Дипломная работа: Крестьянство и сельское хозяйство Омской области в 70-80 гг. 20 века

Оглавление

Введение

Глава I: Аграрный сектор Западной Сибири в 70 – 80-х гг. ХХ в.

1.1 Сельское население Западной Сибири: демография, расселение, занятость

1.2 Сельская семья как социально-экономическая хозяйственная единица.

Характеристика ЛПХ

Глава II: Аграрное развитие Омской области в 70 – 80-х гг. ХХ в.

2.1 Аграрная политика в омском регионе, ее особенности

2.2 Формирование омской модели самообеспечения населения продовольствием

Глава III: Безопасность жизнедеятельности в сельскохозяйственном производстве

Заключение

Список использованных источников и литературы

Приложение

Введение

Тема аграрной политики является популярной, дискуссионной, актуальной проблематикой. Структурные изменения в аграрном секторе России в конце ХХ – начале ХХI вв. достаточно динамичны. Насколько быстро сельское хозяйство, отягощенное грузом исторических особенностей и стадиальным уровнем развития, сможет адаптироваться к новым рамочным условиям – одна из серьезных проблем аграрной политики.

Интерес к аграрному прошлому России обусловлен следующими обстоятельствами: во-первых, у России очень мощные крестьянские корни. Эта крестьянственность то и дело дает о себе знать сегодня. Какую бы область жизни современной России мы не взяли – политику, экономику, культуру, всюду крестьянственность предусматривается. Игнорировать данное обстоятельство – значит делать серьезную ошибку, значит обрекать себя на повторение ошибок в сфере социально-экономического управления. Во-вторых, аграрная история современной России представлена фрагментарно и не освещена в полном объеме. В данной работе автор предполагает обобщить имеющийся научный опубликованный материал по аграрной политике в Западной Сибири в 70 – 80-е гг. XX века.

Исторические судьбы российского крестьянства – это ключ к пониманию особенностей российской истории. С точки зрения современной общественной практики актуален анализ аграрных отношений недавнего прошлого для реальной возможности возрождения нынешней постсоветской российской деревни. Решение этой довольно сложной задачи в немалой степени зависит от сохранения, анализа и обобщения опыта адаптации российской деревни и крестьянских семей к реформированию. Наиболее значимыми институциональными характеристиками крестьянства как особой социальной общности являются семья и наличие личного подсобного хозяйства, в своей совокупности они составляют основу самоорганизации сельских тружеников.

Трансформация крестьянской семьи и двора в ХХ в. тесно связана с раскрестьяниванием, социально-классовое содержание которого сводилось к превращению крестьянства в новую социальную общность, опирающуюся на государственную и колхозно-кооперативную собственность. Данной проблеме уделялось и уделяется достаточно много внимания (авторы Ивницкий Н. А., Данилов В. П). Наибольший интерес в современных условиях представляет анализ социально-экономических изменений в деревне в период относительно стабильного развития социалистической деревни. Многие аграрные процессы 1970 – 1980 гг. коррелируются с современным состоянием сельской семьи и сельского хозяйства в целом, т. к. исследуемый период стал непосредственной социально-экономической основой для последующих преобразований. Сложность и парадоксы развития аграрной сферы России на рубеже ХХ и ХХI вв. побуждают обратиться к исследованию особенностей развития аграрного сектора в предшествующий период.

Целостную картину экономического, демографического и социального развития российской деревни невозможно воссоздать без изучения региональной специфики её развития. Одним из важнейших сельскохозяйственных районов страны является Западная Сибирь. И хотя, аграрные отношения в регионе имели свои существенные отличия, вместе с тем они протекали на общероссийском фоне социально-экономического развития российской деревни и в русле сложившейся аграрной политики.

Обзор литературы. Проблемы функционирования крестьянского двора (личного подсобного хозяйства) и сельской семьи в 1970 – 1980-е гг. в той или иной мере касались многие отечественные историки, социологи и экономисты (В.Т. Анисков, Ю.В. Арутюнян, М.А. Бензин, О.Н. Вербицкая, М.А. Вылцан, Н.Я. Гущин, В.П. Данилов, Т.И. Заславская, З.И. Калугина, А. Р. Михеева, В.Б. Островский и др.) Однако, несмотря на наличие большого круга опубликованных работ и освещения различных мнений, советская историография по заявленной проблеме отличается высокой степенью фрагментарности, более того отсутствуют исследования обобщенного характера. Слабо проанализирована региональная специфика развития аграрного сектора в исследуемый период. Применительно к Западной Сибири наиболее полно освещены вопросы касающиеся личного подсобного хозяйства и сельской семьи. Причем относительно полно и аргументировано названные вопросы освещены в работах социологической направленности («Очерки истории крестьянского двора и семьи в Западной Сибири. Конец 1920-х – 1980-е годы» под редакцией В. А. Ильиных; «Крестьянство и сельское хозяйство Сибири. 1960 – 1980-е годы»; Михеева А. Р. «Сельская семья в Сибири: жизненный цикл и благосостояние»; «Социально-экономическое развитие сибирского села»; Калугина З. И. «Личное подсобное хозяйство в СССР. Социальные регуляторы и результаты развития» и др.).

Для написания работы использовалась главным образом опубликованная научно-исследовательская литература: монографии, статьи, а также были привлечены опубликованные документы устной истории (Никитаева Е. Б. «Исчезающая деревня (1960 – середина 80-х годов)» // Россия ХХ век. Судьбы российского крестьянства; Собрание постановлений правительства СССР).

Что касается аграрного сектора в Омской области в исследуемый период, то главной информационной базой по этому региону являются труды А.А. Мороза «Прошлое остается людям» (Омск, 2004) и «Лемех плуга сильнее меча» (Омск, 2003).

Работы Кузнецовой Т. Е., посвящены омской модели самообеспечения населения продовольствием. Автор исследует особенности аграрного развития Омской области, структуру зерновых и фуражных посевных площадей, указывает на положительные итоги функционирования аграрной модели.

Цель дипломного исследования – обобщить особенности жизнедеятельности сельского населения Западной Сибири в 70 – 80-е гг. XX века.

Для достижения поставленной цели предполагается решить следующие

задачи:

— рассмотреть динамику (демография, расселение) сельского населения Западной Сибири;

— проследить социально-демографическую характеристику сельской семьи и ведение личного подсобного хозяйства

— осветить аграрную политику в Омской области, особенности ее формирования;

— охарактеризовать омскую модель самообеспечения населения продовольствием.

Территориальные рамки исследования охватывают Западную Сибирь, в которую входят территории Кемеровской, Новосибирской, Омской, Томской областей, Алтайского края и Республики Алтай. Особое внимание в работе уделяется Омской области.

Хронологические рамки исследования охватывают 70 – 80-е гг. ХХ века. Период исследования определяется тем, что в 80-е гг. завершили советскую эпоху развития деревни. К этому времени крестьянская семья и двор в силу действия разнообразных факторов (урбанизация, смена поколений, изменение норм репродуктивного поведения, переход к современному типу воспроизводства, вытеснение традиционной народной культуры, ликвидация неперспективных деревень, интеграция личного подсобного хозяйства в колхозно-совхозное производство и т. п.) потеряли значительную часть своих прежних особенностей и приобрели иной облик.

Объектом исследования является крестьянство Западной Сибири в исследуемый период. По определению, которого придерживается автор, крестьянство – это особая социальная общность (класс), представляющая собой совокупность мелких сельскохозяйственных производителей, ведущих собственным инвентарем и силами индивидуальное хозяйство для удовлетворения своих потребительских нужд и выполнения обязательств по отношению к обладателям политической и экономической власти. [45, с. 4].

Предметом исследования является крестьянское хозяйство.

Методической основой работы стали следующие подходы: научный подход, генетический подход, проблемный, геополитический, историко-сравнительный, системный подход.

Научный подход – это стратегия, методологическая позиция исследователя. От того, насколько обоснована с научной точки зрения аграрная политика как теория, зависит интерпретация реальных фактов и событий, происходящих в аграрной сфере.

Генетический подход – позволяет проследить генезис и эволюцию аграрного развития страны, что в свою очередь даёт возможность объяснить особенности его современного состояния и перспективы развития.

Проблемный подход. Проблемный характер исследований всегда был свойственен отечественной науке. Сущность проблемного подхода – концентрированное выражение противоречий, пространственно-временного развития. Придавая важное значение постановке проблемы, исследователи считают, что до начала решения проблема должна быть осознана и с научной точки зрения правильно сформулирована.

Геополитический подход. Центральное место в нём занимает изучение явлений взаимодействия субъектов общественных отношений в географическом пространстве. Традиции геополитических исследований берут свое начало в работах ученых древности, отмечавших зависимость организации общественных отношений от условий географической среды.

Историко-сравнительный – направлен на выявление общих черт и особенностей развития аграрных отношений в России в разные социально-экономические и политические периоды. Понятие историзма в научной литературе имеет широкое и узкое значение. В широком смысле оно означает тесную взаимосвязь, существующую между прошлым, настоящим и будущим. Под историзмом в узком смысле подразумевается исследование общественного явления в его конкретно-исторической обусловленности. При этом оба значения позволяют рассматривать исследуемые процессы в их хронологической последовательности.

Системный подход – позволяет рассматривать аграрную политику как единую систему социальных, экономических, политических и культурных изменений в аграрной сфере экономики в их тесной взаимосвязи. [2, с. 47 – 49].

Практическая значимость исследования определяется возможностью использования данных и результатов в разработке курсов по Истории Западной Сибири, использование в качестве иллюстративного материала в написании для спецкурсов по региональной аграрной политике, а также при подготовке студентов гуманитарных и экономических факультетов к семинарским занятиям.

Глава I. Аграрный сектор Западной Сибири в 70 – 80-х гг. ХХ века

1.1 Сельское население Западной Сибири – демография, расселение, занятость

Демографические процессы в Сибири в 70 – 80-х гг. XX в. протекали интенсивно вследствие продолжения освоения природных богатств (сырьевых и энергетических ресурсов) на огромной, сравнительно слабо заселенной территории, отдаленности и труднодоступности ряда регионов и т. д. [56, с. 68].

Вместе с тем, сельское население Сибири в 70 – 80-е гг. претерпевало существенные изменения под влиянием ряда факторов: социально-экономического, природно-климатического. Нельзя игнорировать влияние городского сектора, с одной стороны, интенсивно притягивавшего к себе сельское население в качестве источника рабочей силы и, с другой – привлекательного для жителей села вследствие более высокого уровня жизни. Удаленность Сибири от обжитых европейских районов страны с их культурными центрами, хорошей рекреационной базой также воздействовала на поведение населения региона. Влияние всех этих факторов отразилось на численности населения Сибири, режиме его воспроизводства, половозрастной, семейной, территориально-поселенческой, культурно-образовательной, социально-экономической структурах.

В 1960 – 1980-х гг. процесс изменения численности населения Западной Сибири по тенденциям и факторам, определявших его динамику, в принципиальных чертах существенно не отличался от процессов, происходивших в РСФСР и в целом по стране.

Различны были темпы роста населения, по десятилетиям они составляли: в Западной Сибири в 60-х гг. – 8 %, в 70-х гг. – 7 %, в 80-х гг. – 16 %, в РСФСР – соответственно 11 %, 5 и 7 %. [41, с. 34]. (См.: Приложение табл. 1).

В 70 – 80-х гг. население Сибири росло более быстрыми темпами, чем в среднем по СССР и особенно РСФСР: в Западной Сибири прирост составлял 23,9 % (с 12,1 млн. до 15,0 млн. чел.), в стране – 18 %, а в республике – 13 %. [41, с. 34]. Преимущественный рост приходился на городское население, особенно в зоне нового промышленного освоения – в районах Западно-Сибирского нефтегазового комплекса. В Омской области за тридцатилетие (60 – 90-е гг.) численность населения возросла на 30,1 %.

В исследуемый период в российском обществе происходил ускоренный процесс урбанизации. (См.: Приложение табл. 2). Сокращалась численность сельских жителей и в Сибири, причем темпы убыли были примерно равны среднереспубликанским показателям и превышали общесоюзные. Уже в период между переписями населения 1959 и 1970 гг. в Сибири городское население выросло на 31,6 %, а сельское сократилось на 12,2 %. В 1971 – 1989 гг. население сибирского края продолжало увеличиваться. Численность сельского населения сокращалась во всех административных районах Сибири, кроме Томской, Тюменской, Читинской областей. Сибирь опередила общесоюзный уровень урбанизации населения почти на десятилетие (в 1987 г. удельный вес городского населения СССР составлял 66 %, РСФСР – 74, Сибири – 72 %).[19, с. 44].

Изменение численности населения в пользу городского в Сибири происходило в результате естественного и механического движения. В сельской местности механическая убыль населения преобладала над естественным приростом. Только за период 1970 – 1985 гг. механический прирост населения в 1,8 раз был выше естественного в силу административно-территориальных преобразований крупных сельских поселений в городские в этот период. [19, с. 44]. При этом роль миграционных процессов постепенно имела тенденцию к снижению, а естественный прирост к увеличению, при этом «состояние здоровья», «семейные обстоятельства» и др. В середине 80-х гг. естественный прирост увеличивался не только относительно, но и абсолютно. В результате абсолютный естественный прирост населения – отличительная черта Сибирского региона по сравнению с Российской Федерацией в целом. (Проблемными с точки зрения чрезмерной миграции сельского населения являлись Алтайский край, Кемеровская, Новосибирская и Омской области в Западной Сибири.)

Основной поток сельских мигрантов сибирского региона шел, как правило, в сибирские города. Об этом свидетельствуют данные социологических исследований группы работников ИЭ и ОПП СО АН СССР, проведенных в пяти городах Западной Сибири (Омске, Алейске, Кемерово, Нижневартовске, Междуреченске) в 1984 г. по признакам возраста, пола и отраслевой структуры работающих. Было опрошено более 1,7 тыс. чел. из репрезентативного работающего населения.

В число основных причин, притягивавших население сибирских сел в города в 1960 – 1975 гг. вошло наличие в городах свободных рабочих мест, возникавших вследствие миграции городского населения в другие регионы страны; невысокий естественный прирост городского населения; отток молодежи в возрасте 16 – 19 лет, которым свойственна высокая миграционная подвижность. Вместе с тем резкое снижение доли людей 16 – 19-летнего возраста, а также относительное улучшение качества питания сельского населения на фоне появившихся проблем продовольственного снабжения городского населения создавало условия для замедления процессов сельской миграции в конце 70-х в 80-е гг.

Имели место и социальные мотивы, формирующие миграционное поведение сельских жителей. Исследователи отметили, что конце 60-х гг.главным «отталкивающим» фактором был т. н. сельский образ жизни в целом.

В конце 70-х гг. указывались специфические мотивы, такие как «состояние здоровья», «семейные обстоятельства» и др. В середине 80-х гг. резко возросли требования к жилищным условиям. В целом в течение 1967 – 1982 гг. всех респондентов объединяла неудовлетворенность условиями и содержанием сельскохозяйственного труда и снабжением потребительскими товарами и бытовыми услугами.[19, с. 46].

Далее обратим внимание на противоречивые процессы естественного прироста сельского сибирского населения в 70 – 80-е гг.

В 70-е гг. рождаемость повсеместно повысилась: если по СССР прирост составил 0,9 п. п., по РСФСР – 1,3 п. п., то в Западной Сибири – 2,7 п. п. Наибольший прирост рождаемости наблюдался в сельской местности. Коэффициент рождаемости за 1970 – 1980-е гг. увеличился с 18,7 % до 20,4 % (по стране) и с 15,2 до 19,3 % (по Западной Сибири). [41, с. 82].

Благоприятную роль сыграл структурный фактор: в 70-х гг. в детородный возраст вступило многочисленное поколение женщин 50-х гг.

В первой половине 80-х гг. было оказано благоприятное воздействие на рождаемость. Положительно сказывалось проведение в начале 80-х гг. ряда государственных мероприятий социального характера, в частности по защите материнства. Увеличилось число ежегодных рождений, повысились общий и суммарный коэффициенты. Однако полученный эффект оказался кратковременным. Падение рождаемости в конце 80-х гг. явилось следствием как структурных сдвигов, так и ухудшения социально-экономической обстановки в стране.

Показатели смертности сельского населения сибирского края, как и республики и страны в целом, имели тенденцию к повышению. 3а 1970 – 1985 гг. общий коэффициент смертности в расчете на 1000 чел сельского населения в Западной Сибири поднялся на 32 % и в Восточной Сибири – на 36% (соответственно с 0,9 до 11,9 и с 8,4 до 11,4 промилле). Наиболее высока была смертность в южных районах Западной Сибири, а также в Красноярском крае и в Иркутской области. Рост смертности в течение длительного времени был связан главным образом со старением населения, но в 70-е гг. он затронул почти все его возрастные группы. Общие показатели смертности сельского населения Сибири были выше, чем городского. Более того, этот разрыв увеличивался, поскольку отчетливо прослеживалась тенденция ускоренного увеличения показателей смертности, особенно детской, по сравнению с городским населением.

Повышению смертности населения страны в 1976 – 1985 гг. способствовали резкое ухудшение экологической среды обитания, алкоголизация всех слоев взрослого населения и подростков, рост технической вооруженности труда без существенного улучшения санитарно-гигиенических условий и организации труда, что приводило к усилению нервной утомляемости и психологическому дискомфорту. К основным причинам роста смертности можно с полным основанием отнести и отставание развития здравоохранения от потребностей в нем населения. В Сибири, и особенно в ее сельской части, действие всех этих факторов проявилось сильнее на фоне относительно худших условий и более низкого уровня жизни населения.

Все сельское население Сибири «старело» быстрее, чем городское, в результате чего его средний возраст превышал средний возраст городского населения на 2,5 года. Средний возраст на селе увеличивался в основном за счет сокращения удельного веса детей и увеличения лиц старших возрастов. Особенно остро стояла проблема соотношения полов и недостатка женщин. Ее корни лежат в сравнительно неблагоприятных условиях занятости женщин на селе: на начало 80-х гг. в Западной Сибири на 1000 колхозников-мужчин приходилось 1230 женщин, в том числе в возрасте 16 – 29 лет – 882, в группе 50 – 55 лет и старше – 3369 женщин.

Свидетельством старения населения Западной Сибири явилось и изменение соотношения между возрастной группой 60 лет и старше и теми, кто моложе 20 лет. В 1959 г. в селах Западной Сибири на одного человека из старшей группы приходилось 5,1 чел. из младшей, в городах – 5,5 чел., в 1970 г. – 4 чел. в селах и городах, в 1979 г. – соответственно 2,9 и 3,3 чел., в 1989 г. – 2,5 и 2,9 чел. Если удельный вес возрастной группы лиц моложе 20 лет сокращался примерно одинаково как в городском, так и в сельском населении, то абсолютная численность молодых людей в селах региона уменьшилась в 1,7 раза, а в городах возросла в 1,6 раза. Таким образом, процесс старения в Западной Сибири протекал интенсивно, особенно в сельской местности. (См.: Приложение табл. 3).

История воспроизводства населения трудоспособных возрастов имеет как общие с историей всего населения закономерности развития, так и свою специфику. И объясняется это не только своеобразием естественного прироста, который определяется главным образом вхождением молодых поколений в трудоспособный возраст и выходом из него старших поколений, а следовательно, соотношением численности поколений, находящихся на границах возрастной трудоспособности (16 – 54 лет у женщин и 16 – 59 лет у мужчин), но и усиленной миграционной подвижностью экономически активного населения.

В 70-е гг. тенденция изменилась на противоположную, т.е. трудоспособное население стало сокращаться в меньшей мере, чем население в целом. Этот факт объясняется колебаниями естественного прироста, а также ослаблением миграционного оттока.

В 80-е гг. естественные процессы формирования трудоспособного населения круто изменились: увеличивалась численность поколений, выходящих на пенсию (особенно женщин, рожденных в 1923 – 1932 гг.), убывала численность поколений, входящих в трудоспособный возраст (в результате резкого снижения рождаемости в 60-е гг.). В итоге численность трудоспособного населения интенсивно уменьшалась.

Спецификой сибирского села являлся более высокий естественный прирост трудовых ресурсов по сравнению со среднереспубликанскими показателями.

Численность трудоспособного колхозного населения уменьшалась быстрее, чем неколхозного. К началу 80-х гг. колхозное население в трудоспособном возрасте насчитывало более 750 тыс. чел, в том числе на долю Западной Сибири приходилось примерно две трети этой численности, на долю Восточной Сибири – одна треть.

Сибирь относилась к типу слабозаселенных сельских регионов с редкой сетью сравнительно крупных населенных мест.

О низком уровне заселенности территории и преимущественно несельскохозяйственном характере ее освоения свидетельствует малая плотность сельского населения: в 1984 г. в Западной Сибири – 1,7 чел, в Восточной Сибири – 0,6 чел. на 1 км² , в то время как в европейской части РСФСР она намного выше (в Центральном районе – 13 чел., в Центрально-Черноземном – 22, в Поволжье – 10, на Урале – 6 чел на 1 км² ).

Заселенность в пределах региона в исследуемый период носила неравномерный, чаще всего «очаговый» характер, различаясь более чем в 10 раз по отдельным участкам территории. Уровень урбанизации территории был сравнительно невысок: густота городов Западной Сибири в 2 раза, а в Восточной Сибири – в 3,6 раза уступала среднереспубликанским показателям. В зоне благоприятной двухчасовой доступности городских центров в Западной Сибири в 1979 г. проживало 37 %. [7, с. 128].

В Западной Сибири основу сельских населенных пунктов составляли крупные. Средняя численность сельского поселения в Сибири составляла примерно 450 – 455 чел, что в 1,8 – 1,9 раза выше среднереспубликанского показателя. Около половины сельского населения проживало в поселениях, насчитывавших свыше 1000 чел. Эти села не только создавали благоприятные условия жизнедеятельности для своего населения, но и выступали центрами обслуживания для окружающих сел. Они составляли 10,9 % сельских населенных пунктов Западной Сибири и 12,4 % – Восточной Сибири (по РСФСР на их долю приходилось лишь 4,8 % населенных пунктов и 43 % населения). Мелкие поселения (с численностью жителей до 100 чел.) в Сибири составляли четверть населенных мест, причем в них проживало 2,5 % населения (в целом в РСФСР доля мелких поселений достигала 59 %, т.е. в 2,2–2,3 раза больше аналогичного показателя по Сибири). Это объяснялось не только концентрацией сельского населения в крупных поселениях, но и значительно меньшей долей хуторского расселения: мельчайшие населенные пункты (до 25 чел.) здесь составляли 9,2 – 9,9 % против 29 % в РСФСР. Удельный вес населения, проживавшего в хуторах-однодворках, был в 5 раз ниже среднереспубликанского показателя.

Концентрация населения Сибири в сравнительно крупных поселках сочеталась с их территориальной рассредоточенностью. Сельское расселение на территории Западной Сибири носило неоднородный характер. Для района в целом были характерны ярко выраженные зональные различия, проявлявшиеся в неравномерности заселения отдельных участков территории, различиях в величине населенных пунктов, особенностях их размещения. Густота сельских населенных мест (на 1000 км² ) колебалась от 1,2 в Тюменской области до 13,2 - в Кемеровской, причем в последней они были самые мелкие (средний размер – 327 чел., а доля поселков, имеющих менее 100 жителей, составляла 34,4 %). Самые крупные поселения встречались в Алтайском крае (610 жителей на одно поселение, а в селах, насчитывавших свыше 1000 чел., проживало почти 60 % населения). Показатели, наиболее близкие к средним по региону, имела Новосибирская область, занимавшая промежуточное положение между редконаселенной Тюменской и густозаселенной Кемеровской областями. [19, с. 52].

Если в 1959 – 1970 гг. основное сокращение числа сельских населенных пунктов приходилось на группу с населением до 100 чел. (64 % в Западной и 74 % в Восточной Сибири), то в последующем (1970 – 1979 гг.) на долю групп с населением от 101 до 500 чел. (53 % в Западной и 41 % в Восточной Сибири).

В 70-е гг. доля малых поселений (насчитывающих менее 200 чел.) сократилась незначительно (с 48 до 44 %), и в целом структуры сельского расселения 1959 и 1979 гг. остались достаточно близки, несмотря на то, что в течение ряда лет проводилась активная политика, направленная на концентрацию расселения.

Таким образом, по мере того, как «резервы» оттока населения из мелких сел исчерпывались, процесс концентрации замедлялся. Процесс концентрации сельского населения нельзя оценивать однозначно. Казалась бы, он должен был способствовать улучшению условий, жизни, обеспечивая достаточную демографическую базу для создания полноценной системы учреждений обслуживания непосредственно в местах проживания. Однако оборотной стороной концентрации являлось снижение уровня заселенности территории.

В результате уменьшалась реальная связанность сети расселения, происходило стягивание сельского населения в пригородные районы и зоны, прилегавшие к транспортным магистралям. Такое поредение сети населенных мест было чрезвычайно нежелательно, особенно для районов с низкой заселенностью и низкой социальной освоенностью территории. Пространственно изолированные, слабо связанные между собой (пусть даже более крупные) поселения Сибири создавали не лучшие, а худшие условия жизнедеятельности населения по сравнению с другими регионами.

В этих условиях возрастала роль местных центров системы расселения, как наиболее (а иногда и единственно) доступных, обеспечивавших удовлетворение основных потребностей в благах и услугах населения окружающих сельских поселений.

В Сибири функции центра системы расселения чаще всего выполнял районный центр: на его долю приходилось три четверти всех культурно-бытовых поездок окрестного населения, причем почти 80 % населения трудоспособного возраста, проживавшего в периферийных поселках ездило в райцентр не реже нескольких раз в год и свыше 40 % – каждый месяц. В условиях сравнительно малой роли городов в организации жизнедеятельности сельского населения социальные функции райцентра возрастали. Вместе с тем среди райцентров была высока доля поселений сельского типа с их сравнительно небольшой численностью, что затрудняло выполнение ими роли центров социально-бытового и культурного обслуживания населения. Так, доля городов среди районных центров к концу 70-х гг. составляла в Западной Сибири 24,7 % и в Восточной Сибири – 28,6 %, в то время как в РСФСР в целом – 38,7 %. Не могли в полной мере справиться с ролью центров обслуживания и поселки городского типа (28 % от всего числа центров), поскольку их средняя численность (9,2 тыс. чел в Западной Сибири и 7,9 тыс. чел. в Восточной Сибири) была меньше численности, необходимой, по утверждению градостроителей для создания развитой сферы обслуживания. [19, с. 55].

Среднее число жителей в сельском районном центре к началу 1979 г. составляло в Западной Сибири 5010 чел., в Восточной Сибири 4225 чел. против 5373 чел. в среднем по РСФСР. Учитывая, что минимальный «рубеж», предусмотренный действующими градостроительными нормативами для создания целого ряда учреждений массового обслуживания «городского» типа, 5 тыс. чел, а также принимая во внимание повышенные требования к райцентру в Сибири (вследствие слабой доступности центров более высокого ранга), уровень развития большинства райцентров в Сибири следует признать недостаточным.

Таким образом, в условиях Сибири необходимо было ускоренное развитие районных центров – сел, а также поселков городского типа, которые обеспечивали основное социальное и производственное обслуживание окружающих населенных пунктов.

Для сельского расселения в указанный период характерна была неравномерность развития разных административно-производственных типов поселений (См.: Приложение табл. 4). Районные центры и центры хозяйств развивались более высокими темпами, чем поселения остальных типов, что повышало их привлекательность в глазах населения. Районный центр обладал наибольшей притягательной силой для окрестного населения: численность его населения росла быстрее, чем других поселений. Среднегодовой рост средней численности райцентра составил за 1970 – 1978 гг. в Западной Сибири 1,5 %.

Следующее место по темпам увеличения численности населения занимали центральные усадьбы хозяйств; в них также наблюдался прирост сельского населения, хотя и несколько менее интенсивный, чем в райцентрах. Средняя численность центральной усадьбы в Западной Сибири за межпереписной период практически не увеличилась (среднегодовой темп прироста составил 0,2 %), что было связано не столько с процессом стабилизации населения в центрах хозяйств, сколько с достаточно большим числом административных преобразований периферийных поселений.

Важной чертой сельского расселения являлся большой разрыв в уровне социально-экономического развития и комплексе жизненных условий центральных и периферийных поселков. Этот разрыв увеличивался в связи с политикой ускоренного развития опорного каркаса поселений, а ранее он возрастал в связи с отнесением значительной части поселков отделений, бригад и ферм к «неперспективным» или имеющим ограниченные перспективы развития.

Разница в динамике поселений, существовавших на базе колхозов или совхозов была невелика.

Основные различия в структуре колхозного и совхозного расселения возникали не за счет доли населения, проживавшего в мелких поселениях (и в том, и в другом случае эти доли были достаточно близки: 38,9 % жителей колхозных сел и 37,0 % совхозных жили в поселках с численностью менее 500 чел.), а за счет населения средних и крупных поселений. Так, доля колхозного населения, проживавшего в поселениях с численностью от 500 до 1000 чел, была в 1,5 раза ниже, чем совхозного.

Экономическая активность населения, т. е. занятость в народном хозяйстве (включая личное подсобное хозяйство), приносящая доход от общественно полезного труда, зависела от удельного веса в структуре всего населения лиц трудоспособных возрастов и от степени их занятости. Последняя же определялась социально-экономическими условиями жизни населения.

Изменение демографической и социально-экономической ситуации в сибирском селе за три десятилетия (60 – 80-е гг.) привело к существенным сдвигам в численности трудоспособного населения, уровне и структуре занятости. О динамике распределения взрослого сельского, населения Сибири по основным сферам занятости в 1967 – 1982 гг. можно судить по данным социологических исследований, представленным в табл. 5 (См.: Приложение).

Административные районы Сибири в 60 – 70-е гг. довольно сильно различались по уровню вовлечения сельского населения в общественное производство.

Наиболее высокий уровень занятости относительно среднего по СССР и РСФСР имели Новосибирская, Омская, Томская и Тюменская области (89 –90%). К середине 80-х гг. дифференциация уровня занятости между районами Сибири сгладилась. Те же тенденции выравнивания различий между сельскими районами Сибири относятся к структуре занятости сельского населения и его трудовой нагрузке в колхозах и совхозах.

По сравнению с показателями по РСФСР в целом в Сибири удельный вес колхозников трудоспособного возраста в числе работающих был выше, сравнительно высока была и доля молодежи.

Довольно четко прослеживался рост занятости мужчин пенсионного возраста, особенно колхозников. Стимулированию их труда содействовало развитие социального страхования колхозников.

В 1970 г. по решению III Всесоюзного съезда колхозников была введена система социального страхования, в том же году ведущие кадры колхозов были подключены по социальному обеспечению к государственной системе социального страхования. К концу 80-х г. обеспечение работников (кроме ведущих кадров) производилось за счет средств централизованного союзного фонда социального страхования колхозников, образованного из обязательных ежемесячных взносов колхозов. Из этого фонда выплачивались пенсии, пособия по временной нетрудоспособности и др. В 1977 г. минимальный размер пенсий по старости был повышен до 28 руб., а в 1986 г. – до 40 руб. Эти меры социальной направленности способствовали привлечению пожилых колхозников к общественному труду. Однако по сравнению с другими регионами страны в Сибирском крае условия труда в сельском хозяйстве были более тяжелыми, поэтому возможности использования труда лиц пенсионного возраста ограниченны. Свидетельство тому – небольшой удельный вес этой категории работников в числе работавших колхозников (1987 г. по Сибири он составлял 5,5 %, по РСФСР в целом – 10,8 %). [63, с. 13 – 14].

Особенно большие перемены произошли в сфере женской занятости. Скрытая безработица женщин на селе к началу 80-х г. сократилась. Резко возрос уровень занятости женщин, особенно в группе 16 – 29-летних. Дополнительные льготы, предоставленные работающей женщине с конца 70-х гг. по уходу за малолетними детьми, позволили ей не бросать работу.

Значительные изменения уровня занятости женщин в общественном производстве произошли и в группе лиц старших трудоспособных возрастов. Это связано с изменением пенсионного обеспечения, условий труда и спроса на рабочую силу.

Таким образом, за 60 – 80-е гг. существенно поднялся уровень занятости сельского населения Сибири в общественном производстве, возросла трудовая активность населения вследствие увеличения удельного веса лиц трудоактивных возрастов. Отличительная черта сибирского села – более четкое проявление общесоюзной тенденции сокращения доли незанятого населения.

Труд крестьянина носил сезонный характер. Коэффициент сезонности сельскохозяйственного труда в сибирских колхозах в 1985 г. составлял 13,7 %, что несколько меньше, чем по РСФСР в целом (17,4 %). Сезонность труда колхозников Сибири была выражена слабее потому, что в период наиболее напряженных сельскохозяйственных работ резко возрастали масштабы привлеченного труда горожан.

Таким образом, развитие занятости шло главным образом в направлении увеличения ее экстенсивных форм.

На трудовое поведение крестьянства влияли условия занятости населения. По мере возрастания роли здоровья и свободного времени в системе ценностных ориентаций человека усиливались и требования работников к условиям труда.

До середины 80-х гг. организация труда шла в основном в направлении дробления трудовых функций вплоть до отдельных трудовых операций, что выхолащивало их содержательность, связанность с конечными результатами труда коллектива. Стала падать дисциплина труда, увеличивались простои, потери рабочего времени достигали порой 30 – 50 % рабочего дня. В организации сельскохозяйственного труда работники видели много недостатков. Прежде всего, это частые поломки техники из-за плохого её качества, нерегулярное обеспечение рабочих мест средствами труда, неустойчивый режим рабочего дня, недели. Не удовлетворяли характер управления работой первичных коллективов, слабая вовлеченность в управленческую деятельность.

Воздействие научно-технического прогресса сказывалось в той или иной степени на развитии всех социальных групп села. Это можно проследить на примере изменения отраслевой занятости сельского населения в Омской области – типичном сельскохозяйственном районе Западной Сибири. (См.: Приложение табл. 6) Подавляющее большинство сельских рабочих и колхозников области к 1979 г., как и 20 лет назад трудилось в отраслях материального производства, хотя за этот период произошло заметное перераспределение в пользу непроизводственной сферы. На примере Омской области видно, что большие изменения претерпела занятость в традиционной и главной сфере труда сельских жителей – сельском хозяйстве. В 1979 г. подавляющее большинство колхозников и большая часть рабочих работали в этой отрасли.

Абсолютная численность рабочих за рассматриваемый период почти не изменилась – сокращение составило около полутора процентов, численность же колхозников уменьшилась значительно – более чем на 60 %. Таким образом, социальный состав работников сельского хозяйства кардинально изменился. Колхозники, бывшие ранее основной производительной силой отрасли, в 1979 г. составляли уже менее трети от числа всех работников. Заметно выросли численность и доля служащих, занятых в сельском хозяйстве (в 1,6 раза), преимущественно специалистов, что свидетельствует о качественном преобразовании трудовых ресурсов села.

Изменение жизненного уровня трудящихся в 60 – 80-е гг. представляло собой сложный и противоречивый процесс. Рост экономического потенциала страны значительно расширил материальные ресурсы для решения социальных задач. Вместе с тем нарастание застойных явлений в народном хозяйстве, технократический перекос в инвестиционной политике, нарушение органической связи между мерой труда и мерой потребления оказали тормозящее воздействие на развитие социальной инфраструктуры.

К началу 60-х гг. сохранялись существенные социально-классовые различия в сфере народного благосостояния.

Если с 1960 по 1985 г. средняя зарплата рабочих и служащих СССР возросла в 2,3 раза, зарплата в совхозах – в 3,1 раза, то оплата труда колхозников увеличилась в то же время в 5,2 раза. (См.: Приложение табл. 7). Выравнивание заработков послужило основой для сближения реальных доходов различных классов советского общества. В середине 80-х гг. реальные доходы колхозников составляли уже около 90 % от реальных доходов рабочих и служащих.

Основные тенденции роста доходов и заработков колхозников и рабочих совхозов в Сибири были те же, что и в целом по стране. (См.: Приложение табл. 8).

Динамику среднемесячной оплаты трута тружеников сибирского села в 70 – 80-е гг. раскрывает табл. 9 (См.: Приложение ). Из нее видно, что в 1986 г. оплата была выше, чем во второй половине 70-х гг. в западносибирском регионе на 42,4 %. Однако её повышение в Сибири происходило более медленными темпами, чем в среднем по Российской Федерации, где этот рост составил 48,9 %. В данной связи сократилось преимущество в денежной оплате труда, которую имели рабочие совхозов и колхозники Сибири. Если в 1976–1980 гг. они зарабатывали в Западной Сибири больше, чем в среднем по РСФСР на 18,8 %, то в 1986 г. – 13,6 %. Эта тенденция имела неблагоприятное значение для трудящихся Сибири, где «стоимость жизни» была выше, чем в центральных и южных районах страны.

Среднемесячная оплата труда колхозников росла более быстрыми темпами, чем у работников совхозов. Если в 1965 г. в Западной Сибири у первых она составляла 57 руб., а у вторых – 77 руб., то в 1986 г. – соответственно 210 и 232 руб. Следовательно, оплата труда колхозников за это время увеличилась в 3,7 раза, тогда как в совхозах – в 3 раза.

В 70 – 80-е гг. темпы роста доходов сельского населения заметно возросли. Прирост доходов в рассматриваемый период опережал аналогичный показатель в 60-х гг. на 11 процентных пунктов. Абсолютный объем увеличения душевых доходов повысился в 1,7 раза.

Одновременно значительно изменилось соотношение различных источников доходов в их общей сумме. Так в 1972 – 1977 гг. из 214 руб. прироста душевого дохода 138 руб. т. е. 65 % приходилось на сумму заработков членов семьи, затем шел прирост за счет общественных фондов потребления (ОФП) и самая незначительная его часть формировалась за счет личного подсобного хозяйства (ЛПХ) и прочих источников. Совершенно по-другому это соотношение выглядело в 1977 – 1982 гг.: заработки в общественном производстве по-прежнему обеспечивали большую часть прироста доходов, но их вклад существенно снизился, составив около 50 %: 188 руб. из общего прироста 380 руб. на человека. ЛПХ дало еще 150 руб., т. е. 41 % от всей суммы прироста. Как видно из этих цифр, вклад ЛПХ во второй половине рассматриваемого периода оказался вполне сопоставимым с поступлениями от общественного производства.

Таким образом, для 70 – 80-х гг. была характерна тенденция увеличения денежных доходов сельского населения.

В 70-е и 80-е гг. расширялась сфера торговли. В начале 1987 г. в расчете на 1000 чел сельского населения в Западной Сибири приходилось 296 м² торговых площадей магазинов, в Восточной Сибири – 271 м² , или несколько больше, чем в РСФСР в целом (259 м² ). Только за 1981-1986 гг. этот показатель увеличился в западной части региона на 20,8 %. [19, с. 254].

Динамику товарооборота в 80-e гг. раскрывает табл. 10 (см.: Приложение). В 1986 г. его величина в расчете на одного жителя сибирского села превысила 1100 руб., по сравнению с 1980 г. она возросла в западной части региона на 24,2 %, а в восточной – на 21,8 %. Душевой размер товарооборота в сельской местности Сибири был выше, чем по РСФСР в целом. Это связано прежде всего с применением поясного коэффициента цен. По реальному обеспечению товарами народного потребления сибиряки не имели преимущества. Темпы роста товарооборота в сельской местности были выше, чем в городской. Но его абсолютный размер на человека в деревне оставался гораздо ниже. В 1986 г. товарооборот в расчете на одного жителя западно-сибирского села составлял 81,9 % от аналогичного показателя в городе, в том числе оборот общественного питания – 31,4 %. При этом общий объем товарооборота потребительской кооперации лишь с определенной долей условности характеризовал действительный уровень товарного потребления сельского населения. Во-первых, на селе применялись глубинные накидки и автогужевые надбавки к единым государственным розничным ценам. Поэтому чем дальше населенный пункт находился от станции железной дороги, порта, пристани (баз снабжения), тем выше был их размер. В наиболее отдаленных поселениях накидки и надбавки достигали по отдельным товарным группам 20% к розничным ценам. Во-вторых, все возрастающую часть товарооборота потребительская кооперация выполняла в городах и рабочих поселках.

С 1970 по 1980 удельный вес сельской местности в общем товарообороте потребительской кооперации Новосибирской области снизился с 74,4 до 68,4%. За этот же период ее товарооборот в сельской местности увеличился в 1,6 раза, а в городской – в 2,1 раза (в текущих ценах). Одновременно усилились диспропорции в развитии товарооборота по типам сельских поселений. Опережающими темпами товарооборот потребительской кооперации рос в районных и кустовых центрах и практически совсем не развивался в рядовых сельских поселениях. Только за 1970 – 1980 гг. доля райцентров в товарообороте потребительской кооперации Алтайского края увеличилась с 33,2 до 35,7 %, Новосибирской области – с 26,9 до 31,3, а удельный вес рядовых поселений в этих районах сократился с 29 до 23,5 %. Такая тенденция в территориальном распределении товарооборота являлась в известной степени результатом изменений в соотношении численности населения по типам поселений, но одновременно она свидетельствует и о крупных недостатках в организации торгового обслуживания жителей небольших населенных пунктов.

Сельское население использовало несколькими источников получения продовольствия (См. Приложение табл. 11). Важнейшие высококачественные продукты питания колхозное крестьянство получало из личного подсобного хозяйства. По сути, это основной источник, который давал сельскому населению мясо, сало, молоко и молочные продукты, сливочное масло, яйца, овощи и картофель. Другой важный источник – это магазин. В сельском магазине покупали хлеб, муку, колбасу, частично сливочное масло и др. В городских учреждениях торговли более трети семей покупали колбасу, каждая пятая муку, седьмая – сливочное масло, восьмая – фрукты. Сельские жители остро ощущали недостаток многих продуктов и ограниченный выбор их в магазинах.

Роль внутридеревенского рынка и продажи продуктов частными лицами особенно была важна для покупки мяса, молока и молочных продуктов, фруктов и ягод. Иногда продовольствие приобреталось непосредственно по месту работы – в колхозе или совхозе. Как правило, сельские жители использовали для приобретения продуктов питания одновременно несколько источников, наиболее часто ЛПХ и сельский магазин.

В 70 – 80-е гг. позитивные изменения произошли в обеспечении населения общей и жилой площадью, в реализации принципа поквартирного расселения семей, в улучшении благоустроенности жилья. В девятой – одиннадцатой пятилетках в колхозах Сибири было построено около 180 тыс. квартир (домов) общей площадью более 8 млн. м² . Обеспеченность общей площадью, приходящейся на одного жителя колхозного села, повысилась за этот период в 1,3 раза и составила к середине 80-х гг. 13,4 м² . Доля проживающих в стесненных условиях семей, в которых на одного человека приходилось менее 7 м² жилой площади, сократилась в 1,2 раза. [19, с. 264].

Развитие сельского жилищного строительства в Сибири в 70 – 80-е гг. характеризовалось в целом положительными тенденциями: происходило наращивание его общих объемов, увеличение размеров возводимой площади в расчете на одного жителя. Если в 1976 – 1980 гг. за счет средств государства и колхозов в Западной Сибири было сдано в эксплуатацию 7576 тыс. м² жилых домов, то в 1981 – 1985 гг. – 9 903 тыс. м² .

В то же время претерпели заметные изменения источники финансирования жилищного строительства. Если в начале 70-х гг. за счет средств населения возводилась почти четвертая часть всего жилья, то в 80-е гг. – лишь 5 %. Подавляющая часть домов в рассматриваемый период строилась за счет колхозов и межколхозных организаций. В связи с этим изменился состав жилого фонда по форме собственности. Доля жилья, принадлежащего населению, сократилась в 2 раза и составила к середине 80-х гг. 40 %. Повысилось качество жилого фонда, его оснащение санитарно-техническим и инженерным оборудованием. Но, несмотря на то, что удельный вес семей, проживающих в квартирах с полным и частичным благоустройством, увеличился в несколько раз, он оставался очень низким.

Распространение многоквартирной застройки на селе породило немало проблем, связанных с негативной реакцией населения, социально-экономическими и психологическими "издержками" проживания в многоквартирных домах. Отсутствие в многоэтажных домах земельного участка рядом с жильем, надворных построек для содержания скота и птицы создавало большие трудности в ведении личного подсобного хозяйства, повышало затраты труда и времени, что вынуждало население ограничивать ЛПХ или отказаться от него совсем. В результате снизилось валовое производство сельскохозяйственной продукции в личном секторе, сократились доходы сельских тружеников.

Причин распространения многоквартирной застройки было несколько. К их числу можно отнести, в частности, просчеты в оценке роли личного подсобного хозяйства в продовольственном балансе страны, перспектив его отмирания. В градостроительной науке, особенно в начале 60-х гг., широко распространилось представление о том, что максимальный комфорт проживания обеспечивало жилище городского типа.

Вопрос о выборе типа жилища для сельской местности оставался дискуссионным на протяжении 60 – 70-х гг. Обобщение практического опыта, результаты специализированных обследований и опросов сельского населения позволили к концу 70-х гг. выявить преимущества и издержки пройденного этапа, внести определенные коррективы в политику и практику жилищного строительства на селе. На июльском (1978 г.) Пленуме ЦК КПСС было отмечено, что необходимо учитывать не только экономическую, но и социальную эффективность такого строительства в целях предотвращения и ослабления негативных последствий, вызываемых неудовлетворенностью сельского населения жилищными условиями. В связи с этим признано было целесообразным осуществлять жилищное строительство в соответствии с условиями жизни на селе и интересами сельского населения, стремиться к обеспечению сельских семей отдельными благоустроенными домами с приусадебными участками и надворными постройками для домашнего скота, птицы и личных транспортных средств.

Итак, для сельского населения Западной Сибири в исследуемый период с точки зрения демографической ситуации было характерно: сокращение численности в результате оттока в города (особенно молодежи) и повышения показателей смертности, а также старение населения.

Заселенность в пределах региона в исследуемый период носила неравномерный характер. Основу сельских населенных пунктов составляли крупные: райцентры, центральные усадьбы и поселки городского типа.

Основными источниками получения продовольствия для сельских жителей были личное подсобное хозяйство и сельский магазин.

1.2 Сельская семья как социально-экономическая хозяйственная единица. Характеристика ЛПХ

Семья прочно «встроена» в социальный организм деревни, через нее передаются воздействия всего комплекса условий жизни на отдельные виды деятельности сельского населения и особенно на принятие таких решений, которые влекут за собой осуществление демографических событий: рождение детей, заключение браков, разводы, миграцию. Эти события, изменяя число и состав семей, меняют численность, половозрастную структуру и некоторые другие характеристики сельского населения в целом. Многие факторы, воздействующие на развитие населения, непосредственно связаны с демографическим составом семей, т. е. числом членов семьи и т. д.

На семейную жизнь сельского населения накладывали свой отпечаток естественные, природно-географические факторы. Близость к природе, покой, тишина, отсутствие привычных для города шума, спешки, большого транспортного движения, загазованности воздуха, скопления людей – все эти благоприятные условия жизни на селе были явными его преимуществами.

В общем же развитие семьи в эти годы в городе и на селе происходило в одном направлении, которое характеризовалось прежде всего определяющим влиянием единых социально-экономических и правовых основ. И механизм взаимосвязи социальной среды и демографического настроя личности был одинаковым и для города, и для села. Особенности складывания семейной структуры неразрывны с тенденциями социально-демографической ситуации. Поэтому важнейшими факторами, определяющими динамику численности семей разного типа и состава, являются долгосрочные изменения в брачности, рождаемости, разводимости, смертности, половозрастном составе, а также процессы миграции, нуклеаризации семей и т.п.

На период 1960-х – 1980-х гг. пришлись существенные перепады в численности поколений, участвовавших в формировании семейной структуры населения, обусловленные особенностями социально-экономического и политического развития России. На рубеже 60-х гг. вступали в брак и рожали детей предвоенные (многолюдные) поколения, в середине 60-х гг. – военные, а в начале 70-х гг. – поколения послевоенных лет рождения. На рубеже 80-х гг. обзаводились семьями уже дети предвоенных поколений. В сельской местности эти перепады поколений усиливались в результате миграционного оттока населения. За 30-летний период (1959 – 1989 гг.) сельское население Западной Сибири сократилось на 25,9 % (с 5527,3 тыс. до 4097,7тыс. чел.). В еще большей мере (на 27,8 %) произошло уменьшение сельского семейного населения: в 1959 г. члены сельских семей (с учетом живущих отдельно) насчитывали 5369,8 тыс. чел., в 1979 г. – 3990,3 тыс., в 1989 г. – 3877,3 тыс. чел.

По семейному положению переписи делят население на 3 категории: живущие в семьях, живущие отдельно, но связанные с семьей общим бюджетом, одиночки. Доли этих категорий населения за рассматриваемый период изменились незначительно. В конце 80-х гг., как и 30 лет назад, большая часть населения жила в семьях, хотя ее удельный вес несколько снизился. В селах региона, согласно переписи 1959 г., 92,5 % населения составляли члены семей, проживавшие совместно, 4,4 % – отдельно, а 3,1 % являлись одиночками. В 1989 г. доля совместно проживавших снизилась до 91,7 %, отдельно – до 2,9, а одиноких – повысилась до 5,4 %. Городские семьи региона в 1989 г. объединяли 88,8 %, сельские российские – 89,4 %. [13, с. 432 – 435].

Доля живших отдельно членов семьи в селах была незначительной, за 30-летний период она сократилась, оставаясь меньше, чем городе (в 1989 г. – 5,2 %).

Численность этой категории сельчан также уменьшилась – с 243,8 тыс. до 120,5 тыс. чел. Группа этих т. н. «членов семей» в основном состояла из мужчин (на 67,7 %), причем, как правило, молодых, уехавших из дома на работу или учебу в город, служивших в армии и т. п. Сельские женщины реже жили отдельно от семьи.

Среди одиноких людей на селе, напротив, преобладали женщины, причем большей частью преклонного возраста. Женское одиночество было следствием более вероятного для женщин овдовения и менее вероятного вступления в повторный брак. По переписи населения 1959 г., женщин среди одиноких сельчан было 75,7 %. Это были в основном одиночки военного времени, вдовы войны. К 1989 г. их удельный вес снизился до 68,6 %, а численность возросла с 130,0 тыс. до 151,3 тыс. чел. Удельный вес одиноких мужчин поднялся с 24,3 до 31,4 %, увеличилось и их количество с 41,8 тыс. до 69,1 тыс. чел. Однако доля одиноких людей на селе во всей семейной структуре оставалась к концу 80-х гг. все же меньшей (5,4 %), чем в городе (6,0%), где проживала основная их часть: в 1959 г. – 64 %, в 1989 г. – 74,7 %.

Рост числа одиночек объяснялся многими причинами: это и изменения в половозрастной структуре населения, в том числе старение, и повышение уровня смертности, разводимости, и миграции молодежи из села, и деление семей, и малодетность многих из них и т.д. Поэтому среди одиноких людей были и молодые, еще не вступившие в брак, и пожилые, чья семейная жизнь прекратилась из-за овдовения, и лица среднего возраста, оставшиеся без семьи в результате развода, и их «половины», пополнившие собой группу неполных семей.

Очевидно, что если человек проживает отдельно, то он не может быть членом никакой семьи. Длительный отрыв от семьи (служба в армии, продолжительная командировка, отъезд на работу в город и т.п.) – предпосылка окончательного отделения от нее, хотя связи с родителями могли сохраняться довольно долго. На этом основании «одиноких» и «отдельно живущих» рассматривают как единую категорию семейного состояния, включая ее в общую семейную структуру. Правомерность такого подхода базируется также и на том, что одиноко проживающие находятся на досемейном или на послесемейном этапе жизни и поэтому не противопоставляются всей совокупности семей, а входят в нее как часть. В литературе такое образование часто называют не семьей, а домохозяйством (или хозяйственной ячейкой), которое охватывает не только семейные, но и внесемейные структуры, включая и одиноких. Семья и домохозяйство отражают взаимосвязанные, но все-таки разные аспекты функционирования населения: семья – преимущественно демографический (репродуктивный), а домохозяйство – экономический.

За рассматриваемый период произошло значительное сокращение (на 14,5 %) общего количества домохозяйств (хозяйственные ячейки одиночек и собственно семьи) в селах Западной Сибири. (См.: Приложение табл. 12).

Число семей за весь период в селах региона уменьшилось на 11,5 % (в городах – возросло в 2,2 раза). В 1959 г. сельские семьи составляли 49,1 % общего числа семей, в 1989 г. – 27,4 % (городские – соответственно 50,9 и 72,6%). Резкое сокращение числа семей на селе (на 14,1 %) произошло в 60-е гг., когда и все сельское население уменьшилось на 15,4 %. В последующие годы происходил даже некоторый рост, однако общее количество семей к концу 80-х гг. не достигло показателя 1959 г. Общий процесс изменения численности семей на селе был обусловлен не только существенным перераспределением населения между городом и деревней, но и переменами в его возрастной и брачной структуре: старением населения и уменьшением доли бракоспособных молодых людей.

Наиболее существенные перемены происходили в численности и удельном весе самых малых (2 чел.) и самых больших (6 и более чел.) семей. Доля первых увеличилась с 17,7 до 26,8 %, вторых – снизилась с 13 до 4,4 %. Причем главные изменения в соотношениях семейств по величине произошли в 70-е гг., когда наиболее высокими были среднегодовые темпы прироста малых семей. В 80-е гг. этот процесс, как и темпы снижения доли больших семей, проявляли тенденции к затуханию. К относительно устойчивым по своему положению в общем числе домохозяйств можно отнести доли семей из 3 – 5 чел. По данным всех переписей населения, их общий удельный вес менялся в пределах 45,1 – 45,7 %. На селе стабильно доминировали семьи из двух человек. Это во многом объяснялось ростом числа пожилых пар без детей в связи с большой миграцией молодежи в города. Мать с одним из взрослых детей, обычно с сыном-холостяком или разведенным – также весьма распространенный тип сельской семьи из двух человек. К концу 80-х гг. сельская семья чаще всего состояла из двух человек (26,8% всех домохозяйств), на втором месте 4-членныe семьи (19,5 %), несколько меньше (17,9 %) 3-членныx семей. В городах были 2-х, 3-х и 4-членные семьи, существенно меньше было крупных, чем на селе.

За рассматриваемый период средние размеры сельских семей региона сократились и приблизились к городскому стандарту. Будучи в 1959 г. более крупными, чем в РСФСР, к концу 80-х гг. они стали практически равными российским. Особенно быстро средний размер семьи сокращался в 70-е гг., в 80-е гг. наметилась его стабилизация.

Как показали исследования, сокращение величины семьи, обусловлено следующими факторами: 1) приростом числа молодых браков вследствие снижения возраста вступления в брак и общего изменения возрастно-половой структуры населения; 2) тенденцией к обособлению молодых семей; 3) тенденцией к малодетности семьи как следствия ограничения родителями численности потомства; 4) накоплением в населении семей с одним из родителей в результате развод овдовений, не компенсированных повторными браками.[6, с. 31]. Наибольшего внимания заслуживают два обстоятельства – нуклеаризация семей и сокращение рождаемости. Соотношение их в разные времена было различным. До начала 70-х гг. роль одного из главных факторов уменьшения семьи сыграло снижение рождаемости. В дальнейшем малодетный образ жизни сказывался на сокращении ее размера опосредовано – через скорый переход супружеских пар на «последетную» стадию. Применительно к 80-м гг. главным фактором тенденции снижения среднего размера семьи было уже не сокращение числа детей в семье, а уменьшение величины 3-поколенных семей в результате их разделения (или нуклеаризации). Главными участниками этого процесса являлись, как правило, родительские семьи и семьи выросших детей.

Вместе с тем, на селе возрастали потребности в культурно- бытовом обслуживании, поскольку малые семьи нуждались в нем больше, чем крупные, которые чаще держали корову, вели свое хозяйство, имели бабушек, присматривающих за детьми, и поэтом менее остро воспринимали отсутствие столовых, детских садов, недостатки в снабжении продуктами питания и т.п. Известный ученый Т. С. Мальцев, говоря о современной деревне, сетовал на то, что «крепких семей нынче на деревне не густо. Два-три человека – разве это семья?».[1, с. 6].

В целом же оценивая развитие взглядов на семью и семейную политику в 60 – 80-е гг., важно заметить, что эти проблемы были вытеснены на периферию приоритетных задач социальной политики. Правда, с известной степенью условности можно считать, что семейная политика все же была составной частью социально-демографической политики. В партийно-правительственных документах тех лет неоднократно предписывалось усилить поддержку семьи, материнства и детства, декларировалась озабоченность обострением проблем народонаселения и подчеркивалась важность проведения более активной и эффективной демографической политики, учитывающей региональные особенности.

Обозначившийся в 70 – 80-е гг. дефицит трудовых ресурсов заставил директивные органы обратить большее внимание на проблемы демографии и семьи, согласиться с предложениями демографов о необходимости усиления внимания к семье, расширения ее поддержки. Это, в частности, выразилось в принятии комплекса мер, введенных в СССР в 1981– 1983 гг., а в РСФСР – в 1981 – 1982 гг. (поэтапно, по peгиoнам страны). Эти меры содержали новые принципы поддержки семьи. Так, были введены единовременные пособия, начиная с рождения первого ребенка. Ранее такие пособия выплачивались лишь после рождения 3-го ребенка, что отсекало от поддержки две трети детей. Единовременные пособия на первого ребенка составляли 50 pyб., на второго – 100 руб., на третьего – увеличены в 5 раз (с 20 до 100 руб.). Был введен частично оплачиваемый отпуск по уходу за ребенком до 1 года в размере 35 руб. (50 руб. в районах Сибири, Севера и Дальнего Востока). Отпуск оплачивался одинаково, независимо от очередности рождения, доходов и других характеристик семьи. [8, с. 98 – 99].

Эти и другие меры были ориентированы на создание лучших условий для роста населения и воспитания подрастающих поколений, на усиление государственной помощи семьям с детьми, сокращение смертности и заболеваемости, на совершенствование охраны материнства и детства. Реализация данных мер в сочетании с крайне благоприятной для роста рождаемости возрастной структурой, сложившейся впервой половине 80-х гг. (в этот период через возраст наибольшей интенсивности деторождения 20 – 24 года проходило многочисленное поколение родившихся в 50-е – начале 60-х гг.), способствовала росту общего числа рождений, начавшемуся еще в 70-е гг. и продолжавшемуся вплоть до 1987 г. Несколько увеличились число и доля рождений вторых и третьих детей, за счет чего в 80-е гг. наблюдался некоторый рост удельного веса 4-членных семей.

Эти обстоятельства позволили как ученым, так и политикам трактовать динамику демографических показателей как свидетельство успешности социально-демографической политики, порождали иллюзию "управляемости" демографических процессов. Однако благоприятные изменения оказались кратковременными и преходящими. В конце 80-х гг. начался новый этап снижения рождаемости. Это явилось следствием как структурных сдвигов (в активный детородный возраст вступало малолюдное поколение 60-х гг.), так и ухудшения социально - экономической обстановки в стране.

Снижение рождаемости находилось в тесной связи с перестройкой социальных отношений, изменением образа жизни самой семьи. Если раньше дети были опорой для родителей в старости, то введение в 60-е гг. пенсионного обеспечения сделало пожилых людей относительно независимыми. Это ослабило роль многодетности как своеобразного гаранта материальной о6еспеченности в старости. В результате стала уходить в прошлое традиционная потребность крестьянской семьи в детях как потенциальных работниках, источнике доходов и услуг. Исчезало прагматическое отношение к детям.

Изменилось и положение женщины в обществе и семье. В 60 – 70-е гг. произошло такое важнейшее социально-экономическое и демографическое событие, как вовлечение трудоспособных женщин в общественное производство, ранее занятых в домашнем и личном подсобном хозяйстве (далее ЛПХ) (это как раз совпало с ограничением последнего). Так, если в 1959 г. в Западной Сибири личным подсобным хозяйством занималось 434,7 тыс. женщин, то в 1979 г. – уже только 17,6 тыс. В историографии факт вовлечения их в народное хозяйство и его последствия оцениваются теперь весьма негативно. "Выиграв тактически за счет получения некоторого количества дополнительных рабочих рук в 60 – 70-х гг., – отмечает Л.Н. Славина, – общество понесло стратегические потери из-за резкого снижения рождаемости… Вовлечение женщин в общественное производство обернулось разрушением внутрисемейного трудового уклада крестьянской жизни...» [57, с. 54].

Нормальным актом семейного поведения, в том числе и на селе, становились внебрачные рождения. До конца 60-х гг. число таких рождений снижалось, а затем стало постепенно расти, причем в 80-е гг. даже более быстрыми темпами, чем брачные. В 1970 г. каждый 10-й новорожденный в России появлялся вне брака, в конце 80-х гг. – уже каждый 7-й. [36, с. 18]. Причем Западная Сибирь по этому показателю "опережала" Россию. В 1986 г. удельный вес детей, рожденных женщинами, не состоявшими в зарегистрированном браке, в общем числе родившихся составлял в Российской Федерации 12,4 %, в 1990 г. – 14,6 %, в регионе – соответственно 14,4 и 16,5%. [46, с. 29,31].

Согласно исследованиям А.Р. Михеевой, внебрачные рождения были распределены по всему репродуктивному периоду женщин с преобладанием в самой младшей (15 – 19 лет) возрастной группе. Почти каждый третий ребенок, родившийся у матери этого возраста в сибирских селах, был внебрачным. Причем это было как в начале 70-х, так и в конце 80-х гг. Показатели внебрачной рождаемости в группе женщин 20 – 29 лет понизились (именно в ней были сосредоточены брачные рождения), но оставались при этом выше, чем в России. В самой старшей возрастной группе женщин (40 – 49 лет) эти показатели, наоборот, повысились: в конце 80-х гг. в сибирских селах почти 40% детей, родившихся у матерей этого возраста, были внебрачными. Установлена также долговременная устойчивая тенденция большей частоты рождений третьей, четвертой и выше очередностей вне зарегистрированного брака, чем в браке. Ведь вероятнее всего, что рождение вторых, третьих, четвертых внебрачных детей связано с прекращением в результате развода или овдовения первого брака и стремлением женщин к повторному браку, который возникал зачастую вслед за появлением ребенка.

Таким образом, для сельского населения Западной Сибири рассматриваемого периода внебрачная рождаемость становилась социальной и демографической реальностью, которая влияла на многие стороны жизни, в первую очередь, на формирование его семейной структуры. Исходя из высоких показателей внебрачных рождений, можно было бы, казалось, говорить и о высокой доле неполных монородительских семей. Однако данные переписей населения 1979 и 1989 гг. о динамике числа и состава семей с детьми свидетельствуют о том, что удельный вес таких семей среди всех семей с несовершеннолетними детьми имел тенденцию к снижению (соответственно 10,4 и 8,2 %). Полные нуклеарные семьи с детьми преобладали, и их доля в межпереписной период увеличилась на 10 п. п. (с 68,0 до 78,1 %). Так что тенденция была явно благоприятной - снизилась доля сельских детей, живущих с одним из родителей (чаще с матерью), и возрос удельный вес детей в полных семьях. [32, с. 77 – 78, 90 – 91; 31, с.78 – 79].

Если же говорить о 70 – 80-х гг. в целом, то для них характерно уменьшение доли семей с несовершеннолетними детьми, что явилось результатом перехода сельских семей к малодетности. Увеличивались число и удельный вес бездетных семей. Так, в Томской области в 1970 г. таких было 22 %, в 1979 г. – 36, в 1989 г. – около 40 %. [46, с. 36]. В Западной Сибири семьи без детей в 1989 г. составляли 38,2 %, в том числе в городе – 36,9, на селе – 41,7 % (в 1979 г. – 37,2 %). Однако в основном (почти на 3/4) это были уже «последетные» семьи пожилых супругов, взрослые дети которых жили отдельно. Причем в селах срок появления бездетной семьи мог быть весьма коротким из-за отъезда подрастающих семей на учебу в город и т. п. Небольшая часть семей без детей могла находиться на начальном этапе своего жизненного цикла и их пока не имела, другая часть – действительно бездетные семьи.

На эволюцию семейной структуры сельского населения активно оказывал влияние процесс возникновения браков. В конце 50-х гг. брачную структуру сельского населения региона нельзя было признать нормалъной. Перепись населения 1959 г. зафиксировала послевоенное состояние диспропорции полов на "брачном рынке" – относительно низкие показатели состоящих о браке женщин в возрасте старше 35 – 40 лет. Лишь чуть больше половины сельских женщин 40 – 49 лет имели мужа, а старше 50-ти – и того меньше. Напротив, большой дефицит мужчин на селе (они составляли 45,6 % населения) стимулировал их повышенную брачность.

Дальнейшая нормализация соотношения численности полов приводила к снижению повозрастных показателей мужской и росту женской брачности. С конца 70-х гг. повышению уровня женской брачности способствовал уже дефицит женщин, вызванный их интенсивной миграцией из деревни в город; начавшийся с конца 60-х гг. Численность молодых женщин 16 – 24 лет в селах Западной Сибири в 1979 г. была на 18 % меньше численности их ровесников-мужчин, в 1989 г. – на 15 %. Недостаток женщин обусловил определенное брачное поведение сельских мужчин. Они стали жениться в довольно молодом возрасте, практически сразу после службы в армии. Такая модель брачного поведения оказалась довольно устойчивой: в 1970 г. к 20 годам 8 % 16 – 19-летних женщин западносибирского села уже вступили в первый брак, в 1979 г. – 12, а в 1989 г. – 15 %. [32, с. 41 – 42, 47]. Нормализация брачности в Западной Сибири, как и в России в целом, произошла к концу 70-х гг., когда за пределы активного возраста вышли поколения мужчин, затронутые войной. Но даже и в периоды послевоенных диспропорций численности мужчин и женщин, зафиксированные в 1959 и 1970 г., уровень брачности сельского населения в регионе был заметно выше, чем в России, а также в городах. Более высоким он оставался и в последующие годы. Это объясняется большей традиционностью брачного, семейного положения сельских жителей по сравнению с горожанами и с обитателями европейской части России. Кроме того, здесь большее влияние оказывал структурный фактор – более молодой возрастной состав населения и более благоприятное соотношение численности мужчин и женщин в бракоспособных возрастах.

Таким образом, анализ семейной структуры населения позволяет сделать вывод, что в западносибирской деревне на протяжении ряда лет происходил процесс разукрупнения сложных семей, увеличивался удельный вес небольших семей из 2 – 3 чел. В целом это прогрессивная тенденция, свидетельствующая об улучшении условий жизни сельских жителей. Однако значительная часть «малых» семей – это пожилые супруги или неполные семьи. А с точки зрения перспектив демографического развития деревни рост удельного веса таких семей представляется явлением негативным, тем более, что одновременно снижалась доля семей типа «брачная пара с несовершеннолетними детьми», которые являлись наиболее перспективными с точки зрения воспроизводства населения.

Социологические исследования выявили зависимость между размером сельской семьи и способом получения ею доходов. [47, с. 24, 26, 38, 43, 75-77]. Прочность сельской семьи зависела от множества факторов. К усилению семейных связей вела большая заинтересованность в подсобном хозяйстве. Семьи, имевшие в своем распоряжении участок земли и скот, отличались большей психологической ycтoйчивостью, чем те, которые не ориентировались на ЛПХ. Там, где важным источником семейного дохода являлось ЛПХ, семьи были заметно крупнее тех, в чьем бюджете преобладали поступления от общественного хозяйства. Заинтересованность в подсобном хозяйстве вела к укреплению семейной кооперации и семейных связей. Таким образом, сокращение доли крупных семей как бы отразило отход от сельскохозяйственной ориентации и личного подворья т. к. по мере сокращения величины ЛПХ деревенского жителя уменьшался и размер его семьи. С падением экономической роли личного хозяйства исчезла необходимость крупномасштабной семейной кооперации. С 1972 по 1989 г. средний размер семьи колхозников в Западной Сибири снизился с 3,82 до 3,68 чел. [41, с. 26–27].

Развитие ЛПХ сельских жителей в конце 1970-х – 1980-е гг. прежде всего определялось состоянием сельскохозяйственного производства, возможностями и потребностями семьи в обзаведении хозяйством и характером государственной политики в отношении аграрного сектора, в том числе и ЛПХ. Вместе с тем на численность и масштабы индивидуальных хозяйств влияло и множество других факторов, дифференцирующих их по регионам, сельским административным районам, типам сельских поселений и семей. На уровне регионов, областей и районов эти различия определялись главным образом природно-климатическими условиями, степенью освоенности территорий, а также социально-демографической структурой населения. На уровне поселений – их социально экономическим развитием, административным статусом и численностью. На семейном уровне – жилищными условиями, занятостью работающих членов семьи и ее демографическим типом.

Функционирование ЛПХ на территории Сибири имело свои особенности в силу определенных природно-климатических условий. Континентальный климат с резкими контрастами и неравномерно выраженными сезонами года – продолжительной суровой зимой, довольно коротким, но в большей части региона теплым, а на юге жарким летом и продолжительными весной и осенью – ограничивал возможности развития растениеводства и животноводства, не позволяя выращивать весь ассортимент плодов и овощей открытым способом и затрудняя содержание скота.

Размеры, состав и условия ведения ЛПХ зависели от ступеней урбанизации и уровня социально-экономического развития сельскохозяйственных поселений. Чем более урбанизированы были населенные пункты, тем меньших размеров они имели ЛПХ. Группа подобных поселений в Западной Сибири всегда была немногочисленной – в среднем около 10 %, в них проживала 1/5 часть сельского населения. Неурбанизированные поселения со слаборазвитой экономической структурой, низким уровнем аграрного производства и слабой инфраструктурой, с проживанием подавляющей части семей в собственных, практически неблагоустроенных домах, но с наличием приусадебного участка и хозяйственных построек при них стимулировали ведение личных хозяйств. Такие поселения составляли около 40 % примерно с одной четвертью населения. Промежуточное положение между двумя указанными типами занимали поселения со среднеразвитым экономическим состоянием и социальной инфраструктурой (около 50 % всех населенных пунктов и чуть меньше половины проживающего в селах региона населения). По сравнению со второй группой поселений размеры личных хозяйств в них были почти в 1,5 раза меньше. [13, с. 84 – 85].

Наличие приусадебного участка, его месторасположение, а также условия для содержания скота находились в прямой зависимости от того, где проживал владелец личного хозяйства, – в собственном доме или в квартире. По данным социологов, у проживающих в отдельном доме размер участка был в 2 раза больше, чем у живущих в многоквартирном доме. Среди первых 87,4 % семей содержали скот в своем хозяйстве, а среди последних – только 12,5%. [62, с. 334]. Ведение ЛПХ на селе предполагало проживание в домах усадебного типа, чему соответствовало традиционное крестьянское жилье – собственный дом с приусадебным участком и надворными хозяйственными постройками.

Сельское строительство было ориентировано на обеспечение семей, как правило, отдельными благоустроенными с приусадебными участками и постройками для домашнего скота, птицы и личных транспортных средств. Однако хозяйственные возможности сельчан, уже проживающих в многоквартирных домах, были ограничены из-за отсутствия необходимых условий для ведения ЛПХ. Им приходилось заводить земельные участки за пределами села, испытывая при этом определенные неудобства, а многим – отказываться совсем от содержания скота.

Западносибирская деревня в рассматриваемый период являлась традиционно трудонедостаточной: численность лиц трудоспособного возраста уменьшалась. А если учитывать, что ведение ЛПХ обеспечивалось за счет лиц, совмещающих работу в общественном производстве и личном хозяйстве и в большей мере являлось делом трудоспособной части сельского населения, то общая трудовая нагрузка экономически активного населения была непомерно высокой. Работники общественного производства тратили на ведение личного хозяйства 650 – 700 часов в год из 1700 часов, требующихся в Сибири на содержание одного личного подворья. [62, с. 191– 192].

В середине 80-х гг. в ЛПХ населения СССР находилась примерно пятая часть всего крупного рогатого скота, свиней, овец и коз, около трети коров. Посевные площади в этой категории хозяйств составляли 6,2 млн. га, из них под картофель и овощебахчевые культуры было занято 70 %, под зерновые – 15, кормовые – 14 и технические культуры – 1 %. ЛПХ специализировались главным образом на трудоемких культурах, производство которых в общественных хозяйствах, во-первых, было недостаточно механизировано, а во-вторых, не удовлетворяло растущих потребностей населения.

В 1985 г. в ЛПХ производилось мяса, молока, яиц, овощей примерно 30 %, плодов и ягод – 54, шерсти – 26 %. Объем производства в личном секторе сельского хозяйства возрос в 1981 – 1985 гг. по сравнению со среднегодовым за 1961 – 1965 гг. на 21 %. Продукция ЛПХ частично потреблялась сельским населением, а частично принимала товарную форму. Доля ЛПХ во всей товарной продукции отрасли хотя и была невелика, но весьма устойчива: за 1965 – 1985 гг. она изменилась незначительно и составила в середине 80-х гг. примерно 10 – 11 %.

Тенденции развития в 1970 – 1980 гг. личных хозяйств в Сибири, РСФСР и СССР в целом совпадали. Вклад ЛПХ региона в формирование продовольственных ресурсов в основном соответствовал средним показателям по стране.

Содержание личных подсобных хозяйств больших размеров обеспечивалось в значительной степени благодаря помощи со стороны общественных хозяйств. Колхозы и совхозы оказывали населению разностороннюю помощь: организовывали заготовку и продажу кормов, продажу молодняка животных, обеспечивали техникой и транспортом. Социологический опрос населения в 1982 г. показал, что доля семей, которым оказывали помощь в ведении ЛПХ, значительна. [19, с. 181]. По отдельным видам она принимала следующие размеры (в % к опрошенным семьям):

Вспахивали участок 90

Выделывали пастбища 79

Предоставляли транспорт

для перевозки грузов 74

Выделяли покосы 45

Продавали корма 58

Продавали молодняк 43

Продавали стройматериалы 33

Однако эту проблему нельзя было считать решенной. Так, отсутствие или недостаточный объем продажи молодняка животных отмечали 57 % сельских семей, кормов – 42, нехватку покосов – 51 %. В результате только 54% опрошенных семей ответили, что им хватает заготавливаемых кормов на год, хватает с трудом – 20, кормов не хватает – 23 %. Низкая обеспеченность личных хозяйств кормами заставляла их владельцев «растягивать» корма на год, сокращать хозяйство, а в отдельных случаях приводили к хищениям общественных кормов. [19, с. 181].

Колхозы и совхозы, поддерживая личные хозяйства, обеспечивали по возможности скот кормами, продавая их населению по заготовительным целям, увеличивая натуральную часть оплаты труда колхозников (зерно, зернофураж и другие кормовые культуры), выделяя пастбища и сенокосы. В хозяйствах Омской области на содержание личного скота отпускались постоянно сено, солома и зерноотходы. В совхозе «Память Чапаева» Омского района на один двор ежегодно выдавали 4 т соломы, в совхозе «Сосновский» Таврического района каждому работнику, имевшему скот, продавали по 2 т соломы. Кроме того, владельцам личных подворий разрешалось накосить на территории совхоза для своего скота 1 т сена в лесах, по обочинам дорог, т.е. там, где совхоз не вел заготовки сена. [24, с. 65].

Немалые трудности испытывали владельцы личного скота с организацией его летнего содержания. Решение этой проблемы связывалось с выделением достаточной площади пастбищ, обеспечением ухода за скотом, подбором опытных пастухов. Даже при наличии пастбищ владельцам личного скота, несмотря на очень выгодные условия, зачастую не удавалось найти желающих постоянно пасти его. В связи с этим во многих хозяйствах устанавливался порядок, при котором владельцы личного скота пасли его по очереди. А в Омской области и Алтайском крае пастьбу скота населения в 80-е гг. стали включать в число услуг, оказываемых районными комбинатами бытового обслуживания. Актуальным оставался и вопрос обеспечения личного скота зооветеринарным обслуживанием. Оптимально он был решен в Омской области, где в ряде совхозов при установлении штатов ветеринарных работников учитывалось количество как общественного, так и личного скота. [24, с. 66].

Анализ показал, что планы сельских жителей в отношении своих хозяйств к началу 80-х гг. стали более определенными, причем доля семей, ориентировавшихся на расширение хозяйств, возросла с 1977 по 1982 гг. с 14 до 23 %. Половина семей намерена была оставить без изменений.

В период с 1967 по 1977 гг. масштабы личных хозяйств повсеместно имели тенденцию к сокращению: средний размер приусадебного участка жителей Новосибирской области уменьшился почти на треть. [19, с. 179].

Материалы исследований дают следующее распределение мотивов желаемого сокращения ЛПХ (% к итогу):

Тяжело физически (стар, болен, никто не помогает) 53

Трудно держать скот из-за отсутствия корма 32

Отнимает много времени 7,2

Другое 7,8

Мотивация сокращения ЛПХ тяжестью труда обусловлена несколькими причинами. Прежде всего это отсутствие в достаточном количестве содово-огородного инвентаря и средств малой механизации, облегчающих труд. Опрос сельских жителей в 1982 г. показал, что почти 75 % семей не использовали в своем хозяйстве какой-либо техники. Плохое водоснабжение (отсутствие водопровода в жилых домах, недостаточное количество водоразборных колонок, слабый напор воды) многих сельских поселений превращало подноску воды в один из самых продолжительных и трудоемких процессов в ЛПХ. Значительных затрат времени и труда требовало содержание крупного рогатого скота.

В сибирской деревне треть семей мотивировало свое намерение сократить ЛПХ недостатком кормов. Решение этой проблемы было связано с улучшением организации заготовки кормов, увеличением их производства, совершенствованием системы распределения.

Наконец, третьим по значению мотивом желаемого сокращения ЛПХ являлись большие затраты времени на его ведение. По мере повышения образовательного уровня сельского населения, роста его благосостояния возрастала ценность свободного времени. Подобная тенденция наблюдалась по всем экономическим районам РСФСР и СССР в целом.

Уменьшалось и количество скота. В ЛПХ юго-запада региона (Алтайский край, Новосибирская и Омская области) с 1968 по 1976 г. поголовье скота сократилось в целом на 15,5 % в т. ч. КРС – на 26,7 %, коров – на 26,4, свиней – на 23,4 %. Значительнее всего (на 21,0 %) за эти годы уменьшилось количество скота в Алтайском крае, в Новосибирской области – на 10,0 %, в Омской – на 14,4 %. (См.: Приложение табл. 13). В Тюменской области спад поголовья скота начался раньше – с 1966 г. и за десятилетие составил 21,0 %.

1970-е гг. были отмечены за весь рассматриваемый период спадом производства сельскохозяйственной продукции в личных хозяйствах. С 1971 по 1980 г. в Кемеровской области среднегодовое производство мяса уменьшилось на 6,7 %, яиц – на 8,6 %. [15, с. 50]. По Новосибирской области с 1917 по 1975 г. производство молока сократилось на 11,7 %, яиц – на 6,6 %, с 1976 по 1980 г. – соответственно на 38,6 и 32,5 %. Среднегодовое производство мяса упало с 75,6 тыс. до 74,7 тыс. т. [45, с. 120].

С 1972 по 1979 г. в общем объеме произведенной продукции сельского хозяйства доля ЛПХ в области снизилась с 25,0 до 22,5 %. [45, с. 121].

Падала и товарность продукции приусадебных хозяйств. По Новосибирской области среднегодовые темпы государственных закупок мясной продукции в 1966 – 1970 гг. составили 20,1 т, в 1971 – 1975 гг. – 19,3 т, в 1976 – 1980 гг. – 6,5 т, молока соответственно – 27,5, 34,2, и 25,9. За 1970-е гг. владельцы личных хозяйств области продали государству меньше одного процента произведенных ими мяса, молока и яиц. [45, с. 121]. Самой значительной в объеме государственных закупок сельскохозяйственной продукции из индивидуального сектора была доля картофеля. В 1970 г. она составила 45 %, в 1979 г. – 53 %. [45, с. 122].

Доля личных хозяйств в объемах государственных закупок была небольшой. Практически вся их продукция шла на внутрисемейное потребление. Вместе с тем объемы государственных закупок не в полной мере отражали товарность личных хозяйств, так как часть продукции реализовывалась на рынках, продавалась по договорам хозяйствам и потребкооперации.

Такое положение в приусадебном хозяйстве отрицательно сказывалось на продовольственной ситуации в стране, позитивные изменения в которой в определенной мере были связаны с его укреплением. В постановлениях ЦК КПСС и Совета Министров СССР «О личных подсобных хозяйствах колхозников, рабочих, служащих и других категорий граждан и коллективном садоводстве и огородничестве» (сентябрь 1977 г.), «О дополнительных мерах по увеличению производства сельскохозяйственной продукции в личных подсобных хозяйствах граждан» (1981 г.) и в Продовольственной программе СССР (май 1982 г.) [54, с. 104 – 111; 59, с. 37] указывалось на недопустимость ограничений личных подворий е необоснованного сокращения в них производства сельскохозяйственной продукции, особенно животноводческой. В постановлениях предусматривалось расширение объемов и видов помощи ЛПХ, развитие интеграционных связей личных хозяйств с общественным сельским хозяйством и государственными предприятиями, совхозам и другим сельскохозяйственным предприятиям разрешалось, а колхозам рекомендовалось заключать на строго добровольной основе договоры с владельцами ЛПХ на выращивание скота и птицы и на закупку у них излишков молока и мяса. Признавалось необходимым планы колхозов, совхозов и других сельскохозяйственных предприятий разрабатывать с учетом развития ЛПХ, организовывать в необходимом количестве выпуск техники для подсобных хозяйств и предусматривать меры по расширению в сельской местности строительства домов усадебного типа с надворными постройками. [31, с. 79]. В Продовольственной программе хотя и подчеркивалась решающая роль колхозов и совхозов в увеличении производства сельскохозяйственной продукции, но вместе с тем ставилась задача «широко использовать возможности личных подсобных хозяйств граждан». [32, с. 69 – 72].

Вышеперечисленные постановления не вызвали коренных улучшений в индивидуальном секторе, но дали импульс для его дальнейшего развития. Прежде всего со стороны колхозов и совхозов значительно усилилась поддержка ЛПХ: помимо существующих направлений помощи владельцам ЛПХ стали практиковать выдачу ссуд на строительство и покупку скота, улучшили условия продажи кормов. Стала внедряться предусмотренная постановлением 1981 г. и ранее не применяемая форма организации производства продукции животноводства в подсобных хозяйствах – выращивание скота и птицы на основе договоров колхозов и совхозов с владельцами ЛПХ. В соответствии с постановлением в марте 1981 г. Министерством сельского хозяйства СССР совместно с заинтересованными ведомствами был разработан и утвержден единый для всех республик, краев и областей «Типовой договор» на выращивание в ЛПХ граждан скота и птицы, принадлежащих колхозам, совхозам и другим сельскохозяйственным предприятиям. В этом договоре предусматривались все обязанности как колхозов, совхозов и других сельскохозяйственных предприятий, так и владельцев ЛПХ, взявших скот и птицу на выращивание и откорм. Важным условием договора являлся учет материальных интересов граждан. По их желанию им могло быть продано до 20 % полученного привеса скота и птицы или продуктов убоя по ценам договоренности, но не выше государственных закупочных цен. Особенность этого договора состояла в том, что переданные гражданам скот и птица оставались собственностью хозяйств и учитывались на их балансе. [4, с. 84 – 86].

Установка на договорные отношения с населением на выращивание и откорм скота и птицы в личных хозяйствах в условиях Сибири с ее природно-климатическими особенностями не получила широкого распространения. Чаще у населения, особенно у молодых семей и пенсионеров, возникала необходимость сдать молодняк КРС на выращивание и откорм в колхоз или совхоз.

Тенденция изменения структуры приусадебного хозяйства в рассматриваемый период, заключавшаяся в свертывании отраслей, требовавших больших материальных и трудовых затрат, проявилась в том, что животноводством стали заниматься далеко не все владельцы личных хозяйств, а земельные участки продолжали сохранять за собой практически все. Однако фонд личных земельных участков уменьшался. Менялся на селе и удельный вес землепользования различных социальных групп: посевные площади в ЛПХ колхозников сокращались, а у рабочих и служащих – росли.

В целом за весь рассматриваемый период общей была тенденция сокращения личных хозяйств сельского населения по всем производственным характеристикам: числу дворов, размерам земельных участков, количеству скота, объему производимой продукции и доходам. Доля занятых в личном хозяйстве снизилась с 12,3 % в 1959 г. до 1,3 – в 1989 г., в т. ч. В Алтайском крае – с 13,3 до 1,6 %, в Кемеровской области – с 12,5 до 1,3, в Новосибирской – с 15,0 до 1,3, в Омской – с 10,3 до 1,5 %. [11, с. 170; 18, с. 46, 62, 64]. Экономические позиции аграрного сектора ослабли. Значение его принижалось, что не способствовало в конечном итоге увеличению объемов производства продукции и сказывалось на обострении продовольственного положения в стране.

В целом этот процесс был обусловлен причинами как объективного, так и субъективного характера. В рассматриваемый период произошло значительное сокращение всего сельского населения, в том числе той его части, которая традиционно занималась личным хозяйством, – колхозного крестьянства. Население интенсивно старело и на смену пожилым приходило поколение, менее заинтересованное в личном подворье.

Общая линия советского государства в отношении деревни ориентировала крестьян на совхозно-колхозное производство. Вместе с тем сельские труженики продолжали вести приусадебное хозяйство, как экономически необходимое для них. Но это были уже хозяйства, преимущественно интегрированные в колхозно-совхозное производство.

В конце 1980-х гг. власти попытались изменить ситуацию. В это время были выработаны новые взгляды на социально-экономическую структуру сельского хозяйства и роль мелкого производства в нем. В постановлении ЦК КПСС и Совета Министров СССР «О дополнительных мерах по развитию личных подсобных хозяйств граждан, коллективном садоводстве и огородничестве» (сентябрь 1987 г.) отмечались недооценка значения личных хозяйств как источника продовольствия, излишняя регламентация их деятельности, невнимательное отношение властей к их запросам. Перед местными органами вновь ставилась задача обеспечить необходимые условия для развития индивидуальных хозяйств, не ограничивать размеры участков и поголовья скота. [60, с. 979 – 985]. Это постановление дало новый стимул к развитию ЛПХ. Более того, разработка новой аграрной политики, признавшей существование различных форм собственности, создала реальные условия для равноправного функционирования личных подворий наряду с колхозами, совхозами, а также новыми формами хозяйствования (семейный, арендный подряд, фермерство и др.).

Таким образом, анализ семейной структуры сельской семьи позволяет сделать вывод, что в западносибирской деревне на протяжении ряда лет происходил процесс разукрупнения сложных семей, увеличивался удельный вес небольших семей из 2 – 3 чел.

Что касается личных подсобных хозяйств населения, то в рассматриваемый период их масштабы повсеместно имели тенденцию к сокращению. Доля ЛПХ в объемах государственных закупок была небольшой. Практически вся их продукция шла на внутрисемейное потребление. Содержание же хозяйств больших размеров обеспечивалось за счет помощи колхозов и совхозов.

Итак, по главе I «Аграрный сектор Западной Сибири 70 – 80-х годов ХХ века» можно сделать следующие выводы: во-первых, в результате миграционных оттоков из села в город и снижения рождаемости численность всего сельского населения Западной Сибири в исследуемый период сократилась почти на треть. Более того, население в регионе неуклонно старело.

Во-вторых, в западносибирской деревне в исследуемый период происходил процесс сокращения числа семей, разукрупнения сложных семей, увеличивался удельный вес «малых» семей из 2 – 3 чел. Разукрупнение сельской семьи тесно связано с сокращением численности и размеров ЛПХ по причинам недостатка рабочей силы для его обработки.

Глава II. Аграрное развитие Омской области в 70 – 80-х гг. ХХ в.

2.1 Аграрная политика в Омской области, ее особенности

За четыреста лет землепашества в Омском Прииртышье период 1970 – 1980-х гг. занимает лишь шестнадцатую часть, но по своей насыщенности результативными мерами, способствующими развитию сельского хозяйства, этот период стал самым ярким, тяжеловесным во всей истории омского села. Именно тогда в области в сформировались цивилизованные технологии в земледелии и животноводстве, осуществлен сплав науки и производства, отрабатывались лучшие формы организации труда, произошло техническое перевооружение отраслей, развернулось масштабное строительство в производственной и социальной сферах.

Если в 1961 – 1965 гг. капитальные вложения сельскохозяйственную отрасль области по всему комплексу работ составляли 640 млн. руб., то в 1976–1980 гг. они увеличились до 2 288 млн. руб., то есть почти в 3,6 раза. На начало 1981 г. в хозяйствах области имелось 27,3 тыс. тракторов, 19 тыс. зерновых и силосных комбайнов, 11,8 тыс. грузовых автомобилей. Обеспеченность энергетическими мощностями на 100 га посевных площадей (в лошадиных силах) возросла с 77 в 1965 г. до 240 в 1990 г., энерговооруженность труда одного работника возросла к 1990 г. в 4,5 раза и составила 58 лошадиных сил. Потребление электроэнергии в этот период возросло в десятки раз. Эти двадцать лет ХХ в. Вошли в четырехвековую историю области как знаменательное время.

Среднегодовое производство продукции сельского хозяйства за 1976 –1980 гг. на 70 % превышало уровень, достигнутый в 1961 – 1965 гг. (см.: Приложение табл. 14). На одного жителя области в 1980 г. было произведено зерна – 1,8 т, мяса – 140 кг, молока – 684 кг, яиц – 280 шт.

Увеличение производства продуктов растениеводства было достигнуто, прежде всего, за счет повышения продуктивности пашни. Средняя урожайность зерновых в 1986-1990 гг. составила 12,9 ц/га, что на 6,3 ц выше уровня 1961–1965 гг., а в 1976 – 1980 гг. она была рекордной – 15 ц/га. За счет повышения культуры земледелия, совершенствования агротехники, внедрения новых высокоурожайных сортов резко повысилась урожайность картофеля, овощей, кормовых культур.

Омская область с двухмиллионным населением, ежегодно производила такое количество сельскохозяйственной продукции, которого, из сложившихся норм потребления, достаточно было для обеспечения в течение года хлебом 19 млн. чел., молоком – более 4 млн., мясом – 3 млн., яйцами и овощами – более 2 млн. и картофелем – 5 млн. человек. [27, с 24 – 28].

В основе достигнутого лежал целый комплекс мер, важнейшая из которых – помощь государства. Только за 1981 – 1985 гг. в сельское хозяйство Омского Прииртышья было вложено более 2 млрд. руб. на постоянную заботу партии и правительства труженики колхозов и совхозов отвечали упорной и целеустремленной работой, стремлением по-хозяйски использовать каждый государственный рубль. По данным ученых Сибирского отделения Академии наук, каждый земледелец и животновод области обрабатывал в 2 раза больше земли и выращивал в 1,5 раза больше скота, чем сельский труженик в среднем по стране. [27, с. 24 – 28].

Возрастание объемов производства продуктов животноводства обеспечивалось на основе более сбалансированного кормления, лучшего содержания, увеличения в стаде высокопородных и высокопродуктивных животных.

В сравнении с 1965 г. надой молока на корову увеличился на 485 кг и составил в 1980 г. 2 492 кг. Среднедостаточный вес одной головы крупного рогатого скота в том году составил 394 кг, что на 135 кг больше, чем в 1965 г. от курицы-несушки было получено 218 яиц, или на 89 шт. больше, чем в 1965 г.

Одновременно с повышением продуктивности наращивалось поголовье скота и птицы. На начало 1981 г. крупного рогатого скота насчитывалось 1,4 млн. голов, в том числе 426,1 тыс. коров. Свиней имелось 432,8 тыс., овец 719,6 тыс., птицы всех видов 7,3 голов.

Большое внимание уделялось повышению качества продукции. И как следствие – заметно возросла доля высококачественного зерна в общем объеме его заготовок. Стандартными сдавались государству около 90 % картофеля и овощей. Размер сдаваемого возрос в 1980 г. в сравнении с 1976 г. в 1,6 раза.

Область поставляла большое количество сельскохозяйственной продукции в другие регионы. Так, в 1980 г. во Всесоюзный фонд было поставлено мяса 57 тыс. т, или 52,5 % от общего объема закупок, молочных продуктов – 612 тыс. т, в том числе масла животного – 21 тыс. т из 30 тыс. т произведенного в области, зерна – 1 130 тыс. т (35 % валового сбора). В том же году отгружено за пределы области 87 тыс. т картофеля. [35, с.104].

Большое значение для развития сельского хозяйства области имел человеческий фактор, без которого все инвестиции оказались бы мертвы. К концу 1960-х – началу 70-х гг. в области, как и во всей стране, была создана атмосфера творческих подходов к решению технологических, организационно- социальных вопросов. Кадры в определенной мере были раскрепощены, в практической работе. Среди лидеров аграрного кадрового корпуса во главе с первым секретарем обкома КПСС С.И. Манякиным в эти годы были И.П. Горбачев, Е.Д. Похитайло, А.М. Ковальчук, Е.Г. Коновалов, А.П. Леонтьев, Н.П. Головин, К.К. Шабарнин, А.Т. Мироненко и др. проводником профессиональной, квалифицированной аграрной политики на местах были руководители и специалисты отделов областного Управления сельского хозяйства, а также районное звено, директорский корпус.

Среди многих слагаемых интенсификации сельского хозяйства значительная роль принадлежала специализации и концентрации производства. Процесс шел трудно и сложно, но к концу 70-х гг. в области сложилась определенная зональная специализация в земледелии и животноводстве.

Степная зона специализировалась на производстве высококачественного зерна, в основном пшеницы. В годы освоения целины в этой зоне было вовлечено в оборот 588 тыс. га новых земель – более половины освоенных в области. Каждый из 50 имеющихся в зоне колхозов и совхозов производил в год от 20 до 30 тыс. и более тонн дешевого зерна и много другой продукции. А всего во второй половине 80-х гг. в девяти районах зоны было произведено 43% зерна от областных объемов. Имелось умеренно развитое животноводство. Производство товарного картофеля было сосредоточено только в 17 хозяйствах пригородной зоны. Овощи стали возделываться лишь в 4 хозяйствах созданного в 1976 г. специализированного объединения «Омичка».

Более четко определилась зональная специализация животноводства, был осуществлен переход от многоотраслевых к специализированным хозяйствам. Производство шерсти было сосредоточено в степной зоне, свинины и яиц – в пригородной. Хозяйства северной лесостепной и северной зон занимались только производством мяса говядины и молока.

В животноводстве осуществлялся постепенный переход от многоотраслевых к специализированным хозяйствам. На начало 1971 г. в области с одной отраслью животноводства имелось 15 % совхозов, с двумя – 60, тремя – 24 и с четырьмя – 1 %. Аналогичное положение было в колхозах: с одной отраслью животноводства – 6 %, с двумя – 64, тремя – 24 и четырьмя – 6%. [35, с. 106].

К началу 80-х гг. количество многоотраслевых хозяйств в сравнении с 1962 г. уменьшилось в 8 – 11 раз.

Наибольшие изменения произошли в птицеводстве. Эта отрасль полностью была переведена на промышленную основу. Все производство товарной продукции птицеводства было сосредоточено в 15 хозяйствах треста «Птицепром». Если в 1965 г. в хозяйствах, вошедших в трест, было произведено 54,3 млн. шт. яиц и 1,7 тыс. т мяса, то в 1980 г. уже 468 млн. шт. яиц и 21 тыс. т мяса птицы. За этот период яйценоскость кур в хозяйствах треста увеличилась с 133 до 223 яиц, затраты кормов на производство яиц снизились в 2,5 раза производство продукции птицеводства стало рентабельным.

Успешно осуществлялись меры по развитию мясного птицеводства. Были созданы крупные специализированные хозяйства по выращиванию гусей, уток, индеек. Построены Октябрьская бройлерная фабрика мощностью 3,6 – 4 тыс. т мяса в год. Прииртышский гусемплемзавод и Сибирская бройлерная фабрика на 10 млн. мясных цыплят в год.

Большая целенаправленная работа по специализации и концентрации, укреплению производственной базы, внедрению прогрессивной технологии была проведена в овцеводстве. В 1965 г. овцеводством занимались 243 хозяйства, среднегодовой объем закупок шерсти за 1961 – 1965 гг. составил 1,7 тыс. т. В начале 70-х гг. 80 % производства шерсти было сосредоточено в тресте «Овцепром», объединяющим 24 совхоза со средним поголовьем в каждом 25 тыс. овец. Среднегодовой объем закупок шерсти за 1961 – 1965 гг. составил 1,9 тыс. т. в 1980 г. этой отраслью занимались 29 хозяйств. Они продали государству 3,9 тыс. т шерсти. Специализация помогла поднять продуктивность овец. Настриг шерсти с овцы за указанный период возрос с 2,6 до 4,9 кг.

За эти годы осуществлены крупные мероприятия по специализации производства, переводу на промышленную основу свиноводства. В 1973 г. в области была создана фирма «Омский бекон». В нее вошли 8 совхозов, за которыми было закреплено 166 тыс. га пашни, что позволяло производить собственные корма. К 1981 г. в совхозах фирмы было сосредоточено 257 тыс. свиней – 65 % поголовья области. А производство свинины в 1980 г. достигло 33 тыс. т, что почти втрое превышало показатель 1973 г. В 1981 г. фирмой было произведено уже 36 тыс. т свинины, что составляло 82 % от областного объема. Себестоимость центнера привеса составляла 97 руб., затраты труда – 5,4 человека-часа, кормов – 457 кормовых единиц, рентабельность – 45 %.

Осуществлялась межхозяйственная и внутрихозяйственная специализация и концентрация в молочном и мясном скотоводстве. В этой отрасли до 1982 г. функционировал трест совхозов по производству молока на промышленной основе, в который входило 24 совхоза, 4 совхозных и 3 колхозных объединения по производству молока, доращиванию и откорму скота, направленному выращиванию ремонтных телок.

В рассматриваемый период довольно эффективно действовали объединения «Сортсемпром», «Сельхозхимия», «Облколхозстрой», «Сельхозэнерго» и др.

Характерной приметой времени 1970 – 1980-х гг. явилось активное освоение прогрессивных технологий.

На фоне многовековой эпопеи хлебопашества, скотоводства, насыщенной трудными поисками, ошибками, неудачами, в эти годы наконец удалось осуществить ряд разумных организационно-технологических решений, технологии по многим параметрам приблизились к оптимальным научно обоснованным нормам, соответствующим конкретным почвенно-климатическим условиям. Этому способствовали, прежде всего, подавление волюнтаризма, крайнего декретирования сельского хозяйства, определенное раскрепощение творческих действий специалистов, руководителей, ученых, техническое перевооружение.

В этот относительно короткий срок разработаны и осуществлены крупные целевые научно-производственные программы, подкрепленные материально-техническими ресурсами, которые стали основой коренных позитивных перемен во всех отраслях сельского хозяйства.

Областной аграрный штаб формировался тщательно и взыскательно. На ответственные ведущие посты в сельскохозяйственные органы направлялись самые лучшие, высококвалифицированные кадры, проявлявшие свои качества в производственной деятельности совхозов и колхозов. Его формированием занимался лично первый секретарь обкома партии, депутат Верховного Совета СССР С.И. Манякин.

Аппарат областного Управления сельского хозяйства в эти десятилетия был довольно многочисленным – до 200 и более человек. В связи с тем, что была объявлена ударная работа по внедрению в производство достижений науки и передовой практики, приоритетными отделами стали технологические – земледелия, животноводства, механизации и электрификации.

Агрономический корпус областного штаба, например, в 80-е гг. состоял из пяти подразделений – земледелия, семеноводства, кормопроизводства, мелиорации и картофеле-овощеводства (27 чел.), а в животноводстве и ветеринарии – 28 чел. Соответственно было усилено районное управленческое звено АПК. При этом управленческий аппарат не был обременителен для производственного процесса. Наоборот, именно в эти годы при надлежащем материально-техническом обеспечении был совершен прорыв научно-технического прогресса в практику, что послужило основой подъема сельского хозяйства.

В Москве, в министерских кулуарах, омская команда слыла непотопляемой, для нее не существовало непреодолимых наград. Ее называли еще звездной и не случайно. Земледелием в те годы поочередно руководили Герои Социалистического Труда, прошедшие курс директорской школы А.М. Лавриненко, В.Д. Озюменко, А.С. Петров; кавалеры ордена Ленина В.П. Каюков, Н.В. Величко. Инженерный корпус возглавляли А.К. Мальцев, В.И. Яловнаров, С.С. Трунов, П.Я. Попов, И.П. Гридасов. Отрасль животноводства многие годы вели высококлассные специалисты: заслуженный работник сельского хозяйства РФ, лауреат премии Совета Министров СССР А. Т. Мироненко, заслуженный работник сельского хозяйства И. А. Логвиненко, заслуженный ветврач РФ С. Я. Крюков. Длительное время должность главного зоотехника, а затем начальника госплемобъединения занимал В.В. Никитин.

Во внедрении промышленной технологии в животноводстве активную позицию, являясь правофланговыми научно-технического прогресса, занимали ряд руководителей хозяйств. Это директора совхозов и трестов А.П. Майоров, М.Г. Глыбочко, М.П. Духов, Н.Д. Лыхенко, Л.К. Новицкий, А.В. Казаков, П.П. Седельников, председатели колхозов И.Я. Эннс, В.Я. Крикунов и др. Большую организационно-технологическую работу с целью повышения культуры отрасли животноводства выполняли специалисты областного Управления сельского хозяйства И.Л. Скоробогатов, Р.Ф. Реддих, В.А. Даведин и др.

Статус самостоятельной отрасли впервые за всю историю сельского хозяйства приобрело кормопроизводство. У истоков его становления, совершенствования были специалисты из директорского корпуса: заслуженный агроном РФ П.М. Корень, Ф.А. Войтенко, В.Ф. Поздняков, в отрасли мелиорации – Н.Ф. Тоцкий.

Пожалуй, наиболее результативной, успешно развивающейся отраслью было семеноводство. Проведена огромная работа по переводу его на промышленную основу, в каждом хозяйстве сооружены механизированные поточные линии, построено шесть государственных семеноводческих станций по травам, налажена сортосмена. Областной штаб семеноводства возглавляли и внесли заметный вклад в развитие отрасли В.В. Новокшонов, В.И. Малов, Л.А Смыслов, Ф.К. Чебоксаров, а также государственные семеноводческие ведомства по части контроля качества семян и сортоиспытания, которые возглавляли заслуженные агрономы РФ А.Ф. Коновалова, Е.И. Котова, Д.М. Бойко, В.Н. Тищенко.

Полную четверть века главным агрономом, начальником отдела земледелия был А.А. Мороз, которому в 1981 г. присвоено звание «Заслуженный агроном РФ», а в 1982 г. присуждена премия Совета Министров СССР. Значительный вклад во внедрение прогрессивных технологий земледелия внесли специалисты отдела Л.Г. Карчевский, кандидат сельскохозяйственных наук, Л.А. Глаголева, Е.А. Павлов, А.М. Коптилов, Н.И. Шуньков и др.

Динамично в 70 – 80-е гг. развивались картофелеводство и овощеводство. В разные годы возглавляли группу специалистов по этой отрасли И.Н. Михайлюк, О.Ф. Петрина. Наибольшей технологичности и объемов отрасль достигла при Э.А. Тихонове.

В сфере экономики и финансов в эти годы шел процесс перестройки, отход от планово-отчетных, распределительных функций к реальным экономическим рычагам воздействия на производство, внедрению новых прогрессивных форм организации и оплаты труда. Продолжительное время ведущими руководителями и специалистами отделов, общепризнанными областными лидерами в этой сфере были Ф.С. Насонов, В.В. Шевалье, В.К. Бульбаков, Я.А. Шахнович, В.В. Крючков, М.Ф. Смирный, И.Ф. Спорыш, Н.М. Коробчук, А. А. Шараев, А.Ф. Пимшина и др.

В 70 – 80-е гг. во главе угла стояли технологические и социальные проблемы, требующие немедленного решения. Внедрение прогрессивных технологий и лучших форм организации и оплаты труда давало определенные результаты. Надо отдать должное поколению руководителей и специалистов тех лет, которые вместе со всеми тружениками села «вытянули воз», совершили технологическую революцию в АПК, достигли значительного роста производства сельскохозяйственной продукции. Достаточно лишь перечислить разработанные и осуществленные крупные целевые программы развития отраслей сельского хозяйства – слагаемые успеха, обеспечившие быстрый эффект. После «великих экспериментов» 60-х гг. положение в сельском хозяйстве было довольно трудным. Стоял вопрос, с чего начать реформирование, чтобы получить быстрый эффект.

В деле рационального использования земли «маневром быстрого реагирования» избрано внедрение короткоротационных севооборотов с повышенным удельным весом чистого пара. Это стало в самом начале периода предметом повседневной работы агрономического корпуса области, науки. С каждым годом увеличивались площади чистых паров (с 43 тыс. га до максимальных объемов – 750 тыс. га), таким образом приводилось в «норму» зерновое поле (см.: Приложение табл. 15).

На фоне «оздоровления» структуры пашни более результативными оказались новые технологии. Стало реальной возможностью освоение почвозащитной системы земледелия. В короткие сроки проведено колоссальное техническое перевооружение. На смену отвальных плугов пришли принципиально новые орудия, рядовые сеялки в основных земледельческих зонах были заменены пятью тысячами стерневых сеялок.

Ветровая эрозия пашни прекращена, почвозащитная влагосберегающая технология стала основной статьей урожая в зоне недостаточного увлажнения.

В эти годы наконец решена извечная проблема семеноводства. Отрасль переведена на промышленную основу – в каждом хозяйстве построены поточные семяочистительные линии, в 63 крупных совхозах и колхозах сооружены самые высокопроизводительные в мире комплексы – ПОЗ-200.

Лучшей характеристикой отрасли стало высокое качество высеваемых семян, стабильное сортообновление, успехи в селекции, полная обеспеченность семенами многолетних трав, в том числе люцерны, донника.

Существенная организующая роль принадлежала тресту «Сортсемпром», в который входили несколько семеноводческих совхозов («Коммунист», «Сибиряк», «Октябрьский», «Желанный» и др.), позже – отделу семеноводства (В.И. Малов, В.В. Новокшонов, Л.А. Смыслов и др.). Специализированные хозяйства не только обеспечивали область собственными высококачественными семенами, но и вносили в госресурсы более чем по 100 тыс. т сортовых семян зерновых культур. Производство семян многолетних трав в начале 80-х гг. достигло 8 – 9 тыс. т, из которых отгружалось по заказам Министерства сельского хозяйства РФ за пределы области до 3 тыс. т. Было также организовано производство семян в спецхозах благоприятной южной лесостепной зоны для севера, где проблематично получить высококачественный семенной материал.

Большой целевой результативной программой тех лет было становление отрасли кормопроизводства, перевод ее на индустриальную основу. Кормопроизводство на всех уровнях было выделено в самостоятельную отрасль. В большинстве хозяйств введены и освоены специализированные кормовые севообороты, которые закреплены за кормозаготовительными звеньями. В 1976 г. в областном Управлении сельского хозяйства создан отдел кормопроизводства (П.М. Корень, В.Ф. Поздняков, Ф.А. Войтенко). Для совершенствования и углубления научных исследований соответствующая лаборатория была организована в СибНИИСХозе (И.П. Гейдебрехт, В.И. Вернер, В.И. Дмитриев); провозглашен девиз, подкрепленный практическими делами, – «За корма бороться, как за хлеб!»; за счет устойчивого семеноводства поле многолетних трав расширено до 700 тыс. га, где удельный вес бобовых и их смесей доведен до 40 %, а в целом площадь под кормовыми превысила 1,3 млн. га; разработана и реализована программа «Белок». За короткий срок содержание протеина в кормовой единице повысилось с 83 г до нормы. Этому достижению предшествовали огромная работа по восстановлению культуры и повышению урожайности люцерны, освоению нетрадиционных культур – донника, рапса, внедрению технологий производства монокорма и зерносенажа; освоение возделывания кукурузы по зерновой технологии; установления системы контроля за качеством кормов посредством агрохимслужбы и ветбаклабораторий.

Эталоном освоения специализированной отрасли кормопроизводства являлся совхоз «Золотонивский» (директор, кандидат сельхознаук Г.А. Руль), где бригада из 46 механизаторов производила около 90 % неконцентрированных кормов. За счет внедрения севооборотов и новой организации труда продуктивность пашни в «Золотонивском» в 80-е гг. возросла до 21 ц кормовых единиц с га.

К другим наиболее удачным разработкам лаборатории полевого кормопроизводства можно отнести технологию возделывания промежуточных культур и поукосных посевов кормовых культур, которая позволяла наиболее полно использовать агроклиматические и материальные ресурсы региона.

Избранной промежуточной культурой в Сибири являлась озимая рожь на зеленый корм. Из поукосных культур к ней хорошо вписывались горохоовсяные и викоовсяные смеси, яровой рапс, редька масличная.

Результаты вышеназванных и других организационно- технологических научно обоснованных мер выразилось в конкретной положительной динамике производства кормов в области (См.: Приложение табл. 16).

Большую роль в земледелии того времени играла мелиорация. За 20 лет (1971-1990) площадь орошаемых земель увеличилась с 4 до 115 тыс. га.

В этот период были построены такие крупные оросительные системы, как Лузинская, Красногорская, Новоомская, Красноярская, Ленинская, Ачаирская, Пушкинская и др.

На этих системах функционировало 76 стационарных электрифицированных насосных станции, применялись высокопроизводительные дождевальные машины «Фрегат», «Днепр», «Волжанка».

Орошаемые земли имели 93 хозяйства в 14 районах области, всего более 130 тыс. га. Ежегодно на них производилось 92 – 94 % овощей, 20 – 24 % картофеля и 10 – 12 % неконцентрированных кормов.

Совершенствование структуры посевных площадей и технологии выращивания сельскохозяйственных культур позволило повысить продуктивность орошаемого гектара в 1986 – 1990 гг. до 40 – 50 ц. В областном Управлении сельского хозяйства был организован отдел мелиорации.

Пожалуй, наиболее примечательной вехой середины 1980-х гг., вершиной совершенства земледелия стало внедрение интенсивной технологии возделывания зерновых культур. В 1985 – 1986 гг. яровая пшеница возделывалась по этой технологии на площади 1 – 1,1 млн. га. За эти два года применение минеральных удобрений возросло вдвое. Поступило туков 190 – 207 тыс. т, действующее вещество из которых внесено под яровую пшеницу по 91 тыс. т. В эти же сроки изготовлены средства механизации для приготовления и внесения удобрений. Инициатива этого смелого решения исходила от областного управления сельского хозяйства и СибНИИСХоза (Н.З. Милащенко, А.Т. Мироненко, А.А. Мороз). Правительством были выделены области минеральные удобрения, гербициды, средства защиты и принято соответствующее постановление бюро обкома КПСС, оказана поддержка.

В активе 80-х гг. и осуществление крупной программы по производству и заготовкам высококачественного зерна пшеницы. Разработанный и осуществленный учеными совместно со специалистами сельскохозяйственных органов комплекс агротехнических и организационно-хозяйственных мероприятий на фоне возросшей культуры земледелия позволил добиться небывалых результатов по повышению качества зерна. До 1976 г. сильная пшеница была уделом случайности, уровень ее заготовок не превышал 7–15 тыс. т. В 1976 – 1980 гг. в среднем за год – 215,7 тыс. т, 1981 – 1985 – 351,9 тыс. т. Рекордным годом был 1985-й – год максимума интенсивных технологий – 562 тыс.т сильного зерна. В ярово-пшеничной зоне СССР не было равных Омской области. Группа ученых, специалистов была удостоена звания лауреатов премии Совета Министров СССР (Н.З. Милащенко, С.С. Синицын, А.М. Ковальчук, К.К. Шабаршин, И.А. Назаров, Б.И. Проненко, Ю.В. Колмаков и др.).

Динамично развивалось животноводство. В 70-е гг., как отмечено выше, практически была завершена специализация во всех отраслях животноводства.

С 1972 г. началось строительство новых коровников и реконструкция старых со сплавной системой навозоудаления, мобильной раздачей кормов, доением в молокопровод.

Кроме того, было построено 13 комплексов по производству молока на 800 – 1600 гол. каждый, 12 специализированных межхозяйственных комплексов по выращиванию ремонтных телок на 3 200 – 4 200 гол., 8 спецферм по выращиванию нетелей на 1 500 гол., три специализированных комплекса по доращиванию и откорму молодняка крупного рогатого скота на 3 – 4 тысячи голов каждый и один (Карповский Таврического района) – на 10,0 тыс. гол. Кроме того, на промышленной основе было создано путем реконструкции более 170 специализированных внутрихозяйственных ферм по выращиванию нетелей и 223 спецфермы по выращиванию и откорму молодняка крупного рогатого скота.

Все это позволило перевести на промышленную основу более 65% молочного животноводства, около 70 % производства говядины, значительно повысить производительность труда в животноводстве, продуктивность скота и птицы, увеличить поголовье и производство животноводческой продукции (см.: Приложение табл. 17).

Внедрение промышленной технологии производства молока позволило повысить нагрузку на оператора машинного доения коров с 22 гол. в конце 60-х гг. до 36 гол. в конце 70-х гг., а на молочных комплексах – до 50 – 105 коров и снизить затраты труда на производство 1 ц молока с 7,5 до 5,0 чел./ч, или на 35%.

Динамичности развития животноводства способствовали целенаправленная работа по воспроизводству стада, внедрение передовых технологий:

— племенная работа, направленная на совершенствование породных и продуктивных качеств скота; использование быков-производителей более совершенных пород (голштино-фризской, англерской, гемпширской);

— внедрение в практику глубоко охлажденного семени быков, проверенных по качеству потомства;

— направленное выращивание ремонтных телок на специализированных фермах и комплексах;

— организация раздоя первотелок и оценка их по собственной продуктивности в контрольно-селекционных дворах;

— улучшение кормления коров и телок путем повышения качества кормов, кормоприготовления, введения в рацион макро- и микродобавок;

— повышение качества технологического оборудования, внедрение в производство комплексной механизации трудоемких процессов в животноводстве, улучшение микроклимата в животноводческих помещениях;

— повышение профессионального уровня животноводов, квалификации мастеров машинного доения коров путем курсовой подготовки и проведения ежегодных конкурсов мастеров машинного доения коров и техников-осеменаторов, а также присвоения классности;

— предоставление большей самостоятельности специалистам областных, служб хозяйств в решении вопросов ведения животноводства.

Важнейшим условием увеличения производства говядины, повышения весовых кондиций и упитанности скота, сдаваемого на мясо, являлся откорм молодняка на специализированных площадках и фермах. Если на 1 января 1961 г. на откорме находилось всего 10,6 тыс. гол., на эту дату в 1965 – 60,9, то в 1981 – 136,0 и 1990 г. – 108,0 тыс. гол.

В 1990 г. 62 % сданного поголовья крупного рогатого скота отнесено к высшей и 22 % к средней упитанности, в том числе молодняка соответственно 72 и 23 %.

Разработка программы увеличения производства говядины в хозяйствах области и утверждение ее специальным постановлением совета Министров РСФСР с выделением на эти цели необходимых материальных и денежных средств в значительной мере способствовали решению задачи.

В 1990 г. в области насчитывалось 260 специализированных ферм по доращиванию, откорму молодняка крупного рогатого скота с численностью 210,6 тыс. гол. Среднесуточный привес скота на откорме составил в среднем 553 г.

В 1950 – 1960 гг. из-за несовершенства профилактических и диагностических методов приобрело широкое распространение заболевание скота туберкулезом и бруцеллезом. На начало 1970 г. в хозяйствах области было 475 неблагополучных по туберкулезу пунктов (содержалось в изоляторах 42,1 тыс. гол. больных животных).

Отделом ветеринарии областного управления сельского хозяйства (А.Т. Мироненко, С.Я. Крюков, И.А. Логвиненко) совместно с учеными СибНИВИ (А.В. Копырин, И.А. Косилов) были разработаны организационно-хозяйственные и ветеринарно-санитарные мероприятия по борьбе с туберкулезом и бруцеллезом.

Эти мероприятия были утверждены постановлением бюро обкома КПСС и облисполкома, подкреплены материальными и денежными средствами.

Постановлением предусматривалось проведение оздоровительных мероприятий, повышение продуктивности животных, увеличение производства молока, мяса и других продуктов животноводства.

За период 1970 – 1986 гг. были созданы крупные комплексы и специализированные фермы по выращиванию высокопродуктивных нетелей для замены больного поголовья коров, ежегодно завозилось значительное количество телок из племенных хозяйств Центральной России. Были построены молочные комплексы и специализированные молочные фермы. Проведен очень большой капитальный ремонт животноводческих помещений неблагополучных ферм с обязательной уборкой и вывозом зараженного грунта.

Оздоровительные животноводческие фермы огораживались, строились ветеринарно-санитарные пропускники, люди обеспечивались необходимой спецодеждой и обувью.

Осуществлялся ежемесячно, а в отдельные периоды и еженедельно жесткий контроль за выполнением организационно-хозяйственных мероприятий, заслушивались отчеты руководителей и специалистов хозяйств на заседаниях штаба по оздоровлению животноводства (штабом бессменно руководил первый заместитель председателя облисполкома И.П. Горбачев).

Выполнен большой объем диагностических исследований, вакцинации животных, дезинфекции помещений и обеззараживания территорий животноводческих ферм и пастбищ, проведено обезвреживание молока.

Жесткий контроль и высокая требовательность позволили добиться определенных результатов: в хозяйствах Омской области в 80-х гг. уже не было животных больных туберкулезом и бруцеллезом, улучшились породные и продуктивные качества молочного стада, производство молока достигло одного миллиона двухсот тысяч тонн в год, надой на фуражную корову превысил 2 600 кг, поголовье коров составило 462 тыс. гол.

Методы и практика проведения оздоровительных мероприятий стали предметом рассмотрения и одобрения в Главном управлении ветеринарии Министерства сельского хозяйства РСФСР и коллегии Министерства сельского хозяйства РСФСР.

Главной задачей 80-х гг. было социальное переустройство села. Особое значение придавалось жилищному строительству, так как без этого нельзя было изменить облик деревни. Сооружение жилья было объявлено в области боевой задачей партийных организаций, местных Советов народных депутатов.

На пленумах областного, городских и районных комитетов КПСС, как правило. Раз в пятилетку рассматривалась долгосрочная программа строительства. Начата была эта работа еще в 50-х гг. с комплексного переустройства центральных усадеб колхозов и совхозов. Большое число деревень, отдаленных друг от друга огромными расстояниями, ограниченность сил и средств заставили народ встать именно на этот путь. Центральные усадьбы были основными опорными базами роста производства, решения социальных проблем села (средний совхоз Омской области имел около 14 тыс. га пашни, почти 4 тыс. голов крупного рогатого скота, в том числе 1220 коров, большое количество другого скота и птицы).

В десятой пятилетке 80 % средств, выделенных на непроизводственное строительство на селе, было израсходовано на жилье. Строили в основном хозяйственным способом. В десятой пятилетке было построено 1,5 млн. м² жилья. Большой вклад в строительство внесли рабочие и студенты Омска. Строились агрогородки с типовыми средними школами, домами культуры, торговыми центрами, медицинскими учреждениями.

С каждым годом увеличивалось число сел с полным благоустройством. Они, как правило, застраивались по генеральным планам, имели выразительное архитектурное решение улиц и площадей. Это были совхозы «Сибиряк», «Екатеринославский», «Лузинский», «Новологиновский» и т. д.

Конечно, в этот период далеко не все было идеально, много оставалось нерешенных проблем, не каждое решение было верно. Объективные экономические законы сельскохозяйственного производства оказались уделом второго эшелона. Доминировали затратные подходы, государство за счет «нефтяного допинга» щедро выделяло огромные материально-технические и другие ресурсы. Техники было много, но ее качество оставляло желать лучшего, не хватало запасных частей. При этом «экономная экономика» не создавала мотиваций к труду, ярко было выражено отчуждение работников от результатов труда. Массовый патриотизм постепенно иссяк.

Итак, в рассматриваемый период в Омской области сформировались цивилизованные технологии в земледелии и животноводстве, было осуществлено техническое перевооружение отраслей сельскохозяйственного производства, отрабатывались передовые формы организации труда, развернулось масштабное строительство в производственной и социальной сферах. Большое внимание уделялось повышению качества продукции. И как следствие – заметно возросла доля высококачественного зерна в общем объеме его заготовок. Область поставляла большое количество сельскохозяйственной продукции в другие регионы.

Статус самостоятельной отрасли впервые за всю историю сельского хозяйства приобрело кормопроизводство. Наиболее результативной, успешно развивающейся отраслью было семеноводство. Была проведена огромная работа по переводу его на промышленную основу.

2.2 Формирование омской модели самообеспечения населения продовольствием

Существуют различные модели самообеспечения населения продовольствием, сложившиеся в различных областях и республиках страны. Среди них достаточно показательна омская модель, возникшая в конце 70-х гг. Эта модель имеет большое значение не только с точки зрения анализа становления самообеспечения в границах области, но и потому, что дает возможность на конкретном материале увидеть противоречия, характерные для современного этапа развития экономики. Дело в том, что в омской модели самообеспечения административные и экономические методы ведения хозяйства не просто сосуществовали, а тесно переплетались, демонстрируя и позитивные и негативные результаты такого соединения, что было характерно в условиях того времени и для других хозяйственных явлений.

Омская модель самообеспечения продовольствием населения области базировалась на развитии личного подсобного хозяйства как важнейшего источника обеспечения товарных фондов области и катализатора деятельности потребкооперации по заготовке, переработки и реализации мясной, молочной и овощной продукции в границах области. Определенную роль в производстве сельскохозяйственной продукции в целях самообеспечения работников играли подсобные хозяйства предприятий и организаций.

Представление о производстве, реализации и потреблении сельскохозяйственной продукции в границах области дают данные по производству и реализации такого продукта, как мясо. [20, с. 176].

Государственные фонды мяса области обеспечивали ее население из расчета 48 кг на душу населения, основная часть которого реализовывалась через систему общественного питания в городах.

В среднем же в области уровень потребления был равен 80,6 кг. [20, с. 176], т.е. 32,6 кг на душу населения производилось за счет личного подсобного хозяйства и подсобных сельских хозяйств предприятий и организаций, при этом та продукция, которая производилась подсобными сельскими хозяйствами предприятий и организаций, потреблялась только их работниками. Следовательно, в реальном продовольственном розничном обороте городов и сел Омской области, за исключением общественного питания в г. Омске, обеспеченного мясом из государственных ресурсов, находилась преимущественно продукция, произведенная в личном подсобном хозяйстве.

Из 59,7 тыс. т мяса в уб. весе, произведенного в ЛПХ, 33,2 тыс. т расходовалось на личное потребление в самом этом хозяйстве, 20,9 тыс. т закупалось потребкооперацией и 5,6 тыс. т шло на продажу на колхозном рынке.

Распределение мяса, закупленного потребкооперацией в Омской области, складывалось следующим образом (в тыс. т):

Всего мяса 20,9

Поступило в г. Омск 11,0

В том числе реализовано в магазинах г. Омска 5,6

Продано предприятиям г. Омска 5,4

Продано в сельской местности 8,5

Поставлено в союзно-республиканский фонд 1,4

Союзно-республиканский фонд пополнялся на 97,9 % из продукции, произведенной в общественном производстве, и на 2,1 % – произведенной в личном подсобном хозяйстве, причем мясо, полученное от ЛПХ, поступало в союзно-республиканский фонд через систему потребительской кооперации, а не через колхозы и совхозы, как во многих других областях. Это означало, что во-первых, колхозы и совхозы области выполняли государственные планы сами, не рассчитывая на то, что это можно сделать частично за счет продукции, произведенной в ЛПХ. Во-вторых, колхозы и совхозы теряли часть средств, поскольку, выполнив планы, могли бы сдавать продукцию, закупленную в ЛПХ, как сверхплановую. Реализация мяса, произведенного в ЛПХ, через потребкооперацию на практике в других областях и республиках снижала экономическую заинтересованность колхозов и совхозов в развитии ЛПХ. Но в Омской области руководители хозяйств вместе с работниками местных советских органов несли партийно-государственную ответственность за развитие ЛПХ, причем зачастую, по свидетельству работников области, в большей мере за состояние ЛПХ, чем за выполнение плана в общественном производстве.

Руководство области исходило из того, что основным являлось выполнение плана поставок в союзно-республиканский фонд, точнее, плана отгрузки, и внимательно следили за тем, чтобы эти планы выполнялись. Что же касается фондов продовольствия, произведенных и реализуемых в области, то они в равной мере, и в этом особенность омской модели самообеспечения, должны были пополняться и за счет общественного производства и за счет ЛПХ. В этих целях изыскивались резервы роста производства не только в общественном, но и в личном подсобном хозяйстве.

Конечно, общественное производство являлось основным источником обеспечения продовольствием, в том числе и самообеспечения населения области. Из мяса, потребляемого в области, 65 % приходилось на общественное производство. Однако с точки зрения перспектив развития самообеспечения производство мяса в общественном хозяйстве имело ряд ограничений. Во-первых, постоянно увеличивались планы поставок мяса в общесоюзный фонд (к 1990 г. область вместо 66 тыс. т в 1986 г. поставляла 69 тыс. т). Во-вторых, имелись ограничения по росту продуктивности скота в общественном производстве, определяемые структурой кормов, их недостаточнойсбалансированностью, вызванной общим положением с кормами в стране, и, следовательно, возможностью поступления тех из них в область, которые в ней не производились. (В этом проявлялись противоречия, которые складывались при сочетании довольно жесткой централизации при формировании общесоюзного фонда на уровне страны и самообеспечения на уровне региона). В-третьих, в Омской области наблюдалась относительно частая сменяемость поголовья в связи с болезнями скота (бруцеллез, туберкулез).

Большое внимание в омской модели самообеспечения уделялось личному подсобному хозяйству. В области проводилась большая организационная работа по выявлению семей, не имевших скота в ЛПХ, анализу и устранению причин, по которым сложилось такое положение, и стимулированию этих семей. Во всех районах области собирались и анализировались подробные сведения. Например, в Горьковском районе из 8,5 тыс. семей на 1 января 1987 г. в 1210 не было скота, из них 649 семей – семьи пенсионеров, основная причина отсутствия скота в них – возраст (51,5 % семей), 0,9 % семей указали на отсутствие надворных построек, 9,1 % молодые семьи, еще не успевшие обзавестись скотом, 20,3 % семей – не хотели держать скот, 18,2 % семей указали прочие причины.

Районный и сельский Советы работу по увеличению поголовья скота у населения, практически заставляли держать скот каждого, кто физически это мог делать. И это дало результаты: с 1981 по 1986 гг. в ЛПХ области поголовье коров увеличилось на 5,2 тыс. гол., и оставалось долгое время стабильным, в то время как в целом по стране это поголовье не только не росло, но даже снижалось. Руководители колхозов и совхозов, сельские Советы несли ответственность перед партийными органами и вышестоящими инстанциями за обеспеченность ЛПХ молодняком скота и кормами.

В колхозах, совхозах области, а также в подсобных сельских хозяйствах предприятий создавались свиноводческие фермы для обеспечения населения поросятами. Эти фермы были небольшие – на 20 – 50 свиноматок, но полностью обеспечивали наряду с 14 специализированными свиноводческими хозяйствами потребности ЛПХ.

Любая семья, желающая иметь корову, могла ее купить в колхозе или совхозе, причем выбрать лучшую. Многодетным семьям, имевшим 5 детей, разрешалось держать 2 коровы, а с 11 детьми – 3 коровы. Вообще ограничений, как в других районах, на содержание скота в области не было.

В Омской области, благодаря сложившейся структуре посевных площадей (60,7 % – зерновые и 36,8 % – кормовые, для сравнения: по СССР в целом – 56,1% зерновые, 33,2 % – кормовые) и относительно высокой урожайности картофеля (на 22,1 % – кормовые, чем по РСФСР), овощей (на 33,8%), кормовых корнеплодов (в 2 раза выше, чем в среднем по СССР) проблема кормов по объемам стояла не так остро. Нагрузка скота на 100 га сельскохозяйственных угодий в области была ниже, чем в целом по стране, на 10,8%. Все это позволяло выдавать на семью, имевшую ЛПХ, зерна по 1 ц на корову и на свинью, 10 кг – на овцу и 30 кг – на всю птицу в год. Работникам, не имевшим скота в ЛПХ, зерно не выдавалось (начисленная зерном бесплатная натуроплата оплачивалась деньгами по закупочным ценам). Семьям, сдававшим молоко, на 1 кг сданного молока выдавалось 300 г зерна, сдававшим мясо, – 1,5 кг зерна на 1 кг мяса. Работникам, имевшим ЛПХ, но не сдававшим молоко и мясо, выдавалось не более 2 ц зерна. Пенсионерам, державшим в ЛПХ только птицу, выдавалось до 100 кг зерна. В расчете на 1 корову в области в среднем приходилось 3 га сенокосов и пастбищ. Потребительская кооперация продавала семьям, ведущим ЛПХ, комбикорма, а колхозы и совхозы сено и солому.

Обеспеченность скота в ЛПХ кормами – важнейшая особенность омской модели самообеспечения.

Еще один источник самообеспечения населения области продовольствием – подсобные сельские хозяйства предприятий и организаций (ПСХ). В Омской области в рассматриваемый период существовало 151 подсобное сельское хозяйство предприятий и организаций, которые функционировали в рамках 22 министерств и ведомств, вложивших 83 млн. руб. капитальных вложений на создание и развитие этих хозяйств в 1981 – 1986 гг. [20, с. 179].

Производственный потенциал ПСХ и его удельный вес в структуре сельского хозяйства области характеризовался следующими данными (1986 г.):

Площадь с. х. угодий, тыс. га 89,8 - 1,3

В том числе пашня 41,8 - 0,9

Поголовье крупного рогатого скота, тыс. гол. 14,3 - 0,8

В том числе

коров 3,9 - 0,7

свиней 55,6 - 8,1

Произведено

мяса, тыс. т в убойном весе 5,2 - 2,2

молока, тыс. т 7,9 - 0,6

Удельный вес производства в ПСХ в целом для области был незначителен. Однако в конкретных предприятиях существовала возможность улучшить структуру питания работников за счет полученных в них мяса, молока, овощей. Например, в 1986 г. в ПСХ Большереченского РАПО было произведено на 1 работающего 52,6 кг молока и 54 кг мяса; в ПСХ «Автомобилист» ТО «Омскавтотранс» – соответственно 37 и 21, в ПСХ ПО «Омскшина» – соответственно 38,3 и 26,5.

Роль ПСХ не ограничивалась производством животноводческой продукции для отдельных конкретных предприятий, не менее важно, что создание ПСХ способствовало возрождению в области малых, в том числе и покинутых деревень, подъему хозяйства в нерентабельных отделениях совхозов и т. п.

Особенность развития ПСХ в области состояла в том, что в них включалось не все хозяйство (совхоз, например), а наиболее экономически отсталая его часть. [20, с. 180].

На месте заброшенных деревень создавались новые поселки с усадебной застройкой и современным благоустройством, новые производственные мощности с высоким уровнем механизации, проводились дороги, восстанавливались почвы, оздоравливался скот и т. п.^*

Социальный эффект от создания ПСХ в области достаточно был высок. Экономический эффект однозначно оценить сложно, поскольку капитальные вложения, направленные на создание и развитие ПСХ в 3 раза (на 100 га сельскохозяйственных угодий) превышали те, что вкладывались в сельское хозяйство сельскохозяйственными предприятиями. Следовательно, и отдача должна была быть выше, чем в колхозах и совхозах. Однако это было не так, все результативные показатели (удой, продуктивность скота, урожайность) в ПСХ, как правило, были выше, чем в соседних колхозах и совхозах, но не настолько, чтобы перекрыть произведенные затраты, поскольку себестоимость в ПСХ была выше, чем в совхозах. В колхозах области себестоимость по ряду продуктов была ниже, чем в совхозах.

Некоторые ПСХ были сильно удалены от базовых несельскохозяйственных предприятий, не имели дорог (например, ПСХ ПО «Омскшина»), соответствующих кадров. Многие ПСХ находились в стадии развития.

Средства, которые вкладывались в развитие ПСХ, являлись дополнительными к тем, что направлялись в сельское хозяйство, поскольку осуществлялись прямо из прибыли несельскохозяйственных предприятий.

Таким образом, создание ПСХ с точки зрения решения проблемы самообеспечения и развития села Омской области в целом можно оценить положительно. Однако если учесть все факторы, определявшие деятельность ПСХ, и прежде всего капитальные вложения, направляемые на их развитие, и затраты, связанные с ведением производства в них, то становится ясным, что это вызванный низким уровнем развития сельского хозяйства путь получения сельскохозяйственной продукции.

В среднем по области капитальные вложения, направленные на развитие ПСХ, составляли 2,5 % в сумме прибыли, полученной всеми промышленными предприятиями области за годы одиннадцатой пятилетки. Казалось бы, это не так много. Но для конкретного предприятия затраты разрастались до значительных размеров. Так, в ПСХ ПО «Омскшина» основные производственные фонды составляли 2,7 млн. руб., непроизводственные – 1,1 млн. руб., оборотные средства – 1,3 млн. руб. С 1982 г. в ПСХ было вложено 11,5 млн. руб. Ежегодная прибыль объединения в значительной части направлялась на развитие ПСХ. Конечно, существенно улучшилось питание рабочих, прежде всего через систему общественного питания предприятия. (Правда, часто случалось так, что рабочие хотели купить продукцию ПСХ домой, а она им предлагалась только в заводских столовых в виде готовых блюд.)

Те средства, которые направлялись в ПСХ, использовались на производственные и социальные цели самого предприятия, тем более что, несмотря на все успехи ПО «Омскшина», надобность в этом не отпала. На объединении около 40 % ручного труда, остро стояла проблема жилья и т. п.

Содержание ПСХ замедляло решение в объединении этих и других социальных вопросов.

В омской модели самообеспечения определенную роль играли садово-огородные товарищества. В среднем около 15 % городских семей в области являлись их членами. Если ЛПХ и ПСХ были нацелены на развитие животноводства, то в садоводческих товариществах производились преимущественно плоды и овощи. Имея 0,05 % сельскохозяйственных угодий, садовые товарищества производили 4,8 % овощей, содержали 0,2 % поголовья птицы, производили свыше 6 тыс. т плодов и ягод. По существу, они летом обеспечивали г. Омск местной плодово-ягодной и частично овощной продукцией, продавая ее на рынке, реализуя потребкооперации (в 1986 г. 4 % произведенных овощей), безвозмездно передавая детским и медицинским учреждениям (в 1986 г. было предано 30,5 т овощей).

Основная часть овощеводческой продукции, потребляемой в области, производилась в общественном хозяйстве. В Омской области для обеспечения областного центра овощами было создано объединение «Омичка», включавшее три пригородных совхоза и теплично-парниковый комбинат. В целом несельскохозяйственное население области снабжалось овощами круглый год из 18 специализированных хозяйств. Часть овощеводческой продукции вывозилась за пределы области. До создания «овощного пояса» на душу населения в области потреблялось чуть более 20 кг овощей, в середине 80-хгг. эта цифра увеличилась более чем в 4 раза. Картофеля в общественном производстве области заготавливалось 52 % от общих его запасов. Садово-огородные товарищества и ЛПХ сельского населения играли существенную роль в самообеспечении области картофелем. Таковым был оборот натуральной продукции в омской модели самообеспечения.

Главная особенность омской модели самообеспечения – установление верхней границы цены на продажу населению мяса, произведенного и заготовленного в ЛПХ, по всем каналам реализации в 3 р. 30 к.

В 1986 г. в Омской области семьи, ведущие ЛПХ, реализовывали 20,9 тыс. т мяса потребительской кооперации и 5,6 тыс. т мяса на колхозном рынке преимущественно через бюро торговых услуг. По оценкам семей, ведущих ЛПХ, и работников сельсоветов, себестоимость производства мяса (без учета оплаты за труд на это производство) в ЛПХ составляла в убойном весе в среднем свыше 4 р. за 1 кг.^* В то же время средняя закупочная цена потребкооперации и бюро торговых услуг на мясо не превышала 3 руб. за 1 кг убойного веса и 1 р. 80 к. за 1 кг живого веса.

На реализации мяса семьи, ведущие ЛПХ, не только не имели прямого денежного дохода, но и несли некоторые издержки. Однако они шли на это охотно, во-первых, потому, что такая система реализации мяса, установившаяся в области в условиях самообеспечения, помогала семьям получить корма на скот, который ими не продавался, а также на производство мяса и молока, потребляемых самими семьями. Во-вторых, действовал фактор разрыва во времени между затратами, осуществляемыми постепенно, и результатом (денежным доходом), получаемым сразу после продажи мяса потребкооперации или бюро торговых услуг на рынке. В-третьих, не все затраты на производство мяса осуществлялись в денежном выражении – часть фуража семьи получали в счет оплаты труда, сено заготавливали сами и т. п. В Омской области (да и вообще на селе) натуральные выдачи были реальным и высоко оцениваемым стимулом труда в общественном производстве. В-четвертых, экономилось время на перевозке продукции при ее реализации. В-пятых, в области не было других вариантов реализации продукции, вывоз ее за пределы области в условиях самообеспечения строго не запрещался, но и не был разрешен.

Таким образом, потребительская кооперация, закупив в ЛПХ населения 20,9 тыс. т мяса в среднем по 2,8 р. за 1 кг убойного веса (1 р. 70 к. за 1 кг живого веса), реализовывала в магазинах преимущественно г. Омска 5,6 тыс. т мяса, в районных центрах и в ряде центральных усадеб колхозов и совхозов – 8,4 тыс. т.

Средняя реализационная цена непереработанного мяса в потребкооперации 3 р. за 1 кг в г. Омске и примерно столько же в сельской местности. При продаже непереработанного мяса, потребительская кооперация практически не получала прибыли (с учетом всех затрат по реализации продукции и созданию материальной базы). Часть мяса потребкооперация перерабатывала. Переработка мяса на колбасу, копчености и т. п. давала потребкооперации значительные прибыли, однако ее мощностей по переработке мяса было недостаточно, что ограничивало и переработку мяса и получение прибыли. Потребкооперация имела 27 колбасных цехов с мощностью переработки 4,5 тыс. т колбасы. В эти цехи мясо поступало по цене 4 р. за 1 кг., а реализовывалось после переработки в среднем по 7 р. за 1 кг. Для того количества мяса, которое заготавливалось потребкооперацией, необходимо было мощности переработки увеличить до 9 – 10 тыс. т колбасы. Реализация переработанного мяса была важнейшим источником прибыли потребкооперации, перекрывающим недостаток прибыли от реализации части мяса в натуральном виде. Некоторые потери потребкооперация несла в связи с тем, что в ее перерабатывающих цехах не было возможности обработать мясо по строгим ГОСТам, так как это делалось на государственных мясокомбинатах, емкостей которых хватало только для переработки скота, поставляемого колхозами и совхозами. Переработка же на государственных мясокомбинатах мяса, закупленного потребкооперацией в ЛПХ, осложнялась тем, что, во-первых, потребкооперация закупала любое мясо, в том числе и мясо «крестьянского забоя» (забитое в колхозах и совхозах), у которого не снята была шкура и т. п., а государственные мясокомбинаты по ветеринарным условиям использовали только мясо скота, забитого на государственных забойных пунктах. Во-вторых, государственные мясокомбинаты области перерабатывали, например, свинину только определенного качества, что потребкооперация гарантировать не могла. В-третьих, сдача скота потребкооперацией на государственные мясокомбинаты в живом весе сопряжена была с некоторыми денежными потерями, вызванными передержкой скота в потребкооперации, поскольку на мясокомбинатах устанавливались строгие графики приема скота, а потребкооперации, имеющей дело с населением, трудно их было выдерживать, кроме того, скот принимался только определенного веса. Правда, если все-таки потребкооперации удавалось сдать скот в живом весе на мясокомбинаты, то потери отчасти компенсировались тем, что ей возвращались субпродукты, обработанные в соответствии с ГОСТом. В-четвертых, были сложны взаимные расчеты по так называемым обменным операциям потребкооперации и государственных перерабатывающих предприятий (потребкооперация теряла на том, что скот принимался не по выходу мяса, а по числу голов, неточно учитывалась его упитанность, попадали для потребкооперации 3% запланированных потерь мяса и т. п.).

Перспективы дальнейшего роста производства мяса установившейся структуры в ЛПХ и его закупки потребкооперацией пугали ее работников, поскольку мощности собственной перерабатывающей базы и базы хранения не соответствовали объемам закупаемой продукции, а в ЛПХ планировался рост производства мяса. Ежегодно потребкооперация области не могла реализовать почти 2 тыс. т свинины, поскольку в непереработанном виде в области она не пользовалась спросом; а для ее переработки не хватало мощностей. В натуральном же виде население не устраивало качество (жирная), а существовавшие ранее межобластные и межреспубликанские связи облпотребсоюза оказались нарушенными из-за увеличившегося импорта свинины.

Полная реализация мяса ЛПХ области в перспективе в условиях его производства была возможна: во-первых, при срочном изменении структуры производства – увеличении производства говядины и расширении откорма свиней мясных пород при сокращении сальных, во-вторых, при развитии мощностей по переработке и хранению мяса; в-третьих, при изменении инструкций, регламентирующих взаимоотношения потребкооперации и государственных мясокомбинатов в связи с реализацией мяса, произведенного в ЛПХ; в-четвертых, при расширении межобластных хозяйственных связей и по переработке мяса и по его реализации в натуральном виде.

В то же время следует иметь в виду, что принципы самообеспечения создавали ситуацию, при которой необходимость совершенствования структуры потребления неизбежно вступала в противоречие со структурой производства в силу ограниченности и возможностей производства и возможностей реализации. Так, малейшее изменение структуры производства мяса повлекло бы за собой изменение сложившейся структуры производства кормов, например, расширение поголовья крупного рогатого скота в ЛПХ, в том числе и за счет увеличения числа голов, приходящихся на одну семью, сокращения числа семей, сезонно держащих скот, и т. д. В этом проявлялось еще одно противоречие омской модели.

Реализация скота ЛПХ через колхозы и совхозы, предусмотренная постановлением по совершенствованию хозяйственного механизма в АПК, в Омской области в рассматриваемый период была неприемлема, так как подрывала основы, составляющие омскую модель самообеспечения. В последней главная роль отводилась потребительской кооперации, поскольку только через потребительскую кооперацию было возможно регулирование внутриобластного производства и потребления. Включение скота ЛПХ в счет выполнения плана колхозами и совхозами повлекло бы увеличение плана, рост госзакупок и сокращение объемов мяса, остающихся в области.

Прибыль потребкооперации не исчерпывалась только реализацией продукции переработки мяса. Потребкооперация продавала мясо промышленным предприятиям г. Омска и области по 4 руб. за 1 кг. На таких началах было продано 5,4 тыс. т. Предприятия за счет прибыли от основного производства покупали мясо у потребкооперации и затем продавали его через систему своего общественного производства в натуральном или переработанном виде по цене 1 р. 80 к. за 1 кг. Разница возмещалась за счет прибыли предприятия (если у предприятия не было прибыли, то доплачивало ведомство, которому это предприятие было подчинено). В целом по области промышленные предприятия на этой операции ежегодно теряли 20 млн. руб.

Механику этого канала реализации мяса можно проследить на примере объединения «Омскшина». Всего в течение 1986 г. в объединении расходовалось 980 т мяса и мясопродуктов, которые работникам предприятия (потребителям) стоили 1764 р. (исходя из того, что продукты реализовались в среднем по 1 р. 80 к. за 1 кг), из них 220 т получено в подсобном хозяйстве «Шинник» с себестоимостью от 2 р. 60 к. до 2 р. 90 к. за 1 кг; 370 т мяса закуплено в потребкооперации по 4 р. за 1 кг, оставшиеся 390 т – мясо, выделенное из плановых фондов, по розничной цене 2 р. за 1 кг. Таким образом, объединение предоставило дотацию на приобретение мяса и мясопродуктов своим работникам с учетом мяса, заложенного на хранение, около 900 тыс. руб.

В Омской области рынок являлся важнейшим проводником сельскохозяйственных продуктов из ЛПХ преимущественно городскому потребителю. В области было 22 колхозных рынка на 3 тыс. мест с товарооборотом в 50 – 55 тыс. руб. в год. В 1986 г. на рынках было продано 5,6 тыс. т мяса и мясопродуктов, в том числе в г. Омске 5,1 тыс., около 100 тыс. т молочных продуктов, в том числе почти все в г. Омске; 6,8 тыс. т картофеля, из них 6,5 тыс. т – на омских рынках; 3,5 тыс. т овощей, в том числе 3,3 тыс. т в г. Омске, и 5,1 тыс. т фруктов, в том числе на омских рынках – 4,8 тыс. т. главная особенность рынков области – стабильные цены на мясо: говядина за 1 кг – 3 р. 50 к., свинина 1 кг – 3 р. 40 к. (мясо парное). Торговля велась только через бюро торговых услуг, кроме продавцов этих бюро и продавцов потребкооперации, других продавцов, торгующих мясом и продуктами его переработки, на рынках не было. Говядина и мясная свинина реализовывалась быстро, жирная свинина медленнее. Местные овощи, так же как и мясо, реализовывались через бюро торговых услуг, а местные фрукты – в основном самими производителями-садоводами.

В магазинах г. Омска и райцентрах Омской области мясом и мясопродуктами в основном торговала потребкооперация почти по тем же ценам, что и рынок.

Омская модель самообеспечения населения продовольствием постоянно подвергалась давлению сверху и снизу. Сверху это давление проявлялось, во-первых, в том, что омский опыт не сразу был принят, поскольку к моменту начала становления омской модели действующая экономическая политика не поддерживала некоторых базовых ее звеньев, например, широкого развития личного подсобного хозяйства. Во-вторых, в том, что имелись попытки (под лозунгом социальной справедливости) навязать омской модели единые нормы потребления мяса и других животноводческих продуктов на уровне областей, не проделавших такой большой работы по производству животноводческой продукции в целях обеспечения населения, как это сделано в г. Омске.

Давление снизу было вызвано тем, что в основе самообеспечения в Омской области действовали не экономические интересы всех участников данной модели, а партийно-административное принуждение, только отчасти учитывавшее экономические возможности и интересы колхозов, совхозов, подсобных сельских хозяйств и личного подсобного хозяйства по производству и реализации продовольствия, а также населения как его потребителя.

Действительно, населению, ведущему ЛПХ, было бы выгодно реализовать произведенное им мясо без ограничения цены и каналов реализации. Потребкооперации экономически было выгодно закупать и реализовывать мясо со значительно большей разницей в цене, чем та, которая складывается при существующей модели самообеспечения. Количество мяса потребкооперация также могла бы регулировать в соответствии со своими хозяйственными интересами. Колхозы и совхозы могли бы найти выгодные для себя формы закупки мяса в ЛПХ, тем более что обеспечение ЛПХ кормами осуществлялось в основном через сельскохозяйственные предприятия. Промышленные предприятия затрачивали значительные суммы на покрытие разницы в ценах на мясо для своих работников, что для них также было экономически невыгодно. Создание ПСХ для предприятий, их создававших, и производство продукции в подсобных сельских хозяйствах было весьма дорого.

Часть потребителей мяса в г. Омске и Омской области, а именно городское население, не занятое на промышленных предприятиях, выплачивавших своим работникам дотацию на мясо, а также сельское население, не имевшее скота в ЛПХ и не производившее мясо для личного потребления, пользовались рынком, где мясо стоило 3 р. 50 к., и магазинами потребительской кооперации, где продукты переработки мяса, в частности колбаса, стоили от 5 р. до 11 р. за 1 кг. Они находились в худшем положении, чем работники городских предприятий, получавшие от своих ведомств дотации на мясо, и работники села, производившие в ЛПХ мясо для личного потребления. Это означает, что омская модель самообеспечения не только сохраняла, но и углубляла дифференциацию в потреблении мяса различными социальными группами населения.

Вероятно, оба этих процесса – снизу и сверху – ограничивали возможности использования омской модели самообеспечения в других областях. Действительно, возможность приобрести на омском рынке мясо не дороже 3 р. 50 к. за 1 кг являлось в современных условиях большим достижением и, казалось бы, важным стимулом распространения омской модели на другие области и районы. Однако омский опыт в других местах практически не прижился. Можно назвать не более 5 – 10 регионов, где было налажено обеспечение населения продовольствием в подобных формах. Это объяснялось тем, что в основе лежали волевые решения, точнее поиск определенного экономического механизма волевым путем. Основанный волей партийного и советского руководства области, этот опыт целиком был связан с отдельными руководителями. И с этой точки зрения его судьба была предопределена: если изменится руководство в области, если область возглавят руководители, у которых будут иные представления о путях развития сельского хозяйства области и обеспечения населения области продовольствием, то омская модель самообеспечения может трансформироваться и даже исчезнуть.

Представлялось, что вступление экономики страны на путь перестройки на основе рынка, товарно-денежных отношений и связей, перехода предприятий на самоокупаемость, а затем на самофинансирование могло отторгнуть не только подмену хозяйственных решений волевыми, но и саму систему обеспечения в том виде, в котором она складывалась. По существу такая система противоречила развитому межрегиональному обмену, основанному на специализированном эффективном ведении производства, которое отвечало интересам всех участников производственного процесса.

Итак, омская модель самообеспечения продовольствием населения области базировалась на развитии трех хозяйственных элементов: личного подсобного хозяйства, подсобных хозяйств предприятий и садово-огороднических товариществ. Особенностью омской модели являлось сочетание административных и экономических методов ее организации.

Обеспеченность скота в ЛПХ кормами – важнейшая особенность омской модели самообеспечения.

Таким образом по главе II: «Аграрное развитие Омской области в 70 – 80-х гг. ХХ в.» можно сделать следующие выводы:

— наблюдалось техническое перевооружение отраслей сельскохозяйственного производства (овцеводство, птицеводство, семеноводство и др.), отрабатывались передовые формы организации труда;

— возрастание объемов производства продуктов животноводства обеспечивалось на основе более сбалансированного кормления, лучшего содержания, увеличения в стаде высокопородных и высокопродуктивных животных;

— большое внимание уделялось повышению качества продукции. И как следствие – заметно возросла доля высококачественного зерна в общем объеме его заготовок. Область поставляла большое количество сельскохозяйственной продукции в другие регионы;

— значительная роль принадлежала специализации и концентрации производства;

— омская модель самообеспечения населения продовольствием основывалась на: ЛПХ, подсобных хозяйствах предприятий и садово-огороднических товариществах;

— главная особенность омской модели самообеспечения – установление верхней границы цены на продажу населению мяса, произведенного заготовленного в ЛПХ, по всем каналам реализации в 3 р. 30 к.

Заключение

В результате проделанной работы можно сделать следующие выводы:

1. В исследуемый период в сельской местности Западной Сибири механическая убыль населения преобладала над естественным приростом. Механический приростнаселения в 1,8 раз был выше естественного в силу административно-территориальных преобразований крупных сельских поселений в городские в этот период. При этом роль миграционных процессов постепенно имела тенденцию к снижению, а естественный прирост к увеличению, при этом естественный прирост увеличивался не только относительно, но и абсолютно. В результате абсолютный естественный прирост населения – отличительная черта Сибирского региона по сравнению с Российской Федерацией в целом.

Показатели смертности сельского населения сибирского края имели тенденцию к повышению. Также наблюдался процесс старения сельского населения в основном за счет сокращения удельного веса детей и увеличения лиц старших возрастов.

Заселенность территории в указанный период носила «очаговый характер». Наибольшей притягательной силой для окрестного населения обладали райцентры, центральные усадьбы хозяйств и поселки городского типа, которые обеспечивали основное социальное и производственное обслуживание населения.

В рассматриваемый период существенно поднялся уровень занятости сельского населения Сибири в общественном производстве, возросла трудовая активность населения вследствие увеличения удельного веса лиц трудоактивных возрастов. Отличительная черта сибирского села – более четкое проявление общесоюзной тенденции сокращения доли незанятого населения.

2. В указанный период в западносибирском регионе наблюдался процесс нуклеаризации сельской семьи: уменьшалась численность сельских семей и увеличивался удельный вес небольших семей. От того, каковы были семьи – «малые» или большие, одиночки или крупные домохозяйства – зависело состояние ЛПХ. Вследствие всех этих социально-демографических причин размеры личных хозяйств имели тенденцию к сокращению.

Содержание же хозяйств больших размеров обеспечивалось за счет помощи общественных хозяйств (колхозов и совхозов).

3. В Омской области среднегодовое производство продукции сельского хозяйства в указанный период на 70 % превышало уровень, достигнутый в 60-е годы. Увеличение производства продуктов растениеводства было достигнуто прежде всего за счет повышения продуктивности пашни, культуры земледелия, совершенствования агротехники, внедрения новых высокоурожайных сортов.

Возрастание объемов производства продуктов животноводства обеспечивалось на основе более сбалансированного кормления, лучшего содержания, увеличения в стаде высокопородных и высокопродуктивных животных.

Значительную роль в развитии сельского хозяйства области играли государственные инвестиции.

4. Омская модель самообеспечения населения продовольствием базировалась на развитии личного подсобного хозяйства как важнейшего источника обеспечения товарных фондов области и катализатора деятельности потребкооперации по заготовке, переработки и реализации мясной, молочной и овощной продукции в границах области. Еще один источник самообеспечения населения области продовольствием – подсобные сельские хозяйства предприятий и организаций. Также определенную роль в омской модели играли садово-огородные товарищества, в которых производились преимущественно плоды и овощи.

Особенностью омской модели являлось сочетание административных и экономических методов ее организации.

Список использованных источников и литературы

1. Арцибашев А. Крестьянский корень // Москва. 1988. № 11.

2. Гладкий Ю. Н. Основы региональной политики. – СПб., 1998.

3. Граблин Н. И., Калмык В. А. Некоторые особенности трудовых ресурсов и их использование // Современная сибирская деревня (некоторые проблемы социального развития). Ч. I. – Новосибирск, 1975.

4. Гудзенко М. С., Шульга М. В. Подсобное хозяйство граждан. – М., 1983.

5. Данилов А. П. Калачинские ориентиры // Данилов А. П. Верные долгу: воспоминания. – Омск, 2003.

6. Демографические перспективы России. – М., 1993.

7. Дмитриев А. В., Лола А. М.., Межевич М. Н. Где живет советский человек? – М., 1988.

8. Елизаров В. В. Семейная политика в СССР и России // Семья в России, 1995. № 1 – 2.

9. Заславская Т. И., Корель Л. В. Некоторые проблемы и перспективы развития сельско-городской миграции в СССР // Современное развитие сибирского села: Опыт социологического изучения / ИЭ и ОПП СО АН СССР. – Новосибирск, 1963.

10. Иванова О. Сельское хозяйство: пути становления // Сибиряк. – 1994. – 7, 10, 12 окт.

11. Итоги Всесоюзной переписи населения 1959 года РСФСР. – М., 1963.

12. Калугина З. И. Личное подсобное хозяйство в СССР. Социальные регуляторы и результаты развития. – Новосибирск, 1991.

13. Калугина З. И., Антонова Т.П. Личное подсобное хозяйство сельского населения: проблемы и перспективы. – Новосибирск, 1984.

14. Карлов В. Социальные преобразования в СССР // Международный сельскохозяйственный журнал. – 1985. № 4.

15. Кемеровская область в цифрах. 1975 – 1985. Стат. сборник. – Кемерово, 1987.

16. Ковальчук А. М. Годы поисков и свершений // Хлеб Прииртышья. – Омск, 1999.

17. КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. 9-е изд. – М., 1987. Т. 13.

18. Краткая социально-демографическая характеристика населения РСФСР (по данным Всесоюзной переписи населения 1989 года). – М., 1991. Ч. III.

19. Крестьянство и сельское хозяйство Сибири. 1960 – 1980-е гг. –Новосибирск, 1991.

20. Кузнецова Т. Е. Самообеспечение населения продовольствием в регионе // Аграрные отношения: выход из тупика. – М., 1991.

21. Куроедов М. В. Социально-экономическое развитие Омского района в 1945 – 1991 гг. // Куроедов М. В. История Омского района. – Омск, 2003.

22. Ладенков В. Н., Носков А. А.. Проблемы развития сельского хозяйства Западной Сибири. – Новосибирск, 1975.

23. Лазарева Ж. В. Особенности развития отраслей промышленности и сельского хозяйства Омской области с начала ХХ века до 90-х годов: анализ, тенденции и переспективы // Омская область на пороге тысячелетий: политика, экономика, культура: Моногр. – Омск, 2003.

24. Макарова И. В. Вопросы сочетания общественных и личных подсобных хозяйств // Экономика сельского хозяйства. – 1981. №11.

25. Макарова И. В. Общественное и личное в сельскохозяйственном производстве. – М., 1982.

26. Манякин С. В трех часах от Москвы //Дорогами России: Очерки: сб. пятый. – М.,1986.

27. Манякин С. Стабильность экономического и социального развития сибирского села // Международный сельскохозяйственный журнал. – 1985. № 4.

28. Материалы XXIVсъезда КПСС. – М, 1971.

29. Материалы XXVII съезда КПСС. – М.: Политиздат, 1986.

30. Машкарин М. Смотрите, кто пришел и что из этого вышло // Сибирское время. – 1996. – 8 мая.

31. Михеева А. Р. Немодальные формы брака в Сибири: влияние на рождаемость // Народонаселенческие процессы в региональной структуре России XVIII – XX вв. – Новосибирск, 1996.

32. Михеева А. Р. Сельская семья в Сибири: жизненный цикл и благосостояние. – Новосибирск, 1993.

33. Михеева А. Р. Семейная структура сельского населения // Проблемы социально-экономического развития западносибирской деревни. – Новосибирск, 1981.

34. Мороз А. А. Лемех плуга сильнее меча. – Омск, 2003.

35. Мороз А. А. Поступь знаменательных лет (1966 – 1990) // Прошлое остается людям. – Омск, 2004.

36. Народное хозяйство Алтая за 60 лет Советской власти: Стат. сб. – Барнаул, 1977.

37. Народное хозяйство Новосибирской области за 1971 – 1975 гг.: Стат. сб. – Новосибирск, 1976.

38. Народное хозяйство РСФСР в 1975 г.

39. Народное хозяйство РСФСР в 1979 г.

40. Народное хозяйство РСФСР за 60 лет.

41. Население Западной Сибири в ХХ в. – Новосибирск, 1997.

42. Никитаева Е. Б. исчезающая деревня (1960 – середина 80-х годов) // Россия ХХ век. Судьбы российского крестьянства. – М.: Российский государственный аграрный университет, 1996.

43. Охрана труда в сельском хозяйстве. – М, 1989.

44. Охрана труда в сельскохозяйственном производстве. – М., 1990.

45. Очерки истории крестьянского двора и семьи в Западной Сибири. Конец 1920-х – 1980-е годы. – Новосибирск, 2001.

46. Ощепкова А. П., Эпштейн М. З. Сибирская семья: особенности развития и формирования нравственной культуры личности. – Томск, 1996.

47. Панкратова М. Г. Сельская семья в СССР (проблемы и перспективы). – М., 1974.

48. Повышение уровня инструктажа на предприятиях сельского хозяйства. – Киев, 1991.

49. Показатели социального развития Российской Федерации и ее регионов. – М., 1993.

50. Постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР «О дальнейшем совершенствовании экономического механизма хозяйствования в агропромышленном комплексе страны» (март 1986 г.); «О мерах по усилению борьбы с нетрудовыми доходами» ( май 1986 г.); «О мерах по дальнейшему развитию коллективного садоводства и огородничества» (май 1986 г.); «О мерах по дальнейшему развитию потребительской кооперации» (январь 1986 г.); «О мерах по улучшению работы колхозных рынков» (февраль 1987 г.) // Собрание постановлений Правительства СССР. – 1986. - № 8., № 17, № 21, № 22; – 1987. - № 20.

51. Правда. – 1987. – 25 сент.

52. Правда. – 1987. – 26 июня, 24 июля.

53. Путь земледелия тернист // Хлеб Прииртышья. – Омск, 1999.

54. Решения партии и правительства по хозяйственным вопросам. – М.: Политиздат, 1967. – Т. 2. – С. 519 – 530, 719 – 720; 1968. – Т. 3, - С. 65.

55. Руденко Л.М. О состоянии условий труда и профессиональной заболеваемости работающих в Омской области // Социально-медицинское и санитарно-гигиеническое состояние предприятий Омской области. – Омск, 2004.

56. Сибирь в едином народнохозяйственном комплексе. – Новосибирск, 1980.

57. Славина Л. Н. Сельское население Сибири в 1960 – 1980-х гг. (на материалах Красноярского края). – Красноярск, 1992.

58. Смирнов В. Д., Горина Н. Д. Некоторые итога развития сельскохозяйственного производства Западной Сибири в 1966 – 1977 гг. // Проблемы социально-экономического развития западносибирской деревни. – Новосибирск, 1981.

59. Собрание постановлений правительства СССР, 1981. № 6.

60. Собрание постановлений правительства СССР,1987, № 46.

61. Состав семей, доходы и жилищные условия рабочих, служащих и колхозников. Стат. сб. – М., 1989. Ч. II.

62. Социально-экономическое развитие сибирского села. – Новосибирск, 1987.

63. Труд и оплата труда в колхозах РСФСР за 1987 год. М., 1988.

64. Тянутов А. И. Оптимизация процессов производства в сельском хозяйстве. – Новосибирск, 1976.

65. Хусаинов Ю. Продовольственная программа – важнейшая часть экономической стратегии партии // Международный сельскохозяйственный журнал. – 1985. № 4.

66. Шкрабак В. С., Луковников А. В., Тургиев А. К. Безопасность жизнедеятельности в сельскохозяйственном производстве. – М., 2004.

67. Экономика труда. – М.: Экономика, 1967.

68. Экономические проблемы развития Сибири. – Новосибирск, 1974.

Приложение

Таблица 1

Численность населения СССР, РСФСР и Западной Сибири в 1959 – 1989 г.

Источник: список литературы [41].

Таблица 2

Удельный вес городского и сельского населения в общей численности наличного населения, %

Источник: список литературы [41].

Таблица 3

Структура населения Западной Сибири по полу и возрасту, % ко всему населению

Источник: список литературы [41].

Таблица 4

Динамика сельских поселений разных типов за 1970 – 1979 гг., % к 1970 г.

Источник: список литературы [19].

Таблица 5

Динамика структуры занятости взрослого сельского населения Западносибирского села (летнее время), % к взрослому населению соответствующей групп

Источник: список литературы [19].

Таблица 6

Распределение занятого сельского населения Омской области по отраслям народного хозяйства и общественным группам в 1959 и 1979 гг., % к итогу

Источник: список литературы [19].

Таблица 7

Рост зарплаты рабочих и служащих и оплаты труда колхозников в 1970 – 7985 гг., руб.

Источник: список литературы [19].

Таблица 8

Динамика среднемесячной оплаты труда работников сельского хозяйства за 1970 – 1985 гг. (в % к заработной плате рабочих и служащих промышленности)

Источник: список литературы [19].

Таблица 9

Рост среднемесячной оплаты труда рабочих совхозов и колхозников (без рыболовецких колхозов) в 1976 – 1986 гг., руб.

Источник: список литературы [19].

Таблица 10

Динамика товарооборота в сельской местности Сибири в 80-е гг., руб., в расчете на человека

Источник: список литературы [19].

Таблица 11

Источники приобретения основных продуктов питания сельским населением Западной Сибири (1982 г.), % от числа потребляющих

Источник: список литературы [19].

Таблица 12

Динамика численности домохозяйств в селах Западной Сибири

Источник: список литературы [45].

Таблица 13

Поголовье скота в ЛПХ населения Омской области в 1958 – 1986 гг., тыс. голов (на начало года)

Источник: список литературы [45].

Таблица 14

Среднегодовое производство основных видов сельскохозяйственных продуктов в колхозах совхозах Омской области (без частного сектора)

Источник: список литературы [35].

Таблица 15

Структура пашни и урожай в Омской области

Источник: список литературы [35].

Таблица 16

Производство кормов в Омской области (в кормовых единицах неконцентрированных кормов)

Источник: список литературы [35].

Таблица 17

Поголовье скота во всех категориях хозяйств на начало года, тыс. гол.

Источник: список литературы [35].