СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ. 3

1. Стадии совершения преступления в истории советского уголовного законодательства. 5

2. Стадии совершения преступления в российской науке уголовного права. 9

3. Дискуссия об оснований уголовной ответственности за неоконченное преступление в советской доктрине уголовного права. 12

4. Дискуссия о природе добровольного отказа в доктрине советского уголовного права. 19

ЗАКЛЮЧЕНИЕ. 24

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ.. 25

ВВЕДЕНИЕ

Преступление как разновидность поведения человека протяженно во времени и пространстве, обладает его психофизиологическими и психическими свойствами. Физической активности в виде действия либо воздержания от него (бездействия) предшествует психологический процесс мотивации, определение цели (целеполагания) и принятие решения.

Конечным итогом механизма мотивации и целеполагания является принятие решения по свободному выбору – совершать либо не совершать определенное деяние.

Преступное поведение отличается от непреступного не по механизму детерминации, а по содержанию. Цели, мотивы, принятие решения направлены на совершение общественно опасного деяния. Они формируют вину – умысел либо неосторожность как психическое отношение к общественно опасному деянию.

Термин «стадии совершения преступлений» не содержится в современном Уголовном кодексе РФ, не использовался он в законах царской России и не сразу нашел свое место в законодательных актах советского периода. Законы включали лишь нормы об отдельных этапах совершения преступления и разрешали вопросы, связанные с их наказуемостью.

В доктрине уголовного права всегда активно исследовался вопрос о стадиях совершения преступления, а также вопросы наказания за неоконченное преступление.

Целью настоящей работы является анализ точек зрения советских ученых, исследующих уголовно-правовые проблемы квалификации неоконченных преступлений.

К задачам можно отнести следующие:

- анализ развития норм советского уголовного законодательства о стадиях совершения преступления;

- анализ дискуссии советских ученых-специалистов в области уголовного права по поводу стадий совершения преступлений;

- анализ дискуссии в доктрине советского уголовного права по поводу оснований уголовной ответственности за совершение неоконченного преступления;

- анализ дискуссии по поводу определения сущности добровольного отказа от совершения преступления в доктрине советского уголовного права.

В работе проанализированы труды ведущих ученых советского периода, таких как А. А. Герцензона, Н. Д. Дурманова, Н. Ф. Кузнецовой, С. В. Познышева, П. А. Фефелова и многих других.

Таким образом, данная работа представляет собой анализ учения о стадиях совершения преступления в доктрине советского уголовного права.

1. Стадии совершения преступления в истории советского уголовного законодательства

Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года включало 13 статей, содержащих нормы о понятиях оконченного и неоконченного преступлений (ст. 8-12, 117-121, 127-128). Статья 8 данного закона определяла преступление как последовательно развивающееся противоправное поведение лица, включающее несколько его этапов: «при суждении о преступлениях умышленных принимаются в уважении и различаются: один лишь чрез что-либо обнаруженный умысел, приготовление к приведению оного в действо, покушение на совершение и самое совершение преступления»[1] .

В первых, нормативно-правовых актах Советской России, которые имели специфичную форму, в виде декретов, постановлений, воззваний, содержались призывы к беспощадному подавлению контрреволюционных выступлений, в том числе «попыток анархии со стороны пьяниц, хулиганов, контрреволюционных юнкеров, корниловцев»[2] .

В постановлении ВЦИК от 5 января 1918 года тоже употребляется термин «попытка», но уже применительно к совершению конкретного преступления: «... всякая попытка со стороны кого бы то ни было или какого бы то ни было учреждения присвоить себе те или иные функции государственной власти будет рассматриваться как контрреволюционное действие... «[3] .

Но уже со средины 1918 года термин «попытка» не употребляется в правовых актах Советской России, его заменяет термин «покушение». В Декретах СНК от 8 мая 1918 года «О взяточничестве»[4] и от 22 июля 1918 года «О спекуляции»[5] говорилось о наказуемости покушения на получение или дачу взятки, на совершение деяния образующего понятие спекуляции, как оконченного преступления. Такая же формулировка содержалась в постановлении СНК «О набатном звоне»[6] от 30 июля 1918 года.

В постановлении Кассационного отдела ВЦИК от 6 октября 1918 года, определяющем подсудность Революционных трибуналов, впервые употребляется термин: «приготовительная стадия»[7] .

Таким образом, устанавливая уголовную ответственность за совершение тех или иных преступлений, законодательство первых лет Советской власти в некоторых случаях связывает их наказуемость не только с совершением оконченного преступления, но с его стадией: приготовления и с покушением на совершение преступления.

В отношении покушения не применялся термин «стадия», поскольку нередко покушение понималось как оконченное преступление, например, террористические акты определялись в уголовно-правовых актах тех лет как террористические покушения[8] . Наказуемым признавалось лишь покушение, без какого-либо смягчения наказания.

Принятые 12 декабря 1919 года «Руководящие начала по уголовному праву РСФСР» были результатом обобщения судебно-трибунальской практики за первые два года существования Советского государства и представляли собой первую систематизацию всех изданных ранее правовых актов[9] .

«Руководящие начала» впервые сформулировали исходные принципы и положения построения Общей части будущего уголовного кодекса, многие из которых поныне содержатся в уголовном законе.

Раздел IV этого нормативно-правового акта назывался «О стадиях осуществления преступления» и включал четыре статьи (ст. 17-20), в которых впервые определялось понятие оконченного преступления (ст. 17), покушения на преступление (ст. 18) и приготовления к совершению преступления (ст. 19). Определялся порядок назначения мер репрессии за приготовление и покушение, ст. 20 выделяла только один критерий – степень опасности преступника, что было характерно для того времени, и указывала, что «стадия не влияет на меру репрессии».

Но в дальнейшем термин «стадии совершения преступления» не применялся в законодательстве Советской России. Первый УК РСФСР, принятый в мае 1922 года,[10] в разделе II «Общие начала применения наказания» содержал три статьи (ст. 12, 13, 14 УК), в которых более подробно, чем ранее, определялось приготовление, словосочетание «создание условий для совершения преступления» появилось тогда впервые в ст. 12 УК 1922 года, устанавливалась наказуемость приготовления лишь в том случае, когда оно «само по себе является наказуемым действием». При определении покушения (ст. 13 УК), было указано, что это есть деяние, направленное на совершение преступления, но виновный либо не выполнил то, что задумал, или выполнил все, что задумал, но преступный результат не наступил. Таким образом, впервые в законе было установлено, что покушение совершается только с прямым умыслом и что покушение может быть оконченным и неоконченным. Статья 14 УК предусматривала наказуемость покушения как оконченного преступления.

Обращает на себя внимание некоторая непоследовательность законодателя, приготовление к преступлению признается ненаказуемым, но дается подробное описание его признаков, которые, конечно, необходимы для разграничения приготовления и покушения.

Но уже через год, в июле 1923 года, в ст. 12 УК были внесены изменения[11] . Приготовление по-прежнему считалось ненаказуемым, но суду предоставлялось право применять меры социальной защиты, если привлекаемые за приготовление лица будут признаны судам социально-опасными[12] .

«Основные начала уголовного законодательства СССР и союзных республик», принятые 31 октября 1924 года[13] , предписывали судам при выборе мер социальной защиты руководствоваться не только степенью опасности лица, как это указывалось ранее, но и степенью осуществления преступного намерения, то есть с учетом стадий совершения преступления и близости наступления общественно опасных последствий.

Уголовный кодекс 1926 года[14] , в ст. 19, окончательно разрешил вопрос о наказуемости приготовления, которое, как и покушение, преследуется как совершенное преступление. При этом суд «должен руководствоваться степенью опасности лица, совершившего покушение или приготовление, подготовленности преступления и близостью наступления его последствий, а также рассмотрением причин, в силу которых преступление не было доведено до конца». Впервые было сформулировано понятие добровольного отказа от начатого преступления, но добровольно не доведенного до конца.

Уголовный кодекс 1960 года, принятый 27 октября 1960 года[15] , в ст. 15, определял понятия приготовления и покушения, существенно уточнил их субъективные признаки. Приготовлением признавалось, в том числе, иное умышленное создание условий для совершения преступления, а покушением – умышленные действия, непосредственно направленные на совершение преступления. Таким образом, признавалось, что приготовление и покушение могут быть совершены только с прямым умыслом. Но по-прежнему не признавалось обязательного смягчения наказания за совершение приготовления или покушения. Ст. 16 УК содержало понятие добровольного отказа.

2. Стадии совершения преступления в российской науке уголовного права

Термин «стадии совершения преступления» не содержится в действующем уголовном законодательстве, крайне редко он использовался и ранее.

Но в научных трудах российских ученых, исследовавших данную проблему, термин «стадии совершения преступления» применялся очень активно, наряду с другими его наименованиями: «этапы совершения преступления», «ступени развития преступной деятельности». Традиционно в российской науке уголовного права неоконченная преступная деятельность связывалась со стадиями совершения преступления и в большинстве случаев отождествлялась с приготовлением к преступлению, покушением на его совершение и оконченным преступлением, хотя содержались и другие точки зрения[16] .

Профессор Н. С. Таганцев, рассматривая различные ступени, которые проходит в своем развитии преступная деятельность, выделял три категории: «воля обнаруженная, но не начавшая осуществляться, воля осуществившаяся или оконченное преступление». Раскрывая данные понятия, указывал, что воля обнаруженная включает и приготовительные действия[17] .

Профессор С. В. Познышев выделял три стадии совершения преступления: приготовление, покушение и оконченное преступление. Придавая большое значение первой стадии, писал: «Понятие приготовления обнимает:

1) приискание и приобретение средств преступления;

2) приспособление этих средств для воздействия на намеченный объект;

3) поставление объекта или себя в отношении его в также положение, чтобы на него можно было воздействовать данными средствами (например, устранение лиц, могущих помешать преступлению; отравление на некоторое время до кражи собак; отправление в засаду, из которой имеется в виду сделать нападение и т. д.)[18] .

Раскрывая понятие покушения, С. В. Познышев отмечал трудности в четком и точном его определении, поскольку большое разнообразие жизненных фактов влияют на попытку определения покушения. Анализируя взгляды других ученных, приходит к выводу о том, что покушение существует во всех тех случаях, когда виновный «начал нападение на объект, то есть или начал тот ряд действий, который образует содержание известного преступления, или начал задуманное или причинение известного преступного результата...». Последнюю стадию ученый видел в наступлении преступного результата.

Однако, значительная часть ученых российского уголовного права, перечисляя стадии совершения преступления, предлагали более широкий объем этого понятия. По характеристике одного из немногих авторов последних десятилетий, который глубоко проанализировал проблему стадий совершения преступлений, взгляд на стадии сложился в России довольно давно и традиционно связан с пятью стадиями: а) возникновением умысла, б) обнаружением умысла, в) приготовлением к преступлению, г) покушением на преступление и д) оконченным преступлением[19] .

Данная теоретическая позиция была поддержана некоторыми советскими ученными.

Профессор А. А. Герцензон, анализируя проблему стадий, перечисляет четыре стадии: а) возникновение умысла (намерения), б) подготовка преступления, в) само преступное деяние, г) преступный результат. Критерием такого разграничения он считал степень осуществления преступного намерения. Позднее профессор А. А. Герцензон предложил иную схему стадий совершения преступления, повторив точку зрения российских ученных: а) возникновение умысла, б) обнаружение умысла, в) подготовка преступления, г) покушение на совершение преступления, д) оконченное преступление[20] .

Как видно, перечень был дополнен новой стадией – обнаружением умысла, «само преступное деяние» было заменено «покушением», «преступный результат» уступил место «оконченному преступлению». Был уточнен и критерий разграничения стадий с учетом его практического значения. По мнению ученного, таким критерием следует считать близость наступления общественно опасных последствий. Следует заметить, что стадии совершения преступления, по утверждению автора, присущи только умышленным преступлениям, имеющим материальные составы[21] .

Профессор А. А. Пионтковский исключил из перечня стадий возникновение умысла, считая, что первой стадией, хотя и ненаказуемой, является обнаружение умысла, второй – приготовление к преступлению, третьей – покушение на преступление, четвертой – оконченное преступление[22] .

Профессор Н. Д. Дурманов, возражая против стадии обнаружения умысла, хотя и ненаказуемой, как считал А. А. Пионтковский, полагал первой стадией совершения преступления возникновение умысла, а далее в той же последовательности, что и у других авторов. «Логично рассуждая, – пишет он, – стадия обнаружения «голого» умысла не является продвижением на пути реализации умысла, не представляет нового в сравнении с формированием умысла»[23] .

Данная позиция была поддержана профессором Н. Ф. Кузнецовой и некоторыми другими ученными[24] .

3. Дискуссия об оснований уголовной ответственности за неоконченное преступление в советской доктрине уголовного права

В доктрине уголовного права высказаны самые различные точки зрения относительно основания уголовной ответственности за неоконченное преступление, которые можно свести к четырем основным.

Так, А. Н. Трайнин считал, что «покушение имеет место там, где имеются все элементы состава данного преступления, за исключением одного – последствия. Приготовление – там, где необходимым является лишь один элемент состава – умысел и где этот умысел находит конкретное выражение также в действии, но в действии, не являющемся элементом состава[25] .

При этом А. Н. Трайнин специально отмечал, что «особенности покушения заключаются в том, что здесь отсутствие одного из элементов состава, вопреки общему принципу, не устраняет уголовной ответственности за совершенное действие, а создает особое положение ответственности за неоконченное преступление»[26] . Схожую позицию занимали Н. В. Лясс[27] , З. А. Вышинская[28] и А. В. Кузнецов, Б. С. Никифоров[29] , другие авторы.

Вторая, наиболее обширная, группа авторов – В. М. Чхиквадзе, Н. Д. Дурманов, А. А. Пионтковский, А. И. Санталов, Н. С. Алексеев, В. Г. Смирнов, М. Д. Шаргородский, В. Н. Кудрявцев, Я. М. Брайнин, В. Д. Иванов, В. С. Прохоров, Т. Д. Устинова, С. И. Никулин и многие другие придерживаются мнения, что в неоконченных преступлениях всегда имеются составы приготовления к определенному преступлению либо покушения на определенное преступление, признаки которых определяются диспозициями норм Особенной части и положениями статей Общей части Уголовного кодекса, в частности определяющих приготовление к преступлению и покушение на преступление[30] .

По мнению Н. Ф. Кузнецовой, состав всегда один для всех видов преступлений (оконченных и неоконченных) и форм преступной деятельности, только (применительно к неоконченному преступлению) «отсутствующие признаки объективной стороны доказываются не как фактически наступившие, а как долженствующие наступить, если бы в данном случае их наступлению не помешали независящие от лица обстоятельства»[31] . Однако в другом своем сочинении она занимает несколько противоречивую позицию. «Основанием для осуждения лица за оконченное преступление является наличие в его действиях всех признаков состава преступления. В покушении же отсутствует преступный результат, а в приготовительных действиях – преступный результат и действие исполнения. Основания ответственности за оконченное и неоконченное преступление как будто несовместимы»[32] . На следующей же странице она пишет: «Основанием ответственности за приготовление и покушение, так же как основанием ответственности за оконченное преступление, является наличие в действиях лица признаков состава преступления»[33] . Позиция Н. Ф. Кузнецовой не может быть признана обоснованной, «ибо основанием уголовной ответственности, – как правильно писал В. Д. Иванов, – является фактическое совершение общественно опасных действий, а не совершение действий в будущем»[34] .

Обособленную позицию по рассматриваемому вопросу занимал И. С. Тишкевич, который считал, что «привлечение к ответственности за неоконченную преступную деятельность имеет лишь ту особенность, что для уголовного осуждения в этих случаях необходимо и достаточно, чтобы виновный частично выполнил состав того или иного конкретного преступления. Ответственность за такое частичное осуществление состава преступления специально оговорена в законе (ст. 11 Основных начал, ст. 19 УК)»[35] .

В связи с изложенным В. С. Прохоров пришел к единственно правильному, на наш взгляд, выводу о том, что «приготовление, покушение... образуют самостоятельные, предусмотренные законом, составы преступлений. Различные составы преступления, в которых выражается конкретное преступное деяние, – разные формы одного и того же содержания. Определение в нормах Общей части уголовного законодательства (ст. ст. 15 и 17 Основ) ряда общих признаков, образующих в их сочетании с признаками составов преступлений, предусмотренных в Особенной части, самостоятельные составы преступлений, является способом конструирования законодателем составов преступлений»[36] .

Таким образом, точку зрения второй группы авторов следует признать правильной.

Рассмотрим вопрос об общественной опасности неоконченного преступления. «Сущность преступления выражается в его посягательстве на господствующие общественные отношения», – пишут M. П. Карпушин и В. И. Курляндский[37] . Другие авторы пишут так: «...в нарушении общественных отношений и заключается сущность преступления»[38] . В. С. Прохоров аналогично определяет сущность преступления: «Сущность преступного посягательства на социалистические общественные отношения заключена, таким образом, в их нарушении, то есть причинении им ущерба»[39] .

П. А. Фефелов считает, что «сущность общественной опасности преступного деяния и иной антисоциальной деятельности заключается не только в причинении или возможности причинения объективного вреда, а прежде всего в антиобщественном прецеденте и негативной ценностной ориентации»[40] . Следует сказать, идеи П. А. Фефелова не новы. О мотивационном и воспитательном действиях права писали Петражицкий, А. Н. Круглевский[41] . С доводами П. А. Фефелова также нельзя согласиться, поскольку он, по существу, предлагает перенести основание уголовной ответственности с содеянного в область социальной профилактики, что не соответствует природе уголовной ответственности.

Сущность неоконченного преступления, по нашему мнению, обусловлена совокупностью двух компонентов деяния: 1) субъективной опасностью (виной лица) и 2) объективной вредоносностью деяния (общественной опасностью). Вина, как известно, является психическим отношением лица к совершенным им преступным действиям (бездействию) и его общественно опасным последствиям. Общественная опасность преступления представляет собой способность вызвать, причинить вред объектам, охраняемым уголовным правом. То есть каждое преступление причиняет вред конкретному объекту или создает угрозу причинения такого вреда (последнее как раз и характерно для неоконченного преступления). В этой связи Б. С. Никифоров правильно писал: «В ряде случаев последствием действия является не причинение ущерба, хотя бы и не поддающегося физической оценке, а создание объективной возможности его причинения. Именно этим, мы полагаем, обосновывается уголовная ответственность за приготовление и покушение»[42] .

Следовательно, сущность неоконченного преступления заключается в умышленном создании лицом угрозы причинения вреда объектам, охраняемым уголовным правом. Чем же определяется вина и общественная опасность неоконченного преступления? Вина при совершении неоконченного преступления формируется из субъективных элементов его состава, общественная опасность – из объективных элементов его состава. Противоправность и наказуемость неоконченного преступления определяются прежде всего присущим ему исключительно прямым умыслом. Невозможность совершения неоконченного преступления с косвенным умыслом, а тем более неосторожно, весьма убедительно доказана Н. Ф. Кузнецовой. Она же пришла к правильному, на наш взгляд, выводу, что «вина в покушении – это прямой конкретизированный умысел, а также прямой аффективный и альтернативный». Эта точка зрения является господствующей в доктрине уголовного права и единственной в следственно-судебной практике. Некоторые авторы считают, что неоконченное преступление может совершаться и с косвенным умыслом[43] .

Противоправность и наказуемость неоконченного преступления определяются, кроме вины, общественной опасностью деяния. Т. В. Церетели и В. Г. Макашвили правильно, в частности, отмечали, что «вопрос об общественной опасности приготовления к преступлению является сложным и практически важным вопросом»[44] .

Так, Н. Ф. Кузнецова считает, что общественная опасность приготовления к преступлению определяется: 1) объектом посягательства; 2) характером приготовительных к преступлению действий (в частности, близостью этих действий к непосредственному исполнению преступления, значимостью, существенностью приготовительных действий для исполнения данного преступления)[45] .

Т. В. Церетели предлагает при решении вопроса об общественной опасности неоконченного преступления руководствоваться тремя моментами в совокупности: 1) общественной значимостью объекта, на который направляется посягательство, 2) величиной или объемом вреда, который может быть причиной объекту посягательства, и 3) степенью созданной лицом опасности наступления преступного результата, поскольку в действительности этот результат не осуществился[46] .

Она же, по нашему мнению, пришла к правильному выводу, что «приготовительные действия содержат в себе создание лишь незначительной опасности преступления и потому, по общему правилу, не могут считаться общественно опасными. Напротив, покушение создает реальную и непосредственную опасность наступления преступного последствия и потому, по общему правилу, является общественно опасным»[47] .

Т. В. Церетели также верно пришла к практически важному выводу, что «степень возможности наступления вредного последствия находится по отношению к двум остальным моментам в обратно пропорциональном отношении. Чем выше общественная значимость объекта и чем больше объем возможного вреда, тем меньшая степень возможности наступления преступного последствия достаточна для обоснования общественной опасности неоконченного преступления. И наоборот, чем меньше общественная значимость объекта и объем возможного вреда, тем большая степень возможности наступления преступного последствия может обосновать общественную опасность деяния»[48] .

Поэтому представляется правильной позиция российского законодателя (УК РФ 1996 года), декриминализировавшего приготовление к преступлениям небольшой и средней тяжести.

По изложенным соображениям мы не можем согласиться как с предложением о полной декриминализации приготовления к преступлениям любой тяжести, так и с предложением о полной или частичной рекриминализации приготовления.

4. Дискуссия о природе добровольного отказа в доктрине советского уголовного права

Вопрос о природе добровольного отказа от совершения преступления до сих пор относится к числу самых дискуссионных.

В теории советского уголовного права нередко можно встретить мнение, что добровольный отказ от преступления является одним из оснований, исключающих уголовную ответственность за содеянное.

Так, И. И. Слутский добровольный отказ от преступления относил к группе обстоятельств, которые характеризуют общественную полезность и правомерность поведения человека. К этой же группе им отнесены необходимая оборона, крайняя необходимость и другие. Отличительная черта поведения человека во всех этих случаях определяется автором как «общественная полезность и правомерность»[49] .

По мнению Н. Ф. Кузнецовой, добровольный отказ является безусловным обстоятельством, устраняющим уголовную ответственность лиц за совершенную предварительную преступную деятельность, потому что в действиях лица, добровольно отказавшегося от продолжения преступления, отсутствует элемент субъективной стороны – виновное совершение общественно опасных действий[50] .

Сторонницей этой точки зрения является Н. В. Лясс, которая полагает, что добровольный отказ устраняет основание уголовной ответственности – виновное совершение общественно опасного деяния[51] .

Н. Д. Дурманов считает принципиально неправильным суждение, приравнивающее добровольный отказ от преступления к обстоятельствам, исключающим преступность деяния. Объясняет он это тем, что действия, совершенные в состоянии необходимой обороны, крайней необходимости и других обстоятельствах, при которых лицо освобождается от уголовной ответственности, общественно полезны от начала до конца, а при добровольном отказе представляют собой только прекращение общественно опасной деятельности[52] .

В. И. Зубкова высказала предложение признавать добровольный отказ обстоятельством, устраняющим уголовную ответственность по двум причинам. Во-первых, добровольно оставленное приготовление или покушение указывает на отсутствие общественной опасности лица, совершившего это приготовление или покушение. Во-вторых, отступление от начатого приготовления или покушения свидетельствует о том, что лицо не нуждается в уголовной ответственности, так как самостоятельно прекратило преступное деяние[53] .

Многие авторы придерживаются того, что при добровольном отказе исключается уголовная ответственность, в связи с отсутствие в данном случае состава преступления[54] .

Н. М. Скорилкин считает, что утрата лицом желания реализовать преступное намерение до конца напрямую не связано с нейтрализацией общественной опасности совершенного им приготовления или покушения.

По этой причине ряд ученых предлагают рассматривать добровольный отказ в качестве самостоятельного вида освобождения от уголовной ответственности по нереабилитирующим обстоятельствам[55] .

Добровольный отказ не может признаваться обстоятельством, исключающим уголовную ответственность, так как при добровольном отказе от совершения преступления нет основания уголовной ответственности вообще, в силу отсутствия в данном случае в деянии лица формальных признаков состава преступления. А если при добровольном отказе нет основания уголовной ответственности, то он не может быть обстоятельством, ее исключающим.

По тем же причине нельзя, по нашему мнению, согласится и с утверждением авторов, которые считают, что деятельность лица при добровольном отказе формально подпадает под признаки преступления, но фактически их не содержит[56] .

При добровольном отказе отсутствует не только такой признак преступления, как общественная опасность, но также и признаки противоправности и наказуемости деяния. Поэтому действия лица, добровольно отказавшегося от совершения преступления, даже формально не могут подпадать под признаки какого-либо преступления. В рассматриваемом случае лицо не должно привлекаться к уголовной ответственности за приготовление к преступлению или покушение на преступление, так как преступный результат не наступил по зависящим от субъекта обстоятельствам. Объективная сторона других преступлений также лицом не выполнена.

Некоторые авторы рассматривали добровольный отказ от совершения преступления как частный случай отпадения общественной опасности лица, вызывающего в качестве правового последствия его освобождение от уголовной ответственности и наказания[57] .

Не совсем точным представляется нам утверждение Г. З. Анашкина о том, что «при добровольном отказе в действиях лица в известной степени. Тем не менее советский уголовный закон освобождает от ответственности добровольно отказавшихся лиц, считая применение к ним наказания нецелесообразным»[58] .

Аналогичное мнение высказали М. И. Ковалев, Е. А. Фролов, М. А. Ефимов[59] .

Добровольно отказавшееся от продолжения преступной деятельности лицо освобождается от наказания не столько потому, что применение к нему мер уголовной ответственности нецелесообразно, сколько потому, что в деянии указанного лица отсутствует состав преступления и отсутствует общественная опасность действий в какой бы то ни было степени.

Г. В. Назаренко и А. И. Ситникова считают, что «добровольный отказ не меняет юридической природы содеянного: добровольно прекращенное деяние является преступлением»[60] .

По нашему мнению, отнесение добровольного отказ к видам преступлений противоречит сущности уголовного закона. Признав добровольный отказ преступлением, следует признать его виновным, общественно опасным, противоправным, наказуемым деянием, так как именно этими признаками характеризуется любое преступление.

При добровольном отказе лицо доказывает, что оно не желает более причинения преступного ущерба общественным отношениям, что, напротив, оно желает прямо противоположного – ненаступления преступного результата. Причем отсутствие преступного результата при добровольном отказе обусловлено личной волей субъекта, то есть преступный результат не наступает по зависящим от субъекта обстоятельствам.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Анализируя все изложенное, можно сделать ряд выводов.

Во-первых, термин «стадии совершения преступления» не содержится в действующем уголовном законодательстве, крайне редко он использовался и ранее.

Во-вторых, в научных трудах российских ученых, исследовавших данную проблему, термин «стадии совершения преступления» применялся очень активно, наряду с другими его наименованиями: «этапы совершения преступления», «ступени развития преступной деятельности».

В-третьих, традиционно в российской науке уголовного права неоконченная преступная деятельность связывалась со стадиями совершения преступления и в большинстве случаев отождествлялась с приготовлением к преступлению, покушением на его совершение и оконченным преступлением, хотя содержались и другие точки зрения.

В-четвертых, в доктрине советского уголовного права не было единства мнений по поводу неоконченного преступления. Так, развернулись дискуссии по поводу определения стадий совершения преступления, по поводу определения оснований уголовной ответственности за неоконченное преступление, а также по поводу определения природы добровольного отказа от совершения преступления.

В-пятых, ряд дискуссионных моментов, выявленных в доктрине уголовного права как в дореволюционный, так и советский период, до сих пор не нашел разрешения в современном уголовном законодательстве, например, до сих пор не закреплено на законодательном уровне понятие «состав преступления», что оставляет открытым вопрос об определении оснований уголовной ответственности за совершение неоконченного преступления.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

1. Алексеев Н. С., Смирнов В. Г., Шаргородский М. Д. Основание уголовной ответственности по советскому уголовному праву // Правоведение. 1961. № 2. С. 78 – 79.

2. Анашкин Г. З. Ответственность за измену Родине и шпионаж. М., 1964.

3. Брайнин Я. М. Уголовная ответственность и ее основание в советском уголовном праве. М., 1963.

4. Вышинская З. А., Кузнецов А. В. Некоторые замечания к проекту Основных начал уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик // Советское государство и право. 1968. № 8. С. 75-79.

5. Герцензон А. А. Уголовное право. Часть Общая. М., 1948.

6. Дурманов Н. Д. Стадии развития преступления по советскому уголовному праву. М., 1955.

7. Зубкова В. И. Проблемы совершенствования законодательства о неоконченном преступлении // Вестник МГУ. Серия 2. Право. 1998. № 3. С. 32-40.

8. Иванов В. Д. Основания уголовной ответственности и наказуемости за покушение на преступление // Сб. статей адъюнктов и соискателей. М., 1966. С. 48 – 51.

9. Караулов В. Ф. Добровольный отказ от совершения преступления. М., 1969.

10. Карпушин М. П., Курляндский В. И. Уголовная ответственность и состав преступления. М., 1974.

11. Ковалев М. И. Понятие преступления в советском уголовном праве. Свердловск, 1987.

12. Козлов А. П. Учение о стадиях преступления. СПб., 2002.

13. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Отв. ред. В. И. Радченко. М., 2000.

14. Кудрявцев В. Н. Объективная сторона преступления. М., 1961.

15. Кузнецова Н. Ф. Добровольный отказ от преступления в советском уголовном праве // Вестник Московского университета. Вып. 1. 1955. С. 10-15.

16. Кузнецова Н. Ф. Значение преступных последствий для уголовной ответственности. М., 1956.

17. Кузнецова Н. Ф. Ответственность за приготовление к преступлению и покушение на преступление по советскому уголовному праву. М., 1958.

18. Курс советского уголовного права (часть Общая). Т. I. Л., 1968.

19. Курс советского уголовного права. Том II. М., 1970.

20. Лясс Н. В. Курс советского уголовного права. Общая часть. Т. 1. Л., 1968.

21. Лясс Н. В. Понятие и основания наказуемости приготовления и покушения // Ученые записки ЛГУ: Вопросы уголовного права и процесса. 1956. Вып. 8. № 202.

22. Назаренко Г. В., Ситникова А. И. Неоконченное преступление и его виды. М., 2000..

23. Никифоров Б. С. Об объекте преступления // Советское государство и право. 1948. № 9. С. 46-50.

24. Никифоров Б. С. Основы уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик // Важный этап в развитии советского права. М., 1960.

25. Панько К. А. Добровольный отказ от преступления по советскому уголовному праву: Дис… канд. юрид. наук. Воронеж, 1972. 22 с.

26. Пионтковский А. А. Основание уголовной ответственности // Советское государство и право. 1959. № 11. С. 58-62.

27. Прохоров В.С. Преступление и ответственность. Л., 1984.

28. Санталов А. И. Состав преступления и некоторые вопросы Общей части уголовного права // Правоведение. 1960. № 1. С. 98 – 103.

29. Слутский И. И. Обстоятельства, исключающие уголовную ответственность. Л., 1956.

30. Советское уголовное право. Часть Общая / Под ред. В. Д. Меньшагина, Н. Д. Дурманова, П. С. Ромашкина. М., 1962.

31. Сухарев Е. А., Горбуза А. Д. Сущность преступления // Проблемы совершенствования законодательства по укреплению правопорядка и усилению борьбы с правонарушениями. Свердловск, 1982.

32. Тишкевич И. С. Приготовление и покушение по советскому уголовному праву. М., 1958.

33. Трайнин А. Н. Состав преступления по советскому уголовному праву. М., 1951.

34. Тышкевич И. С. Приготовление и покушение по уголовному праву. М., 1958.

35. Устинова Т. Д. Назначение наказания за неоконченную преступную деятельность. Автореф. дис... к. ю. н. М., 1980.

36. Фефелов П. А. Механизм уголовно-правовой охраны // Основные методологические проблемы: Автореф. дис... д.ю.н. Екатеринбург, 1993.

37. Церетели Т. В., Макашвили В. Г. // Советское государство и право. 1957. № 1. С. 129-132.

38. Чхиквадзе В. М. Понятие и значение состава преступления в советском уголовном праве // Советское государство и право. 1955. № 4. С. 55-61.

[1] См.: Российское законодательство Х – XX веков. Т. 6. М., 1988. С. 174-175, 196-198.

[2] См.: Обращение Совета Народных Комиссаров к населению о победе Октябрьской Революции и о задачах на местах от 5 ноября 1917 года // Собрание узаконений и распоряжений Правительства Российской Республики (далее СУ РР). 1917. №2. Ст. 2.

[3] См.: СУ PP. 1918. №14. Ст. 202.

[4] См.: СУ PP. 1918. №35. Ст. 467.

[5] См.: СУ PP. 1918. -№54. -Ст. 605.

[6] См.: СУ PP. 1918. №57. Ст. 628.

[7] См.: Известия ВЦИК. 1918. 6 октября.

[8] См., например, постановление ВЦИК от 5 ноября 1919 года // СУ РСФСР. 1919. №55. Ст. 12

[9] См.: СУ PP. 1919. №66. Ст. 590.

[10] См.: СУ РСФСР. 1922. №15. Ст. 153.

[11] См.: СУ РСФСР. 1923. № 48. Ст. 479.

[12] Согласно ст. 7 УК РСФСР 1922 года опасность лица проявляется в совершении действий, вредных для общества, или в деятельности, свидетельствующей о серьезной угрозе общественному порядку.

[13] См.: Собрание законов СССР. 1924. № 24. Ст. 205.

[14] Принят 22 октября 1926 года // СУ РСФСР. 1926. №80. Ст. 600

[15] См.: Ведомости Верховного Совета РСФСР. 1960. №40. Ст. 591.

[16] См.: Чебышев-Дмитриев А. А. Опыты по уголовному праву. Т. 1. О покушении / А. А. Чебышев-Дмитриев. СПб., 1866. С. 7; Орлов А. К. О покушении на преступление по началам науки в современном законодательстве / А. Н. Орлов. М., 1868. С. 4; Неклюдов Н. А. Общая часть уголовного права / Н. А. Неклюдов. СПб., 1875. С. 25; Таганцев Н. С. Русское уголовное право. Лекции. Часть общая. В 2 т. Т. 1 / Н. С. Таганцев. М., 1994. -С. 290-291

[17] См.: Таганцев Н. С. Курс русского уголовного права. Часть Общая. Кн. 1. / Н. С. Таганцев. -СПб., 1878. С. 126-127.

[18] См.: Познышев С. В. Основные начала науки уголовного права. Общая часть уголовного права/ С. В. Познышев. М., 1912. С. 344.

[19] См.: Козлов А. П. Учение о стадиях преступления / А. П. Козлов. СПб., 2002. С. 15-16.

[20] См.: Герцензон А. А. Уголовное право. Часть Общая / А. А. Герцензон. М., 1948. С. 345.

[21] См.: Герцензон А. А. Указ. соч. С. 346.

[22] 24 См.: Курс советского уголовного права: в 6 т. Т. 2. – М., 1970. – С. 403

[23] 25 См.: Дурманов Н. Д. Стадии развития преступления по советскому уголовному праву / Н. Д. Дурманов. — М., 1955. – С. 21-22; Советское уголовное право. Часть Общая / Под ред. В. Д. Меньшагина, Н. Д. Дурманова, П. С. Ромашкина. – М., 1962. – С. 185.

[24] См.: Кузнецова Н. Ф. Ответственность за приготовление к преступлению и покушение на преступление по советскому уголовному праву / Н. Ф. Кузнецова. – МГУ, 1958. – С. 30; Советское уголовное право. Часть Общая / Под ред. М. Д. Шаргородского, Н. А. Беляева. -ЛГУ, 1960. – С. 377 (Автор: Н. В. Лясс); Тышкевич И. С. Приготовление и покушение по уголовному праву / И. С. Тишкевич. – М., 1958. – С. 33

[25] Трайнин А. Н. Состав преступления по советскому уголовному праву. М., 1951. С. 313; Он же. Общее учение о составе преступления. М., 1957. С. 301.

[26] Трайнин А. Н. Состав преступления по советскому уголовному праву. С. 307 – 308.

[27] Лясс Н. В. Понятие и основания наказуемости приготовления и покушения // Ученые записки ЛГУ: Вопросы уголовного права и процесса. 1956. Вып. 8. № 202. С. 52 – 57; Она же // Правоведение. 1959. № 4. С. 162. Рец. на кн.: Кузнецова Н. Ф. Ответственность за приготовление к преступлению и покушение на преступление по советскому уголовному праву. М., 1958.

[28] См.: Вышинская З. А., Кузнецов А. В. Некоторые замечания к проекту Основных начал уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик // Сов. государство и право. 1968. № 8. С. 75.

[29] Он утверждал: «... ни в предварительной преступной деятельности, ни в деятельности соучастника, как правило, нет состава преступления, тогда как уголовную ответственность за эту деятельность они несут». Никифоров Б. С. Основы уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик // Важный этап в развитии советского права. М., 1960. С. 32.

[30] Чхиквадзе В. М. Понятие и значение состава преступления в советском уголовном праве // Сов. государство и право. 1955. № 4. С. 55; Дурманов Н. Д. Стадии совершения преступления по советскому уголовному праву. М., 1955. С. 31; Пионтковский А. А. Основание уголовной ответственности // Сов. государство и право. 1959. № 11. С. 58; Курс советского уголовного права. Том II. М., 1970. С. 90 – 91; Санталов А. И. Состав преступления и некоторые вопросы Общей части уголовного права // Правоведение. 1960. № 1. С. 98 – 103; Алексеев Н. С., Смирнов В. Г., Шаргородский М. Д. Основание уголовной ответственности по советскому уголовному праву // Правоведение. 1961. № 2. С. 78 – 79; Кудрявцев В. Н. Объективная сторона преступления. М., 1961. С. 43; Брайнин Я. М. Уголовная ответственность и ее основание в советском уголовном праве. М., 1963. С. 35 – 36; Иванов В. Д. Основания уголовной ответственности и наказуемости за покушение на преступление // Сб. статей адъюнктов и соискателей. М., 1966. С. 48 – 51; Курс советского уголовного права (часть Общая). Т. I. Л., 1968. С. 248 – 249; Устинова Т. Д. Назначение наказания за неоконченную преступную деятельность. Автореф. дис... к. ю. н. М., 1980. С. 9; Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Отв. ред. В. И. Радченко. М., 2000. С. 51.

[31] Кузнецова Н. Ф. Ответственность за приготовление к преступлению и покушение на преступление по советскому уголовному праву. М., 1958. С. 119.

[32] Кузнецова Н. Ф. Значение преступных последствий для уголовной ответственности. М., 1956. С. 159.

[33] Там же. С. 160.

[34] Иванов В. Д. Основания уголовной ответственности и наказуемости за покушение на преступление // Сб. статей адъюнктов и соискателей. С. 51.

[35] Тишкевич И. С. Приготовление и покушение по советскому уголовному праву (понятие и наказуемость). С. 8.

[36] Курс советского уголовного права (часть Общая). Т. I. Л., 1968. С. 250.

[37] Карпушин М. П., Курляндский В.И. Уголовная ответственность и состав преступления. М., 1974. С. 88.

[38] Сухарев Е.А., Горбуза А.Д. Сущность преступления // Проблемы совершенствования законодательства по укреплению правопорядка и усилению борьбы с правонарушениями. Свердловск, 1982. С. 47.

[39] Прохоров В.С. Преступление и ответственность. Л., 1984. С. 48.

[40] Фефелов П. А. Механизм уголовно-правовой охраны // Основные методологические проблемы: Автореф. дис... д.ю.н. Екатеринбург, 1993. С. 7–8.

[41] См.: Петражицкий Л. А. Теория права. Т. I. М., 1909. С. 143; Круглевский А. Н. Учение о покушении на преступление. Т. I. Петроград, 1917. С. 33.

[42] Никифоров Б. С. Об объекте преступления // Советское государство и право. 1948. № 9. С. 46.

[43] См., напр.: Немировский Э. Я. Советское уголовное право. Одесса, 1926. С. 84; Лившиц Б. К вопросу о понятии эвентуального умысла // Советское государство и право. 1947. № 7. С. 43; Дагель П. С. О косвенном умысле при предварительной преступной деятельности // Вопросы государства и права. Л., 1964. С. 187 – 202; Наумов А. В. О гегелевской идее права применительно к уголовному праву // Государство и право. 1993. № 4. С. 26 – 28; Козлов А. П. Неоконченное преступление: Учеб. пособие. Красноярск, 1999. С. 61 – 68.

[44] Церетели Т. В., Макашвили В. Г. // Советское государство и право. 1957. № 1. С. 129. Рец. на кн.: Дурманов Н. Д. Стадии совершения преступления по советскому уголовному праву. М., 1955.

[45] Кузнецова Н. Ф. Ответственность за приготовление к преступлению и покушение на преступление по советскому уголовному праву. С. 55-56.

[46] См.: Церетели Т. В. Причинная связь в уголовном праве. М., 1963. С. 330–332.

[47] Церетели Т. В. Указ. соч. С. 331.

[48] Церетели Т.В. Указ. соч. С. 332.

[49] Слутский И. И. Обстоятельства, исключающие уголовную ответственность. Л., 1956. С. 25.

[50] Кузнецова Н. Ф. Добровольный отказ от преступления в советском уголовном праве // Вестник Московского университета. Вып. 1. 1955. С. 10-15.

[51] Лясс Н. В. Курс советского уголовного права. Общая часть. Т. 1. Л., 1968. С. 574-576.

[52] Дурманов Н. Д. Стадии совершения преступления по советскому уголовному праву. М., 1951. С. 192-193.

[53] Зубкова В. И. Проблемы совершенствования законодательства о неоконченном преступлении // Вестник МГУ. Серия 2. Право. 1998. № 3. С. 32.

[54] Караулов В. Ф. Добровольный отказ от совершения преступления. М., 1969. С. 72.; Панько К. А. Добровольный отказ от преступления по советскому уголовному праву: Дис… канд. юрид. наук. Воронеж, 1972. С. 74.

[55] Скорилкин Н. М. Добровольный отказ от преступления: Дис… канд. юрид. наук. М., 1998.

[56] Ковалев М. И. Понятие преступления в советском уголовном праве. Свердловск, 1987. С. 186–187.

[57] Тишкевич И. С. Приготовление и покушение по советскому уголовному праву. М., 1958. С. 89-90.

[58] Новое уголовное право России. Общая часть / Под. ред. Н. Ф. Кузнецовой. М., 1996. С. 55-56.

[59] Анашкин Г. З. Ответственность за измену Родине и шпионаж. М., 1964. С. 115.

[60] Назаренко Г. В., Ситникова А. И. Неоконченное преступление и его виды. М., 2000. С. 50.