Происхождение и мифология Корана

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

1. КОРАН И РАННИЙ ИСЛАМ

1.1 Книга книг ислама

1.2 Истоки ислама и пророки в Аравии

1.3 Медина. Гонимые и гонители

1.4 Халифат и завоевания арабов

2. Составление, изучение и переводы Корана

2.1 Собирание и составление Корана

2.2 О догмате несотворенности Корана

2.3 Изучение, издания и переводы Корана

3. Мировоззрение Корана

3.1 Аллах – бог Корана

3.2 Коран о Вселенной, Земле, флоре и фауне

3.3 История человечества по Корану. Фантастика и действительность

3.4 Коран и социальные проблемы

ЛИТЕРАТУРА

ВВЕДЕНИЕ

Сознание– одно из основных понятий философии, социологии и психологии, обозначающее человеческую способность идеального воспроизведения действительности в мышлении. Общественное сознание – отражение общественного бытия. Формы общественного сознания – наука, философия, искусство, нравственность, религия[1] , политика, право.

Религиозное сознание является одной из старейших форм общественного сознания, и совершенно очевидна подчиненность его конкретным общественно-историческим условиям. Религия выражала не только страх человека перед грозными и непонятными силами, господствующими в повседневной жизни. В ней отразились попытки воздействовать на эти силы. В религиозных обрядах, заклинаниях, жертвоприношениях люди пытались служить сверхъестественным силам и в некоторой степени управлять ими. Кроме того, с помощью религии закреплялись нормы поведения человека. Религия служила средством достижения социальной стабильности. Религия не случайное явление в культуре человечества, а закономерно возникшая, исторически и социально обусловленная форма осознания человечеством окружающего мира и самого себя. Религия является отражением (хотя и фантастическим) окружающей действительности, поэтому она развивается и изменяется одновременно с изменением самой жизни.

В языческих религиях реальные земные проблемы были связаны с миром природы, подавляющей человека, с проблемами его болезни и смерти. В то же время и в язычестве, и позднее в христианстве постепенно на первое место выдвигаются духовные проблемы, так же, как вопрос о сущности самого человека, о его смертности или бессмертии, о соотношении добра и зла, о совести и справедливости. Таким образом, религиозное сознание формировалось как сознание о справедливой жизни. И религиозные проблемы очень тесно переплетались с нравственными проблемами. Нет ни одного народа, который не знал бы религию, и, значит, появление и развитие религиозного сознания, независимо от конкретного смыслового содержания, связано с духовными потребностями человека.

Религиозное сознание отличается тем, что наряду с признанием реальной жизни, в нем сохраняется иллюзорное удвоение мира, вера в продолжение духовной жизни после прекращения жизни земной, вера в потусторонний мир. Доказать логично существование этого мира невозможно, поэтому религиозное сознание основано на вере. Вера не нуждается в подтверждении истинности религии со стороны разума или чувств. Религиозная вера означает необходимость соответствующего поведения и деятельности и надежду на сверхъестественную добродетель благодаря милости Бога. В сущности своей это слепая вера.

Формы религии многообразны. Но различные мировые религии: христианство, ислам, буддизм при всем их внешнем различии имеют много общих черт. Это сходство объясняется, прежде всего, единством человечества, сходством процессов социального развития, общими для людей законами психологии. Во многих религиях мира имеются книги, которые почитаются верующими, как священные. Таковы Веды у индусов, Авеста у зороастрийцев, Библия (Ветхий завет) у иудеев, Библия, включающая помимо Ветхого завета Новый завет, у христиан. Коран – главная священная книга ислама.

1. КОРАН И РАННИЙ ИСЛАМ

Коран – главная священная книга одной из наиболее распространенных и относительно молодых религий – ислама.

1.1 Книга книг ислама

Коран – это обычно солидный том, включающий более 500 страниц текста на арабском языке. В нем 114 разделов, или глав, разной длины (сура). В Коране сура также обозначает часть книги или отдельное поучение. Суры Корана разного размера: во 2-й, наибольшей из них – 286 аятов (аят - "знамение", "чудо", в переносном смысле – стих). В 103, 108 и 110-й сурах - всего по 3 аята.

Первая сура - "аль-Фатиха" - "открывающая [книгу]" содержит всего семь аятов; употребляется как молитва, своего рода мусульманский "Отче наш". По вероучению ислама, Коран – книга несотворенная, существующая предвечно, как сам бог, Аллах; она его "слово". Оригинал Корана, согласно исламу, начертан на арабском языке на листах – сухуф и свитки с ним хранятся на седьмом небе. Коран находится под престолом Аллаха; и только один Аллах в этой небесной книге "стирает, что желает, и утверждает", что считает нужным.

В самом Коране появление этого большого письменного памятника не раз истолковывается как небывалое, чудесное. По рассказам о его ниспослании людям Коран стал известен людям как "откровения", ниспосылавшиеся Аллахом своему последнему посланнику и пророку Мухаммеду при посредстве потусторонней силы – ангела по имени Джибриль.

Судя по этим более поздним данным мусульманской традиции (толкование Корана), "откровения Аллаха передавались пророку примерно в 610 – 632 годах н.э., а их запись, собирание зафиксированного и особенно составление книги растянулись на долгие годы.

Представления о божественном происхождении языка, текстов и книг, почитаемых верующими других религий как священные, были известны в Аравии еще до возникновения ислама. Подобных взглядов придерживались жившие там христиане, иудеи и зороастрийцы. А в Древней Индии приверженцы Вед, возникших в конце II – начале I тысячелетия до н.э., верили, что их передававшиеся изустно тексты существуют извечно, подобно богу, дыхание которого якобы определило присущую им литературную форму. Веды также сразу не записывались, недаром для их обозначения в Индии употреблялось слово "шрути" - "услышанное". В культовой практике они и до настоящего времени передаются в устной форме. Однако, сходство таких представлений ни в коей мере не является свидетельством того, что одни из них возникли под влиянием других. И в данном случае они возникли, развивались и сосуществуют независимо друг от друга.

Коран, книга, с начала сложения которой прошло почти 14 веков, и в наши дни в ряде стран сохраняет значение не только как исторический и религиозный памятник, но и как произведение широкого социального смысла.

В странах, где ислам – государственная религия, из положений Корана исходят многие правовые нормы, законодательство - шариат, на Коране присягают и дают клятвы, нарушение которых признается тягчайшим грехом, преступлением. Изучение Корана и его толкований (тафсир) является одним из профилирующих предметов многих учебных заведений в таких странах, как Пакистан, Иран, Саудовская Аравия.

1.2 Истоки ислама и пророки в Аравии

Возник ислам в Азии на Аравийском полуострове, в его западной части – области Хиджаз, в начале VII века. Здесь в то время в древних городах Мекка и Йасриб (с эпохи ислама – Медина) жили арабы и сравнительно небольшие группы других народов, исповедовавших древнеаравийские политеистические культы и частично христианство, иудаизм и зороастризм.

В Хиджазе и в смежных с ним областях Аравии происходило разложение патриархально-родового строя и формирование классового общества. В отдельных местах полуострова уже длительное время существовали рабовладельчество и работорговля, а в некоторых областях, особенно на юге, появились зачатки раннефеодальных форм эксплуатации.

Народы обширного Аравийского полуострова, расположенного на стыке Азии, Африки и Средиземноморского бассейна, издавна были вовлечены в торговые, политические и культурные связи с близкими и далекими странами Востока и Запада. Особое значение для них в столетия, непосредственно предшествовавшие возникновению ислама, имели отношения с Ираном и Византией. В свою очередь каждая из этих монархий стремилась установить над нею свое господство – прямое или косвенное, используя для этой цели своих сателлитов, как на севере, так и на юге полуострова.

Задача противодействия агрессивным намерениям соседних Ирана и Византии в немалой мере способствовала возникновению нескольких союзов арабских племен. Возникновению племенных объединений порой предшествовала деятельность проповедников, выступавших в роли пророков и прорицателей и широко использовавших религиозные мотивы.

Храмы и боги наиболее сильных родов и племен стали занимать господствующее положение в обществе. Храмы и боги слабых родов и племен со временем уничтожались или сохраняли лишь ограниченное, местное значение. Находящийся в Мекке – крупнейшем торговом и культурном центре Хиджаза – древний храм Кааба, названный так по внешнему виду, напоминающему сооружение кубической формы (по-арабски "каъба" – игральная кость, куб), стал одним из важнейших религиозных центров Западной Аравии. Еще задолго до возникновения ислама к этому храму совершалось религиозное паломничество арабов. Господствовавшее в Мекке племя курейшитов, среди знати которого были крупные торговцы, ростовщики и рабовладельцы, образовало особое "товарищество" или союз, занимавшееся караванной торговлей.

В окрестностях Мекки курейшитами устраивались ярмарки, на которые съезжались представители многих родов и племен. В преданиях рассказывается о находившихся в Каабе ко времени возникновения ислама 360 изображениях божеств различных арабских родов и племен, количество которых позднее стало связываться с числом дней в году. Ключи от Каабы и руководство совершавшимися в ней богослужениями удерживалось в руках рода хашим племени курейшитов; потомки его сохраняют эти ключи и в настоящее время.

Меры, которые курейшиты принимали для распространения "духовного" воздействия своего храма, по-видимому, способствовали также появлению легенды, усматривающей в культе Каабы источник почитания камней и истуканов по всей Аравии.

Согласно Корану, доисламский пророк Аллаха Исмаил, вместе с отцом "положил основание Каабы", воздвиг ее. Затем у поселившегося в Мекке Исмаила появилось "многочисленное потомство", город оказался для потомков Исмаила тесен "и начались между ними столкновения и вражда, и одни из них изгнали других. И те разошлись по стране в поисках пропитания", ибо "никто не покидал Мекки, не взяв с собой камня из Святилища (из почитаемой округи мекканской Каабы). И где бы они ни селились, они ставили этот камень и обходили вокруг него, как обходили вокруг Каабы, желая снискать этим ее милость. А еще они почитали Каабу и Мекку и совершали хаджж и умру", т.е. поддерживали древние, сохраненные и в исламе общее и малое паломничества.

Культ камней[2] и идолов существовал не только в Аравии. И в наши дни в исламе почитается черный камень – аль-хаджар аль-асвид – куски лавы или базальта метеоритного происхождения, теперь вмурованные в восточную стену Каабы и скрепленные каменным барьером и серебряным обручем на высоте полутора метров; камень "стояние Ибрахима"- макам Ибрахим – во внутреннем дворе той же Большой мекканской мечети, а также находящийся там же "счастливый камень"- аль хаджар аль-асъад, и т. д. кстати, вся видимая поверхность черного камня отполирована и почернела, по-видимому, от бесчисленных прикосновений и поцелуев паломников (о черном камне и ныне сообщают как об окаменевшем ангеле, спущенном из рая; он–де в день страшного суда оживет и предстанет в роли заступника за целовавших его верующих).

В культе мекканской Каабы (как, впрочем, и в культах других религиозных центров Аравии конца VI и первых десятилетий VII века) на первое место выдвинулся бог Аллах. Это был древний бог племени курейшитов, занявший господствующее положение среди богов зависевших от них арабских родов и племен.

Вообще в Мекке, в то время появились люди, в той или иной мере отражавшие взгляды и устремления жителей всего аравийского региона, а частично и соседних стран. Они не принимали взглядов, которые распространяли среди арабов полуострова христиане, иудеи и зороастрийцы, не исключая и тех, кто бежал в Аравию от преследования иноверцев и "еретиков" в странах, где господствовали Византия и Иран. Эти арабы, отказавшиеся от местного политеизма и религий иноземцев, являлись сторонниками движения ханифов – искателей истины, выразителями идей раннего арабского монотеизма – ат-таухида.

Среди искателей и проповедников истины, выражавших идеи политического объединения арабских племен, были лица, которые выдавали себя за пророков – наби. По их словам, истина, которую они возвещали, внушалась им верховным божеством. В Мекке таким пророком был курейшит Мухаммед, выходец из древнего, но обедневшего рода хашим, в руках которого находились ключи храма Каабы. Начало его проповеднической деятельности, как уже отмечалось, обычно относят к 610 году: Мухаммеду к этому времени было уже около сорока лет[3] . В эти годы движение ханифов стало известно в ряде мест Аравии.

Одним из наиболее ранних представителей этого движения вне Хиджаза являлся пророк Маслама. Одновременно с ним действовал пророк Асвад в Йемене, на юго-западе Аравии. Он также именовался "посланником Аллаха". Высоким положением пользовалась и пророчица Саджах (в Месопотамии).

Мусейлима (Маслама), как и Асвад, Тулейха (еще один пророк из Центральной Аравии), Саджах и др. пророки и пророчицы появлялись перед верующими с закрытыми лицами, а во время молитвы, впадая в транс, закутывались в плащ или в более плотную одежду. Все это были хорошо усвоенные ими ритуальные приемы, которые они, по-видимому, не раз совмещали с трезвым расчетом…

Закутывание, завертывание в одежду вызывалось, по-видимому, кризисным психическим состоянием, назреванием проповеднического экстаза, понятным людям того времени.

Период пророческих выступлений в Аравии являлся временем острой социальной борьбы. Зревший среди арабов протест против господства старых общественных устоев, которые сковывали развитие производительных сил (бедняки; рабы, ввозившиеся из Африки; стычки кочевников и оседлых; раздоры между ремесленниками и торговцами; вторжения чужеземцев из Ирана, Византии и их сателлитов), а также против угрозы нашествия чужеземцев (она с новой силой ощущается в начале VII века, когда полчища Ирана обрушились на прилегающие к Аравии области Византии, был побудительной причиной новых идейных течений у арабов. В соответствии с условиями времени они приняли характер религиозных монотеистических учений, то есть были связаны с уже известной проповедью ханифов.

В проповедях пророков и прорицателей, выражавших думы и чаяния широких слоев, едва ли не главным было осуждение раздоров и военных нападений, стычек, обещание людям спокойной и обеспеченной жизни. Сообщавшиеся пророками "откровения" обещали близкие перемены в жизни арабов. Проповеди пророков были полны призывов к терпению.

Проповеди не могли иметь одинакового и одновременного успеха среди всех слоев населения. Правящие круги курейшитов и жречество не скрывали своего отрицательного отношения к подобным проповедям. И неудивительно, что, как следует даже из сравнительно скупых преданий и легенд о жизни Мухаммеда в Мекке, пророк должен был проявлять там немало осмотрительности и постоянного такта.

В добавление к утверждениям Корана, что он начертан на небе и ниспослан пророку "на языке арабском, ясном", в толкованиях прибавлено, будто и сам арабский язык своим появлением и богатством обязан Аллаху. До Мухаммеда, согласно средневековым мусульманским богословам, арабскому языку Аллах научил первого человека и пророка – Адама и вслед за ним других посланников (расуль) и пророков - наби. Но язык, который им преподан Аллахом, тогда еще-де не был столь совершенным, как сообщенный при передаче Корана Мухаммеду.

Разница между наби и расулем, согласно мусульманскому учению, в том, что наби – пророчащие вестники Аллаха, а расуль – посланники, то есть те же пророки, но получившие еще и особые "откровения" бога. Эти "откровения" были-де записаны и составили священные книги.

Так, согласно Корану, пророкам и посланникам Мусе (Моисею Библии) дан “Закон” (таурат, то есть Пятикнижие, Ветхий завет), Дауду (Давиду) – Забур (Псалтырь), Исе ибн Марйам (Иисусу, сыну Марйам, или, по Новому завету, - Иисусу Христу, сыну Марии) - Инджиль (Евангелие). Однако люди, которым эти пророки Аллаха посылались, со временем исказили, извратили переданные им истины, изложенные в названных священных книгах.

И поэтому ради восстановления истины Аллах, без воли и желания которого, по Корану, ничего в мире не происходит, должен был посылать все новые и новые "откровения" с новыми наби и расулями, объявившимися у разных народов в различных странах.

Согласно мусульманской традиции, ссылающейся на слова пророка Мухаммеда, всего было послано Аллахом 124 тысячи наби и из них всего 300 расулей.

В числе последних главными принято называть шесть: Адама, Ибрахима (по Ветхому завету – Авраам), Нуха (по Ветхому завету – Ной) и уже названных Мусу, Ису ибн Марйам и Мухаммеда. Пророк и расуль Мухаммед назван в Коране "печатью пророков" – хатяма набийина, то есть последним, завершающим, заключающим всю их цепь.

Такая традиционная цепь пророков и посланников вполне в духе Корана и мусульманской догматики, но в истории религии вообще она не оригинальна.

Даже и "печатью пророков" еще до ислама назывался Мани (216-277) , проповедник из Вавилонии, заложивший основы манихейства, религии, имевшей широкое распространение в Иране, Индии и ряде др. стран от Китая до Италии.

А имена Адама, Ибрахима, Нуха, Мусы, Дауда и Исы известны и из Библии, где они, однако, начертаны в другой форме, в транскрипции, принятой их авторами в соответствии с особенностями речи и письменности их читателей - еврейской, греческой, латинской… Однако, было бы грубой ошибкой полагать, что вся разница в различной транскрипции.

1.3 Медина. Гонимые и гонители

Проповедь Мухаммеда, как и движение ханифов, не получила поддержки в Мекке, пока там властвовали родоплеменная знать и тесно с нею связанное жречество доисламской Каабы. Сторонники пророка подвергались травле и унижениям, из-за которых некоторые из них были вынуждены искать убежища за пределами Хиджаза, даже в Аксумском государстве, в Северной Эфиопии. Впрочем, связи с Восточной Африкой были давние, эфиопская община в Мекке известна еще в VI веке. Эфиопы оказывались в Хиджазе как мирным путем, с торговыми караванами, так и в числе воинов других государств.

После кончины жены пророка Хадиджи и смерти вскоре главы рода хашимитов Абу Талиба, дружественно относившегося к своему племяннику Мухаммеду, во главе их рода по праву старшинства оказался Абд аль-Узза ибн Абд аль-Мутталиб. По преданию, являясь родным дядей Мухаммеда, он был непримиримым недругом его "пророческой миссии", ярым защитником традиционного культа Каабы.

Мухаммед стал искать выход на стороне, вне Мекки. Поиски свели Мухаммеда с мединцами, которым он был близок по матери, происходившей из Медины. Обстановка в этом городе была неспокойной (междоусобицы, в основе которых лежала борьба за плодородные земли).

Согласившись на роль своеобразного "третейского судьи", а отнюдь не вероучителя, Мухаммед стал переселять своих сторонников из Мекки в Медину.

Вслед за ними он и сам совершил хиджру - переселение в этот город. С момента этого переселения ведется мусульманский лунный календарь хиджры. Летоисчисление по нему начинается с 16 (точнее, вечер 15) июля 622 года н.э. Это был первый день нового года – месяца мухаррема – по лунному календарю древних арабов. Надо сказать, что днем, когда произошло переселение сторонников Мухаммеда из Мекки в Медину, в разных преданиях называются разные дни: 14, 20 или 21 сентября 622 года.

Далеко не просто, не сразу и не только мирным путем Мухаммеду и его соратникам, переселившимся в Медину и называвшимся мухаджирами ("переселенцами") удалось примирить племена аус и хазрадж и вместе с примкнувшими к ним мединцами встать в середине двадцатых годов VII века во главе нового большого объединения родов и племен Хиджаза с центром в Медине. Мухаджир Мухаммед признавался судьею и своего рода политическим главой этого нового объединения. В подтверждение этой договоренности было обнародовано вошедшее в Коран "откровение" о равенстве исповеданий: "В религии нет принуждения".

У этого нового объединения, по-видимому, было немало энтузиастов, давно искавших выхода из нелегкого материального и правового положения. Но перед ними вскоре возникли новые трудности, решение которых нельзя было откладывать. Всех мухаджиров в тот или иной мере связывал факт их переселения, а так же то, что все они признавали Мухаммеда не только юридическим главой своего объединения, но и выразителем близких им духовных интересов.

Мечети в Аравии тогда строились без крыш: они представляли собой место, с четырех сторон обнесенное стеной. Не было в то время и определенной стороны поклонения молящегося. Лишь позднее, когда ислам распространился и на севере, стали строить мечети, как правило, крытые и даже отапливаемые. Вообще, как известно, религиозные верования отражают действительность и подвержены изменениям в соответствии с новой исторической обстановкой.

Но цель мухаджиров – ослабление жречества Каабы, опирающегося на курейшитскую знать. Мухаммед и его соратники, при помощи примкнувших к ним ансаров встали на путь активных действий против мекканцев.

Мухаджиры начали нападать на торговые караваны мекканцев. Их действия принесли мединской общине немалую добычу и окрылили ее.

Захватив ценную добычу и пленных они (мединцы) отпускали их, если те принимали Мухаммеда за пророка, изрекавшего истину; в противном случае с пленных требовали выкуп. Все действия мединской общины мухаджиров и ансаров включали не только нападения на караваны мекканцев, но и хлебную блокаду Мекки. Курейшиты Мекки, очевидно, учитывали также, что мединская община добивалась политического подчинения себе все большего числа арабских родов и племен. Это также отражено в Коране, где и название новой религии – ислам (что значит по-арабски покорность, предание себя единому богу), истолковывалось в ряде аятов как политическое требование общины мужаджиров и ансаров, установивших свою власть в Медине. И принявшие эту покорность, или преданность, стали именоваться покорными, преданными - "муслимами", мусульманами. Вплоть до первой половины XI века сохранялось и первоначальное название мусульман – ханифы.

В Медине, где среди арабов-ансаров было немало христиан, а также до их выселения или истребления – много иудеев, в том числе, очевидно, и книжников, вступавших с мухаджирами в беседы и споры о вере, в первые годы после хиджры создавалась обстановка, благоприятствовавшая разработке вероучения и культа. К вопросам вероисповедания и ритуала Мухаммеду и его соратникам приходилось обращаться также, разбирая взаимоотношения родов и племен Медины, решая вопросы судопроизводства и права, торговли и финансов, семьи и брака.

В Медине стали принимать более или менее четкую форму отдельные стороны вероучения, а также обряды и обычаи позднейшего ислама. Это прежде всего вера в рок, судьбу. К. Маркс писал:" …стержень мусульманства составляет фатализм". Именно в Медине определяется, в какую сторону должно быть направлено лицо молящегося, то есть кыблой мусульман становится Мекка, Кааба. Подчеркивается необходимость ежегодно соблюдать пост (саум, ураза, орудж) в месяц рамадан, отмечать праздник жертвоприношения (ид аль - адха, курбан-байрам, курбан-хаит) и совершать паломничество – хаджж в месяц зу-ль-хиджжа.

Словом, все это подготавливало капитуляцию Мекки, которая и произошла в 630 году или около этого времени. Через два года мухаджиры и ансары Медины вместе с Мухаммедом смогли совершить паломничество – хаджж – в Мекку.

1.4 Халифат и завоевания арабов

После капитуляции Мекки и смерти Мухаммеда (632 г.) возглавлявшаяся им община мухаджиров и ансаров в Медине и связанное с нею объединение арабских племен, действовавшее в контакте с влиятельными мекканскими кругами, стали центром нового, еще более крупного объединения арабских родов и племен. Это объединение с центром в Медине вскоре оформилось как арабское теократическое государство раннефеодального типа – Халифат. Во главе его встали былые соратники посланника Аллаха, его преемники, или, иначе, заместители, халифы. Идеологией Халифата стал ислам, вероучение и культ которого с каждым годом разрабатывались все более детально. Халифы представляли как высшую духовную власть - имамат, так и светскую, в том числе политическую и военную – эмират. При их правлении в Медине стал собираться и составляться Коран.

Мединская власть одновременно с расправой с племенами и пророками, не желавшими ей подчиняться, принимала решительные меры по привлечению на свою сторону кочевых арабских племен. Союз с Мединой не грозил племенной аристократии утратой ее главенствующего положения в племенах. Не могла она также не сознавать экономической выгоды слияния с мусульманскими отрядами в военных предприятиях, особенно после успешно начатого осенью 633 г. вторжения через Сирийскую пустыню в Палестину и Сирию. Халифат в Медине, начав военные действия за пределами Аравии в 30-х годах VII века, в том же столетии завладел Сирией, Палестиной, Египтом и др. восточными провинциями Византийской империи, подчинил себе Иран, вторгся в Северную Африку, Закавказье и Среднюю Азию. В течение одного века он завоевал огромную территорию, номинально простиравшуюся от Атлантического океана и границ Южной Франции на западе, до Индии и Западного Китая – на востоке.

Побудительной причиной этих войн, по-видимому, сначала было стремление объединить и подчинить Медине и Мекке все арабские племена полуострова, а также обеспечить себе свободное пользование торговыми путями в соседние государства.

Вообще успех военных действий Арабского халифата был обусловлен не "религиозным рвением", как это часто внушалось и внушается исламской пропагандой, а более всего внутренним истощением Византии и Ирана, хозяйство и военные силы, которых находились в упадке. Обе эти империи только что закончили войну, тянувшуюся между ними долгие годы (602- 628). Население Византии и Ирана, особенно в смежных с Аравией областях, почти не оказывало сопротивление арабам, т. к., страдая от возросших податей и произвола правителей, не хотело их защищать. Армия, состоявшая из наемников, тоже была ненадежна, хотя и составляла десятки тысяч воинов. Во время боевых действий многих из них сковывали цепью, "чтобы пресечь всякую возможность к отступлению". В этих же целях сковывались цепями по пять-шесть воинов и в иранской пехоте.

Византийские императоры восстанавливали против себя подвластное население и своим нетерпимым отношением к иноверцам. Император Ираклий усугубил это положение, издав в 30-х годах VII века указ о насильственном крещении живших на территории империи иудеев, который проводился в жизнь с крайней жестокостью. В результате часть иудеев, не согласившаяся принять христианство, "бежала из земель римлян"[4] . Эти гонимые люди могли и сами подстрекать арабов к дальнейшим действиям против Византии.

Такая же примерно картина наблюдалась и в Египте, где господствовала Византия. Когда войска халифата вторглись сюда в 639-641 годах копты – христиане монофизитского толка - "встретили арабов как избавителей от религиозного, экономического и политического ига Византии".

Утверждаясь в новых областях, арабы облагали население поземельной (харадж) и подушной поборами и натуральными повинностями.

Через несколько лет арабы проникли в глубь Ирана, выиграли ряд сражений, в том числе битву при Нехавенде в 642 году.

Халифы на первых порах принимали меры, чтобы не озлоблять местного населения. Огромные же средства, которые требовались для новых и новых походов, они получали главным образом как военную добычу.

Рвение, усердие в битве с иноверцами – по-арабски "джихад" – понималось как "война за веру". Иудеи и христиане, которые не принимали ислам должны были давать выкуп за свою жизнь; к людям остальных вер применялись другие положения, требовавшие принятия ислама под угрозой смерти.

В 712 году в Дебале, в Синде арабы, захватив огромные богатства, умертвили всех мужчин старше 17 лет, отказавшихся принять ислам. Но и требуя принятия ислама, завоеватели более всего заботились о своем обогащении.

Надежды населения окраинных областей Византии и Ирана освободиться с помощью арабов от преследований и разорения очень скоро рухнули. Крестьян и ремесленников арабскиеправители задавили тяжелыми податями, закрепостили, принижали духовно, вербовали в войска завоевателей, иногда заставляли воевать против их же братьев.

Девизом завоевателей стало следующее положение, приписываемое "праведному" халифу Омару I: "Подлинно, мусульмане будут питаться за счет этих (зиммиев, платящих подать), пока будут в живых; а когда мы умрем, и они умрут, то сыновья наши будут питаться за счет их сыновей вечно, пока будут существовать, так что они будут рабами последователей мусульманской веры, пока мусульманская вера будет оставаться преобладающей". Приведенный девиз не был случаен, и он многое объясняет в истории Халифата.

Из завоеванного арабами Ирана бежало немалое число зороастрийцев. Волна этой эмиграции была столь обильной, что дошла до японских островов.

Следует, однако, сказать и о переходах в ислам, о его распространении. Условия его принятия в то время были несложными: требовалось признание и произнесение при свидетелях главной формулы исповедания веры – шахада - "свидетельства": "Нет божества, кроме Аллаха (бога), и Мухаммед – посланник божий".

Этот акт воспринимался как заключение договора с Аллахом, в силу чего вероотступничество исключалось. Если оно все же имело место, то едва ли не в большинстве случаев наказывалось смертью.

Переход в ислам знати обычно означал для них сохранение имущества и привилегий. Между тем не только на захваченной периферии Халифата, но и здесь в столице халифов (Медине), несмотря на немалые поступления от военной добычи (ее пятой части), многие люди влачили полуголодное или голодное существование. В Халифате "в голодный и чумной год, когда смерть избавляла многих от бремени налогов, власти запретили хоронить умерших, пока за них не уплатят джизью".

Завоевания Халифата наталкивались на героическое сопротивление многих народов (в Грузии, Армении, Азербайджане и в Средней Азии и т.д.). Горные области Грузии халифам вообще не удалось покорить. Несмотря на угрозу суровой расправы, население обращенное в ислам во время набега войск, возвращалось к старому культу, когда чужеземцы уходили.

Ислам вытеснял старые религиозные культы и в Индии. Ислам распространялся и мирным путем, но этот процесс почти повсеместно шел сравнительно медленно; есть страны, где он незавершен и в наши дни. Ислам, формировавшийся в период установления классового общества, сравнительно легко приспособился к особенностям новых мест его распространения. Способствовало этому и сохранение в нем специфической обрядности религий Древнего Востока, в частности характерного для зороастризма требования ритуальной чистоты верующего.

На формирование и развитие ислама определенное воздействие оказали культы и религиозно-философские системы, издавна известные в Иране, Средней Азии, на Кавказе, в Египте, Северной Африке и др. областях.

Распространение ислама как новой религии в Халифате сопровождалось усилением гнета завоевателей. Борцы против захватчиков воспевались в сказаниях и песнях как герои, защитники родной земли. В Армении, например, постепенно сложился большой цикл таких сказаний, известный по имени его главного героя – легендарного богатыря Давида Сасунского. В Испании, где борьба против господства арабских феодалов приняла характер длительной народно-освободительной войны - реконсисты, она тоже отразилась в устном поэтическом творчестве, в том числе в героическом эпосе "Песнь о моем Сиде". Схожие мотивы содержаться во французском эпосе "Песнь о Роланде".

История Халифата богата событиями в любой сфере человеческой деятельности, в том числе в культуре, науке, технике. Что же касается колыбели ислама - Хиджаза, Аравии, то здесь больших позитивных перемен не произошло. Даже центр Халифата не пробыл и трех десятилетий в Медине. С 661 года столицей стал Дамаск, а с 750 года - Багдад; затем появились столицы параллельных халифатов: с 756 года – Испанского в Кордове, с 909 года – Фатимидского в Каире, а позднее, после уничтожения монголами Багдадского халифата в 1258 году – новый Аббасидский халифат с центром в Каире и с 1517 года – Османский с центром в Стамбуле…

С началом внешних завоеваний тысячи кочевников, в основном кочевой бедноты, утратившей средства производства, переселились в соседние страны. Отток значительной массы кочевого населения с территории Аравийского полуострова в еще большей степени замедлил процесс разложения общинно – родового строя в кочевом обществе Аравии. Все это не могло не оказать влияния на то, как происходило собирание и составление Корана.

2. Составление, изучение и переводы Корана

2.1 Собирание и составление Корана

Из учений и взглядов, возникших в период пророческих движений, имевших место в Аравии в первой половине VII века, до нас в наибольшей мере дошли лишь те, что проповедовались ханифами - мусульманами в Мекке и Медине. Они получили отражение в Коране, книге, составление которой стало возможным и даже, не будет преувеличением сказать, государственно и общественно важным после образования в Медине Арабского халифата (632 г.) и начатых им широких завоевательных войн.

Поскольку официальной идеологией Халифата стал ислам, с ним должны были быть согласованы как новые так и старые правоустановления, вернее те из них, которые сохранялись и приспосабливались к нуждам арабского государства.

В силу таких практических требований стали разрабатываться нормы мусульманского права, создаваться богослужебные руководства, закладываться основы будущей литературы ислама, его священных книг.

Самой ранней из них явился Коран, в своем содержании еще почти целиком связанный с Аравией. Корану – книге предшествовали и сопутствовали записи законодательного и богослужебного значения, существовавшие частью, как можно судить по преданию, уже при первых халифах. Некоторые из них восходили к аналогичным записям проповедников раннего ислама или ханифизма в Мекке и Медине. Тексты разных записей не были согласованы и, как отмечают предания, по одним и тем же вопросам в них имелись противоречия. Возникла необходимость устранить разноречивые списки и составить единый свод записей, придав ему характер восходящего к Аллаху канонического писания – Корана.

Составлением такого свода записей руководили представители правящих кругов во главе с халифом. 22 летний мединец Зейд Ибн Сабит в последние годы жизни пророка Мухаммеда состоял при нем в качестве писца. По поручению халифа Абу Бекра, Зейд собрал и сличил разрозненные записи, делавшиеся им и другими лицами на плоских костях, камнях, коже, пальмовых листьях, на всем, что использовалось тогда для письма. Кроме того, он стал записывать рассказы современников Мухаммеда, тех, кто помнил, сохранил в своей памяти "откровения Аллаха". Все это заново просмотренное Зейдом и переписанное на отдельных листах – ас-сухуф, составило первую редакцию Корана, которая поступила в распоряжение руководства Халифата при халифах Абу Бекре и Омаре, но не переписывалась, не размножалась. Появились и другие подобные записи и списки. Тексты этих записей не всегда совпадали. В политических интересах Халифата решено было заменить их одним списком, устраивавшим господствующие круги. Через несколько лет после убийства иранским рабом халифа Омара (644) , новый халиф Осман решил заглушить разгоревшиеся споры вокруг разноречивых текстов "откровений Аллаха", приняв вместо них единый официальный текст "священной книги". Зейду и работавшим под его началом помощникам из числа бывших сахабов – соратников пророка Мухаммеда – было поручено подготовить требовавшийся единый текст. Для этого были отобраны все записи "откровений Аллаха", имевшиеся у отдельных лиц. Сличив конфискованные тексты с первой редакцией Корана, подготовленной Зейдом, и приняв или отвергнув ту или иную вновь полученную запись, составители Корана по приказу халифа уничтожили все оригиналы насильно или добровольно собранных текстов.

Полученная в результате этого новая редакция теперь уже зейдовско-османского текста Корана, переписанная в четырех экземплярах, была разослана в важнейшие центры Халифата - Мекку, Дамаск, Куфу и Басру. Этот текст стал считаться каноническим. Зейд ибн Сабит был отмечен весьма щедрым подарком: получил из казны Халифата 100 тыс. дирхемов.

Вскоре, однако, обнаружилось, что утвержденный халифом Османом текст Корана принимался верующими за подлинный далеко не везде, не сразу и отнюдь не всеми. Немалую огласку получили тексты, которые, как оказалось, удалось сохранить нескольким бывшим соратникам пророкам.

Заметной фигурой среди подготовивших свой текст Корана и критиковавших зейдовско-османский список был Абдаллах ибн Мас'уд (умер около 653 г.), человек незаурядной судьбы и несгибаемой воли. В юные годы он был рабом, пасшим стадо у курейшитов, затем стал мухаджиром и в битве при Бедре снес саблей голову одному из наиболее ярых врагов пророка Мухаммеда – курейшиту Абу Джахлю. Он же ценился как тонкий знаток "откровений Аллаха" и умелый передатчик хадисов, от которого пошло 848 преданий. Потомок Ибн Мас'уда, арабский историк Абу-ль-Хасан Али аль-Мас'уди (конец IX в. – 956 или 957), которого называют "Геродотом арабов" писал, что в день убийства халифа Османа (656) только в его личной казне насчитали 150 тысяч динаров и миллион дирхемов. И это, при нищете большинства населения столицы, города пророка!

Да, трудно поверить, чтобы в версии Корана, принадлежавшей бывшему рабу Ибн Мас'уду, были аяты, оправдывающие неравенство, невольничество, рабство, вроде того, что читаем в суре "Пчелы" - "ан-Нахль". Этот текст отражал, конечно, беспокойство тех, кто был "избыточно наделен". Волнение было понятно: во время одной из ярких вспышек социальной борьбы тех лет в Медине был убит халиф Осман. Его преемник халиф Али ибн Абу Талиб – двоюродный брат и зять пророка Мухаммеда – принял власть из рук убийц своего предшественника. Жизнь Али расцвечена позднее многими легендами, но пробыл он на посту халифа сравнительно недолго. В 661 году в Куфе при выходе из мечети халиф Али был смертельно ранен и через два дня умер. С ним покончил мусульманин – хариджит[5] Ибн Мульджам во время широкого народного восстания, участники которого требовали равенства мусульман, независимо от их происхождения и цвета кожи.

У хариджитов, отряды которых при Нахраване, в Западном Иране, безжалостно громил халиф Али, был свой взгляд на Коран. Отстаивая равенство мусульман, хариджиты считали, что и верховный пост халифа вправе занять каждый мусульманин, хотя бы он был не курейшитом и не арабом, а негром или рабом–эфиопом.

Хариджиты, как и последователи шиизма, ставшего вторым по численности направлением ислама, считают, что зейдовско-османский список Корана имеет ряд нарочитых искажений.

Составлен Коран на том арабском языке, который, как отметил академик Крачковский, "мы называем "песенным", но он значительно затемнен при письменной фиксации". Язык Корана во многом определил затем и особенности арабского литературного языка, на котором в странах Ближнего и Среднего Востока в течение веков были созданы многие выдающиеся произведения науки и литературы. Впрочем, внедрение этой "латыни" Востока порой сопровождалось принуждением и подавлением местных литературных языков и даже физическим истреблением их знатоков и носителей. Это оставило тяжелый след в истории ряда народов (например, древний Хорезм).

Немалый интерес представляет также история практики чтецов Корана. Чтец мог придавать различный оттенок и даже разный смысл не только передаваемому на слух, но и прочитанному или усвоенному на слух и передаваемому затем наизусть. К этому чтеца могли побуждать личный вкус, пристрастие и антипатия, политическая или религиозная ориентация близких ему людей. Принятое же чтение затем оказывало влияние на последующее закрепление текста при проставлении в нем диактрических[6] значков и т.п.

И после установления канонического текста Корана разные чтения этой книги продолжали существовать, хотя в основном как формы декламации.

К X-XI векам установилось несколько "школ" такого чтения; некоторые из них существуют и в наше время. Самые древние из сохранившихся рукописей с текстами Корана датируются концом VII или началом VIII века. К ним примыкает и так называемый османовский (точнее, зейдовско-османский) список Корана, в течение столетий выдававшийся богословами за первоначальный, с которого якобы списывались копии. Согласно преданию, во время чтения именно этого списка халиф Осман был убит сторонниками его преемника, халифа Али.

Исследование (палеографическое) показало, что этот список, в течение длительного времени находившийся в распоряжении мусульманского духовенства мечети Ходжа Ахрар в Самарканде, не идентичен тому, за который он выдавался.

И все-таки, нельзя не отдать должное тем, кто трудился над этим манускриптом, переписывал и украшал его. Он исполнен на 353 листах толстого крепкого пергамента, с одной стороны гладкого и глянцевитого, желтого цвета, с другой белого, в мелких морщинах. На каждом листе 12 строк (текст 50*44 см, общий размер листов – 68*53). На месте 69 недостающих, вырванных или растерянных, листов - бумажные, имитирующие пергамент. Этот манускрипт известен под названием "Коран Османа". В настоящее время "Коран Османа" хранится в Ташкенте.

Исследовался аналогичный список Корана, выполненный тоже куфическим письмом и хранящийся в Хедивской библиотеке в Каире (1902). Порой обнаруживаются и новые находки, сулящие пополнить уже накопленные данные об истории "священной книги" ислама, к тому же являющейся первым крупным произведением арабской прозы.

В общепринятых списках, размножаемых теперь типографски, обычно 6226 или 6238 аятов.

Каждого, кто впервые приступает к чтению Корана, поражают, прежде всего, постоянные нарушения в нем хронологической и особенно смысловой последовательности. Слабости в изучении раннего ислама, естественно, отразились на состоянии исследования Корана и уровне переводов "слова Аллаха".

Все чаще стали появляться переводы, особенно на европейские языки, с оригинальной последовательностью его сур, отражающие эстетические, "вкусовые" и т.п. пристрастия их истолкователей.

Культ Аллаха, как бога ислама в период составления Корана еще только выделился из числа богов древних арабов. Поэтому и проповедники раннего ислама, в том числе те из них, кто работал над составлением и редактированием Корана, были прежде всего заинтересованы не в проповеди абстрактного бога, а в утверждении уже известного арабам Аллаха как единого бога, новое представление о котором должно было устранить культы всех старых богов и богинь.

Безусловным достоинством перевода И.Ю. Крачковского является сохранение в нем той формы произношений собственных имен, какие были приняты у арабов, а не их иудейских или христианских соответствий (Джибриль вместо Гавриил, Нух вместо Ной, Йусуф вместо Иосиф, Ибрахим вместо Авраам, Марйам вместо Мария и т.д.). Но, к сожалению, превосходящий более ранние переводы (русские) перевод Крачковского остался неоконченным.

В комментариях академика Крачковского, имеющих форму предварительного "краткого конспекта примечаний", ощущается порой сильное влияние мусульманской традиции и ее модернизированных истолкований. Впрочем, иногда это воспринимается как досадная описка. Так, в примечании 62 к словам 91-го аята второй суры Корана "Кто был врагом Джибрилу…" сказано: "У евреев Гавриил – злой ангел". На поверку Гавриил в иудаизме, как и в христианстве, - один из главных ангелов - "сила господня", он характеризуется не злыми, а добрыми качествами. Мнение же о том, что он считается в иудаизме грозным, злым, как оказывается, идет от мусульман, авторов известных тафсиров – аль-Бухари (810-870) , аль-Замахшари (1074 - 1143) , аль-Байдави (умер около 1286 г.), которые добросовестно пересказывая Коран, создали впечатление, что раз враги Джибриля - "враги божьи", иудеи, то и их ангел Гавриил – злой.

Коран - первое крупное произведение письменно зафиксированной арабской прозы. К тому же прозы, хотя и записанной, но и чаще всего с устной передачи, а порой воспроизведенной по памяти через годы после ее произнесения. Было бы странно, если бы в таком тексте не встречалось тех или иных непоследовательностей, описок, недосмотров и т. п.

Те, кто считал его сочинением, не сотворенным людьми, "священным", "божественным", и даже создал мусульманское учение о его "неподражаемости" – иджаз аль-Куръан, не хотели замечать этих недостатков, а если и замечали их, то пытались всячески затушевать, шли на их искусственные истолкования.

Но, истина, преодолевая клерикальную традицию, медленно, но настоятельно пробивает путь к широкому читателю.

2.2 О догмате несотворенности Корана

Философия, история, филология, медицина и точные науки, развивавшиеся в средние века в Халифате, получили широкое признание далеко за его пределами. Английский исламовед Уильям Монтгомери Уотт пишет: "Когда арабские исследования, арабская мысль, арабские сочинения предстают в полном объеме, становится ясно, что без арабов европейская наука и философия не смогли бы развиваться такими темпами. Арабы были не просто передатчиками, но подлинными носителями греческой мысли. Они не только сохранили живыми науки, которые постигли, но и расширили их диапазон. Когда около 1100 г. европейцы стали серьезно интересоваться наукой и философией своих врагов сарацинов (имеются ввиду арабы, турки, иранцы, народы Северной Африки) эти науки были в расцвете. Европейцам пришлось учиться у арабов всему, что было возможно, прежде чем они смогли двинуться вперед".

2.3 Изучение, издания и переводы Корана

Коран, по представлению мусульман – книга предвечная, боговдохновенная, "слово Аллаха". Об этом можно прочитать на страницах самого Корана. Культ Аллаха вышел за пределы древнего пантеона арабов и занял место первого и единственного бога, как провозглашено в шахида - "символе веры" ислама: "Нет божества, кроме Аллаха" – Ля илях илла ллах".

Коран не представляет нам почти никаких указаний на жизнь и особу арабского пророка. Коран - это слово божие, сказанное Магомету и переданное его устами народу арабскому.

Анализ источников подтверждает, что традиция истолкования Корана как авторского произведения последнего мусульманского пророка утверждалась прежде всего не на Востоке, а в Западной Европе, едва ли не ранее всего в католической среде в миссионерских обличительных целях. Так повелось с периода распада Кордовского халифата и успехов реконсисты – отвоевания народами Пиренейского полуострова земель, захваченных арабами и берберами, позднее ставшими известными под именем мавров, а также после образования, в результате первого Крестового похода, Иерусалимского королевства (1099-1291). Позднее, с развитием в Европе книгопечатания, в XV и особенно в XVI и XVII веках эта традиция утвердилась.

Суровый повседневный труд писцов, требовавший усидчивости и постоянного внимания, напряжения внутренних сил, но не убивавший в лучших из них вольномыслия, желания вникнуть в то, что им диктовали, стремления приподнять завесу над тем, как рождается "несотворенное", "боговдохновенное". По данным современной науки – психологии и экспериментальной фольклористики, установлено, что человеческая память не гарантирует сколько-нибудь длительного сохранения незафиксированных текстов. Даже у профессиональных сказителей, в течение долгих лет исполняющих эпические произведения, обычно сохраняются лишь фабульная основа воспринятого и передаваемого ими, а также связанный с этой основой эмоциональный фон. Отсюда смутность и ограниченность представлений о времени и месте происходящего, композиционные, хронологические и т.п. смещения в текстах, дошедших через устные пересказы, или представляющие их позднейшую запись, доработку. Странно такую запись выдавать за сочинение определенного лица. Между тем именно так поступили с Кораном при его переводе на западноевропейские языки.

Трудно давалось составление Корана, подготовка первого, а затем и второго его списка, рассчитанных на то, чтобы удовлетворить ими всех мусульман, приверженцев разных течений, имевшихся в раннем Халифате. Несмотря на многие усилия, это достигнуто не было.

Сложность заключалась, прежде всего, в необычности задачи, поставленной халифом: создать книгу, которая бы имитировала "слово Аллаха", хранимое на седьмом небе, а отнюдь не жизнеописание реального человека, проповедника, пророка, занятого вместе со своими соратниками и единомышленниками разработкой и распространением нового вероучения и даже войной с инакомыслящими.

Жители Мекки, Медины и др. мест Аравии первых десятилетий VII века, были людьми, в большинстве своем отдававшими большую часть своего времени тяжкому труду кочевника, земледельца, садовода, скотовода, пастуха, каравановожатого, ремесленника, торговца, а отнюдь не отвлеченному созерцанию, отшельничеству или мистицизму. Большинство арабов, слушавших "посланника Аллаха" или его соратников и даже что-либо записывавших из их речей, проповедей, поучений, наставлений, приговоров, обращали внимание, как правило, не на изрекавшиеся или отвлеченные постулаты, не на теологию и космогонию, а на беспокоившую их конкретность, сердца их откликались, прежде всего, на злободневность, на то, знание чего могло помочь им в жизни. Именно это запоминалось лучше всего. Но как раз эта историческая конкретность, заземленность, казавшаяся наиболее убедительной тем, кто слушал пророка, не помогала, а мешала составителям и редакторам "божественного откровения".

Составлявшие Коран вскоре нажили немало противников. В числе их, вероятно, были и те, кто давал им записи с именами своих соратников, быть может, и со своим именем, а затем в тексте Корана, ставшем каноническим, этих имен, в том числе своего, не обнаружили.

Все это происходило в условиях классового общества, в первые десятилетия Халифата в Медине, при весьма напряженной внутренней и внешней обстановке. Именно в этой обстановке Халифат нуждался не только в книге, которая бы освящала и утверждала его идеологию - ислам, как высшую истину – аль - хакк, но одновременно служила бы основой правовых установлений, провозгласив себя верным ориентиром, по которому следует "судить среди людей", быть "арабским судебником". И Халифат такую книгу получил при непосредственном участии и под наблюдением первых халифов.

Нельзя не признать, что сам факт составления в возникшем в VII веке в Халифате этой большой и сложной по содержанию книги, да еще частью ритмизованной и даже рифмованной, был в целом позитивным, свидетельствовал о происходивших в жизни арабов значительных переменах.

Конечно, первоначально Коран был обращен к арабам, по-видимому, Медины, отношения между родами и племенами которой часто нарушались кровавыми усобицами. Коран звал этих арабов к примирению, видя средством этого новое вероучение.

Однако с распространением ислама и власти Халифата в завоеванных им странах, народы которых не только говорили на различных языках, но и создали на них в течение веков немало выдающихся произведений науки и культуры, такое возвеличивание одного народа, языка, веры да еще завоевателей, являлось односторонним и не служило прогрессу. К тому же, это не ограничивалось сферой языка, идеологии, этноса, вероучения.

В силу этого, несмотря на значительное распространение арабского языка, разговорного и особенно литературного, противопоставление его всем другим языкам долго не удержалось. Происходили существенные изменения в политическом значении арабских халифов. Например, в Багдаде, халифы - аббасиды с 945 года, когда власть оказалась в руках иранцев-буидов, и в 1055 году, когда их сменили тюрки-сельджукиды (до распада государства Сельджукидов в 1118 г.), были лишены светской власти.

Так жизнь брала свое, воздействуя на сферу идеологии, литературного языка, права, культа, вероучения. Даже такое предписание, как пятикратность исполнения мусульманами ежедневной молитвы (салат, намаз), которого нет в Коране, введено в ислам под воздействием культов, распространенных в Иране. И все же наибольшее воздействие на ислам оказали древнеарабские культы. Влияли на ислам и распространенные в Аравии чужеземные религии, в том числе и зороастризм. Однако ни один из этих источников не определил того нового, что проявилось в исламе, и прежде всего его пропагандистского характера. В этом смысле исламу ближе всего было христианство, последователи некоторых направлений и сект которого еще задолго до возникновения ислама жили в Аравии.

Изменения в общественных отношениях в Аравии, связанное с ними образование нового политического объединения арабских племен, а затем обширного раннефеодального государства - Халифата, начавшего широкие завоевательные войны в странах Азии и Африки и спустя уже 30 лет переместившего свой политический и частью религиозный центр в Дамаск, а позднее в Багдад и другие важные средоточия экономической и культурной жизни, - все это являлось теми "общими историческими движениями", которые "приняли религиозную окраску" и привели к развитию и оформлению идеологии ислама, начальные зерна которой заложены в Коране.

Представлением, в значительной мере связывающим Коран с христианством и частично, через влияние Ветхого завета, с иудаизмом, является упоминавшееся учение о посланниках и пророках Аллаха. Сказания о них занимают около четверти Корана. Исходя из имен пророков и посланников и отдельных черт их "жизнеописаний", обычно полагают, что едва ли не большинство сказаний Корана – всего лишь слегка измененные "биографии", заимствованные из более древних, чем ислам, чужеземных религий и их "священных книг". Действительно, в Коране содержатся рассказы о посланниках или пророках Аллаха, имена которых в большей или меньшей мере соответствуют именам библейских пророков, патриархов и иных персонажей. В их числе: Нух (Ной), Ибрахим (Авраам), Лут (Лот), Исхак (Исаак), Исмаил (Измаил), Йакуб (Иаков), Йусуф, Юсуф (Иосиф Прекрасный), Муса (Моисей), Харун (Аарон), Айюб (Иов), Дауд (Давид), Сулейман (Соломон), Илиас (Илия), Иса ибн Марйам (Иисус Христос, Иисус, сын Марии), и без имени: Ибн Марйам – Сын Марии.

На самом деле едва ли не большинство пророков и посланников Аллаха имеют в Коране и у его мусульманских комментаторов "жизнеописания", во многом отличающиеся от соответствующих "жизнеописаний" в Ветхом или Новом заветах. К тому же разница между этими персонажами заключается не в одних "жизнеописаниях". Примером может служить Иса, Иса ибн Марйам Корана, в котором нередко видят Иисуса Христа.

Коран отрицает христианское учение об его "единосущности" с богом, как и вообще представление о "троице". По Корану, "богу несвойственно иметь детей"[7] . Иса ибн Марйам - пророк и посланник (расуль) Аллаха, предсказавший пришествие вслед за ним последнего посланника Ахмеда, под именем которого, следует понимать Мухаммеда.

Выступая против почитания Иисуса Христа как "сына божия", дословно "сына Аллаха", Коран неосновательно приписывает подобное почитание также иудаизму.

Но Коран все же выделяет христиан (как и иудеев) из общей среды многобожников. Считая христиан, как и иудеев, "людьми писания", надлежащим образом изложенного пророками и только позднее искаженного их последователями, Коран принимает на себя миссию исправления и этих извращений.

Наличие в Коране тех или иных старых сказаний не вызывает сомнения. Почему многие из этих сказаний находятся в тех или иных версиях или вариантах в Библии? Немного истории.

Арабы и евреи – семиты. В племенах тех и других еще в далекой древности возникло немало близких сказаний, мифов, легенд, имевших, однако, у каждого из них свои неповторимые черты. С этими общими и в не меньшей мере специфическими чертами двух самобытных народов, отраженными во всех сферах жизни, в том числе в их литературах и вероучениях, нельзя не считаться, обращаясь как к Библии, так и Корану.

Естественно, что сказания об одних и тех же или близких по имени и "жизнеописанию" персонажах, безотносительно к тому, имеют они исторических прототипов или нет, сложившиеся у народов, родственных по происхождению, но затем разошедшихся и проложивших каждый самостоятельный путь развития, могут быть во многом несхожими. И если у одного из них то или другое сказание записано раньше, а у другого позднее, то несправедливо, сравнивая их, отдавать первенство тому, у которого оно зафиксировано в более раннее время.

В христианских направлениях, как и у представителей иудаизма, сравнительно долгое время не было достаточной ясности, что за религия ислам и чему учит Коран. Весьма распространенным было представление о том, что новая религия – еще одна христианская секта или ересь. Порой, правда, подобное заблуждение поддерживалось и в XX веке, например в изданиях Ватикана. Так в 1932 г. теоретический журнал Ватикана "CivitaCattolica" в пяти номерах напечатал четыре анонимные статьи, сравнивающие христианство и ислам. Во второй из них - "Ислам и христианство с точки зрения божественного откровения" – Коран выдан за ухудшенную версию Евангелия, а пророк охарактеризован "не как создатель новой религии, а как восстановитель древней веры патриархов и Евангелия Иисуса Христа". В основном негативное отношение католицизма и др. направлений христианства к исламу определялось наличием в его учении и "священной книге" - Коране – резко отрицательных оценок догматов о троице, об Иисусе Христе как богочеловеке, сыне божьем, Марии как богородице и т.п.

Однако тому же папе римскому и главам других христианских церквей пришлось считаться с тем, что ислам стал государственной религией крупных феодальных держав. Ведь ислам был официальной идеологией ряда халифатов, в их числе суннитских Омейядского с центром в Дамаске (661-750), Аббасидского с центром в Багдаде (750 – 1258), Омейядского с центром в Кордове (912 – 1031), исмаилитского Фатимидского с центром в Каире (909-1171), суннитского, второго Аббасидского, с центром в Каире (1261-1517), суннитского Османского с центром в Стамбуле, во главе с султаном-халифом (1517-1923 и, после свержения султаната, до 3 марта 1924 г.) и др.

Из названных халифатов многие распространяли свою власть на огромные территории, не раз обостряли отношения с соседними государствами, прибегали к угрозам или вели войны, стремясь склонить их на свою сторону.

Не случайно еще в раннем средневековье появляются рассказы о посольствах, отправлявшихся в государства, где господствовали мировые религии, в том числе христианство и ислам, для "испытания вер". Известны, например, сообщения и даже довольно детальные рассказы о таких посольствах из Киевской Руси (например, в русской Лаврентьевской летописи начала XVI века под годами 6494 и 6495 (986-987).

В отношении деятелей римско-католической церкви к Корану и исламу не раз проявлялись немалые колебания. Беспокоила, естественно, угрожающая близость держав, где ислам стал государственным вероучением. Вспомним обстановку: на юго-западе - Испания, Кордовский халифат, удельные правители (мулюк ат-тава' иф) XI-XII веков, в Средиземноморье - все государства Магриба[8] , Северной Африки, многочисленные пиратские базы (впрочем, не только мусульман, но и христиан, а с образованием Османской империи да еще с падением не только Иерусалимского королевства, но позднее и Константинополя, продвижением турок на Балканы и в Центральную Европу, взятием ими Боснии и Герцеговины создавалась прямая угроза не только Греции, но и Италии, территориям папы римского. И действительно, войска османского султана Мехмеда II в 1480 году предприняли завоевание Южной Италии[9] . Турецкий флот пересек пролив Отранто и взял одноименный город, где вырезал почти все мужское население: "12 тысяч из 22 тысяч жителей…800 человек, отказавшихся принять ислам, были казнены, около 8 тысяч жителей из оставшихся в живых было угнано в рабство". (Новичев А.Д. история Турции. Эпоха феодализма (XI – XVIII века)). Наступил момент, когда вступления турок ожидали не только в Риме, но и в Париже.

В странах Запада и Востока к этому времени все более укреплялись ростки нового…"С падением Константинополя неразрывно связан конец средневековья", - писал Ф. Энгельс. На Руси примерно в это же время, в 1480 году, было окончательно покончено с монголо-татарским игом. Наперекор феодальным усобицам, фанатизму, розни и нетерпимости к людям иной веры, разжигавшейся ретроградами[10] , ширились торговые и культурные связи между народами. Написанное в одной стране все чаще получало отклик в других странах, более стойкими становились культурные связи, проявлявшиеся в схожих стилистических чертах искусства,архитектуры. В ряде стран Западной и Центральной Европы XV-XVI веков – это эпоха Возрождения (в Италии начавшаяся еще раньше, в XIV веке); одновременно это и эпоха великих географических открытий, способствовавших утверждению идеи шарообразности Земли. В это время и на Востоке, и на Западе рушатся многие задерживавшие развитие человечества ретроградные представления.

Прокладывавшие себе путь требования Нового времени то и дело сталкивались со стремлениями духовной и светской реакции удержать человечество во власти глухой ночи средневековья.

О том, сколь расширился кругозор людей, свидетельствуют труды того времени, даже созданные в весьма сложных условиях. Примером может служить творчество мавра, получившего в Европе широкую известность под именем Льва Африканского, автора обширного "Описания Африки и достопримечательностей, которые в ней есть". Этот труд, впервые изданный в Венеции в 1550 году, и в XX веке публиковался на разных языках немалыми тиражами.

Лев Африканский, полагают, родился в 1489 году в Гранаде (Испания). В раннем детстве, когда объединенные силы католических Кастилии и Арагона в ходе реконсисты разгромили Гранадский эмират и изгнали его мусульманское население, он вместе с родителями оказался в Марокко. Здесь, окончив медресе в Маракеше, он начал многотрудную жизнь, связанную с дальними, полными опасностей путешествиями, в ходе одного из которых попал в плен к корсарам из христиан и был ими подарен римскому папе Льву X Медичи. Тот, оценив познания пленника, ведущего в своих поездках обширный дневник на арабском языке, окрестил его в Риме в 1520. Вскоре Лев Африканский стал преподавать в Болонье арабский язык, и, изучив итальянский, написал на нем несколько трудов, в том числе "Описание Африки". Около 1528 г. вернулся в Тунис, где его след теряется. Есть мнение[11] , что, "возвратившись в Африку, он вновь вернулся к исламу, т.к. ислам позволяет в исключительных условиях (выполняя требование "осторожности", "спасения") отказываться от своей веры и возвращаться к ней при наступлении возможности".

"Арабские историки придерживаются твердого мнения, - писал Лев Африканский, - что африканцы не обладали иной письменностью, кроме латинской… Некоторые другие наши историки говорят, что африканцы имели собственную письменность, но потом, когда Берберией правили римляне, а затем в течение долгого времени ее синьорами были бежавшие из Италии христиане и затем готы (имеются в виду вандалы, религией которых было арианство), они потеряли ее, ибо подданным полагается следовать обычаям господ, если они желают быть им угодными. То же самое произошло с персами, которые были под властью арабов. Они также потеряли свою письменность, и все их книги были сожжены по приказанию магометанских первосвященников".

Продолжая изыскания о письменности африканцев, он находит подтверждения тому, что "во всей Берберии (в городах, построенных в древности) можно видеть, что все надписи на могилах или на стенах некоторых зданий написаны по-латински и никак иначе нельзя сомневаться, что, когда их враги (африканцев) – римляне овладели этими местами, они по обычаю победителей и для большего унижения африканцев, уничтожили все их документы и надписи, заменив их своими, чтобы вместе с достоинством африканцев уничтожить всякое воспоминание об их прошлом и сохранить одно лишь воспоминание о римском народе. То же самое хотели сделать готы с римскими постройками, арабы – с персидскими, а в настоящее время обычно делают турки в местах, которые они захватили у христиан, разрушая не только прекрасные памятники прошлого и свидетельствующие о величии документы, но даже изображения святых, мужчин и женщин в церквах, которые они там находили".

Все сказанное приводит к твердому выводу: "Не следует удивляться тому, что африканская письменность была утеряна уже 900 лет назад (т.е. во время завоеваний Арабского халифата) и что африканцы употребляют арабскую письменность".

Под его пытливым взором памятники прошлого открывают правду истории, позволяя понять политику завоевателей, какой бы верой они ни прикрывали свою агрессию. Нет "чистых" и "нечистых", а есть слабые и сильные, те, что побеждали, и те, что оказались покоренными.

Политика "войны за веру" - джихада, газавата, - это всегда состояние постоянного устрашения, приносившего и приносящего народам огромный ущерб (вспомним иракско-иранский конфликт, например). При этом обе воюющие страны, обосновывая свои домогательства, ссылаются на один и тот же авторитетный источник – Коран. Так было и во времена Льва Африканского, и значительно раньше, и позже его.

Вспомним Наполеона Бонапарта, его египетскую экспедицию 1798-1801 годов. Еще тайно готовясь к этой экспедиции, Наполеон конфисковал в Риме и установил на борту корабля "Ориент" типографию с арабским шрифтом, а затем взял с собой в экспедицию арабистов и переводчиков, готовивших ему обращения на арабском и др. языках Востока. Выпускались прокламации, заверявшие египтян в любви и верности Наполеона и французов к Корану и вообще исламу.

Наполеон заявил жителям Каира, будто он прибыл в Египет лишь для того, чтобы освободить его население из-под власти тиранов. Бонапарт, обращаясь к чиновничеству, военной, светской и духовной бюрократии Египта, восклицал: "Скажите своему народу, что французы также истинные мусульмане".

Привезенные Бонапартом востоковеды следили и затем, чтобы в выпускаемых французами на арабском и др. восточных языках изданиях не было оскорбительной для мусульман отсебятины, которая была характерна для ряда ранних переводов и комментариев к Корану на европейских языках.

Писалось, что французы - мусульмане, что они почитают Коран и пророка, что они помогли паломникам вернуться (из Мекки и Медины) домой и почтили их, дали коня пешему, накормили голодного и напоили жаждущего. Лишь много позднее в пухлых томах историков Египта можно было прочитать о том, как действительности вели себя эти новоявленные "истинные мусульмане".

Когда обездоленные оккупантами жители Каира подняли против них восстание, оно было жестоко подавлено. "Французы открыли огонь из пушек по жилым кварталам, при этом они особенно стремились попасть в мечеть ал-Азхар (мечеть и высшая богословская школа, основанная в X веке). Французы проникли в мечеть ал-Азхар, причем въехали туда верхом, а пехотинцы ворвались, как дикие козы. Они буйствовали в галереях и проходах, били лампы и светильники, ломали шкафы студентов и писцов, грабили все, что находили из вещей, посуды и ценностей, спрятанных в шкафах и хранилищах. Разорвав книги и свитки Корана, они разбрасывали обрывки по полу и топтали их ногами. Они всячески оскверняли мечеть: испражнялись, мочились, сморкались, пили вино, били посуду и бросали все во двор, а если встречали кого-нибудь – то раздевали и отнимали одежду".

Немало мечетей было разрушено французами…Начались массовые казни тех, кто был причастен к восстанию, а вслед за этим появились новые прокламации, образцы все более широкого использования Корана, учения ислама в интересах агрессора. Жестокое усмирение восставших изображено было в обращениях Бонапарта как исполнение им божественной воли, это-де "бог покарал их за действия и дурные намерения".

В наполеоновских прокламациях мысли, соответствующие кораническим, изложены так, чтобы нельзя было заподозрить, будто писавший нарочито подражает Корану, пытается заменить его "несотворенное" всесовершенство своими человеческими потугами. Ибо в исламе и в быту мусульман это осуждалось.

Лев Африканский жил почти на три столетия раньше Бонапарта, но как отличается от наполеоновского его отношение к Африке и ее народам.

В период Возрождения и в Новое время одновременно с первыми переводами Корана на европейские языки все чаще стали публиковаться и образцы арабского текста Корана. Духовенство всех церквей, по-прежнему, беспокоило наличие в Коране критики едва ли не главных догматов христианства: учения о троице, божественной природе Иисуса Христа, Марии как богородицы и т.п. Причем их особенно беспокоило то, что эта критика содержится в книге, которая сама учит, что она есть "книга бога, священная книга" и т.д. Именно этим и объясняется столь позднее издание арабского текста Корана в Европе. Даже более века спустя после названного латинского перевода Корана, вышедшего в 1543 г., а вслед за ним и его перевода на итальянский язык (Венеция, 1547) и на французский язык (Париж, 1649), "Собор римских цензоров при папе Александре VII (1655 –1667) наложил, для католиков, формальное запрещение на всякое издание или перевод Корана". (Крымский А. История арабов и арабской литературы, светской и духовной).

Интерес к Корану и требования папской пропаганды все же вынудили римскую курию приступить к изданию арабского текста и перевода этой книги, по возможности близкого к оригиналу. Дело было поручено монаху из ордена правильных клириков, духовнику папы Иннокентия XI Людовику Мараччи (1612 - 1700). Он подготовил арабский текст Корана и его латинский перевод с многочисленными комментариями, определившими общее название труда "Опровержение аль-Корана". Обширный труд Л. Мараччи был издан в Падуе в 1698 году и, будучи снабжен тщательно подобранными выписками из тафсиров, которые также приведены в арабском оригинале и латинском переводе, способствовал появлению, как новых изданий арабского текста Корана, так и его переводов на живые европейские языки, в том числе и на русский.

Вместе с тем все больше стало появляться книг, авторы которых критически относились к ортодоксальным христианским взглядам на ислам и роль арабов в истории Халифата. Речь шла. Не только об историческом пути арабов, но и конкретно об оценке "слова Аллаха" - Корана, на что откликнулась и церковная печать разных христианских направлений.

Видный английский специалист по истории ислама У.Монтгомери Уотт пишет, что хотя в период с 1100 г. почти до 1350 г. европейцы в культурном и интеллектуальном отношении уступали арабам, но они "в целом не желали признавать зависимости своей культуры от арабов, оккупировавших в течение нескольких веков Испанию и Сицилию". "Исламоведа поражают в средневековой Европе два момента: во - первых, тот путь, которым формировался в Европе XII – XIV вв. искаженный образ ислама, до сих пор продолжающий витать над европейской общественной мыслью…И, во - вторых, то как идея крестовых походов завладела умами и приобрела столь горячих поборников в Европе…Это тем более удивительно, если разобраться, каким безрассудным донкихотством были все эти попытки".

Для "объяснения" предубеждения против ислама у европейцев Монтгомери Уотт, ссылаясь на Зигмунда Фрейда, пишет, что "тьма, приписываемая врагам, - это лишь проекция собственной тьмы, которую не желают признать. Так, искаженный образ ислама следует рассматривать как проекцию теневых сторон европейца". Этот густой британский туман, по-видимому, призван затушевать сохранение в Западной Европе до настоящего времени многого из той "собственной тьмы, которую не желают признать". Что касается Корана, то именно в Западной Европе, а не на Востоке создали искусственную проблему его истоков и авторства, всячески затемняли вопрос о действительном происхождении этой большой и сложной арабской книги.

Особые усилия к этому были приложены после разгрома наполеоновской Франции и Венского конгресса 1814 – 1815 годов, когда в условиях свободной конкуренции западноевропейские, и прежде всего немецкие, промышленники стали искать рынки для своих товаров в далеких уголках Османской империи, Ближнего Востока.

Еще до образования Германской империи в начале 30-х годов XIX века философский факультет Боннского университета объявил о назначении премии за сочинение на тему о том, что Мухаммед взял из иудаизма. Молодой ученый раввин Авраам Гейгер (1810 – 1874) в 1833 издал труд на эту тему и был удостоен за него премии.

Книга Гейгера стала своего рода "маяком" для последующего суждения о раннем исламе. Все сводилось в ней к заимствованиям из Библии и др. внешних источников, возможность же наличия соответствующих подлинно арабских материалов совершенно игнорировалась. Арабы изображались народом, способным лишь перенимать чужое, прежде всего от иудеев, принадлежащих-де к единственной "богоизбранной" творчески одаренной нации.

Успех подобных установок Гейгера определил его признание не только в иудейских, но вскоре и в христианско-миссионерских кругах, которые в подобных же целях подготовили соответствующие произведения с добавлением материалов из Нового завета.

Между тем взгляд, изложенный в книге Гейгера, не только сыграл, но и по-прежнему играет отрицательную роль в изучении истории арабов и ислама, исследовании Корана и его источников.

Даже столь известный ориенталист и семитолог, как Ю. Вельхаузен (1844-1918), шесть выпусков своего труда, посвященного истории Аравии в период до, во время и после возникновения ислама, объединил под названием "Наброски и подготовительные работы" (Берлин, 1884 – 1889), поскольку для него "изучение арабов было только средством для лучшего понимания истории ветхозаветных евреев"[12] ..

Справедливость требует отметить, что весьма долгому господству таких взглядов и методов изучения в известной мере способствовало негативное отношение духовных кругов стран, где распространен ислам, к доисламскому периоду их истории, который рассматривался ими как время джахилийи, варварства, язычества, невежества.

Стремясь подчинить все сферы жизни исламской идеологии, духовные круги пытались вытравить из памяти народа страницы доисламского прошлого. Однако, из этого мало что получилось.

Другое дело, что легенду о джахилийи порой с корыстной целью использовали и европейцы, в частности те, кто раскапывал археологические ценности и вывозил их в музеи столиц Запада. Так произошло, например, в Месопотамии, в Ираке, где для этой цели распространили слух о том, что докопались якобы чуть ли не до самого ада, до джаханнам, откуда показались какие-то белые головы, чудовища, от которых, чтобы не случилось какого-либо несчастья, надо поскорее избавиться. Не случайно английский археолог О.Г. Лэйярд (1817-1894) из раскопанного им в столице древней Ассирии "в первую очередь решил отправить два крылатых чудовища – одного быка и одного льва. Лэйярд буквально не знал, куда деваться от забот, а для арабов увоз "идолов" был настоящим праздником. Феллахи Нильской долины провожали останки своих царей, увозимые археологом Бругшем в Каир, с плачем и стенаниями; арабы, собравшиеся у холма Нимруд (у Тигра, на окраине Мосула), оглашали окрестности криками радости. Под эти крики гигантскую статую и поставили на катки"[13] .

Даже из этого небольшого сообщения видно, что все дело заключалось в том, как "подготавливали" арабов их духовные "пастыри": и вот случилось так, что вроде бы в одной ситуации в Египте плакали, а в Ираке – радовались…

Теперь с грустью и возмущением арабы говорят о том, что им приходится выставлять в музеях гипсовые копии произведений своего родного искусства, вывезенных на Запад в период хозяйничанья здесь (в Ираке) европейцев.

Изучение древней и раннесредневековой истории Аравии, успешно развивающееся во второй половине XX века, помогает всесторонней оценке социальных корней происхождения ислама. Раскопки в Йемене подтверждают, что процесс постепенного перехода от многобожия к единобожию, который был характерен для северо-западной и Внутренней Аравии, имел место и на юге Аравии, и даже в весьма раннее время. С середины IV века йеменские надписи почти не упоминают имен божеств, но возносят хвалы, мольбы и благодарности единому и единственному божеству, называемому просто "богом"…"милостивым"…"господином небес"… "господином нанебе и на земле"…"владыкой неба и земли".

Интересно и то, что местный монотеизм верующие не подменяли чужеземным, завозным. Иудаизм и христианство были знакомы йеменцам. Нет сомнения, что их собственные представления складывались под влиянием этих религий, но поначалу прямо с ними не связывались, потому что имели и свои йеменские корни.

Конкретный исторический материал позволяет считать, что монотеизм Корана вырос на местной, арабской почве, а не завезен, как утверждается в христианской и иудаистской миссионерской литературе, извне.

Кавказовед и арабист академик Н.Я. Марр (1864-1934) в 1927 г. писал: "Классический арабский язык не имел никаких оснований уступать в универсальности любому классическому языку Европы, греческому или хотя бы латинскому, уступать по охвату своей выразительности и способности фиксировать в скульптурно-выпуклых выражениях все виды и ступени мышления человечества, удовлетворять как орудие общения всем потребностям человеческой жизни, от грубо-материальных до высшей отвлеченности, от интимно-сокровенных и узко-племенных до широкой мировой и международной общественности… Даже религиозное предание, сообщая миф, что Коран не сотворен, а дан самим богом готовым для проповеди, имеет в виду содержание священной книги и ее безукоризненную формулировку на этом чудном и еще тогда формально высокоразвитом языке, арабском языке. Предание не имеет в виду создание в этот момент с Кораном и самого арабского языка. Никто всего этого не отрицает и не может отрицать. Никто не может отрицать и того, что факт существования до возникновения ислама высокоразвитого арабского языка свидетельствует о большой культурной работе в самой арабской племенной среде, о каком-то длительном и мощном процессе внутренней общественной жизни и внутреннем созидании внутренних же культурных факторов готовившегося великого общественного сдвига. Однако, когда заходит вопрос о возникновении мусульманской веры… источник происхождения ищут в чужих древних религиях, маздаянской (иначе – древнеиранской религии, маздеизме), иудейской, как это ни странно, - даже в христианской, но никаких систематических изысканий, серьезных попыток связать религию ислама в целом с доисламской религией, с доисламскими верованиями самих арабов"[14] .

Этот монолог ученого о достоинствах арабского языка и культуры и одновременно о нерадивом отношении к их исследованию, а также к изучению ислама, был вызван стремлением положить конец допускавшейся односторонности.

Итак, Коран – произведение большое и сложное не только по содержанию, но и по происхождению и истории его истолкования.

3. Мировоззрение Корана

3.1 Аллах – бог Корана

Уже начало первого из пяти "столпов" (аркан) веры в исламе – догмат о единстве (ат-таухид) бога, Аллаха – в известной мере выражено в 1-й суре "аль-Фатихе" - "открывающей" Коран, относимой к мекканским.

Во всей полноте свойства Аллаха раскрываются в Коране постепенно. "Он - Аллах, творец, создатель, образователь. У него самые прекрасные имена. Хвалит его то, что в небесах и на земле. Он - великий, мудрый!"

Эпитетов мусульманские богословы насчитывают некоторые более тысячи, но большинство – 99.

Излагается целая программа могущества Аллаха, которая исходит из представления, будто весь окружающий мир своим существованием обязан его воле, и не труд человека - земледельца, садовника, скотовода, а Аллах обусловливает саму возможность выращивания зерна, плодовых деревьев, садов, размножения скота, получения хорошего урожая, всех богатств живой природы.

У Аллаха нет семьи: нет отца, братьев, сына, жены, дочери, детей! Откуда же быть "равному" ему?

О том, что у Аллаха нет семьи, говорят в Коране не только люди, но и джинны-духи, демоны, созданные Аллахом раньше людей из бездымного огня. Для составителей текста Корана мир людей и духов, демонов, джиннов был одинаково реален. Более того, и те и другие слушают Коран!

Иблис – мусульманский сатана, шайтан. "Проклял его Аллах". Иблис именуется "врагом Аллаха", "отцом горечи", зла. Среди мусульман широко распространено сказание о пророке Ибрахиме, прогнавшем дьявола в долине Мина близ Мекки. В память об этом эпизоде и сейчас во время хаджжа паломники совершают в этой долине обряд "побиения шайтана". С этим связано и часто употребляемое заклинание: "Прибегаю к Аллаху от шайтана, побиваемого камнями!" Обряд "побиения шайтана", как и вообще хаджж, уходит своими корнями к культам древней Аравии, включавшим обряд бросания камешков в долине Мина для того, чтобы отогнать злых духов, джиннов и им подобных "нечистых" существ от места, где происходило жертвоприношение.

Культ Иблиса занимает в исламе значительное место, как и сохраняющееся в нем почитание святых. Это свидетельствует о том, что ислам не составляет исключения среди монотеистических религий, для каждой из которых характерны "уступки политеизму". Даже знакомый по Корану догмат ислама "Нет божества, кроме Аллаха" в большинстве направлений и сект ислама связан с почитанием святых. Последователи шиизма, а также близких ему течений, произнося догмат о единстве Аллаха, наряду со словами "и Мухаммед – посланник божий" или вместо них говорят: "И Али приближенный божий".

Утверждать, что ислам характеризуется "строжайшим монотеизмом", - значит не считаться с реальным положением. Ведь в исламе признается и существование ангелов, в том числе особо приближенных к Аллаху, как Джибриль, Михаиль, Исрафиль, Азраиль. А Иблис, хотя и падший ангел, однако он таков, что способен противостоять Аллаху, сбивать верующих с "прямого пути", заставлять "признавать правдой его мысль". В образе Иблиса и в изображении его борьбы за верующих против Аллаха заметны сильные отзвуки религиозного дуализма, борьбы тьмы со светом, зла против добра, мотивы, существующие и в других верованиях - зороастризме, маздеизме.

Продолжим ознакомление с тем, что сказано в Коране об атрибутах (сифат), свойствах Аллаха. Не раз в Коране утверждается, что Аллах знает все, что есть на небе и на земле, все тайное и явное. "Всезнание", "всеведение" Аллаха не нейтрально: следя за каждым, он предпринимает и соответствующие меры воздействия – наказания или награды, обещает ничего не оставить без последствий. С помощью организованного им сыска, требующего огромного числа тайных ангелов-осведомителей, получив от них надлежащий отчет, Аллах намерен рассчитаться с каждым.

"От него не утаится вес пылинки в небесах и на земле, и меньшее этого и большее этого…" (К., 34:3)[15] . "Он совершенно знал вас и тогда, когда созидал вас из земли, и тогда, когда вы были зародышами в чревах матерей ваших" (53:33). "Мы, - говорит Аллах, - самый верный из счетоводцев" (21:48).

Зная жизнь каждого человека, каждой твари, Аллах по Корану, знает и то, когда наступит "час" - последний, смертный час.

Объемля всех и все "своим знанием" (65:12), Аллах определяет "решение" судьбы каждого (40:12), он заранее знает их поступки, за которые в дальнейшем с них же спрашивает и наказывает. Эта божественная "логика" давно вызывала немало недоумений, что нашло отражение во многих произведениях деятелей науки и литературы стран распространения ислама. Еще в первой половине IX века именно эти недоумения получили выражение в упоминавшемся ранее рационалистическом течении мутализитов, сторонники которого учили о свободе человеческой воли и отрицали догматы о предопределении и несотворенности Корана. И хотя это течение вскоре было разгромлено, но критика догм и учений ислама не утихла.

Великий поэт и ученый Омар Хайам (ок. 1048 – между 1123 –1131) родом из Нишапура (Иран), в одном из приобретших большую популярность четверостиший (рубаи), обращаясь к Аллаху, писал:

Ты расставляешь западни на всех путях моих,

Грозишь убить, коль попадусь я вдруг в одну из них,

Ты сам ведь ставишь западни! А тех, кто в них попал,

Бунтовщиками ты зовешь и убиваешь их?

(перевод В. Державина)

Как математику и астроному, труды которого составили эпоху в точных науках, Омару Хайаму особенно претила непоследовательность всевышнего. Да и кто такие люди, если все их действия и помыслы заранее известны ему, предопределены?

Кто мы? Куклы на нитках, а кукольщик наш – небосвод.

Он в большом балагане своем представленье ведет.

Нас теперь на ковре бытия поиграть он заставит,

А потом в свой сундук одного за другим уберет.

(перевод В. Державина)

Мутазилиты и те, что следовали за ними и высказывали вольнодумные взгляды, выступали и против антропоморфизма, проявлений которого немало в Коране. Действительно, чем же всевышний познает, при помощи чего он "всеведущ"? И вот оказывается, что он антропоморфен, у него те же органы чувств, что и у тех, кто трудился над собиранием и составлением Корана.

Аллах, прежде всего, обладает зрением и слухом. Видя, что делают люди, Аллах, по словам Корана, может помочь им или, напротив, помешать, наказать их

Исключительное место среди свойств Аллаха отведено его слову, "речи господней". "Он зиждитель небес и земли, и когда определит быть чему, только скажет тому: "Будь!" – и оно получает бытие". Такова и история Земли и всей Вселенной: "Он тот, кто сотворил небеса и землю, истинно, в то время, когда он сказал: "Будь! И они получили бытие" (6:72).

Изумляет словоохотливость всевышнего (большой объем первой прозаической книги арабов, составлявшейся как "слово Аллаха").

Грозной, разрушительной силой обладает не только лицо Аллаха, сам его вид, но его слово – Коран.

Коран не раз упоминает о руке или руках Аллаха. Так, уже в суре 2 можно прочитать, что в его "руке - благо" и "милость" или "щедрость". О руках Аллаха упоминает Коран и в рассказе о том, как он создал человека "своими руками". (38:75).

В числе не внешних, но внутренних антропоморфных черт, которыми Коран характеризует Аллаха, следует назвать хитрость. Аллаха никто не перехитрил. Один из секретов действенности хитрости Аллаха, по Корану, в том, что он имеет активных посланников, которым знакомы приемы сведущих лазутчиков, опережающие ухищрения врагов.

Таков образ Аллаха в Коране. Это, с одной стороны, милостивый бог, с другой – суровый судья, жестоко карающий за малейшее ослушание непокорных. Он – властитель Земли и Вселенной и всех ее обитателей, требующий беспрекословного подчинения и преклонения перед ним, своего рода восточный деспот, в страхе и зависимости держащий свое "творение" – человека. Единственный, кто пытается ему прекословить, - это его первое создание – Иблис, дьявол ислама.

Внешние и внутренние свойства и черты Аллаха многообразны и порой противоречивы, хотя в большинстве своем антропоморфны. Один из создателей мусульманского богословия, ранее близкий к мутазилитам Абу-ль-Хасан Али аль-Аш' ари (873-935) добавил к рассмотренным выше качествам Аллаха еще следующее уточнение, считавшееся им наиболее существенным. Он говорил, что "самым отличительным качеством всевышнего является способность на изобретение". Как видим, добавление аль-Аш' ари также исходит из сравнения бога с человеком, то есть антропоморфно.

В средневековых религиозно-философских схоластических рассуждениях порой ощущается неудовлетворенность тем, что люди средневековья находили в "правоверных" сочинениях и проповедях, в том числе в "слове Аллаха" – Коране. В таких произведениях иногда содержатся элементы, которые могут помочь правильному пониманию и преодолению пережитков, кое-где существующих и в настоящее время.

Так, "могильные наказания" - пережиток, который сохранился как у мусульман - суннитов, так и у шиитов. Он связан с верой в двух ангелов – опрашивателей и истязателей, которые являются к погребенному мусульманину. Для того, чтобы помочь опрашиваемому, на кладбище, после ухода провожавших, у свежей могилы остается мулла, подсказывающий усопшему, что тому отвечать этим ангелам – Мункиру и Накиру.

С IX века, когда родился этот обычай (хотя он не описан в Коране и нет там именМункира и Накира), ему в ряде мест следуют и до наших дней.

Не согласных с догмами, считавшимися при том или ином правителе, скажем Аббасидском халифе, правоверными и ортодоксальными, жестоко наказывали.

Известен случай, описанный историком Ат-Табари, когда при обмене пленниками с Византией в 845 году халифские представители принимали обратно лишь тех мусульман, которые соглашались признать мутазилитскую доктрину о сотворенности Корана и о том, что Аллаха в будущей жизни нельзя видеть. Не соглашавшихся оставляли в плену у византийцев, неверных. Между тем отражение вражды к византийцам также содержится в Коране; есть основания полагать, что именно об этом говорит аят, обещающий, что на страшный суд грешники будут собраны "голубоглазыми" (20:102).

О том, что религиозный фанатизм порождал вражду между людьми, читаем и у аш-Шахрастани: "Кто крайне усердно, слепо пристрастен к своему учению, тот обвиняет в неверии и заблуждении своего противника, а кто терпим, дружелюбен, тот не обвинит в неверии".

3.2 Коран о Вселенной, Земле, флоре и фауне

Напрасно искать в Коране сведений о тех значительных достижениях науки и культуры, которые имелись еще до его составления не только в Китае и Индии, Египте, Вавилоне, Ассирии, Греции, но и в древних южно- и североарабских государствах. Подтверждением этому, в частности, может явиться ознакомление с тем, что Коран говорит о Вселенной, Земле, флоре и фауне.

Величайший мыслитель древности Аристотель (384 - 322 до н.э.) в астрономическом трактате "О небе" писал: "Небо не создано и не может погибнуть…Оно вечно, без начала и конца, кроме того, оно не знает усталости, ибо вне его нет силы, которая принуждала бы его двигаться в несвойственном ему направлении". Аристотель нашел доказательство тому, что Земля не плоская, а шарообразная, - предположению, высказанному в школе древнегреческого философа и математика Пифагора (ум. в 500 г. до н.э.).

Примерно в одно время с Аристотелем ученые Китая постигли периодичность солнечных затмений, астроном Ши Шэнь составил первый звездный каталог, где перечислены 800 светил. А Аристарх Самосский в первой половине III века до н.э. учил, что Земля, Луна и планеты обращаются вокруг Солнца, и Земля, кроме того, вращается вокруг своей оси.

Однако те, кто имел отношение к собиранию и составлению Корана, несмотря на то, что они жили более, чем на 900 лет позднее этих открытий, явно не утруждали себя подобными философскими размышлениями или астрономическими расчетами. В Коране даже об Аравии и арабах содержится очень мало нового по сравнению, например, с произведениями древнеарабской поэзии. Религия всегда консервативна. И ислам унаследовал от древнего мира не столько обогащающие человека знания, сколько религиозные мифы.

История Вселенной сведена в Коране к творческим действиям разумного божества, Аллаха. Он-де сказал: "Будь!" – и появились "небеса и земля" (6:72). В шесть дней мастерски, без изъянов бог создал мир, "сотворил семь небес, одно над другим сводами" или рядами (67:3; 71:14), устроил небо так, что нет в нем ни одной щели" (50:6). Из семи небес "низшее небо" Аллах украсил светилами и поставил их для отражения дьяволов (67:5). Он велел ему [небу] производить темноту ночи, заставил его изводить утреннюю светозарность" (79:29). Бог опустил также с "горних небес" на землю лестницу, "по которой ангелы и дух восходит к нему в течение дня, которого продолжение пятьдесят тысяч лет (70:3-4). Эта лестница только для небожителей: люди и черти, если б и хотели влезть на небо, не были бы туда допущены (52:38, 6:35). Если Аллах "захочет", то он, указывается в Коране, может "низвергнуть" на людей "какой-либо обломок" (34: 9). В последнем допущении можно видеть попытку составителей Корана "объяснить" явление так называемых "падающих звезд" – падение метеоритов, или болидов, большая часть которых, попадая в земную атмосферу, сгорает в ней, не долетая до поверхности нашей планеты. Коран выдал это явление за признак кары господней.

В Коране изложены представления о Земле, как неподвижной плоскости, удерживаемой в равновесии воздвигнутыми на ней горами. На Земле "устроили реки и дороги, чтобы люди могли ходить прямыми путями" (16:15).

Такие представления имеют немало общего с религиозными сказаниями Вавилона и некоторых других стран древнего мира. Но учение о семи "небесных сводах" или о Земле как плоскости, а не шарообразном (эллипсоидном), небесном теле соответствует представлениям древнего человека.

Наука давно распростилась с наивными взглядами, по которым Земля и вся окружающая нас природа, Вселенная, имела своего "творца". Материя и энергия, все то, из чего состоят земные и небесные тела, весь мир, вечны и неуничтожимы, никем и никогда не были созданы. Вселенная вечна и бесконечна, она непрерывно развивается по своим естественным законам.

Мало чем могли дополнить представления Корана и данные средневекового мусульманского предания, Сунны, хадисов и ахбаров, а также тафсира. В одном из изречений (хадисов), приписываемых пророку Мухаммеду (содержится у Ибн аль-Факыха, IX в.), приведены, например, такие сведения о "мироздании": "Земля (держится) на роге быка, а бык на рыбе, а рыба на воде, а вода на воздухе, а воздух на влажности, а на влажности обрывается "знание знающих"[16] .

В действительности, уже в средние века "знание знающих" на таких сказках не "обрывалось" им и в то время была понятна легендарность рассказов о сотворении неба и Земли в шесть дней, о быке и рыбе, на которых якобы покоится Земля, и т.п., и они настойчиво искали ответы на вопросы о том, как устроен и откуда возник мир, в котором жили люди.

Кстати на Востоке, так и на Западе пытливые люди спрашивали: если бог создал небо и Землю в шесть дней, то что же он делал до того времени? Основоположник одного из направлений христианства - протестантизма – Мартин Лютер в XVI в. будто бы ответил на такое сомнение: бог сидел в лесу и резал прутья для наказания интересующихся этим вопросом.

Начиная со среднеазиатского астронома и географа Ахмеда Фергани (IX в.), передовые ученые стран распространения ислама все с большей определенностью говорили о сферичности или шаровидности Земли и ее месте среди других небесных тел. Так, арабский математик и астроном аль Баттани (852-929) писал: "Земля кругла, ее центр среди небесной сферы, а воздух окружает ее со всех сторон, сравнительно с орбитой знаков зодиака[17] , она вроде точки по своей малости".

Преследования и казни ученых, конечно, вредили прогрессу, но не могли остановить поступательность движения знания, науки.

Если богословы выдавали Коран за произведение, кроме которого, за исключением преданий о пророке, лучше ничего не читать, то ученые понимали, что такое истолкование священных книг – помеха развитию науки.

Старший современник Ибн Сины (Авиценна) гениальный энциклопедист Абу Рейхан Бируни[18] старался не смешивать науку с религией, он даже пришел к выводу, что к религиям прибегают тогда, когда не способны найти ответа на интересующий вопрос в науке.

Обращаясь к примерам разных религий, с вероучениями и обрядами которых он знакомился, Бируни, как правило, дает объяснение тому, что в его время выдавалось за "чудо". Если он и допускает веру в бога, то как отметили его исследователи и переводчики, "бог Бируни – бог перводвигатель, не вмешивающийся в дела мира, - в корне отличается от Аллаха правоверного ислама, без воли которого не происходит ни одно событие в мире".

Бируни выявляет несостоятельность магии, веры в силу фетишей, в частности, в то, будто какой-либо камень или толченый чеснок могут вызвать дождь. "Правильный взгляд на это (пойдет ли дождь, когда и где) можно получить, изучив положение гор, направление ветров и движение туч с морей".

Поведал он и о том, как проповедники ислама и других религий готовы извлечь выгоду обманом и подделками, используя неосведомленность верующих в достижениях науки. Немало внимания уделял Бируни разоблачению колдовства.

Коран утверждает, что Земля плоская, она "разостлана" Аллахом, как ковер (51:48). Бируни, идя путем науки, привел убедительные доказательства в пользу шарообразности Земли. Если отрицать ее шарообразность, писал он, то "все [астрономические] расчеты будут неверны". Бируни оставил свидетельства о том, что в его время было достаточно распространено критическое отношение к некоторым представлениям ислама и других религий. Так, по его словам, многие не верят сказаниям о великом потопе или допускают, что потоп имел местное значение.

Всякая религия есть явление историческое, что отчетливо прослеживается и по особенностям религиозных легенд, а также по новому истолкованию старых сказаний и книг. Подтверждением этому может явиться и ознакомление с тем, что Коран говорит о происхождении жизни, человека, животных, растительности.

"Аллах, - говорится в Коране, - сотворил всякое животное из воды…Творит Аллах, что пожелает". Создавши "всяких животных", бог "рассеял их по земной поверхности (2:159; 31:9).

Не считая беглых упоминаний, в семи местах Корана рассказывается о том, как Аллах сотворил человека.

Человек, по учению Корана, состоит из двух противопопожных природ, "сущностей" - телесной и духовной. Вылепив, сотворив оболочку человека, например, "из глины", его творец "потом выровнял его и вдул в него от своего духа и устроил вам слух, зрение и сердца". (K., 32:8; 23:80).

На вопросы возникновения и развития жизни на Земле, биосферы, и теперь имеются различные точки зрения. Как предполагают современные ученые, жизнь на Земле существует около 4 миллиардов лет. Неясным остается, "что древнее – Земля или жизнь". И, конечно, было бы странным получить научный ответ на вопрос о появлении жизни и ее развитии на Земле в произведении, составленном почти 14 веков назад. Изложенные в нем сказания, даже в условиях средневековья не смогли положить предела пытливости человека и в этой сфере знания, науки. Известный философ и врач Ибн Туфайль (Абубацер), живший в Марокко и Испании (ум. в 1185 г.), взглядам о "чудесном" сотворении всего живого, в том числе человека, противопоставил картину самозарождения жизни или, точнее, рождения живых существ из неживой природы. В его романе "Живой, сын Бодрствующего" рассказывается, как на неком острове, расположенном под экватором, во впадине земли много лет бродила глина. И начался в этой глине процесс зарождения. В середине ее образовался маленький пузырек, разделенный на две части тонкой перегородкой, наполненный нежным, воздушным телом, состав которого очень подходил к требуемой соразмерности в частях". Постепенно из пузырька образовался живой человек – Хай.

Естественно, представление Ибн Туфайля о зарождении жизни на Земле наивны. Но замечательна его мысль, что жизнь появилась не по воле божьей, а возникла естественным путем.

Ибн Туфайл также признавал, что "прежние верования" не согласны с разумом, но думал, что религия и ее организации нужны для усмирения простого народа.

Если суммировать представления Корана о Вселенной, Земле, происхождении животных, растений и человека и сравнить их с тем, что еще до его составления люди знали об окружающем мире, то окажется, что эта книга, выдающая себя за "мудрость" (36:1), "истину", за нечто, ведущее "из мрака к свету" (5:18 и др.), не внесла ничего сколько-нибудь нового в познание природы. Крайне незначительны и географические сведения, содержащиеся в этой книге, в частности, по сравнению с древнеарабской поэзией. Географические сведения Корана ограничиваются упоминанием лишь нескольких городов и населенных пунктов Аравии (Мекка, Сафа с Мервой и Арафат, также Медина, Бедр, Хунейн). Упоминается гора аль-Джуди, на которой якобы остановился Ноев ковчег (толкователями Корана эта гора то относилась к Месопотамии, то отождествлялась с Араратом), Синай, "святая долина Това" – место первого "откровения" Аллаха Мусе.

Упоминаются в Коране также области, связанные со сказаниями об исчезнувших городах и племенах, вроде Мадйана, обитатели которого были будто уничтожены во время землетрясения, посланного им милосердным Аллахом за неповиновение проповеди пророка Шуайба. Из внеаравийских местностей один раз - "святая земля" (Палестина!) и четыре раза Египет.

Коран отрицает всякую закономерность в природе и обществе, подменяя ее формулами: "бог творит, как хочет", он "совершитель того, что захочет (85:16), и т.п. Существование самого человеческого общества также объясняется произволом Аллаха.

Очевидно, толкователям Корана, как и его составителям, было неизвестно, что явления природы связаны между собой не произволом или случаем, объясняемыми в исламе волей и прихотью божества, а закономерностью, необходимостью. Не будь взаимообусловленных закономерностей явлений природы, не было бы и элементарных условий для развития жизни, для существования человека, невозможно было бы познание природы и научное предвидение.

Наука и опыт отрицают всякие "чудеса", произвол, случайность в явлениях природы, а также в общественной жизни. Прогресс реален только на основе знания закономерностей, при возможно более полном учете объективных законов природы и общества. Действия людей имеют смысл лишь тогда, когда они могут ожидать каких-то заранее определенных результатов, а предвидение будущего возможно лишь потому, что в природе все взаимосвязано, происходит закономерно, то есть одинаковые причины при одинаковых условиях вызывают и одинаковые последствия.

3.3 История человечества по Корану. Фантастика и действительность

В Коране отсутствует представление о человеке как "венце творения", а также о постепенности развития жизни на Земле, ее биосферы и тем более ноосферы – сферы человеческого разума.

Согласно Корану, созданию Аллахом человека предшествовал акт сотворения им ангелов и джиннов, его небесной крылатой опоры.

И все же акту сотворения человека Аллах, судя по изложенному в Коране древнеарабскому сказанию, придает особое значение. Даже после того как им был вылеплен своего рода манекен человека и осталось лишь его оживить, Аллах решил обсудить свой поступок с ранее им созданными многокрылыми помощниками. Некоторые из новейших комментаторов пытались углядеть в этом "обсуждении" признак особой демократичности всевышнего. Между тем в этом "обсуждении" не чувствовалось какой-либо терпимости, внимания к созванному ангельскому сонму, даже признака толерантности. Создатель заранее предопределил свое решение и, выслушав единственного возражавшего, тут же сурово наказал его. Итак, сотворение первого человека, согласно Корану, одновременно явилось актом падения джинна или ангела "из числа высших", ставшего дьяволом, сатаною, шайтаном, царем преисподней.

Содержание Корана, естественно, в значительной мере отражало общественное сознание арабов середины VII века н.э., но в то же время оно в пережиточной форме сохранило немало того, что относится к их общесемитическим древним религиозным сказаниям, усложненным порой значительными внешними воздействиями.

Критика каждой религии рождается, прежде всего, среди последователей, приверженцев этой религии. Так было в старых доисламских культах, так было в буддизме и христианстве, то же положение и в исламе. Процесс этот развивался исподволь, порой неравномерно.

Аш-Шахрастани, писавший в XII веке, совершенно правильно подметил, что не только религиозные верования распространены среди разных народов, но также и сомнения в их правильности.

Еще в IX веке, особенно в правление халифа Мамуна (813-833), когда учение мутазилитов стало государственным вероисповеданием, в дискуссиях о добре, зле и т.п., устраивавшихся в Багдаде и др. центрах Аббасидского халифата, принимали участие и иноверцы, в том числе ученые из христиан и зороастрийцев. В это же время на арабский язык переводилось немало произведений древнегреческих, сирийских, индийских и др. авторов. Писались иноверцами и новые произведения. Одним из них явилась книга некоего мага Мартанфарруха "Истолкование, устраняющее сомнения", написанная, как предполагают, около середины IX века. В этой книге с позиций здравого смысла подвергнуты острой критике представления о единстве бога, его всемилостивости, о грехопадении и другие представления не только христиан, манихейцев, иудеев, но и мусульман. Так, говоря о единстве, бога, автор не допускает возможности, чтобы из одного источника – единого бога – шло "и горе, и грех, и правда, и ложь, и жизнь, и смерть, и добро, и зло". Почему, говорит Мартанфаррух, всемилостивый бог допускает к своим созданиямзло – чертей и дьявола, адские исчадия? "Если он этого не знает, то где же его премудрость и всезнание? Если же он не хочет отдалить от своих созданий вред и зло и дать каждому в отдельности благо, то куда делись его справедливость и правосудие? Если он не дал этого, так как не мог, то в чем же его всемогущество?" Зачем, спрашивал Мартанфаррух, бог позволил первым людям, соблазненным обманщиком, поесть запретных плодов в райском саду, а потом за это их наказал? И еще. Если он все это знал и хотел, чтобы это случилось, то недостойно это его, чтобы при своей мудрости и воле он сотворил нечто, о чем потом пожалел, и чтобы воле и приказу его сопротивлялись и враждовали с его пророками и исполнителями его приказов…"

Творческие силы человека, его разум, благородство, стремление к взаимной выручке, гуманность.. Эти светлые чувства затенены, принижены в Коране мыслью, что, сколько бы человек ни старался, ничего хорошего он не создаст. Ибо, как гласит "слово Аллаха", "знайте, что жизнь в здешнем мире есть обманчивая утеха, обольщение, суетный наряд, тщеславие между вами, желание отличиться множеством имущества и детей: она подобна тем произрастаниям при дожде, которые собой пленяют земледельца, потом увядают, после того видишь их пожелтевшими, напоследок делаются сухими стеблями.. Жизнь в здешнем мире есть только обманчивое наслаждение". (57:19-20).

Обилие в "слове Аллаха" подобных настроений, связанных с обещаниями близких перемен в жизни арабов и наступлением "конца мира", светопреставления, привело отдельных исследователей к выводу о том, что Коран (за исключением тех его мест, которые имеют законодательный характер и по времени своего происхождения являются более поздними) есть новый "Апокалипсис", "откровение о конце мира". Нужно иметь ввиду, что ожидания наступления "последнего часа" и связанных с ним крутых перемен не раз были и позднее, например, вера в то, что Халифату арабов суждено просуществовать лишь сто лет. Известно, что подобный "религиозный психоз" наблюдался и в католических странах Западной Европы накануне 1000 года. В Коране действительно говорится о "часе" и о том, что он близок.

По Корану получается, что призвание человека в том, чтобы, безропотно перенося любые невзгоды обратить свои помыслы на личное "спасение" в загробной жизни, которая якобы наступит после смерти. Аскеты и подвижники "словом и делом выражали полное равнодушие к земным благам… старались меньше и реже есть, пить, спать, улыбаться и даже разговаривать, больше молиться, плакать и уединяться…" Один из них даже по 10 лет не улыбался, другой проводил все ночи в молитвенных бдениях, третий не обратил внимания на землетрясение во время молитвы и т.п.". Отпускали рабов, крепостных перед смертью порой и люди, не отличавшиеся религиозностью, по своему великодушию, из гуманных соображений.

Вот что писал основоположник турецкой революционной поэзии Назым Хикмет (1902-1963) в автобиографическом романе "Романтика", поясняя, почему его главный герой Ахмед порвал с исламом.

"После окончания школы-интерната – там молитвы и соблюдения поста были обязательными – я бросил и намаз и пост. Да и Коран-то никогда толком не мог прочесть… Но я был набожным. Говоря точнее, я даже и не думал о том, что бог может и не существовать. Потом однажды я подумал, что верующие совершают благие дела лишь в надежде на награду от господа бога, в надежде на то, что они попадут в рай, обретут бессмертие. А грехов они избегают потому, что боятся наказания, боятся угодить в ад. Меня, словно сам я никогда не был верующим, поразила эта неволя, на которую обрекает себя каждый верующий, поразил их эгоизм.

С тех пор по сей день Ахмед старался делать все свои дела не заботясь о награде и не опасаясь наказания".

Мотивы принижения земной жизни обещаниями сладостной посмертной пронизывают весь Коран.

Судя по Корану, большое внимание этим мотивам уделялось потому, что такие утверждения проповедников ислама встречали резкие возражения со стороны слушавших их в Мекке и Медине не только многобожников, но и людей, которых именовали дахритами. Это были люди, отрицавшие загробную жизнь, считавшие, что есть только одна земная жизнь, ограниченная для каждого человека определенным периодом: "губит нас только время". (К., 45:23).

Характерной чертой многочисленных призывов Корана к вере в посмертную участь, которая бывает двух родов – доброй и злой, прекрасной и отвратительной, является то, что она мыслится как воздаяние за земные дела людей; какова она будет, зависит от поведения, поступков, убеждений, действий человека. В доисламских культах арабов подобной веры в сколько-нибудь разработанном виде не было. Из чужеземных религий это находим в той или иной мере в христианстве и иудаизме и более четко – в зороастризме, которому близки и некоторые картины потусторонней "жизни", нарисованные в Коране. Для того чтобы арабы поверили в эти обещания, как видно из Корана, проповедники его "истин" должны были приложить немало энергии. Им прежде всего было необходимо убедить людей в том, что их постоянные жизненные наблюдения, их опыт, свидетельствующие о том, что распавшееся после смерти тело, смешавшееся с землей, рассеянное, распыленное по песку и т.п., невозможно восстановить, неправильны.

Шейх Мухаммед Абдо (1849- 1905), бывший главным муфтием Египта утверждал, что "бог не для того создал свою книгу (Коран) , чтобы в ней научным образом объяснять факты и явления природы". Подобным образом другой мусульманский реформатор – Мухаммед Рашид Рида (1865 - 1935) писал, что из Корана надо извлекать моральные и политические уроки, а не исторические факты.

Таким заявлениям авторов нового толкования Корана нельзя отказать в известной логичности. Но они вызваны тем, что текст Корана, в течение веков выдававшийся за непререкаемый источник сведений о природе и обществе, не выдерживает научной критики.

Специфические задачи создания книги, якобы передающей несотворенное "слово Аллаха", было трудно совместить с изложением истории человечества. И это, естественно привело к весьма облегченному, хотя в целом вполне продуманному подбору материала.

Речь в Коране идет, прежде всего, об арабах и Аравийском полуострове, а также о том, чем они обязаны Аллаху, его посланникам и пророкам. В связи с этим изложены и сказания о сотворении Аллахом мира, небесного свода и Земли, а также об ее благоустройстве, флоре и фауне. Рассказано также о сотворении ангелов, джиннов и человека, подчеркнуто при этом, что их главная цель – хвалить Аллаха. А далее с падением Иблиса и грехопадением первых людей излагаются новые заботы: посылка посланников и пророков Аллаха к людям, дабы те не сбивались с "прямого пути", не совращались в многобожие, ширк.

Посланников и особенно пророков, по подсчетам мусульманских богословов, были тысячи. В Коране их названо 28, начиная с Адама – первого человека – и кончая последним - Мухаммедом, "печатью пророков".

Арабы, жители полуострова, с трех сторон омываемого морями и океаном, - одни из самых древних моряков, кораблестроителей и ирригаторов, а также строителей плотин и каналов. Еще в доисламское время арабские мореплаватели предпринимали далекие плавания, были известны по всему восточному побережью Африки и на прилегающих островах, а также по побережьям Персидского залива, Ирана, Индии, Цейлона, вплоть до Китая, где около 300 года н.э. арабские купцы образовали торговую колонию в Контоне. Тогда же арабы вели морскую торговлю через Цейлон с Суматрой, Индонезией. Торговали рабами, шелком-сырцом и шелковыми изделиями, золотом, серебром, ценными породами дерева, пряностями; всемирную славу приобрели вывозившиеся в больших количествах из Южной Аравии ладан и мирра.

Осложняли и мешали развитию регулярной торговли войны, особенно те, что велись между крупнейшими державами Ближнего Востока – Византией и Ираном, каждая из которых стремилась обеспечить себе господство во всех смежных регионах, в том числе на севере и на юге Аравийского полуострова. Ф. Энгельс в письме К. Марксу около 26 мая 1853 года писал: "По поводу великого арабского нашествия, о котором мы говорили раньше, выясняется, что бедуины, подобно монголам, периодически совершали нашествия, что Ассирийское и Вавилонское царства были основаны бедуинскими племенами на том же самом месте, где впоследствии возник Багдадский халифат…Таким образом, мусульманское нашествие в значительной степени утрачивает характер чего-то особенного". И дальше, характеризуя положение у арабов юго-западной части Аравийского полуострова, Энгельс продолжал: "Там, где арабы жили оседло, на юго-западе, - они были, видимо таким же цивилизованным народом, как египтяне, ассирийцы и т.д., это доказывают их архитектурные сооружения. Это также многое объясняет в мусульманском нашествии".

Отвечая Ф. Энгельсу на это письмо, К. Маркс 2 июня 1853 года в свою очередь указал на важные моменты происходившего процесса и некоторые общие закономерности. " Между прочим: 1) У всех восточных племен можно проследить с самого начала истории общее соотношение между оседлостью одной части их и продолжающимся кочевничеством другой части; 2) Во времена Мухаммеда торговый путь из Европы в Азию сильно изменился, и города Аравии, принимавшие ранее большое участие в торговле с Индией и т.д., находились в торговом отношении в упадке; это, конечно, также дало толчок".

Ф. Энгельс ответил: "Плодородие земли достигалось искусственным способом, и оно немедленно исчезало, когда оросительная система приходила в упадок; этим объясняется тот непонятный иначе факт, что целые области, прежде прекрасно возделанные, теперь заброшены и пустынны (Пальмира, Петра, развалины в Йемене и ряд местностей в Египте, Персии и Индостане). Этим объясняется и тот факт, что достаточно бывало одной опустошительной войны, чтобы обезлюдить страну и уничтожить ее цивилизацию на сотни лет. К этому же разряду явлений относится, по-моему мнению, и уничтожение южноарабской торговли в период, предшествующий Мухаммеду, которое ты совершенно справедливо считаешь одним из важнейших моментов мусульманской революции. Я недостаточно хорошо знаком с историей торговли шести первых столетий христианской эры, чтобы быть в состоянии судить, насколько именно, общие, мировые материальные условия заставили предпочесть торговый путь через Персию к Черному морю и через Персидский залив в Сирию и Малую Азию торговому пути через Красное море. Но во всяком случае немалую роль играло то, что в упорядоченном персидском царстве Сасанидов караваны ходили сравнительно безопасно, в то время как Йемен с 200 до 600 г. почти постоянно находился в порабощении у абиссинцев, которые завоевывали и грабили страну. Города Южной Аравии, находившиеся еще в римские времена в цветущем состоянии, в VII в. представляли собой пустынные груды развалин".

Энгельс отметил, что жившие по соседству с Южной Аравией "бедуины за эти 500 лет (т.е. с VII по XI в. включительно) создали чисто мифические, сказочные легенды об их происхождении…".

Но, конечно, мифология не вытеснила историческую память народа, его наблюдения и опыт. И в новых условиях первой половины VII века все это пригодилось ему. Так, когда в 639-640 годах из-за жестокой засухи в Сирии и Аравии, в Хиджазе, в том числе в Мекке и Медине, начался голод, то для быстрейшей переброски египетской пшеницы был не только использован водный путь, но в этих же целях восстановлен древний затянутый песками канал, соединивший Нил с Красным морем.

Помимо имен пророков в Коране упоминаются немногие исторические деятели, порой, правда, без имени, с одним прозвищем. Авторы тафсиров и европейские исследователи в числе их называют царя Македонии, создавшего крупнейшую монархию древности, Александра Македонского (356 - 323 гг. до н.э.), выведенного здесь под прозвищем Зу-ль-Карнайна, то есть "Двурогого", "Владетеля двух рогов", иначе говоря, обладателя символа божественного могущества.

Стремительный военный успех Александра Македонского, его дальние походы, естественно, уже при жизни завоевателя поражали воображение современников. По подсчетам исследователей, на огромном пространстве от Англии до Малайи возникло на 24 языках более 80 версий сказания о нем, из которых большинство восходит к сборнику, составленному около 200 года до н.э. в Египте на греческом языке и приписываемому Псевдо-Каллисфену.

Александр, сын македонского царя Филиппа II (ок. 382-336 г. до н.э.) , после убийства его заговорщиками продолжил начатую отцом захватническую войну против Ирана. В Египте и Вавилонии, странах, тяжело переносивших гнет иранцев, население встречало Александра как избавителя от ярма чужеземцев. Египетскими жрецами Александр был назван царем Египта, что было равносильно признанию его сыном бога Солнца.

И в Иране Александр был объявлен законным обладателем передающегося по наследству "фарра" – божественной благодати.

Только в литературе зороастрийцев, храмы и книги которых исторический Александр Македонский предал разграблению и уничтожению, а жрецов изгонял, имя Искандара - Александра стало синонимом зла и тирании.

Коран достаточно определенно сообщает о том, что именно Аллах открыл перед Зу-ль-Карнайном путь, которым он и воспользовался, прежде всего, для похода на запад. Сколь ни туманно здесь упомянуто о "западном" походе, тем не менее, это совпадает с историческим фактом, согласно которому Александр начал свою военную и государственную карьеру с решительного пресечения попытки греческих государств освободиться от тяжелой для них власти Македонии. Начал он это еще при жизни отца в сражении при Херонее в 338 году до н.э., затем последовал разгром Фив в 335 году. А в 334 году он уже предпринял поход на Восток, прежде всего, против Ирана.

В Коране нет никаких исторических дат, нет и названий стран и государств, куда "следовал" Зу-ль-Карнайн. Здесь все в дымке мифологии.

Раз Искандер был признан пророком Аллаха, то хотя его жизнь и деятельность относятся к доисламской эпохе - джахилийи, о нем разрешалось писать, это даже приветствовалось.

Постепенно фантастика, легенды стали настолько заслонять историческую основу биографии Александра Македонского - Искандера, что даже поэты, начиная с Амира Хосрова Дехлеви (1253-1325) , пытаются отделить его от пророка Зу-ль-Карнайна Корана.

Как поэт и мыслитель, исповедовавший ислам, Фирдоуси[19] знал, что, согласно Корану, мусульманскому преданию и учению о пророках, все пророки и посланники Аллаха, начиная с Адама, исповедовали ислам и были проповедниками этой религии. Все они, согласно преданиям ислама, испытали на себе "благотворность света" посланника Мухаммеда, созданного Аллахом еще до того, как он сотворил Землю и небесные светила и намного раньше того, как Мухаммед появился в Мекке, на Земле. И писания, которые до Корана передавались якобы посланникам Аллаха - Тора, Инджиль, Забур – были священными, правильно излагающими вероучение ислама. Однако затем людей, которым эта истина проповедовалась, Иблис сбивал с "прямого пути", они уходили в многобожие, ширк. Искажались и данные им книги, писания. Чтобы восстановить истину, Аллах посылал все новых и новых пророков, не забывая о необходимости просветить своим учением каждый народ или, в случае греховного упорства, истребить его.

Исторический Александр Македонский не был в Китае. Однако он был в Средней Азии и Северо-Западной Индии. И здесь, как и в других странах, он не столько строил и украшал города, сколько разрушал их, превращая в руины и истребляя население. В Средней Азии, где Александр Македонский едва ли не впервые встретил ожесточенное сопротивление народа, завоеватель проявлял крайнюю жестокость. В одном Согде и его городах, главным из которых являлся Самарканд, было истреблено не менее 129 тысяч человек. Недобрая память об этих бесчинствах сохранялась века.

То, что поэма "Искандер-наме" написана всего лишь за 15-20 лет до того, как в Закавказье вторглись полчища Чингис-хана, говорит о силе антивоенных настроений (XII век). Низами[20] подчеркивает, что войны, которые ведет Искандер, ничем не лучше агрессии любых других захватчиков, царей, какой бы веры они ни держались.

Жители Ближнего и Среднего Востока после походов Александра Македонского пережили немало и др. истребительных войн, и в их числе завоевания Арабского халифата, 17 разорительных походов в Северную Индию султана Махмуда Газневида (ок. 969 –1030), сельджукские завоевательные походы XI-XII веков, да еще большое число "местных" усобиц между феодалами, большинство которых также выдавалось за "войну за веру" - джихад, газават. Их "опыт", естественно, тоже не мог не быть учтенным тем, кто подобно Низами, писал об Искандере.

Естественно, что без установления исторических условий, к которым относятся описанные в Коране эпизоды, а также связанные с ними прозвища, имена, затруднительна конкретизация широкой исторической перспективы, в том числе определение узловых моментов периода возникновения ислама. Ведь материалов, которые не требуют дополнительных изысканий для определения времени их создания, в Коране немного. Даже имя пророка Мухаммеда, по происхождению южноаравийское, доисламское, значащее "прославленный", "достойный восхваления", в Коране названо всего четыре раза (3:138; 33:40; 47:2; 48:29). В пятом случае (61:6), согласно традиции, Мухаммед назван "Ахмедом", арабским именем, происходящим от того же корня и буквально означающим "славный".

В русской исламоведческой литературе уже давно установлено, что в Коране совершенно отсутствуют точные цитаты из книг Ветхого и Нового завета, а также, что широко распространенные в нем ссылки на предсказания в Библии появились значительно позднее канонизации Корана. Так, в связи с анализом 197-го аята 26-й суры Корана, по которому "ученые из сынов Израиля якобы нашли в своих книгах точное описание Мухаммада", была выявлена вторичность такого истолкования.

По мусульманской традиции искомое в Коране хотят получить с помощью позднейших преданий - хадисов, ахбаров, Сунны, составленных гораздо позже, чем Коран. Среди исламоведов нашлись и такие, что выдвинули требование объяснить Коран посредством самого Корана, однако никому из них этого достигнуть пока что не удалось.

В исламе, даже при наличии ряда направлений, сект и толков нет и не было единой теологической школы и церковной организации типа Ватикана, также своего рода духовных вселенских соборов, на которых бы разрабатывался и утверждался ортодоксальный канон, система вероучения и культа, включая оценку и отношения к его "книге книг" - Корану, его происхождению, истолкованиям, мифологии, законоустановлениям. Поскольку во главе Арабского Халифата в Медине и затем в Дамаске и Багдаде стояли династии халифов, возвеличивающих себя не только как "заместителей посланника Аллаха", но затем и "тень бога на земле его", то их решения по вероисповедным вопросам считалось истиной в последней инстанции.

Примером может служить религиозно-философское течение мутазилитов, которое будучи принято Аббасидским халифом Мамуном (813-833 гг), оставалось официальной доктриной Багдадского халифата до прихода к власти Мутаваккиля (847-861 гг.), который его отверг и преследовал. Таким образом, восторжествовала вера традиционалистов-суннитов в вопросе о несотворенности Корана и зависимости человеческой воли от Аллаха.

Обрушив суровые репрессии на мутазилитов, их сторонников и одновременно на последователей шиизма и его сект, аббасидский халиф Мутаваккиль и его преемники старались сохранить и укрепить свое положение как верховных духовных владык мусульманского мира. Эти их усилия стали особенно заметными после 945 года, когда политическая и административная власть в Багдаде оказалась в руках шиитской династии Буидов. К тому же духовные прерогативы Аббасидов еще раньше стали подрываться действиями возникшего в Африке Фатимидского халифата (909-1171 г), во главе которого находилась династия последователей исмаилизма – старейшей шиитской секты. Их влияние стало особенно ощутимым после 973 года, когда столицей Фатимидского халифата стал Каир, прилагавший немало усилий, чтобы распространить свою власть на Сирию.

Народные массы в Аббасидском халифате испытывали тяжкий феодальный гнет, и во время вспыхивавших волнений их вожаки не раз облекали политические требования в религиозную форму, обращались и к истории Корана.

Одно из обвинений власти халифов заключалось в том, что она виновница сожжения свитка Корана - мусхафа, принадлежащего бывшему рабу Абдаллаху ибн Мас'уду. В 1007 году эти обвинения стали настолько серьезными, что аббасидский халиф аль-Кадир (991-1031) был вынужден создать своего рода комиссию для их разрешения. Ее выводы, впрочем, ничего не изменили. В апреле 1008 года в волнениях, происшедших в Кербеле, один из шиитов, произнес проклятие человеку, сжегшему эти свитки, записи Ибн Мас’уда. По словам современного французского исследователя Анри Лауста, "совершенно очевидно", что проклинавший имел в виду "халифа Османа, которого шииты упрекали в том, что он оттеснил имама Али, подверг гонениям Абдаллаха ибн Мас’уда и приказал сжечь коранические редакции, отличные от его собственной".

Проклинавший был схвачен и по решению халифа аль-Кадира казнен. Но и это не погасило пожара народных волнений.

В 1017 аль-Кадир потребовал от видных представителей теологии и науки осуждения мутазилизма и шиизма, а затем в 1018 году торжественно огласил в Багдаде своего рода "символ веры", или, как называют его теперь, "Кредо аль-Кадира".

Этот документ в очень краткой, сжатой форме сконденсировал главные положения суннитского направления ислама, и, прежде всего, Корана. Это был первый документ такого рода, имевший официальное значение…Человек сведущий видит за каждым словом этого документа рубцы от ран, полученных в ходе вековой борьбы.

Главное стремление – добиться единомыслия, покончить с любыми отклонениями, мутазилизмом, вольномыслием, характерным для периода феодальной раздробленности "еретичеством", зиндикизмом. И в этом документ суров и непреклонен, никакой веротерпимости в нем нет[21] .

3.4 Коран и социальные проблемы

Хотя Коран составлен и канонизирован как главная священная книга Арабского халифата – государства раннефеодального типа, он отразил важные социальные проблемы, истолкование которых и до наших дней не безразлично для многих миллионов людей.

Коран, как правило, отражает время, в которое он был составлен, принимает жизнь в том виде, как она сложилась, и, исходя из нее, определяет понятие благочестия в качестве высшей задачи верующего.

В Коране зафиксировано сколь социально пестро положение тех, кого призывали к благочестию. Это и рабы, и бедные странники, просящие подаяния, а наряду с ними любящие деньги скопидомы, неохотно расстающиеся с нетрудовой копейкой, и те, кого призывают к платежу очистительной милостыни – своего рода филантропическому жесту. Объединяя людей по религиозному признаку, ислам не устранял социальных противоречий между его сторонниками.

Коран предупреждает неимущих, чтобы они не пытались изменить свое тяжелое положение путем какого бы то ни было посягательства на собственность богачей. "Не засматривайтесь очами своими на те блага, какими наделяем мы [Аллах] некоторые семейства…" (20:131). Бедность, тяжкие человеческие страдания, социальная несправедливость, рабство и т.п. – все это, по Корану, благодеяния Аллаха. Если Низами рисовал будущее общество свободным от насилия и угнетения человека человеком, то в произведениях, основанных на Коране, Сунне[22] и шариате[23] , отстаивается мысль о вечности эксплуататорского общества как общественного установления.

Так, в "Кабус-наме", своеобразном мусульманском "Домострое" XI века, указывалось: "Господь всевышний предопределил, чтобы одни были нищими, а другие богатыми. Ведь он мог всех сотворить богатыми, но все же создал два разряда из них, чтобы выявился сан и почет рабов [божьих] и высшие отделились от низших".

Такие мысли, исходящие из поучений Корана, пронизывали сотни мусульманских сочинений, а также были отражены в официальных документах, имеющих целью возвышение власти, основанной на угнетении большинства меньшинством.

История человечества выявила также антигуманную сущность проповеди нетерпимости к людям другой веры, появление которой в Коране объясняется как влиянием религий Древнего Востока с характерным для них отделением людей различных верований друг от друга, так и условиями острой политической борьбы периода раннего ислама, отраженными в этой книге. По причине политической борьбы в Коране имеются места, содержащие положения другого рода ("в религии нет принуждения" и т.п.). Но впоследствии богословие стало изображать проповедь нетерпимости как истину, преподанную Аллахом раз и навсегда.

Согласно этой "истине", "верующие не должны брать себе в друзья неверных" (3:27; ср. 5:56). "Верующие! – читаем в Коране. - Воюйте с теми из неверных, которые близки к вам: знали бы они в вас вашу жестокость…" (9:124; 48:29).

В наше время борьба за мир, национальную независимость и демократию во всех странах объединяет силы атеистов и людей разных вер - христиан, мусульман, буддистов, индусов и др. Все они сотрудничают друг с другом в силу требований жизни, в силу своих высоких устремлений и чувств.

Учение ислама, делящее людей на правоверных и неверных, а все страны мира на дар аль-ислам – страны ислама и дар аль-харб – страны войны, то есть немусульманские страны, мешает людям объединять свои силы.

К. Маркс в статье "Объявление войны", посвященной русско-турецкой войне, писал: "Коран и основанное на нем мусульманское законодательство сводят географию и этнографию различных народов к простой и удобной формуле деления их на две страны и две нации: правоверных и неверных. Неверный – это "харби", враг. Ислам ставит неверных вне закона и создает состояние непрерывной вражды между мусульманами и неверными".

Учение о "войне за веру" - джихаде (от арабского "усердие", "рвение"), или, иначе, газавате ( от газв – набег), возникло в раннем исламе в Аравии и детально разработано в период завоевательных войн Арабского халифата. Под знаменами "войны за веру" велись войны омейядскими, аббасидскими, фатимидскими и кордовскими халифами, монгольскими ханами, султанами-мамлюками Египта, турецкими султанами-халифами и правителями других мусульманских государств.

Так, идея джихада служила султану Махмуду Газневиду (968-1030) прикрытием для его захватнических походов из Газны (Афганистан) в Северную Индию, а также Тимуру (1336 –1405), поработившему и в течение десятилетий разорявшему народы многих стран. Войны между властителями отдельных государств, где господствовали разные направления ислама, также выдавались за джихад. Им же не раз объявлялись и кровавые подавления народных антифеодальных восстаний, например, во главе с Бабеком в IX веке. А в 1947 году призывы к джихаду, в целях разжигания розни между индусами и мусульманами, широко использовались англичанами в Индии при ее разделе по религиозному признаку на Индийский Союз и Пакистан.

Однако известны случаи, когда призывы к джихаду служили выражением народно-освободительной борьбы. В XIX веке идея джихада была использована в восстании махдистов в Судане против английских колонизаторов, а в XX веке – в антиимпериалистической борьбе в Ливии, Алжире, Марокко, Иране, Ираке, Омане.

В Коране от имени Аллаха сказано, что "мы ниспослали его, как арабский судебник" (К., 13:37). Конечно, в нем нет систематического изложения всех правовых норм и установлений. Но и содержащиеся в разных его сурах критерии "чистоты" и "греховности" в той или иной мере способствовали разработке в целом оригинальной шариатской законодательной системы, призванной регулировать отношения в семье и обществе, имущественное и уголовное право, фискально-налоговую и финансовую систему и т.д. Эти критерии определялись условиями раннефеодального общества с сильными пережитками родо-племенных отношений и рабовладельческого уклада. Но там, где до этого не существовало более прогрессивного кодекса, введение и такого права было делом позитивным. Следует отметить, что в ряде стран Азии и Африки его нормы, с теми или иными изменениями и дополнениями, дожили до наших дней.

Естественно, что использование Корана, как идейной опоры Арабского халифата и как "арабского судебника" служило поводом, побуждающим в первые века ислама к выдвижению положения о недопустимости перевода "слова Аллаха" с арабского на другие языки. Однако, борьба с влиянием других религиозных культов и задача быстрого распространения ислама неоднократно вынуждали его проповедников отступать от этого принципа.

Первый таджикско-персидский перевод Корана был осуществлен ат - Табари в Бухаре в 961 – 976 годах.

Желая скорого и быстрого распространения ислама среди своих соотечественников, бухарские муллы, в виде исключения, издали даже постановление - фетву, которой разрешалось переводить Коран с "божественного" арабского языка на тюркский. Появились переводы Корана и на такие языки, как малайский, яванский, урду, причем обычно эти переводы были буквальными, написанными под строками подлинника. В XIX веке переводы Корана стали печататься и латинским шрифтом типографским способом. Таков, например, Коран, изданный в Аллахабаде в 1844 году в переводе и с многочисленными примечаниями и другими шиитскими материалами маулави Абдул Кадира. Но среди суннитов переводы Корана продолжали маскироваться комментариями и в XX веке.

Попытки передачи Корана неарабским шрифтом в суннитском направлении ислама не раз рассматривались как нарушение основ ислама, по которым арабский алфавит – священный. Печатать Коран считалось кощунством, т. к. листы с его текстом, по мнению богословов, могли оказаться на полу, под ногами людей или животных, попасть в мусорный ящик, а с этим-де мириться нельзя (как будто листы рукописного Корана не могла постичь та же учесть!). Поэтому надолго задержалось введение книгопечатания в Турции и некоторых других странах распространения ислама.

Переводы Корана на европейские языки имеют многовековую историю. Первые их опыты относятся к XII веку, то есть к тому времени, когда в Испании шла освободительная борьба против арабско-мусульманских (мавританских) династий, а феодалы Западной Европы, организуемые и направляемые католической церковью, вели захватнические крестовые походы. Борясь с исламом за влияние на массы, католическая церковь нелегко шла на перевод и издание Корана и решилась на это лишь назвав его автором последнего пророка, что противоречило учению ислама, согласно которому Коран есть несотворенное "слово Аллаха".

В этих же целях издания Корана и его переводов сопровождались наклеиванием на него разного рода миссионерских и тому подобных "ярлыков", искажавших и принижавших не только изложенное в нем вероучение, но и народ, на языке которого он написан.

В России издания переводов Корана начались с XVIII века. Наиболее ранний из них был сделан П. Постниковым с французского перевода А. дю Рие и напечатан по распоряжению Петра Iв Петербурге в 1716 году. Позднее, в 1787 году, на средства, отпущенные Екатериной II, в Петербурге был издан и арабский текст Корана, подготовленный и снабженный комментариями муллы Осман-Исмаила.

Работа над переводами Корана продолжала встречать сопротивление со стороны мусульманских духовных кругов.

Особенно много споров и возражений вызвал первый русский перевод Корана (ок. 1877 г.), сделанный непосредственно с арабского языка. Его переводчиком был видный востоковед Г. С. Саблуков, преподававший в Саратове, а затем ставший профессором Духовной академии в Казани.

Изданный в 1963 г. перевод Корана академика И.Ю. Крачковского, сделанный непосредственно с арабского языка имеет значительные достоинства. Но этот перевод остался незавершенным.

Вопрос о переводах Корана приобрел особую остроту в России в 1911 – 1912 годах в связи с важнейшими политическими событиями, переживаемыми страной. Начавшийся после периода реакции 1908 – 1910 годов новый революционный подъем напугал помещиков и буржуазию всех национальностей. И идеологи ислама боялись дальнейшего падения своего влияния на массы, они пытались поскорее подновить и подправить обветшавшее в исламе.

Продолжались споры о новых переводах и толкованиях Корана. Попытки приспособить тот или иной текст Корана к политическим или этическим взглядам своего времени, вычитать в нем, то чего он вообще не содержит, возникли давно. Еще в средние века часто один и тот же текст двумя или тремя толкователями понимался и разъяснялся совершенно по-разному. Поэтому даже в среде высшего мусульманского духовенства находились лица, осуждавшие любое толкование Корана как бесполезное занятие. Но в основном духовенство не соглашалось на то, чтобы верующие самостоятельно, без тафсира, разбирались в Коране. Причину понять нетрудно: результаты такого разбора не могли быть угодны мусульманскому богословию, беспристрастное рассмотрение Корана во все времена неизбежно приводило к критике этой книги.

Не случайно в республиканской Турции задача нового истолкования Корана была выдвинута в числе главных целей богословского факультета Стамбульского университета. Этот факультет был открыт в 1924 году, после упразднения Халифата.

Новые толкования Корана касаются и вопросов понимания красочно описанных в Коране прелестей рая и ужасов ада. Рай и ад Корана, согласно таким истолкованиям, - иносказания, передающие переживания "души". Но, конечно, по существу эти новые интерпретации ничего не меняют. Они оставляют неприкосновенной веру в то, что у человека якобы есть какой-то нематериальный двойник - "душа". Иначе говоря, авторы подновленных версий стремятся сохранить один из основных догматов религии.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В исламоведении стран Запада все чаще появляются призывы к мусульманским организациям "критически" относиться к средневековым ценностям ислама. Решение такой задачи, в частности, не раз возлагалось на богословский факультет Анкарского университета, открытый в начале 1949 года.

В целях приспособления к изменившимся условиям перед богословским факультетом Анкарского университета была выдвинута также задача "устраивать очную ставку духовных ценностей ислама с современными науками…". Эта затея не нова, и смысл ее ясен. Попытки "примирения" религии с наукой, то есть фальсификация науки, не раз уже предпринимались и христианской теологией.

В трудах передовых ученых и литераторов Востока о Коране говорится уже не как о чем-то вневременном, "несотворенном", а как о сочинении, представляющем определенную эпоху арабской литературы и письменности наряду с другими ее произведениями. Для все большего числа людей становится ясным, что только на основе передовых научных знаний, возможно правильно оценить прошлое, настоящее и будущее человечества.

ЛИТЕРАТУРА

1. Советский энциклопедический словарь. М. Советская энциклопедия. 1985

2. Л.И. Климович. Книга о Коране его происхождении и мифологии. М. Политиздат, 1986

3. Коваленко В.И., Костин А.И. Политические идеологии: история и современность. Вестник московского Университета, 1997, №2, Серия 12, стр. 45-75

[1] Религия (от лат.- relegio - набожность, святыня) - это мироощущение и мировоззрение и соответствующее поведение, определяемое верой в существование Бога, это чувство зависимости по отношению к нему, которое дает надежду и опору в жизни.

[2] Выдающийся арабский поэт и мыслитель Абу-ль-Аля аль Маарри (973-1057 или 1058) из Сирии, в своем сборнике стихов "Обязательность необязательного" связал культ камней в Мекке с представлениями и обычаями разных народов и с их религиями. Относясь к исламу как к одной из религий, сменяющих в обществе с течением времени одна другую, Абу-ль-Аля был чужд нетерпимости к другим вероисповеданиям. С завидной объективностью он относился к заблуждениям последователей любой веры - христианства, иудаизма, зороастризма и ислама.

[3] Мухаммед рано осиротел, он нанялся пастухом, затем стал приказчиком, сопровождавшим торговые караваны; позднее, женившись на богатой вдове Хадидже, Мухаммед вел ее торговое дело.

[4] Сирийский историограф Михаил Сириец (1126-1199).

[5] Хариджиты (по-арабски хаваридж, буквально "вышедшие, возмутившиеся, восставшие) – сторонники одной из наиболее ранних сект ислама, считавшие себя истинными мусульманами; они – участники ряда крупных мятежей и восстаний, потрясавших халифат. Их современные потомки, именующиеся ибадитами, живут в основном в Алжире, Тунисе, Ливии, Омане.

[6] Диактрические значки - черточки, заменяющие, как обычно, в куфическом письме точки.

[7] Впрочем, в шиитском направлении ислама, также опирающемся на Коран, получило развитие сказание о непорочности, девственности Марии, Марйам. "Равной Марии" и девственной шиитские авторы называют Фатиму, дочь пророка Мухаммеда, жену халифа Али, мать шиитских имамов Хасана и Хусейна.

[8] Магриб - регион в Африке, включающий Тунис, Алжир, Марокко (собственно Магриб) , а также Ливию, Мавританию, Западную Сахару, образующих вместе с собственно Магрибом Большой Магриб, или Арабский Запад.

[9] Мехмед II вскоре умер (1481) , "отравленный лечащим его врачом по поручению собственного сына Баязида (Баязида II)". (Новичев А.Д. История Турции т.1 с. 51.). Последнее, впрочем, было в духе закона, изданного самим же Мехмедом II в 1478 г. "Тот из моих сыновей, который вступит на престол, вправе убить своих братьев, чтобы был порядок на земле". Подсчитано, что после Мехмеда II не менее 60 принцев Османского султаната в XVI и XVII вв. окончили жизнь по воле их властвовавших братьев. Весть о смерти Мехмеда II вызвала в католических кругах ликование. Те, кто ожидал близкого нашествия Мехмеда II не только на Рим, но и на Париж, приветствовали его кончину "благодарственными обеднями, молитвами, торжественными речами". Другой могла быть реакция на эту смерть в среде православных греков, которые имели возможность сравнить "иго латинское и иго турецкое". Ибо не прошло и трех десятилетий , как эти люди, "…народ в своем отвращении к насильно навязываемому папизму кричал: "Лучше туркам достаться, чем франкам!" Причины этого были существенны: "поборы, налоги и подати, требуемые с греков в турецкой державе, были меньше, чем у греков, живших рядом под властью эксплуататоров – венецианцев или иных франков".

[10] Ретроград – противник прогресса, человек с отсталыми взглядами.

[11] В.В. Матвеев – переводчик и исследователь "Описания Африки".

[12] Бартольд В.В. Сочинения т.6, с.282.

[13] Керам К. Боги, гробницы, ученые. М. , 1960, с. 243.

[14] Марр Н.Я Избранные работы Л. 1937т., т.4, с 128-129.

[15] Первая цифра указывает суру (главу), а вторая – аят (то есть "знамение", "чудо", в переносном смысле – стих Корана).

[16] Кстати, рыба, на которой якобы держится Земля, названа была в хадисе Яудя, Ягудя, то есть именем, совпадающим с русским сказочным "чудо-юдо рыба кит".

[17] Зодиак (пояс зодиака) – совокупность зодиакальных созвездий, расположенных вдоль эклиптики – большого круга небесной сферы, по которому Солнце совершает свой видимый путь в течение года. Число зодиакальных созвездий (12) равно числу месяцев в году, и каждый месяц обозначается знаком созвездия, в котором Солнце в этот месяц находится. Фактически, из-за непрерывного перемещения точки весеннего равноденствия (примерно на 1º за 70 лет), Солнце теперь каждый месяц находится в двух смежных созвездиях Зодиака.

[18] Бируни родился в 973 году в древней столице Хорезма Кяте.

[19] Фирдоуси (ок. 940-1020 или 1030), персидский и таджикский поэт. Поэма "Шахнаме" вобрала в себя национальный эпос персов и таджиков, оказала влияние на литературы Востока отточенностью формы, идеями тираноборчества, справедливости и гуманизма.

[20] Азербайджан, родина Низами.

[21] Читаем: "Следует также знать: слово Аллаха не сотворено. Он произнес его и открыл его посланнику своему через Гавриила (ангела Джибриля ), Гавриил, услышав его от него, повторил Мухаммаду, Мухаммад – сподвижникам своим, а они общине. И повторенное существами человеческими не есть сотворенное, ибо это само слово, произнесенное Аллахом, а оно не было сотворено. Тот же, кто утверждает, что оно было сотворено в каком бы то ни было состоянии, тот неверующий, кровь которого разрешается пролить, после того, как он будет приведен к покаянию ". Эти положения близки всем четырем религиозно-юридическим толкам (мазхабам) суннизма . Они еще в VIII веке были выражены Абу-Ханифой, признанным главой самого распространенного из них. Порой такие взгляды защищаются и в наше время.

[22] Сунна – мусульманское священное предание, состоящее из хадисов . Сложилась в конце 7 – 9 вв. Хадис- предание о поступках и изречениях Мухаммеда.

[23] Шариат – свод мусульманских правовых и теологических нормативов, провозглашенный исламом "вечным и неизменным" плодом божественных установлений.