Оглавление
Введение 2
Глава 1. Иисус Христос как идеальный человек и герой христианской культуры 4
Глава 2. Роль христианской церкви в европейской культуре 11
2.1 Христианство и искусство 12
2.2 Христианство и наука 23
Заключение 29
Список литературы 30
Введение
Данная тема была выбрана мною потому, что оказалась наиболее близка мне. Над вопросом религии я стала задумываться уже давно. Мне интересно наблюдать и анализировать те процессы, которые происходят в мире и в нашей стране и связаны с религией и целью моей работы является постижение такого типа культуры как христианство.
Сегодня при росте национального и религиозного сознания мы наблюдаем две противоречащие тенденции: мода на религию и попытка постигнуть глубину религиозного типа культуры. Стало не только почетно крестить детей и ходить в церковь, но еще и модно соблюдать посты, освящать здания, автомобили. Но религия в нашей стране превратилась в своеобразную коммерцию и стала очень дружна с политикой, что в принципе противоречит христианским канонам.
Быть христианином означает нечто гораздо большее, чем ходить в церковь или принадлежать к определенной культурной группе. Истинная сама по себе, христианская вера имеет дело с реальной жизнью. Она приносит вызов и вдохновение; она дает силу и утешение в трудные времена.
Рассматривая христианскую веру, мы изучаем величайшее движение в истории человечества. Христианство оказало сильнейшее влияние на весь окружающий мир.
Христианство-это религия, в основе которой лежит вера в то, что две тысячи лет назад сын бога пришел в мир. Он родился, получил имя Иисуса, жил в Иудее, проповедовал, страдал и умер, как человек. Фигура Иисуса находилась в центре большего количества исследований, дискуссий и произведений искусства, чем любая другая личность. Именно он «расколол историю пополам»: до рождества Христова и в ... году от Рождества Господа (или наша эра). Христиане составляют около одной трети мира и миллионы людей на всех континентах и практически в любой стране заявляют в той или иной степени приверженности к его учению.
В этой работе я рассматриваю христианство как тип многовековой культуры, которое повлияло на общество и оставило огромный след в искусстве почти всех стран мира в течение двух тысяч лет. Моя атеистическая позиция дает мне право объективного взгляда на проявление и достижение христианского типа культуры.
Глава 1. Иисус Христос как идеальный человек и герой христианской культуры.
Согласно Евангелию от Луки, история начинается в израильской провинции Галилее. Молодой женщине, обрученной с человеком по имени Иосиф, является архангел Гавриил. Он возвещает, что она избрана Богом, чтобы родить сына, которого нарекли Иисусом. Смущенная этой вестью, она, тем не менее, заявляет о своей готовности исполнить волю Бога.
Ребенок должен родиться во время римской переписи населения. Для Марии и Иосифа это означало путешествие длиной около 70 миль из Назарета в Вифлеем, который находился рядом с Иерусалимом. Роды произошли в Вифлееме. К младенцу пришли местные пастухи и волхвы с Востока; его рождение ознаменовалось небесным хором. Царь Ирод, услышал от волхвов о рождении «царя», попытался убить младенца Иисуса. Но Мария, Иосиф и Иисус бежали в Египет, таким образом исполнив пророчество. В конце концов, они вернулись в Назарет, где Иосиф зарабатывал на жизнь плотницким делом. Этому ремеслу он учил своего сына.
Нам мало говорят о ранних годах жизни Иисуса, за исключением одного визита в Иерусалим в двенадцатилетнем возрасте. В тот раз Иисус пошел в Храм, где слушал учителей, спрашивал и отвечал на вопросы, и все дивились его разуму и ответам. Далее следует пробел продолжительностью около двадцать лет. Мы снова встречаем Иисуса, когда Иоанн Креститель совершает над ним обряд крещения в реке Иордан. Затем Дух Божий отвел Иисуса, где Он постился и боролся с дьяволом в течение сорока дней. Этот период искушения сформировал основу Его пастырства. Теперь Он был готов нести в мир свое учение.
Проведя ночь в молитве. Иисус созвал двенадцать учеников и отправился в путешествие по стране. Он начал проповедовать на своей родине, на севере Израиля, в городках и селениях вокруг Галилейского озера. В Евангелиях отражены некоторые Его слова и деяния. Иисус исцелял людей от многих недугов: парализованных, прокаженных; женщину, страдавшую от сильного кровотечения; мужчину, одержимого демоном. Он даже воскрешал мертвых.
Иисус также выказывал свою власть над природой. К примеру, Он успокоил бурю и накормил огромную толпу пятью хлебами и двумя рыбами. Иисус приобрел славу властного и твердого учителя, бросавшего вызов установленным традициям. Его популярность быстро росла.
Христианство основано не только на идеях, но и на событиях. В его центре мы обнаружили не теорию, а личность: Иисуса Христа. Многие люди имеют сентиментальное представление об Иисусе. Он кажется им довольно анемичным персонажем, который больше интересуется детьми, птицами и цветами, чем суровой реальностью мира взрослых людей. Такое мнение являет собой разительный контраст с монументальной фигурой из Нового Завета. Мы видим там: человека, которого власть предержащие называют опасным бунтовщиком; человека, собиравшего огромные толпы людей; человека, вдохновлявшего других своим примером; человека, избравшего бескомпромиссный путь к мученичеству; человека глубоких страстей и решительных действий.
Евангелия уверяют нас, что Иисус действительно интересовался детьми и природой. Он ласково относился к униженным и обездоленным. Но мир в котором он жил, был грубым миром ненависти, интриг, жестокости и коварства. В Евангелиях мы видим динамичную фигуру, воюющую с силами зла оружием любви, искренности и всепрощения. Его честность была мужественной, а Его атака на величайшие грехи: гордыню, лицемерие и безразличие – стремительной и бесстрашной.
Иисус не выступал в роли «оригинального» пастыря. Будучи иудеем, он принадлежал к традиции, уходившей корнями в иудейское Священное Писание (известное христианам как Ветхий Завет). Он постоянно обращался к писанию, и его основные заветы – возлюбить Господа всем сердцем и возлюбить ближнего как самого себя – связывают между собой два отдельных ветхозаветных текста. В этом заключался Его гений: в умении образовывать новые связи, проводить свежие аналогии, брать старые идеи и наполнять их новым содержанием, открывать глубинный смысл знакомых понятий.
Иисус часто говорил о «Царстве Божием», или о «Царствие Небесном». Эту идею, разумеется, можно обнаружить в иудейских Священных Писаниях. Но Иисус помещал ее в центре своего учения и иллюстрировал (но не определял) ее смысл десятками великолепных, хотя и часто загадочных притч и аллегорий. Таким образом, Он заставлял своих слушателей, а впоследствии и читателей, глубоко задумываться над Его словами.
Иисус дает понять, что Его представление о Царстве Божием весьма отличается от расхожих взглядов того времени. Его страна находилась под вражеским гнетом. Ненавистные римляне командовали повсюду, и многие евреи склонялись к вооруженному восстанию. Еврейский народ имел славную историю побед на полях сражений; возможно, этот учитель будет новым военным лидером? Тем, кот хотел последовать по этому пути, Иисус уготовил горькое разочарование: «Царство мое не от мира сего». Его последователи должны были подставлять бьющему другую щеку, а лидерство определялось смиренным служением.
В Евангелиях написано много чудес, показывающих власть Иисуса над болезнями, грехами, природой, бесами и самой смертью. Когда враги обвинили его в исцелении силой дьявола, он ответил: «Если же Я перстом Божиим изгоняю бесов, то, конечно, достигло до вас Царствие Божие». Царство Божие присутствовало на земле благодаря присутствию Иисуса. Но его пастырство также было знаком будущего, в котором Царство Божие наступит навеки. Когда-нибудь Сын Человеческий «придет во славе Отца Своего со святыми Ангелами».
Иисус стал знаменитым благодаря своим историям, или притчам. Притча работает на двух уровнях. Это «земная история, исполненная небесного смысла». На одном уровне она представляет собой увлекательное повествование, в котором действуют живые люди. Но в притче присутствует более глубокий смысл и мораль. Слушателям Иисуса обычно предлагалось самостоятельно найти их. Некоторые притчи дает понятие роста, в других передается ощущение кризиса: необходимо принять решение, выбрать нужную сторону.
Лучше всего известны притчи о добром самарянине и Блудном Сыне. Первая притча представляет собой не только призыв к милосердию и состраданию (хотя, несомненно, и это тоже). Это мощная атака против расизма и фанатичной нетерпимости. В общем и целом, древние иудеи презирали самарян и наоборот. Иисус пошел на огромный риск, сделав самарянина героем притчи, по контрасту с традиционными фигурами, принадлежавшими к Его расе и религии. Так были заложены зерна Его конфликта с властями, который в итоге привел к распятию на римском кресте.
Притчу о Блудном Сыне можно с равным успехом назвать притчей о Всепрощающем Отце. Опять-таки, понятие о Боге как об Отце было хорошо знакомо современникам Иисуса. Но Он подчеркивал собственную близкую связь с Богом и говорил, что ученичество нельзя сводить к простому набору правил. В центре ученичества находится связь с живым Богом, который есть «Отец ваш Небесный». Но любящий отец – это не заботливый дядюшка. Учение Иисуса бескомпромиссно в своих моральных и духовных требованиях.
В Его учении выдвигаются также интеллектуальные требования. Иисус не кормил с ложечки своих слушателей, состоявших в основном из необразованных людей; Он уважал их разум. Более того, Он часто говорил не то, что имел в виду. Пользуясь преувеличениями и парадоксами Иисус заставлял Своих учеников усиленно размышлять.
Отцовская любовь включает дисциплину наряду с поощрением. Поэтому Иисус учит нас верить в Бога, любить Бога и бояться Бога – относится к нему почтительно и с благоговением, ибо Бог есть БОГ. Он особо указывал, что молитва, умение прощать, искренность, смирение и щедрость являются необходимым условием для вхождение в Царство Божие.
Иисус быстро выказал себя общедоступным, оригинальным и непреклонным наставником. В результате многие традиционные религиозные лидеры почувствовали угрозу, исходящую от Него. Поразительный авторитет Иисуса, несомненно, обусловлен динамизмом Его личности и лишь подчеркивается содержанием Его учения.
Все авторы нового завета подтверждают человеческую природу Иисуса. Как и мы, Он уставал, испытывал голод и жажду. Ему не чужды были любые человеческие эмоции, включая горе и радость.
Этот Иисус, реальный человек, является центральной фигурой христианского вероисповедания, резко контрастирующего со всеми другими великими мировыми религиями говоря об отношении сикхов к своим гуру (в книге «Сикхизм», серии «Религии мира»), Оуэн Коул пишет; «... его можно свести к одной короткой фразе: глубокое уважение, весьма далекое от обожествления». То же самое справедливо и для отношения мусульман к Моххамеду. Он является великими пророком, ключевой фигурой, но не обожествляется. Мусульманам не нравится, когда их называют «поклонниками Моххамеда». С другой стороны, христиане радуются тому факту, что название их религии тесно связывает их с Иисусом Христом, о котором они говорят «Господь мой и Бог мой!»
В замечательно короткое время ранние христиане пришли к поразительному выводу, что Иисус был божеством в той же мере, что и человеком. Но ростки понимания содержатся в учении самого Иисуса: в Его словах о власти, о храме и о Новом завете. Разумеется, Иисус не провозглашал открыто: «Я есмь Бог». Тем не менее, он с радостью признавал свою зависимость от Бога, своего «Отца Небесного». Он не был узурпатором. Но он действительно заявлял о своей особой связи с Богом; Он говорил о своей особой миссии от Бога; Он сообщал о своей исключительной способности делать вещи, возможные лишь от Бога.
Авторы Нового Завета утверждают, что Иисус был реальным человеком. Их задачей было провозгласить о том, что Бог проявляет себя через Иисуса Христа, а не размышлять о сокровенной природе Бога.
Истинный христианин – это не только добрый и благонамеренный человек, но человек, для которого Иисус Христос имеет решающее значение и христианское служение которого должно быть тяжелым и бескомпромиссным. Для него Иисус является Господом. Но, требуя от нас безусловного подчинения, Иисус также является источником утешения и благодати.
Иисус приходит к нам с суровыми требованиями и зовет нас к служению в беспокойном и разделенном мире, от Его имени и Его силой. Он также дарует нам неизбывное утешение и благодать. Он приходит как путеводная звезда в мире, терзаемом многочисленными проблемами. Он приходит как друг в мире, где многие бесконечно одиноки. Он приносит понимание в мир, который иногда кажется вам бессмысленным. Он дает основу для надежды в мире, охваченном отчаянием.
Эту великую личность, ежедневно до сих пор главенствующую над судьбами мира, позволительно назвать божественной, не в том смысле, что Иисус вмещал все божественное или может быть отожествлен с божеством, а в том смысле, что Он научил род человеческий сделать один из самых крупных его шагов к идеалу, к божественному. Взятое в массе, человечество представляет собой скопище существ низких, эгоистов, стоящих выше животного только в том одном отношении, что их эгоизм более обдуман, чем у животного. Тем не менее среди этого однообразия обыденщины к небесам возвышающие колоны, свидетельствующие о боле благородном призвании людей. Из всех этих колон, показывающих человеку, откуда Он происходит и куда должен стремиться, Иисус – самая высокая. В нем сосредоточилось все, что есть прекрасного и возвышенного в нашей природе. Он не был безгрешен; Он побеждал в себе те же страсти, с какими мы боремся; никакой ангел Божий не подкреплял Его, кроме Его собственной чистой совести; никакой Сатана не искушал Его, кроме того, которого каждый носит в своем сердце. Как многие из Его великих черт потеряны для нас благодаря непониманию Его учеников, точно так же, вероятно, и многие из Его недостатков были скрыты. Но никогда ни у кого интересы человечества не преобладали до такой степени, как у Него, над светской суетой. Беззаветно преданный своей идее, Он сумел все подчинить ей до такой степени, что вселенная не существовала для Него. Этими усилиями героической воли Он и завоевал небо. Не было человека, который до такой степени попирал ногами семью, все радости бытия, все мирские заботы. Он жил только своим Отцом и божественной миссией, относительно которой Он был убежден, что выполняет ее.
Вопрос о личности Иисуса Христа породил колоссальную литературу на разных языках. Существовал ли в действительной истории предполагаемый основатель христианства, - до сих пор является предметом оживленных споров, но эту великую личность никто не превзойдет. Культ Его будет вечно обновляться; легенда Его будет вечно вызывать слезы; Его страданиями будут терзаться лучшие сердца; и во все времена все будут провозглашать, что среди сынов человеческих ни когда не рождалось более великого, нежели Иисус Христос.
Глава 2. Роль христианской церкви в европейской культуре.
В наши дни Церковь на Западе обладает скорее влиянием, чем реальной властью. Верующим приходится вырабатывать собственное отношение к «окружающему миру». Некоторые рассматривают светское общество как неизбежное зло; по их мнению, Церковь призвана активно противодействовать этому злу. Другие верующие более доброжелательно относятся к светской власти, стараясь трудиться во славу Царствия Божьего в земном мире. Они реалистично оценивают обстановку и готовы сотрудничать со всеми людьми доброй воли, независимо от вероисповедания.
Не вызывает сомнений, что христианство оказало огромное влияние на общество. Благодаря Церкви в средневековой Европе появились первые больницы и университеты. Церковь построила великие соборы, оказывала покровительство художникам и музыкантам. Если говорить о политике, то само понятие либерального демократического государства обязано своим существованием в основном христианству, в его протестантской форме, и основано на таких ценностях, как свобода и достоинство личности, которые, пусть даже и не исключительно, являются христианскими.
В течение своей истории Церковь высказала огромную энергию в преодолении культурных и классовых барьеров. Она столкнулась с многочисленными идеями, враждебными христианскому пониманию жизни. В такие моменты христианское призвание бывает особенно трудным и волнующим. Размышления о прошлом могут дать верующему человеку мужество для встречи с будущим.
В истории Церкви есть много неоднозначного. Она знала моменты торжества и моменты позора. Церковь была развращенной и слабой, отчаянно нуждавшейся в Божьей помощи и всепрощении. Но вместе с тем она заботилась о нуждах обездоленных, давала надежду и вдохновение, говорила за тех, кто был лишен права голоса, и защищала бессильных. Она проповедовала благую весть об Иисусе Христе и нашла последователей во всех странах. Она пережила жестокие гонения, но стала лишь крепче, что видно на примере современного Китая.
Возможно, термин «Церковь» является слишком общим, поскольку христианская вера живет в десятках тысяч местных конгрегаций и в сердцах миллионов христиан. Папы, патриархи архиепископы, Соборы и Синоды оказывают огромное влияние на развитие христианского учения и, в конечном счете, попадают на страницы исторических хроник. Но сила Церкви прибывает и убывает в зависимости от прочности христианского содружества, которое можно обнаружить не только в церкви, но и на бесчисленных перекрестках жизни – на улицах, в лесах и полях.
Церковь есть сообщество надежды, которое смотрит в будущее со смиреной уверенностью. Во все времена славы и позора духовное око видит, что «наш Господь правит». Иногда Божий промысел следует потаенными путями, но христиане верят, что Он никогда не отворачивается от нас и ведет нас к исполнению предначертанного. Христиане XXI века обретут уверенность в Боге, вспомнив обещание Иисуса, которое Он дал своей Церкви: «Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее».
2.1 ХРИСТИАНСТВО И ИСКУССТВО
Художественная культура «христианского» мира обладает такими универсальными признаками, которые придают ей эстетическое своеобразие и неповторимость. Это своеобразие художественной культуры определяется исторически сложившейся системой искусств, в которой ведущее искусство определяет качественную универсальность. Свойственную этой культуре на протяжении всей истории ее существования. И хотя на первый взгляд кажется, что в художественно-эстетической жизни «христианских» народов нет никакой иной доминанты, кроме религиозной, - это не так. В исторически сложившейся культурной традиции, идущей от первобытной материальной духовной культуры, о греческой и римской античности, в «христианском» мире ведущими стали пластически-изобразительные искусства – скульптура и живопись, т.е. такие искусства, в которых телесность, материальность выражались наиболее ярко и зримо. Именно это четко определило границы и возможности религиозного влияния на искусство в целом. Природный материал, в котором существует скульптура и живопись, будь то скульптурный образ античного бога или православная икона, кроме иллюзорной или мистической идеи, заключенной в образе-символе, несет на себе груз того материала, в котором этот образ живет. Причем пластически-изобразительный характер этих произведений искусства неизбежно переносит акцент образности с ирреально-мистического на материально-духовный уровень. Здесь с особенной ясностью выступает диалектическое противоборство земной природы искусства с христианским пониманием гносиса. Выраженного в христианской теологии в принципе «неподобного подобия».
Христианская теология с момента своего возникновения стремилась разрешить эту антиномию в пользу иллюзорного, чисто духовного понимания и воспроизведения божественного начала.
Раннехристианские теологи, как на Западе, так и на Востоке, чувствовали, подчас лишь интуитивно и смутно, внутреннюю несовместимость искусства и христианской веры. Тот же Тертулиан резко выступал против искусства, считая его наследием языческой античности – языческой ересью. «Искусство, - восклицал он, - находится под покровительством двух дьяволов – страсти и вожделения – Бахуса и Венеры».
Ранневизантийский неоплатоник Псевдо-Дионисий Ареопагит, хотя и расходился с Тертуллианом в оценке античного философского наследия, стремясь в своих сочинениях (в особенности в трактате «О иерархии ангелов и церкви») соединить его с христианством, - в оценке искусства единодушен со своим западным «братом». Он в трактате «Об именах бога» утверждает, что искусство есть проявление божественной красоты и видит совершенную красоту только в боге, она есть только одно из божественных имен.
Августин Блаженный, продолжая традиции Плотина, в своей «Исповеди» говорит о том, что искусство приводит его к греховным чувствам и желаниям, он называет его «похотью очес», подчеркивая, то, что именно зрение, обращенное к изобразительным и пластическим образам, порождает наиболее глубокие земные, реальные чувства и желания. Именно поэтому он стремится преодолеть разорванность своего «я» между земным и небесным, полностью отдать себя богу, отказавшись от искусства, ибо бог – это «единственная в своем роде и неподдельная красота».
Наконец, «великий схоласт» Прокл в своих «Первоосновах теологии» также отдает предпочтение божественно-совершенному, а, следовательно, и совершенно-прекрасному: «Все совершенное в богах есть причина божественного совершенства,- пишет он.-...Поэтому одно совершенство - у богов, а другое – у обожествленного. Однако первично совершенное в богах...».
Человек в христианстве оставался «утлым челном» в бурном и безбрежном житейском море, заброшенным и одиноким.
Таким образом, в христианстве наметились (всячески варьировавшиеся) две основные тенденции понимания человека: 1) человек-существо земное и божественное, в нем соединены две эти ипостаси, оно существо телесно - духовное; 2) человек есть только земное, греховное существо. Его земное существование, его физическое тело есть только временная оболочка, в которой пребывает бессмертная душа. Поэтому его реальной, природное существование бездуховно, однозначно материально и лишь в молитве, в общении с богом в нем просвечивает духовное начало, та бессмертная душа, которая живет в его теле.
Первая тенденция наиболее характерна для восточного, византийского христианства, а затем и для православия в целом. Она оказала значительное влияние на византийское искусство и искусство «православных» народов. В этих искусствах человек предстает перед нами как духовно - телесное существо, в его образе часто гармонически сочетается глубокая духовность, идеальность с физическим бытием человека.
И даже современные православные теологии настаивают на соблюдение этого принципа.Так, митрополит Киевский Филарет пишет: «...духовная красота Иисуса Христа должна была отражаться в его внешнем облике», следовательно, и создание его художественного образа в иконописи должно было отражать его единство духовной и физической красоты. Конечно, в этом искусстве часто мистическое, религиозное начало разрушает эту целостность, но ему всегда был чужд грубый натурализм.
Вторая тенденция была характерна для западного христианства, и в особенности для католицизма. Она также оказала большое влияние на искусство, связанное с западным христианством. В этом искусстве пренебрежение к телесной оболочке, унижение человеческой плоти приводило к тому, что в нем были очень явны натуралистические приемы, связанные со смакованием человеческих физических страданий, страданий человеческой греховной плоти. Именно это привело к тому, что возникла необходимость гуманистической интерпретации человека, которую принесло с собой западное Возрождение.
В христианстве главным является не культ, не обряды, не настроения, а учение о богочеловеке. Именно оно является основой христианской идеологии и культуры вообще.
Смысл творчества художника, в конечном счете, заключается в том, чтобы создавать такой художественный феномен, который функционировал бы в оптимальном варианте, в системе обратной связи, т.е. создать такое художественное произведение, которое вводит человека в систему оптимальной социально – духовной ориентации, освобождает его от иллюзорных представлений, в том числе и религиозных.
Поэтому истинно художественное произведение отвечает не только на вопросы художественно – эстетической жизни, но и на коренные философские, социально-политические и моральные и моральные вопросы времени: оно – универсальная духовная ценность, так как подлинный художник всегда есть совесть времени. Критерием прогрессивности художественного произведения является гуманизм. Искусство - это гуманизм, но гуманизм в исторически-конкретном социальном содержании и художественной форме, это обнаружение глубинных тенденций социального развития. Это обнаружение может быть сложным и противоречивым, но оно всегда должно привести к утверждению и отстаиванию человека.
В искусстве ясно чувствуется гуманистическая тенденция, переосмысление назначения человека в мире, правда, в пределах иконописного сюжета и канона. Особенно глубоко это проявилось, конечно, в творчестве Андрея Рублева, потому что искусство Рублева в основе своей глубоко человечно, отзывчиво ко всему человеческому... Рублев создал целую галерею человеческих характеров».
В этом искусстве невозможно обнаружить внешней достоверности или портретного сходства в изображении человека, но в канонических образах святых, евангелистов, житиях Христова и богоматери появляется нечто, что делает эти образы близкими земному человеку, его деяниям, мыслям и страстям. Духовная наполненность этих образов есть духовность реального, земного человека; вся гамма человеческих чувств, сосредоточенность и размышление – вот что наполняет глубоким человеческим смыслом эти образы.
Гуманизм искусства конкретно – историчен и в этой своей конкретности должен быть объяснен и понят. В этом аспекте интересны мысли Н.И. Конрада о средневековом возрожденческом гуманизме. В эпоху средневековья по его мнению, человек стремится найти в себе силы для творчества через всемогущего бога: «Именно такая интерпретация своих возможностей и дала человеку необходимые силы для исторического творчества, именно она и составила суть средневекового гуманизма».
Когда же средневековый гуманизм исчерпывает себя или, иными словами, «когда один источник силы иссякает, обычно появляется другой, - пишет Н.И. Конрад.- Человек нашел его опять в самом себе, но только себя поставив на место бога, осознав, что те силы в себе, которые он воспринимал как нечто относящееся к божеству, являются вполне человеческими».
Гуманистические тенденции в искусстве привели к тому, что человек в нем предстал во всем своем богатстве: 1) и как творческая активная натура, преобразующая мир, 2) и как личность неповторимая и самоценная, 3) и как человеческая духовность, углубленная в себя, осмысляющая и чувствующая это свое «я» как нечто целостное и слитое со всем человеческим.
Состояние полноты, вызываемое совершенством великих произведений искусства, охватывает не только мир мыслей и представлений, но и мир эмоций и подсознания. Именно эти способности искусства захватывать все уровни духовного мира человеческой личности (уровни эмоций и чувства, представлений и образов, идей и идеалов) порождает в человеке состояние личной полноты и сознания совершенства человеческой жизни в целом. Искусство, захватывая и сознание и подсознание через внушающую, суггестивную способность, объединяет людей, сохраняя в них то личностное, что есть в каждом человеке.
В отличие от воздействия на человека механизма религиозной веры, которая объединяет людей главным образом на иррациональном уровне, сохраняя конгломерат индивидуумов, существующих в «соборном мире», искусство пробуждает и развивает в человеке чувство личности и чувство коллективизма, чувство великого человеческого единения.
Эта сила истинного искусства настолько велика, что даже в условиях уродливого социального мира, постоянно нарушающего целостность человеческой личности и человеческого существования, оно способно возвращать ему эту целостность и совершенство. Оно возвращает человека в мир истинных ценностей, в мир реального понимания и переживания проблем человеческого существования, лишает его иллюзий (тех иллюзий, которое порождает религиозное сознание), давая идеал, который позволяет ему не только жить в настоящем, но и видеть будущее.
Взаимодействие религиозного христианского канона и искусства происходило в процессе длительного и сложного развития средневековой и европейской культуры. В процессе этого взаимодействия художественное мышление двигалось по пути формирования и развития стилевых принципов построения художественного образа. В христианстве формирование канона прошло двумя путями: 1) от византийского христианства к православию и 2) от раннего христианства Западной Европы к католицизму.
В византийско-православном варианте канон превратился в канон-символ, для которого была существенна не только внешняя форма, но и выражение внутреннего, глубинного смысла религиозного догмата. Поэтому для византийско-православного канона был важен в первую очередь принцип духовности в создании «неподобного подобия». Этому были подчинены обратная перспектива, и плоскостное построение образа, и условная композиция в иконописи, и живописное построение мозаики, в которой блеск смальты должен был символизировать блеск божественной красоты, и церковное песнопение, прошедшее в своем развитии от ипофонного пения ранних христиан к осмогласию и знаменитому распеву русской православной церкви.
Таким образом, в византийско-православном искусстве все время происходило столкновение внутри образа-канона, когда образ (изобразительный в иконописи, объемный в архитектуре, интонационный в песнопениях), отражающий нечто реальное, совмещается с ирреальной религиозной идеей. Это создает своеобразие и восприятие такого образа и ирреальной идеи.
Здесь канонизированный образ выступает не столько как источник информации, сколько как организатор субъективного, личностью проецируемого на общее – религиозный канон.
Все же в этом искусстве материальное, реальное превалирует, доминирует над иллюзорным, иначе оно перестало быть искусством. На это указывает Л. Ф. Жегин, когда говорит о том, что утверждение об имматериальности средневекового изобразительного искусства неверно. В этом искусстве особого порядка. О материальности свидетельствует энергичный обобщенный контур и сильный, контрастирующий цвет. Формы как бы сливаются с изобразительной плоскостью, воспринимаются как нечто единое, а потому ощутимо материальны. В древнем искусстве превалирует материя над пространством.
Вместе с тем в иконах обнаруживается и стремление материализовать время, передать временные состояния. Так, например, в иконах «Богоматери троеручицы» третья рука передает движение богоматери, ловящей падающего младенца; а непараллельно поставленные глаза в древней иконе «Спас – Яркое Око» должны передать движение головы. Существует огромное количество древних икон (особенно новгородских и псковских), изображающих усекновение головы Иоанна Предтечи, когда в одном изображении запечатлены два временных момента; голова Иоанна изображена в одной композиции не отсеченной и уже отсеченной. Эти приемы свидетельствуют не столько о наивности живописного иконографического канона, сколько о стремлении наиболее реально, зримо передать временное бытие мира.
Таким образом, в византийском и православном искусстве ирреальность религиозной идеи преодолевается реальностью художественной интерпретации канона, преодолением религиозного символа через вариантное моделирование образа художественного произведения.
В искусстве западного христианства, в особенности в католицизме, канон не превратился в содержательно-символический догмат, он скорее сформировался здесь как формально-устойчивая система воспроизведения религиозного сюжета. Поэтому для художника в этой системе возникали возможности более наглядно, непосредственно в изображении или повествовании выразить свою индивидуальность. На это указывают и богословы в своих работах. Так, Эрнст Бенц подчеркивая принципиальное различие православной иконы и западного церковного искусства, писал: «Православная икона безлична, в ней нет западного индивидуума», и поэтому иконописец не искажает первообраз «привнесением элементов своей фантазии...».
В этих рассуждениях есть доля истины, так как действительно фантазия и индивидуальность западного художника могли более свободно выразиться в структуре формального религиозного сюжета.
В западном позднем средневековом искусстве и искусстве Возрождения мы видим огромное количество вариантов на один и тот же религиозный канонический сюжет. В «Воскресении» мастера Тршебоньского алтаря (XIV в.) евангельский сюжет приобретает индивидуально-неповторимую живописную и композиционную интерпретацию; еще большей индивидуальной выразительности в «Несении креста» и «Воскресении» достигает Коножвари Томаш (XV в.), Гертген Тот Синт Янс (XV в.) в своем знаменитом «Иоанне Крестителе в пустыне», пожалуй, впервые в европейском искусстве раскрывает гармоническое единство человека и природы, тем самым снимая суровое традиционное средневековое представление об образе Иоанна Крестителя. У Иеронима Босха (XV – XVI вв.) это фантасмагории, «сюрреалистические» видения, образы, рожденные потрясающей фантазией мастера, у Грюневальда (XV – XVI вв.) в его многих «Распятиях» или «Поругании Христа» - это напряженный Мистический» колорит и смелая моделировка тела, и в особенности рук человека. Совершенства в выражении своей индивидуальности и фантазии он достигает в «Воскресении» Изенгеймского алтаря. Питер Брейгель Старший (XVI в.) через евангельские сюжеты («Проповедь Иоанна Крестителя», «Перепись в Вифлееме»), добивается такой жизненной достоверности, которая была бы под силу только реалистически трезво мыслящему художнику, способному создать в искусстве новую картину мира.
Католическая церковь глубоко чувствовала достоинства и опасность такой интерпретации религиозных сюжетов. Поэтому зримой, наглядной картине мира, создаваемой живописью и скульптурой, она противопоставляла «абсолютную» духовность церковной музыки. Хоралы, мессы, реквиемы, звучащие под сводами католических храмов, создавали атмосферу ирреальности, противоборствовали с реальностью образов изобразительных искусств. Мощные потоки органной музыки должны были смыть с души верующего все мелкое, незначительное, земное, пробудить и укрепить в нем чувство любви и обожания божественного, потустороннего мира.
Однако эта внутренняя антиномичность функционирования системы искусств в структуре католической церкви, хотя и медленно, все же проводила к тому, что реальное земное побеждало в художественном видении мира. Именно поэтому возможен был на Западе такой взлет реалистического художественно мышления и творчества, каким стало высокое Возрождение.
Соглашаясь с М.В. Алпатовым в мот, что можно без преувеличения утверждать, что «Сикстинская мадонна» - самый возвышенный и поэтический образ мадонны в искусстве Возрождения, как4 «Владимирская богоматерь» - самый возвышенный, самый человечный и жизнеправдивый образ в искусстве средневековом», следует все же отметить, что в русском средневековом искусстве подобные художественные открытия были, как правило, единичны, в то время как Возрождение – это целый поток гуманистического художественного мироощущения.
Даже разработка в западном искусстве средневековья и Возрождения формальных структур художественного произведения: линейной перспективе, иллюзии объема в живописном изображении и реального объема в скульптуре, бытового жанра и морализующих новелл в литературе (Ганс Сакс, Боккаччо) – приводило к разрушению канона западного христианства. Поэтому художественно-религиозный канон есть историческая стадия развития почти всех культур в эпоху средневековья, которая преодолевается дальнейшим духовным развитием общества.
Безусловно, стиль есть содержательно формально устойчивая система, в которой эстетическое, художественное начало является определяющим; она синтезирует все те духовные и социально-экономические моменты, которые присуще конкретно-историческому уровню развития общества.
Конечно, и к церковному искусству применительно понятие стиля, но в более узком смысле, так как в нем стилевая организация, например, церковного здания, осуществлялась главным образом на функциональном уровне. В романском и готическом стиле, в стилях русской средневековой церковной архитектуры различных земель доминировал функционально-культовый момент, который целостно организовал другие искусства именно в структуре данного религиозного культа. Синтетичность организации художественной, эстетической среды в церковном культе строилась главным образом на уровне идеологическом и ценностном. Более того, церкви готовы были пойти на стилевую эклектику, лишь бы сохранить идеологическое влияние. Примером тому служит католическая пагода Фатзием во Вьетнаме или средневековый христиано-античный храм в Мистре. Стилевое же единство в искусстве нового времени, например в классицизме, барокко, ампире, рококо, есть единство, охватывающее главным образом художественные содержательно-формальные уровни; они пронизывали все виды искусства: и живопись, и декоративное искусство, и музыку, и скульптуру, хотя, конечно, наиболее ярко проявлялись в архитектуре.
Таким образом, эволюция стиля убедительно показывает, как художественное мышление все более и более высвобождалось из-под влияния религиозных канонов и символов.
2.2 ХРИСТИАНСТВО И НАУКА
С развитием науки религия в Европе перестала занимать главенствующее положение в жизни многих людей. Между двумя этими фактами существует несомненная связь. Христианство дает объяснение бытию мира, основанное на цели: оно утверждает, что вселенная была создана и поддерживается волей любящего Творца. Наука дает иное объяснение, исключающее цель и основанное на законе причин и следствий. Иногда эти объяснения считаются взаимоисключающими. После опроса, недавно проведенного среди британских подростков, выяснилось, что, по мнению большинства, наука разоблачила религию. Если они правы, то христиане не имеют кредита доверия в современном мире и книгу под названием «Христианство» будут читать лишь те, кто интересуется древней историей!
В своем высказывании философ Джон Мак-Мюррей утверждает, что «наука является законнорожденным ребенком великого религиозного движения и ее родословная восходит к Иисусу». Конечно, на формирование науки повлияли многие другие культуры, но расцветом науки и широко распространенными взглядами на устройство вселенной западный мир обязан христианству. Многие другие ученые приходили к такому же выводу.
Профессор Арнольд Вольфендейл при награждении его Королевской премией по астрономии в 1991 году сказал следующее: «Я думаю, что перст Божий можно видеть повсюду». И это не частная точка зрения: многие профессиональные ученые верят в Бога и являются убежденными христианами. Христианское содружество научных исследований в Британии насчитывает около 700 членов; в Америке число его членов превышает 2000.
Разумеется, ничто из сказанного выше не доказывает истинность христианства. Однако мы можем убедиться, что христианство и наука не находятся на противоположных полюсах и что они могут активно дополнять друг друга. Если две команды действительно соревнуются, ни один из ключевых игроков не может играть за обе стороны одновременно. А поскольку ученые – интеллигентные люди, то значительное число верующих ученых также полагает, что христианство не является простой сказкой, годной лишь для тех, кто не способен думать самостоятельно.
Если все это справедливо, то почему мнение о том, будто наука развенчивает религию, стало таким распространенным? Мы рассмотрим шесть причин.
1. Понятие цели бытия по определению находится за рамками научного исследования. Наука как таковая исключает идею Бога, и уже с давних пор представление о том, что Бог необходим, чтобы заполнить пробелы в научном знании, было справедливо отвергнуто как ложное. В принципе наука утверждает, что все можно объяснить в терминах причин и следствий. Отсюда легко прийти к выводу, что поскольку такие понятия, как «Бог» и «цель бытия», находятся за приделами науки, то они антинаучны, не имеют значения или вообще не существуют. В то время как многие из основателей современной науки были убежденными верующими, некоторые из последующих популяризаторов науки были воинствующими атеистами или агностиками. Они распространяли свои взгляды с миссионерским рвением.
2. Второй причиной были дебаты о Галилее. Галилео Галилей оставался католиком в течение всей жизни, но, как известно, подвергался жестоким преследованиям со стороны инквизиции. Галилей строил свою теорию на работе Коперника, предположив, что Земля не является центром вселенной. В то время католическое духовенство считало подобные взгляды еретическими.
Ставкой в конфликте была судьба научного метода. Наблюдения и эксперименты, последовавшие за созданием гипотезы, не могли быть втиснуты в рамки, определенные религиозными властями. Хотя прошло более трехсот лет, память о суде над Галилеем по-прежнему жива. Это подкрепляет расхожие взгляды о том, что религия антинаучна, а наука представляет угрозу для религии.
3. Третьей причиной была дискуссия вокруг исследований Чарльза Дарвина. В его «Происхождении видов путем естественного отбора» (1859) дается совершенно иное объяснение происхождения жизни, чем в Библии. В знаменитых дебатах 1861 года (не с самим Дарвином, но с Т. Хаксли) епископ Оксфордский исходил из предпосылки «либо – либо»: Дарвин прав, либо описание Творения в книге Бытия является непреложной истиной. Боевые порядки выстроились с обеих сторон.
Некоторые христиане высказывали недовольство непримиримой позицией епископа Оксфордского (хотя справедливости ради следует заметить, что его слова до сих пор неправильно интерпретируются). Они обращались к Библии и приходили к выводу, что книга Бытия написана прекрасным поэтическим языком до научной эпохи. Это не умаляет ее значения, но факт остается фактом: Библия – не научный трактат.
В книге Бытия самым глубоким образом описывается и объясняется положение человека. Там присутствуют и слава, и трагедия. Там рассматриваются фундаментальные вопросы наших взаимоотношений с Богом, природой и друг с другом. Остальная часть Библии дает ответы на эти вопросы, выстраданные жизнью отдельных людей и целых народов. Ясно, что такая литература весьма отличается от научного труда о происхождении Вселенной, но от этого она не становится менее важной.
Сам Чарльз Дарвин не был противником христианства. Действительно, он постепенно утратил веру в Бога (частично из-за смерти младшей дочери). Но в 1872 году, через тринадцать лет после опубликования «Происхождения видов», он с радостью принял почетное членство в английском «Южноамериканском миссионерском обществе», чью работу он оценил очень высоко. В ответ на приглашение он писал: «Я буду горд, если комиссия сочтет возможным избрать меня почетным членом вашего общества».
4. Четвертая причина связана с третьей. Некоторые современные христиане, придерживающиеся ортодоксальных взглядов, стараются поддерживать дебаты вокруг дарвинизма. Они утверждают, что теория эволюции дискредитировала себя, а главы о Творении в книге Бытия следует понимать буквально.
5. Работы Зигмунда Фрейда (1856-1939) оказали огромное влияние на наши представления о мире. Он дал нам новый словарь (бессознательное, эго, супер-эго, ид, Эдипов комплекс, фрейдистский сон) и новое понимание самих себя. Фрейд утверждал, что он проводит научный анализ человеческого поведения, но некоторые оспаривали его точку зрения.
Он писал о религии и утверждал, что ключевое христианское откровение следует понимать наоборот: не Бог сотворил нас по Своему образу и подобию, а мы сотворили Бога по нашему образу и подобию в силу глубинной потребности обожествления.
Карл Густав Юнг, другой основатель современной психологии, значительно больше симпатизировал религии. Ему принадлежит следующее замечательное высказывание: «В течение последних тридцати лет люди всех цивилизованных стран приходили консультироваться ко мне... Среди моих пациентов старшего возраста (то есть старше 35 лет) не было ни одного, кто не обращался бы к религиозным взглядам на жизн6ь в качестве последнего убежища и решения своих личных проблем».
Но взгляды Фрейда прочно укоренились в общественном мышлении. Его откровения видоизменились и критиковались философами и психологами. Они по сей день ставят трудные вопросы перед верующими людьми. Наряду с Дарвином и Марксом (каждый был уникален в своем роде) Фрейд дал мощный импульс развития светских представлений об устройстве мира, в которых религия отодвигается на задний план.
6. И наконец, мы отмечаем враждебность или равнодушие по отношению к религии со стороны некоторых представителей научного мира. Как мы могли убедиться, многие ученые являются верующими христианами, но атеисты активно завладевают вниманием общества – к примеру, Ричард Доукинс, автор «Гена эгоизма», и Стив Джонс, читавший серию лекций на Би-Би-Си в 1991 году. Многим кажется, что эти люди говорят «от имени науки», а не как частные лица, чьи взгляды на религию оспариваются многими членами научного сообщества. Наиболее знаменитый из современных ученых, космолог Стивен Хоукинг, в загадочном эпилоге своей «Краткой истории времени» оставляет дверь открытой для возможности существования Бога.
Наука принесла миру много добра. Многие из нас не захотели бы жить в мире, лишенном анестезирующих средств, без телевидения и зубной пасты. Но наука также поставила перед нами тяжелейшие проблемы. Возможная гибель нашей планеты в результате ядерной зимы или глобального потепления давно уже не относятся к области научной фантастики. Некоторые наблюдатели высказывают очень пессимистические прогнозы. Дэвид Бош пишет:
«Становится все более очевидно, что современные боги Запада - наука, технология и индустриализация – утратили свою волшебную силу. События мировой индустрии до основания потрясли западную цивилизацию, мы движемся к экологической катастрофе космического масштаба. Прогресс, в котором счете, оказался ложным богом».
Медицина, наряду с очевидными достижениями, также ставит перед нами сложные вопросы. Вот один лишь пример: теперь мы можем определять пол ребенка и некоторые возможные дефекты развития на ранних стадиях беременности. Это означает, что мы можем решать, должен ли ребенок появиться на свет или нет. Вместе с таким знанием возникает угроза равновесию полов в обществе.
Новые, все более многочисленные этические и нравственные проблемы ложатся на наши плечи в канун XXI века. Сами ученые часто отказываются взять на себя ответственность за принятие решений. Эта задача для всех людей. Христиане, наряду со многими другими, воспринимают ее очень серьезно. Мы верим, что молитва и изучение мудрости предыдущих поколей – особенно древних Писаний - играют практическую роль в достижении того, чтобы наука обогащала, а не разрушала жизнь на нашей планете. Библейское учение о том, что Бог заповедал нам быть пастырями этого мира, наполняется конкретным содержанием. Природа – это не сундук с сокровищами, открытый для ограбления, а хрупкий и чрезвычайно сложный организм, который следует уважать, лелеять, и оставлять в надлежащем порядке для будущих поколений.
Заключение
Христианство возникает как фантастическое, превратное отражение бессилия трудящихся в борьбе против эксплуататоров, как своеобразное социальное движение масс, мечтавших о чудесном избавлении от рабства, о приходе «божественного счастья». Но религия никогда не указывала правильного пути к освобождению, никогда ничего не могла дать трудящимся, кроме мнимого, иллюзорного утешения. Так и христианство, хотя и выражало при своем возникновении демократические настроения масс, с самого начала призывало только ждать, рассчитывать не на свои силы, а на божье вмешательство и этим гасило революцию и протест угнетенного народа, подменяя реальную борьбу во имя земных целей бесплодными надеждами на сверхъестественную помощь.
Какую бы важность ни представляли храмы, произведения искусства и литературы, величайшим наследием, завещанным нам двумя тысячелетиями христианства, являются люди, чья жизнь преобразилась благодаря Иисусу Христу. Именно люди исповедуют, отвергают или игнорируют христианскую веру. Именно люди поощряют и вдохновляют нас следовать путем Христа или сбивают нас с этого пути.
Я не верю в бога и не считаю себя христианкой, но я соблюдаю христианские заповеди, те, которые прописаны в Библии, так как считаю что, если бы все придерживались и следовали им, то наша жизнь была бы намного лучше и безопаснее.
Список литературы
1. Библия.
2. Янг Джон. Христианство / Пер. с англ. К. Савельева. – М.: ФАИР-ПРЕСС, 2001. – 384 с.: ил. – (Грандиозный мир).
3. Дюби Жорж. Европа в средние века / Пер. с франц.В. Колесникова. – Смоленск: ПОЛИГРАММА, 1994. -320 с.
4. Крывелев И. А. Что знает история об Иисусе Христе? – М.: «Советская Россия», 1969. -304 с.
5. Ренан Эрнест. Жизнь Иисуса / Пер. с франц. Е. Святловского. – М.: «Обновление», 1991.-336 с.
6. Яковлев Е.Г. Искусство и мировые религии. – М.: Высш. шк., 1985.-287с., илл.
7. Фейербах, Людвиг. Сущность христианства – М.: «Мысль», 1965.-414 с., 1 л портр.
8. Крывелев И.А. Библия: историко-христианский анализ - М.: «Красный пролетарий», 1985.-256с.
9. Как была крещена Русь. – М.: Политиздат, 1988.-383 с.
10. Филист Г.И. Введение христианства на Руси. – Минск: «Беларусь», 1988.-254 с.
|
