Сравнительная характеристика финансового кризиса 2009 г. с Великой дипрессией 1929-1932 гг
Некую параллель можно провести между Великой депрессией 1929-1932 гг. и текущим финансово-экономическим кризисом.
Макроэкономика как наука была по сути создана Дж. М. Кейнсом в 1930-е годы, чтобы прояснить причины Великой депрессии – самой масштабной рецессии в индустриальном капиталистическом мире XX в., а потому и самого значимого события в современной истории экономических циклов. Существовавшая тогда теория не могла объяснить, почему с 1929 по 1933 г. ВВП США и нескольких других развитых стран сократился на 1/3, а. безработица достигла 25-процентного уровня. Классические теории основывались на предположении, что экономика находится в конкурентном равновесии, в котором рынок все “улаживает” – в частности, высокая безработица должна привести к снижению зарплат до уровня, при котором работодатели согласятся нанять всех желающих трудиться за эти деньги, и безработица должна исчезнуть сама собой. Однако на практике подобного не произошло, поэтому Кейнс предложил радикально новые идеи, суть которых сводилась к двум основным постулатам.
Во-первых, экономика не находится в конкурентном равновесии в каждый данный момент, то есть “невидимая рука” рынка не выполняет своей работы. Главная причина такого неравновесия – сохранение фиксированных цен и зарплат в течение длительного времени в связи, например, с действием долгосрочных контрактов, и отсутствие подстройки под текущую рыночную конъюнктуру. Во-вторых, уровень развития экономики определяется совокупным спросом, последний, в свою очередь, зависит от необъяснимых факторов, которые Кейнс обозначил туманным термином “животные инстинкты инвесторов”. На базе этих двух допущений и была построена новая макроэкономическая теория. Согласно ее положениям, на величину ВВП страны влияют масштабы расходов потребителей, инвесторов и правительства на приобретение товаров и услуг. Соответственно экономические (деловые) циклы, то есть чередующиеся спады и подъемы экономики, обусловлены именно колебаниями спроса, а не ресурсными воз-можностями страны.
Один из выводов ранней кейнсианской теории (который, к сожалению, часто принимают за главную ее идею) заключался в том, что государству в экономике отводится важная роль стабилизатора. А именно государство обязано вести противоцикличную фискальную политику, увеличивая свои расходы в периоды экономического спада, то есть тогда, когда частный спрос в экономике мал. Именно таким образом Рузвельт пытался вывести экономику США из депрессии, наращивая государственные расходы и тем самым стимулируя спрос, и именно таким образом в конце концов экономика США вышла из депрессии во время второй мировой войны, когда возросли государственные расходы на закупку вооружений.
Всё больший объем эмпирических данных говорит в пользу того, что Великая депрессия стала результатом масштабного сокращения денежной массы, то есть падения спроса, как утверждали еще в 1963 г. М. Фридмен (нобелевский лауреат по экономике 1976 г. за “За достижения в области анализа потребления, истории денежного обращения и разработки моне- тарной теории, а также за практический показ сложности политики экономической стабилизации” и А. Шварц.
Коллапс банковской системы и отказы в кредитовании реального сектора многими экономистами рассматриваются как важная причина Великой депрессии в США и Европе.
Теория торгового цикла Хайека (нобелевского лауреата по экономике вместе с Гуннаром Мюрдалем “За основополагающие работы по теории денег и экономических колебаний и глубокий анализ взаимозависимости экономических, социальных и институциональных явлений”) основывалась на австрийской теории капитала. Согласно Хайеку, существует равновесная структура образования капитала. В период экономического подъёма (как это было в конце 20-х годов) происходит принудительное сбережение, обусловленное кредитной экспансией (даже при условии неизменности уровня цен), что ведёт к увеличению запасов капитала. Рано или поздно это перенакопление капитала по сравнению с добровольными сбережениями приводит к кризису. Концепция Хайека предвосхитила монетарное объяснение Великой депрессии , данное Ф. Фридменом. В то же время Хайек утверждал, что депрессии было свойственно чрезмерное потребление в сочетании с невероятной экономической политикой. Большая безработица была вызвана не соответствующим потребностям совокупным спросом, как это утверждал Кейнс, а перекосами, как упорно заявлял Хайек, в относительных ценах. Эти перекосы, в свою очередь, образовались из-за непредвиденных изменений в предложении денег, приведших к дисбалансу между спросом и предложением рабочей силы в масштабах всей экономики. Только рыночный механизм, заключал Хайек, может исправить эту несбалансированность и вернуть систему в состояние равновесия; экспан- сионистская экономика и интервенционистская политика правительства не была необходимой или продуктивной.
Отсчет кризисологов начала ХХI века можно начать с Эдварда Прескотта. Нобелевский лауреат по экономике 2004 года Э.Прескотт, вместе с Тимоти Кихоу, опубликовал статью “Великие депрессии XX века”.
В 2004 г. Нобелевская премия по экономике была присуждена американским ученым Ф. Кюдланду и Э. Прескотту – авторам работ по теории экономических (деловых) циклов, объясняющей причины неравно- мерности экономического роста и возникновения спадов (рецессии) и подъё- мов.
В своих статьях Кюдланд и Прескотт предложили новое описание экономического цикла, основанное на оптимальном поведении экономических агентов в условиях рациональных ожиданий. Другими словами, они попытались объяснить все колебания экономики как равновесное явление, в связи с чем их также стали называть “новыми классиками”.
По своей сути и допущениям модели реальных экономических циклов просты. Во-первых, они предполагают, что фирмы максимизируют свою прибыль и принимают решения об инвестициях, учитывая ожидания будущего спроса на их товар и развития технологий. Хотя эту гипотезу можно и критиковать, тем не менее вряд ли кто будет спорить с тем, что любой предприниматель пытается получить максимальный эффект от использования располагаемых ресурсов и тщательно обдумывает каждое инвестиционное решение с точки зрения ожидаемых будущих доходности и рисков.
Во-вторых, эти модели исходят из того, что домохозяйства ведут себя оптимально, то есть их потребление зависит от того, какой доход они ожидают получить в будущем. Они не станут тратить все, что заработали в этом году, если не рассчитывают получить столько же в следующем. Аналогично, если они рассчитывают на рост доходов в будущем, то они будут жить в долг, потребляя больше своего текущего дохода. Таким образом, они ведут себя в соответствии с гипотезой постоянного дохода (или жизненного цикла), простейший случай которой описан, например, в классических работах М. Фридмена, а также лауреата памяти Нобеля по экономике 1985 г. Ф. Модиль- яни “За анализ поведения людей в отношении сбережений, что имеет исключительно важное прикладное значение в создании национальных пенсионных программ” и Р. Брумберга.
Своим названием теория реальных экономических циклов обязана тому, что основным источником экономических колебаний должны быть изменения производительности труда или других "реальных" факторов, таких, как международные цены на нефть. Именно неравномерные изменения этих переменных ведут к нестабильному росту экономики. В остальном же экономика находится в устойчивом равновесии, то есть любые отклонения от него (например, безработица) она “вылечивает” сама, используя рыночные механизмы, если ей, конечно, не мешать. Такой вывод противоречит традиционному кейнсианскому подходу, согласно которому краткосрочные колебания экономики обусловлены изменчивым спросом, движимым необъяснимыми “животными инстинктами”. Соответственно практические рекомендации Кюдланда и Прескотта для властей заключаются в минимизации вмешательства государства в экономику.
Кругман является автором теории эффектов свободной торговли и глобализации, которая объясняет, почему в мировой торговле доминирующее положение занимают страны, имеющие отношение к одинаковым товарам, в отличие от традиционной теории, исходящей из того, что все страны разные. Но Кругман известен и как кризисолог. Напомним, что именно П.Кругман ввел понятие “заразные кризисы”: “Валютные кризисы происходят, когда инвесторы теряют доверие к валюте определенной страны и пытаются избавиться как от активов, номинированных в этой валюте, так и от активов, доход по которым может неблагоприятно измениться из-за валютного контроля… однако процесс распространения национального шока на глобальные рынки требует названия; я назову его заразные кризисы. По определению, заразные кризисы не поражают только одну или несколько стран”. Кругман различает валютные и заразные кризисы: “Макроэкономика валютных и заразных кризисов довольно различна – хотя оба они ведут к рецессии, валютные кризисы связаны с инфляцией в странах-жертвах, а заразные кризисы связаны с всемирной дефляцией”.
“Я размышляю о происходящих событиях как о медицинской проблеме, когда бактерии, вызывающие эпидемию смертельно опасной чумы, в течение длительного времени считались побеждёнными современными лекарственными средствами, но вдруг повторно напали на нас в форме, стойкой ко всем стандартным антибиотикам”, – пишет Пол Кругман, нобелевский лауреат по экономике 2008 года “За анализ структуры торговли и размещения экономической активности”, в предисловии к своей книге “Возращение Великой депрессии?”. Эта книга, по словам автора, – попытка понять, как катастрофа могла произойти, как в ней выжить, и как препятствовать будущим кризисам.
Как пишет Пол Кругман, хотя ни один здравомыслящей человек не считал, что эпоха потрясений закончилась, существовала уверенность, что вряд ли они будут похожи на тяжелейшие ситуации 1920-х и 1930-х годов. После Второй мировой исчез своего рода фатализм, когда депрессия рассматривалась, как неизбежное последствие предыдущих успехов в экономике и даже как полезный оздоровительный процесс. “К концу 1990-х годов складывалось впечатление, что можно с уверенностью утверждать, что деловой цикл, если не устранён абсолютно, то, по крайней мере, в значительной степени “приручён”, – отмечает Кругман, а базовая структура экономики изменилась настолько, что процветание будет продолжаться и дальше.
Между тем, Япония большую часть девяностых годов прошлого века провела в экономической ловушке, а небольшие страны Азии пережили кризисы, “как будто переписанные” из финансовой истории 1930-х. Автор подробно разбирает и кризисы, сотрясавшие в девяностых страны Латинской Америки, и длительный спад японской экономики, и бум с последовавшим крахом, случившийся в Таиланде, а затем распространившийся по всей Азии, и российский кризис 1998 года. Пол Кругман полагает, что все эти события были предупредительными сигналами, которые к нашему общему сожалению, были проигнорированы.
Переходя к более близким к текущему кризису временам, Пол Кругман подвергает критике политику, которую многие годы проводил Алан Гринспен. Этот председатель ФРС поставил своеобразный рекорд: занимал свою должность, пока надувался не один, а два огромных пузыря активов – сначала акций, а затем недвижимости. Кругман пишет о развитии и крахе обоих, замечая, что ФРС с большим трудом смогла вытащить экономику из застоя, в котором та оказа- лась после фондового пузыря, и ей удалось это сделать только благодаря невероятной удаче – в необходимое время появился следующий пузырь. Последствия же его взрыва оказались намного более тяжёлыми, потому что никто в полной мере не учитывал, что финансовая система очень сильно изменилась”.
“В наши дни совокупность институтов и схем, которые работают, как банки, но формально ими не являются, обычно рассматривают как параллельную, либо как теневую банковскую систему”, – поясняет Кругман. Но операции недепозитарных институтов, фактически являющихся банками, в отличие от них гораздо более закрыты. И до кризиса лишь немногие осознавали, насколько важной стала эта теневая банковская система. Когда она выросла настолько, что обогнала по своей важности традиционную, была заново создана разновидность финансовой уязвимости, вроде той, что сделала возможной появление Великой депрессии. “Влиятельные люди страны, – считает автор. – Должны были заявить о введении простого правила: все организации, которые делают банки, то есть те, кого в периоды кризисов нужно спасать так же, как банки, должны и регулироваться как банки”. Однако растущие риски кризиса финансовой системы и экономики в целом были проигнорированы или вообще отвергнуты. И наступил кризис.
Пол Кругман не думает, что мы движемся в направлении депрессии, хоть и не уверен в этом наверняка. Однако он полагает, что экономика явно стала депрессивной. Прежде всего, это означает, что впервые за много лет слабость экономики спроса, когда частных расходов недостаточно для того, чтобы в полной мере загрузить имеющиеся производственные мощности, стала действующим ограничением, препятствующим процветанию для большей части мира. “В ближайшее время мир станет “в режиме шатания” переходить от кризиса к кризису, каждый из которых будет очень сильно связан с проблемой генерирования спроса”, – утверждает автор, добавляя, что снова очень важным стал вопрос, как создать достаточный спрос, чтобы можно было воспользоваться имеющимися у экономики мощностями.
Делать же Кругман предлагает следующее: политикам всего мира нужно в первую очередь запустить в действие поток кредитов и повысить объемы расходов. Причём, каждой стране следует делать примерно одно и то же, поскольку в данном случае мы все тесно связаны друг с другом.
Для решения первой проблемы нужно включить в оборот больше капитала – стандартный рецепт, который выписывают при возникновении финансовых кризисов. Но даже если кредитные рынки начнут возвращаться к жизни, угроза глобального замедления остается. И здесь нужно прибегнуть к “добрым старым кейнсианским фискальным стимулам”, считает автор и, критикуя меры принятые в 2008 году администрацией Буша, предлагает сфокусироваться на поддержании и увеличении правительственных расходов: поддержать региональные и местные власти и увеличить расходы на дороги, мосты и другие элементы инфраструктуры. После того же как усилия по восстановлению принесут заметную отдачу, наступит время реформировать систему так, чтобы она снова не вошла в состояние кризиса. Отрегулировано должно быть всё, что пришлось спасать во время финан- сового кризиса, и сделать это следует в состоянии, когда кризиса нет”, – пишет Пол Кругман.
Много стран мира, которые страдают от финансового кризиса (в первую очередь страны ОЕСР), среди альтернативных направлений минимизации ее негативных последствий, рассматривают снижение налоговой нагрузки с целью стимулирования внутреннего спроса и инвестиций или увеличения государственного финансирования мероприятий поддержки национальной экономики. Снижение налоговой нагрузки уменьшит нагрузку на стоимость труда для работодателей, что может повлиять на темпы сокращения персонала и в конце концов на уровень безработицы. Чтобы государству компенсировать выпадающие доходы бюджета от снижения налогов, можно использовать резервы и заимствования на внутреннем и внешнем рынках.
Сторонники сокращения налогов, в частности Роберт Манделл, нобелевский лауреат из экономики в 1999 г. “За анализ монетарной и фискальной политики
при различных обменных курсах и за анализоптимальныхвалютных зон” аргументирует этот шаг необходимостью высвобождения средств для инвестиций и создания стимулов для роста спроса на потребительские товары.
В своих исследованиях Д. Канеман и А. Тверски обнаружили много ранее неизвестных фактов и феноменов (нетранзитивность преимуществ, закон малых чисел, теория поаспектного исключения, теория выбора альтернатив), которые точнее характеризуют человеческое поведение, обогатили инструмен- тарий экономических наук новыми методами, заложив основы принци- пиально новой модели взаимодействия между представителями разных дисциплин и укрепив взаимосвязь эмпирических исследований с теоретиче- скими. Также они реализовали фундаментальный и многолетний проект для исследования эвристик и отклонений индивидуальных суждений и наблюдения поведения относительно нормативного стандарта, принятого в экономической теории. Собранный богатый эмпирический материал дал основания для пересмотра устоявшихся методов и доктрин, начиная с основы основ – модели рациональной экономической люди-ни. Ведь большинство людей, которые склонны систематически принимать решение, руководствуются не рациональными, а интуитивными рассуждениями, какие Д. Канеман и А. Тверски назвали поведенческими эвристиками.
Новейший финансовый опыт, которым обогатились граждане Украины, укладывается в эту теорию. Например, массовое хранение людьми денег в наличности, невзирая на все призывы более рационально их использовать и поддержать национальную экономику, полностью объясняется естественным ощущением “неприятия потерь”, усиленным негативным опытом времен гиперинфляции, сертификатной приватизации и “финансовых пирамид”. Еще одним подтверждением парадоксального вывода Д. Канемана о большей готовности рисковать ради избежания потерь, чем получение дополнительной премии является бурным оттоком депозитов из украинских банков в период финансово-экономического кризиса осени в 2008 г. – зимы 2009р. Таким образом, причины и последствия финансово-экономического кризиса можно увидеть в работе нобелевских лауреатов из экономики Дениеля Канемана и Вернона Смита (2002 год) “За исследование в отрасли принятия решений и механизмов альтернативных рынков”.
Хотя экономической глобализации благодарим беспрецедентным уровнем благосостояния развитых стран и улучшением положения бедных стран Азии, Южной Америки, однако ее расширение происходит на слабом фундаменте. В отличие от внутригосударственных рынков, которые развиваются благодаря регуляции и политическим институциям каждого государства, глобальные рынки до сих пор не имеют четкий уклад. Профессор политэкономии Д. Родрик бьет в набат: “Не существует ни глобального антимонопольного органа, ни кредитора последней инстанции, ни регулятора, ни гарантий, ни глобальной демократии”. Мировые рынки страдают от несовершенной регуляции и низкой легитимности в глазах людей.
Ипотечный кризис в 2008 г. заострил актуальность отмеченных вопросов, засвидетельствов, как отсутствие международной координации и регуляции может усилить естественную хрупкость финансовых рынков. Следует постичь взрывные темпы наращения спекулятивного капитала и цикличность рисков, растущее отделение производственного и финансового секторов. Необходимо произвести механизм предупреждения появления так называемых финансовых “пузырьков”, особенно на рынках недвижимости, нефтяных, газовых, фондовых рынках.
Наступило время осмыслить новую финансовую архитектуру мира и, изучая глобальный кризис, признать, что:
а)финансовый сектор испытывает фундаментальные изменения, а не просто стал жертвой спекулятивной паники;
б)этот кризис невозможно преодолеть в пределах существующих ценностных приоритетов. Ведь идет речь не о локальных перебоях рыноч- ной организации, а о провалах глобального масштаба, что грузом ложатся даже на те страны, которые слабо интегрированы в мировую хозяйственную систему;
в)хоть бы из каких позиций критиковали рыночную экономику, но вот уже на протяжении нескольких веков она демонстрирует свою живучесть, не приводил человечество к хаосу, а формирует систему со своими взаимо- связями и законами. Задание экономистов заключается в том, чтобы познавать их и на этой основе обеспечивать оптимальное функционирование хозяйственной системы.
Использование результатов научных исследований нобеліантівпоможет улучшить финансово-экономический порядок на глобализующем рынке.
Литература
1. Булатова А.С. Мировая экономика и международные экономические отношения: учебник/под ред. проф. А. С. Булатова, проф. Н.Н. Ливенцева. – М.: Магистр, 2010.
2. Градобитова Л.Д., Исаченко Т.М. Транснациональные корпорации в современных международных экономических отношениях. М.: «Анкил», 2009.
3.
Николаева И.П. Мировая экономика. Учеб. пособие для вузов. 2-е издание, переработанное и дополненное. М.:ЮНИТИ-ДАНА, 2009.
4.
Мельянцев В.А., Восток и Запад во втором тысячелетии: экономика, история и современность. М.: Издательство “Дело и сервис”, 2006.
|
