ОГЛАВЛЕНИЕ

Введение 3

ГЛАВА I ИСТОРИЧЕСКИЙ АСПЕКТ ВОЗНИКНОВЕНИЯ ОРГАНИЗОВАННОЙ ПРЕСТУПНОСТИ В РОССИИ_ 6

ГЛАВА II. УСТАНОВЛЕНИЕ УЧАСТНИКОВ ОРГАНИЗОВАННОГО ПРЕСТУПНОГО ФОРМИРОВАНИЯ_ 15

§ 1. Использование общих закономерностей расследования преступлений, совершенных организованными преступными формированиями. 15

§ 2. Типичные следственные ситуации, возникающие при выявлении и доказывании вины участников организованных преступных формирований. 35

ГЛАВА III. ОСОБЕННОСТИ ТАКТИКИ ДОПРОСА ПРИ РАССЛЕДОВАНИИ ПРЕСТУПЛЕНИЙ, СОВЕРШЕННЫХ ПРЕСТУПНЫМИ ФОРМИРОВАНИЯМИ_ 55

ЗАКЛЮЧЕНИЕ_ 80

СПИСОК ИСТОЧНИКОВ_ 81

Приложение 1_ 86

Введение

В настоящее время преступность в России, в том числе и организованная, приобрела масштабы, угрожающие безопасности общества и государства. Так, в 2001 г. выявлено более 33,5 тыс. преступлений, совершенных членами организованных преступных групп и преступных сообществ. Пресечена деятельность 16,5 тыс. лидеров и активных участников организованных групп, изобличенных в совершении 29,2 тыс. тяжких и особо тяжких преступлений[1] .

В исследованиях ученых, криминологов и криминалистов за последние годы, отмечается, что изменились характер и масштабы организованной преступности. Эта информация подтверждается статистическими данными[2] . Продолжается процесс укрупнения и роста уровня организованности преступных формирований, существующих продолжительное время и прекращающих свою деятельность лишь в результате разоблачения.

Важность научных изысканий по проблеме преступлений, совершенных организованными преступными формированиями, объясняется не только высоким удельным весом подобных деяний в общей структуре преступности, но и особенностями их расследования.

Изучение следственной практики выявило наличие больших трудностей при расследовании таких дел. Это связано и с тем, что для деятельности значительной части организованных преступных формирований характерен рост профессионализма. Достаточно надежная защищенность этих формирований обусловлена безопасностью среды, в которой они развиваются, внешними и внутренними мерами самозащиты, предпринимаемыми ими (конспирация, запугивание и подкуп свидетелей и потерпевших, определение линии поведения участников преступных формирований на случай задержания, подготовка ложного алиби, контрнаблюдение за деятельностью правоохранительных органов, воздействие на их представителей и т.п.).

Для успешного расследования деятельности организованных преступных формирований нужна кропотливая работа следователя по изучению механизма образования формирования, времени и масштабов его деятельности, по установлению всех членов преступного формирования и фактов совершенных им преступлений, роли каждого лица, в том числе организаторов преступлений и других соучастников, не являющихся непосредственными исполнителями конкретного преступления. Однако на практике следователи не всегда эффективно справляются с этими задачами. Органы следствия и дознания в ходе раскрытия и расследования преступлений, совершенных организованными преступными формированиями, допускают ошибки: направляют усилия только на получение доказательств совершения преступления конкретным лицом; не всегда выясняют его место в преступном формировании и причины, приведшие в него; выявляют исполнителей, непосредственно участвовавших в совершении преступления, и не устанавливают лиц, выполняющих организационно-обеспечивающие функции, и т. д. Это приводит к тому, что организаторы преступления нередко признаются пособниками или подстрекателями либо вообще уходят от ответственности и продолжают целенаправленную криминальную деятельность.

В настоящей работе рассматриваются проблемы установления участников организованного преступного формирования и тактики допроса подозреваемых, обвиняемых и иных лиц на стадии предварительного расследования.

Целью настоящей дипломной работы является исследование вопросов использования специальных методов расследования преступлений, направленных на борьбу именно с групповыми преступлениями, а также преступлениями, совершенными организованными преступными формированиями, тактике допроса в бесконфликтной и конфликтной ситуациях при раскрытии и расследовании таких преступлений, которые возможно продуктивно применять в деятельности следственных органов.

Задачи:

1. Исследование исторических аспектов возникновения организованной преступности в России.

2. Анализ общих закономерностей расследования организованных преступлений, при возникновении типичных следственных ситуаций.

3. Изучение особенностей тактики допроса при расследовании преступлений, совершенных преступными формированиями.

При написании настоящей дипломной работы были использованы труды следующих ученых-правоведов: GilinskiyY., KostjukovskyY., Гуров А., Терешенок А., Абадинский Г., Т.А. Седовой, А.А. Эксархопуло, Шурухнов Н.Г., Шурухнов Н.Г., Быков В.М., Мазунин Я.М. Белкин Р.С., Закатов А.А., Добрович А.В., Ратинов А.Р., Джекебаев У.С., Вайсберг Л.М., Лавров В.П., С.В. Дьякова, Цветков С.И., Емельянов А.С., Борисов И.Н., Гесснер Р., Херцог У., Беккариа Ч., Пинто О., Голованов В.Н., Якушин С.Ю., Селиванов Н.А., Любичев С.Г., Онучин А.П., Китаев И.И., Быков В.М., Волков В.В., Соловьев А.Б., Васильев А.Н., Глазырин Ф.В., Гаврилов А.К., и других.

ГЛАВА I ИСТОРИЧЕСКИЙ АСПЕКТ ВОЗНИКНОВЕНИЯ ОРГАНИЗОВАННОЙ ПРЕСТУПНОСТИ В РОССИИ

Наличие организованной преступности в России как проблема официально признано в 1989 году на II Съезде народных депутатов СССР. Это отнюдь не значит, что организованная преступность появилась в России в это время. Долгие годы проблема замалчивалась, что само по себе способствовало росту и развитию явления.

История организованной преступности уходит своими корнями в дореволюционную Россию. Для России взяточничество и мздоимство, злоупотребление служебным положением, нарушение закона должностными лицами – дело распространённое и даже обычное. Не упомянуть здесь об этом невозможно, так как коррупция всегда являлась важнейшим инструментом организованной преступности. Среди первых коррупционеров фигуры государственных чиновников, приближенных к высочайшим особам – Меньшиков, Юсупов, Апраксин и др.

Конечно, говорить о преступных организациях и сообществах пока не приходится, но расположение российских чиновников, властных структур, правительства к разного рода "вознаграждениям" нельзя не учитывать – это традиция.

Преступные организации известны в России с ХV-XVI вв., воровские традиции и сленг («блатная феня ») – с ХVIII в.[3] Первоначальной организационной формой преступных групп была воровская артель. Это соответствовало традиционной форме трудовых объединений в России – артели. Неслучайно много веков спустя советская власть использовала название (да и некоторые организационные принципы) для трудовых объединений в различных сферах негосударственного сектора экономики: «сельскохозяйственная артель», «рыболовецкая артель», «промысловая артель».

Собственно преступный мир в дореволюционной России развивался характерными для всего мира путями. Уже к концу XVII, началу XVIII века в России складывается (пока стихийно) своеобразная корпорация бродяг. В XIX веке эти нищие, промышлявшие мелким воровством и попрошайничеством, представляют собой довольно многочисленную группу преступников.

Бродяги никогда не были самыми преуспевающими преступниками, однако, всегда пользовались уважением "коллег", а слово "бродяга" имеет дополнительное значение – друг, приятель.

Группа преступников, занимавшаяся грабежами, убийствами была наименее уважаема в преступном мире. Вообще, необходимо отметить, что жизнь человека всегда считалась даром божьим, и совершить убийство разрешалось только в самом крайнем случае (защита близких или своей жизни, достоинства).

Большие изменения произошли в преступном мире после революции 1917 г. Воровская элита была частично уничтожена, частично эмигрировала. Преступники с квалификацией попроще поддались соблазнам безнаказанных грабежей, налётов, мародерства, столь характерных для периода Гражданской войны. Основная форма организованной преступности в эти годы - банда. Банды орудовали и в городах и в сельской местности. Крупные города России захлебнулись в крови криминального террора. После 1917 г. преступные организации в России действовали в основном в виде банд, совершавших вооруженные нападения на граждан и учреждения (например, известные в свое время в Петрограде банды Леньки Пантелеева, «черная кошка» и др.). С 30-х гг. формируется криминальное сообщество «воров в законе», которое со значительными изменениями (менее строгий «воровской закон», утрата былых позиций вне пенитенциарных учреждений, «зоны» и др.) существует до сих пор. «Воры в законе» имели общую кассу – «общак», в которую отчислялся определенный процент от награбленного. Об этой уникальной форме преступной организации известно сегодня, пожалуй, не менее чем о сицилийской мафии.[4]

В преступном мире складывается ситуация резкого соперничества "воров", "жиганов" (поднявшиеся на волне бандитизма), "бывших" (бывшие офицеры армии, "деклассированный элемент" и т.п.).

Во второй половине 30-х годов специалисты правоохранительных органов осознают опасность клана "воров в законе". Руководством начинает проводиться политика непримиримой борьбы с ними, прежде всего в местах лишения свободы. Администрацией тюрем и лагерей использовались такие способы как дискредитация – распространение ложных, порочащих авторитет вора, слухов. Власти поддерживали те категории заключенных, которые вступали в конфликт с ворами, вплоть до организации убийств. В системе управления лагерей создаются специальные тюрьмы с особо строгим режимом содержания ("крытки"), впоследствии получившие название "Белые лебеди". По замыслу администрации, туда должны были свозиться "воры в законе" для перевоспитания, в том числе, путем "прессовки" (террора).

Еще большую неразбериху в преступный мир привнесла Великая Отечественная война. По "воровским понятиям" воевать с оружием в руках за государство было нельзя. Тем не менее, многие преступники пошли на нарушение этого табу при условии последующего освобождения и снятия судимости. В результате обмана со стороны властных структур или совершения новых преступлений большинство из них вновь оказались "на зоне", но "прощения" им уже не было. Появилась новая неуважаемая каста – "автоматчики". На фоне жесточайших столкновений идейных врагов в местах лишения свободы, возникли многочисленные банды "по беспределу". "Беспредел" – означает высшую степень несправедливости, неподчинения "воровским законам", произвол и т.п.

Единый институт воров распался. Многие бывшие "авторитеты" не выдержали такого прессинга, и пошли на сотрудничество с официальной властью, другие избрали этот путь, стремясь избежать репрессий. Отступники не могли получить прощения. Ситуация приняла вид крайне жесткого противостояния. Появляется новая категория "ссученных" (или "польских воров" – воры, изменившие воровскому закону). Начинается продолжительная и кровавая "сучья война". Разные авторы приводят различные временные границы этих событий. Приблизительные, сроки "сучьей войны" – послевоенные годы – середина 60-х гг. "Ссученные воры" или, попросту "суки" активно поддерживались администрацией колоний. Против воров предпринимались акции физического уничтожения, распространения ложной информации, "прессования" (напр., посадки в камеру к "ссученным") и др. Государство объявило настоящую войну клану воров.

Очень сложно сказать, кто же вышел победителем из этих войн. "Воры" старой формации были слишком консервативны в своих "понятиях", подвергались сильному прессингу со стороны государства. "Новые воры" делали большую ставку на насилие, нарушали "воровской закон". Так или иначе, "воры" к началу 70-х почти исчезли. И "возрождение" этого клана пришлось уже на 70–80 годы.

Другой стороной преступного мира были "белые воротнички" (от white collar crime, по выражению Э.Сатерленда (E.Sutherland)). С самых первых лет Советской власти экономика, как ни напрягалось народное хозяйство, не могла удовлетворить потребность граждан в товарах первой необходимости (дефицит). После смерти Сталина, на волне хрущевской «оттепели» появляются первые подпольные дельцы – «цеховики ». В цехах, прежде всего системы промкооперации, наряду с легальной деятельностью нелегально изготовлялась продукция для населения – одежда, обувь и др., постоянный дефицит которой был присущ государственной экономике; позднее такие цеха или целые предприятия государственного сектора экономики все в больших масштабах производили «левую» продукцию из «сэкономленного», а точнее – похищенного сырья.

"Теневая" экономика в развитых зарубежных странах в основном занималась предоставлением товаров и услуг, запрещённых законом. В СССР же, "теневики" наряду с этими услугами, занимались производством "ширпотреба" (от полиэтиленовых пакетов до сборки автомобилей). Авторитеты уголовного мира "курировали" "цеховиков" – охраняли от грабежей и вымогательств, обеспечивали безопасность совершения сделок, просто шантажировали, заставляя делиться (деньги шли на поддержку заключенных, их семей, развитие преступного бизнеса). Название "цеховики" идет от "цехов" – подпольных предприятий (иногда довольно крупных фабрик, заводов), производивших товары народного потребления.

К концу 60-х, в начале 70-х прогремели дела – "первые ласточки", свидетельствующие о наличии хорошо отлаженной и четко функционирующей организованной преступности в СССР. Первая бандитская группировка (вооруженная автоматическим оружием) "Тяп-ляп" (Казань), первые "рэкетиры" – группировка Монгола, а с другой стороны: "Океан" (специализированный магазин в Москве), хищения лимонной кислоты и фальсификация спиртных напитков, дело Цецхладзе (фальсификация аджики), раскрытие крупных хищений и злоупотреблений в Елисеевском гастрономе в Москве, аферы и крупные хищения в строительных организациях, занимавшихся прокладкой и асфальтированием дорог в Черноземье и др. Многие уголовные дела выявили разветвленные и хорошо организованные цепочки преступных связей, уходящие в самые высокие эшелоны власти. Некоторые высокопоставленные "беловоротничковые" преступники занимали крупные посты в министерствах (вплоть до министра), правительстве.

В конце 60-х, начале 70-х годов лидеры "теневой" экономики были серьезно озабочены нарастающим "беспределом". Неорганизованные банды вымогателей, грабителей ставили под сомнение рентабельность "цехов", угрожали безопасности их функционирования. Организованным преступным сообществам "теневая" экономика приносила стабильный и существенный доход в обороте средств, "отмывке" денег, внедрении в легальную экономику. В середине 70-х годов состоялся всесоюзный съезд "воров в законе" и представителей руководящего звена "цеховиков". На этом съезде был оговорен твердый процент (10% с прибыли), подлежащий отчислению "цеховиками" в "общак" (общая касса преступных сообществ). С этого момента начался отсчет "цивилизованного" рэкета.

В 70-е – 80-е гг. идет активный процесс сращивания «цеховиков», теневой экономики и сообщества «воров в законе», а также коррумпированных властных структур (вплоть до первых секретарей ЦК коммунистических партий союзных республик, ОК и ГК КПСС) и правоохранительных органов – «зонтика » ». Горбачевская «перестройка» с ее легализацией частной собственности, частной предпринимательской деятельности позволила владельцам подпольных капиталов, а также партийно-государственной номенклатуре первыми захватить новое экономическое поле. Сплав старых «воров в законе», «теневиков», коррумпированных чиновников и новой генерации криминального мира – «бандитов» или «спортсменов» раздвоился: большая часть ушла со своими капиталами, криминальными и полукриминальными связями и нравами в легальный бизнес, меньшая часть образовала преступные организации с традиционными видами деятельности: продажа наркотиков и оружия, рэкет, контроль над игорным бизнесом и проституцией и т.п[5] .

В преступном мире в начале 90-х годов произошло очередное обострение отношений. Молодые преступники ("спортсмены") отказывались принять аскетический "воровской" образ жизни, не признавали авторитет преступников старой формации. В 1993 – 1995 гг. последовала серия громких убийств лидеров криминального мира по обе стороны баррикады, что дало повод говорить о войне поколений. К 1996 – 1997 гг. ситуация заметно "успокоилась". Дело в том, что преступники старой школы пользуются несоизмеримо большим авторитетом в местах заключения, обладают большим опытом и багажом связей. За плечами старого поколения огромный опыт организации преступной деятельности. Криминальные лидеры "старого" и "нового" поколений всё чаще идут на сотрудничество.

Организованная преступность аккумулирует огромные денежные средства, являющиеся универсальным инструментом для проникновения в легальные социальные институты. Организованные преступные сообщества всегда имели "общаки". "Общак" – касса и фонд. Из этих денег идёт "грев" на "зоны" (поддержка заключенных, обеспечение наркотиками, алкоголем, подкуп администрации и т.п.) и помощь семьям осужденных, на них покупаются оружие, наркотики, но эти же деньги являются и оборотным капиталом – они вкладываются в бизнес. На сегодняшний день "общаки" могут иметь вид банков, фондов, заниматься инвестициями и т.п. Возможность отмывать, оборачивать, конвертировать, контролировать огромные финансовые потоки выводит криминал на новую ступень функционирования – контроль над экономикой и, иногда опосредованно, а иногда и впрямую – над политикой. Выдвижение своих депутатов, лоббирующих те или иные решения правительства, принимающих те или иные законодательные акты даёт организованным преступным сообществам необходимую свободу. Они становятся тем механизмом, который определяет направление развития общества.

В 90-х годах начинается широкое интегрирование российской организованной преступности в общемировую систему. В результате ликвидации "железного занавеса", возможности бесконтрольно использовать денежные средства преступники обрели подвижность. Уже в 70-х годах в США (Евсей Агрон) и некоторых странах Западной Европы отмечалась повышающаяся активность "русских" криминальных сообществ. К середине 90-х этот факт стал очевидным. Новая волна эмигрантов, "деловые" поездки, возникновение нового коммерческого класса ("челноки"), туризм – широко экспортировали преступность в страны ближнего и дальнего зарубежья. Венгрия и Чехия становятся привлекательными для вложения средств и ведения легального и полулегального бизнеса (отмывание денег), Польша – территория транзита нелегальных партий оружия, похищенных автомобилей, наркотиков и т.п., один из крупнейших производителей синтетических наркотиков в Европе (в 1996/97 гг. – второе место после Нидерландов).

Традиционными сферами "русской" организованной преступности являются – наркобизнес, организация проституции, операции с цветными и редкоземельными металлами, незаконная продажа оружия, бизнес в сфере краж и организации переправки и продажи краденых автомобилей, контрабанда произведений искусства. Многие лидеры преступного мира стали жителями (с полной сменой гражданства или двойным гражданством) зарубежья. Большая часть преступного мира Одессы, Ростова, Киева, Кишинева, значительная часть из Москвы, Санкт-Петербурга, других крупных городов бывшего СССР, теперь пополнила организованный преступный мир Израиля, США, Германии, других стран.

Российская организованная преступность является на сегодня самой быстрорастущей "отраслью" экономики. Преступные сообщества внедряются, прежде всего, в те сферы социальной жизни, где государственные институты по тем или иным причинам функционируют неэффективно или не работают вообще. Так организованная преступность выполняет функции арбитража, суда, охраны, налоговых и законодательных органов и другие.

После смерти Сталина, на волне хрущевской «оттепели» появляются первые подпольные дельцы – «цеховики ». В цехах, прежде всего системы промкооперации, наряду с легальной деятельностью нелегально изготовлялась продукция для населения – одежда, обувь и др., постоянный дефицит которой был присущ государственной экономике; позднее такие цеха или целые предприятия государственного сектора экономики все в больших масштабах производили «левую» продукцию из «сэкономленного», а точнее – похищенного сырья.
ГЛАВА II. УСТАНОВЛЕНИЕ УЧАСТНИКОВ ОРГАНИЗОВАННОГО ПРЕСТУПНОГО ФОРМИРОВАНИЯ

§ 1. Использование общих закономерностей расследования преступлений, совершенных организованными преступными формированиями.

В настоящее время, появление в условиях резких социально-экономических перемен зна­чительного количества преступных структур вызвало необходимость выявления и доказывания по уголовным делам новых обстоятельств, в частности, отражающих связи между исполнителем и организатором, между организатором и пособниками. Решение указанной задачи услож­няется тем, что в подобных случаях трудно доказывать обстоятельства, относящиеся не только к субъективной, но и к объективной стороне пре­ступления. В отличие от действий исполнителей преступления действия организаторов не так очевидны, хотя значительное число обстоятельств, обусловливающих их привлечение к уголовной ответственности, указаны в УК РФ[6] .

Преступление признается совершенным организованной груп­пой, если оно совершено устойчивой группой лиц, заранее объеди­нившихся для совершения одного или нескольких преступлений (ч.3 ст. 35 УК РФ). Об устойчивости группы может свидетельст­вовать, в частности, предварительное планирование преступных действий, уточнение и конкретизация деталей преступного посяга­тельства или письменное изображение его основных элементов, подготовка средств реализации преступного умысла, подбор и вер­бовка соучастников, обеспечение мер по сокрытию преступления, подчинение групповой дисциплине и указаниям организатора груп­пы и т.п.

Следует отметить, что ни в одном из исследованных нами толковых и юридических словарях, не встречается самостоятельного определения группы лиц по предварительному сговору, преступного сообщества, а существуют лишь ссылки на уголовный Кодекс РФ.

Термины «организованная преступная группа», «крими­нальная группа» и иные словосочетания, содержащие опре­деление различных преступных формирований, отражают, прежде всего, факт многочисленности их состава.

В соответствии с ныне действующим уголовным законом Российской Федерации (ст. 33 УК РФ) совершаемая ими пре­ступная деятельность должна рассматриваться как соучастие в преступлении, где наряду с исполнителем могут быть так­же организаторы, подстрекатели и пособники[7] .

По уровню согласованности преступной деятельности кри­минальные группы подразделяются на следующие виды:

1) простая или случайная преступная группа, состоящая из двух или большего количества исполнителей, совершив­шая преступление без предварительного сговора; преступная группа типа компании, в которой участвуют лица, заранее договорившиеся о совместном совершении преступления;

2)организованная преступная группа, имеющая устойчивый состав лиц, заранее объединившихся для совершения одного или нескольких преступлений;

3)преступное сообщество, которым является наиболее сплоченная организованная преступная группа или их объединение, созданное для совершения тяжких или наиболее тяжких преступлений.

Современная судебно-следственная практика и уголовная статистика свиде­тельствуют, что организованные преступные группы занима­ются совершением самых разнообразных видов преступлений, начиная от убийств и до тривиальных карманных краж. Вме­сте с тем анализ их преступной деятельности позволяет выде­лить в ней три основных направления, или «ветви»:

· корыстно-насильственные, или общеуголовные, преступ­ления;

· экономические преступления;

· уголовно-политизированные преступные деяния[8] .

К числу наиболее характерных корыстно-насильственных преступлений, совершаемых организованными преступными группами, относятся бандитизм и разбой. Кроме этого, организованные преступные груп­пы совершают и такие корыстно-насильственные преступле­ния, как квартирные кражи, похищения автомашин, захват заложников, наркобизнес, порнобизнес, наемные убийства, кражи произведений искусства, занимаются нелегальным игорным бизнесом, содержат притоны и т. д.[9] . Наряду с этим организованные преступные группы нимаются рэкетом (от англ. racke ) или крупным вымогательством.

По способу совер­шения преступления нередко можно судить о том, кто его совершил, и в частности, совершено ли оно преступни­ком-одиночкой или действует организованная преступная группа.

К числу наиболее характерных признаков криминальной деятельности организованных преступных групп относятся:

· выбор объекта и предмета преступного посягательства;

· подготовленность преступного деяния;

· механизм непосредственной преступной деятельности;

· способ сокрытия следов преступления.

Правильный и своевременный анализ признаков крими­нальной деятельности организованных преступных групп по­зволяет устанавливать и изобличать весьма опасные преступ­ные сообщества.

Трудность расследования преступлений, совершенных организованными преступлений вызывает­ся рядом обстоятельств, и в том числе связанных с особенно­стями совершения ими преступных деяний, тяжестью соде­янного, опасностью последствий, уровнем организованности и сплоченности, свойствами психологии преступников.

Организованная преступная деятельность характеризуется сле­дующими основными признаками:

а) насильственным характером;

б) жестокостью и использованием любых средств для достижения поставленной цели;

в) высоким уровнем технической оснащенности и вооруженности;

г) наличием значительных денежных и матери­альных средств;

д) соблюдением определенной иерархии и неофициальных норм поведения (в преступных группировках культивируется воровская идеология применительно не только к криминальному, но и к нормальному образу жизни, оправдывающая преступную);

с) созданием системы внутренней и внешней безопасно­сти;

з) реализацией контрмер на усилия правоохранительных орга­нов по пресечению организованной преступной деятельности;

ж) наличием преступных связей за пределами Российского государст­ва и т.п[10] .

В организованных преступных группах действует особая дисциплина, вырабатываются свои нормы поведения, господ­ствует антисоциальная ценностная ориентация. Нарушители существующих правил поведения нередко подвергаются пре­следованиям и даже расправам (причем даже со стороны собственных «собратьев»). «…иной раз едет их 11 человек вместе бухать к боссу на дачу, вместе пьют, смеются и каждый знает, что вернется их только 10, но неизвестно кому будет отдана команда на убийство»[11]

Важным, представляется охарактеризовать личность участнико организованных преступных групп. Криминальная среда постоянно изменя­ется и поэтому характеристика личности участников органи­зованных преступных групп ограничена рассмотрением толь­ко наиболее важных признаков.

1. Возраст. Раскрытие и расследование преступлений, со­вершенных организованными преступными группами, пока­зывает, что в состав этих криминальных формирований вхо­дят лица различного возраста, начиная от подростков и до пожилых людей старше 55-60 лет. Но чаще членами органи­зованных преступных групп являются лица наиболее дееспо­собного возраста от 20-24 до 35-38 лет. Лидерами и руково­дителями преступных группировок могут являться лица бо­лее пожилые.

Особую опасность представляет вовлечение в криминаль­ную деятельность организованных преступных групп несо­вершеннолетних.

2. Пол. Большинство членов организованных преступных групп являются лицами мужского пола. Это вызвано осо­бенностью содержания преступной деятельности, которая предъявляет к ее субъектам повышенные психические и физические требования. Тем не менее женщины составляют более 11-13%.

3. Рецидив. Среди членов организованных преступных групп часто встречаются лица, уже привлекавшиеся к уголовной ответственности за ранее совершенные преступления и не прекратившие преступную деятельность. Число таких учас­тников криминальных сообществ неуклонно возрастает, иувеличивается их влияние на формирование преступных групп, а также на содержание преступной деятельности. Систематическое совершение преступлений формирует осо­бые криминальные знания, умения и навыки, в результате чего преступная деятельность превращается в профессио­нальное занятие. Немалое воровское «мастерство» проявля­ют преступники при совершении карманных краж, мошен­ничества, фальшивомонетничества и других уголовно нака­зуемых деяний. Приобретение этого «мастерства» связано с передачей преступных знаний, умений и навыков в процессе своеобразного обучения более опытными преступниками молодых, только начинающих преступную деятельность. Иногда криминальное обучение носит узко направленный характер, и приводит к выработке «специалистов» в какой-то одной области преступной деятельности. Поэтому члены организованных преступных групп часто являются преступ­никами-профессионалами. Они ведут особый образ жизни, имеют криминальную атрибутику. Довольно часто такие лица не занимаются официальной трудовой деятельностью, а если и работают, то главным образом для прикрытия своей преступной деятельности. У них поддерживаются от­ношения на уровне криминальной среды и особенно внутри своей организованной преступной группы. В процессе обще­ния проявляются и утверждаются традиции криминальной среды, воровские «законы», используются преступный жар­гон, уголовные клички, содержащие значительную инфор­мацию о личности профессионального преступника, и т. д.

С возрастанием рецидива расширяется и укрепляется суб­культура преступной среды, включающая неформальные нор­мы поведения, особые отношения и криминальную диффе­ренциацию участников организованных преступных групп. Все большее влияние в криминальной среде приобретают лица, прошедшие «тюремную школу». Среди них выделяют­ся «воры в законе», «авторитеты» и др.[12] . Но в настоящее время наметилась тенденция на переквалификацию организованных преступных групп из «отморозков», занимающихся «выколачиванием» денег в солидных бизнесменов представительного вида, занимающихся своей деятельностью под прикрытием различных частных охранных предприятий, ОАО, АО и т.д. «…современные бандиты сменили треники и барсетки на дорогие костюмы и дипломаты»[13] К тому же, например, в той же известной «медведковской» преступной группировке, с приходом нового поколения лидеров, стали появляться и новые понятия. Так, факт наличия судимости у лица скорее говорил о том, что человек «попался» органам следствия и дознания и состоит у них на учете, его легче вычислить и вновь привлечь к уголовной ответственности, чем ранее не судимого. Именно поэтому состав все той же «медведковской» преступной группировки в основном состоял из лиц, не имеющих судимость.

К числу основных качеств, присущих современным лидерам ор­ганизованной деятельности и их ближайшему окружению, относят­ся: умение быстро ориентироваться и принимать решения в слож­ных ситуациях; предприимчивость; коммуникабельность; хорошие умственные способности и волевые качества; умение держать слово; решительность в действиях; физическая сила; преступно-про­фессиональный опыт; знание внешних и внутренних условий функ­ционирования преступного сообщества; умение обеспечить конспи­ративность подготавливаемых и совершаемых преступлений и др.

В преступных формированиях выделяются следующие типы лидеров: вдохновители; лидеры-организаторы; лидеры смешанного типа, а также лидеры, деятельность которых характеризуется боль­шой степенью активности при совершении преступлений и руково­дстве усилиями других соучастников, лидеры, которые не только руководят непосредственным совершением преступлений, но и проявляют активную деятельность по созданию преступных групп и организации их функционирования[14] .

Следует отметить, что целесообразно отличать организованную преступную деятельность как социально-правовое явление и саму организованную преступную деятельность как часть понятия «организованная преступность». С этих позиций, группа, банда, организация, сообщество — все это формы организованной преступной деятельности. Конкретными же действиями — проявлениями организованной преступности — выступают создание организованной преступной группы, банды, преступного сообщества и т.п., руководство ими, участие в них, подготовка и исполнение конкретных преступлений, сокрытие следов и другие меры противодействия раскрытию и расследованию преступлений.

Деятельность следователей и оперативных работников, связанная с раскрытием, расследованием и предупреждением преступлений, совершенных организованными преступными формированиями, имеет ряд особенностей[15] . Специфика заключается в тактических, процессуальных и организационно-технических аспектах расследования, поскольку следствие производится по факту групповой деятельности.

В.М. Быков одним из первых в криминалистической литературе предпринял попытку сформулировать и обосновать общие закономерности методики расследования групповых преступлений[16] . Проанализировав содержание закономерностей, изучаемых криминалистической методикой, он объединил их в систему, состоящую из трех групп (которые можно отнести и к расследованию преступлений, совершаемых организованными преступными формированиями):

1) Закономерности, которые обуславливают особенности доказывания по уголовным делам о групповых преступлениях;

2) Закономерности, определяющие организацию расследования групповых преступлений;

3) Закономерности, основанные на особенностях поведения членов преступных групп во время следствия и определяющие тактику расследования групповых преступлений[17] .

К закономерностям первой группы В.М. Быков относит:

а) множественность источников доказательств по групповым делам;

б) взаимозависимость и взаимосвязь в доказывании вины соучастников;

в) зависимость определения роли каждого соучастника группового преступления и индивидуализации их вины;

г) принципиальную возможность установления всех преступных событий, всей преступной деятельности группы в процессе расследования (По статистике, 31,5% осужденных за совершение групповых преступлений, показывают, что основной причиной того, что часть преступлений, совершенных ими, осталась нераскрытой, является: неопытность следователя, 15,7 — неопытность оперативного работника, 13,7% — нежелание следователя расследовать даже те эпизоды преступной деятельности, о совершении которых ему было известно)[18] .

Закономерности методики расследования преступлений, совершаемых организованными преступными формированиями, второй группы:

а) высокая трудоемкость расследования;

б) необходимость в одновременном проведении серии одноименных следственных действий, особенно на первоначальном этапе расследования;

в) принятие специальных мер и приемов, направленных на преодоление противодействия со стороны преступной группы в установлении истины по делу.

Наибольший интерес для практики расследования преступлений, совершаемых организованными преступными формированиями, в частности для тактики допроса, по нашему мнению, представляют закономерности третьей группы, определяющие поведение обвиняемых на следствии по групповым делам и методику их расследования, основанные на психологии организованных преступных групп, социально-психологических закономерностях их формирования, к которым относятся:

а) неопределенность поведения и показаний одного соучастника для другого;

б) наличие противоречий в интересах обвиняемых, а иногда и конфликтов между ними;

в) ориентирование каждого обвиняемого в поведении на следствии и показаниях на интересы всего формирования;

г) возможность использования конформизма членов преступного формирования для изменения их позиции по делу и показаний.

Разумеется, что не все закономерности проявляются одновременно и равнозначно: одни — в большей степени, другие — в меньшей, а некоторые могут быть вовсе не обнаружены. В связи с этим Р.С.Белкин отмечает: «...ситуационность процесса возникновения доказательств обусловливается тем, что управляющие этим процессом закономерности проявляются (что вообще присуще проявлению объективных закономерностей), как тенденция. Степень осуществления этой тенденции зависит от конкретной обстановки»[19] .

Особенности расследования дел о преступлениях, совершаемых организованными преступными формированиями, обусловлены прежде всего тем, что каждый участник преступного формированиями по-разному ведет себя на следствии и против каждого соучастника имеется различный объем доказательств. Неопределенность поведения соучастников преступления, совершенного организованным преступным формированием, с точки зрения психологии, объясняется тем, что на каждого из них во время следствия влияют различные факторы, взаимодействующие и приводящие к определенному результату. Такие факторы, как наличие у следователя веских доказательств, уличающих кого-нибудь из членов преступной группы (91,0 %); боязнь обвиняемого «опоздать» с дачей правдивых показаний по делу, поскольку другой соучастник может дать их первым и выставить остальных обвиняемых перед следователем в невыгодном свете (65,0 %); нежелание отвечать за всю преступную деятельность формирования, в первую очередь, в тех случаях, когда обвиняемый не участвовал в совершенных тяжких преступлениях или играл в них второстепенную роль (89,0 %), зачастую приводят обвиняемых к даче правдивых показаний в отношении своих действий и действий других членов преступного формирования[20] .

Указанные факторы предопределяют избирательность использования тактических приемов как при доказывании причастности обвиняемых к преступлениям, так и при сборе информации о формировании, выявлении межличностных отношений и пр. Если одни факторы побуждают обвиняемого к даче правдивых показаний, то другие (давление со стороны организатора, страх перед более строгим наказанием за преступление, совершенное формированием, боязнь осуждения и последующей мести со стороны членов преступного формирования, желание действовать в соответствии с заранее обусловленной линией поведения на следствии и т.п.), напротив, являются причинами того, что обвиняемый не говорит правды, отрицает и свою вину, и вину других соучастников, скрывает преступную деятельность формирования, не выдает его организатора или берет всю вину на себя и т.д. В связи с последним обстоятельством необходимы определенные тактические приемы для выделения в структуре группы организатора и второстепенных участников. При их установлении требуется особый подход к выбору тактических приемов при производстве следственных действий, получении данных, доказывающих вину обвиняемых. И те, и другие тактические приемы взаимосвязаны, применяются не обособленно, а в комплексе — один из приемов может переходить в другой, составляя в совокупности единый тактический рисунок[21] .

Выбор тактических приемов, применяемых при допросе, зависит также от степени психологической сплоченности соучастников, числа совершенных преступлений и их тяжести, количества членов группы. При малой численности формирования соучастники могут долго не признавать вину, так как имели возможность более тщательно договориться друг с другом о способах противодействия расследованию. Такое формирование, как правило, более сплоченное. Действия следователя в данном случае направляются в первую очередь на создание системы доказательств, не зависящей от признания вины лицами, совершившими преступление. Чем крупнее формирование, тем слабее уверенность соучастников друг в друге, что вызывает непоследовательность поведения обвиняемых. Они неоднократно меняют свои показания, то признавая себя виновными и уличая других соучастников, то отрицая вину и утверждая, что оговорили других и себя. Это подтверждается проведенным исследованием, когда по 47,3% изученных уголовных дел обвиняемые меняли свои показания во время предварительного следствия (15,6% — неоднократно)[22] .

Неопределенность поведения обвиняемых в значительной степени обусловливается дефицитом информации о поведении других соучастников, когда никто точно не знает о позиции, занимаемой каждым обвиняемым, какие показания он дает о себе и соучастниках. Умелое использование этого обстоятельства увеличивает некоторые тактические возможности для следователя при допросе.

Одна из важных закономерностей третьей группы, используемых при допросе, — «наличие противоречий в интересах обвиняемых, а иногда и конфликтов между членами преступной группы»[23] . По мнению А.В. Добровича, «изучение примитивных человеческих групп привело исследователей к выводу, что здесь имеет место иерархия, сходная в какой-то степени с иерархией животных. Внутригрупповые роли распределяются известным, раз и навсегда данным образом. В группе есть субъект “альфа” — Главарь; за ним следует субъект “бета” — Авторитет; все прочие ранжированы на субъектов “гамма” — Ведомых и субъектов “омега” — Забитых»[24] . Им же сформулированы нормы поведения, или неписаные правила, присущие группе и которым обязаны следовать и Главарь, и самый маломощный из Забитых: правила унижения, рангового соответствия, отпора, силы, выдвижения, гонения, «козла отпущения», убытка, незаинтересованности, соблазна, послабления, круговой поруки, нормальности[25] .

Иерархическое построение формирования и нормы поведения в различных формированиях, в зависимости от уровня организации и направления деятельности, проявляются в большей или меньшей степени, зачастую очень тесно переплетаются между собой, создавая напряженность в формировании, что умело применяется организаторами при управлении формированием. «Главарь пользуется преимущественным правом присвоения любых благ и правом безнаказанной агрессивности. Иногда это субъект, превосходящий других физической силой, но все же не объем мышц, а властность, смелость и исключительная свирепость удерживают его в примитивной группе. Он умен тем особым умом, который принято называть хитростью. Хитрость позволяет ему умело, подчас с блеском планировать и направлять акции (обычно противоправные), которые осуществляются группой... Та же хитрость дает ему умение вовремя убирать или стравливать между собой потенциальных соперников — претендентов на главенство в группе. Вот почему ему совсем не обязательно быть сильнее всех физически: того, кому трудно загородить дорогу, полагаясь на собственные кулаки, он без труда покарает чужими руками. По сигналу Ведомые проучат всякого, кто ему неугоден в группе»[26] .

Результаты исследований показали, что очень часто у лица, идентифицированного в качестве организатора (лидера), уровень интеллектуального развития ниже среднего для данного формирования. Причина этого, по-видимому, кроется в том, что человек с более высоким уровнем интеллектуального развития чувствительнее к значимым факторам окружающей среды и, принимая решение, учитывает множество различных моментов. Человек, интеллектуально менее развитый, но практичный, может принять решение, опираясь на меньшее количество факторов и не исчерпав всей имеющейся информации. Таким образом, он обеспечивает — и это особенно важно — чувство безопасности и стабильности другим членам формирования, которые могут быть более нервными и беспокойными. Создавая эмоциональную стабильность, организатор стремится окружить себя людьми, нуждающимися в его руководстве, поддержке, на которых он может положиться.

Для любого преступного формирования характерно наличие конфликтов, порою скрытых и ничем не проявляющихся до определенного времени, не осознаваемых многими членами формированиями. Это объективная закономерность. Наиболее часто встречающимися основаниями для возникновения конфликтов и напряженности в преступном формировании, как следует из изученных автором уголовных дел, являются:

— роль и место членов формирования в подготовке и совершении преступлений (4,5%);

— степень приближенности к лидеру (11,7%);

— реализация похищенного, доля каждого в распределении доходов (17,5%);

— неприязненные отношения между отдельными членами формирования, вызванные личными мотивами: обидой, ревностью, местью и т.д. (35,8%);

— претензии отдельных членов на лидерство (6,8%);

— недовольство действиями организатора, установленным уровнем внутригрупповой дисциплины, ущемлением «прав» некоторых членов, попытками избавиться от неугодных (31,6%);

— атмосфера подозрительности в формировании (35,4%);

— негативное отношение к действиям отдельных членов формирования, выходящим за рамки групповых интересов, например, индивидуальному совершению преступлений или других правонарушений в личных целях, особенностям поведения, привлекающим внимание правоохранительных органов и ставящим под угрозу безопасность группы (28,7%).

В связи с этим одним из главных направлений деятельности следователя и оперативных работников должен стать раскол формирования. Последнее, как правило, не представляет собой, безусловно устойчивого целого. Отношения внутри формирования характеризуются неровностью, а при разоблачении они носят более сложный характер: каждый член формирования стремится показать себя с лучшей стороны, опасается соучастников, которые могут дать правдивые показания. В качестве тактического приема следователь может использовать противоречия между интересами обвиняемых, явные и скрытые конфликты между соучастниками путем подчеркивания противоречий и разжигания конфликта между ними[27] .

По мнению А.Р.Ратинова, «для преодоления противодействия следователю необходимо в совершенстве владеть техникой психологической борьбы, чтобы, применяя лишь те методы, которыми допустимо пользоваться в процессе расследования, успешно противостоять уловкам заинтересованных лиц. Этого можно достичь разжиганием конфликта между соучастниками преступления»[28] . Умелое использование противоречий и конфликтов между соучастниками, как правило, обеспечивает получение от них правдивых показаний о преступной деятельности всего формирования.

При этом необходимо учитывать и такую закономерность, как ориентирование каждого подозреваемого на интересы всего преступного формирования, являющегося для него референтным. В психологии под референтной группой понимается «реальная или условная социальная общность, с которой индивид соотносит себя как с эталоном, на нормы ценности и оценки которой он ориентируется в своем поведении и самооценке»[29] . Зачастую именно интересы, взгляды, нормы поведения, оценки и ценности преступного формирования предопределяют позицию его членов на предварительном следствии, вызывая отказ от дачи правдивых показаний даже при наличии у следователя достаточных доказательств. По результатам исследования, отказ от дачи правдивых показаний в 53,7% вызван предварительной договоренностью о поведении на следствии, в 3% — боязнью осуждения со стороны знакомых, в 0,7% — страхом перед другими соучастниками.

При расследовании дел о преступлениях, совершенных организованными преступными формированиями, целесообразно использовать такой тактический прием, как выявление «слабого звена» в формировании, который позволяет активизировать процесс признания вины отдельными соучастниками и изобличить организатора и других членов показаниями лиц, относящихся к «слабому звену».

Важной тактической особенностью расследования дел данной категории является оставление соучастников в неведении о том, кто задержан, у кого произведены обыски, что обнаружено и изъято и т.д. Всю информацию об объеме доказательств, показаниях, которые дают другие соучастники, члены преступного формирования должны получать только от следователя, причем в объеме, необходимом для склонения их к даче правдивых показаний. Несовпадение в показаниях соучастников следует использовать в ходе не только допросов и очных ставок, но и других следственных действий, в частности проверки показаний на месте.

Определенные тактические особенности присущи и изучению личности членов преступного формирования. Перед следователем стоит задача не только обобщения данных, характеризующих каждого отдельно взятого члена преступного формирования, но и выяснения вопросов образования и функционирования формирования, межличностных отношений, степени деградации каждого соучастника. Такая деятельность следователя приобретает характер тактической линии расследования и способствует преодолению конформности членов преступного формирования, которая представляет собой «податливость человека реальному или воображаемому давлению формирования, проявляющаяся в изменении его поведения и установок в соответствии с первоначально не разделяющейся им позицией большинства»[30] , в апогее — «жесткая зависимость человека от его социальной среды, стремление индивида принять мнение группы, соглашательство во имя того, чтобы не остаться в изоляции от группы и т.д.»[31] При этом в литературе отмечается, что «конформность в преступных группах выполняет двоякую функцию: с одной стороны, она интегрирует групповую преступную деятельность, с другой стороны, служит механизмом внутригруппового контроля, способствуя достижению преступного результата, сокрытию следов преступления»[32] .

Конформным является поведение членов преступных формирований не только во время совершения преступлений, но и в период предварительного следствия, когда на соучастников, несмотря на изоляцию, по-прежнему воздействуют мнения и оценки событий группы. Вместе с тем на предварительном следствии в позиции преступного формирования могут происходить определенные изменения.

В.М.Быков отмечает, что «эти изменения, новые оценки и мнения формируют прежде всего лидер и другие активные члены преступной группы (авторитеты). Изменения в позиции лидера вся преступная группа улавливает через конформность остальных членов группы, которые вслед за лидером склонны принять эту новую позицию: в итоге вся преступная группа переходит на новую позицию»[33] . Это обусловливает необходимость использования конформности в следственной ситуации, когда организатор признает свою вину. Проведение очных ставок или оглашение ее показаний в ходе допросов, как правило, результативно для изменения позиции членов преступного формирования, дающих ложные показания. Как уже отмечалось, проявление закономерностей расследования носит ситуативный характер, т.е. зависит от следственной ситуации, сложившейся на определенном этапе расследования, в том числе от объема информации о преступлении, совершенном преступным формированием. Вместе с тем знание закономерностей может быть использовано при расследовании любого преступления, совершенного группой, и способствовать выявлению участников преступного формирования и доказыванию их вины.

Выявление участников формирования и доказывание их вины невозможно путем выполнения какого-либо одного следственного действия. Возникает необходимость в осуществлении тактической операции, непосредственное проведение которой, по нашему мнению, должно состоять, из двух основных этапов:

— собирание и накопление сведений о конкретном лице как об участнике формирования;

— суммирование и анализ добытых сведений, предъявление доказательств и инкриминирование подозреваемому преступной деятельности с конкретизацией его ролевой функции в формировании и совершении преступления.

Анализ следственной практики показывает, что выявление участников преступного формирования, в первую очередь — ее организатора либо ядра, т.е. наиболее активных членов, определяющих и направляющих деятельность группы, а также доказывание их вины происходят в типичных следственных ситуациях.

§ 2. Типичные следственные ситуации, возникающие при выявлении и доказывании вины участников организованных преступных формирований.

Расследование преступлений осуществляется в конкретных условиях, зависящих от времени, места, окружающей среды, поведения лиц, оказавшихся в сфере уголовного судопроизводства, и под воздействием иных, порой остающихся неизвестными для следователя факторов. Эта сложная система образует обстановку, в которой действуют следователи и иные субъекты, участвующие в доказывании, и протекает конкретный акт расследования. В криминалистике такая обстановка получила название следственной ситуации[34] .

Следственная ситуация — это совокупность условий, в которых в данный момент осуществляется расследование, т.е. та обстановка, в которой протекает процесс доказывания[35] .

Решение проблемы ситуаций расследования преступлений, совершенных организованными формированиями, необходимо по многим причинам, и прежде всего в связи с тем, что следственные ситуации отличаются своеобразием по сравнению с известными науке и практике их разновидностями, возникающими при расследовании преступных деяний одного лица. Ситуации расследования преступлений, совершенных организованными преступными формированиями, могут «управляться» преступниками путем предварительной договоренности членов формирования, вмешательства коррумпированных должностных лиц и т.п.

Правильно выбранные следственные ситуации позволяют, определяя направления поиска информации, выдвинуть наиболее обоснованные следственные версии, сформулировать основные задачи расследования и их иерархию, наметить оптимальный комплекс следственных действий и оперативно-розыскных мероприятий, свести к минимуму число ошибочных тактических решений следователя и оперативного работника.

Обобщенный анализ особенностей, свойственных типовым следственным ситуациям, дает возможность разработать методические рекомендации, обеспечивающие успешное решение многих задач, возникающих при расследовании преступлений, совершенных организованными формированиями.

Помимо обстоятельств, подлежащих доказыванию по любому уголовному делу (ст.73 УПК РФ), при расследовании преступлений, совершенных организованными формированиями, необходимо выявить и доказать:

— факт совершения преступления формированием;

— характер преступного формирования (группа по предварительному сговору, организованная группа, преступное сообщество, преступная организация);

— структуру преступного формирования, обусловленную взаимосвязями и взаимовлиянием ее членов, и распределение ролей;

— существующую систему правил поведения для членов организованного преступного формирования, характер санкций за их нарушение и виды поощрений, применяемых в отношении отдельных членов;

— способы противодействия раскрытию и расследованию преступлений (конспирация преступной деятельности, связь членов формирования (прежде всего — организаторов) с представителями органов власти, выработка линии поведения на следствии и т.д.);

— техническое обеспечение деятельности преступного формирования (технические средства, используемые для совершения преступления, обеспечения безопасности членов преступного формирования, повышения эффективности противодействия деятельности правоохранительных органов по раскрытию и расследованию преступлений и т.д.);

— наличие и размеры денежных фондов («общаки»), используемых преступным формированием;

— характер связей преступного формирования с иными преступными группировками (обстоятельства, свидетельствующие о разделе сфер влияния и борьбе за них, о кооперации преступной деятельности и т.д.)[36] .

Особенности расследования преступлений, совершенных организованными формированиями (длительные сроки расследования, наличие множества субъектов расследования, лиц, в отношении которых одновременно ведется следствие, выделение и соединение уголовных дел и т.п.), исключают более или менее четкое разделение криминалистических ситуаций на начальные, промежуточные и конечные.

Последовательность и возможность решения задач, стоящих перед расследованием, во многом зависят от начальной (исходной) следственной ситуации, т.е. обстановки, в которой начинается расследование. Основными элементами исходной следственной ситуации, по мнению В.П. Лаврова, являются:

1) полученная при проверке заявлений, сообщений и сразу после возбуждения уголовного дела первоначальная информация о событии, содержащем признаки преступления, и причастных к нему лицах;

2) объективные условия, характеризующие процесс получения этой информации (место, время, климатические условия, использованные научно-технические средства и т.п.);

3) силы и средства, имеющиеся в распоряжении следователя для дальнейшей работы по использованию исходной информации в этих условиях;

4) позиции подозреваемого, потерпевшего, свидетелей, результаты их противодействия установлению истины в начале расследования, потенциальные возможности такого противодействия;

5) факторы, препятствующие или способствующие успешному решению криминалистических задач (например, смерть потерпевшего, утрата обнаруженных при осмотре вещественных доказательств, явка преступника с повинной и др.)[37] .

Раскрытие и расследование преступлений, совершенных организованными формированиями, начинается с установления самого факта преступления и совершения его формированием. Это одна из первоочередных задач начального этапа расследования многих видов преступлений.

Установление факта совершения преступления формированием возможно по оперативной информации, а также в результате проведенных следственных действий, чаще всего таких, как осмотр места происшествия, допросы потерпевших, свидетелей, различные экспертизы. В большинстве случаев следователи и оперативные работники уже при осмотре располагают достаточными данными, позволяющими сделать вывод о том, что в совершении преступления принимали участие несколько лиц. Своевременное выдвижение версии о совершении преступления формированием дает возможность целенаправленно провести следственные действия и оперативно-розыскные мероприятия по установлению лиц, причастных к преступлению, облегчить его раскрытие и расследование.

Наиболее важными факторами, влияющими на харак­тер следственных ситуаций первоначального этапа рас­следования преступлений организованных криминальных групп, являются: направление преступной деятельности (корыстно-насильственная или общеуголовная, экономическая уголовно-политизированная), содержание преступных дей­ствий (объект и предмет преступного посягательства, время, место, способ преступных действий, количество преступни­ков, цель и мотив преступления и др.), характер, полнота и качество информации о событии преступления, последствия преступления, результаты предшествующей работы по про­верке первичной информации (задержание подозреваемых, установление свидетелей и потерпевших, обнаружение по­хищенного, выявление данных при осмотре места происше­ствия, получение ответов на запросы и др.), данные, под­тверждающие совершение преступления организованной кри­минальной группой,и др.

Наиболее типичными следственными ситуациями для пер­воначального этапа расследования преступлений организо­ванных криминальных групп являются следующие:

1. Идет активная подготовка членов организованной криминальной группы — с приобретением оружия, взрывчатых веществ, необходимых технических средств и т. д. — к со­вершению тяжкого преступления;

2. Происходит осуществление членами организованной криминальной группы длящегося преступного деяния, связанного с транспортировкой, складированием и сбытом нар­котиков; оформлением фиктивных денежных документов; захватом и удержанием заложников; похищением стратегического сырья и т. п.;

3. Имеется факт уже законченного тяжкого преступного деяния, совершенного организованной криминальной группой.

Каждая из этих наиболее типичных следственных ситуа­ций включает в себя большое количество следственных ситу­аций меньшей общности. Например, общая типичная ситуа­ция подготовки к совершению тяжкого преступления, когда осуществленная деятельность уже сама образует самостоятельный состав преступления, включает в себя ситу­ации:

1. Подготовку, осуществляемую всеми или большинством участников организованной преступной группы, осуществля­емую одним или всего несколькими участниками организо­ванной преступной группы, требующую незамедлительного совершения намечаемого тяжкого преступления, не предоп­ределяющую время совершения намечаемого тяжкого пре­ступления, регламентирующую конкретное время соверше­ния преступления, но не немедленно, а с определенной от­срочкой и др.

2. Общая типичная ситуация, связанная с длящимся пре­ступным деянием состоит из следственных ситу­аций длящихся корыстно-насильственных, общеуголовных, экономических, уголовно-политизированных преступлений, требующих немедленного прояснения, допускающих субъек­тивное определение времени пресечения и т. д.

3. Общая типичная ситуация, определяемая фактом уже законченного тяжкого деяния, конкретизиру­ется на следственные ситуации:

А) совершенные корыстно-насильственные или общеуголовные, экономические, уголовно-политизированные преступления;

Б) только что закон­ченное тяжкое преступление;

В) давно законченное тяжкое преступление;

Г) следственные ситуации, когда удалось задер­жать членов организованной криминальной группы;

Д) членам организованной криминальной группы удалось скрыться;

Е) обнаружены преступно приобретенные организованной кри­минальной группой ценности;

Ж) преступно приобретенные орга­низованной криминальной группой ценности обнаружить не удалось и пр.[38]

В свою очередь, каждая из перечисленных ситуаций так­же может детализироваться, так как включает в себя еще более мелкие типичные ситуации расследования преступле­ний, совершенных организованными криминальными груп­пами.

Несмотря на неисчерпаемое количество отличающихся друг от друга вариантов следственных ситуаций, состоящих из множества компонентов, зависящих от объективных и субъективных факторов (психологического, информационного, процессуального, тактического, материального и организационного характера), тем не менее, можно выделить наиболее часто встречающиеся, исходные следственные ситуации:

— имеются признаки, указывающие на совершение преступления формированием, но ни один из преступников не установлен;

— задержаны один или несколько соучастников преступления, а личности остальных не установлены;

— задержаны один или несколько соучастников преступления, но личности остальных (скрывшихся) участников преступного формирования установлены;

— задержаны все соучастники преступления, но не конкретизирована роль каждого из них в его совершении.

Объем информации о факте преступления, совершенного организованным формированием, определяет основные направления его расследования. Если в первой следственной ситуации следователю и оперативным работникам необходимо собрать как можно больше данных, характеризующих формирование в целом и отдельных лиц, входящих в него, то в последней из них объем работы уменьшается. Однако и здесь перед следователем и оперативными работниками стоит ряд сложных задач, связанных с конкретизацией роли каждого соучастника, выявлением и доказыванием вины организатора преступления, исследованием субъективной стороны деяния в отношении каждого соучастника преступления.

Изучение структуры преступного формирования в настоящее время является чрезвычайно актуальной и сложной проблемой для оперативных работников и следователей. Отмечается, что для преступных формирований характерно наличие «бюрократической надстройки», в которой выделяется группа лидеров, осуществляющих стратегическое управление, консолидирующих усилия различных членов группы, определяющих инвестиционную политику[39] .

Установление фактов, относящихся к реализации различных функций преступного управления, в комплексе позволяет доказать главный факт — наличие преступного управления и круг его субъектов[40] .

В деятельности преступных формирований должно выявляться и доказываться наличие еще одной группы функций преступного управления:

1) функции кадрового обеспечения (вовлечение лиц в деятельность преступной структуры, обучение членов преступных структур владению оружием, приемами борьбы). Применительно к расследованию преступлений, совершаемых организованными преступными структурами, нельзя ограничиваться установлением самого факта причастности к совершению конкретных преступлений, необходимо выявлять и доказывать, кто и как вовлекал конкретных лиц, в том числе несовершеннолетних, в деятельность сообщества;

2) функция материально-технического обеспечения, выражающаяся в создании фондов денежных средств преступного сообщества, в их сохранении, в определении порядка их использования, в приобретении транспортных средств, помещений, оружия и других орудий совершения преступления;

3) функция формирования мотиваций у участников преступных структур. Здесь речь идет об установлении проявлений «преступного воспитания», воздействия на психологию членов группировки[41] .

Безусловно, при отсутствии специальной уголовно-правовой нормы, устанавливающей ответственность организаторов преступных структур, большинство следователей и оперативных работников сложно убедить в необходимости исследования и этих вопросов, далеких от события преступления, но важных с точки зрения доказывания вины руководителей преступных формирований.

Уже в ходе первоначальных следственных действий (в первую очередь, при допросах) и оперативно-розыскных мероприятий должна ставиться задача выявления всех участников формирования и их ролевых функций.

В современной следственной практике следователи и оперативные работники считают главной целью получение данных о самом факте участия подозреваемых в преступлении без выяснения роли каждого соучастника в его организации и совершении, что по нашему мнению, представляется не совсем верным. Мазунин Я.М приводит статистические данные анкетирования следователей, которое показало следующие результаты: 90,3% отдельных поручений органу дознания о проведении оперативно-розыскных мероприятий давалось с целью установления всех участников преступного формирования, 88,7 — непосредственных исполнителей преступления, 25,4 — лиц, причастных к деятельности формирования, но не принимавших участия в совершении преступлений, 37,1% — лидеров преступного формирования[42] . По изученным же уголовным делам отдельные поручения по выявлению лидеров давались лишь в 14,9% дел, остальные показатели почти совпадают.

Выявление и доказывание ролевых функций участников преступных формирований в полном объеме в процессе расследования — сложная задача. Однако установление участия конкретного лица в деятельности организованного преступного формирования, хотя бы в рамках какой-то части одной из функций, обеспечивающих деятельность формирования, уже позволяет судить и о наличии преступного формирования, и о вине его членов. Решение этой задачи облегчается тем, что далеко не все обвиняемые и их защитники, а также свидетели четко представляют себе значение информации, которая может быть использована следователем для доказывания наличия преступного формирования и индивидуализации вины каждого ее участника.

Сведения, полученные в ходе первоначальных следственных действий, в дальнейшем должны уточняться и конкретизироваться, а вывод о том, какую роль играл каждый участник формирования при совершении преступления, должен быть подтвержден объективными достоверными доказательствами.

В связи с тем, что в ряде случаев роли участников формирования, в первую очередь — выполняющих организационно-обеспечивающие функции, неочевидны, тактика их выявления складывается из двух элементов.

Во-первых, этих лиц необходимо установить среди других членов преступного формирования для применения специфических приемов воздействия на них, поскольку, например, организатор, наряду с выполнением других функций, является вдохновителем преступной деятельности, как правило, тщательно маскирует свою руководящую роль, ориентирует других членов преступного формирования на дачу ложных показаний и иные способы уклонения от ответственности. Выявление этих лиц осложняется также и тем, что выполнение организаторских и обеспечивающих функций не всегда требует обязательного личного участия в непосредственном совершении преступления, носит интеллектуальный характер и не оставляет существенных материальных следов.

Во-вторых, по выявлении всех участников формирования необходимо доказать их вину, т.е. собрать доказательства для вменения им в вину конкретной преступной деятельности, отразить этот факт в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого и обвинительном заключении (соблюдая при этом принцип объективности расследования).

Выявление ролевых функций членов преступного формирования происходит в двух типичных следственных ситуациях.

Первая складывается к такому моменту расследования, когда по делу допрошены соучастники, свидетели, потерпевшие, из показаний которых уже на начальном этапе расследования достаточно определенно усматриваются ролевые функции членов преступного формирования, какое лицо организовало их вокруг себя, активно участвовало в подготовке, совершении и сокрытии преступления. Причем сами участники формирования этого не отрицают.

Вторая ситуация обычно возникает, когда формирование возглавляют лица, как правило, имеющие определенный преступный опыт, осознающие, что несут повышенную уголовную ответственность. Поэтому они не только стремятся скрыть свою деятельность при совершении преступлений, но и настраивают определенным образом других членов преступного формирования, подводят их к мнению, что в формировании все равны, либо берут с них обещание не называть организатора в случае разоблачения. Так, по данным статистического исследования, проводимого Мазуниным Я.М[43] .,6,4% респондентов отметили, что в формировании существовала договоренность о создании алиби организатору, 20,3% — о том, что кто-то возьмет вину на себя, 27,0% — о том, что все будут отрицать вину. Процесс выявления и доказывания вины такого лидера наиболее трудный, а тактическая операция сложнее, чем в предыдущем случае.

Важное значение для установления всех участников и их ролевых функций имеет своевременное и обоснованное выдвижение версий о том, кто именно из преступников какие действия совершал при подготовке, совершении и сокрытии преступлений. Проведенное исследование и изучение научных источников[44] показали, что средствами получения оснований для выдвижения версий о лицах и их ролевых функциях считаются:

1. Психологический анализ формирования, т.е. изучение межличностных отношений путем выяснения конкретных фактов повседневной жизни, работы, досуга ее членов до, во время и после совершения преступления с целью выявления организатора. Установление того, как каждый соучастник вошел в преступное формирование, поможет следователю получить сведения не только о возможных приемах втягивания в преступное формирование, но и чертах характера, личностных качествах его участников.

2. Изучение психологических свойств и личностных качеств соучастников, выявление лиц, которым присущи жизненный опыт, хитрость, решительность, стремление властвовать, сила воли, физическая сила, т.е. возможных организаторов преступлений, совершенных преступными формированиями.

3. Показания потерпевших, свидетелей о том, кто и что делал во время совершения преступления, в частности, кто руководил лицами, совершавшими преступные действия.

4. Информация о роли каждого члена формирования, поступившая из негласных источников, т.е. полученная в ходе оперативно-розыскной деятельности. При этом необходимо учитывать объективные особенности формирования оперативных данных и прежде всего их фрагментарность и частичную недостоверность, особенно в отношении организаторов.

5. Анализ поведения и показаний подозреваемых и обвиняемых во время предварительного следствия: активность с целью налаживания связей между членами преступного формирования, попытки выработать на следствии единую, выгодную для всех линию поведения. Такие сведения могут быть получены, например, при пресечении попыток передать соучастникам записку, оказании давления на него во время проведения очной ставки, оптимальном использовании криминалистической и специальной техники. При осуществлении оперативного наблюдения большое тактико-психологическое значение имеют применение скрытых кино- и видеокамер, звукозаписывающих устройств, прослушивание телефонных переговоров, контроль корреспонденции, другие средства наблюдения и фиксации, результаты использования которых при правильном оформлении могут быть полностью или частично введены в процесс и рассматриваться в качестве доказательств.

Для расследования преступлений, совершаемых преступными формированиями, характерны типичные следственные ситуации, связанные непосредственно с поведением организаторов на предварительном следствии, когда организатор:

— дает правдивые показания как о своей руководящей роли (18,7%), так и об участии и конкретной роли в совершении преступления всех соучастников, способствуя их разоблачению (27,9%);

— признает свое участие в совершении преступления, но его руководящая роль отрицается как им самим, так и другими членами преступного формирования (31,6%);

— признает свое участие в совершении преступления, но отрицает свою руководящую роль, однако изобличается показаниями других соучастников (25,6%);

— отрицает не только свою руководящую роль, но и участие в совершении преступления, однако разоблачается показаниями соучастников (26,6%);

— отрицает и свою руководящую роль, и само участие в преступлении. Соучастники преступления также поддерживают его линию поведения на следствии (15,4%)[45] .

Деятельность организованных преступных формирований отличается от групп по предварительному сговору, как правило, более высоким уровнем конспирации: использованием конспиративных адресов, ведением контрслежки, тщательной подготовкой преступных акций, составлением версии с алиби для участвующих в преступлении лиц, жесткой дисциплиной и т.п. Во многих случаях при подготовке преступления для обеспечения главной акции совершаются различные второстепенные, в том числе и уголовно наказуемые действия: угон автомобилей, хищение оружия, кражи, подделка документов и т.д.; применяются современные технические средства: подслушивающие устройства, портативные радиостанции, видеозаписывающая аппаратура и пр.

В организованных преступных группах отмечается повышенный интерес к организационной структуре, техническому оснащению и тактике действий правоохранительных органов. Возрастает жестокость не только в отношении жертв преступлений, но и членов самих групп, согласившихся давать показания и сотрудничать с правоохранительными органами.

Характерным свойством преступных формирований является их активное противодействие проведению расследования. При этом наиболее часто используются приемы запугивания свидетелей, подкупа или шантажа работников правоохранительных органов, а также вовлечение их в преступную деятельность, так как один из принципов преступной деятельности гласит: «Бери на каждое дело работника правоохранительных органов, ибо “мусор из избы не вынесет”»[46] .

В отношении участников преступных формирований уголовные дела ведутся, в основном, традиционными методами: при поступлении информации о совершенном преступлении возбуждается уголовное дело, потом начинается расследование. Однако данные методы не всегда оказываются результативными. То, что важно при расследовании отдельного преступления, недостаточно для борьбы с организованными преступными формированиями. При расследовании конкретного преступления любая полученная информация сразу же закрепляется процессуальными действиями. Быстрый успех, который нередко достигается при расследовании отдельного факта с позиций общей превенции, может выглядеть вполне оправданным, но для преступного формирования, как правило, это лишь «легкий укол». Так, арест одного или нескольких лиц зачастую не причиняет серьезного ущерба организованному преступному формированию, которое легко возмещает подобные потери.

Для успешной борьбы с организованными преступными формированиями необходимо подчинить все достижению главной цели — прекращению существования преступного формирования путем изобличения возможно большего числа участников и главных действующих лиц, т.е. организаторов и руководящего ядра. Деятельность оперативных и следственных работников, думается, прежде всего должна быть направлена на преступника вообще и организатора в частности. При расследовании преступлений должно уделяться первостепенное внимание изучению персональных данных, связей членов формирования.

Как правило, существующие формы проведения расследования не гарантируют того, что преступное формирование не сумеет предпринять соответствующие контр-меры для сокрытия следов совершенного преступления, уничтожения вещественных доказательств и т.д. Поэтому для успешной борьбы с организованными преступными формированиями необходимы разработка и применение на практике новой концепции, которая должна отличаться активным наступательным характером, учитывать особенности личности преступников и совершаемых ими преступлений, предусматривать проведение большей по объему подготовительной оперативной работы с целью получения данных о характерных способах совершения преступлений конкретным формированием и ее организационной структуре. Когда картина происшедшего будет выявлена в полном объеме, должны следовать задержание и арест членов преступного формирования, а также закрепление накопленных данных процессуальными методами. Естественно, это вызывает ряд правовых проблем: известно преступление, но сознательно ограничиваются меры по его расследованию, из-за изменения обстановки или утраты доказательств некоторые преступники могут избежать наказания и т.д. Нельзя забывать, что сам факт раскрытия преступлений, выявления виновных лиц оказывает на потенциальных преступников и широкие слои населения даже большее профилактическое воздействие, чем последующее наказание виновных лиц. В данном случае складывается ситуация, когда приходится жертвовать быстрым частным успехом на пути к главной цели — уничтожению организованного преступного формирования.

По нашему мнению, в ряде случаев, по расследованию преступлений, совершенных организованными преступными группами, преступными группами по предварительному сговору, в связи со спецификой данных групп необходимо применять и специфическую тактику, приемы, а именно отсрочку возбуждения уголовного дела, что, безусловно, поспособствует предотвращению повторного совершения данных преступлений и приведет к ликвидации данного формирования.

Разумеется, данное положение не бесспорно, однако решение об отсрочке возбуждения уголовного дела должно приниматься по каждому сообщению о преступлении с учетом его тяжести, личности преступников и других обстоятельств. Вопрос о необходимости отказа от традиционных методов расследования, повышения роли оперативной деятельности, перехода от раскрытия конкретного преступления, совершенного организованным формированием, к установлению полной картины деятельности преступного формирования и выявлению всех причастных к преступным деяниям лиц неоднократно поднимался как зарубежными[47] , так и российскими учеными[48] .

Так, А.С. Емельянов по этому поводу отмечает, что «борьба с организованной преступностью... есть пустой звук, если своим девизом она имеет борьбу с преступлениями, а не с их систематическим характером, если она не нацелена в первую очередь на разрушение того, что обеспечивает систематический характер совершения преступлений»[49] . Действующее же уголовное законодательство однозначно ориентирует правоохранительные органы на исследование только конкретного, отдельно взятого факта преступного посягательства. В результате, на практике основной задачей правоохранительных органов является исследование совместных действий участников группы лишь применительно к отдельным эпизодам деятельности, будь то организация группы или совершение в ее составе преступлений. Целостного исследования организованной группы (формирования) и ее преступной деятельности при этом совершенно не получается и не может получиться в принципе.

Организованное преступное формирование создается для систематического совершения преступлений. Для реализации указанной цели необходима устойчивая система преступных связей, которые объединяют исполнителей конкретных преступлений, организатора формирования и лиц, чья деятельность состоит в руководстве формированием либо направлена на поддержание устойчивости данной системы связей группы как единого целостного социального феномена.

Часто происходит подмена понятий: характеристика организованного преступления выдается за характеристику организованного преступного формирования. «Если организованное преступление характеризуют данные о его подготовленности как обособленного акта, связях, складывающихся между участниками каждого отдельного посягательства, то организованную преступную группу в ее единстве — данные о связях членов группы, складывающихся между ними при осуществлении совместной деятельности в целом, месте и роли каждого лица в группе и во всей деятельности»[50] .

Отход от традиционных методов расследования будет лишь способствовать более полному раскрытию преступлений и изобличению всех виновных, укреплению законности и правопорядка, предупреждению преступлений, т.е. выполнению задач уголовного судопроизводства. Зарубежные специалисты также указывают, что на современном этапе «при новых (конспиративных) преступных действиях, классические методы расследования, такие как открытый розыск, обыски и допросы, уже явно недостаточны, так как с их помощью нельзя добраться до «внутреннего круга» преступников (инспираторов) в преступных организациях»[51] . В частности, специальная комиссия конференции Министерства внутренних дел ФРГ в 1983 г. в рабочем отчете указывала: «В будущем с организованной преступностью эффективно бороться можно будет только, если удастся длительное время поддерживать с подозреваемыми контакты для добывания информации о структуре преступной организации, которую в нужный момент можно будет пустить в ход в операциях по захвату»[52] .

Продолжая обоснование этой точки зрения, можно привести высказывание Ч. Беккариа: «Законодатели, напуганные осуждением нескольких невиновных, перегружают законоведение чрезмерными формальностями, точное исполнение которых возвело бы на престол правосудия анархическую безнаказанность. Напуганные несколькими ужасными и труднодоказуемыми преступлениями, они сочли необходимым пренебречь формальностями, ими же установленными, и превратили, действуя при этом то из деспотического нетерпения, то из женской робости, важное дело правосудия в какую-то игру, в которой случай и плутовство исполняют главную роль»[53] .

ГЛАВА III. ОСОБЕННОСТИ ТАКТИКИ ДОПРОСА ПРИ РАССЛЕДОВАНИИ ПРЕСТУПЛЕНИЙ, СОВЕРШЕННЫХ ПРЕСТУПНЫМИ ФОРМИРОВАНИЯМИ

Предметом любого допроса является получение сведений, которыми располагает допрашиваемое лицо, известных им по делу лично или от других определенных лиц (так называемые свидетели по слуху). Цель собирания сведений — обнаружение материальной истины по делу. Однако нужно иметь в виду, что материальная истина, которой добиваются во время производства дознания, предварительного и судебного следствия, никогда не бывает и не может быть абсолютной. Она всегда только относительна, и в этом смысле близка к исторической истине, поскольку в расследовании преступлений, так же как и в истории, прошлое устанавливается свидетельствами современников (мемуары, переписка и т.п.), ознакомлением с документами, относящимися к изучаемому времени, событию и лицам, и собиранием материальных следов. Отсюда видна вся важность для дела показаний, в том числе и свидетельских.

Известный русский юрист А.Ф. Кони по этому вопросу писал: «Свидетельское показание, даже данное в условиях, направленных к обеспечению его достоверности, нередко оказывается недостоверным. Самое достоверное показание, данное с искренним желанием рассказать одну правду, и притом всю правду — основывается на условии памяти, передающей то, на что, в свое время, свидетель обратил внимание. Но внимание есть орудие для восприятия весьма несовершенное, память же с течением времени искажает запечатленные вниманием образы и дает им иногда совершенно выцвесть. Эта своего рода «усушка и утечка» памяти вызывает ее на бессознательное восстановление образующихся пробелов и мало-помалу в передачу виденного и слышанного прокрадываются вымысел и самообман».

Аналогичную позицию занимает и О. Пинто, который указывает, что «лишь очень немногие люди способны без прикрас рассказать о происшедшем у них на глазах. Любой полицейский подтвердит, что невозможно найти и двух очевидцев уличного происшествия, которые бы дали одинаковые показания»[54] .

Это обусловлено тем, что «дело не столько в факте, сколько в его интерпретации... Существуют не только факты, но и суд над фактами. Каждый человек осуществляет «суд над фактами» с точки зрения своего личного опыта, тех «микроусловий», в которых он формировался как личность. Это обстоятельство и служит причиной разноречивости свидетельских показаний»[55] .

«Зрительно человек может воспринять все происшедшее, но только незначительная часть виденного запечатлится у него в памяти»[56] . В связи с этим для правильной оценки достоверности свидетельского показания большое значение имеют тщательный анализ следователем любого показания и не менее тщательная его проверка в целях полного соответствия показания тому, что в свое время тот или иной человек воспринял.

Иные тактические приемы избирает следователь для получения правдивых показаний от лица, дающего заведомо ложные показания, создающие на допросе конфликтную ситуацию.

Для данного допроса свойственна коалиционная ситуация психологического контакта или конфликтная с частично противоположными интересами и в редких случаях — остроконфликтная, когда цели ее участников прямо противоположны. Конфликт может носить скрытый и явный характер. Для допроса лица, не желающего давать правдивые показания, чаще всего характерен скрытый конфликт, который и определяет тактику его последующего допроса. Только психически или нервнобольные могут лгать без всякой причины. Если же здоровый человек умышленно дает ложные показания, у него всегда есть для этого достаточные основания.

Для того чтобы установить эти основания, следователь должен помнить, что дача допрашиваемым показаний на следствии не какой-то изолированный эпизод из его жизни, а продолжение предшествующей деятельности данного лица и зачастую отправной пункт для его дальнейшей деятельности. Допрашиваемый не абстрактное, бестелесное существо, а живой человек, член определенного круга лиц.

Если следователь будет оценивать показания допрашиваемого в связи с его личностью, со всей его деятельностью, в особенности — с той частью деятельности, которая имеет отношение к расследуемым следователем событиям, он будет иметь возможность уяснить те побуждения, которые заставляют допрашиваемого давать заведомо ложные показания.

Чем важнее для дела показания допрашиваемого, тем тщательнее должен следователь изучать личность допрашиваемого и его деятельность.

Если такое изучение личности проведено достаточно полно, следователь может установить побуждения, заставляющие допрашиваемого давать ложные показания. Установить эти побуждения важно не только для того, чтобы их устранить, но и для того, чтобы знать, в каких вопросах и в какую сторону допрашиваемый уклоняется от истины. А если следователь это знает, то сама ложь в показаниях допрашиваемого уже может служить нитью к установлению истины.

Из всех побуждений наибольшего внимания заслуживает заинтересованность допрашиваемого в исходе дела, которая на практике (прежде всего это относится к свидетелям) очень часто понимается чисто формально: родственные, дружеские, неприязненные, а иногда и явно враждебные отношения к участникам процесса, очевидная зависимость допрашиваемого от исхода дела и т.п. Поэтому и меры, которые принимаются следователями, сводятся только к тому, что самому допрашиваемому задается формальный вопрос, не состоит ли он в особых личных отношениях с кем-либо из интересующих следствие лиц. Записав ответ на этот вопрос в протокол допроса, следователь считает свои обязанности в этом отношении исчерпанными.

Тактика допроса подозреваемых и обвиняемых во многом схожа с тактикой допроса свидетелей, с тем лишь различием, что и обвиняемый и подозреваемый всегда заинтересованы в исходе дела, и поэтому их показания нуждаются в особо тщательной проверке. При этом часто встречается ошибка, заключающаяся в том, что многие следователи допускают только одну форму заинтересованности — желание преступника избежать ответственности по предъявленному обвинению. Однако так бывает далеко не всегда, особенно при расследовании преступлений, совершенных организованными преступными формированиями, когда не выявлены другие соучастники и раскрыта только часть их преступной деятельности. В этих случаях преступники, как правило, заинтересованы в том, чтобы их скорее осудили по тому обвинению, которое предъявлено, лишь бы следствие не углублялось дальше и не добралось до подлинной сути их преступной деятельности. Поэтому, допрашивая подозреваемого или обвиняемого и получив признательные показания, подтверждающие предъявленное обвинение, необходимо подробно допросить его об обстоятельствах совершения преступления, выясняя детали, позволяющие проверить и подтвердить данные показания.

Одновременный допрос. Данный тактический прием, как правило, применяется на первоначальном этапе при расследовании групповых и организованных преступлений, при задержании нескольких или всех членов преступного формирования. Основную роль здесь играет фактор внезапности, поскольку промедление с допросом может дать возможность задержанным успокоиться, согласовать свои показания, и в конечном счете допрос будет иметь отрицательный результат. Кроме того, актуальность данного тактического приема возрастает в связи с тем, что один следователь физически не в состоянии качественно и полно допросить в течение 24 часов с момента фактического задержания подозреваемых, или вынесения постановления о возбуждении уголовного дела (ст. 46 УПК), а в течение 48 часов собрать доказательства, подтверждающие подозрение в совершении преступления (п. 1 ч. 1 ст.94 УПК), подтвердить наличие оснований применения в отношении каждого подозреваемого меры пресечения в виде заключения под стражу (п. 2 ч. 1 ст. 94 УПК), т.е. фактически собрать данные, характеризующие их личности, и выполнить мероприятия организационно-технического характера (например, составление процессуальных документов, приглашение защитников и т.п.). Это обусловливает необходимость создания следственной или следственно-оперативной группы. Одновременный допрос, когда несколько следователей или оперативных работников в одно время, параллельно допрашивают нескольких лиц, позволит осуществить допрос без поспешности, с наибольшей результативностью. Последующий тщательный анализ полученных показаний дает возможность выявить противоречия, умолчания, неточности и ложь. После подобного анализа и с учетом его результатов составляются (в случаях их тактической необходимости) планы повторных допросов и проводятся непосредственно сами допросы, но уже, как правило, одним следователем. Подобный прием «двойного допроса» может принести желаемые результаты[57] .

С данным тактическим приемом тесно связан такой прием, как «допущение легенды» (допрашиваемому предоставляется возможность беспрепятственно излагать свою ложную легенду), который, в свою очередь, тесно сочетается с другими приемами: пресечением лжи, внезапностью, последовательностью, повторностью допроса. Возражая против применения данного тактического приема, М.С. Строгович указывает: «Этот прием носит загадочное и интригующее название «допущение легенды». Это значит, что допрашиваемому на суде допрашивающий дает возможность лгать сколько угодно, даже поощряет к этому... а потом, когда допрашиваемый выговорился (т.е. заврался), изобличает его во лжи. И это «допущение легенды» опять-таки происходит в публичном, гласном процессе, на глазах у всех присутствующих... Мы думаем, что подобные приемы не только не будут содействовать обнаружению истины, но на публику, присутствующую в зале, произведут самое отрицательное впечатление»[58] .

Возражая против такой оценки данного тактического приема, Р.С. Белкин, мнение которого мы поддерживаем, пишет, что «следуя логике, вообще нужно было бы сделать вывод, что ложь следует пресекать буквально с первых же слов допрашиваемого. Но подобная линия допроса в суде едва ли произведет на публику менее «отрицательное, отталкивающее впечатление», а скорее приведет к мнению, что подсудимому «затыкают рот», не дают высказаться и т.д.»[59]

Вместе с тем необходимо отметить, что даже когда следователь полагает, что во время допроса ему сообщаются ложные сведения, они в дальнейшем должны быть проверены, так как не всегда, особенно на первоначальном этапе расследования, можно быть абсолютно уверенным в правдивости или ложности показаний. Используя данный тактический прием (особенно — по делам об экономических преступлениях), также можно установить способ совершения преступления, соучастников и т.д., например, когда обвиняемый или подозреваемый заявляет о том, что он не знаком с каким-либо лицом, а следователь располагает достоверными сведениями об их близких отношениях. Разоблачение же ложных показаний возможно уже во время последующих допросов.

При расследовании преступлений в условиях конфликтной ситуации, при отсутствии в распоряжении следователя доказательств, достаточных для изобличения допрашиваемого, весьма эффективен тактический прием «косвенный допрос», сущность которого наиболее удачно, по моему мнению, раскрыла Л.М. Карнеева: «Следователь, заведомо зная, что не получит правильного ответа на основной интересующий его вопрос, задает ряд других вопросов, менее «опасных» с позиции допрашиваемого. Между тем ответы на эти вопросы помогают найти ответ и на основной замаскированный вопрос»[60] . При использовании данного тактического приема происходит маскировка главного вопроса второстепенными, выдвигаемыми на первый план, т.е. следователь временно скрывает основную цель допроса, смещает его акценты на выяснение обстоятельств, непосредственно не представляющих интереса по расследуемому делу, рассчитывая, однако, при этом косвенным образом получить показания об обстоятельствах, составляющих предмет допроса. При этом у допрашиваемого складывается впечатление, что они-то (второстепенные) и интересуют следователя. Ответ на нейтральный вопрос по существу является ответом на замаскированный. Очевидно, что, если допрашиваемому известны такие обстоятельства, которые мог знать лишь человек, совершивший расследуемое преступление, вероятнее всего, он непосредственно к нему и причастен. Выявить подобные обстоятельства можно с помощью косвенного допроса. На основании ответов на вопросы, непосредственно относящиеся к обстановке преступления, к его механизму, поведению потерпевших и преступников, сопутствующим обстоятельствам и т.д., следователь получает ответ на основной (скрытый) вопрос: совершено ли преступление допрашиваемым или при его участии?

Пример умелого использования данного тактического приема приведен Л.М. Карнеевой, когда по делу о разбойном нападении необходимо было установить, кто из семи подозреваемых нанес смертельное ранение потерпевшему. В начале каждый из них заявлял, что об этом ему ничего неизвестно. После того как по вине администрации следственного изолятора была нарушена изоляция соучастников, самый младший из них — несовершеннолетний Дюков заявил, что ножевое ранение нанесено им. Однако о расположении ранений, количестве ударов, их направлении и т.п. он не смог сказать ничего определенного. Возникло предположение, что Дюкова уговорил или заставил «взять вину на себя» подлинный убийца. Для того чтобы проверить свою версию, следователь поочередно вызвал на допрос остальных подозреваемых и, объявив каждому, что Дюков «сознался», попросил уточнить прежние показания. Пятеро заявили, что не видели, как Дюков нанес ранение, и лишь Костин подтвердил это обстоятельство. Следователь умышленно дал ему понять, что не склонен слишком доверять показаниям несовершеннолетнего, но Костин заявил, что сам видел, как Дюков нанес ранение. Воспользовавшись этим, следователь поставил Костину целый ряд вопросов, связанных с механизмом ранения, на которые не смог ответить Дюков (особенности орудия преступления, количество и направление ударов, расположение повреждений и пр.). Костин не только подробно, но, главное, правильно ответил на все эти вопросы. Его показания совпали с заключением судебно-медицинского эксперта. Поскольку знать все эти обстоятельства мог лишь тот, кто непосредственно наносил повреждения (преступление было совершено ночью, в темноте), стала очевидной преступная осведомленность Костина. Дальнейшим расследованием удалось установить, что именно он нанес смертельное ранение и он же принудил Дюкова оговорить себя[61] .

Изучение практики расследования групповых и организованных преступлений и литературных источников, посвященных этой проблеме, показало, что некоторые тактические приемы, позволяющие «пробить брешь» в согласованных действиях членов преступных групп и организованных формирований, основаны на обострении отношений между членами преступного сообщества, или, как называют некоторые авторы, на «разжигании конфликта»[62] .

Вопрос о формах и методах воздействия на личность в условиях уголовного судопроизводства и его допустимости в целом весьма сложен и остродискуссионен. В частности, наиболее категоричные возражения у многих специалистов вызывает тактический прием, именуемый в криминалистической литературе «разжиганием конфликта»[63] .

С ростом в нашей стране преступлений, совершаемых организованными преступными формированиями, возникла проблема этичности и законности использования следователями и оперативными работниками противоречий между соучастниками при расследовании групповых организованных преступлений. В литературе эта проблема рассматривается по-разному. А.Р. Ратинов советует при расследовании групповых преступлений применять тактику «разжигания конфликта» между соучастниками[64] .

Не возражая в принципе против сущности и допустимости данного тактического приема, Л.М. Карнеева вместе с тем считает сам термин «разжигание конфликта» неудачным, мотивируя это тем, что «в последнее время некоторые криминалисты и даже специалисты в области судебной психологии прибегают к обозначению давно известных приемов допроса такими терминами, которые создают превратное представление о сути приемов. Так, например, использование особенностей взаимоотношений между соучастниками теперь именуют «разжиганием конфликта», выявление виновной осведомленности — «ловушкой», сокрытие осведомленности — «дезинформацией», предъявление доказательств — «созданием напряжения», использование элемента внезапности — «захватом врасплох», а самое что ни на есть безобидное выслушивание свободного рассказа — «допущение легенды» и т.п. Между тем введение всех этих терминов, проводится не на пользу, а во вред делу. Ничего не прибавляя к давно уже сказанному об этих приемах, новые термины дают повод для их критики»[65] .

Другие авторы считают, что правомерными тактическими приемами, основанными на использовании противоречий, должны признаваться только те, которые базируются на существовавших до начала расследования конфликтах между соучастниками, однако по моральным причинам недопустимо искусственно «разжигать конфликт»[66] . Третьи авторы называют незаконными и неправильными тактические приемы «разжигания конфликта» между соучастниками преступления[67] . Например, С.Г. Любичев считает, что следователь, применяющий подобные тактические приемы, «тем самым допускает воздействие на низменные чувства, использование отрицательных свойств личности и отрицательных эмоций для получения показаний во что бы то ни стало»[68] .

Сложная нравственная проблема возникает перед следователем тогда, когда на момент расследования в преступном формировании не выявлено конфликтной ситуации. В данном случае мы поддерживаем мнение В.М. Быкова о том, что в этой ситуации будет этичной передача членам формирования следователем информации, которая компрометировала бы какого-то одного или нескольких соучастников в глазах остальных. Нравственные цели у следователя при этом — «вызвать не низменные чувства у соучастников, а желание произвести переоценку ценностей, проанализировать действия и поступки данного лица с позиции нравственности, правосудия и требований закона. Несмотря на нравственные цели, в этом случае в отношениях бывших соучастников может появиться чувство мести, но как побочный результат, к которому следователь специально не стремится»[69] . Думаю, что В.М. Быков прав в том, что следователь в данном случае сообщает соучастникам не ложные сведения, а действительные факты, не известные им ранее[70] .

Таким образом, использование конфликтов между соучастниками является вполне правомерной и нравственной тактической закономерностью расследования преступлений, совершенных организованными преступными формированиями. Кроме того, «конфликты объективно существуют в среде правонарушителей, независимо от того, находятся ли они на свободе или под стражей, поэтому «принципиальный» отказ от использования конфликтной ситуации в преступной группе лишь обеднит следственный арсенал, негативно скажется на полноте и всесторонности расследования дела»[71] .

Обострение напряженности в отношениях между соучастниками может быть достигнуто путем применения ряда тактических приемов, основанных на требованиях уголовно-процессуального закона и допустимых с точки зрения морали.

Практическую значимость имеет изучение психологии организованного преступного формирования, его структуры, особенностей межличностных связей, скрытых конфликтов и противоречий. Целенаправленной проверке версий того, как каждый из участников вошел в преступное формирование, поможет знание следователем не только приемов втягивания, но и черт характера, личностных качеств этих участников. Например, лица, втянутые в преступное формирование, не обязательно обладают ярко выраженной преступной ориентацией. Некоторые из них в силу безволия, внушаемости, иногда недостаточно высокого интеллекта и неопытности не могут противостоять давлению организатора или других участников формирования. В то же время, в отличие от объединившихся в формирование добровольно, лица, втянутые в него, более склонны давать правдивые показания как о своей преступной деятельности, так и действиях соучастников. Сведения о том, как каждый из соучастников вошел в преступное формирование, помогают выяснению также и того, какое положение он занимал, какую роль играл в нем, ведь обычно инициаторы создания формирования в дальнейшем становятся его руководителями; лица, добровольно вступившие, являются активными, а втянутые — второстепенными участниками. Именно психологический анализ позволяет выявить иерархическую зависимость между членами преступного формирования, определить функции и связи между всеми участниками и, главное, установить в этой структуре «слабые» звенья.

Таким образом, психологический анализ формирования дает возможность использовать существующие в формировании конфликты и напряженность для получения правдивых показаний соучастников, в том числе и об организаторе.

Следующим приемом, используемым при расследовании преступлений, совершенных организованными преступными формированиями, и позволяющим усилить существующие в формировании конфликты, выступает избрание в отношении соучастников различных мер пресечения. Проявляя различный подход к избранию меры пресечения для соучастников, следователь как бы показывает свое неодинаковое отношение к ним, и уже только этим вносит определенный раскол в формирование. Можно рекомендовать и такой прием, когда одному из соучастников, в отношении которого избрана мера пресечения — заключение под стражу, «случайно» становится известно об изменении другому меры пресечения, например, заключения под стражу на подписку о невыезде. Даже в тех случаях, когда причина изменения меры пресечения другому никак не объясняется арестованному, психологическим моментом, усиливающим противоречивые чувства в сознании допрашиваемого, будет предположение, что вина освобожденного соучастника в совершении преступления доказана или что находящийся на свободе дал правдивые показания о преступной деятельности формирования и его членов. Возникшее представление о том, что соучастник выдал его, может поколебать у допрашиваемого решимость дальнейшего запирательства, привести его к выводу о бессмысленности выгораживания соучастников и в конечном счете способствовать эффективности последующего допроса и получению правдивых показаний. Если некоторые соучастники преступления впадут в такое заблуждение, то вряд ли правомерно требовать от следователя того, чтобы он указывал им на ошибочность их мнения. В то же время при применении данного приема следователь должен помнить, что у соучастника, узнавшего об изменении меры пресечения другому, может появиться и такая мысль: выпустили — значит, не доказали вину, и тем самым упрочить его установку на дачу ложных показаний.

В ситуации, когда необходимо допросить члена преступного формирования, находящегося на свободе, знающего, что остальные соучастники задержаны, целесообразно предварительное проведение других следственных действий, например, обыска, вскоре после их задержания. Целенаправленность действий следователя и оперативных работников может привести допрашиваемого к убеждению, что соучастники признались и выдали его, и подтолкнуть к даче правдивых показаний.

Разумеется, при избрании меры пресечения следователь должен руководствоваться прежде всего законом, предоставившим ему право как на применение различных мер пресечения, так и на изменение их во время расследования, а также имеющимися доказательствами и сложившейся следственной ситуацией. На наш взгляд, ошибочно мнение, что конкретная мера пресечения избирается на весь срок расследования и не может быть изменена, особенно когда речь идет о такой мере пресечения, как заключение под стражу. Мера пресечения должна быть таким же инструментом в руках следователя, как и любой другой тактический прием.

Обострение конфликта и напряженности в отношениях между соучастниками может заключаться в компрометации одного в глазах остальных членов формирования. Этот прием может быть использован в отношении любого участника преступления, в том числе и организатора. Важное значение для применения этого приема имеет изучение личности каждого из обвиняемых, их взаимоотношений друг с другом, фактов повседневной жизни формирования в целом и ее членов в отдельности, характера связей, времяпрепровождения, мелких деталей поведения в различных ситуациях, изучение прошлого и установление поступка, который может скомпрометировать лицо перед соучастниками. Интересующие следователя данные (например, сообщение о том, что кто-то тайно присваивал большую долю преступного дохода и т.п.) могут быть получены при проведении как следственных действий, так и оперативно-розыскных мероприятий. Последующий анализ полученных данных с целью выявления соучастников позволит установить качества изученной личности и выбрать наиболее эффективную в определенной следственной ситуации тактическую комбинацию. Например, когда имеется оперативная информация о месте нахождения похищенного или орудия преступления, несмотря на то, что задержанный соучастник не дает каких-либо показаний по данному факту, возможно проведение осмотра места происшествия или обыска таким образом, чтобы о факте обнаружения интересующего следствие предмета и о нахождении соучастника узнали другие члены преступного формирования. У членов формирования может сложиться впечатление, что задержанный сознался, и поэтому им целесообразно дать правдивые показания, которые могут предъявляться задержанному с целью побудить его дать правдивые показания.

Приемлем и получил широкое применение такой прием обострения конфликта и напряженности, как оглашение показаний одного обвиняемого остальным. При этом ознакомление членов формирования с показаниями признавшегося соучастника, по мнению В.М. Быкова, с которым мы полностью согласны, необходимо проводить с учетом следующих тактических правил:

«— нельзя полностью знакомить обвиняемого с показаниями соучастника, так как не все они соответствуют истине, и, кроме того, таким путем участники группового преступления могут получать излишнюю информацию;

— для ознакомления с показаниями выбирается наиболее правдивая, по мнению следователя, часть, объективно подтверждаемая другими доказательствами;

— в первую очередь надо использовать те фрагменты показаний, где обвиняется кто-либо из других участников группового преступления;

— следует продумать тактическую целесообразность применения конкретных способов ознакомления с показаниями признавшегося соучастника»[72] .

Этот перечень правил, по нашему мнению, необходимо дополнить следующими условиями их применения:

— использование проверенных и не вызывающих сомнений показаний;

— предварительный допрос лица об обстоятельствах, с которыми предъявляемые показания связаны;

— недопустимость преждевременного и поспешного предъявления показаний допрашиваемому;

— обеспечение максимальной эффективности использования показаний соучастника путем правильного выбора способа и времени их предъявления;

— разъяснение допрашиваемому сущности и значения предъявленных доказательств.

Предъявление показаний в одних случаях целесообразно провести, зачитав их допрашиваемому; в других — путем прослушивания звукозаписи или ее фрагмента; в третьих — путем просмотра части видеозаписи, где зафиксирован момент дачи соучастником правдивых показаний.

При этом необходимо учитывать вероятность того, что, ознакомившись с уличающими его показаниями, допрашиваемый член формирования может рассказать как о своей преступной деятельности, так и о роли во время совершения преступления и в формировании, которую выполнял ранее признавшийся соучастник. Однако все показания должны подлежать тщательной проверке путем собирания других доказательств, так как зачастую лица, первыми признавшиеся на допросе, пытаются переложить основную вину на других соучастников. А вторые, желая отомстить за признание, возлагают не существовавшие функции на первых.

Возможно применение приема, когда от одного из соучастников формирования получают правдивые показания по какому-либо отдельному факту и предъявляют их другому, у которого может сложиться впечатление, что его соучастник полностью признал себя виновным и рассказал о роли остальных лиц. При использовании подобных приемов необходимо избегать прямой лжи, в частности, утверждения того, что соучастник признался в совершении преступления.

Одним из эффективных способов выявления ролевых функций членов преступного формирования, и в частности организатора, является применение метода самооценок[73] , когда следователь во время допроса может предложить каждому из участников дать характеристику другим членам формирования. Это делается так, чтобы они не представляли конечной цели допросов, т.е. вопросы не должны касаться основных обстоятельств преступления. При этом возможен разбор обычных житейских ситуаций с незаметным переходом на поведение конкретных соучастников, на взаимоотношения в формировании, поскольку нередко скрытные лица, не искренние в оценке собственной личности, являются гораздо более объективными касательно других лиц и с большей готовностью рассказывают о них, чем о самих себе[74] . При этом возможно сообщение некоторых правдивых сведений, порочащих одного из соучастников в глазах других.

В ходе таких допросов может быть установлена роль наиболее активного лица или нескольких лиц, проявившаяся в даче конкретных указаний, приказов соучастникам, направленных на облегчение совершения преступления. При взаимной характеристике соучастниками друг друга можно заметить необъективно положительное отношение к организатору. В завышенных оценках представляются многие его черты (в том числе — негативные), которым члены группы стремятся подражать. В то же время в показаниях организатора другие члены группы могут характеризоваться на «приниженном уровне».

Одна из наиболее сложных следственных ситуаций для расследования складывается тогда, когда допрашиваемый отказывается от дачи показаний вообще. При отсутствии показаний допрашиваемого осложняются установление истины по делу, индивидуализации ответственности (что весьма важно при расследовании преступлений, совершенных организованными преступными формированиями), проверка достоверности показаний. В данном случае ему нужно разъяснить те нежелательные последствия, которые принесет занятая позиция. Следователь вполне обоснованно может заявить допрашиваемому о том, что никто лучше его самого не сможет объяснить обстоятельства дела и привести доводы в свою защиту. Целесообразно активизировать позицию допрашиваемого, отказывающегося от дачи показаний, спровоцировав его на критические замечания по поводу предъявленных доказательств или утверждений следователя. Сущность этого приема заключается в том, чтобы вызвать у допрашиваемого стремление вести логические рассуждения. В начале следователь может умышленно заострить внимание на факте, который допрашиваемому опровергнуть достаточно легко. Не отказав себе в удовольствии опровергнуть выводы следователя, он втягивается в спор, после чего уже не захочет оставить без реагирования и другие приведенные доводы, особенно в тех случаях, когда и далее выдаются слабые места, не обеспеченные доказательствами. Продолжая опровергать следователя, он может постепенно втянуться в обсуждение вопросов, действительно представляющих интерес для следователя, но уже обеспеченных доказательствами. Допрашиваемый вынужден выдвигать иные, пусть даже и ложные аргументы или же, не видя выхода, признавать правильность выводов следователя. Следователь будет или подтверждать показания допрашиваемого, если они носят правдивый характер, или же опровергать, если они ложны. В любом случае, эта ситуация более благоприятна, чем та, когда допрашиваемый вообще отказывается от дачи показаний. Одной из задач следователя является развитие общения с допрашиваемым.

Одним из наиболее эффективных тактических приемов воздействия, на наш взгляд, является использование страха наказания. Данный тактический прием основан на том, что мысль о неизбежности наказания сильно меняет самосознание лиц, совершивших преступления, в том числе и в составе организованного преступного формирования.

Известно, что лица, совершившие тяжкие преступления против личности, непосредственно после совершения преступления очень переживают содеянное, особенно если оно совершено впервые, и не всегда способны разработать достаточно обоснованную версию защиты. При этом они, как правило, склонны к переоценке значения предъявляемых доказательств, вследствие чего создаются благоприятные предпосылки для получения от допрашиваемых правдивых показаний. Со временем острота переживаний у преступников утрачивается, и они получают возможность тщательно подготовиться к защите[75] . А.Н. Васильев и Л.М. Карнеева также отмечают, что состояние эмоциональной напряженности на допросе обычно более ярко выражено у тех, «кто совершил тяжкое преступление или впервые, и слабее у лиц, совершивших нетяжкое преступление, и у рецидивистов»[76] .

Как мы уже отмечали ранее, допросы соучастников, свидетелей, потерпевших являются одним из важных источников информации о преступном формировании, роли каждого его члена в подготовке, совершении и сокрытии преступлений.

В то же время, к сожалению, заведомо ложные показания характерны для абсолютного большинства уголовных дел о групповых преступлениях, т.е. допросы обвиняемых (подозреваемых) происходят в острой конфликтной ситуации.

Наиболее наглядно это проявляется при проведении очных ставок.

Следователю для успешного разрешения конфликтной ситуации необходимо провести комплекс процессуальных действий, оперативно-розыскных мероприятий и тактико-психологических приемов[77] , которые можно объединить в тактическую операцию «выявление и доказывание вины членов преступных формирований».

Важное значение имеет оперативно-розыскная информация, которая должна помочь следователю в преодолении отрицательной позиции допрашиваемого, служить ориентиром, позволяющим критически ее оценить с точки зрения соответствия действительности, а также отличить заведомо ложные показания от показаний, в которых излагаются не соответствующие действительности факты вследствие неправильного их восприятия или объяснения и оценки, расширения, дополнения, преувеличения или сужения воспринимаемых обстоятельств и т.д.

Когда же допрашиваемый все-таки дает ложные показания, задачей следователя является выяснить, какие именно мотивы укрепляют обвиняемого в занятой позиции: уверен ли он в том, что против него и формирования нет и не может быть доказательств; не хочет признать себя виновным, не желая выдать своих соучастников; надеется уйти от ответственности, считая, что как бы ни были вески доказательства против формирования, но при отсутствии его признания все-таки не исключена возможность их оправдания; опасается тяжкого наказания и т.д. Выяснив все эти внутренние психологические расчеты и мотивы упорного запирательства обвиняемых, необходимо идти по пути последовательного, логичного понижения значимости этих мотивов, как бы подготовить путь для сознающегося участника преступного формирования, выбрать подходящий момент для этого сознания, создать ту атмосферу, которая значительно облегчит это.

Все это необходимо учитывать при принятии решения о проведении очных ставок.

Как правило, производство очных ставок между участниками преступлений, совершенных организованными преступными формированиями, и свидетелями или потерпевшими зачастую не представляет особой сложности и может быть осуществлено на любом этапе расследования.

Так как тактика проведения очной ставки достаточно освещена в юридической литературе[78] , мы остановимся лишь на некоторых особенностях, наиболее характерных для расследования преступлений, совершенных организованными преступными формированиями.

Когда речь идет об очной ставке между соучастниками, то при решении вопроса о целесообразности ее проведения нельзя упускать из виду возможность нежелательного психологического воздействия на лицо, давшее правдивые показания, со стороны другого лица с более сильным характером. Принимая решение о проведении очной ставки, следователь должен быть уверен в ее положительном результате. В противном случае следует отложить ее проведение или вообще отказаться от нее, так как иначе может произойти сговор между соучастниками, а это повлечет большие трудности для расследования, чем наличие противоречий в их показаниях. При таком положении дел контакты между членами преступного формирования нежелательны. Их личная встреча может оказать сильное психологическое воздействие друг на друга, укрепить и согласовать свои позиции на следствии путем обмена условными знаками, которые следователь не всегда может уловить и понять.

Существенное влияние, как мы уже отмечали, на принятие решения о проведении очной ставки имеют результаты оперативно-розыскной деятельности, основной задачей которой является выяснение намерений предполагаемых участников очной ставки.

Осторожно следует подходить к решению вопроса о производстве очной ставки между организатором и другими членами формирования. «С одной стороны, признание вины таким авторитетным членом преступной группы, каким является организатор, способствует даче показаний другими участниками преступления, но с другой — дает ему возможность использовать очную ставку для подтверждения соучастником выгодных для него показаний. Существует и другая опасность. Узнав, что соучастник не дал правдивых показаний, организатор может отказаться от своих показаний, правдиво характеризующих участие в групповом преступлении»[79] .

Поэтому следователь, принимая решение о проведении очной ставки между соучастниками, должен определить, с какой целью он планирует очную ставку, какие вопросы при этом будут или могут быть решены. Проведение очной ставки можно считать оправданным только в том случае, если имеющиеся противоречия другими способами устранить не удалось, сами противоречия касаются существенных обстоятельств дела и следователь уверен, что признавшийся соучастник не откажется от ранее данных показаний и подтвердит их на очной ставке.

К сожалению, многие руководители следственных подразделений, прокуроры, надзирающие за расследованием, в подавляющем большинстве случаев при наличии любых противоречий в показаниях соучастников, свидетелей, потерпевших, прикрываясь борьбой за так называемую «чистоту дела», требуют от следователей обязательного проведения очных ставок, не учитывая их последствий для дальнейшего расследования. При этом закон не обязывает, а предоставляет следователю право проведения или не проведения очных ставок во время предварительного расследования. «Если в показаниях ранее допрошенных лиц имеются существенные противоречия, то следователь вправе провести очную ставку» (ст. 192 УПК РФ). Исходя из текста закона именно следователю предоставлено право признавать имеющиеся противоречия существенными для дела и принимать решение о необходимости проведения очной ставки, даже при их наличии. В некоторых случаях, исходя из тактических соображений, целесообразно устранение существующих противоречий проводить в ходе судебного заседания, когда соучастники могут отстаивать свою позицию в присутствии судей, прокурора, защитника и других лиц, находящихся в зале судебного заседания.

Помимо изложенного, при проведении очных ставок рекомендуется применение следующих тактических приемов:

— использование показаний организаторов и наиболее активных участников, твердо признавшихся в совершении преступления;

— деление предмета очной ставки на несколько эпизодов (спорных вопросов), а иногда и на несколько очных ставок и поэтапное выяснение каждого из них с использованием не только показаний второго участника очной ставки, но и других доказательств;

— проведение повторных очных ставок, если добросовестный участник очной ставки вспомнил новые факты, имеющие значение для дела; или когда лицо во время первоначальной очной ставки изменило свои правдивые показания, но затем вновь вернулось к ним;

— детализация обстоятельств, подлежащих выяснению на очной ставке (это даст возможность получить наиболее полные и аргументированные показания и склонить отрицающего вину к даче правдивых показаний);

— если по делу проходит несколько обвиняемых и никто не признает себя виновным, то иногда целесообразно от одного из участников формирования получить правдивые показания по какому-либо незначительному факту и предложить повторить на очной ставке этот эпизод;

— иногда обвиняемый, не желая признавать себя изобличенным, не дает на очной ставке правдивых показаний, хотя психологически готов к этому. В таких случаях следует допросить его еще раз. В отсутствие другого участника очной ставки, перед которым он не хотел показать себя «побежденным», допрашиваемый может дать правдивые показания;

— провести несколько очных ставок между одними и теми же или разными лицами с тем, чтобы в начале разрешались противоречия по менее значимым вопросам, а затем — по более важным;

— по мере надобности обеспечить внезапность очной ставки для соучастника, дающего ложные показания;

— в необходимых случаях формулировать вопрос так, чтобы он имел не индивидуальное, а групповое значение, касался действий нескольких соучастников события, общей ситуации, выяснение которой может пролить свет на роль интересующего следствие лица;

— при проведении очной ставки рекомендуется применять видео- или звукозапись, это позволит наиболее полно зафиксировать показания допрашиваемых и снизит возможность сговора участников очной ставки, так как они учитывают, что их показания наглядно фиксируются;

— если утрата показаний одного из участников представляет меньшую ценность, чем возможность получения информации о ходе сговора соучастников, целесообразно проведение оперативно-тактической комбинации со «случайным» оставлением участников очной ставки наедине друг с другом с одновременным контролем с помощью технических средств, так как это может способствовать установлению членов преступного формирования, их ролевых функций, местонахождения вещественных доказательств и т.д.

Данные советы и рекомендации просты, несложны в реализации и могли бы во многом помочь практическим работникам при производстве допросов и очных ставок по расследованию преступлений, совершенных организованными группами, группами лиц по предварительному сговору.

СПИСОК ИСТОЧНИКОВ

Нормативно-правовые акты

1. Российская Федерация. Конституция (1993). Конституция Российской Федерации // Российская газета. – 1993. – 25 дек.

2. Российская федерация. Кодексы. Уголовный кодекс РФ: Официальный текст на 20 января 2005 года // Собрание законодательства Российской Федерации. – 1996. – №.25. – Ст.2954.

3. Уголовно-процессуальный кодекс российской федерации от 18.12.2001 N 174-ФЗ // "Российская газета", N 249, 22.12.2001.

Учебники

4. Криминалистика: Учебник / Под ред. А.Г. Филлипова. – 3-е изд., перераб. и доп. – М.: Спарк, 2004. – 750 с.

5. Криминалистика: Учебник / Под ред. Т.А. Седовой, А.А. Эксархопуло. – СПб.: Издательство «Лань», 2001. – 928с., ил. – (Учебники для вузов. Специальная литература).

6. Шурухнов Н.Г. Криминалистика: Учебник. – М.: Изд-во Эксмо, 2005. – 720 с. – (Российское юридическое образование)

7. Психология: Учебник / Подред. А.В. Петровского, М.Г. Ярошевского. — М., 1990.

Книги

8. Гуров А. Профессиональная преступность: прошлое и настоящее. М.,1990; Гуров А. Красная мафия.

9. Гуров А., Рябинин В. Исповедь вора в законе. М., 1995.

10. Подлесских Г., Терешенок А. Воры в законе: бросок к власти. М., 1994.

11. Разинкин В.С. «Воры в законе» и преступные кланы. М., 1995.

12. Сидоров А. Великие битвы уголовного мира: История профессиональной преступности Советской России. В 2-х кн., Ростов-на-Дону, 1999;

13. Быков В.М. Криминалистическая характеристика преступных групп. — Ташкент, 1986.

14. Белкин Р.С. Курс советской криминалистики. — М., 1977. — Т. 1.

15. Закатов А.А. Психологические особенности тактики производства следственных действий с участием несовершеннолетних. — Волгоград, 1979.

16. Добрович А.В. Воспитателю о психологии и психогигиене общения. — М., 1987. — С. 133.

17. Куликов В.И. Основы криминалистической теории организованной преступной деятельности. — Ульяновск, 1999.

18. Ратинов А.Р. Судебная психология для следователей. — М., 1967.

19. Петровский А.В. О некоторых социально-психологических проблемах // Вопросы психологии. — 1970. — № 4.

20. Джекебаев У.С., Вайсберг Л.М., Судакова Р.Н. Соучастие в преступлении. — Алма-Ата, 1981.

21. Белкин Р.С. Криминалистика: (Проблемы, тенденции, перспективы). — М., 1998.

22. Лавров В.П. Исходные следственные ситуации как объект кафедрального научного исследования // Исходные следственные ситуации и криминалистические методы их разрешения. — М., 1991.

23. Организованная преступность–2 / Под. ред. А.И. Долговой и С.В. Дьякова. — М., 1993.

24. Быков В.М. Особенности расследования групповых преступлений. — Ташкент, 1980.

25. Опарин И.В. Особенности доказывания по делам, совершаемым организованной преступной группой. — М., 1992.

26. Емельянов А.С. Понятие организованной преступности и проблемы борьбы с ней // Вопросы организованной преступности и борьбы с ней. — М., 1993.

27. Борисов И.Н., Емельянов А.С. Вопросы создания правовой основы борьбы с организованной преступностью // Вопросы организованной преступности и борьбы с ней. — М., 1993.

28. Гаврилов А.К., Закатов А.А. Очная ставка. — Волгоград, 1978;

29. Якушин С.Ю. Тактические приемы при расследовании преступлений. — Казань, 1983.

30. Любичев С.Г. Этические основы следственной тактики. — М.,1980.

31. Китаев И.И., Тельцов А.П. Проблемы расследования отдельных видов умышленных убийств. — Иркутск, 1992.

32. Волков В.В. Возможности применения метода самооценки при расследовании // Вопросы судебной психологии. — М., 1971.

33. Глазырин Ф.В. Изучение личности обвиняемого и тактика следственных действий. — Свердловск, 1973.

34. Васильев А.Н., Карнеева Л.М. Тактика допроса при расследовании преступлений. — М., 1970.

35. Глазырин Ф.В. Психология следственных действий. — Свердловск, 1983.

36. Бахарев Н.В. Очная ставка: Уголовно-процессуальные и криминалистические вопросы. — Казань, 1982.

37. Комарков В.С. Психологические основы очной ставки. — Харьков, 1976;

38. Лукашевич В.Г. Тактика общения следователя с участниками отдельных следственных действий. — Киев, 1989;

39. Гесснер Р., Херцог У. За фасадом права: (Методы новой тайной полиции). — М., 1990.

40. Беккариа Ч. О преступлениях и наказаниях. — М., 1939

41. Пинто О. Друг или враг. — М., 1959.

42. Голованов В.Н. Законы в системе научного знания. — М., 1970.

43. Вафин Р.Р. Вымогательство (рэкет) — криминалистические проблемы. — Екатеринбург, 1993.

44. Быков В.М. Использование противоречий интересов и конфликтов соучастников при расследовании групповых преступлений // Вопросы совершенствования методики расследования преступлений. — Ташкент, 1984.

45. Карнеева Л.М. Предел использования тактических приемов допроса // Тактические приемы допроса и пределы их использования. — М., 1980

Периодические издания

46. Основные результаты оперативно-служебной деятельности органов внутренних дел // Вестник МВД России. — 2002. — № 2(61).

47. Быков В.М. Проблемы разработки методики расследования групповых преступлений // Проблемы групповой и рецидивной преступности. — Омск, 1981.

48. Гуров А., Щекочихин Ю. Лев прыгнул // Литературная газета. — 1988. — 20 июля.

49. Борьба с организованной преступностью // Проблемы преступности в капиталистических странах: (По материалам зарубежной печати). — 1986. — № 7.

50. Криминалистическое исследование начальной фазы организованной преступности // Проблемы преступности в капиталистических странах: (По материалам зарубежной печати). — 1987. — № 8.

51. Мазунин Я.М.Установление участников организованного преступного формирования и тактические основы допроса на стадии предварительного расследования: Монография / Под науч. ред. проф. В.К. Гавло. — Омск: Омская академия МВД России, 2003.

52. Соловьев А.Б. Использование некоторых психологических закономерностей при изобличении виновного // Следственная практика. — 1970. — № 85.

53. Селиванов Н.А. Этико-тактические вопросы расследования // Вопросы борьбы с преступностью. — М., 1983. — Вып. 38.

54. Пантелеев И.С. Ошибочные рекомендации в теории уголовного процесса и криминалистики // Соц. законность. — 1974. — № 7.

55. Карнеева Л.М. Тактические приемы допроса // Труды ВШ МВД СССР. — М., 1971. — № 32.

56. Онучин А.П. Некоторые тактические приемы допроса подозреваемых и обвиняемых при расследовании преступлений, совершенных группой лиц // Ученые труды Свердловского юридического института. — Свердловск, 1972. — Вып. 19.

57. Телепередача Пиманова «Человек и закон» от 13.09.07г. о деле «Медведковской преступной группировке в Москве» 1ый канал.

Приложение 1

Зарегистрировано преступлений, совершенных группой лиц в России

Зарегистрировано преступлений, совершенных группой лиц, по регионам России (Сибирский Федеральный округ)

[1] См.: Основные результаты оперативно-служебной деятельности органов внутренних дел // Вестник МВД России. — 2002. — № 2(61). — С. 102.

[2] См.: Приложение 1

[3] Gilinskiy Y., Kostjukovsky Y. From Thievish Artel to Criminal Corporation: The History of Organised Crime in Russia. In: C. Fijnaut, L. Paoli (Eds.) Organised Crime in Europe: Concepts, Patterns and Control Policies in European Union and Beyond. Springer, 2004. Vol.4, pp. 181-202

[4] Гуров А. Профессиональная преступность: прошлое и настоящее. М.,1990; Гуров А. Красная мафия; Гуров А., Рябинин В. Исповедь вора в законе. М., 1995; Подлесских Г., Терешенок А. Воры в законе: бросок к власти. М., 1994; Разинкин В.С. «Воры в законе» и преступные кланы. М., 1995; Сидоров А. Великие битвы уголовного мира: История профессиональной преступности Советской России. В 2-х кн., Ростов-на-Дону, 1999; Чалидзе В. Уголовная Россия. М., 1990; и др.

[5] Абадинский Г. Организованная преступность. СПб., 2002.

[6] Криминалистика: Учебник / Под ред. А.Г. Филлипова. – 3-е изд., перераб. и доп. – М.: Спарк, 2004. – 750 с., С. 720

[7] Криминалистика: Учебник / Под ред. Т.А. Седовой, А.А. Эксархопуло. – СПб.: Издательство «Лань», 2001. – 928с., ил. – (Учебники для вузов. Специальная литература). С. 893

[8] Криминалистика: Учебник / Под ред. Т.А. Седовой, А.А. Эксархопуло. – СПб.: Издательство «Лань», 2001. – 928с., ил. – (Учебники для вузов. Специальная литература). С.897

[9] Криминалистика: Учебник / Под ред. Т.А. Седовой, А.А. Эксархопуло. – СПб.: Издательство «Лань», 2001. – 928с., ил. – (Учебники для вузов. Специальная литература). С.898

[10] Шурухнов Н.Г. Криминалистика: Учебник. – М.: Изд-во Эксмо, 2005. – 720 с. – (Российское юридическое образование)

[11] Телепередача Пиманова «Человек и закон» от 13.09.07г. о деле «Медведковской преступной группировке в Москве»

[12] Криминалистика: Учебник / Под ред. Т.А. Седовой, А.А. Эксархопуло. – СПб.: Издательство «Лань», 2001. – 928с., ил. – (Учебники для вузов. Специальная литература). С. 901

[13] Телепередача Пиманова «Человек и закон» от 13.09.07г. о деле «Медведковской преступной группировке в Москве»

[14] Шурухнов Н.Г. Криминалистика: Учебник. – М.: Изд-во Эксмо, 2005. – 720 с. – (Российское юридическое образование), С. 459

[15] Быков В.М. Особенности расследования групповых преступлений. — Ташкент, 1980; Опарин И.В. Особенности доказывания по делам, совершаемым организованной преступной группой. — М., 1992; Куликов В.И. Основы криминалистической теории организованной преступной деятельности. — Ульяновск, 1999; и др.

[16] Быков В.М. Криминалистическая характеристика преступных групп. — Ташкент, 1986. — С. 59-70.

[17] Быков В.М. Проблемы расследования групповых преступлений: Автореф. дис... д-ра юрид. наук. — М., 1992. — С. 19.

[18] Мазунин Я.М.Установление участников организованного преступного формирования и тактические основы допроса на стадии предварительного расследования: Монография / Под науч. ред. проф. В.К. Гавло. — Омск: Омская академия МВД России, 2003. — С. 137.

[19] Белкин Р.С. Курс советской криминалистики. — М., 1977. — Т. 1. — С. 40.

[20] Данные получены в результате опроса следователей и оперативных работников г. Новокузнецка, специализирующихся на расследовании групповых преступлений.

[21] Закатов А.А. Психологические особенности тактики производства следственных действий с участием несовершеннолетних. — Волгоград, 1979. — С. 25.

[22] Мазунин Я.М. Установление участников организованного преступного формирования и тактические основы допроса на стадии предварительного расследования: Монография / Под науч. ред. проф. В.К. Гавло. — Омск: Омская академия МВД России, 2003. — 228 с. С 13

[23] Быков В.М. Криминалистическая характеристика преступных групп. — С. 68.

[24] Добрович А.В. Воспитателю о психологии и психогигиене общения. — М., 1987. — С. 133.

[25] См.: Там же С. 137-142.

[26] См.: Там же С.133-134.

[27] Быков В.М. Проблемы разработки методики расследования групповых преступлений // Проблемы групповой и рецидивной преступности. — Омск, 1981. — С. 150.

[28] Ратинов А.Р. Судебная психология для следователей. — М., 1967. — С. 161.

[29] Психология: Учебник / Под ред. А.В. Петровского, М.Г. Ярошевского. — М., 1990. — С. 86.

[30] Психология / Под ред. А.В. Петровского, М.Г. Ярошевского. — С. 175.

[31] Петровский А.В. О некоторых социально-психологических проблемах // Вопросы психологии. — 1970. — № 4. — С. 7.

[32] Джекебаев У.С., Вайсберг Л.М., Судакова Р.Н. Соучастие в преступлении. — Алма-Ата, 1981. — С. 66.

[33] Быков В.М. Криминалистическая характеристика преступных групп. — С. 70.

[34] Белкин Р.С. Криминалистика: (Проблемы, тенденции, перспективы). — М., 1988. — С. 88.

[35] См.: Там же С. 91-92.

[36] Мазунин Я.М. Установление участников организованного преступного формирования и тактические основы допроса на стадии предварительного расследования: Монография / Под науч. ред. проф. В.К. Гавло. — Омск: Омская академия МВД России, 2003, С. 21

[37] См.: Лавров В.П. Исходные следственные ситуации как объект кафедрального научного исследования // Исходные следственные ситуации и криминалистические методы их разрешения. — М., 1991. — С. 6-7.

[38] Криминалистика: Учебник / Под ред. Т.А. Седовой, А.А. Эксархопуло. – СПб.: Издательство «Лань», 2001. – 928с., ил. – (Учебники для вузов. Специальная литература)., С. 909

[39] Организованная преступность–2 / Под. ред. А.И. Долговой и С.В. Дьякова. — М., 1993. — С. 115-116.

[40] Закатов А.А., Цветков С.И. Указ. соч. — С. 9-10.

[41] Закатов А.А., Цветков С.И. Тактика допроса при расследовании преступлений, совершаемых организованными преступными группами. — М., 1998. — С.10.

[42] Мазунин Я.М. Установление участников организованного преступного формирования и тактические основы допроса на стадии предварительного расследования: Монография / Под науч. ред. проф. В.К. Гавло. — Омск: Омская академия МВД России, 2003, С. 24

[43] Мазунин Я.М. Установление участников организованного преступного формирования и тактические основы допроса на стадии предварительного расследования: Монография / Под науч. ред. проф. В.К. Гавло. — Омск: Омская академия МВД России, 2003, С. 26

[44] См.: Быков В.М. Особенности расследования групповых преступлений. — С. 40; Драпкин Л.Я. Криминалистика. — М., 1994. — С. 343; Васильев В.Л. Юридическая психология. — М., 1991. — С. 265-267.

[45] Мазунин Я.М. Установление участников организованного преступного формирования и тактические основы допроса на стадии предварительного расследования: Монография / Под науч. ред. проф. В.К. Гавло. — Омск: Омская академия МВД России, 2003, С. 27

[46] Гуров А., Щекочихин Ю. Лев прыгнул // Литературная газета. — 1988. — 20 июля.

[47] Борьба с организованной преступностью // Проблемы преступности в капиталистических странах: (По материалам зарубежной печати). — 1986. — № 7. — С.16-23; Криминалистическое исследование начальной фазы организованной преступности // Проблемы преступности в капиталистических странах: (По материалам зарубежной печати). — 1987. — № 8. — С. 44-48; и др.

[48] Емельянов А.С. Понятие организованной преступности и проблемы борьбы с ней // Вопросы организованной преступности и борьбы с ней. — М., 1993. — С. 3-12; Борисов И.Н., Емельянов А.С. Вопросы создания правовой основы борьбы с организованной преступностью // Вопросы организованной преступности и борьбы с ней. — М., 1993. — С. 81-101; и др.

[49] Емельянов А.С. Понятие организованной преступности и проблемы борьбы с ней // Вопросы организованной преступности и борьбы с ней. — М., 1993. — С. 8.

[50] Емельянов А.С. Понятие организованной преступности и проблемы борьбы с ней // Вопросы организованной преступности и борьбы с ней. — М., 1993. — С. 9-10.

[51] Гесснер Р., Херцог У. За фасадом права: (Методы новой тайной полиции). — М., 1990. — С. 52.

[52] См.: Там же. — С. 52.

[53] Беккариа Ч. О преступлениях и наказаниях. — М., 1939. — С. 246.

[54] Пинто О. Друг или враг. — М., 1959. — С. 13.

[55] Голованов В.Н. Законы в системе научного знания. — М., 1970. — С. 150.

[56] Пинто О. Указ. соч. — С. 13.

[57] См.: Вафин Р.Р. Вымогательство (рэкет) — криминалистические проблемы. — Екатеринбург, 1993. — С. 135-136.

[58] Проблемы судебной этики / Под. ред. М.С. Строговича. — М., 1974. — С. 23.

[59] Белкин Р.С. Криминалистика: (Проблемы, тенденции, перспективы). — М., 1988. — С. 88.

— С. 169.

[60] Карнеева Л.М. Тактические приемы допроса // Труды ВШ МВД СССР. — М., 1971. — № 32. — С. 179.

[61] Карнеева Л.М. Тактические основы организации и производства допроса в стадии расследования. — С. 50-51.

[62] Ратинов А.Р. Судебная психология для следователя; Быков В.М. Особенности расследования групповых преступлений; и др.

[63] Вафин Р.Р. Вымогательство (рэкет) — криминалистические проблемы. — Екатеринбург, 1993. — С. 140.

[64] Ратинов А.Р. Судебная психология для следователей. — С. 161.

[65] Карнеева Л.М. Предел использования тактических приемов допроса // Тактические приемы допроса и пределы их использования. — М., 1980. — С. 5.

[66] Якушин С.Ю. Тактические приемы при расследовании преступлений. — Казань, 1983. — С. 66.

[67] Селиванов Н.А. Этико-тактические вопросы расследования // Вопросы борьбы с преступностью. — М., 1983. — Вып. 38. — С. 49-58; Пантелеев И.С. Ошибочные рекомендации в теории уголовного процесса и криминалистики // Соц. законность. — 1974. — № 7. — С. 54-55.

[68] Любичев С.Г. Этические основы следственной тактики. — М.,1980. — С. 35.

[69] Любичев С.Г. Этические основы следственной тактики. — М.,1980. — С. 52.

[70] Онучин А.П. Некоторые тактические приемы допроса подозреваемых и обвиняемых при расследовании преступлений, совершенных группой лиц // Ученые труды Свердловского юридического института. — Свердловск, 1972. — Вып. 19. — С. 42.

[71] Китаев И.И., Тельцов А.П. Проблемы расследования отдельных видов умышленных убийств. — Иркутск, 1992. — С. 26.

[72] Быков В.М. Использование противоречий интересов и конфликтов соучастников при расследовании групповых преступлений // Вопросы совершенствования методики расследования преступлений. — Ташкент, 1984. — С. 47.

[73] Волков В.В. Возможности применения метода самооценки при расследовании // Вопросы судебной психологии. — М., 1971. — С. 73-74.

[74] Глазырин Ф.В. Изучение личности обвиняемого и тактика следственных действий. — Свердловск, 1973. — С. 100.

[75] Соловьев А.Б. Использование некоторых психологических закономерностей при изобличении виновного // Следственная практика. — 1970. — № 85. — С. 111.

[76] Васильев А.Н., Карнеева Л.М. Тактика допроса при расследовании преступлений. — М., 1970. — С. 126.

[77] Глазырин Ф.В. Психология следственных действий. — Свердловск, 1983. — С. 35.

[78] Гаврилов А.К., Закатов А.А. Очная ставка. — Волгоград, 1978; Комарков В.С. Психологические основы очной ставки. — Харьков, 1976; Лукашевич В.Г. Тактика общения следователя с участниками отдельных следственных действий. — Киев, 1989; Бахарев Н.В. Очная ставка: Уголовно-процессуальные и криминалистические вопросы. — Казань, 1982; Быков В.М. Особенности расследования групповых преступлений; Соловьев А.Б. Очная ставка на предварительном следствии; и др.

[79] Быков В.М. Использование противоречий интересов и конфликтов соучастников при расследовании групповых преступлений // Вопросы совершенствования методики расследования преступлений. — Ташкент, 1984. — С. 55.