РЕФЕРАТ
по курсу: Общее право
по теме:
Представление о правовой ментальности
Содержание
Введение
1. Зарождение и развитие российского права
2. Особенности российской правовой ментальности
Заключение
Список использованных источников
Введение
Конституция Российской Федерации декларирует, что человек, его права и свободы являются высшей ценностью. Признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина – обязанность государства. Таково официальное отношение современного российского государства к правам человека и их месту в государственно-правовой системе страны. Это отношение, несомненно, изменилось за прошедшие годы реформ. Однако трансформация российской государственности еще далека от тех целей, которые были поставлены ею вначале, и ни для кого не секрет, что конституционные декларации являются пока скорее целевыми установками, чем реальностью. Закрепленные в Конституции и других законах нормы и принципы во многом оказываются на практике пустой декларацией, и гражданам, чьи права нарушены государственными органами и чиновниками, крайне сложно добиться справедливости и выполнения своих законных требований.
Права человека все еще не стали серьезным фактором государственного развития. И дело тут во многом в специфическом типе российской правовой ментальности, который проявлялся, начиная еще с зарождения российской государственности. Особенности российской правовой ментальности, ее развития и становления и будут рассмотрены в данной работе.
1. Зарождение и развитие российского права
Особенности российской правовой ментальности невозможно понять, не рассмотрев процесс становления и развития российского права и правовых терминов.
Российское право длительное время сохраняло свою самобытность. Со времен первого законодательного акта древней Руси (Русской Правды), широкое распространение которой история относит к XI в., под «законом» понималась вся правовая система, основанная на обычае. В этой связи часто употреблялось понятие «по обычаю русскому». Словами «суд» обозначался разбор дела, «обида» – нарушение закона, «клепати» – обвинять. Эти термины и их современные значения вполне соотносимы, в отличие от других, например, «рота» – присяга, «тать» – вор, «огнищанин» – хозяин. В русских Судебниках 1497, 1550 и 1589 гг. появились и такие термины, как «иск», «поруки», «приговор» и «довод», сходные современному их пониманию[1]
.
Язык следующего выдающегося памятника российского законодательства – Уложения царя Алексея Михайловича 1649 г. (первого систематизированного сборника многоотраслевого права, преимущественно процедурного, процессуального свойства), по оценке Екатерины II, был понятен «самому посредственному уму». Это был первый печатный акт, содержавший обширный свод юридических терминов, в т.ч. «вершение» дела и приговора, «явка», «пошлина», «истец», «встречный иск», «купля», «купчая», «продажа», «пеня», «пристав», «понятой» и ряд других, используемых и поныне.
Просуществовав свыше двухсот лет, Уложение сыграло особую роль в развитии русского права. Его текст в первой половине XIX в. открыл Полное собрание законов Российской империи. Необходимость его принятия была обусловлена беззаконием и отсутствием твердой власти в начале XVII в., когда для «развращенного народа нравственные меры воздействия не годились, а денежные штрафы не могли достичь цели, поскольку народ был беден, а бояре слишком богаты».
Важное значение для дальнейшего прогресса российского права и его инструментария имели реформы Петра I, в значительное мере освободившие юридический язык от архаичных слов и оборотов, таких, например, как «бить челом», «понеже», «поелику». Впервые в правовую практику стали вводиться иностранные термины, использовавшиеся в законодательстве Западной Европы.
Однако в последующем, на фоне интенсивного развития русской литературной речи, язык законодательства, сохранявший многие устаревшие формулы и обороты, применявшиеся еще в допетровских приказах и в петровских канцеляриях и в учреждениях России XVIII в., становился все более консервативным. Поскольку государство еще не было готово к проведению серьезных кодификационных работ, создание 15-томного Свода законов Российской империи, которое завершилось в 1832 г. под руководством М.М. Сперанского, свелось лишь к систематизации старого действующего законодательства, незначительным его исправлениям и некоторым нововведениям.
Проведенная в России после принятия знаменитых судебных уставов в 60-х годах XIX в. судебно-правовая реформа, воспринявшая принципы и модель правосудия Западной Европы, создала предпосылки для развития нового правового мышления и появления целой плеяды выдающихся юристов-теоретиков и судебных деятелей. Их усилиями удалось преодолеть прежнюю «отчужденность» и «угодливость» правоведческих наук, а также вывести юриспруденцию из «ничтожного состояния», делавшего невозможным ее влияние на законодательство и судебную практику.
Для эволюционирующего российского правового порядка поистине катастрофическими последствиями обернулись события февраля – октября 1917 г., разрушившие «до основания» быт народной жизни. По воле идеологов и вождя «социалистической революции» была «сдана на слом государственная машина», а вместе с ней совершенная по тем временам законодательная база.
Что касается термина «право», то под ним практически во всей советской и современной юридической литературе, включая учебники для будущих юристов, понимается система общеобязательных норм, регулирующих человеческое поведение, исходящих от государства и охраняемых его силой[2]
. По существу же право представляет собой систему законодательных и иных нормативных правовых актов, устанавливаемых либо санкционируемых государством, общих принципов национального права, обычаев делового оборота и практики обыкновения, общепризнанных принципов и норм международного права, а также судебных прецедентов.
2. Особенности российской правовой ментальности
Судьба права и юридической профессии складывалась в России на протяжении ее тысячелетней истории отнюдь не так гладко и однозначно, как в Европе. Россия, с ее глубокими правовыми традициями, являлась и является поныне страной правового нигилизма. Право здесь не только не считалось и, к сожалению, зачастую не считается ценностью, являясь чем-то второстепенным, вызывающим скорее недоверие и подозрение, чем уважение.
Думается, что причины этого явления во многом связаны с особенностями процесса складывания и развития российской государственности. Вступив на путь самостоятельного исторического развития значительно позднее многих европейских народов, наши предки оказались в стороне от классических форм цивилизации, не испытали влияния античной культуры, в том числе и правовой. Римское право, ставшее основой, фундаментом европейской правовой культуры, было неведомо русским князьям. Влияние же Восточной Римской империи – Византии, столь весомое в других областях общественной жизни, в сфере права не было сколь-нибудь значительным, особенно если иметь в виду так называемый «летописный период» (X-XVII вв).
Этот период являлся временем самобытного развития русского права, важнейшей сущностной чертой которого стала этическая доминанта, в будущем традиционное превалирование этических начал над правовыми – этикоцентризм. Проповедь абсолютного нравственного подхода к жизни в русской философии, общественно-политической мысли соседствовало со своеобразным правовым нигилизмом. Такой подход не мог не привести российских законодателей к снисходительному высокомерию к европейской политико-правовой культуре. Большинство из них искренне полагало, что российский народ двинулся к царству свободы своим особым путем – путем правды внутренней, а не внешней, диктуемой государственными предписаниями и правовыми нормами.
Конструкция особой русской «правовой ментальности», принципиально отличной от ее западноевропейского аналога. По мнению В.Н. Синюкова, ценность права в русском правосознании не в обеспечении формальной законности, а в достижении его тождественности с глубинным образом собственного жизнепонимания. Таким образом, традиционный русский правовой нигилизм – вполне нормальное для правовой культуры явление, вовсе не свидетельствующее о низком уровне правосознания. Напротив, ситуация массового нормативного нигилизма предполагает весьма высокое морально-правовое сознание общества.
Другим обстоятельством, серьезно отразившемся на специфике нашего национального правосознания, был коллективизм как принцип жизни русского (славянского) народа. Тот факт, что первичной хозяйственно-политической ячейкой общества в Российском государстве всегда являлась корпорация (артель), а не частнособственническое образование (семья), не мог не повлиять на формирование общественного и индивидуального сознания. Общинный коллективизм не только препятствовал выделению индивидуальности, но и приводил к фактическому отрицанию личного права. Характерно, что по мнению некоторых исследователей именно с русским коллективизмом связан этикоцентризм русского права. Такой точки зрения придерживался в частности Н.А. Бердяев. Он же справедливо полагал, что такое понимание права есть отрицание личности, порабощение ее коллективом, «знак ослабления личного самосознания».
В качестве третьего фактора, отразившегося на правосознании россиян можно рассматривать состояние правовой необеспеченности большинства российского населения, исторически сформировавшееся в период генезиса крепостнических отношений. Как отмечал А.И.Герцен: «Правовая необеспеченность, искони тяготевшая над народом, была для него своего рода школой. Вопиющая несправедливость одной половины законов научила его ненавидеть и другую; он подчиняется им как силе. Полное неравенство перед судом убило в нем всякое уважение к законности». Образ чеховского «злоумышленника», который «знал, где скручивать гайки», следует признать хрестоматийным.
Необходимо при этом отметить, что и русская интеллигенция в значительной степени разделяла правовой нигилизм крестьянства и фабрично-заводского пролетариата. Отечественная интеллигенция не создала чего-либо значимого в области права, подобного трудам западных просветителей Локка и Руссо, Беккариа и Монтескье. Думается, что это не простая случайность. Правовые идеалы никогда не имели для российской интеллигенции той же ценности, что на Западе. Справедливо критикуя современную им правовую систему, неправедный суд, отсутствие реальных гражданских прав и свобод, деятели русской культуры отождествляли их с правом и государственно-правовыми институтами, на деле являющимися атрибутом цивилизованного общества.
Негативное отношение к правовым ценностям наложило свой отпечаток и на восприятие общественным сознанием юриспруденции, как практической, так и научной. И до сих пор нет ни одного обобщающего труда по истории правовой науки в России. Художественная же литература, и, прежде всего, дореволюционная, создала отчетливо-негативный образ юриста-профессионала в сознании рядового обывателя. Одним из наиболее типичных примеров такого подхода является изображение такой безусловно сложной и неоднозначной личности как Константин Петрович Победоносцев. «Апостол реакции», кстати, был помимо всего и блестящим ученым-правоведом, лекции которого по гражданскому процессу высоко ценил его студент А.Ф.Кони, а его учебник по гражданскому праву считался одним из лучших в России.
Цымбалова Н. выделяет также следующие особенности российской правовой ментальности[3]
.
Во-первых в российских правовых структурах всегда преобладали (и преобладают) люди, для которых понятие «права человека» были лишены какого-либо практического смысла, но которые всегда любили порассуждать о «государственных интересах». Усиление государства в России всегда сопровождалось ущемлением интересов граждан. («Государство пухло, народ хирел», по выражению В.О. Ключевского.)
Второй момент заключается в пассивности самих граждан. Они воспринимают себя (и точно так же их воспринимает государство) не как граждан, имеющих неотъемлемые права и свободы и имеющих право предъявлять претензии к государству, которое они же и нанимают на работу, а как подданных. Общество в целом и каждый человек в отдельности чувствует себя по привычке в роли ведомого, некоего материала, «теста», из которого начальство может лепить все, что ему в голову взбредет. Основные заботы связаны лишь с тем, чтобы «барин» не сильно порол и сносно кормил. Мысль же о том, что государство – это служебный инструмент в руках общества, что мы его формируем и можем спросить с него потом по всей строгости, – такое понимание в сознании нашего человека приживается с большим трудом.
Заключение
Рост преступности, коррумпированность властных структур обусловлены не только социально-экономическими факторами, но, вполне очевидно, особенностями отечественной культуры, ментальности. Отторжение закона, формального права, упование на самобытное обычное право – это то, что сопровождает российское правосознание уже на протяжении многих веков. Закон скорее предстает как символ репрессивной машины государства, а не внутренний кодекс поведения человека в обществе со всеми вытекающими отсюда последствиями. Российское общество приучали руководствоваться обычным правом, и, как следствие, в нравственных максимах исповедуется необязательность закона. Причем правовой нигилизм пронизывает не только массовое сознание, но и органы юрисдикции; отсюда известные феномены «телефонного», «басманного» и прочих судов.
В силу сказанного очевидна необходимость поиска новых институциональных форм, которые помогли бы сделать правовые механизмы в России более эффективными, максимально затруднить возможность бесконтрольного попрания прав человека со стороны государства. Все это может привести к позитивным сдвигам в правосознании и, в конечном счете, улучшить российскую правовую ментальность.
Список использованных источников
1. Венгеров А.Б. Теория государства и права. Учебник. М., Омега-П. 2002.
2. Греков Б.Д. Киевская Русь. М., 1953.
3. Лапшин Б.Н. Проблемы совершенствования правовых основ и практики судопроизводства в СНГ.// Проблемы современной экономики. 2003. №7.
4. Синюков В.Н. Российская правовая система. Саратов, 2004.
5. Цымбалова Н. Демократическая трансформация России: проблема прав человека и институт омбудсмана. // Государство и право. 2006. №2.
[1]
Греков Б.Д. Киевская Русь. М., 1953. С. 523.
[2]
Венгеров А.Б. Теория государства и права. Учебник. М., Омега-П. 2002. С. 380
[3]
Цымбалова Н. Демократическая трансформация России: проблема прав человека и институт омбудсмана. // Государство и право. 2003. №2.
|
