Содержание
Введение. 2
1. Жизнь и творчество в.в. набокова. 4
2. Искусство В.В. Набокова: за и против. 8
2.1 Роман "Машенька". 8
2.2 Роман "Король, дама, валет". 9
2.3 Тема русской эмиграции в творчестве Набокова. 10
2.4 Роман "Лолита". 14
Заключение. 16
Список литературы.. 21
Общеизвестно, насколько уникален случай Набокова. Писатель не просто активно работал на двух языках - английском и русском, - но сумел создать на каждом из них удивительные тексты, демонстрирующие предельную виртуозность владения словом, стал классиком русской и американской литератур. Романист, новеллист, поэт, он не ограничивался чисто литературными занятиями, был признанным асом энтомологии, обожал бабочек, за которыми охотился со страстью и азартом везде, куда его заносила судьба: в средней России, в Крыму, в странах Западной Европы и в Соединенных Штатах, собрал две представительные коллекции чешуекрылых, одна из которых хранится в Гарварде, а другая в Лозанне. Кроме того, он был знатоком шахмат и профессиональным составителем шахматных композиций. Среди его поздних книг мы обнаруживаем весьма необычный томик "Стихи и задачи" (Poems and Problems, 1971), включающий не только стихотворения на русском и английском языках, но и 18 шахматных задач.
В 1920-1930-е гг. Набоков, публиковавшийся под псевдонимом В. Сирин, был заметной фигурой русской литературной эмиграции. Он активно сотрудничал в русскоязычных газетах и журналах, был, в частности, постоянным автором "Современных записок". Персонажами основных его произведений также являлись, как правило, люди, причастные к эмигрантской среде. Правда, в отличие от подавляющего большинства литераторов русской эмиграции, Набоков относительно мало интересовался идеями, но тяготел к разработке изощренной литературной техники. На это его свойство обратил внимание в интересной и ныне уже хрестоматийной статье В. Ходасевич, который сравнивал Набокова-Сирина с фокусником, а главными действующими лицами его книг считал выставленные напоказ литературные приемы, снующие, подобно эльфам или гномам, между персонажами. Эта концентрация на форме провоцировала определенное неприятие Сирина собратьями по перу, которые, в традициях русской классики XIX века, концентрировали свое внимание, прежде всего, на человеке. Набоков-Сирин, балансировавший на стыке между традицией и художественным экспериментаторством, испытывал от этого, по-видимому, известные неудобства. Сиринская маска становилась для него тесноватой. Впрочем, о раннем творчестве Набокова уже довольно много написано, и читатель имеет о нем определенное представление.
Чтение набоковского текста - это исследование и гурманское смакование, а в идеале - даже сотворчество. Соприкасаясь с ним, нам, вероятно, стоит держать в уме совет, данный Набоковым "хорошим читателям":
Набоков родился 10 (22) апреля 1899 в Санкт-Петербурге в старинной и богатой дворянской семье. Дед, Дмитрий Николаевич, был министром юстиции в правительствах Александра II и Александра III и отличался твердой приверженностью закону и праву. Отец, Владимир Дмитриевич – один из ведущих политиков партии кадетов, после Февральской революции занимал пост министра юстиции во Временном правительстве. От отца Набоков унаследовал либеральные взгляды, ненависть к деспотизму в любых его проявлениях, развитое чувство собственного достоинства, решительный характер и приверженность западным культурным ценностям. Однако политика, в отличие от отца, всегда оставляла сына равнодушным. Мать, Елена Ивановна (урожденная Рукавишникова), происходила из мелкопоместного дворянского рода.
В отроческие годы Набоков заинтересовался коллекционированием и изучением бабочек, что позднее отразилось в его творчестве. В 1911–1916 учился в Тенешевском училище. Литературным дебютом в печати стал сборник Стихи (1916). После Октябрьской революции Набоковы перебрались в Крым, где отец занял пост министра юстиции в правительстве Крымской республики. После падения Крымского правительства и вторжения Красной Армии на полуостров семья навсегда покинул Россию 2 (15) апреля 1919.
В 1919–1922 Набоков изучал русскую и французскую литературу в Кембриджском университете в Великобритании. По окончании университета перебрался к семье отца в Германию, в Берлин. Там прожил до 1937, когда переехал вместе с женой и маленьким сыном Дмитрием в Париж. В Берлине 28 марта 1922 был убит его отец, защищавший лидера кадетской партии П.Н. Милюкова от покушавшихся на него монархистов. Смерть отца явно и прикровенно отражена в нескольких произведениях Набокова.
Искусство Набокова - это искусство во многом пародийное, что в ряде случаев откровенно декларируется писателем. Так, он вводит в структуру "Подлинной жизни Себастьяна Найта" развернутые анализы фабулы и композиции произведений своего героя-писателя, становящиеся, по существу, способом иронического автокомментария. При этом раскрывается, каким образом пародия, понимаемая как творческая перекомпоновка и аранжировка чужого текста, занимает ключевое место в прозе как Найта, так и самого Набокова. Набоков всегда подчеркивает искусственную природу своих текстов. Во всех них присутствуют какие-либо повторяющиеся формальные элементы, которые косвенным образом показывают читателю, до какой предельной степени автор контролирует свое творение и рассчитывает на определенный эстетический эффект от взаимодействия между, казалось бы, незначительными маркирующими его присутствие деталями. Набоков не уставал повторять, что считает себя противником аллегорий и стремится создавать нечто вроде узора.
Себя Набоков всегда стремился представить писателем, ни в коей мере не заинтересованным ни в познании мира, ни тем более в так называемых "социальных проблемах", несовместимых, по его убеждению, с подлинным искусством. Известны его многочисленные резко отрицательные высказывания о тех художниках слова, которые отдавали дань злободневной политической тематике и использовали литературу как инструмент в "борьбе идей". Согласно Набокову, вообще бессмысленно дискутировать, принадлежит ли данное произведение к "серьезной литературе", так как само это клише "является эвфемизмом для обозначения пустой глубины и всем любезной банальности". Он добавляет: "Я никогда не испытывал интереса к так называемой литературе социального звучания... Я не дидактик и не аллегорист. Политика и экономика... и так далее оставляют меня в высшей степени безразличным".
Подобных высказываний у Набокова можно найти великое множество, и сам он дает понять, что применительно к его позиции это своего рода "общее место". Скажем, в предисловии к английской версии "Отчаяния" он пишет: "Отчаяние" роднит с остальными моими книгами то, что оно не только не содержит социальных комментариев, но и не навязывает мораль. Оно также не возвышает душу и не предлагает человечеству достойный его выход из тупика. Оно содержит меньше "идей", чем те роскошные пошлые романы, которые встречают истерическим восторгом... " Одним словом, писателю хотелось бы, чтобы окружающие воспринимали его примерно таким, каким он сам изобразил писателя Фердинанда в новелле "Весна в Фиальте": "Насмешливый, высокомерный, всегда с цианистым каламбуром наготове, со странным выжидательным выражением египетских глаз, этот мнимый весельчак действовал неотразимо на мелких млекопитающих". Не будем обманываться слегка кокетливым самопринижением творца: на "крупных млекопитающих", то есть на нас с вами, "цианистые каламбуры" Набокова должны, вероятно, действовать так же.
Набоков никогда не одобрял морализаторства, и именно в этом, возможно, причина его весьма неприязненного отношения к Достоевскому. "Достоевский, - пишет он, - как известно, великий правдоискатель, гениальный исследователь больной человеческой души, но при этом не великий художник", причем "не потому, что мир, им созданный, нереален, мир всякого художника нереален, но потому, что он создан слишком поспешно, без всякого чувства меры и гармонии, которым должен подчиняться даже самый иррациональный шедевр... " В своих художественных текстах Набоков избегает формулировать творческое кредо, но он восполняет это сознательное умолчание в статьях, эссе, лекциях, интервью, хотя многие его утверждения не стоит воспринимать буквально. Весьма существенно в данном отношении эссе "Хорошие читатели и хорошие писатели", вошедшее в том "Лекции по литературе", где Набоков, в частности, рассуждает о том, что писатель может быть рассмотрен с трех точек зрения: как рассказчик, как учитель и как чародеи: "Большой писатель - комбинация этих трех - рассказчика, учителя и чародея, - но чародей в нем преобладает и делает его большим писателем... Волшебство, рассказ, урок - склонны смешиваться в самых костях рассказа, в самом костном мозге мысли". А в статье "О книге, озаглавленной "Лолита" Набоков фактически называет три элемента, которые, по его мнению, являются единственно значимыми для художественного текста, то есть три грани "волшебства": слог, структура и образность. Мы должны учитывать, что все они для писателя взаимосвязаны, и практически невозможно рассуждать об одном, игнорируя два других.
Набоков максимально затруднил жизнь своим последующим биографам и исследователям не только потому, что в его текстах содержатся с трудом разгадываемые тайны, но и потому, что он неоднократно ставил под сомнение чью-либо способность постигать тайны гения. В своем эссе "Пушкин или Правда и правдоподобие", написанном по-французски в связи с пушкинским юбилеем 1937г., он высказывается на эту тему наиболее недвусмысленно: "... по-моему, то, что делают с гением в поисках человеческого элемента, похоже на ощупывание и рассматривание погребальной куклы, похожей на розовые трупы покойных царей, уже загримированных для похоронной церемонии. Разве можно совершенно реально представить себе жизнь другого, воскресить ее в своем воображении в неприкосновенном виде, безупречно отразить на бумаге? Сомневаюсь в этом; думается, уже сама мысль, направляя свой луч на историю жизни человека, неизбежно ее искажает. Все это будет лишь правдоподобие, а не правда, которую мы чувствуем".
Чтение набоковского текста - это исследование и гурманское смакование, а в идеале - даже сотворчество. Соприкасаясь с ним, нам, вероятно, стоит держать в уме совет, данный Набоковым "хорошим читателям":
В 1926 издано первое большое прозаическое произведение Набокова – роман Машенька. Машенька построена как воспоминание русского эмигранта Ганина о прежней жизни в России, оборванной революцией и Гражданской войной; повествование ведется от третьего лица. Главное событие русской жизни Ганина – любовь к Машеньке, оставшейся на родине. Ганин узнает, что Машенька стала женой Алферова, его соседа по берлинскому пансиону и что она должна приехать в Берлин. Герой повести ожидает встречи с ней, как чуда, как возвращения в казалось бы навсегда утраченное прошлое. Он едет на вокзал, чтобы встретить Машеньку, но когда поезд подходит, внезапно едет на другой вокзал, чтобы покинуть город.
В Машеньке Набоков обрел дорогие и притягательные темы, присутствующие или доминирующие в большинстве романов, созданных им позднее. Это тема безвозвратно потерянной России как подобия утраченного рая и как воплощения счастья молодости; тема воспоминания, одновременно противостоящего все уничтожающему времени и терпящего неудачу в этой тщетной борьбе.
В повести, как и в нескольких более поздних прозаических произведениях писателя, преломились события отрочества и юности автора: дачное место Воскресенск напоминает Батово, Выру и Рождествено, в которых прошли детство, отрочество и юность Набокова; история Ганина и Машеньки отдаленно наводит на мысль о юношеской любви Владимира Набокова и Люси Шульгиной, с которой будущий писатель познакомился в имении своего дяди Рождествене под Петербургом летом 1915. Однако, сохраняя автобиографический "след" в сюжете повести, автор осознанно избегает прямого сходства.
Несмотря на внешнюю (в сравнении с позднейшими произведениями писателя) традиционность, Машенька – вовсе не классическая повесть о любви. Набоков отбрасывает шаблонный и предлагаемый самой расстановкой персонажей ход – "любовный треугольник"; отказ Ганина от встречи с Машенькой имеет не традиционную психологическую, а глубинную философскую мотивировку: набоковский персонаж осознает ненужность встречи, ибо невозможно обращение времени вспять, и подобная попытка могла бы оказаться подчинением прошлому и отказом от себя самого. Героиня, чье имя составляет заглавие произведения, ни разу не появляется въяве на его страницах, и само ее существование кажется полуреальным, полуэфемерным.
В Машеньке предварены черты, развившиеся в позднейшей поэтике Набокова: игра литературными цитатами и аллюзиями и построение текста как вариации то ускользающих, то проявляющихся лейтмотивов и образов. Таковы разнообразные звуки (от соловьиного пения, означающего природное начало и прошлое, до шума поезда и трамвая, олицетворяющих мир техники и настоящее), запахи, повторяющиеся образы – поезда, трамваи, свет, тени, сравнения героев с птицами. Литературные подтексты повести – Евгений Онегин А.С. Пушкина, на сюжет которого проецируются встречи расставания героев повести, лирика А.А. Фета (образы соловья и розы), А.С. Пушкина и А.А. Блока (героиня под снегом и среди снегов, свидания в метель).
Машенька принесла автору успех; критика признала в Набокове одного из талантливых писателей молодого поколения.
Второе значительное произведение Набокова, роман Король, дама, валет (1928). Роман построен на образах, связанных с карточной игрой, с вальсом и с манекенами, символизирующими механический, бездушный мир. В финале романа в роли фоновых персонажей появляются сам автор и его жена (к этому приему Набоков впоследствии прибегал неоднократно). Фабула романа – история связи жены торговца, Марии Драйер, с Францем, племянником мужа; любовники задумывают самоубийство, но оно из-за внезапно открывшихся новых обстоятельств не совершается, а Мария Драйер, заболев, умирает. Главный смысл, тема романа – прихотливость и непредсказуемость судьбы, спутывающей игрокам все карты. К этой же теме Набоков обратился в романе Отчаяние (полн. изд. – 1934), герой которого, Герман, имитирует собственную смерть, убивая внешне похожего человека, но оказывается изобличен из-за одной не учтенной детали… Отчаяние – художественное исследование своеобразной "поэтики" убийства: Герман замышляет убийство, словно пишет детективный роман. Изображение преступной игры, "эстетики" циничного обмана – тема романа Камера обскура (в первом издании Camera оbscura, 1932–1933), повествующего о слепце Кречмаре, которого обманывает Магда, изменяя ему в его присутствии с любовником. Композиционно роман ориентирован на бульварную беллетристику и кинематограф того времени: доминирует сюжет, а не описательность, текст разделен на короткие главки, действие в которых обрывается в самом напряженном моменте.
К русской теме, к жизни русской эмиграции Набоков обратился в романах Защита Лужина (1929–1930), Подвиг (1931–1932) и в повести Соглядатай (1930).
Подвиг посвящен неизменно волновавшей Набокова теме возвращения на родину, отразившейся также в его поэзии и в рассказах. Главный герой, Мартын Эдельвейс, тайно возвращается в советскую Россию и исчезает.
В Защите Лужина речь идет о гениальном шахматисте Лужине, в болезненном сознании которого мир предстает подобием шахматной доски, на которой против него ведется опасная игра. За жизнь и сознание Лужина словно борются между собой его жена и соперник, гроссмейстер с "шахматной" фамилией Турати ("тура" – ладья). Лужин стремится убежать от жизни, от шахмат в утраченный рай детства, но шахматы или само время мстят ему за это, заставляя в состоянии, которое с обыденной точки зрения выглядит безумием, совершить самоубийство. Защита Лужина явилась замечательным примером изображения внутреннего мира героя, прощающегося с детством. Классичность психологизма и деталей быта сочетается в романе с модернистской игрой между явью и болезненными фантазиями героя.
В Соглядатае Набоков разрабатывает характерный для модернистской поэтики прием немотивированной смены повествовательной точки зрения. В начале герой рассказывает о совершенной им попытке самоубийства, а затем сам оказывается объектом внимания других и предметом авторского рассказа; тождество "я" и персонажа по имени Смуров выясняется только по ходу повести. За этим приемом скрывается глубокий философский смысл: неравенство человека самому себе.
В 1933 к власти в Германии пришли нацисты. Эхом нового порядка вещей, установившегося не только в России, но и в части Европы, стал роман Приглашение на казнь (1935–1936). Приглашение на казнь – роман-антиутопия о выморочном и обманчивом мире тоталитарного государства. Главный герой, Цинциннат Ц., осужден на казнь без всякой вины; его знакомят с палачом мсье Пьером, который выдает себя за такого же узника. Приговор объявляется шепотом, палач развлекает Цинцинната фокусами, его неверная жена Марфинька готова поселиться в камере мужа до его казни. Явь тоталитарного государства предстает торжеством обмана и пошлости, казнь изображается как освобождение – пробуждение героя от обморочного "сна".
В 1937, после потери женой работы в нацистской Германии (Вера Набокова была еврейкой), Набоковы перебираются во Францию.
Самым объемным и итоговым произведением Набокова, написанным на русском языке, стал Дар, признанный исследователями лучшим романом писателя (роман писался с 1933 по начало 1938, впервые опубликован без 4-ой главы, посвященной жизнеописанию Н.Г. Чернышевского, в журнале "Современные записки" в 1937–1938, полностью отд. изд. в 1952). По характеристике самого автора, Дар – роман, главной героиней которого является "русская литература". Это повествование от лица автора о своем герое, поэте-эмигранте Федоре Годунове-Чердынцеве, проживающем, как и сам Набоков, в Берлине, чередуемое с рассказом Федора о себе и своей жизни. Помимо основной линии, в Даре содержатся: стихи Федора; биография отца Федора, путешественника-естествоиспытателя Константина Годунова-Чердынцева, мысленно создаваемая, но не написанная сыном; жизнеописание Н.Г. Чернышевского, написанное Федором и составляющее четвертую главу романа; рецензии критиков на это жизнеописание, будто бы изданное отдельной книгой. Дар в целом – одновременно описание трех лет (с 1926 по 1929 г) из жизни поэта Федора Годунова-Чердынцева и автобиографический роман, сочиняемый самим Федором.
Кроме того, Дар может быть прочитан и как художественное пересоздание событий жизни самого Набокова. История любви Федора к Зине Мерц, ставшей для него подобием Музы, напоминает о любви Набокова и Веры Слоним: писатель познакомился с ней в Берлине в 1923, они поженились 15 апреля 1925. Мотив судьбы также находит реальное соответствие: пути Набокова и Веры, задолго до их встречи, несколько раз в прошлом проходили совсем рядом и чуть было не пересеклись. Отцу Федора Набоков передал свое увлечение коллекционированием и описанием бабочек; Годунов-Чердынцев-старший независимым нравом и мужественным характером похож на Владимира Дмитриевича Набокова. Поэт и критик Кончеев, высоко ценящий произведения Федора, соотнесен с поэтом и критиком В.Ф. Ходасевичем, любившим и почитавшим набоковское творчество, а литератор Христофор Мортус, предвзято относящийся к сочинениям набоковского героя – гротескный двойник поэта и критика Г.В. Адамовича, недоброжелательно отзывавшегося о Набокове-писателе.
Еще один, доминантный план Дара – литературные подтексты. Прежде всего это произведения А.С. Пушкина и, в частности, Евгений Онегин: набоковский роман завершается стихотворными строками о прощании с книгой, восходящими к финальным стихам восьмой главы пушкинского романа в стихах. Набоковский роман построен на романтической антитезе обыденного пошлого мира (берлинские немцы, объединение русских литераторов в Берлине, позитивизм и утилитаризм в мировоззрении Н.Г. Чернышевского, героя годуновской книги) и высокой поэзии творчества, подвига, любви (дар Федора, героика странствий его отца, любовь Федора к Зине). Но в отличие от романтической и постромантической психологической прозы Набоков последовательно размывает границы между явью, воспоминанием и воображением. В Даре новое творится из сложной комбинации элементов традиционной и модернистской поэтики.
В романе как бы предсказана и смоделирована подлинная реакцию части литературных кругов на главу, посвященную Н.Г. Чернышевскому. Ряд критиков упрекает Федора в очернении памяти одного из столпов русской демократии, а издатели отказываются от печатания жизнеописания. Редакция журнала "Современные записки", неизменно благоволившего Набокову, категорически отвергла эту главу Дара, и роман вышел без нее. Тем не менее, роман упрочил первенствующее место автора в литературе русской эмиграции.
На протяжении 1930-х Набоков, семья которого жила очень стесненно, предпринимал неоднократные попытки найти преподавательскую работу в США или заинтересовать американских издателей своими сочинениями. Эти попытки стали особенно настойчивыми после начала Второй мировой войны. В 1938–1939 он написал первый роман на английском языке, The Real Life of Sebastian Knight (Истинная жизнь Себастьяна Найта, опубликован в США в 1941). В романе речь идет о попытке создания биографии писателя Себастьяна Найта, предпринятой его сводным братом. Его тема – соотношение жизни и творчества, ограниченность биографа, стремящегося отыскать истину.
Во второй половине мая 1940, когда немецкие войска уже захватили большую часть территории Франции, Набоков с женой и сыном покинули страну, отплыв на пароходе в США.
Роман Лолита, принесший писателю мировую славу, был сначала отвергнут американскими издателями, которые сочли его непристойным и порнографическим и опасались судебного преследования в случае публикации произведения. После того, как автору удалось напечатать Лолиту в Париже (1955), а затем в США (1958) и в Великобритании (1959), ряд литературных критиков также оценили это произведение как порнографическое или, как минимум, восприняли его только в качестве описания полового извращения. Между тем, хотя фабульную основу Лолиты составляет откровенно изображенная история страсти немолодого Гумберта Гумберта к девочке-подростку Долорес (Лолите) Гейз и их связи, роман полон глубокого символического смысла и не имеет ничего общего с порнографией или изображением сексуальной патологии.
"… Лолита – книга о любви, а не о сексе…" – так охарактеризовал набоковский роман один из рецензентов, Л. Триллинг.
Девочка-подросток Лолита олицетворяет в романе искусительное, демоническое начало. Она соотнесена с демоническим женским существом иудейских преданий – демоном Лилит, первой женой Адама. Напоминает Лолита и искусительницу Еву (мотив "яблочной сладости" в романе). Но одновременно образ Лолиты ассоциируется с детской чистотой и невинностью, с раем, искомым, но так и не обретенным Гумбертом Гумбертом. Страсть главного героя – это попытка воскресить его детскую любовь, девочку по имени Анабеллу Ли, на которую похожа Лолита. Это желание преодолеть, обратить вспять время. Но страсть к Лолите убивает в ней невинное, детское начало, и победа оборачивается поражением. Зловещий двойник главного героя, его соперник, в котором воплощено исключительно темное начало, – режиссер Клэр Куильти, соблазняющий Лолиту. Гротескно изображенное убийство Куильти Гумбертом Гумбертом знаменует крушение романтической по своим истокам веры главного героя в очарование детства и в возможность возвращения в прошлое.
В тексте романа содержится зашифрованный, потаенный глубокий смысл. Литературно не подготовленный, "массовый" читатель должен был воспринять Лолиту как полупорнографическое произведение о похождениях сексуального извращенца, в то время как тонкий и подготовленный читатель – как символический текст, своеобразную философскую притчу.
Творчество Набокова соединило в себе классические, модернистские и постмодернистские черты. Оно стало одним из значительных явлений литературы ХХ в. Влияние Набокова прослеживается в поэтике многих русских и иностранных писателей нашего времени.
На первый взгляд может показаться, что звезду русской эмиграции В. Сирина отделяет от американского писателя Владимира Набокова непреодолимый барьер языка. Однако при ближайшем рассмотрении ситуация с текстам писателя выглядит, в языковом отношении, весьма запутанной. Как известно, главные произведения "второго витка спирали" - это восемь романов: "Машенька" (1926), "Король, дама, валет" (1928), "Защита Лужина" (1930), "Подвиг" (1932), "Камера обскура" (1932), "Отчаяние" (1934), "Приглашение на казнь" (1938), "Дар" (1937-1938). Девятый русскоязычный роман остался незавершенным, и два его фрагмента - "Ultima Thule" и "Solus Rex" - были опубликованы позднее. Кроме того, в 1920-1930-е гг. были изданы сборники малой прозы "Возвращение Чорба" (1930) и "Соглядатай" (1938). Вышедший много позднее в Нью-Йорке в "Издательстве им. Чехова" сборник "Весна в Фиальте" (1956) включал в свой состав произведения, рассеянные по эмигрантской периодике 1930-х гг. Кроме того, Набоков-Сирин успел опубликовать значительное количество стихотворений, эссе, рецензий и даже пьес. (Последние были воскрешены из небытия достаточно поздно: в английском переводе сыном писателя Д. Набоковым в 1984 г., а в русских версиях Ив. Толстым в 1990 г)
Комплект англоязычных романов Набокова тоже включает восемь названий: "Подлинная жизнь Себастьяна Найта" (The Real Life of Sebastian Knight, 1941), "Под знаком незаконнорожденных" (Bend Sinister, 1947), "Лолита" (Lolita, 1955), "Пнин" (Pnin, 1957), "Бледное пламя" (Pale Fire, 1962), "Ада" (Ada, 1969), "Прозрачные вещи" (Transparent Things, 1972) и "Смотри на арлекинов! " (Look at the Harlequins!, 1974). Девятый англоязычный роман, имеющийся, по-видимому, в архиве писателя, остался незавершенным. Но распределение русских и английских текстов по периодам осложнено рядом обстоятельств. Еще в 1930-х гг. писатель-эмигрант осознал, что настоящий прорыв и признание возможны для него только при условии смены языка. Вероятно, какое-то время он колебался, выбирая между английским и французским. По-французски им были написаны, например, первая версия новеллы "Мадемуазель О" и лекция о Пушкине. На английском увидел свет еще в 1938 г. "Смех в темноте" (Laughter in the Dark) - новый авторский вариант "Камеры обскуры". Тогда же велась работа над "Подлинной жизнью Себастьяна Найта", и текст этого романа писатель привез с собой в США в готовом виде.
На третьем и четвертом "витках", наряду с созданием новых литературных текстов, шло постоянное взаимодействие между русской и английской составляющими набоковского творчества. Так, свою мемуарную книгу писатель сначала опубликовал по-английски ("Убедительное доказательство", 1951), затем со значительными изменениями по-русски ("Другие берега", 1954) и наконец в третьей, окончательной английской версии ("Память, говори", 1966). А в 1967 г. появилась русскоязычная "Лолита" с указанием "перевод автора". Но речь в данном случае идет не столько о переводе в привычном смысле слова, сколько о создании новой версии текста, где сотням случаев изысканной языковой игры соответствуют найденные писателем и отвечающие специфике русского языка аналогичные, ориентированные на человека с иным культурным багажом каламбуры и аллюзии. Набоков чувствует себя совершенно свободно, переизлагая собственное произведение на другом языке, и он походя меняет те или иные детали, возможно, не без умысла поставить в тупик последующих исследователей-текстологов.
Переселившись в Америку, отказался от псевдонима "Сирин" и стал подписывать произведения собственным именем. Смене литературного имени соответствовала смена языка. С этого времени Набоков писал почти исключительно по-английски. Его наиболее значительные произведения, написанные на русском языке, – это переводы или русские версии произведений, написанных по-английски: русский перевод романа Лолита (1967) и мемуарная книга Другие берега (1954), первоначальный английский вариант которой – книга Conclusive Evidence (Убедительное доказательство, 1951), а позднейшая версия – книга Speak, memory (Память, говори, 1966). После 1940 Набоковым было написано несколько романов на английском языке: Bend Sinister (многозначное название, наиболее адекватный перевод – Под знаком незаконнорожденных, писался в с 1941 по 1946, опубликован в 1947); Лолита (писался в 1946–1954, опубликован в 1955), Пнин (писался в 1953–1955 гг., полностью опубликован отд. изд. в 1957 г); Pаle Fire (Бледное пламя, или Бледный огонь, писался в 1960–1961, опубликован в 1962); Ada, or Ardor (в русских переводах Ада, или Эротиада, Ада, или Желания, Ада, или Радости страсти, писался с перерывами с 1959 по 1968, опубликован в 1969); Transparent Things (Просвечивающие предметы, писался в 1969–1972, опубликован в 1972); Look at the Harlequins! (Смотри на арлекинов!, писался в 1973–1974, опубликован в 1974).
Английская проза Набокова образует единое целое с его русскими произведениями. Сюжет Лолиты намечен в русском рассказе, или повести Волшебник (написан в 1939, при жизни автора опубликован не был). Повествовательные приемы в Даре – чередование рассказа от первого лица (как бы от "Я" автора и героя одновременно) и от третьего лица – были развиты и переосмыслены в романе Под знаком незаконнорожденных, где автор произвольно вмешивается в текст повествования и обладает абсолютной властью над героем. Противоположное отношение автора и героя представлено в романе Пнин. Изображение тоталитарной власти как фарсового спектакля, чреватого гибелью героя (Приглашение на казнь), продолжено в английском романе Под знаком незаконнорожденных). Другие темы, общие для русской и английской прозы Набокова, – человек и время, иллюзорность времени, скрытый узор Судьбы, вплетенный в ткань человеческой жизни. Игра аллюзиями и цитатами стилю классических авторов, маски ложных авторов, за которыми таится автор подлинный, характерны для таких романов, написанных на английском, как Ада и Бледное пламя; в Бледном пламени дается также виртуозное и ироническое подражание стилю классических авторов (А. Попа, В. Вордсворта).
Став благодаря "Лолите" модным и высокооплачиваемым автором, Набоков получил реальную возможность диктовать издателям условия и ввести в оборот ранее малоизвестные на его второй родине свои русскоязычные произведения. До тех пор имелась только уже упомянутая версия "Камеры обскуры" ("Смех в темноте") и фактически вышедший из обращения раритетный авторский перевод "Отчаяния" (1937). Писателю удалось создать полный комплект своих русских романов в английских версиях - эта акция потребовала 12 лет усилий. Они выходили в свет в такой последовательности: "Приглашение на казнь" (Invitation to a Beheading, 1959), "Дар" (The Gift, 1963), "Защита Лужина" (The Defense, 1964), "Соглядатай" (The Eye, 1965), "Отчаяние" (Despair - в заново сделанной версии, 1966), "Король, дама, валет" (King, Queen, Knave, 1968), "Машенька" (Mary, 1970) и "Подвиг" (Glory, 1971).
Только текст "Отчаяния" писался Набоковым совершенно самостоятельно. Не желая отвлекаться от текущих творческих планов, он в ряде случаев приглашал переводчиков-профессионалов, готовивших для него черновые варианты. Так, Майкл Скэммел стал его соавтором по англоязычному "Дару" и "Защите Лужина", а Майкл Гленни - по "Машеньке". Набоков как-то раскрыл специфику своих взаимоотношений с переводчиками. Он с ними не встречался, а обменивался письмами, в которых излагал свои соображения и высказывал разного рода критические замечания. Получив готовые тексты, он осуществлял полную их шлифовку, а наиболее ответственные места (в особенности связанные с каламбурами и другими разновидностями языковых игр) выполнял сам. Главным же помощником Владимира Владимировича стал постепенно его сын Дмитрий. Английские версии русскоязычных книг В. Набокова - это версии авторизованные, и писатель несет полную ответственность за каждое употребленное в них слово.
В Америке Набоков преподавал русский язык, русскую и зарубежную литературу. В 1941–1948 – русский язык и литературу в Уэльслейском колледже (штат Массачусетс), в 1951–1952 читал курс лекций в Гарвардском университете. С 1948 по 1958 был профессором в Корнельском университете. В 1955 в Париже вышел в свет роман Лолита, в 1958 он был напечатан в Америке, год спустя – в Англии. Роман принес писателю огромную, хотя и не лишенную скандальности, славу и финансовую независимость. Это позволило Набокову оставить преподавание и полностью посвятить себя литературе. В 1960 он переехал из США в Швейцарию и поселился в фешенебельном отеле города Монтрё. Здесь провел последние семнадцать лет своей жизни. Умер в Монтрё 2 июля 1977 и был похоронен на кладбище соседней деревни Кларанс.
1. Адамович Г. Владимир Набоков / Вступ. статья и публ. И. Васильева // Октябрь. 1989. № 1.
2. Анастасъев Н. Феномен Набокова. М., 1992.
3. Анастасьев Н. Владимир Набоков: Одинокий король. М., 2002
4. Бойд Б. Владимир Набоков: Американские годы. Пер. с англ. М.; СПб, 2002
5. Вокруг "Лолиты" / А. Сергеев, Н.П. Корнеева, Н. Гуданец // Даугава. Рига, 1989. № 4.
6. Евтушенко Е. Владимир Набоков.1899-1977: (Вступ. заметка) // Огонек. 1987.12-19 сент, (№37).
7. Ерофеев В. Лолита, или Заповедный оазис любви // Набоков В. Лолита. М., 1990.
8. Ерофеев В. Набоков в поисках потерянного рая // Набоков В. Другие берега. М., 1989.
9. Кедров К. Защита Набокова // Моск. вести, шк. 1990. № 2.
10. Кучкина О. Набоков // "Литература" (еженед. прилож. к газете "Первое сентября"). 1995. № 20 (май).
11. Лебедев А. К приглашению Набокова // Знамя. 1989. № 10.
12. Липецкий В. "Анти-Бахтин" - лучшая книга о Владимире Набокове. СПб., 1994.
13. Лукьянин В. Владимир Набоков. "Дар": (Предисл) // Урал. Свердловск, 1988. № 3.
14. Носик Б. Мир и дар Набокова. Первая русская биография писателя. М., 1995.
15. Шульман М.Ю. Набоков, писатель. Манифест. М., 1998
|
