Реферат: Психология преступника и расследования преступлений

1. Личность преступника как источник преступного поведения

Поскольку причины преступного поведения заключены в личности преступника, то, чтобы понять их, необходимо изучить эту личность, выявить те внешние по отношению к ней социальные явления и процессы, которые сформировали ее криминогенные черты. И само преступное поведение нужно изучать не только для его предотвращения или пресечения, но и для понимания его причин. Данное соображение мы считаем очень важным не столько для теории, сколько для профилактической деятельности. Изучение последней показывает, что можно было бы избежать многих ошибок, если бы практические органы — предварительного расследования, суд, учреждения, исполняющие наказание, — в центр своего внимания и профессиональных усилий всегда ставили личность, а не только условия ее жизни, те или иные влияния на нее. При изучении личности преступника часто бывает трудно отделить ее от поведения, особенно когда изучаются мотивы, намерения, цели, выбор средств их достижения, принятое решения и т. д. Так, возникновение и развитие мотивов преступного поведения можно рассматривать и в рамках формирования личности преступника, и при анализе внутренних механизмов поведения. Мысли, эмоции, чувства и переживания преступника, реализованные в преступлении, есть в то же время проявления его личности.

Само преступное поведение, прежде всего длительное, многократное совершение преступлений, способно “питать” себя, но только через саму личность, приобщая ее к определенному образу жизни, закрепляя в ней негативные внутренние черты, антиобщественные установки, взгляды и ориентации, заостряя в нежелательном направлении особенности характера и т. д. Значительную роль в дальнейшей криминализации личности играет пребывание в местах лишения свободы и общение там с другими преступниками. По полученным данным, чем дольше пребывание в этих местах и, главное, продолжительнее само преступное поведение, тем меньше возможностей добиться исправления осужденных, которые “обрастают” вредными привычками и навыками, деморализуются, теряют способность к общественно полезным контактам. Среди таких преступников обнаруживаются лица с психическими аномалиями, которые обладают серьезным криминогенным зарядом, негативно изменяющим личность и все больше препятствующим нормальному человеческому общению.

Для криминологии стало аксиомой утверждение, что причиной преступного поведения является сложное взаимодействие внешних, объективных условий и внутренних, субъективных факторов, т. е. среды и личности. Тем самым среда и личность получают равную криминологическую оценку, а поведение предстает лишь как следствие этого взаимодействия. Если придерживаться такой точки зрения и при этом быть последовательным, то вину за последствия преступного поведения нужно поровну возложить на обе стороны — и на среду (конкретную ситуацию), и на самого преступника. Конкретная ситуация — это и очевидцы, и потерпевшие, и условия, в которых совершено преступление, и т. д. Конечно, “вина” потерпевшего бывает тоже велика (например, в результате неосторожного или аморального поведения), но еще никому в голову не приходило наказывать его так же, как и преступника.

Разумеется, любой человек, поступая так или иначе, вступает во взаимодействие с окружающими обстоятельствами, воспринимая и оценивая их в соответствии с собственной шкалой ценностей, особенностями своей личности. Это — прописная житейская мудрость, и уже по этой причине научное объяснение преступного поведения не может ограничиться рассуждениями о том, что индивид всегда взаимодействует с ситуацией. Вот почему, не приуменьшая криминогенной значимости внешних условий, особенно способствующих преступлению или провоцирующих его в упомянутом взаимодействии, нужно выделить главную сторону. Ею, конечно, является преступник даже в обстоятельствах, казалось бы, довлеющих над ним, например при нанесении ему тяжкого оскорбления. Нередко он попадает в жесткую зависимость от обстоятельств. Но это лишь свидетельствует об особенностях данной личности, способной попадать в такую зависимость. Другой человек на его месте постарался бы “уйти” от этих обстоятельств. Если же ситуация действует неодолимо и однозначно может привести только к тому, что его поступки объективно нанесут вред, — преступление неотвратимо. Разумеется, социально-психологическое взаимодействие имеет место и с совершенно нейтральными, “безобидными” ситуациями.

В качестве примера, когда ситуация играет большую криминогенную роль, чем негативные личностные качества, часто приводят острые семейные конфликты, которые иногда длятся годами и нередко заканчиваются убийством кого-нибудь из их участников. В этом плане особенно характерны отношения мужа и жены или сожителя и сожительницы. Здесь, как можно решить на первый взгляд, ситуация полностью довлеет над личностью. Учитывая распространенность насильственных преступлений на семейно-бытовой почве, представляется полезным проанализировать подобные ситуации подробнее.

Прежде всего подчеркнем, что конфликтные отношения и все связанные с ними обстоятельства непосредственно создаются самими участниками конфликта и эти участники сами попадают в психологическую зависимость от того, что создано их же руками. При этом, хотя ссоры и скандалы многократно повторяются, нанося глубокие моральные, психологические, а часто и физические травмы, заслуженно вызывая негативную реакцию окружающих, такие конфликтные отношения . тем не менее сохраняются и чаще всего усиливаются теми же конфликтующими сторонами. Выходит, что они — и будущие жертвы, и преступники — как-то заинтересованы в сложившихся отношениях.

В подтверждение приведем следующие данные. Греческий ученый И. Г. Пеппа проанализировала ответы ряда женщин, осужденных за убийства мужей или сожителей, большинство из которых более или менее длительное время пьянствовали, избивали и оскорбляли своих жен (сожительниц). Вопрос перед ними был поставлен так: почему они продолжали жить совместно с потерпевшими, несмотря на неблагоприятные условия? Наиболее характерными ответами оказались: “Боялась отрицательного общественного мнения в случае развода”; “Уход от мужа не имел смысла, ибо он не оставил бы меня в покое”; “Разойтись с мужем не приходило в голову”; “Развестись не разрешили бы родители”; “Муж не давал развода”; “Некуда было уйти, не было денег и работы”; “Не уходила из-за детей”. Автор исследования делает справедливый вывод, что для многих женщин, ставших убийцами, чрезмерно травматична потеря семьи или ее видимости и они делали все для ее сохранения.

При таких обстоятельствах, когда люди годами живут вместе и в то же время испытывают друг к другу острую вражду и неприязнь, они становятся рабами своей ненависти. Она делается для них источником жизни, активности, смыслом и даже целью существования, приобретает самостоятельную, самодовлеющую ценность. В этом причина или во всяком случае одна из главных причин попадания в жесткую психологическую зависимость от ситуации острого межличностного конфликта. Его участники становятся, сами того не понимая, рабами друг друга, связанные невидимой психологической нитью, разрыв которой для каждой стороны глубоко травматичен, а поэтому нежелателен.

Наши собственные наблюдения показывают, что ситуация, когда жена жестко доминирует над мужем и направляет его поведение, является причиной многих семейных конфликтов. В детстве и юности такие мужчины обычно испытывали гиперопеку со стороны матерей, которые довлели над ними. Это могло вызывать бессознательное или вполне осознанное стремление освободиться от такого пресса, в чем можно видеть одну из причин побегов детей из дома. Повзрослев, немалая доля таких людей оказывается неспособной к полностью самостоятельному психологическому существованию и невольно ищет поводыря. Им становится жена, которая, как бы принимая эстафету от матери, продолжает выполнять ее психологические функции, однако у мужчины протест против сурового женского диктата остается.

Как правило, протест находит свое агрессивное выражение, когда муж (или сожитель) находится в нетрезвом состоянии. Имеющие здесь место психологическая разрядка и компенсация после вытрезвления сменяются еще более жестким давлением и контролем жены (сожительницы), что в свою очередь вновь определяет желание освободиться от них. В трезвом виде мужчина не смеет, попросту не способен на агрессивные действия, поэтому он опять напивается и начинает избивать и оскорблять жену (сожительницу), создавая себе тем самым иллюзию освобождения от ее диктата. Такие периоды сменяют друг друга, повторяясь много раз, все более усугубляя враждебные отношения и взаимную ненависть, наращивая обиды, делая невозможным примирение и установление нормальных отношений. Легко заметить, что в таких ситуациях мужчина тем чаще употребляет спиртные напитки, чем больше ему не хочется появляться в семье. В то же время такой супруг или сожитель не способен уйти из нее, поскольку жена (сожительница) руководит им в жизни и нередко служит главным каналом связи с окружающим миром. Женщина тоже не может выйти из такого взаимодействия, поскольку в нем реализуется ее потребность в руководстве, доминировании, управлении.

Понятно, что тот или та, которые не желают жить в подобной ситуации и имеют психологические возможности выйти из нее, могут развестись и разъехаться. Остаются жить в таких условиях те, субъективные черты которых предопределяют их попадание в жесткую зависимость от данной семейной обстановки. Конечно, здесь не упомянуты дети, совместно нажитое имущество, жилье и другие вещи, столь ценимые в реальной жизни. Однако любое имущество можно разделить, а что касается детей, то вряд ли они получат надлежащее воспитание в обстановке постоянных скандалов, драк и оскорблений. Таким образом, даже применительно к ситуациям, участники которых теснейшим образом связаны друг с другом, мы приходим к выводу, что причиной преступных действий вследствие развития этих ситуаций является только личность.

Здесь мы вплотную подошли, разумеется в самом общем виде, к проблеме объяснения причин преступного поведения. Уяснение причин такого поведения позволит значительно лучше познать причины преступности, даст возможность делать широкие социальные обобщения, отмечать те общесоциальные явления и процессы, которые ранее не привлекали к себе должного внимания в первую очередь из-за недостаточной изученности факторов, порождающих отдельные преступления. Этот переход от общего к индивидуальному, и наоборот, чрезвычайно важен, в том числе для профилактики преступности выявлением тех узловых моментов, которые подлежат наиболее серьезному предупредительному воздействию. Взаимосвязь причин преступности и причин преступного поведения нужно иметь в виду и в чисто познавательных целях, отдавая себе отчет в том, что эти явления разного порядка.

Отправным пунктом в изучении любой личности является понимание ее как целостного образования, как единства всех свойств и качеств, отражающих взаимосвязь и взаимозависимость личности и социальной среды, в которой эта личность живет и воспитывается и в которой себя проявляет. Понятно также, что ни одно из человеческих качеств, взятое изолированно, не определяет поведения и его направленности, что все качества и свойства индивида прямо или косвенно связаны друг с другом.

Однако изучение личности как целостного образования представляет собой не анализ ее составляющих, а выявление ее ведущего качества, обладающего возможностями системообразования и в силу этого определяющего остальные ее черты и поведение в целом. Таким качеством может быть, например, агрессивность, обусловливающая и восприятие окружающего мира, и характер поведения, и его направленность. Можно сказать, что у некоторых людей агрессивность является системообразующим качеством, что делает понятным и внутренне целесообразным преступное поведение. Это качество образует сущность данной личности, и если представить себе, что оно устранено, то перед нами будет уже другая личность.

Все содержание этой книги сконцентрировано на проблеме ведущей роли социальных факторов в порождении преступности и преступлений. Те социальные факторы, которые порождают преступность в целом, в каждом конкретном случае определяют преступное поведение следующим образом: во-первых, они создают неблагоприятные условия для формирования личности в семье, школе, иных учебных, а также трудовых коллективах, неформальном общении; во-вторых, они образуют те внешние условия, которые могут способствовать такому поведению. И в том, и в другом случае они конкретизируются и индивидуализируются.

Сформировавшись, усвоив определенные нормы и стандарты поведения, взгляды и ценности, субъект на каждом новом витке своей жизни, на каждую возникающую ситуацию реагирует в соответствии с этими усвоенными нормами. Причем появление новых факторов во взаимодействии с внешними обстоятельствами способно внести иногда существенные коррективы в круг представлений субъекта, и на новую ситуацию он может уже реагировать иначе.

Думается, что те личностные особенности, которые сформировались с началом социализации личности и в дальнейшем закрепились в ней, дают возможность понять причины преступного поведения. В частности, они определяют отношение личности к складывающимся ситуациям.

Можно, следовательно, говорить о наличии субъективной причины преступного поведения, которая объективно существует и социально обусловлена. Здесь мы видим перерастание внешне социального во внутренне субъективное. Так, например, экономическое и социальное неблагополучие в стране активно влияет на контекст развития семьи, группы и отдельных людей, на отношения между ними, создает трудности и преграды в их жизни. Происходит соответствующее воспитание личности, отторжение ее от нормальных связей и отношений, формирование такой личностной особенности, как тревожность характера.

Переход из общесоциального в индивидуальное происходит по социально-психологическим каналам и механизмам, т. е. путем общения между людьми. Но здесь мы хотели бы поставить очень сложный, но в научном и практическом отношении важный вопрос: изменяется ли при указанном переходе роль криминогенных обстоятельств, например не происходит ли перерастание всех или некоторых из них из причин в условия, и наоборот? Не останавливаясь сейчас на частностях, можно утверждать, что такого перерастания обычно не происходит, т. е. те обстоятельства, которые порождали совершение отдельных преступлений, служат лишь благоприятным фоном для деятельности искаженной личности преступника.

Проиллюстрируем сказанное следующим примером. Предположим, что на стройке (или на фабрике) отсутствует охранная сигнализация да еще крепко спит ночной сторож, призванный охранять материальные ценности, чем пользуются злоумышленники. Является ли это причиной хищений с названного объекта? На наш взгляд, конечно, нет, поскольку одних людей недостаточная охрана может стимулировать на совершение кражи, других — принять срочные меры по устранению такого положения, третьи же спокойно пройдут мимо. Теперь укрупним проблему и поставим вопрос так: является ли плохая охрана материальных ценностей в данном регионе причиной повальных хищений? По-видимому, тоже нет, хотя нужно признать это обстоятельство достаточно серьезным. Дело в том, что причины преступности в целом следует искать в крупных социальных противоречиях и конфликтах, а не в организационных или технических упущениях, пусть бы даже очень существенных.

Если считать преступность суммой и (или) совокупностью преступлений, то и сумму и (или) совокупность их мотивов можно считать причинами преступности. Но такой подход представляется слишком упрощенным и поверхностным, к тому же криминогенная мотивация действует на индивидуальном уровне, а поэтому ее не следует рассматривать как причину преступности в целом. Точнее, крупные социальные противоречия, индивидуализируясь в мотивах, вызывают конкретные преступления. Например, усиливающееся расслоение нашего общества по материальному достатку, жизненная неустроенность значительной части людей, их неуверенность в собственных перспективах и другие неблагоприятные факторы могут вызывать повышенную тревожность, а следовательно, порождать мотивы защиты своего “я”, мотивы утверждения (самоутверждения).

Изучение негативных социальных процессов, вызывающих преступность, может дать понимание не только самих этих процессов, но и тех факторов, которые выступают в качестве причин отдельных преступлений. Например, возможности для объяснения причин преступности могут появиться при изучении криминальной (криминогенной) мотивации отдельных преступлений. Понять причины преступности поможет также учет того, что среди преступников распространены такие негативные личностные особенности, как отчужденность, асоциальность, жестокость, повышенная тревожность, поэтому можно предположить, что в обществе имеются условия, формирующие и поддерживающие именно эти особенности. В этой связи привлекают внимание экономические, нравственные, демографические, культурные и иные явления, характеризующие жизнь общества в целом и приводящие к преступному поведению в каждом конкретном случае. На наш взгляд, именно в этих явлениях, а не в природных качествах человека заложены причины преступного поведения, хотя игнорировать упомянутые качества не следует.

Такие генетически обусловленные качества, как предрасположенность к алкоголизму или наркомании, нервным болезням, могут нести существенный криминогенный заряд, если не принимаются специальные меры по их нейтрализации. А это уже зависит от экономических возможностей общества, уровня его нравственного развития, общественных нравов, достижений науки и других обстоятельств.

Многих криминологов волнует вопрос о соотношении социальных и биологических факторов в преступном поведении. Однако в отечественной криминологии исследований биологических факторов преступного поведения не проводилось, никаких эмпирических данных по существу нет.

По этому поводу мы считаем необходимым высказать ряд принципиальных соображений. Прежде всего, когда говорят о соотношении социального и биологического в человеке и его поведении, всегда нужно иметь в виду личность, ее психологию. Это именно тот творческий уровень, на котором происходит взаимодействие названных факторов, и поэтому миновать его никак нельзя. Игнорирование психологии личности может привести к выводам о том, что социальные или биологические факторы порождают поведение, не преломляясь через личность. Поэтому мы считаем, что данная проблема должна рассматриваться на уровне причин преступного поведения, а не причин преступности.

Почему мы столь детально и даже настойчиво пытаемся развести уровни причинности, имеет ли это существенное значение? Помимо научных целей это важно для решения практических задач, поскольку общество и его правоохранительные органы обязаны четко представлять себе, с антиобщественными явлениями какого масштаба они борются. Несомненно, что общество должно бороться со всей преступностью, а его правоохранительные органы — предупреждать отдельные преступления, расследовать их, определять наказание преступникам, исполнять эти наказания. В определенных границах должна вестись работа по прогнозированию преступности, программированию и планированию борьбы с ней. Дело здесь, конечно, не только в границах, но и в объекте воздействия, что в свою очередь диктует выбор ближайших и более отдаленных целей и задач, а также поиски средств и методов их решения, определение характера мер воздействия и т. д.

Каковы, так сказать, технические возможности познания причин преступного поведения?

Традиционно это анкетирование уголовных дел, реже — опрос осужденных. Но эти методы при всей их полезности не дают должного представления о живых людях с их страстями, сложностями и противоречиями прожитой жизни и, главное, не раскрывают причин того, что же их в действительности сделало преступниками. Не все криминологи владеют психологическими приемами, помогающими изучать личность, не все подготовлены для проведения бесед с людьми. Не всегда следователь, прокурор, адвокат, суд, воспитатель в местах лишения свободы и даже исследователь-криминолог умеют слушать преступников и вслушиваться в их рассказы о жизни, более того, очень многие считают, что все преступники сплошь лжецы. Между тем преступники лгут обычно тогда, когда правда грозит ухудшить их и без того тяжелое положение.

Как понять, например, поведение В., 46 лет, 6 раз судимого за кражи, признанного особо опасным рецидивистом, почти всю взрослую жизнь проведшего в местах лишения свободы? Как и почему он встал на этот путь? Может быть, лучше послушать его самого, не ограничиваясь изучением материалов возбужденных против него уголовных дел?

В. рассказывает: “Нас в семье было пятеро детей. Отец работал на карьере рабочим, очень уставал; на нас, детей, времени у него не было. Любил ли он меня? Если бы любил, я бы не ушел в другую сторону. О матери ничего особенного рассказать не могу; я ее не слушал, тем более что она все время болела, чем не знаю, но у нее опухли ноги. Я закончил только 4 класса, а так все время бегал по садам, по набережной. Убегал из дома, чтобы найти что покушать, особенно мы воровали с ребятами фрукты. Нет, дома было что покушать, но не то, что я хотел, а вот одежды не было. Воровать стал рано, в основном из карманов”,

Не будем подробно комментировать этот короткий, но весьма красноречивый и довольно типичный рассказ. Можно сделать вполне определенные предположения о том, почему стал на преступный путь человек, выросший в семье, в которой наряду с материальной нуждой отсутствовали теплые человеческие отношения и забота о ребенке. Даже такие короткие повествования подчас дают больше, чем самые масштабные социологические опросы.

Здесь мы вплотную подходим к вопросу о методах изучения причин преступного поведения и о том, какими возможностями в этом отношении располагает наука. Поскольку причины преступного поведения “находятся” в личности, основное значение приобретают психологические подходы и методы, психологическая интерпретация полученных результатов, которая может быть использована для понимания более широких социальных явлений и процессов.

При изучении причин преступлений важно использовать и возможности психиатрии, поскольку среди преступников довольно велика доля лиц с психическими аномалиями в пределах вменяемости. Нарушение психической сферы личности оказывает сильное влияние на мотивацию ее поступков, другие психологические явления и процессы. Такие нарушения, как и биологические факторы, не действуют напрямую, вызывая те или иные поступки, а лишь взаимодействуя с психологическими особенностями личности. Поэтому нужны патопсихологические изыскания, т. е. психологические исследования преступников с нарушенной психикой. Между тем и данное направление развивается все еще медленно. И видимо, это одна из главных причин невысокой эффективности профилактики преступлений лиц с психическими аномалиями.

Наш опыт показал, что наилучшие результаты могут быть достигнуты с помощью монографического метода, т. е. углубленного изучения причин преступного поведения, как правило, небольшого числа преступников главным образом с помощью психологических методов — беседы и тестов, которым предшествует тщательное ознакомление со всеми имеющимися на данное лицо материалами. Такое изучение позволяет получить представление об особенностях мировосприятия, о потребностях и интересах, чувственно-эмоциональной сфере, об основных мотивационных тенденциях, бессознательных или осознаваемых частично, о характерологических чертах, ценностных ориентациях и установках, о направленности личности в целом, ее типе. Очень важно отметить, что подобный подход дает возможность проследить и понять жизненный путь человека, оценить его жизненный опыт, выявить социальные роли и статусы, условия воспитания и формирования личности, специфику общения и взаимодействия с другими людьми.

Нетрудно заметить, что такое знание о конкретном человеке не может быть получено традиционно — путем социологического опроса. Здесь требуется определенное доверие опрашиваемого, умение поставить себя на его место, как бы вжиться в его образ, чтобы понять его и прожитую им жизнь. Поэтому мы и призываем видеть в преступнике “живую”, думающую, чувствующую, переживающую личность, а не бледное и часто искаженное его отражение, имеющееся в следственных или судебных материалах.

Возникает вопрос: насколько полученным подобным путем сведениям можно придавать обобщающий характер, насколько выводы относительно малой группы преступников можно распространять на всю их совокупность, исчисляемую не одной сотней тысяч людей?

Прежде всего отметим, что монографическое изучение должно охватывать не всех преступников без разбора, а только их определенные категории. В рамках этих категорий отбирается столько лиц, сколько нужно для того, чтобы получить представление а каждом из типов преступников (и соответственно их преступном поведении). С помощью некоторых тестов (например, “Методики многостороннего исследования личности”) можно изучить такое количество преступников, которое будет отвечать социологическим требованиям репрезентативности (представительности). В этом случае углубленные беседы проводятся не со всеми, а только с некоторыми. Тесты, разумеется, выбираются такие, которые наиболее адекватны задачам данного изучения, лучше всего способствуют их решению.

Изучая отдельного преступника, мы изучаем его индивидуальность, включающую в себя и общие, присущие другим преступникам черты, и единичные, неповторимые. Те и другие дают целостное представление о личности. То, что в каждом преступнике есть какие-то черты, которые можно обнаружить и у других правонарушителей, является непременным условием изучения. Однако даже индивидуальные, неповторимые черты все же отражают в себе социально-типическое.

Философы и социологи создали немало ярких и верных социальных портретов, в которых социальный тип личности (буржуа, фермера, рабочего) выступает в персонифицированной форме. Социальная портретистика широко используется для характеристики общей тенденции в развитии эпохи, социальных типов личности, духа времени, нации, политической партии и т. д., тех интересов данного социального слоя, выразителем которых является конкретное лицо как его представитель.

Сходное положение можно констатировать в художественной литературе и искусстве в целом. Искусство представляет собой идеальное, творческое, закономерно обусловленное отражение действительности, в том числе реальных проблем человека, его мыслей, чувств, переживаний, идеалов. Художественное произведение не буквальное или приблизительное воспроизведение жизни. В единичном, особенном оно отражает общее, улавливая и воспринимая наиболее типичные и существенные черты и свойства действительности. В то же время действительность стоит бесконечно выше искусства по своему богатству, неисчерпаемости, многосторонности, неповторимости.

Монографическое исследование в науке, в данном случае в криминологии, во многом напоминает социальную портретистику и подходы искусства к познанию человека, его мира, механизмов его поступков. То, что при таком исследовании охватывается меньший по количеству массив правонарушителей, с лихвой компенсируется глубиной и разносторонностью познания, проникновением в самые потайные уголки психики, внутреннего мира человека, анализом и объяснением происходящих там явлений. При этом очень важно отметить, что сами эти явления внутреннего мира, их механизмы и смысл, особенно в части мотивов поведения, как правило, ускользают от фиксации и тем более понимания самим субъектом. Они открываются лишь исследователю, обладающему профессиональными навыками и умением их обнаружить и интерпретировать в целях объяснения поступков.

Здесь возникают и нравственные проблемы, первая из них — не использовать во вред человеку полученное о нем знание, быть крайне тактичным при анализе его интимного мира и интимных переживаний. Выступая в качестве инструмента научного познания, монографическое изучение личности преступника, весьма уязвимого в психологическом отношении, плохо защищенного в условиях изоляции от общества, должно отвечать требованиям этических норм. Монографическое исследование позволяет логически увязать условия семейного воспитания, прожитую жизнь и последующие влияния, психологические особенности личности. В ходе беседы (при наличии, конечно, психологического контакта) человек начинает свободно рассказывать о себе, своих близких, своих интересах и наиболее памятных фактах. О плохом отношении родителей обычно умалчивается, особенно если оно было неявным, и об этом следует судить по каким-то другим данным. Иногда же, как в нижеследующем примере, дурное обращение родителей занимает центральное место в рассказе.

Е., 36 лет, родился и вырос в условиях безразличного отношения матери и резко враждебного, жестокого отношения отца. Е. вспоминает: “Мы с братом внимания матери не ощущали, она целыми днями пропадала на работе. Родители нас часто били, особенно меня, а я бил брата, поэтому он от меня прятался. Однажды, когда мне было лет 10 или 12, отец так бил меня, что я, выбив головой стекло, вылетел на улицу, упал на асфальт и поранил лицо. Думаю, что он был мне неродным, потому что родные так не поступают. Я чувствовал себя в семье чужим и часто убегал из дома. Жил в кочегарках и сараях, ездил по разным городам, но нигде для меня места не было. Нигде не нашлось такого дома, который стал бы для меня своим”. Родители относились к нему безразлично и враждебно, причем конфликты обострились после того, как он стал совершать преступления. В первый раз его осудили за кражу, затем дважды за нанесение тяжких телесных повреждений (его брат 4 раза судим за кражи). После освобождения вернулся в дом родителей. Во время очередной ссоры нанес отцу тяжкие телесные повреждения, от которых тот через несколько дней скончался.

Е. не испытывал угрызений совести по поводу гибели отца и не считал себя виновным. Оправдывает свои действия тем, что отец был “очень плохим человеком”. Вспоминает о нем с ненавистью, приходит в возбуждение, кричит, рассказывая о его отношении к себе.

Е. отрицательно относится и к матери: “Она мне хотела сейчас (в период отбывания наказания) дать передачу, но я ее не взял, на свидание с ней не пошел. Я ей передал, что не хочу знать, где будет ее могила, и пусть она не знает, где моя”.

Возможности объяснения причин преступного поведения кроются, конечно, не только в конкретных социологических и психологических методах. В не меньшей степени они определяются отношением исследователя к изучаемым явлениям, тем, как он понимает личность преступника, ее природу, что вкладывает в это понятие.

2. Психологические типы преступников

Чтобы достаточно полно уяснить себе особенности преступного поведения, необходимо учитывать, что оно, как любое другое поведение, неоднородно. Это поведение включает такие виды, которые помимо общей для всех негативной уголовно-правовой оценки мало чем похожи друг на друга. Так, например, убийства значительно отличаются от краж, изнасилования - от разглашения военной тайны, разбой - от нарушения правил безопасности горных работ и т. д. Специфика имеется не только в содержании самих преступных действий, но и в их субъективных причинах, что следует отметить в первую очередь. Поэтому представляется, что наряду с общей объяснительной схемой преступного поведения (ею, на наш взгляд, может быть отчуждение личности) необходимо более углубленно анализировать причины отдельных видов такого поведения.

Среди отдельных видов преступного поведения наиболее распространены корыстный и насильственный. Обычно считают, что корыстные преступления порождаются корыстью, а насильственные - агрессивностью, хулиганскими побуждениями, местью и другими сходными субъективными причинами. Нам подобные объяснения представляются недостаточными, поскольку не дают ответа на вопрос, почему, например, корыстные стимулы появляются и реализуются у одного человека, а у другого нет и почему этот другой решает возникающие жизненные трудности совсем иными способами. К тому же и корыстные мотивы сами по себе не могут быть противоправными. Таковыми могут быть лишь способы достижения цели.

Приведенные объяснения, основываясь на элементарных жизненных наблюдениях, не учитывают сложнейших глубинных и противоречивых, чаще бессознательных, стимулов поведения, не вскрывают "глухих и темных закоулков" души. Мы считаем, что следует объяснять преступное поведение, исходя из типологии личности преступника, связывать виды преступного поведения с типами преступников, которые могут быть выделены по самым разным признакам. Личность преступника в целом представляет собой социальный и психологический тип, отличающийся от других личностей.

Социально типичные признаки личности проявляются в определенных способах жизнедеятельности человека. Преступник как социальный тип личности отличается от представителей других социальных типов тем, что он общественно опасен. Опасность заключается в возможности нанесения вреда тем общественным отношениям, которые охраняет государство.

Но не только эта черта отличает преступников от других лиц. Психологическое эмпирическое изучение значительной группы лиц, виновных в убийствах, грабежах, кражах и других общеуголовных преступлениях, показало, что им в гораздо большей степени, чем законопослушным гражданам, свойственны такие особенности, как слабая адаптированность, отчужденность, импульсивность, агрессивность. Они в целом хуже учитывают прошлый опыт, плохо умеют или вообще не умеют прогнозировать будущее.

Таким образом, в личностной структуре преступника как типа личности имеются элементы, являющиеся психологическими предпосылками преступного поведения. В духовном мире преступника на сознательном и бессознательном уровнях обнаруживаются такие особенности, которые формируют мотивы преступлений и приводят к их реализации. Ведь любое преступление не является случайным по отношению к личности совершившего: в своей основе оно подготовлено всем развитием ее социальных и психологических свойств. Поэтому о личности преступника как социальном типе можно говорить только в связи с преступным поведением.

Это не означает, что все совершившие преступления и осужденные за это в полной мере обладают перечисленными выше чертами личности. Эти черты типичны для подавляющего большинства преступников, но необязательно они должны быть у каждого из них.

Указанные черты личности неодинаково выражены у различных категорий преступников. Проведенное нами совместно с В. П. Голубевым и Ю.Н. Кудряковым исследование показало, что импульсивность, тенденция поступать по первому побуждению, под влиянием эмоций, застревание аффекта (ригидность), склонность к подозрительности, злопамятность, повышенная чувствительность, а также отчужденность, уход в себя, стремление к соблюдению дистанции между собой и окружающим миром более всего характерны для лиц, виновных в совершении грабежей и разбоев. Реже эти черты встречаются у убийц, насильников, воров и очень редко - у расхитителей.

Поскольку психологические особенности самым активным образом участвуют в формировании нравственного облика личности и мотивации ее поведения, можно утверждать, что преступники от непреступников отличаются нравственно-психологической спецификой. Можно предположить, что преступники далеко не всегда понимают, чего от них ждет общество и как они должны поступать в тех или иных ситуациях. У них отсутствуют побуждения к соблюдению социальных норм.

Криминологическая типология личности преступника помогает выявить причины преступного поведения, а значит, с большей эффективностью предупреждать преступления. Следовательно, в конечном счете она должна подчиняться общим задачам борьбы с преступностью.

От анализа личности преступника в целом как типа, как носителя наиболее общих, устойчивых социальных, социально-психологических и индивидуально-психологических черт и качеств можно перейти к анализу ее разновидностей. Именно посредством типологизации создается своеобразная модель личности, что серьезно облегчит решение целого ряда практических задач. Соответствие конкретного лица уже созданной модели, т. е. определенному типу личности, позволит сделать весьма обоснованное предположение о субъективных причинах преступного поведения, поскольку они уже известны как свойственные данному типу личности. Исходя из причин типологического характера, заблаговременно можно разработать правила (алгоритмы) предупредительной работы с представителем именно данного типа, определить тактику следствия или отдельных следственных действий в случае возбуждения уголовного дела.

Можно сказать, что практическое значение типологизации личности преступника состоит в возможности дифференцировать профилактическое и карательно-воспитательное воздействие, решать некоторые следственные задачи. Знание типологии преступника дает возможность выявлять и анализировать отдельные типы преступного поведения, позволяет объяснять это поведение особенностями данного типа личности.

Существует несколько типологических схем личности преступника. Приведем некоторые из них. По признакам антиобщественной направленности поведения в основу типологии личности положены ее отношения к различным общественным ценностям.

1. Негативно-пренебрежительное отношение к личности и ее важнейшим благам: жизни, здоровью, телесной неприкосновенности, чести, достоинству, спокойствию и т. д. Подобное отношение лежит в основе умышленных агрессивно-насильственных преступлений - убийств, телесных повреждений, изнасилований, оскорблений и т.д., а также большинства случаев хулиганства.

2. Корыстно-частнособственнические тенденции , связанные с игнорированием принципа распределения материальных благ по труду, права государственной собственности и личной собственности граждан. Это характерно для совершения хищений, краж, мошенничества, взяточничества, спекуляции и иных корыстных преступлений.

3. Индивидуалистическое отношение к различным социальным установлениям и предписаниям, к общегражданским, служебным, семейным и прочим обязанностям. Подобные антисоциальные черты определяют совершение ряда хозяйственных преступлений, преступлений против порядка управления, правосудия, воинских преступлений и т. п.

4. Легкомысленно-безответственное отношение к установленным социальным ценностям и своим обязанностям по отношению к ним, проявляющееся в различных неосторожных преступлениях.

На основании такой классификации отношений выделены следующие типы преступников:

· "Случайный" - впервые совершивший преступление, противоречащее общей социально-положительной направленности, характеризуемой всем предшествующим нравственным поведением.

· "Ситуационный" - совершивший преступление под воздействием неблагоприятной для преступника внешней ситуации при общей социально-положительной направленности.

· "Неустойчивый" - совершивший преступление впервые, но допускавший и раньше различные правонарушения и аморальные проявления.

· "Злостный" - неоднократно совершавший опасные преступления, в том числе ранее судимый.

· "Особо опасный" - неоднократно совершавший опасные преступления, в том числе признанный особо опасным рецидивистом.

В приведенных схемах типы личности преступника связаны с преступлениями и с его отношением к различным общественным ценностям. Эти схемы могут иметь и практическое значение, например для классификации преступлений и осужденных. Вместе с тем они, на наш взгляд, нуждаются в ряде уточнений.

Прежде всего вызывает сомнение существование "случайного" преступника, о чем подробно будет сказано ниже. Кроме того, негативное отношение к тем или иным ценностям еще не означает, что человек совершит преступление. О негативном же отношении, как правило, судят тогда, когда какие-то действия, выявляющие это отношение, уже совершены. Можно обоснованно предположить, что одна и та же субъективная причина (в данном случае отношение) способна породить различные действия, равно как и разные причины могут вызывать весьма сходное поведение. В целом же здесь внимание акцентируется на внутренних причинах преступления.

По степени общественной опасности личности и ее криминогенной активности мы предлагаем выделить такие типы преступников:

1. "Особо опасные" ("активные антисоциальные") - многократно судимые рецидивисты, устойчивое преступное поведение которых носит характер активной оппозиции обществу и его ценностям. В первую очередь это преступники, постоянно совершающие кражи, грабежи, разбои, хулиганские действия и тяжкие преступления против личности. Среди них обращают на себя внимание профессиональные преступники, для которых преступления являются единственным или главным источником получения средств к существованию (например, квартирные и карманные воры). Они иногда сращиваются с крупными расхитителями, помогая им в транспортировке и сбыте похищенного, охраняя их лично и т. д., что и образует организованную преступность. Благоприятные для совершения преступлений ситуации они активно создают сами.

Сюда следует отнести и крупных расхитителей имущества, крупных взяточников, совершающих такие преступления длительное время.

2. "Десоциализированные опасные" ("пассивные асоциальные") - деклассированные лица, выпавшие из системы нормального общения, длительное время ведущие паразитическое, часто бездомное, существование. В основном это лица, занимающиеся бродяжничеством, попрошайничеством, тунеядцы, многие из них неоднократно судимы и являются алкоголиками. Они совершают и корыстные преступления, но, как правило, мелкие, для обеспечения своего антиобщественного существования и особенно приобретения спиртных напитков. В отличие от "особо опасных" преступников эти лица в основном пассивны: ситуации для совершения правонарушений сами обычно не создают, а используют складывающиеся. Но, как и "особо опасные" преступники, представители этого типа устойчивы в своем противоправном поведении.

3. "Неустойчивые " -лица, отличающиеся частичной криминогенной заряженностью и совершающие преступления (порой не один раз) не в силу стойких антиобщественных установок, а из-за включенности в такие группы, образ жизни которых находится на грани социально приемлемого и антиобщественного. Наиболее распространенными представителями этого типа являются правонарушители, совершающие в нетрезвом состоянии мелкие хищения и кражи, хулиганство, реже - грабежи, разбои, некоторые насильственные преступления. При существенном изменении жизненных обстоятельств в лучшую сторону и эффективном воспитательном воздействии они способны воздержаться от противоправных действий.

4. "Ситуативные" - лица, чья общественная опасность выражена в поведении незначительно. Преступления совершаются ими не потому, что ситуации имеют решающее значение. Дело в том, что из-за своих психологических особенностей они попадают в жесткую зависимость от ситуации, не находя социально приемлемого способа ее разрешения. К числу "ситуативных" относится немало насильственных преступников, а также лиц, совершивших корыстные преступления в субъективно сложных жизненных обстоятельствах, например при материальных затруднениях.

Разумеется, эта типология, как и другие, носит условный характер, и, по-видимому, не каждый преступник может быть без колебаний отнесен к тому или иному типу. Можно встретить представителей смешанных, промежуточных групп.

Другие имеющиеся типологии преступников носят больше описательный, чем объяснительный, характер. В качестве примера приведем типологию расхитителей, разработанную В. Г. Танасевичем.

К первой группе он отнес преступников с ярко выраженной антиобщественной направленностью , с чрезвычайно развитыми эгоистическими наклонностями, безразличным отношением к общественным интересам. В этой группе выделяются: расхититель-делец с активной антиобщественной установкой; расхититель-рецидивист, превративший хищения в основной источник доходов; расхититель-"жулик", рассматривающий имущество как источник личного благополучия.

Вторую группу составляют лица, совершающие хищения при отсутствии выраженных антиобщественных устремлений в результате неблагоприятно складывающихся ситуаций, жизненных трудностей .

Таких типологических схем, особенно в отношении корыстных преступников, можно привести немало, но они еще в недостаточной степени обладают объяснительными функциями.

Как же достичь объяснительного уровня, что положить в основу типологии с целью раскрытия причин преступного поведения применительно к отдельным типам преступников и преступного поведения? В свете сказанного ответ может быть только один: то, что является субъективной, внутренней причиной совершения преступлений. Это не означает игнорирования иных, внешних факторов, способствующих преступному поведению, роль которых в механизме такого поведения может быть велика. Но коль скоро речь идет о личности преступника, нужна типология именно личности.

Основным стимулом, причиной поведения человека является мотив. Именно в нем отражено то, ради чего совершаются действия, в чем их личностный смысл для субъекта. В мотиве опредмечиваются потребности и интересы, он формируется под влиянием влечений и эмоций, установок и идеалов. В ходе их удовлетворения мотивы могут изменяться и обогащаться. Поведение человека обычно полимотивировано, т. е. определяется рядом мотивов, но они не равнозначны. Одни являются ведущими, основными, другие выступают в роли дополнительных. Личность больше всего отражена в мотиве, а поэтому справедливо утверждение, что она такова, каков мотив ее поведения.

Мотив - явление субъективное, связанное с индивидуальными особенностями и установками личности, но в то же время включающее в себя и ее социально-психологические черты. Результаты современных криминологических исследований не позволяют утверждать, что есть специфические мотивы преступного поведения, во всяком случае подавляющее большинство мотивов преступлений не являются таковыми и могут вызывать иные действия. Все зависит от нравственных черт личности, предопределяющих выбор цели и средства ее достижения. Основная масса мотивов как бы нейтральна; исключение составляют те, которые направлены на реализацию физиологической потребности в алкоголе или наркотиках. Поэтому оценка мотивов по моральным критериям не всегда допустима.

Мы полагаем, что в основу типологии преступников должны быть положены мотивы их уголовно наказуемых поступков. Отдельные попытки (только отдельные!) создания такой типологии уже предпринимались. Так, среди насильственных преступников (совершающих насильственные действия) по мотивационным особенностям предлагается выделить, например, лиц старших возрастных групп (старше 40 лет), для которых характерны мотивы ревности, а также лиц из числа молодежи (от 18 до 29 лет), преступления которых основываются на мотивах мести, сопряженных с потребностями самоутверждения в семье, при отсутствии длительных неприязненных отношений между ними и потерпевшими.

Теперь приведем типологию личности корыстных преступников (совершающих корыстные, имущественные преступления), созданную по мотивационным критериям, а затем попытаемся ответить на вопрос, можно ли по тем же критериям создать единую типологию для всех преступников. Сравнение совершенно разных по характеру преступлений как бы подсказывает ответ на поставленный вопрос.

Итак, корыстные преступники . Среди них мы выделили следующие типы:

1. "Утверждающийся" ("самоутверждающийся") тип, к нему относятся лица, смыслом преступного поведения которых является утверждение себя, своей личности на социальном, социально-психологическом или индивидуальном уровнях. Разумеется, здесь присутствует и корыстный мотив, который выступает как параллельный, сопутствующий, в большинстве случаев равнозначный. Таким образом, налицо полимотивация, при этом корыстный мотив не переплетается с самоутверждением, престижными соображениями, утверждением своего авторитета. Самоутверждаясь, человек стремится ощущать себя источником изменений в окружающем мире. Это стремление представляет собой некий руководящий принцип, пронизывающий различные мотивы.

Очень важно отметить, что владение, распоряжение похищенным выступают в качестве средства утверждения личности, своего "я". Особенно четко это проявляется в преступных действиях молодых людей, если они таким путем завладевают престижными вещами или средствами для их приобретения.

Мотив утверждения на социально-психологическом уровне, например, может иметь место, когда подросток совершает кражу или принимает участие в групповых хулиганских действиях для того, чтобы быть принятым в определенную неформальную группу.

2. "Дезадаптивный" (или "асоциальный") тип включает в себя лиц, у которых нарушена социальная адаптация, т. е. приспособляемость к условиям социальной среды. Эти преступники ведут антисоциальный, часто бездомный образ жизни, выключены из нормальных связей и отношений, многие из них являются бродягами и алкоголиками. Они совершают, как правило, незначительные по стоимости похищенного кражи и хищения. Добытое преступным путем имущество и деньги используют для поддержания своего образа жизни, обычно связанного с употреблением спиртных напитков. Многие из них ранее были судимы, не имеют постоянного места жительства, прописки, паспорта или иных документов. Естественно, что они обычно нигде не работают, не имеют семьи; связи с близкими, родственниками отсутствуют, друзей, как правило, у них нет. Они как бы плывут по течению, обычно безразличны к своей судьбе, не думают о будущем.

В основе такого дезадаптивного поведения лежит полная личностная неопределенность. У них нет устойчивого представления о себе, и они не стремятся к его приобретению. Все их поведение обусловлено неосознаваемым стремлением избежать идентификации (уподобления) с другим человеком; группой, социальной средой в целом, вхождения в нее. Таким образом, смыслом их дезадаптивного поведения является боязнь социальной идентификации и обретения личностной определенности. Такая определенность формируется лишь в процессе активного социального общения, принятия на себя ролей, их проигрывания и выполнения требований среды, в которую включен человек. Благодаря оценкам других людей в процессе общения с ними, участия в совместной деятельности путем идентификации формируется самооценка, представление о себе и тем самым личностная определенность. Человек, у которого сформировано такое качество, знает, что он может и должен делать.

Дезадаптивные корыстные преступники избегают включаться в социальные взаимодействия из-за имеющихся у них неосознаваемых тенденций к отрицанию своей социальной идентификации, любой социально-психологической стабильности. Их социальные контакты поверхностны, они если устраиваются на работу, то подолгу на ней не задерживаются, избегают любых обязательств и т. д. Другими словами, они стремятся жить как бы вне общества, вне социальной активности, отгораживаясь от любого проникновения в их внутренний мир.

Обычно дезадаптивные личности не имеют законных источников получения средств к существованию; кражи и другие имущественные преступления дают им эти средства. Исходя из этого мы полагаем, что, если сохранятся нынешние тенденции отчуждения в семье и ее дезорганизация, число дезадаптивных преступников возрастет. Этому будет способствовать и то, что при переходе к рыночным отношениям и приватизации предприятий наименее квалифицированные рабочие останутся без работы. Поэтому, если не будут приняты специальные меры, какая-то часть работников окажется выброшенной из нормальной жизни.

3. "Алкогольный" тип очень близок к "дезадаптивному", но не сливается с ним. Критерием для выделения этого типа является совершение корыстных преступлений ради получения средств для приобретения спиртных напитков. Среди его представителей в основном те, которые постоянно злоупотребляют такими напитками или больны алкоголизмом. Для корыстных преступников "алкогольного" типа характерны существенные изменения личности, и прежде всего ее мотивационно-потре-бностной сферы, алкоголь становится смыслообразующим мотивом их поведения, мерилом всех ценностей и отношений. По мере роста зависимости от алкоголя этот мотив приобретает в структуре личности все более доминирующее место, подчиняя себе все иные мотивы. В связи с этим мотивационная сфера полностью перестраивается. Семья, работа, друзья - все это приобретает другое значение, связанные с ними мотивы теряют свою прежнюю побудительную силу.

Меняется и круг общения, которое в основном начинает реализовываться в группах антиобщественного поведения, что усиливает и усугубляет дезадаптацию, оторванность человека от нормальных связей и отношений.

Корыстные преступления, совершаемые ворами и расхитителями алкогольного типа, обычно не отличаются повышенной общественной опасностью. Чаще всего это мелкие кражи или мелкие хищения на производстве для удовлетворения потребности в спиртных напитках. Преступления совершаются ими примитивными способами, обычно заранее не готовятся, не принимаются меры к уничтожению следов, а похищенное чаще всего тут же сбывается.

4. "Игровой" тип личности корыстных преступников весьма сложен с психологической точки зрения. Между тем он достаточно часто встречается среди преступников, и особенно среди воров: вспомним Шуру Балаганова из "Золотого теленка" И. Ильфа и Е. Петрова, многих героев плутовских романов.

Представителей "игрового" типа отличает постоянная потребность в риске, поиске острых ощущений, связанных с опасностью, включение в эмоционально возбуждающие ситуации, стремление участвовать в различного рода операциях, неожиданных контактах и т. д. Корыстные побуждения, как правило, действуют наряду с "игровыми", поскольку для них одинаково значимы как материальные выгоды в результате совершения преступлений, так и те эмоциональные переживания, которые связаны с самим процессом преступного поведения. Последнее обстоятельство существенным образом отличает их от представителей иных типов, т. е. для них психологически весьма важен сам эмоциональный процесс таких действий. Более того, мы встречали случаи, когда этот процесс играл даже ведущую, мотивирующую роль, а остальные стимулы как бы отодвигались на второй план, что особенно характерно, например, для подростков. Многие из них стремятся тем самым обратить на себя внимание.

Разумеется, склонность к игре и "игровая" мотивация присущи не только преступникам. Существует много видов деятельности, связанных с риском, эмоционально возбуждающими ситуациями и т. д., например у альпинистов, автомотогонщиков, каскадеров, у представителей других профессий, чья работа представляет определенную опасность. Надо полагать, что ею занимаются те, кто индивидуально к этому предрасположен и имеет соответствующие способности. Выбор же противоправной или законопослушной формы реализации "игровой" тенденции зависит от формирования личности, ее воспитания.

5. "Семейный" тип корыстных преступников; он выделяется в связи с той огромной, в том числе стимулирующей, ролью, которую играет семья. Этот тип обычно встречается среди расхитителей и взяточников и крайне редко среди лиц, совершающих кражи. Его представители характеризуются тем, что хищения совершаются не столько для самого себя, сколько для достижения необходимого, по их мнению и мнению близких и значимых для них людей, уровня обеспеченности материальными и духовными благами семьи и отдельных ее членов. В некоторых случаях интересы самого преступника вообще не принимаются во внимание и он даже ведет аскетический образ жизни. Многие такие корыстные преступники на работе характеризуются весьма положительно и, конечно, очень привязаны к семье, особенно к детям.

"Семейная" мотивация весьма типична, например, для тех женщин, которые похищают вверенное им имущество ради детей, мужа, а нередко и знакомых мужчин, в частности в целях приобретения для них спиртных напитков. Нередки соединения в одном лице представителей "семейного" и "утверждающегося" типов, т. е. один и тот же человек похищает из корыстных мотивов, по мотивам самоутверждения (утверждения) и для обеспечения семьи.

Среди других категорий преступников можно обнаружить некоторые из перечисленных типов. Так, среди убийц встречаются (и нередко) лица, совершившие столь опасные преступления по мотивам самоутверждения (вспомним Раскольникова из романа Ф.М. Достоевского "Преступление и наказание"). Это дает основание выделить их в качестве самостоятельного типа. По мотивам утверждения себя в глазах других и самоутверждения нередко совершаются изнасилования, например для того, чтобы закрепить свой авторитет среди сверстников-подростков, организовавшихся для группового изнасилования, или самоутвердиться, подтвердить свой биологический статус мужчины в собственных глазах.

Представители "игрового" типа преступников и соответствующий тип поведения относительно редко встречаются среди убийц, чаще - среди грабителей, разбойников, хулиганов и виновных в изнасилованиях. Среди последних это лица так называемого пассивно-игрового типа, пассивного потому, что (чаще бессознательно) игру затевают женщины, своим поведением создающие видимость возможности вступления с ними в половую близость.

Они же, не понимая сущности возникших ситуаций и действительного отношения к ним будущих потерпевших, вступают с ними в такие отношения, которые мы называем игрой. В итоге, чтобы сломить их сопротивление, преступники применяют насилие. Опыт изучения подобных преступников показывает, что значительное большинство из них искренне верит в то, что женщины были согласны на все, и поэтому они ни в чем не виноваты.

Исследование личности и поведения совершивших изнасилования убеждает также в том, что среди них довольно часто встречаются лица, которые в силу дебильности, слабоумия (реже - физических уродств или иных физических недостатков) не в состоянии установить нормальные сексуальные отношения с женщинами. Ими они по существу отвергаются, иногда подвергаются презрению и насмешкам. К тому же дебильность препятствует усвоению нравственных норм, регулирующих общение между полами. Поэтому, лишенные возможности социально приемлемым путем удовлетворить свои сексуальные нужды, такие преступники прибегают к насилию. Все это дает основание выделить среди насильников "отвергаемый" тип, не встречающийся среди других правонарушителей. Разумеется, дебильные личности можно обнаружить среди большинства категорий общеуголовных преступников, но это лишь отдельные случаи, не дающие оснований сформировать из них самостоятельный тип. Среди виновных же в изнасилованиях они встречаются гораздо чаще.

Сказанное позволяет прийти к выводу, что невозможно создать типологию личности и поведения всех преступников в зависимости от мотивов их уголовно наказуемых действий. Что касается типологий по иным критериям, то их сконструировать вполне возможно, хотя, как мы уже отмечали выше, они обладают значительно меньшими объяснительными возможностями. Разумеется, отдельные типы, и прежде всего "утверждающийся" ("самоутверждающийся"), встречаются практически среди любых групп преступников, выделенных по характеру совершаемых преступлений. Однако у преступного поведения в целом есть, по нашему мнению, единый и главный источник - отчуждение личности, основы которого закладываются путем ее психологического, эмоционального отвергания в детстве, лишения заботы и попечения.

Типология преступников может разрабатываться не только для объяснения причин преступного поведения, хотя это и представляется наиболее важным. Типологические группировки преступников и преступлений могут быть созданы и для иных практических нужд борьбы с преступностью, например для организации работы по их исправлению и перевоспитанию, разработки вопросов дифференциации уголовной ответственности и т. д. Но мы не случайно отметили первостепенную важность именно объяснения причин совершения преступлений. Даже в процессе исправительно-трудовой деятельности осужденных нельзя не учитывать причины совершения ими преступлений в каждом конкретном случае.

3. Психологические черты личности преступника

Под психологическими особенностями личности или личностными особенностями мы понимаем относительно стабильную совокупность индивидуальных качеств, определяющих типичные формы реагирования и адаптивные механизмы поведения, систему представлений о себе, межличностные отношения и характер социального взаимодействия. Другими словами, это внутренний компонент личности, который представляет собой относительно устойчивую и неповторимую структуру, обеспечивающую индивиду активную деятельность в обществе.

Полученные за последние годы результаты эмпирического изучения личности преступников в сравнении с законопослушными гражданами убедительно свидетельствуют о наличии некоторых отличительных особенностей, в том числе психологических: у первых, более того, раскрывают содержание этих черт, их роль в структуре личности и механизме преступного поведения. Дальнейшее теоретическое осмысление полученных данных будет иметь большое научное и практическое значение.

Отметим вначале исследование, проведенное А. Р. Ратиновым и его сотрудниками с помощью разработанного ими теста “смысл жизни”, содержащего 25 пар противоположных суждений. Исследование выявило существенные различия между преступниками и законопослушными гражданами и наиболее сильные - между преступниками и активно-лравомерной группой по всем шкалам теста. По дополнительно построенной суммарной шкале статистическая значимость различий находится на уровне достоверной. При пошкальном анализе оказалось, что законопослушные группы испытуемых намного превосходят преступников по социально-позитивному отношению ко всем базовым ценностям, общему самоощущению, оценке смысла своей жизни. По всем данным законопослушные группы испытуемых выгодно отличаются от отдельных групп преступников и от преступной популяции в целом. Различия между преступниками и законопослушными группами в наибольшей мере выражены в отношении к таким ценностям, как общественная деятельность, эстетические удовольствия, брак, любовь, дети, семья. Преступники более фаталистичны и меланхоличны, они крайне отрицательно оценивают прожитую жизнь, повседневные дела и жизненные перспективы, у них снижена потребность в саморегуляции и в дальнейших планах они предпочитают беззаботное существование.

Исследование, основные итоги которого мы привели, характеризует главным образом ценностно-нормативную систему личности преступника, ее нравственные стороны. Однако их недостаточно для раскрытия сущности личности преступника и соответственно причин преступного поведения. Поэтому в предпринятом нами исследовании сделана попытка выявить психологические особенности преступников и их отдельных категорий. С этой целью мы изучили группу лиц, совершивших так называемые общеуголовные преступления, то есть убийства, изнасилования, хулиганства, кражи, грабежи, разбои, хищения имущества, а также нанесших тяжкие телесные повреждения. Контрольную группу составили законопослушные граждане (360 человек), в отношении которых не было никаких данных о совершении ими противоправных действий.

Мы предположили, что сравнительный анализ психологических особенностей различных категорий преступников и законопослушных граждан позволит нам еще раз проверить значение этих особенностей в возникновении преступной деятельности.

Отобранные группы изучались с помощью методики многостороннего исследования личности (ММИЛ). Этот тест представляет собой адаптированный вариант Миннесотского многофакторного личностного опросника (MMPI), с помощью которого возможно целостное исследование личности, охватывающее три ее уровня. Первый уровень представляет собой врожденные особенности, определяющие темп психической активности, силу и подвижность нервных процессов, устойчивые эмоциональные свойства, сексуальную направленность и другие параметры, имеющие отношение к темпераменту. Второй уровень характеризуется совокупностью устойчивых качеств, сформировавшихся в процессе индивидуального развития в социальной среде и проявляющихся как в виде типичных реакций и действий, так и сознательной, гибкой деятельности, которая представляет определенный тип социальною поведения. Третий уровень касается социальной направленности личности, иерархии ее ценностей и нравственных отношений.

Для удобства интерпретации и сравнения различных профилей оценка полученных данных производится в Т-баллах (от 20 до 120. Нормативным является профиль в пределах 0-65 Т-баллов. Шкалы, имеющие пики в пределах 65-75 Т-баллов, указывают на наличие акцентуаций; а свыше 75-неврозов, реактивных состояний или психопатий.

В ММИЛ - 13 шкал (3 - оценочных, 10 - основных). Оценочные: шкала I (ложь) “измеряет” стремление выглядеть в глазах экспериментатора в более благоприятном свете; шкала Р (надежность) позволяет помимо оценки достоверности полученных по методике данных судить о психическом состоянии (напряженности, удовлетворенности ситуацией и т. д.), степени адаптации; шкала К (коррекция) дает возможность дифференцировать лиц, стремящихся смягчить либо скрыть те или иные черты характера, выявить уровень социальной опытности, знание социальных норм. Основные: 1 (соматизация тревоги) позволяет выявить беспокойство за состояние своего здоровья; 2 (депрессия) - расстройства тревожного характера, утрату интересов к окружающему, подавленность и т. д.; 3 (демонстративность или истероидность) - склонность к истерическим реакциям или демонстративному поведению; 4 (импульсивность) - склонность поступать по первому побуждению, под влиянием эмоций и т. д.; 5 (мужественность-женственность) - выраженность традиционно мужских или женских черт характера; 6 (ригидность, застреваемость) - застревание аффекта, склонность к подозрительности, злопамятность, повышенную чувствительность в межличностных отношениях; 7 (тревога) - постоянную готовность к возникновению тревожных реакций, фиксацию тревоги и ограничительное поведение; 8 (изоляция) - тенденцию к соблюдению психической дистанции между собой и окружающим миром, уход в себя; 9 (активность) - настроение человека, общий уровень активности, наличие оптимизма или пессимизма; 0 (социальные контакты) - степень включенности в среду, общительность или замкнутость.

Следует отметить, что важны не только показания по отдельным шкалам, но и сочетания различных показателей (профиль ММИЛ)

Сравнение усредненных показателей ММИЛ преступников с нормативными данными (полученными на выборке законопослушных граждан) показало наличие статистически достоверных различий между ними (р < 0,05) почти по всем шкалам. Профиль преступников носит пикообразный характер (ярко выраженные пики по шкалам Р - надежность, 8 - изоляция, 6 - ригидность, 4 - импульсивность), расположен в пределах от 55 до 73 Т-баллов, являясь по сравнению с нормативными данными смещенным вверх (см. рис. 1).

Подобный пикообразный профиль обычно свидетельствует об относительной однородности по психологическим особенностям обследованной группы. Причем, как отмечает большинство исследователей, работающих с этой методикой, пики на правых шкалах (4, 6, 8 и 9) связаны в большей степени с устойчивыми характерологическими особенностями, а не с актуальным психическим состоянием!.

Подъем шкал Р, 4, 6, 8 до 70 Т-баллов можно интерпретировать как наличие у большинства из обследованных преступников заостренных личностных черт, в значительной мере определяющих их поведение. Подобные показатели могут свидетельствовать также о сниженной социальной адаптации и серьезных нарушениях межличностных контактов. Полученные нами результаты в принципе не расходятся с результатами исследований Г. Х. Ефремовой. По ее данным, суммарный профиль преступников характеризуется сочетанием ведущего подъема по 8 шкале и выраженных подъемов по 4 и 6 шкалам, что свидетельствует, как она считает, о плохой социальной податливости, отсутствии внутренних морально-этических критериев, выраженной агрессивности и активности!.

Исследования преступников, проведенные в других странах, также показали, что у большинства из них отмечаются высокие результаты по шкалам F, 4, 8, 9. Обследование подростков, проведенное в 50-х годах в США, показало, что те из них, которые имели высокие показатели по шкалам 4, 8, 9, чаще совершали преступления. Эти результаты были подтверждены в ряде других исследований. Подводя итог сказанному, можем отметить, что в своей массе преступники характеризуются выраженными устойчивыми психологическими особенностями, отражаемыми пиками по шкалам 4, 6, 8. Психологические свойства, отраженные в пиках по шкалам 4, 6, 8, не являются следствием актуальной неблагоприятной ситуации, а относятся к числу фундаментальных. Они формируются в процессе социализации индивида на достаточно раннем этапе, что подтверждается наличием у подростков, склонных к совершению преступления, аналогичных данных.

Сочетание высоких значений по 4, 6, 8 шкалам встречается у большинства преступников не случайно, так как личностные свойства, отражаемые таким профилем, в наибольшей степени потенциально предрасполагают, при соответствующих условиях, к совершению преступления. Пик на шкале 4 ММИЛ связан с такими свойствами, как импульсивность, нарушение прогнозирования последствий своих поступков, неприятие социальных, а тем более правовых, норм и требований и враждебное к ним отношение (асоциальность). Повышение по шкале 6 усиливает все вышеописанные тенденции, так как они становятся постоянной линией поведения. Пик по шкале 6 при этом отражает ригидность, высокий уровень агрессивности, наличие аффективных установок, которые не позволяют изменить стереотип поведения, что приводит к нарушению социального взаимодействия и плохой социальной приспособляемости.

Таким образом, повышение по шкале 6 отражает прежде всего то, в какой степени поведение человека управляется аффективно заряженной концепцией, а повышение по шкале 4 - насколько субъект считается с существующими нормами при проведении в жизнь своих стремлений.

Для сколько-нибудь постоянного асоциального поведения необходим подъем по шкале 6 в сочетании с подъемом на шкале 4. Без подъема на шкале 6 возникают лишь эпизоды асоциального поведения, оно не выступает как образ жизни. Повышение по шкале 8 при имеющемся профиле выявляет своеобразие установок и суждений, которые могут реализовываться в странном и непредсказуемом поведении, ухудшение прогноза последствий своих поступков за счет оторванности от социальной реальности, невозможность интериоризации моральных и правовых норм. Если при таком сочетании шкал имеется еще дополнительно и повышение по шкале 9, отражающей силу активности, то можно ожидать внезапных вспышек агрессивности, так как высокий уровень активности приводит к еще большим трудностям управления своим поведением.

Значительные отличия преступников от непреступников по показателям шкал 4, 6, 8 и их сочетаниям наглядно представлены в таблице 1. Она показывает, что удельный вес преступников, характеризующихся названными пиками, намного выше, чем среди законопослушных граждан. Как отмечалось, психологические особенности, выявленные с помощью этих шкал, носят устойчивый характер и не определяются условиями изоляции от общества. Это подтверждается тем, что среди осужденных за хищения доля характеризующихся пиками по шкалам 4, 6, 8 значительно меньше, чем среди других преступников, а усредненный профиль расхитителей вообще не отличается выраженными пиками.

Прослеживается статистическая связь между видом преступления и особенностями личности, выявленными с помощью использования методики.

Можно сказать, что наиболее типичные по психологическим особенностям преступники встречаются среди лиц, совершивших тяжкие насильственные преступления (грабежи, разбои, изнасилования, убийства), и психологически менее типичными являются лица, совершившие ненасильственные преступления (кражи, хищения социалистического имущества). Минимальная типичность и соответственно наибольшее психологическое разнообразие отмечаются в группе законопослушных граждан.

Таким образом, можно считать установленным, что преступники от непрестулников на статистическом уровне отличаются весьма существенными психологическими особенностями, влияющими на противоправное поведение.

Таблица 1.

Соотношение видов преступлений и преступников, имеющих типичный профиль по ММИЛ 4-6-8.

Иными словами, понятие личности преступника может быть наполнено этим психологическим содержанием. Поскольку же указанные психологические черты участвуют в формировании нравственного облика личности, есть основания утверждать, что преступники от непреступников в целом отличаются нравственно-психологической спецификой.

Полученные нами результаты позволяют дать психологический портрет обследованных преступников и выделить ведущие личностные черты. Профиль ММИЛ преступников указывает прежде всего на плохую социальную приспособленность и общую неудовлетворенность своим положением в обществе (подъем на шкалах Р, 4). У них выражена такая черта, как импульсивность, которая проявляется в сниженном контроле своего поведения, необдуманных поступках, пренебрежении последствиями своих действий, эмоциональной незрелости.

Социальные нормы, в том числе правовые, не оказывают на их поведение существенного влияния. Такие люди обычно не понимают, что от них требует общество: Можно предположить, что это связано с необычностью установок и восприятия, в связи с чем любые жизненные ситуации оцениваются необъективно, ряд ее элементов игнорируется или искажается. В итоге человек часто не может понять, чего от него ждут и почему он не может совершать то или иное действие. Причем, что очень важно отметить, поскольку нормативный контроль поведения нарушен, оценка ситуации осуществляется не с позиций социальных требований, а исходя из личных переживаний, обид, проблем и желаний.

Возможен и другой вариант нарушения социальной адаптации, который вызван отсутствием мотивированности к соблюдению социальных требований. В этом случае человек понимает, чего от него требует социальная среда, но не желает эти требования выполнять.

Сочетание подъема на шкале 8 и снижения на шкале 5 может свидетельствовать о нарушении эмоциального контакта с окружением, невозможности встать на точку зрения другого, посмотреть на себя со стороны.

Это также снижает возможность адекватной ориентировки, способствует возникновению аффективно насыщенных идей, связанных с представлением о враждебности со стороны окружающих людей и общества в целом. В этом случае может создаваться такое представление субъекта об обществе, с которым реальное общество не тождественно. С другой стороны, одновременно идет формирование таких черт, как уход в себя, замкнутость, отгороженность, и т. д. По мнению большинства исследователей, работавших с тестом, подобные личностные тенденции вызваны повышенной сенситивностью и чрезмерной стойкостью аффекта, что наиболее ярко проявляется при подъемах на шкалах Р, 4, 8. Как уже отмечалось, такой профиль встречается у подростков, склонных к правонарушениям. У взрослых преступников, как видно из наших данных, можно отметить пик и по шкале 6. В этом случае появляются такие свойства, как агрессивность, подозрительность, чрезмерная чувствительность к межличностным контактам. Правильная оценка ситуации еще более затрудняется, так как поведение управляется аффективными установками, а поступки окружающих рассматриваются как опасные, ущемляющие личность. Это приводит к еще большей зависимости поведения от актуальной ситуации, выход из которой может быть противоправным, так как в этот момент для преступника реально существует только настоящее. Другими факторами, способствующими совершению преступлений, являются дефекты правосознания и нарушения социальной адаптации, поэтому многие преступления, особенно насильственные, являются результатом неспособности разрешить ситуацию в социально приемлемом плане.

Данные ММИЛ нормативной группы (законопослушные граждане), как видно на рис. 1, существенно отличаются от результатов, полученных при обследовании преступников. Их профиль носит линейный характер со средней линией 50 Т-баллов. Это говорит прежде всего о неоднородности группы по своим психологическим особенностям и о сравнительно незначительном количестве среди них лиц с ярко выраженными личностными свойствами (акцентуированными или психопатизированными). Другими словами, мы хотим сказать, что среди законопослушных граждан встречаются люди с разнообразными типами личности (и среди них в отличие от преступников нельзя выделить доминирующие!).

Рассмотренные выше личностные черты преступников присущи различным их категориям не в равной мере. У одних категорий, например у осужденных за изнасилования, профиль ММИЛ и соответственно психологические особенности сходны с суммарным профилем всех преступников, у других (осужденных за убийство, грабеж и разбой, а также за кражу), - совпадая по общей конфигурации, отличаются по степени выраженности тех или иных показателей. При этом необходимо отметить, что профили убийц и грабителей расположены выше, чем суммарный профиль преступников, то есть определенные психологические свойства у этих категорий преступников выражены сильнее, а у “воров” - слабее, что говорит о меньшей выраженности соответствующих черт у последних.

Особое место среди преступников по своим психологическим свойствам занимают расхитители, которые, по данным ММИЛ, существенно отличаются от всех остальных категорий преступников как по расположению профиля, так и по его конфигурации, то есть как по набору личностных черт, так и по степени их выраженности. По сравнению с другими преступниками расхитители являются более адаптированными, то есть более приспособленными к различным социальным ситуациям и их изменениям; лучше ориентируются в социальных нормах и требованиях, более сдержанны, могут хорошо контролировать свое поведение. Расхитителям не свойственны такие черты, как агрессивность и импульсивность поведения, которые отмечаются у насильственных преступников. Они более общительны, большинство не испытывают трудностей в установлении социальных контактов, у многих встречаются такие черты, как стремление к лидерству, потребность в социальном признании.

Данные ММИЛ расхитителей показывают, что лица, входящие в эту категорию, обладают разнородными и разнонаправленными личностными свойствами.

На профиле ММИЛ у них не выявлены выраженные личностные черты, присущие всем или большинству из них: Подтверждается это тем, что профиль ММИЛ расхитителей носит равномерный линейный характер со средней линией 60 Т-баллов, что обычно связано с неоднородностью психологических свойств обследованных. По своим психологическим особенностям большинство расхитителей не имеют существенных отличий от нормативной группы (законопослушные граждане), которые в массе также обладают различными личностными свойствами. На рис. 2 видно, что усредненные данные расхитителей и законопослушных граждан достаточно схожи по конфигурации. Вместе с тем профиль ММИЛ расхитителей расположен несколько выше нормативного, что можно объяснить, на наш взгляд, наличием у этой категории преступников, в отличие от законопослушных граждан, актуальных социально-психологических проблем, связанных с привлечением к уголовной ответственности!. Последствием возникшего в связи с этим неблагоприятного психического состояния является общая активизация защитных механизмов, направленная на снижение внутреннего напряжения и тревоги.

Конфигурация усредненного профиля расхитителей также подтверждает, что его общее повышение по сравнению с нормативными данными связано с неблагоприятным психическим состоянием вследствие пребывания в местах лишения свободы. Усредненный профиль расхитителей характеризуется незначительными пиками по невротическим шкалам 2, 7 (депрессия и тревога) и снижением по шкале 9 (активность). Также имеются незначительные пики по шкалам 4, 8, 0, отражающим импульсивность, степень изолированности и уровень развития социальных контактов. Такой профиль ММИЛ свидетельствует о наличии депрессии, пессимистической оценки перспективы, сочетающейся с внутренней напряженностью, тревогой, общей неудовлетворенностью ситуацией и снижением активности. Иначе говоря, их профиль отражает скорее актуальное психическое состояние, а не стойкие характерологические особенности.

В значительной степени черты, присущие всем преступникам, выражены у убийц. Профиль ММИЛ убийц имеет достоверное отличие (р < 0,05) от усредненного профиля всех преступников по шкалам L, F, К, 3, 5, 6, 7, 8, 9, 0, то есть по одиннадцати из тринадцати показателей методики. Однако, несмотря на сходство конфигураций, у убийц обнаружены выраженные однородные личностные свойства, которые определяются прежде всего пиками по шкалам F, 6, 8 (см. рис. 3).

Это, следовательно, люди, поведение которых в значительной мере определяется аффективно заряженными идеями, реализуемыми в определенных ситуациях.

Они чрезвычайно чувствительны к любым элементам межличностного взаимодействия, подозрительны, воспринимают внешнюю среду как враждебную. В связи с этим у них затруднена правильная оценка ситуации, так как она легко меняется под влиянием аффекта. Повышенная сензитивность к элементам межличностного взаимодействия приводит к тому, что индивид легко раздражается при любых социальных контактах, представляющих хоть малейшую угрозу для его личности.

Такие люди обладают достаточно устойчивыми представлениями, которые с трудом могут корригироваться. Другими словами, если они имеют о ком-то или о чем-то свое мнение, то их трудно переубедить. Все затруднения и неприятности, с которыми они встречаются в жизни, интерпретируются как результат враждебных действий со стороны окружения. В своих неудачах они склонны обвинять других, но не себя.

Наиболее чувствительны такие люди в сфере личной чести, для них характерно повышенное сознание своей ценности. Из-за наличия постоянного аффекта, что менее достойные пользуются большими правами, чем они, у них может возникнуть потребность защищать права, и они начинают играть роль “борца за справедливость”.

Значительное повышение по F и 8 шкалам говорит также о наличии у убийц эмоциональных нарушений, социальной отчужденности и трудностях, связанных с усвоением не только моральных, но и правовых норм. Такие люди совершают преступления чаще всего в связи с накопившимся аффектом в отношении того или иного человека или ситуации, не видя при этом (или не желая видеть) другого способа разрешения конфликта. Наделение других людей своими мыслями, ощущениями и действиями приводит к тому, что они начинают восприниматься как враждебные и агрессивные. Вследствие этого, совершая акт насилия, убийца считает, что он таким образом защищает свою жизнь, свою честь, “справедливость”, а иногда и интересы других. Следовательно, убийц отличает от всех других категорий преступников прежде всего чрезмерная стойкость аффекта и повышенная интерперсональная сен-зитивность, а также возможность возникновения реакций “короткого замыкания” (пик на шкале 3).

Близко к убийцам по степени выраженности личностных свойств находятся корыстно-насильственные преступники. От убийц они отличаются по шкалам 1, 3, 4, 9, 0 ММИЛ (р < 0,05) в сторону увеличения степени выраженности психологических свойств (см. рис. 3).

Корыстно-насильственные преступники так же, как и убийцы, являются однородной группой с выраженными характерологическими признаками, содержание которых в основном определяется пиками на шкалах F, 4, 6, 8, 9. Значительное повышение по шкале 4 связано с такими свойствами, как импульсивность поведения и пренебрежение социальными нормами, агрессивность. Пик по шкале 6 усиливает агрессивность поведения за счет общей ригидности и стойкости аффекта. Повышение по шкале 8 показывает значительную отчужденность от социальной среды, в связи с чем снижается возможность адекватной оценки ситуации. Подъем по шкале 9 (имеет самое высокое значение среди сравниваемых групп преступников) до уровня 70 Т-баллов, то есть повышение общего уровня активности, приводит к тому, что импульсивность поведения становится наиболее характерной чертой, могут возникать внезапные агрессивные поступки.

Психологический анализ профиля ММИЛ корыстно-насильственных преступников показывает, что для них характерна повышенная враждебность к окружению и их асоциальные поступки выступают как постоянная линия поведения. Прежде всего в профиле этой категории преступников отражаются трудности в усвоении моральных, а следовательно, и правовых норм. Если поведение убийц направляется в основном аффективно заряженными идеями, то поведение корыстно-насильственных преступников определяется тенденцией к непосредственному удовлетворению возникающих желаний и потребностей, что сочетается с нарушением общей нормативной регуляции поведения, интеллектуального и волевого контроля. Таким образом, корыстно-насильственные преступники отличаются от других наибольшей неуправляемостью поведения и внезапностью асоциальных поступков.

Профиль ММИЛ воров определяется пиками по тем же шкалам, что и других категорий преступников (кроме расхитителей), то есть F, 4, 6, 8, 9. Однако у воров эти показатели имеют меньшую степень выраженности в сочетании с возможностью более высокого контроля своего поведения (подъем по шкале К и общее снижение профиля). По общей конфигурации профиль воров имеет сходство с профилем корыстно-насильственных преступников, но расположен значительно ниже профилей не только убийц и корыстно-насильственных преступников, но и суммарного профиля всех обследованных категорий, что говорит о меньшей выраженности у них соответствующих личностных свойств. Они также являются однородной группой с выраженными характерологическими особенностями. От корыстно-насильственных преступников их отличает значительное снижение (р < 0,05) по шкалам F, 4, 6, 7, 8, 9 и подъем по шкале К. Другими словами, их психологические особенности сходны с корыстно-насильственными, но имеют значительно меньшую степень выраженности. Они более социально адаптированы, менее импульсивны, обладают меньшей ригидностью и стойкостью аффекта, более лабильны и подвижны, у них меньше выражена тревога и общая неудовлетворенность актуальным положением. Их агрессивность значительно ниже, и они в большей степени могут контролировать свое поведение.

По сравнению с усредненным профилем всех преступников профиль воров статистически достоверно (р < 0,05) отличается снижением по шкалам L, 6, 7, 8, 0 и подъемом по шкале Л.

Поведение их по сравнению с другими преступниками отличается гибкостью, уверенностью при необходимости принимать решения (снижение по шкале 7). И если поведение убийц направляется в основном аффективными идеями и искаженно понимаемыми социальными требованиями и нормами, а импульсивное поведение корыстно-насильственных преступников обусловлено трудностями в усвоении и осознании социальных норм, то для воров характерна хорошая ориентация (по сравнению с другими преступниками, кроме расхитителей) в этих нормах и требованиях, но, несмотря на это, внутреннее неприятие их и сознательное нарушение.

Вызывают интерес данные по ММИЛ в отношении лиц, совершивших такое преступление, как изнасилование. Их профиль полностью совпадает с усредненным профилем всех преступников, за исключением более низких значений по шкалам L и 5. Эти данные свидетельствуют о наличии таких свойств, как склонность к доминированию и преодолению препятствий, снижение чувствительности по отношению к другим людям и возможность рефлексии. Как отмечают Ф.Б. Березин, М.П. Мирошников, Р. В. Рожанец, лица с низким значением шкалы 5 могут демонстрировать нарочито мужественный стиль жизни, характеризирующийся подчеркиванием своей силы, пренебрежением к мелочам. Можно предположить, что они стараются всячески утвердить себя в мужской роли.

Об этом говорит и характер совершенного ими преступления, в котором в меньшей степени отражаются сексуальные мотивы, а в большей - самоутверждение себя в мужской роли. По нашему мнению, об этом свидетельствует и то, что эти лица при обследовании их по ММИЛ стремятся подчеркнуть наличие у себя традиционно мужских черт. Такая тенденция выявляется обычно как гиперкомпенсация нарушения идентификации с традиционно и культурно обусловленной мужской ролью. Этот вид преступлений, так же как и другие, связан с такими личностными свойствами, как импульсивность, ригидность, социальная отчужденность, нарушение адаптации, дефекты правосознания и возможности регуляции своего поведения. Об этом говорит сходство конфигураций профилей сравниваемых групп преступников. Но направленность этого вида преступлений обусловлена стремлением к самоутверждению себя в мужской роли.

Интересные данные получены при сравнительном анализе показателей ММИЛ различных категорий преступников (см. табл. 2) с выделением по отдельным шкалам наиболее высоких и наиболее низких значений (р < 0,05). Данные, приведенные в таблице 2, дают возможность выделить отличительные признаки, характерные для каждой категории преступников.

Например, у убийц по сравнению со всеми другими группами преступников наиболее высокие результаты по шкалам 3, 5, 0. Значения по этим шкалам статистически достоверно (р < 0,05) отличаются от аналогичных показателей у других категорий преступников. Можно предложить следующую интерпретацию этих результатов. У убийц в наибольшей степени выражена тенденция выглядеть в лучшем свете. Они придают большое значение мнению окружающих о себе, и поэтому действия убийц чаще могут определяться актуальной ситуацией, складывающейся в их межличностных отношениях (повышение по шкалам 3 и 5 и сравнительно высокое значение шкалы L). Можно предположить, что убийцы наиболее склонны к импульсивным реакциям “короткого замыкания” на фоне аккумуляции аффекта (самое высокое значение по шкале 3). В то же время убийцы наиболее чувствительны к оттенкам межличностных отношений и обнаруживают очень сильную зависимость от них (об этом говорит самое высокое значение по шкале 5 на фоне имеющегося профиля). Убийцы сравнительно больше испытывают трудностей в установлении контактов, более замкнуты и необщительны, что еще больше затрудняет межличностные отношения и способствует возникновению конфликтов (самое высокое значение по шкале 0 при имеющемся профиле).

У корыстно-насильственных преступников наиболее высокие значения по шкалам 4 и 9 (р < 0,05). Поэтому можно сказать, что у этих преступников в наибольшей степени выражена потребность в самоутверждении, аффективный фон оказывает непосредственное влияние на поведение в большей степени, чем у других преступников, то есть у них наиболее сильно выражены такие черты, как импульсивность и пренебрежение к социальным нормам и требованиям. Они обладают наиболее низким интеллектуальным (сравнительно низкое значение по шкале К) и волевым контролем (самое высокое значение по шкалам 4 и 9).

У совершивших изнасилование по сравнению со всеми остальными преступниками обнаружено наиболее низкое значение по шкале 5 (р < 0,05). Это говорит о том, что у них самая низкая чувствительность в межличностных контактах (черствость) и в наименьшей степени выражена склонность к самоанализу и рефлексии. Интеллектуальный контроль их поведения так же низок, как и у корыстно-насильственных преступников (сравнительно низкое значение по шкале К).

У воров самое низкое по сравнению с другими преступниками значение по шкале 7. Это говорит о том, что воры обладают наиболее гибким поведением и отличаются сравнительно низким уровнем тревоги (об этом говорит и низкое значение по шкале 2). В то же время они наиболее общительны, с хорошо развитыми навыками общения и в большей степени стремятся к установлению межличностных контактов (сравнительное снижение показателя по шкале 0). Они наиболее, исключая расхитителей, социально адаптированы. Для них менее характерна реакция самоупрека и самообвинения за совершенные ранее асоциальные действия (об этом говорят сравнительно низкие значения по шкалам 2, 6, 7, 8, 0).

Расхитители имеют самое высокое значение по шкале К, то есть они обладают наиболее высоким интеллектуальным контролем поведения, дорожат своим социальным статусом, хорошо ориентируются в нюансах социальных взаимодействий (об этом говорит также сравнительно высокое значение по шкалам L, 2). В то же время они наиболее адаптированы, лабильны, неаутизированы, отличаются наименьшей психической напряженностью (снижение по шкалам F, 4, 6, 8). Сравнительное снижение по шкале 9 при имеющемся профиле говорит о том, что аффективный фон не оказывает на их поведение существенного влияния, а также о высоком уровне интериоризации социальных норм.

Таблица 2.

Распределение отличительных черт среди преступников

В таблице 2 показаны наиболее отличительные черты той или иной категории преступников.

Проведенный анализ психологических особенностей преступников позволил сделать следующие выводы:

1. Среди преступников имеется значительное число лиц, обладающих однородными личностными особенностями, среди которых ведущими являются импульсивность, агрессивность, асоциальность, гиперчувствительность к межличностным взаимоотношениям, отчужденность и плохая социальная приспособляемость.

2. Относительное число лиц, имеющих типичные особенности преступника, зависит от вида совершенного преступления. Максимальное число лиц с типичными психологическими особенностями отмечается среди тех, кто совершает грабеж или разбойное нападение (44,4%), изнасилование (41%); минимальное - среди тех, кто совершает кражи (25%) и хищения имущества (22%). Лица, совершившие убийства и нанесшие тяжкие телесные повреждения, занимают промежуточное положение (36%). Однако независимо от вида совершенного преступления количество преступников, имеющих типичные психологические особенности, значительно превышает относительное число подобных типов личности среди законопослушных граждан (5%).

3. Обнаруженная связь между психологическими особенностями и преступной деятельностью позволяет рассматривать первые как один из потенциальных факторов преступного поведения, который при определенных воздействиях среды может становиться реально действующим, причем среда может оказывать как усиливающее, так и тормозящее влияние на проявление этого фактора.

4. С учетом приведенных данных о нравственных и психологических чертах преступников личность преступника отличается от личности законопослушного негативным содержанием ценностно-нормативной системы и устойчивыми психологическими особенностями, сочетание которых имеет криминогенное значение и специфично именно для преступников . Эта специфика их нравственно-психологического облика является одним из факторов совершения ими преступлений, что отнюдь не является психологизацией причин преступности, поскольку нравственные особенности складываются под влиянием тех социальных отношений, в которые был включен индивид, то есть имеют социальное происхождение.

Психологические особенности личности преступников, в том числе те, которые были выявлены нами с помощью ММИЛ, можно рассматривать как предрасположенность к совершению преступления, то есть как свойства индивида, понижающие криминогенный порог. Однако реализация этой предрасположенности зависит от других факторов, о которых мы скажем ниже.