Абхъюдая (санскр. abhyudaya – «подъем», «возвышение»), в индийской философии «успех» и «преуспеяние» (в том числе духовно-нравственное), результативное и для настоящей и для последующих жизней индивида, но все же далекое еще от «освобождения».
В Вайшешика-сутрах абхъюдая, наряду с конечным благом (нихшреяса), от которого она, таким образом, отделяется, – один из двух основных результатов дхармы. Уточняется, что «возвышение» является результатом осуществления дхармы, производимого следованием ведийским предписаниям, должным обращением с почтенным брахманом, благословением и т.д., – противоположный результат дает, например, общение с «нечистым» брахманом. В комментарии к этой сутре Шанкара Мишра (15 в.) интерпретирует абхъюдаю как «удовольствие», «счастье».
У знаменитого грамматиста и философа-ведантиста Бхартрихари (5 в.) абхъюдая – некая «моральная сила», ведущая индивида в направлении конечной цели – его самоотождествлению с Брахманом (этот результат достигается благодаря правильному употреблению грамматических форм).
Таким образом, она трактуется в данном случае как определенное средство реализации конечного блага. Однако в полемике ведантистов с мимансаками акцентируется оппозиция абхъюдаи и конечного блага. Шанкара в Брахма-сутрабхашье противопоставляет абхъюдае, интерпретируемой как «успех», являющийся результатом познания дхармы (основная задача мимансаков) и зависящий от реализации соответствующих средств, конечное благо как познание Брахмана: «Познание дхармы имеет результатом успех (абхъюдая) и зависит от [употребляемых] средств.
Познание же Брахмана имеет результатом высшее благо (нихшреяса), от [употребляемых] средств не зависимое». «Высшее благо» и «успех» соотносятся ведантистами в контексте противопоставления друг другу основных объектов познания в веданте и мимансе. Дхарма, в которой укоренен «успех», познается в связи с будущим – будущими плодами нынешнего человеческого действия (совершение того или иного обряда), тогда как Брахман – как вечно-настоящее и вечно-присутствующее.
Различается и характер предписаний (чодана) в связи с дхармой и познанием Брахмана: в первом случае они «привязывают» ум человека к определенным желаемым объектам, во втором только пробуждают человеческое разумение. Определенный компромисс, казалось бы, намечается во вступлении к комментарию Шанкары к Чхандогья-упанишаде, где абхъюдая толкуется как совокупность средств, которые ведут к «высоким целям», близким к «освобождению» и соотносимым с «модифицированным Брахманом» (Брахманом, понимаемым на уровне конвенциональной, условной истины).
Однако в комментарии Сурешвары (8 в.) к комментарию его учителя Шанкары к Брихадараньяка-упанишаде абхъюдая уже значительно «понижается»: она соотносится с самым обычным мирским процветанием, которому противопоставляется «освобождение». Конечная интерпретация абхъюдаи в ранней веданте принадлежит, по-видимому, современнику Сурешвары, другому ученику Шанкары – Падмападе, который в Панчападике уточняет, что некоторые ведантийские тексты посвящены не только истинному познанию Брахмана, но и ускоренному «вызреванию» кармы, ведущей на небо, что и отождествляется с абхъюдаей.
В итоге духовный уровень абхъюдаи оказывается величиной переменной: ее статус колеблется между «почти освобождением» и обычным мирским успехом, соотносимым не только с дхармой, но и с совершенно земными целями человеческого существования – артхой и камой. Средний же уровень статуса ахъюдаи можно условно определить как относительное благо, которому противопоставляется благо абсолютное.
|
