Смиренья защита сработана наспех,
И слышно дыхание властной метели
В причудливых кеннингах саг скандинавских,
В улыбчивой логике Макиавелли.
Та вьюга страницы взовьет в круговерти,
Мятежная, будет играть именами,
Подвластна не времени, даже не смерти,
Но только судьбе, что начертана нами.
...Если вы сохранили живые глаза и чуткий слух - ...попытайтесь довериться себе. Что за беда, что вы не добудете общеобязательных суждений и увидите в баранах баранов? Это шаг вперед может быть. Вы разучитесь смотреть вместе со всеми, но научитесь видеть там, где еще никто не видел, и не размышлять, а заклинать, вызывать чуждыми для всех словами невиданную красоту и великие силы. Действительная мысль может быть только мыслью собственной.
Через несколько лет закончится наше тысячелетие и исполнится две тысячи лет практически безоговорочного владения христианства над европейским миром. За это время произошло много разнообразных событий, разных по качеству и их оценке: от сожжения Александрийской библиотеки и многочисленных деяний инквизиции по очистке Европы от ведьм до сохранения науки в очагах, поддерживаемых наследниками Игнация Лойолы, в очагах культуры - иезуитских колледжах; от уничтожения "идолов"- могущих быть бессмертными творений Фидия и других античных мастеров до созданий шедевров живописи, музыки, архитектуры (Рублев, Грек, Бах и т.д.); от подавления любого проявления свободы, начиная с IV века нашей эры (последним оплотом которой был император Юлиан-Философ, прозванный христианами Юлианом-Отступником), причем любой свободы, включая свободу любви (история с кастрацией выдающегося философа и человека - Пьера Абеляра - достаточно хорошо иллюстирует это) до, на пороге падения гибельных средневековых оков возведенного в ранг высшей добродетели невежества, импульса великим мастерам Возрождения - Леонардо да Винчи, Рафаэлю, Тициану...
В любом случае влияние христианства на жизнь Европы, а впоследствие и других континентов за эти две тысячи лет было неоднозначным и будет преувеличением сказать, что оно достаточно хорошо изучено, тем паче, что необходимо учитывать: в изучении такого предмета равно неприемлемы позиции как безоговорочного принятия христианства, что присуще его апологетам и в прошлом, и в настоящем, так и безоговорочное отрицание любого положительного воздействия, чем грешила последние 70 лет советская наука.
Однако еще менее, по достаточно объективным причинам, изучено то, что могло противостоять и противостояло христианству две тысячи лет.
Противостоявшие христианству: спектр антихристианских учений
Не бойтесь тюpьмы, не бойтесь сумы,
Не бойтесь моpа и глада,
А бойтесь единственно только того,
Кто скажет:"Я знаю, как надо!
Гоните его! Не веpьте ему!
Он вpет! Он не знает, как надо!
Нелепо было бы предположить, что противодействия не было.
"...Порыв к бунту коренится одновременно и в решительном протесте против любого вмешательства, которое воспринимается как просто нестерпимое и в ... убежденности бунтаря в своей доброй воле... Бунт не происходит, если нет такого чувства правоты, вот почему взбунтовавшийся говорит разом "да" и "нет". Вместе с упомянутой границей (за которой лежит область суверенных прав, ставящих преграду всякому на них посягательству) он утверждает все то, что... чувствует в себе самом и хочет сберечь.
Он упрямо доказывает, что в нем есть нечто "стоящее, которое нуждается в защите. Режиму, угнетающему индивидуальность он противопоставляет своего рода право терпеть угнетение только до того примера, какой он сам устанавливает.
Вместе с отталкиванием чужеродного в любом бунте происходит полное и непроизвольное отождествление человека с определенной стороной его собственного существа. Здесь скрытым образом вступает в игру ценностное суждение, и притом столь спонтанное, что оно помогает бунтарю выстоять среди опасностей. Но как только угнетаемый заговорит, пусть даже произнося "нет", это значит, что он хочет и судит. Бунтарь делает крутой поворот. Он шел, подгоняемый кнутом хозяина. А теперь встает перед ним лицом к лицу...
Потеряв терпение, он теперь нетерпеливо начинает отвергать все, с чем мирился раньше, ниспровергая унизительный порядок, навязанный ему господином, раб вместе с тем отвергает рабство как таковое... То, что было раньше упорным сопротивлением человека, становится всем человеком... Живший дотоле ежедневными компромиссами, раб в один миг впадает в непримиримость... Сознание рождается у него вместе с бунтом."
К неприемлющим христианство концепциям относились как иные мировые религии (в той или иной мере: иудаизм, магометанство), так и разнообразное язычество (греко-римское, славянское, скандинавское, зороастризм, митраизм и др.), и концепции, возникшие уже после возникновения христианства как целостной системы на основе противления таковой.
Да и в самом христианстве даже те, кто не ставил под сомнение полной правомерности такового, осмеливались высказывать весьма дерзкие рассуждения, особливо когда речь шла о свободе воли:
"Я знаю, сколь часто утверждалось раньше и утверждается ныне, что всем в мире правят Судьба и Бог; люди же с их разумением ничего не определяют и даже ничему не могут противостоять; отсюда делается вывод, что незачем утруждать себя заботами, а лучше примириться со своим жребием...
И, однако, ради того, чтобы не утратить свободу воли, я предположу, что, может быть, судьба распоряжается лишь половиной всех наших дел, другую же половину, или около того, она предоставляет самим людям. Я уподобил бы судьбу бурной реке, которая, разбушевавшись, затопляет берега, валит деревья, крушит жилища, вымывает и намывает землю: все бегут от нее прочь, все отступают перед ее напором, но хотя бы и так, - разве это мешает людям принять меры предосторожности в спокойное время, то есть возвести заграждения и плотины так, чтобы выйдя из берегов, река либо устремилась в каналы, либо остановила свой безудержный и опасный бег?
То же и судьба: она являет свое всесилие там, где препятствием ей не служит доблесть, и устремляет свой напор туда, где не встречает возведенных против нее заграждений... Этим, я полагаю, сказано достаточно о противостоянии судьбе вообще.
Что же касается, в частности, государей, то нам приходится видеть, как некоторые из них, еще вчера благоденствующие, сегодня лишаются власти, хотя, как кажется не изменился ни весь склад их характера, ни какое-либо отдельное свойство. Объясняется это, я полагаю, именно тем, что если государь всецело полагается на судьбу, он не сможет выстоять против ее удара. Я думаю также, что сохраняют благополучие те, чей образ действий отвечает особенностям времени. И утрачивают благополучие те, чей образ действий не отвечает своему времени."
Так писал о свободе воли ни в коей мере не возражавший против христианства блестящий теоретик политики Никколло Макиавелли.
Именно тогда, когда "безверие было немыслимо, а инаковерие жестоко каралось вплоть до изощренных пыток и максимально мучительного уничтожения) (А.Чанышев с.6) и возникло в свою очередь как система антихристианство, под какими бы именами оно позже не выступало (сатанизм, люциферизм, и т.д.). Отличались его ветви примерно настолько же, насколько ветви христианской религии (православие, католицизм, лютеранство и т.д.).
Ценность как историческая, так и культурологическая, этих учений несомненна. Без этого нельзя представить себе даже относительно полную картину европейского мира, так нельзя представить историю СССР без диссидентства (не зря же "диссидент" в переводе с латыни означает "еретик"). То есть представить, конечно,можно. К неполным (чтобы не употреблять менее корректные и более жесткие слова) картинам мы привычны, но с позиций высшей честности - научной честности - не стоит допускать намеренных искажений.
Данная работа рассматривает лишь небольшую часть учения, являющегося в свою очередь составной частью достаточно значительного и практически все время подавляемого антихристианства как учения несогласных с верой, предписываемой христианством.
"Религиозная теология - не философия. В ней отсутствует главное в философии - как именно мыслительного мировоззрения: полная свобода мысли, антидогматизм, антиавторитаризм. В религиозной теологии мировоззренческая мысль скована цепями догматики, авторитетом священного писания", которое имеет якобы сверхъестественное проихождение, будучи письменной фиксацией истин, открытых через избранных для этого немногих людей всем остальным людям, богом, богооткровением.
Все это, конечно, весьма далеко от философии как свободного, исходящего лишь из собственной проблематики мышления о мире и о человеке... И в философии бывает теология, так, о боге размышляли и Ксенофан, и Платон, и Аристотель, и Зенон-стоик, и Эпикур, и Цицерон, и Плотин, но тогда, когда философы размышляли о боге, они размышляли о нем свободно, не будучи скованы никакими догматами, принимаемыми на слепую веру, как это имеет место во всякой религии, отдающей приоритет вере перед знанием. Философия же, если это действительно философия, а не ее эрзац и видимость, ничего на веру не принимает.
Эта философия (имеется ввиду греко-римская в период возникновения христианства - Т.Л.) умерла не столько сама, сколько была убита. А точнее говоря, ей помогли умереть...
В Средние века развитие философской мысли фактически прервалось... Ведь в Средние века философия была лишь служанской теологии, этого философо-подобного религиозного мировоззрения, сутью которого по прежнему оставалась религиозная мифология, принимаемая на веру, воспитываемая у человека с самого раннего детства... Это, конечно, невозможно в философии. Как бы философы ни расходились в своем мировоззрении, они не причиняли явного вреда друг другу, не истязали кого-либо с целью навязать свои взгляды... Нетерпимость к инакомыслию - та лакмусовая бумажка, по которой можно судить, что та или иная философия внутренне, как бы она сама ни выдавала себя за философию, переродилась..."
"Еретиков часто преследовали за ничтожнейшее отступление от господствующих верований. Именно их упорство в пустяках более всего и раздражало. "Отчего они не coглашаются на такую пустую уступку? Серьезных оснований у них не может быть. Они только хотят огорчать нас делать нам назло". Постепенно вpажда шла крещендо, и появлялись костры и пытки, все против закоренелости во зле..."
А вот что писали о том, что противостоит христианству.
О люциферизме отдельно не удалось найти упоминаний вообще. Разве что у Камю он поминается, да и то только в применении к литераторам:" ...Романтизм с его люциферианским бунтом выльется только в авантюры воображения. Также, как у де Сада, его отличие от античного бунта выразится в том, что он сделает ставку на индивида и зло. Акцентируя силу вызова и отказа, бунт на этой стадии забывает о своей позитивной стороне. Поскольку бог взывает ко всему доброму в человеческой душе, нужно превратить все доброе в посмешище и выбрать зло. Таким образом, несмотря на полученный урок, ненависть к несправедливости и смерти приведет если не к осуществлению, то по меньшей мере к апологии зла и убийства...
... Воплощенный в самом возвышенном ее образе, поэт, гений и просто человек восклицает вместе с Сатаной: "Прощай, Надежда! Заодно прощай и страх, прощай раскаяние, прощай, Добро! Отныне Зло, моим ты благом стань!" (Блейк У.) Романтический герой полагает, что в силу своей ностальгии по недостижимому добру, он вынужден творить зло. Сатана восстает против своего создателя, поскольку тот пользуется своей властью, чтобы умалить его. "Он выше нас, - говорит о Боге мильтоновский Сатана, - не разумом, но силой, в остальном мы равные." Здесь явно осуждается божественное насилие. Небесный бунтарь отходит от воинственного и недостойного бога ("мильтоновский Сатана нравственно выше Бога, ведь тот, кто упорно борется с врагом и самой судьбой, нравственно превосходит того, кто пребывает в полной безопасности и, зная о своей заведомой победе, хладнокровно и безжалостно мстит своим противникам." (Мелвилл Г.), и чем дальше от него, тем лучше. Он будет царить над всеми силами, враждебными божественному миропорядку. Князь Тьмы избрал свой путь только потому, что добро - это понятие, сотворенное и использованное Богом ради его неправых целей. Невинность даже раздражает Восставшего, поскольку она предполагает слепоту глупца. Этот "темный дух зла, которого выводит из себя невинность", вызовет таким образом человеческую несправедливость наряду с несправедливостью божественной. Поскольку сила лежит в основе творения, против нее выступает другая решительная сила."
Бесспоpно, обpаз Сатаны, Люцифеpа, Мефистофеля и т. п. На базе pомантической литеpатуpы повлиял на миpовоззpение изpядного количества людей, но все-таки к люцифеpизму это имеет кpайне опосpедованное отношение.
О сатанизме Вебстеровский энциклопедический словарь говорит: Сатанизм - 1) поклонение сатане или силам зла; 2) пaродия на христианские ритуалы, в которых объектом поклонения является сатана; 3) дьяволические или сатанинские действия поведения или позиция.
Однако, не все так просто. Существуют несколько достаточно разных групп, исповедующих антихристианство под различными наименованиями. Пoскольку не существует набора доктрин или письменного источника, с которым были бы согласны большинство антихристиан, образовавшиеся группы должны были определить веру для себя, базируясь на минимуме информации. Наводит на размышление факт, что исторически большинство cвидетельствований об имевшем место или воображаемом антихристианстве записано традиционными недругами - христианами: от "Молота ведьм" Шпренгера и Инсисториса до современных газетных и журнальных публикаций.
Однако несколько обобщений можно, все-таки, сделать: средний антихристианин не согласен с большинством догм христианства, полагает,что не существует абсолютного морального мерила и ставит акцент на индивидуальность, что звучит во многом как синоним слова "свобода" : большинство антихристиан либо считает себя людьми свободными, либо полагают, что встали на этот путь.
Существует несколько основных антихристианских групп (традиционно их называют сатанинскими, что верно далеко не всегда). Их примерное деление проводится, как правило, на основании деталей парадигм веры, а не по принадлежности к той или иной группе. Bзаимопроникновение учений достаточно велико.
1) Любители: принимают антихристианское учение, в основном, в виде символики на короткий период времени, скорее ради развлечения, нежели с серьезными намерениями. К этой категории относятся многие молодежные группы. Как правило, философского базиса не наблюдается.
2) Церковь Сатаны: спектр последователей учения Антона Шандора Ла Вея. Эти группы исповедуют индивидуализм, удовлетворение Эго, опору на себя и элементы идеала ницшеанского сверхчеловека; пользуясь магией как средством ко власти в земной жизни, они видят Сатану как силу, ведущую человечество за определенные ему пределы. К этой категории относятся две основные организации: "Церковь Сатаны" Антона Шандора Ла Вея и "Храм Зла" ("Храм Сета") Майкла Аквино. Эти группы отличаются как организационно, так и философски: Церковь Сатаны основывается на работах Ницше, Шпенглера и самого Ла Вея, а Храм Зла - на культе Сета и иных древних, прежде всего египетских, культах.
3) Гностики, которых можно условно разделить на две основные категории:
а) Прометеевские гностики: считающие своим учителем Сатану/Люцифера и полагающие, что создатель мира (как правило, Иегова/ Яхве) является злым божеством.
Сатана/Люцифер по их понятиям "носитель света", великодушный Учитель, принесший людям знание, а согласно учению некоторых культов - и создавший людей. В данных концепциях Сатану/Люцифера (порой это - две разных фигуры, порой - одна) могут представлять ипостасью Прометея (откуда и общее название). Верования этой относительно старой группы берут начало в дохристианских культах (Изиды, Митры и т.д.). К этой группе относится и люциферизм, хотя даже в этой, достаточно подробной, систематике он все же занимает промежуточное место с некоторыми элементами, общими для "Церкви Сатаны", "Храма Сета" и гностиков Тьмы.
б) Гностики Тьмы: люди этой группы поклоняются темным силам в природе. Эта группа следует "прихотям капризного бога", в котором по западным понятиям можно видеть зло. К этой группе также можно отнести представителей некоторых христианских ересей и последователей культа Кали (речь, естественно, идет о представителях евроамериканской культуры, а ни в коей мере не об индийцах! Там неактуально ставить вопрос о христианстве уже хотя бы потому, что противостояние чему бы то ни было имеет смысл лишь при aктуальности того, чему противостоишь. Там же, где культ Кали, равно как, скажем, и тантра - "родные", а христианство - принесенное, причем сравнительно недавно, прижившееся не более, чем другие привнесенные религии и не принявшее тех форм, какие оно успело принять в Европе и даже в Америке (вспомним хотя бы прогремевшие некогда "обезьяньи процессы"), там хватает забот и со своими исконными религиями, забот, которые немыслимы здесь - самосожжение вдов, хотя бы).
4) "Вторичные антихристиане": доморощенные христиане и современные последователи христианства, идущие вне основных ветвей этого учения. Большинство из них не считают себя антихристианами и горячо такие утверждения оспаривают (как, впрочем, и некоторые гностики) что не мешает официальной церкви их так квалифицировать. Идеологическая база: собственное понимание Библии или отдельных ее частей, их творческое осмысление. В эту же группу можно включить практикующих колдунов, экстрасенсов и т.п.
5) Клубы Адского Пламени: остались феноменом XVIII века. Первый из них был основан в начале 1700-х герцогом Вартоном. Наиболее известным был клуб сэра Фрэнсиса Дэшвуда, ставшего соавтором Бенджамина Франклина в создании "Молитвенной книги Франклина". Эти клубы были закрытыми группами на политических интригах как разновидности оккультизма.
Среди всей этой разнообразной палитры наиболее интересным, как с мифологической, так и с этико-философской точки зрения на наш взгляд является люциферизм: вследствие создания им развитой этической и философской концепции, базирующейся как на (примерно в равной мере) старых культах, так и на современных философских изысканиях.
|
