Дипломная работа: Изображение душевных волнений

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ 2

ГЛАВА 1 ИЗОБРАЖЕНИЕ ДУШЕВНЫХ ВОЛНЕНИЙ В РОМАНЕ И.С. ТУРГЕНЕВА «ДВОРЯНСКОЕ ГНЕЗДО В КОНТЕКСТЕ СОПОСТАВЛЕНИЯ С РОМАНОМ О ДЕ БАЛЬЗАК «УТРАЧЕННЫЕ ИЛЛЮЗИИ

Понятие волнений в романах 3

Сюжетно-психологическая коллизия душевного беспокойства и потребности (в романе «Дворянское гнездо» и «Утраченные иллюзии») 13

Испытание любовью и преодоление тревожного чувства в романе «Дворянское гнездо» и «Утраченные иллюзии» 19

ГЛАВА 2 ИЗОБРАЖЕНИЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ПЕРЕЖИВАНИЙ В РОМАНЕ О ДЕ БАЛЬЗАКА «УТРАЧЕННЫЕ ИЛЛЮЗИИ В КОНТЕКСТЕС РОМАНОМ И.С. ТУРГЕНЕВА «ДВОРЯНСКОЕ ГНЕЗДО

2.1 Конфликты в мире журналистики и литературыв романах О де Бальзака «Утраченные иллюзии» и И.С.Тургенева «Дворянское гнездо» 27

2.2 Страсти и переживания людей в мире искусства в романах О де Бальзака «Утраченные иллюзии » и И.С. Тургенева «Дворянское гнездо» 37

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК 41

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность этой темы обусловлена тем, что творчество И.С.Тургенева (а именно роман «Дворянское гнездо») не достаточно изучено в сопоставительном ключе с творчеством О.де Бальзака.

Целью нашей работы является рассмотрение некоторых значимых аспектов изображения душевных волнений персонажей в романах И.С.Тургенева «Дворянское гнездо» и Бальзака «Утраченные иллюзии».

Задачи нашего исследования:

1. Обобщить и систематизировать научную литературу по теме, рассмотреть особенности изображения душевного волнения в романе Тургенева «Дворянское гнездо» в контексте сопоставления с романом О.де Бальзака «Утраченные иллюзии»;

2. Проанализировать специфику изображения душевных волнений в романе Бальзака «Утраченные иллюзии» в контексте сопоставления с романом И.С.Тургенева «Дворянское гнездо».

Методологическая основа.

Мы опирались на фундаментальные исследования, посвященные творчеству И.С.Тургенева и О.де Бальзака. Это работы Марковича, Банюто, Винниковой, А. Салима, Чичерина, Кучборской, А. Обломлиевского, Елизаровой М..

При проведении исследования и написания дипломной работы нами было использовано определенное количество разнообразных статей, сборники научных трудов, учебные пособия по литературе и истории русской и зарубежной литературы.

При написании дипломной работы нами были использованы критико-аналитический, сравнительно – исторический методы.

Результаты исследования могут быть использованы в школьной практике и вузовском преподавании при изучении данных произведений.

ГЛАВА 1 ИЗОБРАЖЕНИЕ ДУШЕВНЫХ ВОЛНЕНИЙ В РОМАНЕ И.С. ТУРГЕНЕВА В КОНТЕКСТЕ СОПОСТАВЛЕНИЯ С РОМАНОМ О ДЕ БАЛЬЗАКА «УТРАЧЕННЫЕ ИЛЛЮЗИИ»

1.1 Понятие волнений в романах

Анализ романа «Дворянское гнездо»

«Утраченные иллюзии» О. де Бальзака есть идейно-смысловой план «Дворянского гнезда» И.С. Тургенева. Но иллюзии, вполне имеющие право на воплощение в реальность при определенных обстоятельствах. В романе И.С. Тургенева «Дворянское гнездо» решаются проблемы социального характера, душевные волнения героев.

С героиней «Дворянского гнезда» Лизой мы можем сравнить бальзаковскую Еву из «Утраченных иллюзий».

Красота Евы сияет со страниц романа, при всей ее сдержанности и скромности, в самых бедственных обстоятельствах. В этой красоте «великая душа Евы».

«Ева, высокая брюнетка с голубыми глазами, действительно была необычайно хороша собою. Мужественность характера сказывалась у нее во всяком жесте, что впрочем, нисколько не отнимало у ее движений мягкости и грациозности. Ее чистосердечие, простодушие, покорность трудовой жизни, ее скромность, которая не подавала ни малейшего повода к злословию… девушка, получившая хорошее воспитание и обнищавшая, мирилась со своей печальной участью».

Так же как и Лиза Калитина, она не может быть счастлива в мире, где есть несчастные люди, она готова пожертвовать личным счастьем ради счастья других. Так ради счастья своего брата, ради его благополучия она жертвует своим благосостоянием. Она до конца остается верной в любви к Люсьену, хоть и не может верить в него, после того как он обманул их и их надежды. Она до последнего оправдывает его. «… бог простит его, если общество его и осудит!»[2, 64]

Еще одно сходство Евы с героиней тургеневского романа: покорность и смирение, хорошее воспитание.

Но как Лиза любила бога «восторженно, робко, нежно», верила в него, так и Ева любила Люсьена, верила в него, «сотворила себе кумира»[2, 408]. Здесь мы находим различия в образах наших героинь.

Волнение – состояние взволнованного или волнующегося.

Волнение - сильная тревога, душевное беспокойство.[ ]

Долг- категория этики, выражающая нравственную задачу отдельного человека, группы лиц, социальной группы, народа в конкретных социальных условиях и ситуациях и становящаяся для них внутренне принимаемым обязательством. Содержание долга конкретизируется в разнообразных обязанностях человека по отношению к самому себе и по отношению к другим людям.

Чувство - особая форма отражения психикой окружающего мира, отношения личности к окружающему, проявляющиеся в социально-обусловленных переживаниях, активизирующих (стенические) или тормозящих (астенические) деятельность.

Переживание - простейшее субъективное явление, которое определило скачок от физиологической формы отражения, присущей и растениям, к психической, присущей только животным, имеющим кору головного мозга. У человека переживание потребностей, эмоций чувств, волевого усилия и творчества - один из трех атрибутов сознания.[22, ]

Душа - популярное значение - аффективная эмоциональная сфера личности человека, в отличие от аналитических, интеллектуальных аспектов. [6, ]

Душевность- с позицией материализма - индивидуальная выраженность в системе мотивов личности фундаментальной социальной потребности жить и действовать «для других». Это понятие связано с понятием собственно духовности. Душевность характерна добрым отношением человека к окружающим его людям, заботой, вниманием, готовностью прийти на помощь, разделить радость и горе. Это отношение распространяется и на дело, выполняемое внимательно, заинтересованно, с любовью- «с душой».

Действие - произвольная преднамеренная опосредованная на достижение осознаваемой цели. Ее первый этап- активация мозга, происходящая в результате сопоставления внутреннего состояния человека с внешними объектами или ситуациями. Второй- обработка мозгом информации, поступающей от организма и внешнего мира, с целью запустить третий этап - наиболее подходящее поведение с учетом текущих обстоятельств и прошлого опыта.

Переживание- 1. любое испытываемое субъектом эмоционально окрашенное состояние и явление действительности, непосредственно представленное в его сознании и выступающее для него как события его жизни.

1. Наличие стремлений, желаний и хотений, представляющих в индивидуальном сознании процесс выбора субъектом мотивов и целей его деятельности и тем самым способствующих осознанию отношения личности к происходящим в ее жизни событиям.

2. Форма активности, возникающая при невозможности достижения субъектом ведущих мотивов жизни, крушении идеалов и ценностей; проявляется в преобразовании его психологического мира, направленном на переосмысление своего существования.

Это значение термина фиксирует переживания как особую форму активности, позволяющую в критической жизненной ситуации перенести тяжелые события, обрести благодаря переоценки ценностей осмысленность существования.

Переживание вытесненное - удаленные из сознания переживания, которые из области бессознательного разнообразно влияют на жизнедеятельность и поведения. Могут становиться источниками творческих стремлений…

Переживание патогенное - переживание, приносящие страдания.

Чувство - одна из основных форм переживания своего отношения к предметам и явлениям действительности, эмоциональные переживания, в коих отражается устойчивое отношение индивида к определенным предметам или процессам внешнего мира.

Формирование чувств- необходимое условие развития человека как личности.[9, ]

Душа (греч. psyche, лат. anima) - в обычном словоупотреблении совокупность побуждения сознания (вместе с тем основа) живого существа, особенно человека; антитеза понятий тела и материи. Это совокупность тесно связанных с организмом психических явлений, в частности чувств и стремлений (витальная душа).[31, ]

Душа - особая сила, обитающая в теле человека и животного.

Здесь мы можем говорить о тургеневском понимании трагического.[3, ] «Он считал трагическое идеалом едва ли не каждого развитого человека». Отсюда мы можем говорить об обыденности этого понятия для него, трагическое, свойственное повседневной жизни, а отсюда житейское, но в то же время Тургенев не видел «ничего истинно трагического» «в участи тех, которые у нас так бесплодно погибают». Развивая эту мысль, он ссылался на «Антигону» Софокла. «Вот это,- говорил он,- трагическая героиня! Она права, потому что весь народ, точно также, как и она, считает святым делом то дело, которое она совершила (погребла убитого брата). А в то же время, тот же народ и Креона, которому вручил он власть, считает правым, если тот требует точного исполнения своих законов. Значит, и Крен прав, когда казнит Антигону нарушившую закон. Эта коллизия двух идей, двух прав, двух равно законных побуждений и есть то, что мы называем трагическим по И.С. Тургеневу.

Трактовка Белинским трагической коллизии «Антигоны» содействовала более четкому оформлению тургеневской идеи о несовместимости долга и личного счастья, легшей в основание идейно-художественной концепции «Дворянского гнезда», о чем мы будем говорить несколько позже.

Существует множество точек зрения и мнения по поводу связи романа «Дворянского гнезда» с предыдущими повестями И.С. Тургенева. Так, например, Г. Винникова отдает большее предпочтение повести «Ася». «В образе Аси,- считает она, много сближающего ее с Натальей Ласунской и будущей героиней «Дворянского гнезда»- Лизой Калитиной. После создания Фауста и «Поездки в Полесье» наметилось новое отношение писателя к взаимосвязи долга и личного счастья, что выразилось в романе «Дворянское гнездо». «И конечно произошло это не без воздействия на взгляды Тургенева революционных демократов, философски обосновавших нераздельность категорий личного счастья и общественного долга».[7, ] Таково мнение Г. Винниковой.

Н. Богословский говорит о романе «Дворянское гнездо» как о продолжении повестей «Фауст» и «Ася» и в отличие от Г. Винниковой говорит о сходстве судеб Лаврецкого и Лизы с Павлом Александровичем и Верой из «Фауста» и перечисляет сходства «Фауста» и «Дворянского гнезда». (Здесь мы видим склонность писателя к «Фаусту»).

Так же критик говорит об автобиографических нотах, звучащих в романе как «ни в одном из романов Тургенева».

Г. Бялый в своей книге о Тургеневе говорит, что повести «Поездка в Полесье», «Затишье», «Переписка», «Фауст», «Ася» «послужили подготовительными материалами к «Дворянскому гнезду», но сами мысли о неизбежности смирения и терпения, о невозможности взаимосвязи счастья и долга сложились у Тургенева задолго до «Рудина» и «Поездки в Полесье» ».[ ,97]

«Связь «Фауста» и «Аси» с «Дворянским гнездом» очевидна»,- говорит Г. Бялый. Но если Винникова связывает образ Лизы только с Асей, Богословский говорит о схожести судеб героев «Дворянского гнезда» и «Фауста», то Г. Бялый утверждает «героини этих повестей предвещают Лизу строгим отношением к жизни и предчувствием неизбежности возмездия за стремление к личному счастью»[ ,103], то есть автор говорит о слиянии образов «Аси» и «Фауста» в образе Лизы Калитиной. Сквозь все выше означенные повести и роман «Дворянское гнездо» проходит тема «испытания любовью». Также Г.А. говорит и о фактах биографии, присутствующих в образе Лаврецкого. Например.

Тема душевного беспокойства и потребности в деятельности романа отражают слухи о готовящихся в России переменах на тот момент: «о близком освобождении крестьян», что вызывает у Тургенева «стремление вернуться поскорее на родину, заняться бытом своих крестьян, осесть в своем гнезде,- по терминологии Лаврецкого, «пахать землю» ».[ ,103]

«По признанию писателя… в изображении «спартанского» воспитания Лаврецкого и его отношения к отцу он воспроизвел картину собственного воспитания».[ ,103]

Воспитание Лаврецкого- это полная смесь всевозможных методов, где и была заложена основа внутреннего мировоззрения Лаврецкого, его личность, которая как и его воспитание противоречила сама себе.

Воспитание Лаврецкого есть поток постоянного душевного беспокойства, внутреннего дискомфорта. В детстве он многого не понимал, но чувствовал, что так не должно быть и не мог объяснить своей тревоги. «Ему не было восьми лет, когда мать его скончалась; он видел ее не каждый день и полюбил ее страстно: память о ней, об ее тихом и бледном лице, об ее унылых взглядах и робких ласках навеки запечатлелась в его сердце; но он смутно понимал ее положение в доме, он чувствовал, что между ним и ею существовала преграда, которую она не смела и не могла разрушить» (с.336). Повзрослев и отделившись от родных, он ощущал дискомфорт и душевное беспокойство, но уже другого свойства, уже оттого, что не мог влиться в коллектив и быть полноценным членом общества. «Ему было двадцать три года… Жизнь открывалась перед ним… молодой Лаврецкий отправился в Москву, куда влекло его темное, но сильное чувство. Он сознавал недостатки своего воспитания… любой профессор позавидовал бы некоторым его познаниям, но в то же время он не знал многого, что каждому гимназисту давным - давно известно. Лаврецкий сознавал, что он не свободен; он втайне чувствовал себя чудаком… капризное воспитание принесло свои плоды… привычки вкоренились. Он не умел сходиться с людьми… ему бы следовало с ранних лет попасть в жизненный водоворот, а его продержали в искусственном уединении… И вот заколдованный круг расторгся, а он продолжал стоять на месте, замкнутый и сжатый в самом себе…»(336). Его «уродливое воспитание» сковывало его, он комплексовал от того, что просто не приучен был жить в обществе, в свою очередь общество посмеивалось над ним и не воспринимало его; он производил странное впечатление на своих товарищей; они не подозревали того, что в этом суровом муже… таился чуть не ребенок, «он им казался каким-то мудреным педантом, они в нем не нуждались и не искали в нем, он избегал их» (337), но «он не боялся насмешек:- его спартанское воспитание… развило в нем пренебрежение к чужим толкам….»

Лаврицкий стремился «по возможности воротить упущенное», стремился упрочить, усовершенствовать знания, трудился, «приступил даже к изучению английского языка… Каждое утро он проводил за работой… Он читал газеты, слушал лекции в Sorbone и Колледж де Франс, следил за прениями палат, принялся за перевод известного ученого сочинения об ирригациях… думал он… «все это полезно… но к будущей зиме надобно непременно вернуться в Россию и приняться за дело». Трудно сказать, ясно ли он сознавал, в чем, собственно, состояло это дело».[29, 336-344]

Мы можем сделать вывод, что уже на раннем этапе воспитания Лаврецкий выступает как натура двойственная.

Нечто подобное мы можем сказать и о герое французского романа «Утраченные иллюзии» - Люсьене. Так же как и герой романа «Дворянское гнездо», Люсьен имеет двойственное общественное положение, что «значительно усиливает и закрепляет двойственность его натуры»[15, 89]. Но в отличие от Лаврецкого воспитание его не претерпевает столь значительные перепады, напротив даже, его мать, сестра и лучший его друг всячески отгораживают его от волнений жизненных, житейских. И если Лаврецкий в кругу близких его был «букой,… дурачком», никто не любил его и он «не любил никого из окружавших его…», то Люсьена любили слишком сильно. Ева и мать Люсьена «сделали все, чтобы поставить Люсьена выше его положения… льстя его тщеславию…».

Лаврецкого воспитали в спартанских условиях, Шардона в тепличных условиях, но и в том и в другом случае в уединении от общества. Недостаток внимания и ласки в первом случае и переизбыток его во втором плюс уединение от общества – все это послужило причинами отторжения общества от таких людей. И Люсьен и Федор Лаврецкий «выделяются из общества своей увлеченностью «высокими идеями», своей напряженной внутренней жизнью, своим положением в обществе… ».[ ]

Две трагические любви, два испытания присутствуют как в «Дворянском гнезде» так и в «Утраченных иллюзиях». (Варвара Павловна открыла для Лаврецкого новый мир, и он доверился ей как слепой котенок).

У Лаврецкого- Варвара Павловна Коробьина и Лиза Калитина.

У Люсьена- Госпожа де Баржетон и Корали.

В обоих судьбах как Федора Лаврецкого, так и Шардона в формировании их личностей, их дальнейшем «воспитании» принимали участие соответственно Варвара Павловна и госпожа де Баржетон. Их уроки, их образы в чем-то схожи. Но если госпожа де Баржетон все же добилась своего, то Варвара Павловна осталась ни с чем.

В «пренебрежении к труду», в «склонности к праздности», в «презрении к скромной жизни», во «вкусе к роскоши», то есть в аристократизме, и заключается особая тлетворность влияния госпожи де Баржетон на Люсьена и в этом Варвара Павловна похожа на Луизу. Прежде чем выйти замуж за Федора, она поставила следующие условия: «Лаврецкий должен был немедленно оставить университет… что за странная мысль- помещику, богатому, в двадцать шесть лет брать уроки, как школьнику?»[29, 341 ]

Комфорт - вот еще одна схожесть между героинями русского и французского романов. Комфорт без которого «иные люди как бы утрачивают свой облик и значительность, стоит лишь им разлучиться с вещами, со всем тем, что служило для них обрамлением»[2, 131]. Такою была Варвара Павловна, вернувшись к мужу. Хотя все такая же красивая и лощеная, но бледная и отекшая. Такою была и госпожа де Баржетон на фоне пышного Парижа «… в холодной комнате без солнца, с полинялыми занавесями на окнах, с паркетным полом, натертым до блеска, нелепого здесь…допотопной… мебелью дурного вкуса, Люсьен… не узнал своей Луизы».[2, 131]

Обе героини были воспитаны в аристократическом духе, увлекались музыкой, знали толк в моде. Это такой тип женщин, которые любили окружать себя красивыми вещами, красивыми людьми, любили комфорт и быть в центре внимания, в центре событий, расчетливы, умны. Как Варвара Павловна, так и госпожа де Баржетон вышли замуж не по любви, а по выгоде, расчету. Единственная разница между героинями в том, что Луиза жила и воспитывалась в деревне, Варвара Павловна- в городе. «Отсутствие общества- вот отрицательная сторона жизни в деревне. Не имея нужды приносить маленькие жертвы в угоду требованиям хорошего тона, как в одежде, так и в манере держать себя, привыкаешь к распущенности. А это уродует и дух и тело. Вольнодумство девицы де Негрпелис, не стесненное светскими условностями, проявилось и в ее манерах, и в ее наружности: у нее был слишком вольный вид, может быть и привлекательный с первого взгляда, благодаря его своеобразию, но это к лицу лишь искательницам приключений. Таким образом воспитание Наис, шероховатости которого сгладились бы в высшем обществе, в Ангулеме грозило представить ее в смешном виде…».[ ]

(Гордость, восторженность свойственна Варваре Павловне, которая всегда жила в городе и была в курсе всех событий).

Госпожа де Баржетон хотела воплотить в Люсьене то, что не удалось сделать ей, «все блистательные качества ума и нетронутые сокровища сердца».)

«У нее было много практического смысла, много вкуса и очень много любви к комфорту, много уменья доставлять себе тот комфорт. …тотчас после свадьбы, он вдвоем с женой отправился в удобной, ею купленной каретке, в Лаврики. Как все, что окружало его, было обдумано, предугадано, предусмотрено Варварой Павловной! Какие появились в разных уютных уголках прелестные дорожные несессеры, какие восхитительные туалетные ящики и кофейники… веяло прелестью от всего существа его молодой жены, недаром сулила она чувству тайную роскошь неизведанных наслаждений;… если бы она располагала основаться в Лавриках, она бы все в них переделала, начиная разумеется с дома; но мысль остаться в этом степном захолустье ни на миг не приходила ей в голову. Она жила в нем как в палатке кротко перенося все неудобства и забавно подтрунивая над ними». Изначально эта женщина не любит уединения, оторванности от общества.(с.341) Страсти ее, ее энергия должна была находить выход, но не в замкнутом пространстве деревни.)(«Две зимы првела она в Петербурге… в прекрасной, светлой, изящно меблированной квартире; много завели они знакомтсво в средних и даже в высших кругах общества, много выезжали и принимали, давали прелестнейшие музыкальные и танцевальные вечеринки. Варвара Павловна привлекала гостей, как огонь - бабочек. Федору Иванычу не совсем нравилось такая рассеянная жизнь».) Все эти шероховатости проявились в смешном виде уже в Ангулеме, а затем и в Париже, но сгладились благодаря помощи госпожи де Эспар. Таким образом героиня русского романа превосходит в воспитании героиню романа французского, но обе тщеславны, надменны и что-то в них было такое, «что словами передать трудно».[ ] Их не касались тревоги дня насущного. (Вернее сказать все житейские перипетии очень искусно, умело сглаживались, так словно бы между прочим, «не выдаваясь вперед». Так например провела Варвара Павловна свою незаметную и вроде как бесхитростную комбинацию в отношении Глафиры Петровны. «… по- видимому вся погруженная в блаженство медовых месяцев, в деревенскую тихую жизнь, в музыку и чтение, она понемногу довела Глафиру до того, что та в одно утро вбежала, как бешеная, в кабинет Лаврецкого и, швырнув связку ключей на стол, объявила, что не в силах больше заниматься хозяйством и не хочет оставаться в деревне. Надлежащим образом подготовленный, Лаврецкий тотчас согласился на ее отъезд…. В тот же день она удалилась в свою деревеньку, а через неделю прибыл генерал Коробьин и, с приятною меланхолией во взглядах и движениях, принял управление всем имением на свои руки ». (с.342 «Д.Г.»)). Такие женщины созданы для упоения счастьем быть рядом с ним, блаженства и «тайной роскоши неизведанных желаний».[ ] Такие женщины «ведут свою атаку весьма искусно, не выдаваясь вперед», завладевая мыслями мужчины, угадывая его «тайные пороки», внушая «презрение к идеям не стойко держащихся в их голове». В «пренебрежении к труду», в «склонности к праздности» в «презрении к скромной жизни» во вкусе к роскоши, то есть аристократизме и заключается тлетворность влияния Варвары Павловны на Лаврецкого, госпожи де Баржетон на Шардона. Но в первом случае герой остается верен себе, хоть и оступился, во втором, же случае тайные желания Люсьена берут верх над ним. Причина в том, что Федор Лаврецкий любил искренне, к любви же Люсьена «примешивалось честолюбие».

Но при всем этом оба героя переживают разрыв с любимыми женщинами, испытывая при этом сильное душевное беспокойство.

1 .2. Сюжетно психологическая коллизия душевного беспокойства и потребности в деятельности (в романе «Дворянское гнездо» и «Утраченные иллюзии»)

В романе И.С. Тургенева «Дворянское гнездо» проводится мысль об определяющем значении для человека сознания им своего общественного долга перед жизнью, перед людьми. Отражено столкновение противоположных сил, стремлений, интересов, взглядов. Постоянно возвращаясь к проблеме столкновения личности и общества, Бальзак наиболее полно и многосторонне осветил ее в романе «Утраченные иллюзии» (1837-1843).[2, 185 ]

«Герой Бальзака- это чаще всего личность, находящаяся в сложных отношениях с внешней средой, теми или иными способами борющаяся с обстоятельствами, преодолевающая «фатальность обстановки»»[15, 91]. «Герой Тургенева- это «извечно существующие типы людей», «две коренные противоположности особенности человеческой природы»- ««Гамлет и Дон Кихот», основополагающая для Тургенева, в которой он попытался разобраться в сущности двух великих общечеловеческих типов мировой литературы, спроецировав их мироотношение на современные ему проблемы русской жизни»[26, 39]. Это два типа общественных деятелей, которые мы можем найти не только в произведениях И.С. Тургенева. (Для нас важно на примере этой статьи доказать двойственность натур наших героев, а отсюда разрыв между словами и делом. Проведем параллель между русской и зарубежной литературой, именно ….)

«Чтобы глубже раскрыть сущность характеров Гамлета и Дон Кихота, Тургенев прибегает к приему контрастного их сопоставления. У одного - «анализ прежде всего и эгоизм, а потому безверье»; у другого- «вера прежде всего, вера… в истину…преданность к идеалу…самую жизнь свою он ценит настолько, насколько она может служить средством к воплощению идеала, к водворению истины, справедливости на земле».[30,173]

Так, например, Федор Лаврецкий, герой романа Тургенева «Дворянское гнездо» является по всем меркам типам более склонный к Дон Кихоту. Для него «проблема долга является важнейшей жизненной проблемой, а вера в истину, высокий идеал- главной душевной потребностью».[ ]Но в это же время это и «Гамлет», который наслушавшись чужих мнений, сомневается в своей вере. Отсюда мы видим противоречивость нашего героя, которую удачно оттеняют с двух сторон Паншин и Михалевич: космополит, мелкий эгоист (Гамлет) и энтузиаст, мечтатель (Дон Кихот). В споре с Паншиным мы видим стремление Лаврецкого «Пахать землю и стараться как можно лучше ее пахать»[29, 393] [в эгоистичности своей погони за счастьем - Лаврецкий -Гамлет]. «Здесь в устах Лаврецкого дело приобретает вполне определенные очертания, ощущается своеобразный максимализм, избрана абсолютно чистая бесспорная, исключающая любые сомнения цель»[17, 139], но подтверждает тип Дон Кихота в спорах Лаврецкого и Михалевича, последний называет его в лицо «байбаком» «… ты злостный байбак, байбак с сознанием, не наивный байбак. Наивные байбаки лежат себе на печи и ничего не делают…, а ты мыслящий человек и лежишь; ты мог бы что-нибудь делать - и ничего не делаешь; лежишь сытым брюхом к верху и говоришь: так оно и следует, лежать-то, потому что все, что люди не делают,- все вздор и ни к чему не ведущая чепуха. … а сверх того вся ваша братия… начитанные байбаки … и вам ваше знание в подспорье идет, лень вашу постыдную, бездействие ваше гнусное оправдывает. … есть у нас такие господа… которые всю жизнь свою проводят в каком-то млении скуки, привыкают к ней, сидят в ней, как… как грыб в сметане….» «Да что ж ты бранишься?- вопил в свою очередь Лаврецкий.- Работать… делать…скажи лучше, что делать, а не бранись, Демосфен полтавский!» «… Помещик, дворянин- и не знает, что делать! Веры нет, а то бы знал; веры нет- и нет откровения.»[29,369]

Байбак- два значения неповоротливый, ленивый[ ] человек. (Ожегов)

Михалевич- Живая совесть Лаврецкого [7,142]

«Лаврецкий слушал его, слушал… дух противоречия зашевелился в нем…»[ ]

«Что же ты… разочарованный…, ну если не разочарованный, то «скептик», это еще хуже…»

Скептик-человек, который относится ко всему скептически, недоверчиво.

Скептицизм - критически- недоверчивое, исполненное сомнения отношение к чему - нибудь. (Ожегов С.И. Словарь русского языка)

В образе Лаврецкого мы видим присутствие двух типов людей по И.С. Тургеневу: Гамлета и Дон Кихота. Отсюда мы можем сделать вывод о двойственности нашего героя, либо, как утверждает Писарев, Лаврецкий «держит середину между тем и другим; он не выходит из границ здравого смысла; он живет всеми сторонами своего существа и стремится к полной примиряющей гармонии»[20, 26], то есть пытается преодолеть разрыв между словом и делом, между теорией и практикой. Писатель делает попытку слить воедино эти человеческие типы, «подводит к мысли о необходимости слияния воедино достоинств одного и другого - интеллекта Гамлета и воли Дон Кихота. (Этот синтез вскоре будет осуществлен им художественно в романе «Отцы и дети» в образе Базарова…)[26,41]»

«Характер- то в, чем обнаруживается направление воли».[ ] Особенный интерес в этой формуле Аристотеля представляет то, что характер, взятый, как «направление воли» заключает в себе определенную логику отношения героя к жизни, что позволяет ему претендовать на типическое значение.[15, 90]

Воля- свобода в проявлении чего - нибудь.[ ]

Направление воли в данном случае это свобода чувств, поступков, желании. Федор Лаврецкий поступает так, как считает нужным сейчас и воля его может приобрести направление, как в сторону Гамлета, так и в сторону Дон Кихота.

Характер, поднятый подобным образом, взятый, как «направление воли», предполагает среду, где реализуются черты личности героя, выявляются его склонности и антипатии и становится ясно, говоря словами Аристотеля, «что кто-либо предпочитает или чего избегает».

«Для дела нужна воля, для дела нужна мысль (слово), но мысль и воля разъединились и с каждым днем разъединяются более…»

Эту формулу можно применить и к герою французской литературы Л. Шардону. Автор, следуя за направлением воли героя, «соприкасается с широкими сферами объективной действительности, через героя раскрывает содержание общественной практики».[15, 91]

Отец Люсьена Шардона- военный лекарь, женившийся на аристократке из рода Рюбемпре. «Он на несчастье воспитал их в надежде на блестящее будущее, которая угасла вместе с ним».[2, 27] Воспитал в надежде на блестящее будущее, то есть с верой, верой в истину, жизнь, а значит воспитал по типу энтузиаста Дон Кихота. Люсьен же в дальнейшем сойдет с пути истинного, достижение для него цели блестящего будущего станет эгоистичной, анализ и просчет действий ничего не дает и итог безверье, утрата веры в самого себя. Эволюция характера Люсьена превращает его в Гамлета. Мы можем сказать, что уже в экспозиции ясно очерчена основа характера Люсьена. Госпожа де Баржетон формирует характер Люсьена в духе утонченного эгоизма, советует «смело отречься» от отца, приняв благородное имя матери, пробуждала в нем «жажду почестей» и так далее. Итак противоречивость Люсьена, его двойственность с одной стороны оттеняет госпожа де Баржетон и в дальнейшем Лусто, с другой стороны это Давид Сешар, Ева и мать Люсьена. Сам Давид ярко выраженный тип Дон Кихота - труженик, творец, который оставался для Люсьена всегда высоким примером.

«Давид воспитан в строгих правилах; он изойдет кровавым потом, но выполнит обязательства…»[2, 30]

«Госпожа Шардон и ее дочь Ева верили в Люсьена, как верила в Магомета его жена…»[2,31]

«Давид превзошел мать и сестру верой в гениальность Люсьена»[ ]

В то время, как сам Люсьен ангулемского периода «не осознавал, что стоит на распутьи между позором каторги и лаврами гения». Это обобщение дает представление о глубочайшей противоречивости Люсьена и придает завершенность экспозиции его характера.

Известная формула Гегеля из «Лекций по эстетике», где роман характеризуется как современная буржуазная эпопея, приложима и к «Утраченным иллюзиям» и к «Дворянскому гнезду». «Здесь с одной стороны снова полностью выступает богатство и многообразие интересов, состояний, характеров, жизненных отношений, широкий фон целостного мира, равно поэтическое изображение событий».[8, 273] И наиболее обычная для романа коллизия, как говорит Гегель,- «Конфликт между поэзией сердца и противостоящей прозой отношений»[8, 273]- это конфликт Лаврецкого, это конфликт Шардона, это конфликт Дон Кихота и Гамлета внутри героев. Важно, как герой, наделенный поэзией сердца, справится с противостоящей прозой отношений и случайностью внешних обстоятельств.

Несмотря на двойственность натуральных образов Лаврецкого и Шардона, первый более склонен к человеческому типу Дон Кихота, который в свою очередь имеет нравственное преимущество, второй к Гамлету, который имеет преимущество интеллектуальне.

Так, например, Лаврецкий только мечтает заняться трудом, в то время как Шардон это делает.

Говоря о статье И.С. Тургенева «Гамлет и Дон Кихот» и сравнивая с ними наших героев, нужно сказать и об отношении масс к Гамлету и Дон Кихоту (что является одним из основных положений статьи). «И.С. Тургенев настаивает на том, что Дон Кихоты, в противовес Гамлетам, способны увлечь и повести за собой массу, хотя по началу она глумится над ними и преследует их. Всемирно- историческое свойство массы… состоит в том, что она способна на бескорыстный энтузиазм, способна «беззаветно веруя», идти за Дон Кихотами».[26, 42] Так в нашем случае Лаврецкий является именно таким человеком. Без таких людей, утверждает И.С. Тургенев,- «не подвигалось бы человечество»,- и вместе с тем Дон Кихоты- безумцы, не способные найти истину, несмотря на весь свой энтузиазм, самоотверженность и благородство помыслов».[26, 42]

«Дон Кихоты находят- Гамлеты разрабатывают». Отсюда Дон Кихот есть слово, Гамлет-дело. Но мы говорим, что как герой русской, так и зарубежной литературы двойственны, находятся между тем и другим, то мы можем говорить о разрыве между словом и делом.

Но в то же время И.С. Тургенев говорит о синтезе двух типов мировой литературы, о гармоничном их слиянии. Пришел ли Лаврецкий к «примеряющей гармонии»? Мы можем сказать, что он пытался преодолеть этот разрыв между словом и делом, между теорией и практикой, он стремился к гармонии в жизни. Это можно почувствовать из главы XX романа, когда Лаврецкий после тяжких испытаний возвращается в родное гнездо. Сидя под окном своего дома, слушает он тишину и на его находит ощущение какой-то могучей силы, которой дышит окружающая его неспешная жизнь. Законы жизни воспринимаются им слитно и порождают раздумья и неизбежности «покоряться», «смирения перед народной правдой».

Он «погрузился в какое-то мирное оцепенение, из которого не выходил целый день… Он сидел под окном, не шевелился и словно прислушивался к течению тихой жизни, которая его окружала, к редким звукам деревенской глуши. … покоряйся: здесь незачем волноваться, нечего мутить; … И какая сила кругом, какое здоровье в этой бездейственной тиши! … тишина обнимает его со всех сторон, солнце катится тихо по спокойному синему небу, и облака тихо плывут по нему; …. И до самого вечера Лаврецкий не мог оторваться от созерцания этой уходящей жизни; …»[29, 356]

Лаврецкий искал новые пути жизни, задавал себе вопрос о том как перейти от «философского осмысления противоречий действительности к преодолению противоречий в действии?» Здесь и есть разрыв между словом и делом.

(Особенно важна здесь еще и такая мысль Тургенева: «вовлеченные люди», занятые мелкими противоречиями собственной жизни, способны с «философским равнодушием» пройти мимо реальных страданий других людей.

Здесь Тургенев осудил так называемых «лишних людей», у которых часто расходилось «слово» и «дело». (А.Салим 23,24)

Так, например, в погоне за своим счастьем, Лаврецкий забывает о своих намерениях, долге перед крестьянами, чей быт намерен был облегчить и упрочить.

Так Л. Шардон забывает в погоне за своим счастьем и славой о своих родных: матери, сестре, друге, которые жили в нищете, в то время как Люсьен жил и здравствовал, вспоминая о них в дни нужды и нестыдясь забирал последние деньги.)

1.3 Сюжетно-психологическая коллизия: испытание любовью и преодоление душевного чувства (В романе «Дворянское гнездо» и «Утраченные иллюзии»).

Коллизия чувства и долга вошла в творчество Тургенева еще до начала работы над «Дворянским гнездом» и первоначально была испытана в рамках иной жанровой структуры: эпистолярный жанр, повесть «Фауст». Это был подготовительный этап, своеобразный этюд к роману «Дворянское гнездо». «Роман явился как бы продолжением рассказа «Фауст» и повести «Ася», написанных на переломе…»

«Эти произведения связаны между собой и общностью настроения и сходством некоторых мотивов. Эпиграф из Гете, взятый для повести «Фауст»». «Отказывай себе, смиряй свои желания» мог быть предпослан и роману «Дворянское гнездо». И начальные строки «Фауста» отчасти перекликается с романом: «Вот я опять в своем старом гнезде». Повесть «Фауст» наиболее близка по своим идеям к «Дворянскому гнезду». Тургенев поднимает проблему чувства и долга, которую решает в трагическом ключе самоотречения: «Жизнь не шутка и не забава, жизнь даже не наслаждение… жизнь тяжелый труд. Отречение -постоянное - вот ее тайный смысл, ее разгадка… исполнения долга, вот о чем следует заботиться человеку… но стыдно тешиться обманом, когда суровое лицо истины глянуло наконец тебе в глаза» (А. Салим, с.86-87). В «Фаусте» «слышится почти отчаяние в образованном русском интеллигенте, который даже в любви оказывается неспособным проявить сильное чувство, которое снесло бы преграды, лежащие на его пути; даже при самых благоприятных обстоятельствах он может принести любящей его женщине только печаль и отчаяние»[26, 90]. В этом примечательном отзыве революционера П.А. Кропоткина «указан еще один аспект, который становится объектом пристального рассмотрения в романе «Дворянское гнездо»: это неспособность героя на сильное чувство и активное действие» [26,90]. Но также нужно отметить, что в романе наблюдается колебание авторского отношения к главным героям, Лизе Калитиной и Федору Лаврецкому, поэтому следует избегать однолинейных суждений по этому поводу.

Обманом тешит себя Лаврецкий, получив известие о ложной смерти жены. Обманом тешит себя Люсьен, надеясь, стать истинным аристократом, присвоив фамилию матери. Но оба героя русской и французской литературы приходят к отречению. Но отречения различны, по сути. В первом случае отречение от любви во имя долга. Во втором случае отречение от любви, семьи во имя «благ самого низменного порядка»[32, 81] При этом Лаврецкий достигает при таком раскладе нравственного совершенства, Люсьен же - нравственного уродства. « «Прекрасный принц»оказывается человеком с самой грязной изнанкой».[32, 81]

Нужно также отметить, что в отличие от «Фауста», в «Дворянском гнезде» автор поднимается на новую ступень в трактовке проблем долга, общественного служения, личного счастья, любви. Автор постепенно развивает эту тему. Тоже мы можем сказать и о Бальзаке, который постоянно из романа в роман возвращается к теме столкновения личности и общества, и наиболее полно и многосторонне осветил ее в романе «Утраченные иллюзии». Также как «Утраченные иллюзии» Бальзака являются продолжением «Человеческой комедии, роман «Дворянское гнездо» И.С. Тургенева явился как бы продолжением рассказа «Фауст» и повести «Ася», написанных на переломе, когда душа писателя… «вспыхнула последним огнем воспоминаний, надежд, молодости…»».[5, 264] Эти три произведения Тургенева связаны между собою и общностью настроения, сходством некоторых мотивов (тогда как у Бальзака сами герои переходят из романа в роман). Эпиграф из Гете, взятый для повести «Фауст»: «Отказывай себе, смиряй свои желания», мог быть предпослан роману «Дворянское гнездо». И само название романа отчасти перекликается с начальными строками рассказа «Фауст»: «Вот я опять в своем старом гнезде, в котором не был страшно вымолвить - целых девять лет».

В судьбе Лаврецкого и Лизы есть общее с участью Павла Александровича и Веры: в «Фаусте» жизненная драма завершается смертью героини, в романе - ее уходом в монастырь, то есть полным отречением от жизни. В романе Бальзака, актриса Корали, которую полюбил Люсьен также умирает. Ни в том, ни в другом, ни в третьем случае наши герои не могли быть счастливы, сковываемые условностями, предрассудками общества. Замужняя Вера полюбила Павла Александровича.

Он «разбудил ее душу». Но мысль о беззаконности этого чувства убивает ее: она заболевает и гибнет. Одно только сознание «преступности» чувства к женатому Лаврецкому заставляет Лизу Калитину покинуть родной дом, уединившись в монастырской келье. Корали ради Люсьена оставила своего богатого покровителя, ее любовь губит Люсьена и ее саму. Люсьен же не сможет быть с Корали, если добьется признания его в высшем обществе под фамилией Рюбампре, Корали, падшая женщина рядом с Люсьеном?

Как Тургенев, так и Бальзак в своей литературной работе отталкивались только от жизни и при создании образов, при описании действующих лиц им необходимо было постоянно «возиться» с людьми, «брать их живьем».

«Мне нужно не только лицо, его прошедшее, вся его обстановка, но и малейшие житейские подробности,- говорил И.С. Тургенев.- Так я всегда писал, и все, что у меня есть порядочного, дано жизнью…»[5, 265] Оноре де Бальзак также наблюдает за нравами людей, едет на места событий, о которых хочет писать, общается с людьми. Так при создании романа «Последний Шуан», Бальзак берет за образец своего любимого писателя В. Скотта. Он едет в Бретань к давнему другу его отца, чтобы увидеть места развертываемых действий романа, познакомиться с людьми.[1, 23]

Сложным общением явился образ Лаврецкого. Собирателен и образ поэта Люсьена Шардона.

Итак, мы нашли некоторые точки соприкосновения двух романов. Но можем ли мы усмотреть в романе «Утраченные иллюзии» проблему чувства и долга?

Любовная тема романа «Дворянское гнездо» возвышена до трагедийного уровня. Перед нами двойственная природа любви. Совершенно разные любовные истории, пережитые героем. Любовь к Варваре Павловне развертывается за пределами действия, в сюжетном прошлом героя. Ей словно бы отдано все темное, стихийно-страстное, катастрофическое значение любви. Госпожа де Баржетон в жизни Люсьена присутствует незримо всегда, но в то же время любовь его к Луизе также в сюжетном прошлом, но все темное, стихийно-страстное остается с Люсьеном. В отличие от тургеневского героя (который плюс ко всему намного старше героя Бальзака), который пытается после неудачи свить себе «покойное гнездо», герой Бальзака, Люсьен-прожигатель жизни, быстрый забывший воспитание детства, отрекшийся от отца и впитавший в себя как губка воспитание Луизы и вкус к светской жизни.

Чувство влечет Федора Лаврецкого к Лизе Калитиной, долг обязывает оставаться с Варварой Павловной. Общественное мнение мешает любимым находиться вместе Лизе и Лаврецкому, госпоже де Баржетон и Люсьену, общественное мнение их разводит. Любовь и счастье оказываются несоизмеримыми с требованиями долга.

Тургенев проводит своего героя через сложнейшие жизненные испытания, и в том числе через «испытание любовью».

Любовь для И.С. Тургенева-это бессознательная сила, перед властью которой человек беззащитен. Отсюда и трагический смысл этой любви. В повестях и рассказах, предшествующих «Дворянскому гнезду» и следующих за ним, Тургенев подвергает своих героев действию внеобщественных сил, стихийных, стоящих над человеком, сил природы и любви. В каждом произведении «звучит, нарастая один и тот же грозный мотив - мотив первобытной, нетронутой стихийной силы, перед лицом которой глубоко и неотразимо проникает в человеческое сердце сознание собственной ничтожности».[96] Тайные законы природной жизни открываются постепенно на протяжении всего повествования. «Старайся забыть, если хочешь покоя, приучайся к смирению последней разлуки, к горьким словам: «прости» и «навсегда» »(«Поездка в Полесье»). «Итак, смирение и терпение вот чему учит природа и жизнь… Невелики по Тургеневу права человека. Природа все время говорит ему о его собственной ничтожности; о тщетности и бессмысленности бурных порывов и страстных движений, о неизбежности смирения и терпения, о необходимости все время склонять голову перед стихийными законами жизни, враждебными человеку».[97]Это философское убеждение Тургенева, «метафизически-созерцательное, пассивное восприятие природы и связанная с этим восприятием идея трагического…», трагического в любви, такого же бессознательного и стихийного, как природа. «Так в «Затишье» (1854) любовь как трагедия безысходной зависимости и добровольного подчинения, безграничной власти человека над человеком, власти смертоносной… Под власть этой силы, стоящей вне человека и враждебной ему, попадает и герой «Переписки»… в тот момент, когда он меньше всего был к этому чувству предрасположен».[98] Такая любовь и нужна И.С. Тургеневу, это и есть испытания. Любовь для него болезнь. А она, как известно, приходит без спроса, против воли. От «Переписки» нити ведут к «Фаусту», где любовь – сила непреоборимая, внезапно возникающая у того человека, который, казалось бы, как нельзя лучше огражден от нее, от ее власти. Из «Фауста» мы узнаем, что искусство - прямой пособник любви. Неосуществимость личного счастья в любви - один из главных мотивов «Фауста», «Аси». Но в чем причина неосуществимости? «В бесхарактерности героя, порожденной социальными условиями жизни»,- утверждает Чернышевский в статье «Русский человек на rendez vous».

Однако, как природа у Тургенева может быть одновременно «и трагически бездушной и обольстительно прекрасной, так и любовь… имеет свою оборотную, радостную и смягчающую чувство трагизма сторону».[ ,100]

В «Дворянском гнезде» Тургенев требователен к своему герою, он не мирится уже со слабостями, которые прощал в Рудине, он выше его, лишен всех его недостатков и наделен многими достоинствами. Лаврецкий принадлежит, по мнению Г. Бялого, к передовым помещикам.

Как отмечает Добролюбов, Тургенев «умел поставить Лаврецкого так, что над ним неловко иронизировать». «При такой характеристике героя особенно значительным становится тот факт, что его душевная катастрофа трактована как законное наказание за пренебрежение своим общественным долгом», понятие которого приобретает тут особенный смысл. Это долг перед крестьянами. И Лаврецкий понимает эту главную цель своей жизни, «свой долг и свою вину». Что же оторвало его от выполнения жизненного долга своего? Жажда счастья, эгоистичный порыв… устройства личного счастья. Любовь к Лизе и явилась тем испытанием, которое покачнуло жизненные принципы Федора Лаврецкого, но это, же испытание вернуло его к тем, же жизненным принципам, от которых он ушел, но он поднялся на более высокую ступень в их понимании.

Сюжетная история Лаврецкого строится на двух противоположно направленных перипетиях, первая из которых означает переход от несчастья к счастью (главы XVII-XXIV), вторая - противоположный переход (главы XXXVI-XLV). Развязка- есть переход от счастья к несчастью. Перипетия каждый раз совмещается с узнаванием и вызвана им. Переход от «незнания к знанию» каждый раз означает у Тургенева глубокий мировоззренческий и духовный перелом. Тоже можно найти и в романе Бальзака «Утраченные иллюзии», но переходов этих значительно больше. Но вместе с тем сохраняется и совершенно элементарная традиционная форма подобного перехода: поступает некое известие (ложное сообщение о смерти жены Лаврецкого; госпожа де Баржетон признается в любви к Люсьену, с которой ему открываются большие возможности), обнаруживается некое обстоятельство (Варвара Павловна оказывается жива; госпожа де Баржетон отрекается от Люсьена, видя все его провинциальное невежество на фоне Парижа). И все сразу меняется. Основная предпосылка сюжетных переходов тоже соответствует классической традиции: перипетиям предшествуют ошибки героя, которые опять таки имеют как глубинный (погоня за ложными или преступными ценностями) так и совершенно элементарный смысл. Законченный цикл «страдания» героя тоже занимает свое каноническое место - в финальной части истории…[17, 136] Тургеневским героям, как и действующим лицам бальзаковских героев приходится выбирать между долгом и чувством и необходимость этого выбора обнаруживает непреодолимые трагические противоречия.

В движении сюжета обе темы: чувства и долга, слова и дела то и дело переплетаются и, в сущности, оказываются нерасторжимыми.

Противоречия Тургенева сказываются в «Дворянском гнезде» и в том, что «светлая поэзия» романа пробивается сквозь пессимистическую его философию. Проповедуя мораль долга и отречения, Тургенев показывает в то же время, каковы ее неизбежные логические последствия.

На протяжении всего романа автор проверяет силу духа Лаврецкого, его волю, его веру, его любовь.

Важное значение имеет и противоположность некоторых представлений Лаврецкого и Лизы. Лиза, например, убеждена в том, что «счастье на земле зависит не от нас».[29, 384] Она видит это во всех проявлениях жизни, видит во всем высшую справедливость. И то, что Варвара Павловна оказалась жива, было для Лизы знаком свыше. Лаврецкий и Лиза не могут быть вместе. «Это все в божьей власти». «Нам обоим остается исполнить наш долг… примиритесь… счастие зависит не от нас, а от бога».[29, 428] Чувства Лизы, основанные на религиозности берут верх над разумом. Чувство долга и сознание ответственности делало невозможным счастье Лизы и Лаврецкого. Чистота нравственных помыслов, неспособность ни на какие компромиссы, искреннее стремление к счастью соединяются в Лизе с твердостью, жертвенностью, чувством вины. «Тургенев в религиозности Лизы ценит прежде всего способность к беззаветной решимости во имя того, в чем видит она свою правду и свой долг,… ценит величие духа,- ту высоту, которая дает ей силу разом порвать с привычной обстановкой и привычной средой».[109] Лаврецкий «воспринимает поначалу «правду» Лизы как заблуждение, но знает, что натурам, подобным Лизе, она дает силу духа, твердость воли и бескомпромиссность действий»[109], считая в свою очередь, что счастье и несчастье людей дело их собственных рук. Меняет он свое мнение под воздействием пережитого, начиная допускать возможность случайности ничем не управляемой: «Ну да: увидел вблизи, в руках почти держал возможность счастия…- оно вдруг исчезло; да ведь и в лотерее - повернись колесо еще немного, и бедняк, пожалуй, стал бы богачом». «Что же изменило его положение?... самая обыкновенная, неизбежная, хотя всегда неожиданная случайность: смерть?...»[29,385]

В несоединимости счастья и долга очень заметную роль играет случайность. В романе все как будто зависит именно от нее. Тяжело болевшая Варвара Павловна могла бы умереть, и тогда вся ситуация сложилась бы по- другому. Против случайности предостерегает и Гегель в своей «Эстетике», говоря «где исчезают простые случайности непосредственной индивидуальности», там проявляет себя трагическое. Получив известие о смерти жены, Лаврецкий недаром рассуждает о случайности «самой обыкновенной» и «неизбежной».

От подобных случайностей зависит судьба человека, его счастье и несчастье. Это своеобразный мировой закон, от которого зависят судьбы Лизы и Лаврецкого.

Несходство героя и героини очевидно. Это обнаруживает развитие сюжета. Их взгляды, психология, логика духовных исканий - различны. Но, тем не менее «совершенно разные пути сходятся в одной точке, и точкой этой оказывается идея самоотречения». Как уже говорилось выше некоторые жизненные представления Лизы и Лаврецкого различны. Отсюда вопросы бытия становятся в романе дискуссионными, причем Лаврецкий поставлен в такое положение, что его точка зрения наиболее доступна читателю. Лиза же изображена на некоторой дистанции. Таинственность ее образа заключена в недосказанности фраз, что говорит о том, что она живет в своем, понятном лишь ей мире. Она последовательная и строгая сторонница морали долга и отречения. Она не может быть счастлива в мире, где есть несчастные люди, в то время как Лаврецкий готов быть счастливым. Как мы уже говорили выше это такой тип людей, занятые собственными жизненными противоречиями и способные с «философским равнодушием пройти мимо реальных страданий других людей. В Лизе же живет изначально «не рассуждающая вера большинства». Чувство народной правды у каждого свое. В общем и целом оно лишено качеств «соборности»: «Оно делает людей в чем-то одинаковыми, но при всем том не объединяет их».

Сила героев Тургенева и Бальзака в том, что они умеют учиться у жизни. Соответственно законом жизни они перестраивают свой внутренний мир.

Так же как и Лаврецкий на начальном этапе жизненного опыта, Люсьен «живет под игом провинциальных законов», он трудолюбив, наивен в своих мыслях и поступках, наивен как ребенок, как он сам себя называет в дальнейшем.

ГЛАВА 2 ИЗОБРАЖЕНИЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ПЕРЕЖИВАНИЙ В РОМАНЕ О ДЕ БАЛЬЗАКА «УТРАЧЕННЫЕ ИЛЛЮЗИИ В КОНТЕКСТЕ СОПОСТАВЛЕНИЯ С РОМАНОМ И.С.ТУРГЕНЕВА «ДВОРЯНСКОЕ ГНЕЗДО

2.1 Конфликты в мире журналистики и литературы в романах О де Бальзака «Утраченные иллюзии» и И.С.Тургенева «Дворянское гнездо»

Бальзаковское видение действительности отличается глубиной и многогранностью. Критическая оценка человеческих волнений, всевозможных проявлений социальной несправедливости, несовершенство общественной организации в целом – это лишь один из аспектов его аналитического подхода к теме современной жизни. Для писателя очевидно присутствие в реальности и лучших проявлений человеческой души – великодушия, честности, бескорыстия, творческих способностей, целеустремленности, высоких порывов духа. … Он … верит в потенциальное совершенство самого человека, которое проявляется если не в каждом индивиде, то в общей перспективе эволюции человечества. При этом в бесконечное совершенствование общества Бальзак не верит. Поэтому в центре внимания писателя – человек не как существо в состоянии непрерывного становления и совершенствования.[13,193]

Уже в текущей действительности писателю удается разглядеть своего рода ростки будущего, то есть проявления самых достойных качеств и удивительных способностей человека. Они воплощаются во многих персонажах, таких как Даниель д ^, Артез, Давид Сешар, Мишель Критьен («Утраченные иллюзии»), Низрон («Крестьяне»), маркиз д ^, Эспар («Дело об опеке»), доктор Бьянтон («Отец Горно»), адвокат Дервиль («Гобсек», «Полковник Шобер», «Отец Горно»). [193-194]

В бурно менявшейся жизни первых десятилетий века, заполненных последствиями великой революции, Бальзаку принадлежит честь литературного открытия многих важнейших явлений. Одна из животрепещущих тем – буржуазная журналистика .[2, 9] Изучение состояния «умственной атмосферы» во Франции эпохи Реставрации и Июльской монархии не могло не привести великого реалиста к книге об «Утраченных иллюзиях»[15, 77].

В «Утраченных иллюзиях» показана судьба человека нового поколения. Подобно Растиньяку из «Отца Горно», Люсьен в «Утраченных иллюзиях» оказывается перед выбором: жить и честно трудиться, оставаясь в безвестности, или преуспеть любыми средствами. Схожая мысль проводится и в «Дворянском гнезде» И.С. Тургенева. Разница между героями в их выборе. Если герой Тургенева выбирает честный труд, то герой Бальзака по второму пути (хотя изначально стоял на первом). В конце романа перед нами предстает герой, развращенный в аристократическом кругу, в кругу «буржуазной журналистики». Целью становится успех сам по себе, а поэзия превращается лишь в одно из возможных средств для достижения этой цели. Метаморфозе, которую претерпевает герой, в решающей степени способствует знакомство с мадам де Баржетон, которая внушает ему преклонение перед людьми, добившимся успеха, и увлекает его из Ангулема в Париж, где и оставляет перед лицом всех соблазнов и опасностей.[13 ,190] У Тургенева в «Дворянском гнезде» подобную роль играет Варвара Павловна – жена Лаврецкого.

В судьбе Люсьена Бальзак видит воплощение тенденций современной ему жизни: «Общество, приглашая ныне всех своих детищ на общий пир, уже на заре их жизни, пробуждает в них честолюбие. Оно лишает юность ее прелести и растлевает ее благие порывы, внося в них расчет». Вместе с тем в трагедии героя повинно не только общество, но и он сам. Он терпит поражение, потому, что оказался слабым перед соблазнами легкого успеха и низменных удовольствий и в то же время безвольным в достижении тех целей, к которым во власти своих иллюзий устремился. Люсьен был одарен от природы, но в силу своей нравственной несостоятельности не реализовал себя как поэт и поэтому заслуживает своей участи.[13,190] В сравнении с Люсьеном, Лаврецкий Тургенева также безволен, но при своей нравственной состоятельности он не способен к действию, активности. Лаврецкий «знает свои обязанности, но по свойственной русским людям обломовщине, долго собирается взяться за дело, мешкает и бесполезно тратит время. Лаврецкий не энергичный человек, хотя в нем много жизненных сил и здорового ума»[20,25]. Что не скажешь о Шардоне. Но и в том и в другом случае герои заслуживают своей участи. При слиянии же качеств героев, получается образ идеального человека: нравственно состоят, деятельный, талантливый. Но и здесь важно гармоническое сочетание этих качеств. В понятии творческой личности в романе «Утраченные иллюзии» акцентируется идея «равновесия» между природной одаренностью и нравственной сущностью человека.[ 13,191] Здесь важно сказать о трех типах литераторов в романе «Утраченные иллюзии»: поэт (Люсьен), журналист (Этьен Лусто, Фино), и настоящий, или, как говорит Бальзак, «большой» писатель (Даниель д ^, Артез).[ 13,189]

Первый тип литератора – поэт, представленный главным героем, Люсьеном Шардоном. Уроки госпожи де Баржетон не прошли для него даром. Успех для него превыше всего, и тот, кто достиг вершины успеха – гений, он выше морали, которой должны следовать обычные люди, «выше законов, ибо призван преобразовать их. » Следуя этим поучениям, Люсьен устремляется к успеху любой ценой. Он меняет свою «мещанскую» фамилию Шардон на фамилию матери – де Рюбампре в расчете на то, что аристократическое имя откроет ему путь в «высший » свет и, может быть, даже ко двору. Он предает своих друзей их кружка Даниэля д^, Артеза и не гнушается пополнить ряды бессовестных и продажных журналистов. Наконец, его парижское «воспитание» завершается Вотреном («Отец Горно»), который после нового побега принимает личину аббата Карлоса Эрреры. В романе «Блеск и нищета куртизанок» (1838-1847) Люсьен, предав и этого своего покровителя, кончает жизнь самоубийством. Итогом его попыток померяться силами с обществом становится крах и в физическом, и в моральном смыслах.[ 13,190] И как уже говорилось выше, «в судьбе Люсьена Бальзак видит воплощение тенденций современной ему жизни…»

«Утраченные иллюзии» - это общество с его высокими и постыдными сторонами, с неразберихой его смешавшихся сословий, с путаницей принципов и зыбкостью нравственных понятий, когда все подвергалось сомнению, не верили больше ни поэтам, ни священникам и «отрекались сегодня от того, что вчера превозносили»[1,466].

«Утраченные иллюзии» - роман о процессе разложения внутри буржуазного общества.

«Дворянское гнездо» - о процессе разложения внутреннего дворянского общества.

Второй тип литератора, представленный в романе – это журналист. «Франция не будет существовать, пока газета не будет объявлена вне закона», - столь категоричное суждение Бальзака основывается на убеждении, что профессиональный литератор – журналист, зарабатывающий пером, абсолютно беспринципен. Таковы в «Утраченных иллюзиях» Финно, Лусто, Натан, Блонде. Они готовы писать, что угодно о ком или о чем угодно, лишь бы платили. Они способны на любую провокацию, шантаж, осмеяние того, что достойно и полезно. Все это делает прессу разрушительной силой и для общества в целом, и для отдельной личности, окунувшиеся в журналистику. В моральной деградации Люсьена де Рюбампре далеко не последняя роль принадлежит журналистской среде, с которой он соприкоснулся, и особенно Этьену Лусто. Лусто – один из самых одиозных персонажей «Человеческой комедии», воплощение типа бесчестного и беспринципного журналиста.[13,191]

Увидев все несовершенство Луизы, Люсьен разочаровывается и в самом себе как внешне так и внутренне. Он начинает замечать смешные стороны своего костюма и поведения, кажется самому себе жалким, несообразительным, стыдится самого себя. Дойдя до полного самоуничтожения, ощущая полную безвыходность своей ситуации, Люсьен находится на грани самоубийства. Но его спасает встреча с д^, Артезом и его кружком. Они верят в его талант, и эта вера спасает Люсьена. Немного позже Люсьен Близко знакомится с Лусто. Д^, Артез и Лусто олицетворяют два пути ведущих к успеху: первый – полон терниев, долг и сложен, второй – связан с «легким трудом», быстрым достижением успеха. Люсьен выбирает второй. «Зачем трудится, терпеть лишения, идти честным путем к осуществлению своих целей, когда кругом него ежеминутно в течение нескольких месяцев, недель, дней совершаются головокружительные карьеры?»[12, ]

«Этьен Лусто – трагическая фигура – человек, побежденный миром торгашества и покорившийся ему, живущий по его законам».[32, 60] В жизни Люсьена Лусто сыграл важную роль в перерождении взглядов Люсьена «к трудному, крутому подъему», Лусто показал Люсьену, «как удобнее расположиться в низине»[32,60]. То, что рассказывает и показывает Лусто для Люсьена вновь. Поэт увидел оборотную сторону жизни. И тут происходит нечто страшное: Люсьен не заметил разницы между благородной и взыскательной дружбой д^, Артеза и легкими приятельскими отношениями Лусто. Вступая в легкий мир журналистов, Люсьен предполагал сохранить свои чистые порывы, надеялся сохранить своих друзей, не предполагая того, что он уже лишился всего этого. Согласившись стать журналистом, он уже продал свой талант. Люсьен хотел быть гением, но в тоже время соглашался бать подлецом. Он пытался оправдать себя в глазах истинных друзей. Это мол, все пустяки, я все тот же. А между тем он становился другим человеком. «Характер побуждал его избрать путь более короткий и внешне более приятный, действовать средствами решительными и быстрыми. Подвижной ум Люсьена усмотрел в газете некое оружие по плечу его силам и таланту и пожелал за него взяться».[2,208] Красота способствует шумному успеху Люсьена, но она приобретает и трагический оттенок. Все более страшным становится несоответствие ее истинной сущности и того, чему она служит. Водоворот парижской жизни все больше захватывает Люсьена. Окружающая обстановка, царящая вокруг него мало-помалу притупляют в Люсьене всякие чувства, усыпляют голос совести. Он привык видеть зло, не обращать на него внимания. Сначала он приемлет это зло, а затем и совершает. Душа Люсьена мельчает, постоянно пятнаясь постыдными и беспрестанными сделками. (Итак) Люсьен Шардон проделывает во второй части романа столь значительную эволюцию, что характер его превращается чуть ли не в свою противоположность. Люсьен «смягчает остроту своих прежних убеждений, ослабляет свое трудолюбие, привыкает работать, походя, между прочим».[19,509] Но все это не означает, что Люсьен свободен от власти над ним окружающих его людей. «Он и теперь остается под началом вне его существующего и не им заведенного порядка». [19,510] Разница в том, что изменяются обстоятельства и Шардон «отражает в своем развитии изменение среды». [19,510]

Мы видим как вначале Люсьен возмущен, как может Лусто жить на средства актрисы и ее любовника, но вот «уже сам он падает в ту же яму, плывет по влечению страсти».[32,67] Он был удивлен, увидев «поэзию в грязи», он был «во власти мечтаний» и не понимал как можно пресмыкаться перед издателями. «У Люсьена сжалось сердце от отвращения», [2,234] «он познал оборотную сторону (жизни), совести, ход машины парижской жизни, весь механизм общества. Два искушения надвигались по двум руслам, подобно двум потокам в половодье…; они пожирали поэта…; он был подвластен очарованию этой жизни, она засверкала как фейерверк, среди… жизни трудовой, безвестной, однообразной». [2,240] Но как ни захвачен был Люсьен влекущим его потоком, кружок с улицы Четырех Ветров продолжал жить в его сердце, а значит живы были в нем еще чистота сердца, невинность ребенка. Но постепенно он начал забывать уроки д ^, Артеза, Люсьен уже не так требователен к себе, он быстро привыкает к атмосфере журналистики, ведет себя пошло и развязано, принимает участие в интригах.

«Бальзак показал какой пропастью отделены возвышенные идеалы Люсьена в начале романа от «трусливой вороватой эпохи», безразличной к духовным богатствам нации, ставящей интеллект ниже тюка товара». [15, ] И как в продолжение романа Люсьен постепенно преодолевает эту пропасть, оказываясь на одной стороне с теми, кого недавно только презирал. Он променял свои совесть, талант, мысли, чувства на технический прогресс. Они стали для Люсьена объектом сделок. «Он разбросал все свои лучшие замыслы, иссушил свой мозг, развратил душу». «Люсьен не смог поставить свой талант выше требований буржуазного мира. Он гибнет как человек и как поэт. Это история превращения одаренного человека в наемного работника буржуазии». [12] Теперь мораль жизни Люсьена такова: «Я буду прославлять и ругать все раз за это хорошо платят». [12]

«Какая же сила разрушает характер Люсьена, заставляет его измениться? – страсть. А всякую страсть в Париже характеризуют два слова: «золото» и наслаждения».[1,276] Причиной разрушения послужили также отсутствие у Люсьена воли, героизма, поэтому он не смог противостоять этому развращающему влиянию в отличие от д ^, Артеза, его друзей.

Вместо того, чтобы работать, Люсьен пользуется чужой работой. Еще одной причиной изменения его характера была нестойкость его идей, его воззрений, то, что он легко поддавался влиянию со стороны, «подчинился аморальным законам собственнического мира». [15] Двойственность его натуры, его суетность, колебания, слабость его характера также сыграли немаловажную роль в изменении его личности. На протяжении всего романа Бальзак показывает, как Люсьен упорно не хочет замечать происходящие с ним изменения, постоянно оправдывает себя и это тоже является причиной эволюции характера Шардона. Виновато и «развратившее Люсьена буржуазное общество. Но это не оправдывает его нисколько. У него был выбор. У него был пример. Он мог идти за д ^, Артезом, за Крестьеном, за Бьяншоном. Он выбрал более легкое, более забавное. Он знал, что это обернется рабством. Слишком долго он закрывал глаза на то, что он совесть свою продает». [32, 75] Деньги, материальные ценности берут верх над его чистосердечными порывами, его высокими чувствами.

И вот, наконец, Люсьен осознает себя подлецом и рабом. «Сознание ценности таланта, которым он обладает, заставляет Люсьена особенно остро чувствовать всю глубину своего падения. Отсюда его слезы раскаяния, желание возродиться, на что у него нет, однако ни решимости, ни воли». [ ] «А больше не принадлежу себе», - говорит Люсьен, когда пишет письмо Еве и матери. Он растерял все свои чувства.

Поэту и журналисту в романе Бальзака противопоставляется «большой» писатель Даниэль д^, Артез. Это не только одаренный, но и высоко нравственный литератор. Его отличают широкие познания, твердые убеждения, собственная жизненная философия, сильный характер, твердые моральные принципы и спокойное трудолюбие – качества, которые помогают ему «сохранить равновесие между своим гением и своим нравственным существом». «Нужно быть гагантом… чтобы не остаться либо без сердца, либо без таланта». Даниэль д^, Артез и есть, по убеждению автора, такой гигант, подлинный гений, великий писатель. Не случайно к этой выдающейся творческой личности тяготеют многие достойные люди. Они принадлежат к разным сословиям, придерживаются разных политических убеждений, по-разному относятся к религии, но все они – честные литераторы, одушевленные высокими целями и идеями всеобщего блага, а не стремлением к личному успеху. Таким образом, критическое изображение поэта и крайне негативная оценка другого типа «человека пера» - журналиста у Бальзака в известной мере уравновешиваются образом положительного героя - Даниэля д^, Артеза и его окружения. [13,191]

Даниэль д^, Артез и Лусто олицетворяют два пути, ведущих к успеху: первый - полон терниев, долг и сложен, второй – связан с «легким трудом», быстрым достижением успеха. Люсьен выбирает второй. «Зачем трудиться, терпеть лишения, идти честным путем к осуществлению своих целей, когда кругом него ежеминутно в течение нескольких месяцев, недель, дней совершаются головокружительные карьеры?» [12,]

Д ^, Артез и Лусто не только олицетворяют два пути, ведущих к успеху, но и представляют конфронтацию двух миров. Шардон оказался между ними и стал участником борьбы аристократов и буржуазных журналистов. [19,490]

О влиянии журналистики, литературы на жизнь людей мы можем говорить и в русской литературе.

Так в романе И.С. Тургенева «Дворянское гнездо» журналистика сыграла роль роковой, трагической случайности в жизни Федора Лаврецкого и Лизы Калитиной. Известие, полученное из газеты о смерти жены, на время открыло завесу счастья для них, но это известие стало для Лизы знаком свыше, когда выяснилось, что оно ложно.

Некий мусье Жюль представляет в романе второй тип литератора по Бальзаку.- это журналист,- беспринципный, наглый хамоватый.

«В те времена (дело происходило в 1836 году) еще не успело развестись племя фельетонистов и хроникеров, которое теперь кишит повсюду, как муравьи в разрытой кочке; но уже тогда появлялся в салоне Варвары Павловны некто m-r Jules, неблаговидной наружности господин, с скандалезной репутацией, наглый и низкий, как все дуэлисты и битые люди. Этот m-r Jules был очень противен Варваре Павловне, но она его принимала, потому что он пописывал в разных газетах и беспрестанно упоминал о ней, называя ее то m-me L…tzki, то m-mede ***, cettegrandedamerussesidistinguee, quidemeureruedeP***»[29,343] После расставания с женой по средствам газет и журналов Лаврецкий узнавал известия о жене. Но в этом не есть плюс. От этого Лаврецкому становилось только больнее, но он «еще долго не мог заставить себя не следить за женою. Из газет он узнал, что она из Парижа поехала, как располагала в Баден – Баден, имя ее скоро появилось в статейке, сквозь обычную игривость проступало какое-то дружественное соболезнование; очень гадко сделалось на душе Федора Иваныча при чтении этой статейки. Потом он узнал, что у него родилась дочь; месяца через два получил он от бурмистра извещение о том, что Варвара Павловна вытребовала себе первую треть своего жалованья. Потом стали ходить все более и более дурные слухи. Наконец с шумом пронеслась по всем журналам трагикомическая история, в которой жена его играла незавидную роль. Все было кончено: Варвара Павловна стала «известностью»».[29, 347]

Итак, журналист Жюль изначально отзываясь о Варваре Павловне только положительно, не упустил возможности описания ее дальнейшей судьбы не очень завидной и, по-видимому, хорошо приукрашенной. Таким образом этот журналист ничем, никакими благородными качествами не выделялся из общей среды журналистов.

Немного позже, когда уже прошло время после расстования Лаврецкого с женой, в своем имении в Васильевском «ложась спать, Лаврецкий взял с собою на постель целую груду французских журналов… Он принялся равнодушно рвать куверты и пробегать столбцы газет… Он уже хотел бросить их – и вдруг вскочил с постели, как ужаленный. В фельетоне одной из газет известный уже нам мусье Жюль сообщал своим читателям «горестную новость»: прелестная, очаровательная москвитянка, - писал он, - одна из цариц моды, украшение парижских салонов, Madam de Lavretzki скончалась почти внезапно, - и весть эта, к сожалению, слишком верная, только что дошла до него господина Жюля. Он был,- так продолжал он,- можно сказать, другом покойницы… »[29,377]

Тургенев большую часть своей жизни провел во Франции, поютому, так жк как и Бальзак хорошо знал журналистскую среду. Он очень точно обрисовал образ типичного французского журналиста, способного на подлость ради денег, способного живьем похоронить человека ради сенсации. Это, можно сказать двойник Лусто. Тут можно обратить внимание на то как описывает И.С. Тургенев журналиста.

Д ^, Артез и Лусто представляют конфронтацию двух миров, то в «Дворянском гнезде» Тургенева такую конфронтацию представляют Паншин и Михалевич, где первый представляет период истории, уходящий в прошлое, передового человека из среды дворян. Михалевич – это новый тип человека. Лаврецкий же лавирует между тем и другим. Литература присутствует в жизни Лаврецкого. Книга «Символы и эмблемы» была его единственным развлечением в детстве.

«По воскресеньям, после обедни, позволяли ему играть, то есть давали ему книгу, таинственную книгу, сочинение некоего Максимовича- Амбодика, под заглавием «Символы и эмблемы». В этой книге помещалось около тысячи частью весьма загадочных рисунков, с столь же загадочными толкованиями на пяти языках... Федя рассматривал эти рисунки… некоторые, всегда одни и те же, заставляли его задумываться и будили его воображение; других развлечений он не знал». [29, 332]

«Схоронив отца… молодой Лаврецкий отправился в Москву… Он сознавал недостатки своего воспитания… он много прочел и кое-что увидел; много мыслей перебродило в его голове; любой профессор позавидовал бы некоторым его познаниям, но в то же время он не знал многого, что каждому гимназисту давным-давно известно». [29, 336]

Сознавая в этом смысле свою несвободу, он решает заняться своим образованием, поступает «в физико-математическое отделение», стал читать, приступил даже к изучению английского языка. Но постоянно находятся причины, мешающие ему заняться делом, т.е. своим воспитанием (Варвара Павловна отговаривала его учиться; потрясение в связи с изменой жены)

Здесь как Тургеневым, так и Бальзаком поднята тема журналистики, «которая пожирает столько человеческих жизней, столько прекрасных мыслей…». Они объясняют «еще не объясненную судьбу многих литераторов», которые гибнут в Париже, не осуществив своих намерений и не оправдав надежд. [15, 81] Здесь писатели не только изображают жизни индивидов, но и обращаются к самому «явлению». Мысль приравнивается к тюку товара – вот суть «явления».

Литература присутствует в жизни Лизы. Это преимущественно религиозная литература: «житие пречистой девы, житие отшельников, угодников божьих, святых мучениц…», [29, 401] рассказанные ей Агафьей. «Лиза ее слушала – и образ вездесущего бога с какой-то сладкой силой втеснялся в ее душу, наполнял ее чистым благоговейным страхом, а Христос становился ей чем-то близким, знакомым, чуть не родным.» [29, 402]

Страсти и переживания людей в мире искусства в романах О де Бальзака «Утраченные иллюзии » и И.С. Тургенева «Дворянское гнездо»

… Мысль Бальзака о растлении талантов, о судьбе духовных ценностей в товарном мире нашла свое развитие.[15, 82]

Но здесь – другая сторона проблемы. В одном из кругов парижского ада, не менее мрачного, чем дантовский, в «мире аристократическом», Бальзак увидел те же нравы, что и в сфере», [15, 82] журналистики. Конкуренция, соперничество» убивает таланты. Одни с отчаяния кидаются в бездну порока; другие умирают молодыми и непризнанными, слишком рано начав жить за счет будущих успехов… Какая же сила их разрушает? – Страсть. А всякую страсть в Париже характеризуют два слова: золото и наслаждение.

Люсьен живет с актрисой – Корали, которая была сражена красотой Шардона. «Ваша красота, подобна самым знаменитым античным изваяниям, - говорит ему лусто,- разрушительно действует за кулисами.[2, ] Эта театральная красота подчеркивает изначальную порочность Люсьена, но в этой красоте – его дар, его сила», [32, 66] но «все более страшным становится несоответствие ее истинной сущности и того, чему она служит» [32, 67]

Корали, ее любовь «стала стимулом для нравственной гибели ее возлюбленного, и каждый ее совет, самая ее близость вели его дальше по этому пути.[32,67] Корали порывистая, бесшабашная. Ее страстная любовь, ее преданность не спасают, а губят.[32,67]

Но если Корали все делала искренне от чистого сердца, то любовь героини Тургенева иная: здесь царит расчет, скрывающийся за маской искренней любви. И если у Бальзака Люсьена губит преданность возлюбленной, то в «Дворянском гнезде» Тургенева, Лаврецкого губит измена жены, ее ложная смерть и возвращение к нему, после долгих блужданий за границей.

Страсть к роскоши, деньгам объединяет героинь Бальзака и Тургенева.

«А, мой милый, было бы у тебя столько этих бумажонок, если бы ты оставался в своей норе на улице Клюни и возился бы со старыми книгами в библиотеке святой Женевьевы… Ну я тебе скажу, эти твои приятели с улицы Четырех Ветров, и простофили же они»[2, ] И слово «простофили», так легко сказанное Корали!.. Великие умы, которыми он так восхищался еще недавно, теперь казались ему жалкими неудачниками. Чрезмерны, нелепы и строги их требования и нравы. Эта «мудрость», исходившая из уст Корали, отравляла его не меньше, чем распущенная и самоуверенная болтовня Лусто. И как уже говорилось выше преданность Корали, ее любовь не спасали, а зарождали в нем страсть к «легкой наживе», «легким деньгам». Благодаря этому он встал на путь «быстрой славы» и отвернулся от «честного самоотверженного труда» и все больше и больше увязал в пучине театрального мира, его роскоши, славы.

Герой И.С. Тургенева, Федор Лаврецкий, напротив отстраняется от роскоши, как бы она ни навязывалась ему Варварой Павловной. Для него важны чувства, то что он испытывает, его внутреннее состояние, а не коньюктура этих отношений, искусственное их создание.

«… все, что окружало его, было обдумано, предугадано, предусмотрено Варварой Павловной! Какие появились в разных уголках прелестные дорожные несессеры, какие восхитительные туалетные ящики и кофейники, и как мило Варвара Павловна сама варила кофе по утрам! Впрочем, Лаврецкому было тогда не до наблюдений: он блаженствовал, упивался счастием, он предавался ему как дитя…» [29, ]

Здесь мы видим подчеркивание автором театральных, искусственных чувств Варвары Павловны (все предметы она расставляла, как реквизиты определенной пьесы на сцене). Чувства же Лаврецкого резко контрастируют с чувствами Варвары Павловны от которых веет расчетом, практическим смыслом, разумом, но никак не искренностью.

Театр на сцене совмещается с театром в жизни как у Бальзака в «Утраченных иллюзиях», так и у Тургенева в «Дворянском гнезде».

Так, например, Люсьен явился действующим лицом в пьесе, созданной госпожой де Баржетон. Варвара Павловна, живя в Париже, окружила себя людьми «с благозвучными фамилиями». Она как режиссер подобрала нужных ей сценарий жизни, где Лаврецкому отводилась второстепенная роль. Она сама подбирала костюмы.

«Квартиру она нашла премиленькую, в одной из таких, но модных улиц Парижа; мужу сшила такой шлафрок, какого он еще и не нашивал, наняла щегольскую служанку, отличную повариху, расторопного лакея; приобрела восхитительную каретку, прелестный пианино… и знакомыми она скоро обзавелась. Сперва к ней ездили одни русские, потом стали появляться французы, везьма любезные, учтивые, холостые, с прекрасными манерами, с благозвучными фамилиями; все они говорили скоро и много, развязно кланялись, приятно щурили глаза; белые зубы сверкали у всех под розовыми губами, - и как они умели улыбаться!» [29, ]

Но театр – это не только искусственные чувства, это еще и обличение человеческих пороков, человеческих недостатков.

Так, например, госпожа де Баржетон и Люсьен увидели свои недостатки, свою убогость на фоне пышного театра и не менее пышной публики. Этот эпизод послужил отправной точкой к их разрыву.

«… в короткое время происходят странные явления: нравственные перевороты совершаются по законам быстрого действия…» [2, 171]

Также как на сцене во время спектакля кипели страсти, кипели страсти и в душах госпожи де Баржетон и Люсьена.

«Госпожа де Баржетон заметила пылкие взгляды Люсьена… пламенный взгляд честолюбца с особой горячностью выразил непреклонность его желания, она поняла, что творится в его сердце, и почувствовала ревность даже не к будущему, а к прошлому… Он никогда на меня так не смотрел,… Она хранила спокойствие, хотя каждый взгляд Люсьена вызывал в ней гнев». [2.171]

Но не только страсти, но и костюмы здесь играют роль.

В Париже «все оттеняли свои достоинства неким подобием театрального приема… каждый из них выбирал оправу по своему вкусу, желая выгоднее себя осветить». [2, 161]

«Образ Луизы померк в его воспоминаниях, вблизи », «божественно прекрасных женщин».

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК

1. Бальзак О. Собрание сочинений в 24 томах, т.24.- М., 1960.

2. Бальзак О. Сцены провинциальной жизни: Утраченные иллюзии; Турский священник; Провославный Годиссар; Провинциальная муза: Перевод с французского./ Вступительная статья Р. Резник; Примечания Я. Лесюка и В. Даниловой.- М.: Художественная литература, 1985.

3. Батюто. Творчество И.С. Тургенева и критико-эстетическая мысль его времени. Л., 1990.

4. Билинкис Я. Русская классика и изучение литературы в школе. -М. ,1986.

5. Богословский Н. Тургенев. М., 1961.

6. Большой толковый психологический словарь. А. Ребер

7. Винникова Г. Тургенев и Россия. М., 1986.

8. Гегель Г. Эстетика. В 2 т. Спб., 1998.

9. Головин С.Ю. Словарь психолога-практика, Минск.-2001.

10. Грифцов Б. Гений Бальзака // Вопросы литературы.- 2002.- май – июнь.

11. Добролюбов Н. Избранные статьи// Когда же придет настоящий день. М., 1980.

12. Елизарова М. Бальзак.- М., 1951.

13. История Западно – европейской литературы. XIX век: Франция, Италия, Испания, Бельгия: Учеб.для вузов/ Т.В. Соколова, А.И. Владимирова, З.И. Плавскин и др.; Под ред. Т.В. Соколовой.- 2-е изд.- Мю: ВШ.; 2003.

14. Курлендская Г. И.С. Тургенев и русская литература.- М., 1980.

15. Кучборская Е. Творчество Бальзака. М.: ВШ., 1970.

16. Литературный энциклопедический словарь/ В.М. Кожевникова и П.А. Николаева.

17. Маркович В. И.С. Тургенев и русский реалистический роман XIX в.(30-50 годы).- Л., 1982.

18. Муравьева Н. Зарубежная литература. М., 1963.

19. Обломшевский А. Бальзак.- М., 1961.

20. Писарев Д. Собрание сочинений в 9-ти томах, т.6.М.-Л., 1962.

21. Поспелов Г. История русской литературы XIX века – М., 1981.

22. Психолого-педагогический словарь. В.А. Мижериков.

23. Пустовойт П. И.С. Тургенев – художник слова. М., 1980.

24. Русская литература XIX –XX веков: в 2-х т., т.1/ Под ред. Бугрова Б., Голубкова М.- М., 2000.

25. Русская литературная критика 1860 годов: Избранные статьи/Сост. Б.Ф. Егорова.- М., 1984.

26. Салим А. Тургенев – художник мыслитель. М.,1983.

27. Словарь русского языка/ Под ред. Н.Ю. Шведовой. М., 1990.

28. Тураев С., Чавчанидзе Д. Изучение зарубежной литературы в школе.- М., 1982.

29. Тургенев И. Отцы и дети. Рудин. Дворянское гнездо.- Минск,1987.

30. Тургенев И. Собрание сочинений.

31. Философский энциклопедический словарь/ Е.Ф. Губский, Г.В. Кораблева, В.А. Лутченко.- М., 1999.

32. Чичерин. Произведения Бальзака.- М.: ВШ, 1970.