Саратовское художественно е училище
Им. А. П. Боголюбова
РЕФЕРАТ
На тему: «Жизнь и творчество Джека Лондона»
Выполнила:
Студентка 4курса группы Д1
Борисенко Александра
Проверила:
Храпугина С. А.
Саратов 2009
Содержание
Джек Лондон. Биография
Анализ произведения. «Межзвездный скиталец»
Заключение
Список литературы
Джек Лондон. Биография
Можно сказать, что Джек Лондон стал писателем, преодолевая семейный рок. Скандальная известность постучалась в его судьбу еще до рождения. В июне 1875 года жители Сан-Франциско прочли в газете «Кроникл» леденящую кровь историю: женщина выстрелила себе в висок в ответ на требование мужа умертвить еще не родившегося ребенка. Героями публичного скандала были Флора Уэллман, заблудшая дочь добропорядочного семейства, и странствующий астролог профессор Чэни (Чани) — мать и отец будущего писателя.
О прошлом профессора Чэни известно немного: чистокровный ирландец, в молодости много лет провел в морях. Ко времени знакомства с Флорой это был пятидесятитрехлетний астролог со своей клиентурой, для которой составлял гороскопы, лектор, популяризатор оккультных наук, автор соответствующих книг и статей в журнале «Здравый смысл» — первом атеистическом издании, что значило «прогрессивном». Астрологию профессор считал такой же точной наукой, как математика и, к примеру, будучи очень женолюбивым, парировал упреки в нарушении морали, указывая на свой гороскоп: «Увы! Так уж мне на роду написано».
Тридцатилетняя Флора была некрасива — переболев в юности тифом, носила накладные черные локоны и большие очки, скрывающие следы болезни. Однако живой, авантюрный ум, решительная манера поведения делали ее, видимо, привлекательной. Из своего вполне состоятельного и почтенного семейства (отец был предпринимателем) по каким-то причинам она ушла давно, что по тем временам для девушки было неслыханным поступком. Отношения с родителями прервались навсегда, и до встречи с астрологом Флора скиталась из города в город, зарабатывая на хлеб уроками музыки. Она также увлекалась астрологией, была страстной спириткой и проводила платные спиритические сеансы. С профессором Чэни они прожили вместе год, не состоя в законном браке. Их сын Джек все же появился на свет 12 января 1876 года, а у Флоры остался шрам на виске. Отец не захотел видеть ребенка. После инсценированного Флорой самоубийства (как считал профессор) и обрушившегося на него позора Чэни навсегда покинул Сан-Франциско и своего отцовства не признал до самой смерти.
Фамилию Джеку на восьмом месяце жизни дал его отчим — Джон Лондон, фермер, человек простой, неутомимый труженик и неудачник. В течение одного года он потерял любимую жену и сына, кто-то из знакомых посоветовал ему посетить спиритический сеанс — может быть, родные подадут ему весточку оттуда и облегчат его страдания. Неизвестно, получил ли он весточку, зато нашел себе там новую жену — Флору.
По воспоминаниям, это был мягкий по характеру и красивый внешне человек. Что его заставило жениться на неуравновешенной и экзотичной Флоре, для многих осталось загадкой. Зато Джеку повезло — он обрел настоящего отца (что редко получается из отчимов) и двух сестер, дочерей Джона от первого брака, которые навсегда стали ему самыми близкими людьми, особенно — Элиза. (Вообще же у Джона Лондона было десять детей от первой жены, но старшие уже жили отдельно). Отчим внес в жизнь Джека семейное тепло — ласку, сочувствие и поддержку во всех делах, чего не могла, по своему нраву дать ему мать.
Первыми подлинными друзьями Джека была его сводная сестра Элиза, сохранившая свою привязанность к нему до конца его жизни, и кормилица-негритянка Дженни Прентис. Детство писателя прошло в Сан-Франциско и его окрестностях, среди простых тружеников.
Всем домом руководила мать Джека - женщина энергичная, хорошо образованная, но неуравновешенная и непрактичная, что часто сказывалось на бюджете всей семьи: вечная нужда, нехватка денег, голод…
Однажды семилетний Джек открыл ранец своей соученицы и стащил у нее кусочек мяса с бутерброда. "Я съел его, но больше никогда не делал этого... Великий Боже! Когда мои соученики, пресытившись, выбрасывали куски мяса на землю, я готов был подобрать их из грязи и тут же съесть, но я сдерживался". Письма писателя открывают перед нами трагедию его детства: "... Я лишь излагаю некоторые прозаические моменты моей жизни. Они могут явиться ключом к моим чувствам. И пока вы не познакомитесь с инструментом, на котором эти чувства играют, вы не сможете понять смысл музыки. Что я чувствовал и думал во время этой борьбы, что я чувствую и думаю сейчас - вам этого не понять. Голод! Голод! Голод! С тех пор, как я стащил тот единственный кусочек мяса и не знал иного зова, кроме зова живота, и до сегодняшнего дня, когда я уже слышу более высокий зов - по-прежнему все затмевает чувство голода".
Юный Джек с раннего детства проникся чувством ответственности и всячески старался помочь отчиму и матери. Он поднимался в три часа ночи и отправлялся продавать утренние газеты. Потом, не успевая забежать домой, шел в школу, а после школы - снова на улицу, разносить вечерние газеты. "Каждый цент я приносил домой, а в школе сгорал от стыда за свою шапку, башмаки, одежду. Обязанности - прежде всего, отныне и навсегда, у меня не было детства... По субботам я развозил лед, а по воскресеньям устанавливал шары для подвыпивших игроков...".
Но, несмотря на все материальные трудности, Джек был любознательным и открытым подростком.
Он неплохо успевал в школе, с раннего детства пристрастился к чтению, и учителя с удовольствием снабжали его книгами. В редкие свободные часы Джек любил побродить по полям с отчимом или почитать вместе с сестрой Элизой легкие романы, печатавшиеся в местных газетах. Иногда им с отчимом удавалось удрать из дома и провести весь день у моря. Потом Джек узнал о существовании городской публичной библиотеки и стал одним из самых постоянных ее читателей. Его уже перестали удовлетворять бульварные романы, он с жадностью набрасывается на "настоящие" книги - "Приключения Перигрина Пикля" Смоллетта или "Новую Магдалину" Уилки Коллинза.
Но времени для чтения было не так уж много. Отчим остался без работы, и забота о содержании семьи легла на плечи Джека. Немало часов ему приходилось проводить в порту, где он с горящими глазами наблюдал за таинственной жизнью больших кораблей, восторженно следил за отчаянными потасовками моряков. Впечатлительного и независимого Джека неудержимо влекла романтика Морских просторов. Он с большой охотой помогал владельцам яхт мыть палубу, исполнял другие их поручения и между делом овладевал сложным искусством вождения небольших парусных судов. После окончания начальной школы ему удалось на сэкономленные деньги приобрести старый ялик, на котором он осмеливался пересекать Сан-Францисский залив даже при сильном юго-западном ветре.
Таким образом, Джон Лондон перебрал множество профессий — каменщика, плотника, торговца овощами, агента зингеровской компании, полисмена, фермера... В результате семья все время бедствовала, кочевала с места на место, дорого расплачиваясь за очередные "хозяйственные увлечения" Флоры. Когда их ферма, дававшая неплохие доходы, из-за «усовершенствований» Флоры пришла в упадок, Лондоны переехали в пригород Сан-Франциско — Окленд.
Закончив начальную школу в 1890 г. он поступил рабочим на консервный завод, где работал по 18—20 часов. «Я не знал ни одной лошади в Окленде, которая, работала бы столько часов, сколько я...» — вспоминал он то время. Усталый, едва добирается пешком домой и заваливается спать, чтобы на следующее утро, едва забрезжит рассвет, снова идти на фабрику. Он забросил книги, а его ялик неделями сиротливо покачивался у причала.
Боясь окончательно превратиться в рабочую скотину, он совершает для своего возраста довольно смелый поступок — занимает у своей няни, негритянки Дженни, которая по-матерински его любила, триста долларов, покупает шлюп «Рэззл-Дэззл» и становится «устричным пиратом», участвуя в опасных для жизни браконьерских налетах вместе с «устричной флотилией».
Устрицы «пираты» сдавали в рестораны и имели неплохие заработки. Когда везло, Джек за одну ночь зарабатывал кучу денег, мог постепенно возвращать долг и помогать семье. Он снова стал появляться в городской библиотеке, брал с собой стопку книг и запоем читал, закрывшись в маленькой каюте своего шлюпа.
Теперь равняясь на своих новых друзей по промыслу пятнадцатилетний подросток вел вполне взрослую жизнь, полюбив буйные драки, кабаки, неразбавленное виски, дикие песни, даже завел себе подружку, которая устроила на шлюпе его первое «семейное гнездышко»... Видавшие виды «морские волки», наблюдая, как спивается пятнадцатилетний морячок, отводили ему год жизни, не больше. Но однажды пьяный он упал в воду и чуть было не утонул. После этого случая он перестал пить.
К счастью, благодаря отважному характеру Джека (он быстро сделался королем пиратов), его переманил на службу рыбачий патруль, который как раз боролся с браконьерами, к которым он сам принадлежал еще вчера.
Затем он нанимается матросом на парусную шхуну. "Софи Сезерлэнд" и отправляется к берегам Японии и в Берингово море охотиться на котиков. Через полгода он появился дома, отдал все заработанные деньги матери и стал работать на джутовой фабрике.
В 1893 году Джек Лондон нанялся на шхуну матросом и отправился к Японским берегам охотиться на котиков. Вернувшись через семь месяцев домой, вынужден был устроиться рабочим на джутовую фабрику — в Калифорнии была безработица.
Собственно к писательству Джека Лондона подтолкнула Флора, превратив его смутные мечтания в реальность. Вечно озабоченная мыслью, как бы разбогатеть, она вспомнила, что отец Джека писал книги, и принесла сыну газету «Сан-Франциско Колл», где объявлялся конкурс на лучший рассказ, и победителю обещалась премия в двадцать пять долларов. Джек, не раздумывая, расположился тут же за кухонным столом, и через сутки рассказ был готов — «Тайфун у японских берегов». Он получил первую премию и 12 ноября 1893 года был опубликован в газете, а рецензент в той же газете писал: «Самое поразительное - это размах, глубокое понимание, выразительность и сила. Все выдает молодого мастера», не подозревая, что мастер — семнадцатилетний подросток, не закончивший даже среднюю школу. Но, к сожалению, двадцать пять долларов премии разошлись очень быстро, и Джек продолжал работать на фабрике.
Весной 1894 года в Соединенных Штатах (период американского кризиса) происходили большие народные волнения.
Огромные толпы безработных под предводительством Келли отправились из Калифорнии в Вашингтон требовать у правительства помощи. В это время Джек уходит с джутовой фабрики, нанимается кочегаром на электростанцию, а, узнав о таком готовящемся массовом походе безработных, решает стать одним из солдат этой "армии Келли".
Догоняя армию Келли на случайных поездах, он проехал безбилетником почти всю Америку, побывав в Чикаго, Бостоне, Вашингтоне, Нью-Йорке. Во время этих скитаний он прибился к шайке подростков, которые научили его, как «зашибать по малому на главном ходу», то есть клянчить на центральной улице, как «прокатить» пьянчужку, «почистить тугой узелок», «стибрить» дорогую шляпу с головы зазевавшегося прохожего... Его язык обогатился такими словами, как «быки», «фараоны», «загребалы», «зеленые пижоны» и т.п. Этот юношеский опыт вошел в его книгу «Дорога». В конце концов до Вашингтона Лондон так и не добрался, а в результате своего бродяжничества он попал в тюрьму и отсидел месяц. В тюрьме он увидел "вещи невероятные и чудовищные", наслушался "невероятных, чудовищных рассказов" о произволе полиции и судов. Теперь он понимал, почему, выйдя на свободу, бывшие заключенные не пытаются добиваться справедливости и, присмирев и утихомирившись, решают "не поднимать шума" и "смыться куда-нибудь подальше". Классовую сущность американского правосудия Джек Лондон познал, как говорится, на собственной шкуре.
Возможно, это событие заставило его вернуться матросом на корабль и возвратился домой, в Окленд. Месяцы скитаний заставили юношу серьезно задуматься о будущем. И вот теперь, оказавшись дома, Джек принимается за книги. Страницы "Коммунистического манифеста" он читает как откровение, заносит в записную книжку наиболее интересные мысли, жирной чертой подчеркивает заключительные строки.
Джек твердо решает стать социалистом и снова садится за школьную парту в свои девятнадцать лет, что его безумно смущало. А по субботам и воскресеньям он подрабатывает случайными поручениями. Но не только мытьем полов и окон занимается он в свободное от занятий время. Он начинает регулярно писать статьи и очерки в школьный журнал.
Пребывание в средней школе тяготило Джека - он был на три-четыре года старше своих одноклассников. Ученики не одобряли его работы уборщиком и настороженно относились даже к его занятиям журналистикой.
В это же время он увлекается модным тогда социалистическим учением, зачитывается трудами социалистов-утопистов, «Манифестом Коммунистической партии» Маркса и Энгельса. Именно в этот период он становится членом Оклендского отделения Социалистической рабочей партии. Его теперь часто можно было видеть на различных рабочих митингах.
Однажды, в 1895 году, он сам взбирается на скамейку и произносит пылкую речь, его арестовывают. Местные газеты широко расписали этот случай, назвав Джека "юношей-социалистом", и многие в Америке долгие годы знали его именно под этим прозвищем. Эта история получила свое завершение много лет спустя, когда после смерти Джека Лондона мэр Окленда посадил дуб в честь писателя-социалиста на том самом месте, где он был арестован в 1895 году.
Но это произошло через десятки лет, а пока многие его знакомые из "приличных семейств" с ужасом читали в очередном выпуске школьного журнала его статью "Оптимизм, пессимизм и патриотизм": "Американцы, патриоты и оптимисты. пробудитесь! Вырвите бразды правления у продажных властителей и несите образование массам!" Нечего и говорить, что после этого двери многих домов были перед ним закрыты. Но Джек не унывал, он по-прежнему бывал в семье инженера Эпплгарта, с которым познакомился в оклендском клубе, с сыном и дочерью Мэйбл, с которыми у него установились дружеские отношения.
Мэйбл — хрупкое, изнеженное существо с безукоризненными манерами и аккуратно уложенными университетскими знаниями в хорошенькой головке. Он влюбился в нее со всей пылкостью возраста и поклонялся ей как божеству. Вся эта история отразится в его самой знаменитой книге «Мартин Иден». «Почти во всех странах мира я встречал авторов, которые уверяли, что своим побудительным импульсом и твердой решимостью стать писателями они обязаны чтению «Мартина Идена...» — свидетельствует биограф Джека Лондона Ирвинг Стоун.
Но, пожалуй, для самого Джека Лондона решающим «побудительным импульсом» к тому, чтобы прославиться как писатель и разбогатеть, стала любовь к Мэйбл. Впрочем, этим импульсом могла стать любовь к любой другой девушке, просто Мэйбл блестяще справилась с ролью, отведенной судьбой, — своей нерешительностью и сословными предрассудками невольно подстегивая честолюбие начинающего писателя.
В 1896 году он оставляет школу и просиживает за книгами по девятнадцать часов в сутки, готовясь к поступлению в Калифорнийский университет в Беркли. Экзамены Джек успешно сдал, но проучился всего один семестр из-за отсутствия средств: нужно было содержать мать и отчима.
Снова перед ним встает огромная проблема - чем зарабатывать на жизнь? И Джек твердо решает стать профессиональным писателем. Тратя последние гроши на почтовые марки, он начинает рассылать по журналам свои рассказы и очерки, юмористические куплеты и социологические статьи, однако ни одного из них не принимают к печати. Нужда заставляет его поступить на работу в прачечную Бельмонтской академии. Будущий писатель, который прославит Америку на весь мир, стирал, крахмалил и гладил белье студентов, преподавателей и их жен по восемьдесят часов в неделю. В воскресенье он был способен только на то, чтобы отоспаться.
Из этого тупика его вырвала клондайкская золотая лихорадка: из газет он узнает, что в Клондайке на Аляске нашли золото, и туда сразу же хлынул поток искателей заработков и приключений. «Золотая лихорадка» заставляет Джека бросить учебу и недолго думая 25 июля 1897 года Лондон вместе с Шепардом — мужем сводной сестры Элизы и на деньги от их заложенного дома отплывает на корабле «Уматилла» в Клондайк на Аляску за золотом. На корабле они доплыли от Сан-Франциско до города Скагуей, дальше предстоял утомительный переход через Чилкутский перевал. Платить индейцам-носильщикам по полдоллара за каждый фунт груза они не могли - значит, нужно было переправлять все снаряжение и провиант на себе. Джек готов был и к такому испытанию. Но шестидесятилетний Шепард купил билет на обратный рейс в Сан-Франциско.
Джеку и его спутникам - Томпсону, шахтеру Гудману и плотнику Слоуперу предстояло переправить восемь тысяч фунтов поклажи на многие сотни миль вверх по реке Юкон. Вот где пригодились Джеку его физическая сила, знание морского дела, сноровка и выносливость. Но четверке друзей не удалось добраться к цели их путешествия до начала зимы: у слияния Юкона и реки Стюарт пришлось зазимовать всего в семидесяти милях от Доусона.
"Нет Бога, кроме Случая, и Удача - пророк его", - так перефразировал однажды известное изречение Джек Лондон, Зимой 1897 - 1898 годов случай и удача сопутствовали незадачливому золотоискателю. Золота он не нашел, зато именно тогда он встретил героев своих будущих рассказов. Долгой арктической ночью в хижине Джека проводили время за беседой охотники и искатели приключений, индейцы и золотоискатели, бродяги и пьяницы. Рассказанные ими житейские истории, временами незамысловатые, но в большинстве своем удивительные и сказочные, прочно засели в памяти Джека, чтобы в недалеком будущем перейти на страницы его жизнеутверждающих книг. Тогда же Джек Лондон проштудировал "Капитал" Маркса и "Происхождение видов" Дарвина.
Заболев цингой, Лондон вынужден был возвратиться в Сан-Франциско. Он привез с собой не золотой песок, а наброски к рассказам и повестям, вошедшим в золотой фонд американской и мировой литературы.
Вернувшись из Клондайка без гроша в кармане, Джек Лондон узнал, что умер отчим, которого он горячо любил. Все заботы о семье легли на его плечи. Ему удавалось только изредка пробавляться случайной работой — Запад переживал последствия кризиса. Накупив на последние деньги почтовых марок, Джек рассылает свои новеллы в журналы, но они неизменно возвращаются обратно. Джек недоумевает, он упорно изучает опубликованные рассказы, вновь перечитывает книги своих любимых авторов - Роберта Стивенсона и Редьярда Киплинга, пытается разгадать секрет успеха Амброза Бирса. Его восхищение вызывает талант Стивенсона-рассказчика, он отдает должное музыкальности фразы Киплинга; у Бирса же он отмечает "блеск металлического интеллектуализма", который "взывает к уму, но отнюдь не к сердцу".
Его наблюдения того периода свидетельствуют о глубоком понимании творческого своеобразия разных писателей, об умении оценить общее состояние современной ему американской литературы. Преисполненным жизни, населенным яркими характерами, написанным живым, энергичным языком, рассказам и новеллам Лондона трудно было пробиться на страницы журналов, в которых господствовали анемичные, сентиментальные герои. Он с горечью отмечает в одном из своих писем, что судьба писателя в Соединенных Штатах определяется "невинной американской девушкой, которая ни в коем случае не должна быть шокирована и которой нельзя предложить ничего менее пресного, чем кобылье молоко".
Резкое несоответствие между подлинной жизнью и ее изображением на страницах американских литературных журналов в конце XIX века отмечал и другой выдающийся американский писатель-реалист -Теодор Драйзер. Амброз Вире характеризовал литературный Сан-Франциско той поры как "райское местечко для невежд и оболтусов", как "исправительную колонию нравов". В очерке "Как начинают печататься" Лондон так описывал свое положение в этот период: "... позвольте сообщить, что я имел одни только пассивы и никаких активов, не имел никакого дохода, должен был кормить несколько ртов, а что касается квартирной хозяйки, то ею была бедная вдова, чьи жизненные потребности настоятельно диктовали необходимость вносить плату за квартиру в известной степени регулярно. Таково было мое материальное положение, когда я облачился в доспехи и выступил против журналов".
От недоедания Джек так ослаб, что с трудом вставал из-за стола, где писал свои рассказы. Тряпье, в которое превратилась его одежда, не позволяло ему даже навещать любимую Мэйбл. Не в первый раз его посетила мысль о самоубийстве, он даже принялся составлять прощальные записки...
Освоение «черного жанра» было прервано неожиданным письмом из солидного литературного журнала «Трансконтинентальный ежемесячник» с известием о публикации рассказа «За тех, кто в пути!», а вечером того же дня он получил еще одно послание — из журнала «Черная кошка», где тоже был принят рассказ. Солидный «Ежемесячник» за один из лучших его рассказов заплатил гонорар в пять долларов, а несолидная «Черная кошка» за проходной рассказ — целых сорок! Для Джека Лондона по тем временам это было целое состояние. Трудности еще не кончились, но литературная удача уже нашла дорогу в его дом.
Так в январском номере журнала " Трансконтинентальный ежемесячник (Оверленд мансли)" за 1899 год увидел свет первый рассказ Джека Лондона - простая и в то же время сложная история из жизни золотоискателя Джека Уэстондэйла. Другим участникам и свидетелям этой истории - и прежде всего Мэйлмюту Киду - суждено было вскоре возродиться на страницах новых рассказов писателя, которые составят его первый сборник "Сын Волка", куда пошел клондайкский опыт. Критика захлебывалась от похвал: «крупный, могучий художник...»; «внушает веру читателю в человеческое мужество...»; «в противоположность стандартно-счастливым концовкам у него преобладают трагические интонации там, где человек сражается со стихийными силами природы...». «Сын волка» был поставлен рецензентами по мощи человеческого духа даже выше Киплинга, любимого писателя того времени, которого Джек Лондон считал своим учителем, но это все произойдет только через несколько лет.
Когда журнал с его первым рассказом вышел из печати, Джек Лондон долго разглядывал витрину киоска, затем отправился к знакомым, занял десять центов и наконец-то стал обладателем бесценного для него экземпляра журнала. Хотя "Оверленд мансли" платил за рассказы мало - от пяти до восьми долларов - и весьма неаккуратно, писатель отправляет в редакцию второй рассказ - "Белое безмолвие", который печатается в февральском номере журнала.
Таким образом, 1899 год стал переломным в судьбе Джека Лондона: в течение года рассказы и очерки писателя появляются в нескольких журналах и газетах не только на Западе, но и на Востоке страны.
Известный своими высокими литературными требованиями бостонский журнал "Атлантик мансли" ("Атлантический ежемесячник") принимает к печати рассказ "Северная Одиссея", увидевший свет в январе 1900 года. В этом же году респектабельное бостонское издательство "Хоутон Миффлин" выпускает сборник "Сын Волка", объединивший девять рассказов так называемого "северного" цикла. Выход в свет книги Лондона в консервативном Бостоне, издавна считавшемся литературным центром страны, означал недвусмысленное признание писателя. Она явилась самобытным явлением в литературе Соединенных Штатов того периода, кардинально отличаясь от романтических историй, написанных в полном соответствии с требованиями "традиции жеманности".
"Сын Волка" - жестокая книга о жестокой борьбе человека за существование - с другим человеком, с "белым безмолвием" природы, пытающейся "доказать человеку его ничтожество", с первобытной яростью зверя. Не всякий человек выходит победителем из этой борьбы, и "те, кто не раз делил ложе со смертью, узнают ее зов". Из-за глупой случайности страшно искалечен Мэйсон, и его друг Мэйл-мют Кид прекращает его нечеловеческие страдания выстрелом в упор ("Белое безмолвие"). Не выдержав одиночества и трудностей жизни на Севере, убивают друг друга Картер Уэзерби и Перси Катферт ("В далеком краю"), Ситка Чарли расправляется со своими спутниками индейцами Ка-Чутке и Гоухи, которые нарушили закон Севера - взяли себе по горстке муки ("Мудрость снежной тропы"). Со страниц книги перед читателями вставала жизнь жестокая и в то же время простая, от людей требовались выдержка и мужество, сила воли и выносливость. Выживают самые мужественные - таков смысл рассказов
Характерна и манера, в которой написаны эти рассказы Повествование ведется бесхитростно и энергично, автор не высказывает ни симпатий, ни антипатий не делает ни выводов, ни обобщений. Он словно приоткрывает завесу то над одной, то над другой картиной и предоставляет читателю самому судить об увиденном и услышанном. Фактографичность рассказанного не вызывает сомнения, уже с первых слов повествования становится ясно. что автор прекрасно знает и людей, описываемых им, и обстоятельства, в которых они оказались. Жизненность и достоверность рассказов Лондона отличали их от большинства псевдоромантических историй заполонявших страницы многих изданий.
Вообще этот период стал переломным в истории американской литературы Вместе с первым сборником рассказов Джека Лондона в том же 1900 году увидел свет и роман Теодора Драйзера "Сестра Керри". произведение, которому предстояло открыть новую страницу в книге американской словесности. За несколько "пет до того были опубликованы такие реалистические произведения, как роман Стивена Крейна "Мэгги - девушка с улицы" (1893), роман Фрэнка Норриса "Мактиг" (1899) Характерно, что именно Норрис первым обратил внимание на тот "прекрасный и неудержимый борцовский дух" произведений Киплинга, который так привлекал Джека Лондона.
В отзывах на первую книгу Лондона критики подчеркивали. что собранные в ней рассказы "преисполнены огня и чувства" Отмечая в произведениях молодого автора свойственные Киплингу "силу воображения и драматический накат", критики не могли не заметить, что его рассказы отличают "чувство нежности и явное любование героизмом, которые редко можно встретить у Киплинга".
Книга расходилась неплохо, на молодого автора обратили внимание несколько крупных изданий. Еще до выхода книги в свет ежемесячный журнал "Мак-Клюрс мэгезин" приобрел у писателя несколько его рассказов и дал согласие на приобретение всего, что он напишет. Американский рассказ восходит на новую ступень своего развития.
И до Джека Лондона в американской литературе творили крупные мастера рассказа - романтики Эдгар По и Натаниэп Готори, позднее - Фрэнсис Брет Гарт, Стивен Крейн, Амброз Вире, которые разрывали путы "традиции жеманности. Но, пожалуй, именно Джеку Лондону принадлежит заслуга "демократизации" американского рассказа - он стал достоянием сотен тысяч простых людей Америки. Джек Лондон сумел соединить в своих рассказах извечные чувства и переживания человека с современной ему действительностью.
Публикация первой книги и готовность журналов печатать его новые рассказы принесли Лондону известную материальную независимость. Но ему хотелось взяться за роман, а это требовало упорной работы, времени и гарантированных доходов. Откуда их взять начинающему автору? Джек Лондон решает обратиться за помощью к владельцу журнала "Мак-Клюрс мэгезин".
Самуэль Мак-Клюр был издательским дельцом нового типа. Он обладал удивительным чувством распознавать все стоящее, прекрасно знал запросы читающей публики и умел направлять эти запросы в желаемое русло.
Созданный им в конце XIX века журнал вскоре превратился в одно из наиболее популярных общественно-литературных изданий в стране и стал, в частности, трибуной прогрессивных публицистов - так называемых "разгребателей грязи". Мак-Клюр быстро распознал и недюжинный талант молодого Лондона и дал согласие ежемесячно выплачивать ему 125 долларов в счет будущего романа. Наконец-то Джек Лондон мог целиком посвятить себя творчеству.
Тут же появился и искус — приглашение из почтового ведомства на постоянную работу за шестьдесят пять долларов в месяц. Это могло обеспечить вполне пристойное существование всей семье, позволило бы Джеку жениться на Мэйбл, в то время как литературный труд никаких гарантий еще никому в жизни не обещал. Между Флорой и Джеком состоялся семейный совет — что выбрать. И тут мать, лишившая его в детстве любви, отравившая ему юность своим несносным характером, приняла твердое решение — продолжать занятия литературой, раз ему дан талант, пообещав Джеку во всем свою поддержку. Возможно (если отбросить патетику), литературный успех сына мог стать оправданием ее сумбурной судьбы.
С этого момента Джек Лондон устанавливает для себя раз и навсегда правило — писать по тысяче слов ежедневно. Фраза: «Свою тысячу слов я сегодня написал», немного режущая русский слух «бухгалтерией», проходит через всю его жизнь (если перевести на наши мерки, это около пяти машинописных страниц). В периоды творческого подъема ему удавалось доводить свою ежедневную норму до полутора тысячи слов.
Второе решение, обозначившее начало его профессиональной литературной деятельности — приобретение системы знаний для выработки своей рабочей философии: новейшие знания плюс форма повествования, соответствующая времени. «Ведь если искусство и вечно, писал он, — то форма рождается вместе с поколением». Его рабочая философия должна была заставить прислушаться к его слову «пресыщенное ухо мира».
Он овладевал знаниями «со страстью влюбленного», — патетически напишет его биограф. Это было именно так. Духовными отцом Джека Лондона стали Дарвин, Спенсер, Маркс и Ницше, чьи труды он проштудировал и законспектировал как школьник. При этом в его системе взглядов как-то причудливо сплелись два взаимоисключающий увлечения — социализмом и теорией сверхчеловека Ницше, который считал социализм заговором слабых и бездарных против сильной личности.
Разумеется, Джеку Лондону ближе был Ницше, ведь себя он без сомнения считал сверхчеловеком, как и многих своих героев. Джек Лондон был человеком XX века, в его взглядах и произведениях отразились все увлечения, заблуждения и противоречия века. Но не это стало главным содержанием его книг, иначе они ушли бы вместе со своими временем в небытие — в них победила художественность, мощь его таланта и правда жизни, потому лучшие книги Джека Лондона перечитывает каждое новое поколение.
Тем временем его рассказы продолжали публиковаться на страницах многих журналов как на Западе, так и на Востоке Соединенных Штатов. В 1901 году чикагское издательство, одним из совладельцев которого был Мак-Клюр, выпустило второй сборник рассказов Лондона "Бог его отцов" Отзывы критиков и на этот раз были весьма благожелательными: писателя сравнивали с Р. Киплингом и Брет Гартом, отмечали его "острую наблюдательность", "реалистичность" и "здоровый оптимизм". Рецензент журнала "Нейшн", например, писал: "Рассказы сборника "Бог его отцов" - живые, выразительные, преисполненные драматизма истории. Порой они грубоваты, неприветливы, полны цинизма и безрассудной смелости. Но если вы хотите прочесть нечто такое, что способно заинтересовать вас, развлечь и пронять до глубины души, то нет ничего лучше, чем этот томик".
В этот период у Джека появляются новые знакомые, тонкий знаток искусства поэт Джордж Стерлинг, начинающий литератор Клаудсли Джонс, молодая, красивая и умная социалистка Анна Струнская. Каждый из них оказал влияние не только на круг интересов Джека, но и на его характер, на его литературные наклонности. Джек с интересом выслушивал тирады Стерлинга о пользе социализма и не менее пылкие его выступления в защиту принципа "искусство для искусства".
Он долгие годы вел обширную переписку с Джонсом, рассказывая ему о своих чувствах и литературных замыслах. Анна Струнская заняла особое место в жизни Джека, он преклонялся перед "гениальностью ее ума". Они часто спорили по самым различным поводам, но эти "бури в стакане воды", как называл эти споры Джек, не меняли главного - их "созвучности" в восприятии мира. Из их дружбы родилась впоследствии написанная совместно интересная и противоречивая книга "Письма Кемптона и Уэйса" (1903 год). А пока необычная дружба эта доставляла страдания Бесси, которая ожидала ребенка.
Интерес Джека Лондона к социализму углублялся. Он отдает много времени чтению лекций, выступлениям в рабочих аудиториях, спорам в различных социалистических клубах. Некоторые из его статей о социализме печатаются в популярных журналах.
В 1901 году социалисты Окленда выдвигают кандидатуру Джека Лондона на пост мэра города. Выступая перед избирателями, он говорил: "Именно мы, социалисты, действуя, словно дрожжи в нашем обществе, вызвали великую и все возрастающую веру в муниципальную собственность. Именно мы, социалисты, путем пропаганды заставили старые партии бросить определенные привилегии в качестве подачки общественному недовольству". Однако выступления Лондона не нашли поддержки у городских обывателей: на выборах за него подали всего лишь 245 голосов. Эта неудача отнюдь не обескуражила Джека; он по-прежнему выступает перед многочисленными аудиториями слушателей с разоблачением капитализма. Одна из его лекций на тему о безработице перед состоятельными дамами - членами женской пресс-ассоциации Сан-Франциско - вызвала такой взрыв негодования, что председательнице пришлось поспешно закрыть собрание.
Его литературные дела идут все более успешно. В 1901 году Джек Лондон пишет свой первый роман «Дочь снегов». Через год по предложению ассоциации «Америкен Пресс» едет корреспондентом в Лондон несколько недель живет в трущобах Ист-Энда вместе с бродягами, собирая материал для книги «Люди бездны», которая выйдет в 1903 году. Поправляются и его материальные дела — издательство Макмиллан начинает ему выплачивать по 150 долларов ежемесячно за право издания его будущих произведений. Влиятельнейший журнал «Сатердей ивнинг пост» публикует в 1903 году его новую повесть «Зов предков», и у Джека Лондона появляется возможность осуществить свою давнюю мечту — он покупает шлюп «Спрэй», на котором путешествует вместе с семьей.
К тому времени у него уже появились две дочери — Джоан и Бэсси. Однако «разумная основа» брака оказалась непрочной. Выразительнее всех о разрыве рассказывает покинутая жена Элизабет: «Как-то в конце июля мы с Джеком после завтрака остались поговорить у ручья... Он сказал, что подумывает о покупке ранчо в южнокалифорнийской пустыне, и спросил, не буду ли я против того, чтобы там поселиться. Я ответила, что вовсе нет… Часа в два я отвела детей домой спать. Мисс Киттредж (гостившая у них подруга Элизабет) давно уже поджидала поблизости; они с Джеком пошли на большой гамак у дома миссис Эймс и стали разговаривать... В шесть Джек вошел к нам в домик и сказал: «Бэсси, я тебя оставляю». Не понимая, о чем он говорит, я спросила: «Ты что, возвращаешься в Пьедмонт?» — «Нет, — ответил Джек. — Я ухожу от тебя... развожусь...» Я все восклицала: «...Что с тобой случилось?»
Случилась страсть, которая в миг разрушила «разумную основу» их союза. Этот небольшой фрагмент не имеет, конечно, отношения к творчеству Джека Лондона, но исчерпывающе характеризует его натуру, не выносящую полумер, что, возможно, объяснит столь немыслимый финал его жизни.
«Разлучница» Чармиан Киттредж не блистала красотой, как Бэсси, была лет на шесть старше Джека Лондона; она не подарила ему сына, о котором он мечтал всю жизнь (их единственная дочь умерла через несколько дней после родов), но привязанность к ней Джек Лондон сохранил на всю жизнь и до конца дней считал ее «своим ребенком». Она же была ему верным другом в самые тяжелые периоды его жизни и «товарищем по играм» во всех безумствах «сверхчеловека».
Главных безумств было два. В 1906 году Джек Лондон задумал кругосветное путешествие, включая посещение Петербурга, на яхте «Снарк», которую собрался строить по собственному проекту — с невероятным размахом. Проект имел множество дефектов, Джека Лондона обманывали поставщики и рабочие, он ухлопал на свою «мечту» массу средств и энергии, но 4 апреля 1907 года вместе с Чармиан вышел на весьма ненадежном «Снарке» в Тихий океан. Здесь же на борту приступил к работе над романом «Мартин Иден» (тысяче слов в день не могло помешать ничто!).
Они посетили Гавайские острова, неделю прожили на Молокаи — острове прокаженных, затем — Маркизские острова и наконец весной 1908 года с большими трудностями достигли Таити. Материальные про¬блемы заставили их оставить «Снарк» и съездить домой.
Получив аванс под «Мартина Илена», Джек Лондон и Чармиан возвращаются на Таити и плывут на «Снарке» к островам Самоа, Фиджи, Новые Гебриды, Соломоновым, не раз рискуя своей жизнью. В мужестве Джек Лондон не уступал ни одному герою своих романов. В это же время он пишет роман «Приключение» и цикл южных рассказов. В сентябре 1908 года тяжелая болезнь Джека Лондона заставила Чармиан переправить его в Сидней и уложить в больницу. В мае 1909 года ему делают операцию, «Снарк» приводят в Сидней и продают с аукциона. Лондон возвращается на свое ранчо в Глен Эллен и пишет роман « Время-Не-Ждет».
Второе безумство Джека Лондона — строительство на ранчо в Глен Эллен огромного здания, которое он назвал «Дом Волка». Элиза Шепард переезжает к нему, чтобы вести его финансовые дела. Строительство продолжается несколько лет. В это время выходят в свет сборники рассказов «Потерявший лицо», «Революция», пьеса «Кража» (1910), «Когда боги смеются», «Сказки южных морей», «Путешествие на «Снарке» (1911); «Сын Солнца», «Храм Гордыни», «Смок Беллью» (1912 г.).
В 1913 году Джек Лондон находится в зените мировой славы, его книги переводятся на многие европейские языки, его красивое, мужественное лицо по фотографиям знают во всех концах света, на своем ранчо он проводит небывалые по размаху сельскохозяйственные эксперименты, у него работает более 80 человек. Он вынашивает план основания на своей земле сельскохозяйственной общины, где будут жить лучшие его работники. К нему приходят тысячи писем от товарищей по партии — социалистов с просьбой поселиться у него. И поселяются. Кроме того, к ранчо прибивается всякий сброд, который Джек Лондон называет «бродячими философами» и проводит с ними многие часы в беседах. Снова появляется виски и бешеные прогулки по окрестностям на четверках лошадей. Он раздает деньги направо и налево каждому просящему... Получая огромные гонорары, он не вылезает из долгов. В то же время в печати те же социалисты упрекают его в измене их делу и в том, что он возводит для себя дворцы.
Наконец «Дом Волка», который должен был стать достойным жилищем для «сверхчеловека», призванного спасти американскую литературу, экономику и общество от упадка (под конец жизни это стало навязчивой идеей Лондона), был закончен и подготовлен для вселения. В ту же ночь он сгорел. Вместе с ним что-то сгорело и в могучей натуре Джека Лондона. Он еще продолжал работать над новыми произведениями, но их понемногу начинало покидать то джеклондоновское обаяние силы и мужества, которое покорило весь мир. Приступы депрессии, знакомые ему смолоду, проявлялись все чаще и чаще. Он пытался сблизиться с дочерьми и предлагал им жить у него, но Элизабет противилась этому. Он напишет старшей — Джоан: «Из ревности к другой женщине она поступилась твоим будущим». Дочери остались с матерью.
В 1916 году Джек Лондон заболевает уремией, все чаще жалуется на усталость. Вместе с Чармиан посещает Гавайские острова, пишет там повесть «Майкл, брат Джерри», но все это не приносит ему ни радости, ни облегчения. Он задумывает путешествие по странам Востока, покупает билеты, но тут же возвращает их. Выходит из рядов Социалистической рабочей партии, как будто расставляя последние точки над i...
Утром 22 ноября 1916 года Джека Лондона нашли в своей спальне без сознания с признаками отравления морфием. К вечеру, не приходя в сознание, он скончался. По словам доктора Томпсона, в эти минуты Чармиан больше всего была обеспокоена тем, чтобы его смерть не была приписана ничему, кроме уремии. Через день его кремировали и похоронили.
Анализ произведения. «Межзвездный скиталец»
О желании Лондона оставаться в строю говорил новый роман «Межзвездный скиталец» (1915).
Действие романа развертывается в Калифорнийской тюрьме Сан-Квентин в 1913 году. В одиночке сидит осужденный на пожизненное заключение профессор агрономии Дэррел Стендинг. Он клеветнически обвинен в хранении динамита и теперь подвергается избиениям и нечеловеческим пыткам — его заключают в «смирительную рубашку». Автор откровенно, нередко с натуралистическими подробностями изображает ужасы американской тюрьмы, будни которой наполнены кровавыми истязаниями, доводящими узников до помешательства и самоубийства. Заключенных морят голодом, не дают воды. В течение первых шести лет гибнет четвертая часть из сорока, заподозренных по лживому доносу в укрытии динамита, у многих помутился разум. Страшное, чудовищное по своей жестокости наказание — «смирительная рубашка» — способно сломить самого крепкого человека за несколько часов.
Многое из описанного Лондоном соответствовало действительности. Материал для романа писателю дал Эд. Моррель, узник одиночки Сан-Квентина, он и выведен в романе.
В одном из писем по поводу улучшения условий содержания заключенных Лондон как-то заявлял: «Я мало верю в тюремную реформу. Тюрьмы являются только следствием. Когда вы стараетесь реформировать их, вы стараетесь реформировать следствие. Болезнь остается». В романе подчеркивается подчиненность тюрьмы государству: она является его институтом, следствием, по которому можно о нем судить.
Автор старается довести до сознания читателя, что тюрьмы содержится па деньги наивных налогоплательщиков, не имеющих и понятия, какие зверские институты питаются их средствами. Комиссии, посылаемые в тюрьму для обследования, сознательно обманываются, американца надувают, раскрашивая розовой краской условия жизни заключенных.
Лондон обрушивается на жестокость законов США, дающих право на истязания и убийство невинных. «О дорогой, закутанный в довольство, точно в вату, гражданин! — восклицает автор устами Стендинга.— Поверьте мне, когда я говорю, что и сейчас людей убивают в тюрьмах, как их убивали всегда — с той поры, как люди построили первые тюрьмы».
Стендинг говорит о лицемерии религиозной проповеди «не убий» в обществе, где существует смертная казнь, где закладывается и строится мощное оружие уничтожения — дредноуты и сверхдредноуты, где дети вынуждены работать, а дочери рабочего класса обречены на рабство, где взяточничество и продажность политиков сделалось системой.
В старину тоже убивали, но тогда не лицемерили, не приглашали прессу и университетских профессоров освещать дикость и зверство. Лондон гневно выступает против смертной казни, грязного дела, позорящего республику.
Подытоживая свои «странствования» в различные эпохи, Стендинг приходит к выводу об упадке морали в современном обществе, о том, что пятьдесят тысяч лет назад в кланах женщина была чище, а семейные отношения справедливее. Он считает, что «человек как индивид не сделал нравственного прогресса за последние десять тысяч лет», «под тонким слоем наведенной на него как лак морали, он такой же дикарь, каким был десять тысяч лет назад», Лондон рассказывает о дружбе узников, их солидарности, выводит отталкивающие образы тюремщиков, тупых и бессердечных палачей, по своему культурному и моральному уровню стоящих гораздо ниже охраняемых ими людей. Симпатии писателя целиком на стороне заключенных. Не полагаясь па реформу сверху, автор своей книгой апеллировал к широкой читательской аудитории.
Замысел Лондона разоблачить тюремный режим, тюрьму как один из бесчеловечных институтов капиталистической государственной машины был несомненно прогрессивным и демократичным. Роман сыграл свою положительную роль, о чем свидетельствует и замечание Билла Хейвуда, говорящее о помощи, оказанной книгой Лондона, когда он и его товарищи оказались в заключении; об этом же говорят и ожесточенные нападки на роман со стороны властей, лицемерно обвинивших автора в извращении фактов.
Однако, оставаясь в романе реалистом в постановке и решении важной проблемы, Лондон выбрал нереалистичный сюжетный ход. Речь идет о необычном умении, которым он наделяет главного героя, — его способности «умирать» так называемой «малой смертью». Душа Стендинга отлетает от тела и уносится в межзвездные миры, перемещается в историческое прошлое.
О перемещении сознания, а точнее обращении его в воспоминаниях к историческому прошлому, Лондон писал и прежде. В повести «До Адама», опубликованной в 1907 году, им был изображен человек, одаренный необыкновенной способностью «вспоминать» жизни своих далеких предков. Но автор старался объяснить тогда эту чудесную способность материалистически: воспоминания были запечатленным в родовом веществе опытом далеких прародителей. Герой видел во сне события, свидетелями которых были его предки. В романе же «Межзвездный скиталец» сверхъестественные качества Дэрреля Стендинга объясняются переселением душ.
Душа его, прежде чем попасть в тело профессора Стендинга, принадлежала нескольким людям разных эпох и народов и сохранила воспоминания о деяниях своих прежних тел. В подтверждение возможности подобного переселения герой ссылается на Анри Бергсона и Огюста Крита. Материю он называет иллюзией, а дух — единственной существующей реальностью. Материя, по мнению Стендинга, не имеет памяти, но ею обладает дух.
Это идеалистическое положение и служит Лондону основой для построения сюжета романа. Во время жестоких пыток «смирительной рубашкой», чтобы избежать мук, герой «умирает малой смертью», он носится по древним эпохам и странам и рассказывает о своих путешествиях читателю.
Избранный Лондоном литературный прием позволяет ему переносить действие в любые эпохи и государства, вводить любых героев и дает возможность разрядить гнетущее впечатление от описаний тюремных буден и пыток Стендинга.
Вначале кажется, что вставные новеллы скитаний души Стендинга не имеют к сюжету и идеям романа непосредственного отношения, однако выясняется, что это не так. Опираясь на материал своих грез, в заключении герой делает серьезное обобщение, поэтому хотя бы коротко на новеллах необходимо остановиться.
Первая посвящена французскому графу, моту и ловеласу, гибнущему на дуэли из-за женщины. Вторая — американскому мальчику Джессу, который вместе с первыми переселенцами едет в повозке в Калифорнию. Здесь любопытны образы самого презирающего смерть Джесса, его матери и отца. В новелле описывается кровавое столкновение переселенцев с мстительными мормонами и индейцами. Примечательна следующая деталь: автор показывает, что индейцы настроены гораздо дружественнее к белым пришельцам с Востока, нежели братья переселенцев по цвету кожи — мормоны. Последние вероломно и жестоко уничтожают взрослых и детей, в том числе и маленького Джесса.
Лондон переносит душу Стендинга в Египет, в бренное тело грязного, живущего в пещере отшельника. Писатель высмеивает это богобоязненное, ничтожное существо, с трепетом ожидающее светопреставления (действие происходит около III века н. э.).
Есть в романе и своеобразная робинзонада: в одной из новелл рассказывается о восьмилетней жизни на необитаемом острове американского моряка Даниеля Фосса, ушедшего в 1809 году в плавание из порта Филадельфия на бриге «Негосиатор». Автор явно иронизирует над многочисленными подражаниями знаменитому роману Дефо, в которых героям неизменно сопутствует провидение.
В новелле Лондона благодаря счастливому провидению выживает и длительное время ведет обеспеченную жизнь человек, выброшенный на совершенно голый и пустынный остров.
Кроме вышеприведенных новелл Лондон дает беглое описание нескольких персонажей первобытного мира. Профессор же Стендинг, как говорит писатель,— сумма всех изображенных людей, это дает ему возможность глубже оценить историю, найти то общее, что роднит его «предшественников по телу».
Каков же итог «странствий» души Стендинга? Первобытный человек сражался во имя женщины, для нее ловил зверей, сеял ячмень и пшеницу, для нее добывал огонь. Без нее жалка жизнь мужчины — об этом говорит судьба отшельника. Женщина сыграла большую роль и на рубеже христианской эры в жизни римского военачальника Лодброга. Она выступила в роли преданной подруги Адама Стренга и в роли матери мальчика Джесса. В новое время из-за женщины убивал и был убит граф де Сен-Мор. Из-за нее же, как выясняется, попал в тюрьму и профессор Стендинг, убивший в припадке ревности своего коллегу.
Первобытный и современный человек, римлянин, француз, англичанин, американец объединены вечной общностью, о ней и хочет сказать Стендинг: «Когда я созерцаю теперь эту свою бесконечную прошлую историю, я замечаю на ней великие и сложные влияния, и на первом плане — любовь к женщине... Я вижу себя в прошлых веках любовником, вечным любовником!... Я потому был великим бойцом, что любил великой любовью.
Иногда кажется, что история человека—это история любви к женщине» .
Глухо звучит замечание героя о том, что, как и все поколения философов, он знает цену женщине, ее слабости, знает, что она старается удержать мужчину подальше от битвы; это понимает его разум, сам же Стендинг оказывается бессилен перед увлечением. Биологическое в человеке, следовательно, оказывается решающим, а женщина — венцом всего существующего.
«Величайшей вещью в жизни, во всех жизнях, моей и всех людей, — философствует Стендинг (напоминаем, что он выступает как повествователь), — была женщина, и есть женщина, и будет женщина, доколе звезды движутся в небе и небеса изменяются в вечном течении».
Перед казнью Дэррель Стендинг высказывает свою заветную мечту: в следующий раз, то есть после казни, воплотиться в телесную оболочку фермера. Он хотел бы отдать ферме всю свою жизнь.
Как видим, перед нами уже знакомое стремление Лондона свести весь смысл человеческой жизни к любви и фермерству.
Теряя большую общественную цель, писатель не замечает, что все многообразие человеческой жизни спел к единственному пункту, словно не понимая, что, открыв эту, кажущуюся абсолютной истину, он зашел в тупик.
И тем не менее, если «Межзвездный скиталец» и не свидетельствует об отказе от материалистического мировоззрения, он все же говорит о смятении в сознании писателя и еще раз подтверждает наличие в его мировоззрении кричащих противоречий, свидетельствует о переживаемой внутренней борьбе.
Все это сказывается и на стиле романа — неровном, болезненном, и на композиции — сумбурной, плохо пригнанной, и «а характере героя, и, наконец, па появлении ошибочных идей. Однако, что касается последнего, нужно иметь в виду следующее обстоятельство. Еще в «Морском волке», намереваясь выступить против социального зла, Лондон зашифровывал основную идею произведения. В одном из писем он говорил об этом: «Я хочу сделать историю настолько ясной, чтобы ока всякому была доступна, но кроме того в ней есть завуалированный философский мотив. На поверхности в - «Морском волке», конечно, была увлекательная история, и в то же время роман в завуалированном виде содержал тенденцию доказать, что «сверхчеловек» не может иметь успеха в современной жизни». После
«Железной пяты» и «Мартина Идена» и злобной кампании, организованной против их автора, Лондон еще основательней маскирует свои взгляды. Но он продолжает в романах выражать критическое отношение к существующей системе устами героев, их гневными монологами или обнажено реалистическими картинами классовых боев. Так поступил он в романе «Время-не-ждет», в котором биржевой делец Харниш обрушивался с уничтожающими обличениями на паразитов-финансистов, то же самое (но это только гипотеза) делал он в «Лунной долине», вначале развенчав общество, беспощадно разоблачив его пороки, а затем уведя читателя на лоно природы, в обитель безоблачного семейного счастья. Вполне возможно, что аналогичными соображениями руководствовался Лондон и в «Межзвездном скитальце», смешивая обличения с невинной и пикантной идейкой о любви к женщине как венце сущего.
Заключение
Зачарованные северными, южными рассказами Джека Лондона и его реалистическими романами литературоведы совсем не обращали внимание на его фантастические вещи. Единственным исключением, пожалуй, был роман «Железная пята» о грядущей революции в Америке, жестоко подавленной военной машиной капитала.
В отличие от тех нетерпеливых «революционеров», которые готовы были без учета условий исторического развития, сломя голову ринуться на штурм капитала, Джек Лондон трезво смотрел на революционный процесс и его возможности в Америке.
«Мне хотелось бы, чтобы сейчас, был социализм,— пишет он в одном из писем,— однако я знаю, что социализм не является ближайший ступенью, я знаю, что прежде капитализм должен изжить себя; что прежде мир должен быть им разграблен до предела, что прежде произойдет жестокая, напряженная, гораздо более широкая, чем когда бы то ни было, борьба за жизнь между нациями. Конечно, я предпочел бы проснуться завтра в полностью устроенном социалистическом государстве, но я знаю, что этого не будет, я знаю, что так произойти не может. Я знаю, что ребенок должен переболеть всеми детскими болезнями, прежде чем он станет мужчиной».
До космических высот взлетает фантазия Джека Лондона в рассказе о гигантском металлическом шаре, прибытием из глубин Вселенной («Красное божество»).
Интуитивно предвосхищая порой события будущего, Лондон предостерегал читателя. Так, отодвинув в «Железной пяте» на три столетия приход «эры Братства людей», отдавая этот огромный срок господству деспотии фашистского типа, он выступал не как прорицатель, а как художник, убежденный в реальности угрозы жестокого подавления правящим классом народа, выступающего за социалистическое будущее.
Не только в будущее уносилась фантазия Джека Лондона. «До Адама» — воссозданная воображением художника повесть о доисторическом человеке. Убедительная и чрезвычайно сильная вещь. А рассказ «Сила сильных»! О далеком прошлом, но и о современности. В анатомии жизни древнего племени, его примитивных конфликтах и страстях отчетливо видятся инсти¬туты буржуазного государства, топко раскрытые секреты взаимодействия его социальных механизмов.
Вот строки из его стихотворения:
Будущий человек! О! Кто может о нем сказать что-либо?
Может быть, он вдребезги разобьет нашу Землю
Во время воинственной игры.
Может быть, он швырнет смерть через небосвод.
Будущий человек! Он сможет метнуть звезды,
Впрячь кометы и пересечь пространства меж планет...
Список литературы
Ирвинг Стоун - «Моряк в седле» художественная биография Джека Лондона.
Виль Быков – Статьи.
|
