Содержание
Введение
Политическая и социально-экономическая структура Османского государства в XVI-XVII вв.
Первые проявления кризиса
Упадок империи и первые меры по улучшению ее положения
Кризис Османской империи
Обострение кризиса. Попытки реформ
Заключение
Список использованных источников и литературы
Введение
В начале нового времени (первой половине XVI в.) османское могущество достигло своего апогея. В результате завоевательных походов империя раскинула свои владения на трех континентах. Успешные завоевания, обогатившие государство в целом и каждого турецкого феодала в отдельности, чрезвычайно повысили авторитет центральной власти как в самой империи, так и за рубежом. Все, казалось бы, говорило о том, что Турция представляет собой могущественную империю на крепком фундаменте, которой не страшны никакие потрясения. Однако, уже к концу XVI в. империя вступила в период затяжного кризиса.
Целью работы является анализ кризиса традиционных социально-политических и экономических институтов Османской империи в XVII-XVIII вв.
В данной работе предполагается постановка и последовательное решение следующих задач:
- обозначить политическую и социально-экономическую структуру государства в XVI-XVII вв.;
- выявить причины упадка традиционных институтов в XVII-XVIII вв.;
- рассмотреть главные проявления кризиса;
- рассмотреть попытки реорганизации Османского государства и установить причины их неудач.
Политическая и социально-экономическая структура Османского государства в XVI-XVII вв.
К концу XVI в. Османская империя, владея огромной территорией в Европе (Балканы, Юго-Восточная Европа, Крым с прилегающими землями Приазовья и Причерноморья), в Африке (Северная Африка, кроме Марокко) и Азии (Малая Азия, Аравия, Сирия, Палестина, Ирак, Западная и Юго-Западная Армения, включая Киликию и часть грузинских земель) представляла собой конгломерат различных стран, племен и народов.
По уровню своего социально-экономического развития турки далеко отстали от многих подвластных народов, особенно греков, славян Балканского полуострова, грузин и армян. Власть султана и феодалов над подчиненными странами держалась исключительно на военной силе. Они установили в завоеванных странах деспотическое правление, сосредоточив в своих руках сбор налогов и все общественные функции, как военные, так и гражданские.
В XVII в. Османская империя продолжала оставаться непрочным военно-административным объединением. Входившие в состав этой империи народы и народности находились на различных ступенях экономического, политического и культурного развития. Занимая свои исконные земли, они жили обособленной жизнью, имели свои экономические интересы и культурные традиции. Турецкая власть была ненавистна покоренным народам, но внутренняя феодальная раздробленность крайне затрудняла их совместную борьбу. В то же время феодальная верхушка многих подвластных народов сумела приспособиться к турецкому режиму, приняла в ряде случаев ислам, приобрела доверие султанской власти и сохранила права на эксплуатацию крестьян и многие привилегии.
Общественный строй Османской империи характеризовался наличием различных социально-экономических укладов, включая родоплеменной и рабовладельческий. Однако господствующим был феодальный способ производства. Он характеризовался преобладанием натурального хозяйства, исключительной экономической раздробленностью, что в свою очередь обусловливало политическую раздробленность государства. Стоявшие во главе провинций наместники-паши стремились превратиться в полунезависимых правителей, подражая порядкам и нравам султанского двора. Рост независимости пашей и феодалов приводил к умалению прав султанской власти.
Официально все земли делились на государственные, принадлежащие частным лицам на тех или иных условиях, и земли религиозных учреждений (вакф), притом, что формально султан являлся верховным собственником всех земель империи. Часть государственных земель находилась в личном владении султана и членов султанского дома; часть же земель жаловались в ленное владение воинам - сипахам и сановникам на время несения их службы. Большая же часть государственных земель на основной территории расселения турок в Малой Азии отдавалась формально в пожизненное, а фактически в наследственное, владение феодалам, обязанным отбывать за это воинскую повинность и содержать, вооружать, обучать воинские отряды соответственно доходам с их ленных владений.[1]
Данная система называлась чаще всего «тимарной», и условные держания различались прежде всего по размерам их доходов. Собственно тимарами считались владения, приносившие от 3 до 20 тыс. акче в год (турецкая серебряная монета). Получавшие их сипахи назывались тимариотами. Более крупные земельные пожалования — «зеаметы», приносили держателям-займам доход от 20 до 100 тыс. акче. Хассы давались лицам, занимавшим высокие государственные посты, на время их службы.
Тимарная система должна была обеспечивать воспроизводство основной массы - Сипахи — наиболее многочисленной прослойки феодального класса. Они были обязаны нести военную службу в рядах конного ополчения, а также отвечать за поддержание порядка на местах и надзор за крестьянством.
Займы и тимариоты (как и владельцы хассов) собирали в свою пользу налог с подвластных им крестьян. За это они обязаны были лично отбывать султанскую службу и выставлять определенное (в зависимости от доходов лена) число вооруженных воинов.
Земли, называвшиеся частными (мульк), в условиях верховной собственности на землю и отсутствия законов о частной собственности принадлежали крупным и средним феодалам-помещикам, сдававшим их в пользование крестьянам. Большая часть мульков появилась еще в начальный период завоеваний в Юго-Восточной Европе и во время присоединения анатолийских бейликов. Они принадлежали представителям влиятельных феодальных родов на Балканах и в Малой Азии.
Церковные земли вместе с поселениями крестьян либо принадлежали непосредственно религиозным учреждениям, либо находились под их контролем. Вакфы формировались из земель, пожалованных султаном, а также из частновладельческих земель, завещанных мечетям, университетам, медресе, мавзолеям святых и т. п. Именно эти религиозные учреждения считались формальными собственниками земель и приписанных к ним крестьян. Фактически же доходами от этих земель распоряжалась верхушка мусульманских священнослужителей.
Основную массу населения Османской империи, независимо от национальной принадлежности, составляли крестьяне. Они были закрепощены и испытывали двойной гнет: своих собственных феодалов (светских и духовных) и турецких.
Крестьяне были обязаны платить в пользу феодала или в государственную казну земельный налог: либо десятину — ашар, либо харадж, который достигал в некоторых местах половины урожая. Кроме того, крестьяне выплачивали налоги на скот, на летние и зимние пастбища, на различные промыслы, например, на ульи, мельницы и пр. Особыми налогами облагались различные церемонии. Еще более тяжелым было положение крестьян и вообще населения, принадлежащего к категории подвластных народов и не исповедующих господствующей религии — ислама. Сверх многочисленных особых повинностей они были обязаны выплачивать подушную подать (джизья). Не мусульмане — райя (стадо) не имели права служить на государственной службе, искать защиты в суде, действовавшем на основе шариата. Одежда их должна была отличаться от одежды мусульман, им запрещалось носить оружие.
Крестьяне были прикреплены к земле и были обязаны обрабатывать ее, но сами (без наделов) не могли быть предметом купли-продажи. Без разрешения феодала крестьянин не мог уйти от него. Положение крестьян, не проживавших в имении феодалов, было не менее тяжелым; право сбора с них налогов обычно отдавалось на откуп (илътизам).
Прочной опорой османского феодального общественного строя служила турецкая крестьянская община и древний общинный быт. Круговая порука, практиковавшаяся в общине, облегчала задачу откупщика-сборщика налогов. Бесправие крестьян и их сословная приниженность являлись средством внеэкономического принуждения со стороны феодалов.
Натурально-патриархальный характер крестьянского хозяйства, низкий уровень общественного разделения труда и соединение земледелия с домашней промышленностью; взаимная изолированность общин, огромная продуктовая рента, поглощавшая весь прибавочный продукт, а иногда и часть необходимого продукта; примитивная техника — все это создавало условия для воспроизводства в неизменном виде существующих отсталых производственных отношений, что в свою очередь препятствовало быстрому развитию простого товарного хозяйства и переходу его к более высоким формам производства.
Облик османских городов был типичен для восточного общества этого времени. Они являлись административными и экономическими центрами для своего района. На базаре сосредотачивалась местная торговля, тут же находились и ремесленники. Они объединялись в цехи, державшие в своих руках всю мелкую промышленность в городах. Цехи строго регламентировали приемы трудовой деятельности, размер производства, распределение заказов. Все производство строилось на ручном труде с использованием простейших орудий. Ремесленники работали преимущественно на заказчиков-феодалов. По мере роста торговли они стали сбывать свою продукцию скупщикам-купцам, изготовляя ее не только для личного потребления заказчика, но и на рынок, и на вывоз. Торговый капитал постепенно подчинял себе ремесленное производство. Но средневековая цеховая регламентация мешала росту промышленного производства и переходу его к более высоким формам организации.[2]
Размеры внутренней торговли в Османской империи были невелики. В стране преобладало натуральное хозяйство, и еще не сложился внутренний рынок.
Первые проявления кризиса
Уже в первой половине XVI в. в империи произошли крупные восстания крестьян. Замученные многочисленными поборами и налогами, массы турецких крестьян бросали свои села, землю и убегали в города, в горы и т.д. Ухудшали положение крестьян и беспрерывные войны: многие из них надолго отрывались от своих хозяйств.
Во второй половине XVI в. получили большое распространение чрезвычайные повинности в натуре и деньгах. Ухудшение положения турецких крестьян, которое и раньше не было легким, вызвало рост недовольства, которое проявлялось в различных формах: в распространении среди них ересей шиитского толка, в бегство в другие места и в города, а нередко в восстаниях.
Разорение и вынужденное бегство крестьян из деревень уже в середине XVI в. привели к упадку сельского хозяйства, продовольственному кризису и неслыханному росту цен на продукты питания. Временами в конце XVI - начале XVII в. в Турции царил подлинный голод. Это вызвало новые волнения. Так, в 1595 г. началось мощное крестьянское движение, которое получило в турецких источниках название «джелялийская смута», основной целью которого было освобождение от османского ига. Не смотря на то, что все восстания были подавлены турецкими войсками, тем не менее они имели важные исторические последствия: они расшатывали могущество феодальной Османской империи, подтачивали силы турецких феодалов-поработителей, служили школой борьбы для широких масс угнетенных народов и тем самым готовили условия, которые в конце концов привели эти народы к заветной цели – независимости.
Упадок империи и первые меры по улучшению ее положения
Упадок сельского хозяйства и мощные крестьянские восстания были не единственными признаками крупных внутренних осложнений в Османской империи, особенно к концу века. На рубеже XVI—XVII вв. все более и более очевидными стали признаки распада тимарной системы, представлявшей собой основу социальной структуры османского общества, краеугольный камень его государственности. Разложение тимарной системы вызвало в XVII в. к жизни целую серию социально-политических трактатов, авторы которых, государственные деятели и историки-хронисты, призывали султанов — своих современников восстановить жизнеспособность этой системы, обеспечить ее успешное функционирование в интересах казны и военной мощи государства. Наиболее полно и образно состояние тимарной системы и причины ее упадка охарактеризовал Кочибей Гёмюрджинский — автор двух трактатов, представленных султанам Мураду IV (в 1631 г.) и Ибрагиму I (между 1640 и 1648 гг.). В первом из своих трактатов, получившем в исторической литературе известность как «Рисале Кочибея», автор обращал внимание султана на то, что причина «возникновения и распространения по лицу земли (султана. — Ю. П.) мятежей и волнений, зол и смятений» заключается в том, «что у владельцев больших и малых поместий, которые и составляли настоящую рать, сражавшуюся за веру и государство, теперь отнято содержание», их земли попали в руки сановников, их слуг и подчиненных, «большие и малые поместья сделались жертвою вельмож».[3]
Кочибей, подобно другим турецким авторам того времени, горько сетовал на то, что землями тимариотов завладели приближенные султана, великого везира и прочих сановников, которые, начав вмешиваться во все дела государства, «достояние ратников мусульманских, несколько сот лет тому назад пожалованные им пахотные поля и села, разными путями обратили себе — одни в башмаклыки, другие в арпалыки, иные же в полную собственность». [4]
«Всякий из них, — писал Кочибей, — после того как ублаготворялся сам, доставлял несколько больших и малых поместий своим сторонникам, и таким образом лишили ратных людей их содержания. Растащив мусульманскую сокровищницу, они довели государство до настоящего его положения».[5]
Действительно, утрата большинством тимарных владений характера условного держания (т. е. пожалования за воинскую службу) была наиболее опасным в ту пору для Османского государства явлением, угрожавшим разрушением военно-феодальной системы. Средневековый турецкий автор, который был процитирован выше, явно это понимал. Но подлинные причины сложившейся ситуации он, конечно, выявить не мог, объясняя все происходившее на его глазах «усилением и преуспеянием мерзавцев и злодеев», оказавшихся в числе приближенных самого» султана, великого везира и многих вельмож. На деле же процесс распада тимарной системы, начавшийся еще в XVI в., был вызван все возраставшими противоречиями, присущими самой этой системе. Она возникла в результате успешных завоевательных войн и была призвана обеспечить как дальнейшие завоевания, так и феодальную эксплуатацию многомиллионных крестьянских масс. Но для того чтобы сельское хозяйство могло обеспечивать тимариотам определенный твердый доход, что гарантировало государству их военную службу, податное население должно было обладать возможностями для развития сельскохозяйственного производства. Между тем бесконечные войны, которые вели в XV—XVI вв. султаны, обогащая массу тимариотов, столь тяжким бременем ложились на крестьян, что у них со временем исчезла возможность осуществлять в своих хозяйствах расширенное воспроизводство. Кроме того, успешные войны XV—XVI вв. привели к колоссальному расширению территории империи, что в условиях крайней слабости внутриимперских экономических связей стало еще одной преградой на пути интенсивного развития сельского хозяйства. Ситуация усложнилась также тем, что по мере уменьшения военных успехов турок и соответственно сокращения доли военной добычи тимариотов последние все чаще и чаще под разными предлогами уклонялись от участия в султанских походах. Они начали проявлять интерес к увеличению своих доходов с помощью не только сбора налогов, но и хозяйственной эксплуатации земли и податного населения. Владельцы тимаров начали вводить издольщину, а порой и барщину. К этому их побуждало и постепенное развитие товарно-денежных отношений в империи, что, в свою очередь, способствовало постепенному превращению государственно-феодального землевладения в частно-феодальное, не связанное с несением воинской службы. Тимарную систему со второй половины XVI в. подрывало и начавшееся использование пехотой огнестрельного оружия, что значительно уменьшило военное значение тимариотской кавалерии.
Распад тимарной системы привел к тому, что в XVI—XVII вв. в Османской империи разгорелась борьба за перераспределение земельного фонда, по-прежнему юридически находившегося в руках государства, между ленниками и умножавшейся бюрократией. Среднее звено тимариотов численно резко сократилось, увеличив армию мелких держателей и обогатив владельцев зеаметов. Все чаще и чаще нарушался запрет сосредоточения нескольких тимаров в одних руках.
Власти пытались остановить процесс распада тимарной системы, но делалось это крайне непоследовательно. В конце XVI—XVII вв. Порта не раз проводила переписи тимаров, проверяя добросовестность исполнения тимариотами их фискальных и военных функций и проводя массовые изъятия тимаров в случае нарушения установленного порядка владения. Следует отметить деятельность великого везира Кепрюлю Махмед-паши, который в сложной экономической и внутренней политической обстановке принял жесткие и решительные меры по установлению порядка в стране и в армии, в приостановлении дальнейшего упадка империи. Силой и хитростью он подавил восстания феодалов в Малой Азии и северной Сирии, принудил ленников обновить свои бераты и тем самым добился усиления дисциплины среди тимариотов и увеличения численности феодального ополчения. Принудительными мерами ему удалось пополнить казну, в частности он посягнул на часть доходов вакфов и даже личной султанской казны, обратив их в доход государства.
Кепрюлю Махмед-паша был прозван Жестоким, но своими террористическими мерами он укрепил авторитет центральной власти и несколько упорядочил дела в государстве.
После его смерти пост великого везира занял его сын - Фазыл Ахмед-паша, который получил хорошее образование и старался во всем следовать советам отца. Он умер молодым, и пост великого везира был вновь передан одному из представителей семьи Кепрюлю – Кара Мустафе-паше. Последний обращал особое внимание на состояние финансов, старался облегчить условия для ведения торговли, мягче, чем его предшественники обращался с немусульманами. Это объяснялось тем, что в то время имели место крупные восстания в Боснии, Валахии, Молдавии, Морее. Кара Мустафа-паша запретил взыскивать с крестьян больше налогов, нежели установлено, не стеснялся обращать в пользу государства доходы вакфов, несмотря на протесты духовенства.
Указанные мероприятия на время несколько улучшили внутреннее и международное положение, однако никакими феодальными мерами уже нельзя было предотвратить дальнейший упадок Османской империи и ослабление ее мощи.
Кризис Османской империи
Шестнадцатилетняя война с европейскими государствами, закончившаяся разгромом турок, показала, что незначительные успехи, достигнутые с помощью террора, оказались временными. Война привела Турцию к крупным территориальным потерям, которые повлекли за собой и большой материальный ущерб. Государство потеряло значительные суммы, которые поступали от многочисленных податей и поборов, дани, «подарков» и в виде части поступлений от ленников. Турецкие феодалы вынуждены были бежать с уступленных территорий и оставить свои тимары, зеаметы, хасссы. Государство также потеряло войсковой контингент, который выставляли отошедшие территории.
Не смотря на это, Турция в начале XVIII века предпринимает ряд попыток вернуть потерянные территории. Результат оказался половинчатым: победа в войне с Россией и Венецией и крупные поражения от Австрии и Ирана, которые еще более ухудшили внутреннее положение и ослабили перед лицом внешних противников.
Таким образом, с середины XVIII в. дряхлеющая империя оказалась во все возраставшей экономической и политической зависимости от значительно более развитых европейских держав. Соотношение сил между некогда могущественной Османской державой и крупными европейскими государствами столь явно изменилось в пользу последних, что Порта все чаще и чаще вынуждена была идти им на уступки экономического и политического характера. С середины XVIII в. в системе капитуляций происходили существенные изменения. Торговые льготы и преимущества, ранее предоставлявшиеся подданным европейских держав на срок царствования подписавших договоры монархов Европы и властелина Османской империи и носившие характер дарованных султаном привилегий, превратились в постоянные права, не ограниченные временем. Первый договор на такой основе заключила в 1740 г. с Османской империей Франция, затем подобные права получили подданные Австрии, Англии, Голландии и некоторых других европейских государств, заинтересованных в ближневосточной торговле. Эти договоры поставили в крайне невыгодное положение промышленность и ремесло, сельское хозяйство и торговлю Османской империи. Иностранные купцы могли торговать во владениях султана, уплачивая лишь трехпроцентные импортные и экспортные пошлины с объявленной стоимости товаров, тогда как турецкие купцы уплачивали аналогичные пошлины в размере 10%. При этом иностранные купцы в отличие от местных торговцев были освобождены и от уплаты весьма обременительных внутренних пошлин.
На характер торговых связей Османской империи с европейскими державами постепенно значительное влияние оказывало уже с XVI в. и открытие морского пути в Индию и другие страны Южной и Юго-Восточной Азии, что привело к упадку средиземноморской торговли и уменьшению роли Османской державы в транзитной торговле между странами Запада и Востока. Сложилась новая ситуация, при которой место предметов традиционного турецкого экспорта (ткани, кожи и изделия из нее, фаянс и керамика) заняло сырье, вывозившееся в Европу для нужд ее промышленного производства. Одновременно Османская империя все более становилась рынком сбыта товаров европейской промышленности. Особенно преуспела в этом в XVIII в. Франция, где даже специально возводились текстильные фабрики для производства тканей, в особенности суконных, вывозившихся в больших количествах в Османскую империю. Успешно торговали во владениях султана тканями, стеклом, металлическими изделиями венецианцы и голландцы. Шведы и голландцы торговали здесь железом и сталью, оловом и свинцом. Менее активны были в ту пору английские купцы, но и они ввозили в империю олово, свинец, сукно и галантерейные товары. Обычно иностранные товары попадали в страну морем через Стамбул, Измир и Искендерун. Из этих крупных портов шли торговые караванные пути во все уголки султанских владений. [6]
Рост экономической зависимости Османской империи от крупных европейских держав происходил в условиях изменения и характера ее политических отношений с ними. С конца XVII в., когда обнаружился очевидный упадок военной мощи Османского государства, ему все чаще приходилось и в политике занимать оборонительные позиции. В XVIII в. оно постепенно становилось объектом дипломатической борьбы держав за преобладающее экономическое и политическое влияние. Англия, Франция и Австрия не раз добивались в XVIII в. вовлечения Османской империи в политические и военные конфликты, участие в которых отнюдь не было в ее интересах. Послы европейских держав в Стамбуле все чаще оказывали дипломатическое давление на султана и Порту, добиваясь от них выгодных политических или военных решений. Так, под давлением Франции Турция вмешивалась в борьбу претендентов на польский престол. Другим подобным примером может быть участие Турции во вспыхнувшей в 1740 г. борьбе между Австрией и Пруссией за австрийское наследство. Франция, враждовавшая с Австрией поддерживала Пруссию и вовлекла в свои комбинации Турцию, чтобы еще более ослабить своего противника. Она обещала Турции, в случае победы, вернуть ей часть территории, отошедшей к Австрии по Карловицкому миру. Пруссия вышла победительницей, но обещания, данные Турции, были забыты.
Не раз в центре дипломатической борьбы держав в Стамбуле в XVIII в. находились русско-турецкие отношения.Англия и Франция – сильнейшие западные державы в XVIIIв. враждебно относились к России. Англия была обеспокоена установившимся господством России над Прибалтикой, Франция – ее союзными отношениями с Австрией, стремлением России пробиться к Черному и Средиземному морям и ее усилившимся влиянием на Польские на польские дела. Поэтому Франция поддерживала тесные отношения с враждовавшими соседями России – Швецией, Польшей и Турцией, стараясь создать из них антирусский союз.
Успешное давление европейских держав было значительно облегчено, как отмечалось выше, ослаблением военного могущества Османской империи. Ее армия, некогда наводившая страх на всю Европу, к XVIII в. оказалась, как показали войны конца XVII—XVIII вв., гораздо слабее вооруженных сил ее противников. Уже в первой четверти XVII в. наблюдатели отмечали ослабление боевого духа султанского войска. Польский посол в Турции в 1622—1623 гг. князь К. Збаражский писал: «Более достойные и опытные воины видят, что за своеволием не следует наказание, а за хорошую службу — награда, что более, чем воинские доблести, ценится какая-нибудь услуга во дворце, когда каждый воин пограничного гарнизона старается добиться возвышения с помощью какой-либо женщины [из сераля] или евнуха, чем заслугами в глазах военачальника. Постепенно оружие становилось им противным, а поклоны — приятными. Те, кто прибегал к этим приемам, стали жить в роскоши. Начало укореняться пьянство, которое раньше каралось, как человекоубийство. Следуя таким примерам, многие предпочитали откупаться от воинской службы, чего можно было без труда достичь. Дело в том, что везиры, идя на войну, больше денег собирали, чем людей». Польский посол отмечал и то, что жалованье воинам выдавалось нерегулярно, «поскольку из-за щедрых раздач и опустошений уменьшились доходы казны и значительная часть их уходила на дворцовые расходы и роскошь...». [7]
Когда П. А. Толстой составлял в 1703 г. свое описание Османской империи, он много внимания уделил состоянию армии и флота. Он пришел к выводу, что военное ослабление империи османов было следствием ее экономического упадка. Военная техника — пушки, холодное и огнестрельное оружие — все более отставала от Европы. В артиллерии и в XVII, и в XVIII вв. употреблялись снаряды времен XVI столетия и даже мраморные ядра эпохи султана Сулеймана Кануни. В XVIII в. военная техника турецкой армии отставала от европейской по меньшей мере на полтора века.
Тактические свойства турецкой армии также были крайне низкими. Если европейские армии уже знали и постоянно использовали искусство военного маневра, то турки продолжали на поле битвы брать числом, действуя обычно беспорядочной массой. П. А. Толстой писал о турках, что «вся их военная хитрость и сила состоит в их множестве... ежели же их неприятель собьет и принудит отступить, потом уже никоим образом установиться в строй не могут, но бегут и погибают, понеже стройному бою не обыкновении, и егда неприятель их погонит, тогда отдираются от начальства и оставляют их и бегут невозвратно и видят сами, что тот их воинский строй им не по-житочен и... худ, одначе иностранным обучением гнушаются»[8]
. П. А. Толстой был прав, турецким правящим кругам понадобился с того времени почти век, знаменитый их военными поражениями, чтобы преодолеть барьер предубежденности против всего европейского, «гяурского», признать превосходство европейской науки и техники, в том числе военного дела, и начать реформировать свою армию на европейский лад.
В XVIII в. войско Османской империи терпело многие неудачи еще и потому, что во главе его стояли люди, подчас совершенно невежественные в делах военных. Обычно европейскими армиями в ту пору на театрах боевых действий командовали профессиональные полководцы, турецкие же войска по традиции возглавляли великие везиры. Даже общеобразовательный уровень таких главнокомандующих был порою анекдотичен. Когда во время русско-турецкой войны 1768—1774 гг. французский посол предупредил Порту о том, что русская эскадра направилась из Кронштадта в Эгейское море, великий везир этим сведениям верить отказался, будучи твердо убежден в том, что между Петербургом и Средиземным морем морского пути нет. А когда русская эскадра оказалась в турецких водах, пройдя через Гибралтар, Высокая Порта обвинила Венецию в том, что она пропустила русские корабли из Балтийского моря в Средиземное через Адриатическое.
Резко сократилась к XVIII в. и численность султанской армии. В середине XVI в. регулярная конница насчитывала 200 тыс. человек, в период русско-турецкой войны должна была составлять 135 тыс., а на деле под знамена султана собралось не более 20 тыс. кавалеристов-тимариотов. Военные отряды местных феодалов, тоже обычно конные, насчитывали в середине XVIII в. 40—50 тыс. человек, но больше походили на разбойничьи шайки, и пользы от них в период военных действий было очень мало. Что касается регулярного войска, основу которого по-прежнему составлял янычарский корпус, то и его боевая мощь резко упала. Во второй половине XVIII в. в списках янычар, получавших жалованье, значилось 75 тыс. человек, тогда как непосредственно в военных операциях участвовало не более 18 тыс. янычар. Остальные предпочитали заниматься вполне мирными профессиями. Естественно, в таких условиях большая часть янычар к боям была совершенно не подготовлена. О боеспособности янычар российский посол П. А. Толстой писал, что воины сии лишь «суть именуемы и защищаемы тем именем, а войны не знают». Зато они, превратившись в подобие преторианской гвардии, были непременными участниками дворцовых смут и интриг, свергали и возводили на престол султанов, смещали великих везиров и министров. Корпус был оплотом феодально-клерикальной реакции. Религиозный фанатизм янычар постоянно использовало мусульманское духовенство в борьбе за сохранение своих привилегий, против всяких попыток нововведений.
Остальные виды войск тоже были весьма далеки от совершенства. Артиллерийские части по организации и оснащенности техникой далеко отстали от европейского уровня. Регулярная кавалерия в немалой степени утратила свою боевую силу, да и численность ее сократилась. Флот в начале XVIII в. был в лучшем состоянии, чем сухопутные войска, хотя и значительно уступал по боевым качествам военно-морским силам государств Западной Европы.
Обострение кризиса. Попытки реформ
Конец XVIII в. ознаменован дальнейшим обострением экономического и политического кризиса, который Турция переживала уже в течение многих лет. Этому способствовало помимо внутренних причин крупные события в двух ведущих странах Европы того времени – промышленная революция в Англии, буржуазная революция в 1789 г. во Франции.
Французская революция оказала большое влияние на положение Османской империи. Прежде всего, демократические идеи французской революции нашли благоприятную почву среди порабощенных народов империи, которые всем ходом своего социально-экономического развития к концу XVIII в. оказались подготовленными к восприятию этих идей. Далее французская революция обострила борьбу за колонии между Францией и Англией, в частности за территории, входившие в состав Османской империи.
Буржуазная революция во Франции и промышленная революция в Англии знаменовали собой важный этап на пути социально-экономического прогресса этих стран, а также и всего капиталистического мира. На этом фоне особенно наглядно вырисовывалось отставание Османской империи, экономика которой находилась в состоянии глубокого расстройства, кризиса и упадка. Сельское хозяйство деградировало и переживало упадок, крестьянство в массе своей было разорено и жило в нищете. Это были последствия господства в деревне старых турецких феодальных порядков, безудержной эксплуатации крестьян феодалами разных категорий. В городах также усилилось угнетение ремесленников и торговцев.
Следует отметить, что в конце XVIII в. в некоторых областях Османской империи, главным образом на Балканах и в прибрежных районах Малой Азии, начали проявляться прогрессивные социально-экономические тенденции: развивались товарно-денежные отношения в земледелии, все большем числе появлялись капиталистические сельские хозяйства, разлагался цеховой строй, усиливался купеческий капитал в связи с более широким вовлечением Турции в европейский товарооборот. Однако в рассматриваемое время эти тенденции были еще слишком слабы, чтобы изменить общую картину.[9]
Глубокое расстройство главных отраслей экономики Турции и прежде всего сельского хозяйства, разорение основных налогоплательщиков – крестьян – были причиной финансового кризиса, который испытывала Высокая Порта.
Встревоженный поражениями армии в последних войнах с Россией и крайне тяжелым положением своего государства, Селим IIIвскоре после вступления на престол (в 1789 г.) предложил способ улучшить финансовое положение путем иностранного займа, но безуспешно. Не дали заметного успеха и попытки навести экономию путем ограничения импорта предметов роскоши.
Тяжелое экономическое положение сочеталось с политическими неурядицами, которые происходили как в столице, так и в провинции. В правящих верхах не прекращалась борьба за власть между великим везиром, представителем светской власти, и шейх уль-исламом, который выражал стремление высшего духовенства – улемов – оказывать решающее влияние на государственные дела.
Одним из выражений политического кризиса был рост сепаратизма крупных феодалов, который происходил по всей империи. Среди сепаратистов-феодалов выделялись виднинский паша Пазвант-оглу, Али-паша Янинский, чапан-оглу. Они располагали собственным войском, взимали в свою пользу налог и иногда даже проводили самостоятельную внешнюю политику.
Ситуацию осложнял и рост национально-освободительного движения балканских народов. Усиление этого процесса объясняется как уже говорилось выше, социально-экономическим развитием этих народов в указанный период, а также появлением русских на Балканах и крупными победами, одержанными в войнах с Турцией. Уже в царствование Селима III освободительными движениями были охвачены все народы Балканского полуострова, а также арабы. В Греции мощное движение вспыхнуло еще в 1770 г., но оно было жестоко подавлено турецкими войсками. Однако выступление греков не прекратились. Серьезные затруднения причиняли Селиму III черногорцы.
Внутреннее осложнения, сепаратизм феодалов, развал в янычарском корпусе, рост национально-освободительного движения, хронический кризис, с одной стороны, ухудшение международного положения, вызванное поражениями в двух последних войнах с Россией, - с другой, создали для правящих кругов Османской империи угрожающую обстановку. Селим III понимал, что страна нуждается в реформах, которые бы позволили крепить центральную власть, создать боеспособную армию и усилить ее военную мощь. Главную опасность Селим IIIи его сторонники видели в отсутствии боеспособности армии.
В 1791 г. Cелим III затребовал от высших светских и духовных сановников соображений о необходимых реформах. В ряде представленных проектов ударение делалось на преобразование армии по европейскому образцу. В 1792-1793 гг. Селим III практически вступил на путь реформ, которые нашли свое выражение в султанских указах. Эти реформы известны под названием «низам-ы джедит» -«новое устройство», или «новый порядок».
Реформаторы во главе с Селимом III основные усилия сосредоточили на создание нового воинского корпуса по европейскому образцу, который также получил название «низам-ы джедит». Корпус комплектовался исключительно добровольцами. Для подготовки офицеров, военных инженеров, командиров флота были основаны военные училища Большое внимание было уделено артиллерии. новый корпус создавался очень медленно. более крупные успехи были достигнуты в строительстве новых судов. Главную роль в создании новой армии и флота играли иностранные военные специалисты, особенно французы. Для финансирования намеченных реформ были введены новые налоги на предметы потребления; эти налоги и предназначенные на те же цели другие источники дохода поступали в специальную кассу.
Духовенство, сановники, янычары и другие были противниками реформ, заимствованных у европейцев, и старались их сорвать. Крупное восстание янычар против нового войска произошло в 1805-1806 гг. в Европейской Турции, где Селим III приказал произвести новый, на этот раз принудительный, набор в новое войско молодых людей в возрасте 20-25 лет, включая янычар. Испугавшись восстания, султан уступил. Это воодушевило его врагов и в 1807 г. произошло восстание в Стамбуле. Селим III вновь проявил слабость и отменил указ о военных реформах, распустил новый корпус. Но это не спасло его: он был смещен с престола.
Главная причина неудач Селима IIIзаключалась в том, что он, пытаясь осуществить реформы, в то же время не затрагивал феодальных основ османской империи. Сами реформы он предпринял с той целью, чтобы укрепить, упрочить центральную власть и сохранить господство над покоренными народами. Реформы проводились за счет широких масс, отягощенных налогами потому эти массы были против реформ самого Селима III. Социальный слой, который мог бы поддержать реформы султана, т.е. прежде всего буржуазия, был в тот период численно незначителен и не играл политической роли. Проведению реформ помешала также агрессия Франции, войска которой под командованием Наполеона Бонапарта в 1798 г. вторглись в Египет. Это вынудило султана отложить реформы и начать войну с Францией. Таким образом, попытка реорганизации Османского государства закончилась провалом.
Заключение
Итак, кризис Османской империи начал проявляться уже в конце XVI в. и связано это было, прежде всего, с непрерывными завоевательными войнами, которые непосильным бременем, в виде налогов, ложились на плечи крестьянства, что вело к их массовому разорению и многочисленным восстаниям.
Но упадок сельского хозяйства и мощные крестьянские восстания были не единственными признаками крупных внутренних осложнений в Османской империи. На рубеже XVI—XVII вв. все более и более очевидными стали признаки распада тимарной системы, представлявшей собой основу социальной структуры османского общества. Классическая тимарная османская система уже в последние десятилетия XVI в. начинает утрачивать свои типичные черты: временный и условный характер, полную зависимость от центральной власти. В течение XVII в. условные пожалования все чаще становятся объектами купли-продажи, ленники зачастую не являлись на военную службу; имели место передача ленов по наследству и их дробление.
Распад тимарной системы в свою очередь привел к деградации армии и флота. Многочисленные поражения в войнах дестабилизировали положение османской власти как внутри государства, так и в мире. В связи с этим усиливается как экономическая, так и политическая зависимость Турции от крупнейших европейских держав.
К концу XVIII века происходит обострение кризиса. К дальнейшему ухудшению экономики и финансов добавляются движения национально-освободительного характера на Балканах и в Малой Азии, участившиеся выступления феодалов-сепаратистов, плюс поражения в русско-турецких войнах.
Угрожающая обстановка требовала от правящих кругов Османской империи решительных мер. Такими мерами стали реформы Селима III, направленные на укрепление центральной власти и сохранение господства над покоренными народами. Однако, социальная опора султана была узка и ненадежна.Подавляющее большинство светских и, в особенности, духовных феодалов активно противились реформам, усматривая в них покушение на старинные привилегии. Селим III не имел возможности опереться и на буржуазию, т.к. она еще не сформировалась. В итоге он оказался перед непреодолимыми препятствиями, к тому же возникли внешнеполитические осложнения, еще больше ослабившие сторонников реформ. Главная же причина неудач Селима IIIзаключалась в том, что он, пытаясь осуществить реформы, в то же время не затрагивал феодальных основ османской империи.
Таким образом, не смотря на многочисленные попытки верховной власти на протяжении более двухсот лет реорганизовать Османское государство, некогда могущественная империя продолжала свое движение по нисходящей линии.
Список использованных источников и литературы
Источники
1. Збражский. К. О состоянии Османской империи и ее войска (XVII век). [Электоронный ресурс] // «Восточная литература»;
2. Новые документы о сипахийском землевладении в Османской империи в конце XVI в. [Электоронный ресурс] // «Восточная литература»;
3. Аграрный строй Османской империи XV-XVIIIвв. [Электоронный ресурс] // «Восточная литература»;
4. Толстой П. А. Состояние народа турецкого...[Электоронный ресурс] // «Восточная литература»;
5. Кочибей Гемюрджинский. Трактат султану Мураду IV [Электоронный ресурс] // «Восточная литература».
Литература
1. Петросян Ю.А. Османская империя: могущество и гибель. Исторические очерки; М.: Изд-во Эксмо, 2003;
2. Новичев А.Д. История Турции, Т.1, Л. 1968;
3. Новичев А.Д. История Турции, Т.2, Л. 1968;
4. Новая история стран Азии и Африки. XVI—XIX вв. под ред. A.M. Родригеса , ВЛАДОС, 2004. — Ч. 2.
[1]
Новая история стран Азии и Африки. XVI—XIX вв. под ред. A.M. Родригеса , ВЛАДОС, 2004. — Ч. 2.
[2]
Новая история стран Азии и Африки. XVI—XIX вв. под ред. A.M. Родригеса
[3]
Кочибей Гемюрджинский. Трактат к султану Мураду IV
[4]
там же
[5]
там же
[6]
Петросян Ю.А. Османская империя: могущество и гибель. Исторические очерки
[7]
Збражский. К. О состоянии Османской империи и ее войска;
[8]
Толстой П. А. Состояние народа турецкого.
[9]
Новичев А.Д. История Турции, Т.2
|
