (1830) обличает жульнические приемы в торговле. Но купец и сам оказывается обманутым. Крылов выводит мораль о том, что все общество, а не только купцы,
проникнуто идеей наживы
. Отмеченное баснописцем проникновение стяжательства в русское общество было проигнорировано: по-прежнему этот порок приписывался только купечеству.
Современников Крылова, как и писателей конца XVIII в., волновала проблема проникновения купечества во дворянство. Тема «дворянющегося» купца развивается и в «Российском Жилблазе» (1814) ВТ.Нарежного, где изображен заводчик и откупщик Куроумов, который при всем своем невежестве стремится подражать высшему дворянскому обществу, прежде всего жестоко истязая своих слуг. Развращенному дворянству, корыстной и жестокой бюрократии с ее деспотической властью и «беззаконием» Нарежный противопоставляет добродетели в духе третьесословных моральных идеалов. Носителями этой морали являются как добродетельный помещик Простаков, так и купец Причудин, живущий «мудрой и добродетельной жизнью». Нарежный отрицает сословные преимущества, настаивая на личной добродетели, независимо от сословных привилегий. Мысль не новая, но, несомненно, утопическая для того времени.
Высмеиванию «новых дворян» была посвящена и сатирическая комедия А.А.Шаховского «Полубарские затеи, или Домашний театр» (1808). Герой комедии - «новопечатный» дворянин Транжирин из откупщиков, разоряющийся на крепостной театр. Комедия направлена против дворянского мотовства вообще, а в частности, против новых дворян, не умеющих управляться с помещичьим хозяйством.
Широкая панорама общественных отношений и жизни дана в романе Ф.В.Булгарина «Иван Иванович Выжигин» (1829). Главная тема романа – становление российского купечества, сопротивление проникновению иностранного капитала. В романе появляется тезис, что всего можно добиться, благодаря личным качествам, а не происхождению. Автор, вводя в роман рассуждения купца, тем самым выражал настроения в купеческой среде, где говорили о засилье иностранного капитала во внешней торговле. Сетуя на это, он с оптимизмом замечает: «Кажется, у нас есть все средства, чтобы составить почтенное купеческое сословие. Уму, проницательности и сметливости нашего народа отдают справедливость, отдают сами иностранцы. Честь наша в торговле, право, не ниже добродетелей гг. иноземных конторщиков, а в капиталах мы всегда будем иметь преимущество, имея в своих руках сырье произведения нашей земли и русский товар»
. Писатель поднимал и другие насущные проблемы русского купечества: отсутствие долгих купеческих династий, стремление родниться со знатью, «чиноесие» и др. Важно то, что в изображении купечества Булгарин одним из первых показал, что благодаря личным качествам, а не происхождению, можно добиться желаемого
. Сквозной темой романа является стремление друг к другу разбогатевшего купечества и разорившегося дворянства. Роман Ф.Булгарина пользовался громадной популярностью у самых разных читателей от аристократии до купеческих приказчиков и дворовых людей, умеющих читать
.
Понадобилось более десяти лет, чтобы И.О.Тургенев смог написать: «Мертвые души» заставили преспокойно забыть г-д Выжигиных и компанию. Нравственно-сатирические и исторические романы старого покроя убиты»
. Таким образом, можно сказать, что Булгарин одним из первых в русской литературе заговорил не просто о положительном образе купца, а показал потенциальную возможность каждого человека добиться успеха, занявшись «купечеством». Однако этот жизненный постулат не нашел поддержки в литературе: другие темы, другие герои вытеснили этот тип буржуазного общества.
Заметным явлением в изображении мира городского мещанства и купечества, мелкого служилого люда, мира военной и чиновной «мелкоты» стала «Соломея» (1846) А.Ф.Вельтмана. Оценивая творения этого писателя, В.Г.Белинский писал: «Лучше всего даются ему изображения купеческих, мещанских и простонародных нравов»
. А.Ф.Вельтман один из первых в русской литературе ввел в роман представителей нарождающейся буржуазии
. Чайный торговец, московский купец Василий Игнатьевич Захолустьев настойчиво вытесняет аристократов из всех сфер жизни. Он захватил их дома со всей обстановкой; он присутствует в зале благородного собрания в Москве. Купечество начинает осознавать собственную значимость. Захолустьев говорит о себе: «Я, брат, теперь уже не того... а почетный гражданин на правах господских». Сходен с Захолустьевым и купец Селифонт Михеевич. Хотя в быту он держится старого русского обычая, но дочь Дуняшу воспитывает в пансионе. Вельтман показывает купцов главным образом в быту; нарождающаяся русская буржуазия копирует обычаи и порядки домашней жизни дворян. Старозаветные купцы уже начинают уступать новым веяниям, что отражалось нагляднее всего в их детях. В то же время и дворянство постепенно начинает сдавать свои позиции, оставляя купечеству свои дворцы и усадьбы.
В социально-бытовом романе 30-40-х гг. XIX в. главной линией было нравственно-сатирическое изображение мира поместно-дворянского быта. Вельтман был одним из первых, кто нарушил эту традицию. Писателю удалось уловить момент становления русской буржуазии, способной потеснить родовитое дворянство. Одним из первых, кто попытался разобраться в новых явлениях русской жизни, был и Н.В.Гоголь. В своих поисках «идеальных типов» писатель приходит к мысли, что их можно обнаружить только в русских иностранцах. Таким типом стал Костоногло из «Мертвых душ»
. Рисуя положительный образ русского иностранца, Гоголь все же отдает предпочтение предпринимателю из русских - Муразову. В лице этого купца опустившимся и душевно слабым дворянам-помещикам противопоставлен истинно русский человек «крестьянского происхождения», который является воплощением кротости и смирения
. Перед ним пасует даже Костонжогло, который говорит о Муразове: «Это человек, который не то что именьем помещика - целым государством управит. Будь у меня государство, я бы его сей же час сделал министром финансов»
. Примечательно, что Гоголь связывал будущее России именно с такими купцами, как Муразов
.
Заключение
Итак, в литературе конца XVIII - первой половины XIX в. продолжается одна из главных характерных черт «купеческой» литературы - порицание стяжательства и «чинобесия» в купеческой среде. В произведениях XVIII века основной темой остаётся взаимоотношения купечества и дворянства: разорившиеся дворяне женятся на купеческих дочках ради приданого, купцы стремятся породниться с дворянами. Купец изображается жадным, хитрым и мало образованным.
Но уже при изображении купечества обозначились и совершенно новые, не характерные для XVIII в. тенденции. Прежде всего, осуждая стремление к одворяниванию, литература этого времени отмечает, что в купеческих семьях обозначается искреннее стремление к образованию и воспитанию на дворянский манер. Совершенно новые нотки зазвучали относительно личностных качеств купечества. В русском обществе первой половины XIX в. начинает утверждаться идея о примате личностных качеств перед сословными привилегиями. Несомненно, эта идея только начинала пробиваться в сознание читателей. Но в литературе, которая, так или иначе изображала купечество, рисовались типы, добивавшиеся успехов вопреки своему сословному происхождению (чаще всего крестьянскому). Стала появляться уверенность в том, что русское купечество станет почтенным сословием. Все условия для этого в России имелись: соединение проницательности и сметливости народа с колоссальными материальными ресурсами являлось залогом этого.
Однако, несмотря на это, купечество начало осторожно, но уверенно вытеснять аристократию из всех сфер жизни. И русская литература это улавливала с завидным постоянством. Особенно четко это обозначилось в 1840-е гг. Один из «детей» русского купечества Н.А.Солодовников писал об этом времени: «Фигура купца с настойчивым упорством начинает овладевать вниманием русских писателей. И чем дальше, тем больше». «И воспеваемое, и ненавидимое купечество упорно врывалось в русскую жизнь. Оно приковывало к себе внимание»
.
Читая все это, хочется поспорить с общепринятым мнением о пресловутом «темном царстве». Купеческая «литература» представляет не только историческую ценность, ее заслуга состоит в том, что она проливает свет на положительные стороны жизни формировавшейся русской буржуазии.
Список используемой литературы
1. 1000 лет русского предпринимательства: Из истории купеческих родов / Сост. О. Платонова. – М: Современник, 1995. - С.3-32.
2. Боброва С.П. История России с древнейших времен до 1917 года: Учебное пособие / Под ред. В.Ю. Халтурина. - Иваново: Ивановский гос. энерг. ун-т, 2003. - 294 с.
3. Богданов В.П. Московское купечество XIX начала XX вв. глазами его представителей // Материалы научно-практической конференции «Прохоровские чтения». - 2003. - №7. - С.12.
4. Боханов А. Н. Российское купечество в конце ХIХ — начале XX века // История СССР. - 1985. - № 4. - С.107.
5. Брянцев М.В. Образ купечества в русской литературе // Предприниматели и предпринимательство в Сибири. Вып.3: Сборник научных статей / М.В.Брянцев. - Барнаул: Изд-во АГУ, 2001. - 266 с.
6. Бурышкин П.А. Москва купеческая: Мемуары / П.А.Бурышкин. – М.: Высшая школа, 1995. - С. 41-50.
7. Галаган А.Л. История предпринимательства российского: От купца до банкира. – М.: Ось-98, 1997. - 160 с.
8. Левандовская А. Русский предприниматель в зеркале художественной литературы / А.Левандовская // Книжное обозрение «Ex libris НГ». - 2000. - №45. - С.30.
9. Перхавко В.Б. История русского купечества / В.Б.Перхавко. - М.: Вече, 2008. - С.512.
10. Размышления о России и русских. Штрихи к истории русского национального характера. Далекие предки. I-VIII вв. - М.: Правда Интернэшнл, 1994. -С.253 - 303.
11. Хоркова Е.П. История предпринимательства и меценатства в России: Учебное пособие / Е.П.Хоркова. – М.: РОССПЭН, 1998. - 450 с.
12. Чащина С.Ю. Мемуары как источник по истории быта и нравов русского купечества / С.Ю.Чащина. - СПб.: Петербург, 1999. - 148 с.
[1]
Брянцев М.В. Образ купечества в русской литературе // Предприниматели и предпринимательство в Сибири. Вып.3: Сборник научных статей / М.В.Брянцев. - Барнаул: Изд-во АГУ, 2001. - 266 с.
|
