МИНИСТЕРСТВО ОБЩЕГО И ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

ИНСТИТУТ АТОМНОЙ ЭНЕРГЕТИКИ

ФАКУЛЬТЕТ КИБЕРНЕТИКИ

РЕФЕРАТ

ПО КУРСУ : ‘ПОЛИТОЛОГИИ’

НА ТЕМУ : ‘ КРИЗИС НА СЕВЕРНОМ КАВКАЗЕ : ПРИЧИНЫ, РАЗВИТИЕ, ПЕРСПЕКТИВЫ ПРЕОДОЛЕНИЯ ’

ВЫПОЛНИЛА:

СТУДЕНТКА ГР. А196 ДЕМИНА А.Ю.

ПРОВЕРИЛ: БОРИСОВ А. М.

ОБНИНСК

ПЛАН

1. Отношения Российской империи с Северным Кавказом до

революции.

2.Политика СССР в отношении ’периферии’.

3.Развитие и перспективы преодоления кризиса на Северном

Кавказе.
Его Величество король уже в силу самой

при роды вещей не может быть

преступником, что бы он ни совершил.

Талейран

Проблема взаимоотношений ‘центра’ с ’периферией’ существует практически в любом сколько-нибудь значительном государстве. Всегда присущая и России, она приобрела особую актуальность с образованием империи – колоссальной по протяженности, пестрой в этническом, экономическом культурно-цивилизационном плане. Еще со времен Киевской Руси славянское население Восточно-Европейской равнины жило в окружении и тесном соседстве с самыми разными этносами. И общение между ними далеко не всегда было враждебным. Так же и с Северным Кавказом в 18

1ой половине 19 веков. На протяжении всего времени существования различного рода отношений России и этого региона не было такой ужасной ситуации как сейчас. Поэтому, я думаю, стоит рассмотреть политику Российской империи в отношении ее южной части, чтобы понять : какие наше правительство сделало промахи, чего не учло в своих действиях по отношению к Северному Кавказу и возможные перспективы преодоления.

При всех, порой грубейших, просчетах политики ‘центра’ на СК в ней, в конечном счете, брал верх прагматизм. Россия скорее сама приспосабливалась к ‘периферийным’ реалиям, нежели приспосабливала их к какому-то единому управленческому стандарту. До начала 1860 –х. гг Россия старалась ограничиваться минимальным вмешательством во внутреннюю жизнь горцев. Она не трогала и патриархальный порядок. О приспособительной политике ‘центра ’ также свидетельствует учреждение на Северном Кавказе во 2 – ой половине 19 в. так называемого ‘военно-народного’ управления, которое осуществлялось с учетом обычаев, законов и ментальных особенностей горских народов. Оно было задумано как переходная стадия к ‘стандартному’(для России) имперскому образцу, что, конечно, не умаляет значения этой ‘региональной’ стратегии. Более того, ‘переходная стадия’ затянулась фактически до установления советской власти, ибо царское правительство понимало опасность форсированной имперской унификации, хотя и поддавалось время от времени искушению применить ее. Кроме того, Россия поддерживала на Северном Кавказе те общественные силы, в которых видела лояльность к себе.

В 1845 г. было образовано Кавказское наместничество – особая форма управления, призванная максимально учесть региональную специфику. Это ‘государство в государстве’, как правило, возглавляли умные и гибкие прагматики, хорошо изучившие край, испытывавшие интерес и уважение к населявшим его народам. Они считали, что объединение с империей насилием – непродуктивно и чревато обратным результатом. Нужны также взаимопонимание, взаимотерпимость, взаимовыгода. Важно понимать, что Кавказ не способен в принципе стать абсолютно русским, т.к. его этнический и культурный мир имеет многовековую историю своего формирования. Он может стать частью империи, но при этом требовать к себе особого подхода и особой осторожности.

Как бы ни критиковали царскую политику на Северном Кавказе, ее в большинстве случаев хотя бы проводили компетентные люди. Среди них были те, кого сегодня считают ‘профессиональными кавказоведами’. К их советам прислушивались и в Тифлисе, и в Петербурге. Широко бытовала практика представления докладных (аналитических) записок на самый высокий уровень власти с почти полной гарантией того, что она не будет оставлена без внимания. Причем автором такой записки мог быть любой человек, от рядового чиновника, до лица, приближенного к императору.

Да, политика России на Кавказе, как и всякий сложный процесс, осуществлялась путем проб и ошибок (подчас грубейших). Но в ней, при всех огрехах, системное начало преобладало над стихийным. Была конечная цель, более или менее четкое представление о методах ее достижения и личности, профессионально пригодные для того, чтобы реализовать задуманное.

В царской России был численно доминирующий, так сказать державообразующий, народ, но не было народа господствующего. Главная ‘привилегия’ русского этноса состояла в том, что он нес на своих плечах всю тяжесть имперской махины. Крестьянину из какой-нибудь русской губернии государство никогда не предоставляло тех прав, которые имели жители российских имперских ‘колоний’. А восстания И.Болотникова, С.Разина и Е.Пугачева подавлялись подчас с большей жестокостью, чем ’национально-освободительные’ движения.

С 16 в. правящий класс и господствующее сословие в России стали приобретать многонациональные черты благодаря соответствующей государственной политике. Российское имперское государство в собственных интересах стремилось ограничено срастить их с центральной властью и русским обществом. Именно для этого им давали образование, воспитание, возможность сделать карьеру на престижном поприще. Фундамент широкого представительства народов Кавказа во всех сферах жизни – государственной, общественно – политической, военной, культурной – закладывалось задолго до 1917 г. и, безусловно, послужил основой для советской многонациональной цивилизации.

Нерусские этно – социальные элиты (и не только элиты) психологически все глубже ощущали некую ‘гражданственную’ принадлежность к империи. В них на протяжении истории постепенно развивалось, помимо этнического самосознания и ментальности, имперско-державное сверхсознание и сверхментальность. Эту духовную надстройку не смогла разрушить даже октябрьская революция 1917 г.. и не известно пока, вполне ли это удалось ‘декабрьской революции’ 1991 г..

Сложная динамическая структура русско-кавказских отношений знала все: ненависть и приязнь, насилие и добрую волю, подозрительность и доверие, противоречия и компромиссы, откровенную глупость и нечаянные заблуждения. Эти отношения никогда не были только ‘белыми’ или только ‘черными’. Несмотря на катастрофический кризис, хаотическое течение событий и всеобщее смятение в умах, которыми хотели воспользоваться сепаратистские силы – внутренние и внешние (в 19171921 гг.) – кавказские народы остались с Россией. И, похоже, дело тогда шло не о случайно упущенном шансе, а о принципиально нереализуемой на тот момент возможности. В 19171921 гг. Кавказ, провозгласив независимость, спасался не от России, а от хаоса и угрозы гибели. Среди местных элит и населения сохранялась пророссийская ориентация.

Придя к власти большевики поставили на управляющие должности своих людей (членов партии). Таким образом, в России революционной трудящиеся ‘кавказской национальности’ испытывали к русским собратьям по классу гораздо больше симпатии и солидарности, чем к ‘собственной’ партийной номенклатуре. В свою очередь, и партийно-советские чиновники разных национальностей понимали друг – друга лучше, чем ‘свои’ народы. К этому можно прибавить объединяющую роль советской экономики, культуры, идеологии, образа жизни, русского языка и т.д.. Таким образом сформировалось нечто вроде ‘супернации’ с имперским сознанием и гордостью. Это был своеобразный ‘четвертый Рим’.

Большевики умело воспользовались, помимо всего прочего, исторической инерцией русско-кавказского взаимотяготения и добились высочайшего уровня слитности Кавказа с Россией в рамках СССР. Межэтнические противоречия, там, где они потенциально существовали, довольно эффективно противостояли многие сдерживающие факторы.

Усилившиеся в СССР в 1980 г. кризисные симптомы, при всей их очевидности, возможно, свидетельствовали, как и в других странах, не о летальном процессе, а о наступлении ’болезненной’ стадии в жизни ‘нормального’ организма, для преодоления которой нужны диагноз, лечение и время. Как бы там ни было, конфликт ’центра’ с ’периферией’(в том числе закавказский), сыгравший свою роль в судьбе СССР, изначально выражался в борьбе между правящими элитами, имевшие собственные корпаративно-клановые интересы. По мере обострения этой борьбы она стала опускаться ‘опускаться’ с сверху вниз, захватывая все более широкие социальные слои, распространяясь и на межэтническую сферу. Участившиеся раздоры на 1ом этаже советского многонационального общества явились следствием, а не причиной кризиса центральной власти. А этот кризис, в свою очередь, был спровоцирован поспешными и необдуманными попытками улучшить экономику, которая находилась в плохом состоянии (многие считали ее уже неизлечимой). Лихорадочно – бессистемные реформы привели к расколу в правящем классе на радикалов и консерваторов. Кризис сопровождался весьма сильной активизацией теневого, криминального и ‘ведомственно-отраслевого ’капитала, представители которого уже не удовлетворялись закулисным лоббированием структур власти. Хищнические методы подобной легализации повлекли за собой опасное расстройство российского хозяйства. Все эти процессы нашли концентрированное воплощение в острейшем личностном столкновении на вершине власти – между Горбачевым и Ельциным. Оба хотели преобразований, но еще больше хотели властвовать. Вступая в ‘последний решительный бой’ друг с другом, соперники бездумно вовлекли в эту рискованную игру союзные и автономные элиты, которые опасались за все благополучие и подавали признаки растущего недовольства’ центром ‘ и недостаточной широтой своих ‘суверенных’ полномочий. Нужно отдать справедливость Горбачеву: осознав бесперспективность дальнейшей борьбы, он нашел в сие благоразумие и мужество уйти бескровно. Ельцин же готов был идти (и пошел таки) до конца. Он изначально продемонстрировал свою склонность к грубому стилю разрешения проблем, тем более когда дело касалось его личной власти.

Трудно не согласится с наблюдением ряда ученых и публицистов, заметивших, что причины крушения СССР включают важную составляющую – мотив личной власти, личного престижа, личного благосостояния. Действительно, чтобы избавится от президента СССР, Ельцин упразднил СССР. При этом он проигнорировал волю ‘союзных’ народов и искусно сыграл на ‘суверенных’ аппетитах ’союзных’ правителей. Можно сказать, что над ‘Беловежьем’ витал дух алчного заговора. Советские национальные республики стали независимыми государствами со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Российские федеральные и региональные элиты получили львиную долю советско-имперского наследства. Руководящая верхушка и правящий класс сохранили свободу от закона, финансово – промышленная олигархия – свободу разграбления страны и т.д. В итоге обвальный спад производства, стремительное накопление разности социально-имущественных потенциалов в обществе и его неизбежная криминализация, развитие ‘коллективно бессознательной’ психической неустойчивости и всесословного чувства катастрофизма.

Едва ли не самой взрывоопасной частью этой суперлиберальной философии была концепция суверенизации национальных республик, краев и областей России под лозунгом: ’Берите столько независимости, сколько унесете’. Но все видно забыли, что сфера национального вопроса весьма чувствительна, поэтому эта своеобразная версия приватизации возбудила волчий аппетит этнократии и вызвала помутнение народного сознания на почве стремления приватизировать все: жизненное пространство предков, природные богатства, исторические права на то и другое, равно как и на наднациональные культурные архетипы, эпос, одним словом, на ‘великое’ прошлое. Эпидемия суверенитета повлекла за собой, особенно на Северном Кавказе, территориальные споры и вооруженные конфликты между народами, которые провоцировались местными, быстро радикализировавшимися элитами. Последние, эксплуатируя мифовосприимчивую природу массового сознания, внушали народу небылицы о его роли в мировой истории(естественно, они сыграли свою роль в этой истории, но не надо ее преувеличивать ) и его законных, освященных тысячелетиями правах на тот или иной ареал обитания, несправедливо присвоенный другими. Самое интересное, что российские политики, в частности Ельцин, не учли тот факт, что, если ‘национально освободительное’ движение против ’советской империи’ дало благодатные результаты, то почему бы не пойти дальше и не освободить ‘угнетенные’ народы Российской Федерации ! Получается, что Кремль сделал все мыслимое и немыслимое, чтобы чеченский лидер Д.Дудаев глубоко проникся этой логикой. Как я уже говорила, Ельцин не терпит, когда на его верховную власть покушаются. И, когда Дудаев ‘взял’ для Чечни обещанный суверенитет, президент усмотрел в этом в первую очередь покушение на эту власть, а затем уже(как политический лидер, который не хочет быть предан забвению) – на целостность России(чего ему не позволяли терпеть другие). Ну и все знают чем закончилось это противостояние.

Большинство ‘демократических’ политологов стремятся вывести из под удара человека, который и развязал эту войну, распределяя ответственность между злокозненными наушниками, недальновидными советниками, задиристыми генералами и им.

Война в Чечне считается самой роковой ошибкой российского руководства, которая привела к обострению кризиса федерализма в России вообще и к тупиковой ситуации в чеченском вопросе в частности. В глазах многих децентрализация становится единственным путем спасения в условиях, в условиях, когда российское руководство не справляется со своими властно – управленческими функциями, а это грозит появлению вместо большой страны маленького Московского Княжества. Перспектива абсолютно не вдохновляющая.

По всей видимости, для ‘центра’ кое-что все-таки стало очевидным: ни в советское время, ни в постсоветское он не обременял себя изучением Кавказа. Безусловно зря! Т.к. реформы, проводимые царской Россией по ее органическому слиянию с Северным Кавказом не были завершены. Видно Кремль просто не хотел обременять себя лишними заботами(ведь его предшественники ‘ухаживали’ за Кавказом, как за растением, которое в любой момент может погибнуть). Однако, есть все-таки попытки со стороны Москвы смягчить внутриструктурные противоречия в российском федеральном организме. Одна из них – административно-правовое уравнивание республик, краев, областей путем ‘повышения’ одних и ’понижения’ других до статуса ‘субъекта федерации’. Все-таки эта мера не устранила фактического неравенства между ‘субъектами’.

Тяжелейшие последствия реформ в России – общие для всех регионов, кроме Москвы, особенно болезненно воспринимаются на национальных ‘окраинах’. Возникает психологическое ощущение несправедливости, что ‘хуже, чем у нас, быть не может’. И это часто бывает именно так. Если вспомнить политику царского правительства, то там все было наоборот: особое внимание ‘периферии’, а бремя улучшения ‘окраин’ ложилось на русский народ. Конечно, что касается преобладающей нации они переборщили, но политику на Кавказе вели правильную(не без ошибок, конечно).

В условиях олигархизации экономического и государственного строя России, неработающих законов и криминального разгула происходит пагубное расщепление самого принципа системности. Возникает некая рефлекторная социальная реакция защиты от хаоса. Таким образом активизируется своеобразная ‘контрсистема’ личных связей, которая вносит определенную упорядоченность в современную российскую жизнь. Взаимоотношения между ‘центром’ и ‘периферией’ также приобретают персонифицированный характер, но это уже не всегда идет на пользу последней. И недооценка личностного фактора сыграла едва ли не решающую роль в развитии чеченского кризиса по наихудшему варианту. Бытует мнение, что в свое мнение доверительной и неформальной беседы с Джохаром Дудаевым на высшем уровне было бы достаточно для предотвращения войны, для ’сохранения лица’ той и другой стороны, для процесса мирной ‘субъективизации’ Чечни в рамках единой России. Престиж никого бы не пострадал, а выигрыш был бы бесспорный(эти уступки обязательно окупились бы сторицей). Истории известно немало случаев, подтверждающих эффективность подобных компромиссов и неэффективность бескомпромиссного поведения. Взять, опять же, царскую Россию. Некоторые современники и исследователи Кавказской войны 19 в. предполагали, что ее можно было закончить гораздо раньше, если бы в Петербурге вовремя осознали, что нужно срочно менять, помимо ошибочной военной стратегии, еще и порочные подходы к социально – экономическим, политическим и культурным проблемам горных обществ.

В общем ощущается острая нехватка умных и мудрых политиков, которые отличались бы упреждающим мышлением, видением еще плохо видимых источников опасности, особым прагматизмом, подчиняющим себе чувства, эмоции, вкусы и предрассудки. И, кроме того, тонким чутьем на подвохи судьбы, предельно обостряющимся в ситуациях, когда нежелание ‘унизится’ в малом чревато еще большим унижением.

По-моему, самое время вспомнить о том, что есть богатая история нашего государства. Конечно, прямо проецировать на современность ‘федеративный ’ опыт Российской империи 19 в. нельзя, однако учитывать накопленные знания безусловно необходимо.

В течение всего времени существования у России ‘периферии’ такого ужасного положения не было. Возможно, виновата советская эпоха, которая воспитала новый класс управленцев с новой идеологией: ‘греби’ под себя, пока ‘кормушку ’ не отобрали. Чтобы это исправить понадобится не один десяток лет с сильной центральной властью, которая бы сначала блюла интересы России, а потом уже свои, четкая и результативная социально – экономическая политика, очень гибкая и нестандартная модель взаимоотношений ‘центра’ с ‘периферией’, допускающая наличие разных типов федеративных связей – от самых тесных до весьма свободных. И пусть субъекты Российской федерации называют себя как угодно, но только в составе России. Отсутствие жесткой административно – управленческой унификации не подорвет, а укрепит единство постсоветской России, подобно тому как в 19 в. особый статус Польши, Финляндии, Прибалтики, Бессарабии и, в определенной мере, Кавказа не упразднил, а лишь подчеркнул ‘имперскость’ российской державы.

Крайней осторожности, тонкого и тонкого расчета требует Северный Кавказ, особенно его восточная часть. Кремлю не помешало бы определить для себя порядок приоритетов в чеченском и северокавказском вопросах: что нуждается в немедленном адекватном ответе, с чем можно повременить, а на что лучше вообще закрыть глаза. Нужно напрочь отказаться от силового подхода к проблемам, где есть хоть ничтожный шанс иного решения. Вместе с тем действовать беспощадно против террористической и криминальной экспансии, под каким бы идеологическим прикрытием она ни осуществлялась. А кремлевское правительство, видно боясь обвинений в имперской политике, показывает ее худшую разновидность – бурную бездеятельность.

Для урегулирования чеченского вопроса нужна спокойная, тонкая и методичная работа по его урегулированию. Надо вспомнить, что такими делами во времена дореволюционной России занимались высокие профессионалы. Это, я думаю, не случайно. Таким образом требуется тщательнейший отбор ‘игроков’ с устойчивой психикой, большим запасом терпения и сил, прекрасным ‘видением поля’.

Просматривается два направления развития общекавказской политики. Первое достижение большей координированности действий различных федеральных ведомств. Второе развитие связей между самими северокавказскими субъектами. Естественно, что эти два направления должны быть взаимосвязаны. Для решения проблем на Северном Кавказе была создана Ассоциация экономического развития регионов Северного Кавказа при активном содействии федеральной власти. Есть попытки объединить: Кабардино-Балкария, Адыгея и Карачаево-Черкессия создали парламентскую ассамблею.

Что касается узаконения чеченской независимости, то пока эта идея практически не реализуема. В первую очередь потому, что нет безопасной технологии ее решения в сложившейся ситуации.

Теоретически существует вариант и полного выхода Чечни из состава России. Но для этого необходима целая сумма обстоятельств, в которой сепаратистские устремления определенных слоев чеченской элиты – лишь одно из слагаемых. Конечно, России подобный сценарий будет стоить не дешево, но наша держава такую потерю переживет. А вот чеченцам независимость обойдется во много дороже и неизвестно, выдержат ли они бремя свободы (в том числе от российского бюджета). Тогда и выяснится какая часть населения хотела отделения. ‘Прелести’ суверенного существования могут превратить ярых сепаратистов в ярых ‘возвращенцев’.

Чечня – зеркало российских реформ и дееспособности верховной власти. Пока будет плохо в России, намного хуже будет в Чечне. Радикальное ужесточение государственно-управленческой системы скоро и благотворно скажется на внутричеченской и на всей северокавказской обстановке. А если в придачу дадут себя почувствовать интеграционные подвижки в СНГ, то это станет симптоматичным сигналом для народов и политиков Северного Кавказа, важным подспорьем в лечении сепаратистской инфекции.

По всей видимости, основания для оптимизма могут появиться только с приходом к власти нового президента России. Желательно, разумеется, чтобы он был незаурядным человеком и политиком, но главное, чтобы он был в состоянии обеспечить некоторую определенность в положении, которая позволила бы, наконец-то, приступить к длительной и тяжелой государственной работе.

ЛИТЕРАТУРА

1.Дегоев Кавказ и судьбы российской государственности. Россия, 99, № 3

2. Роль представительной власти в решении чеченской проблемы, Эксперт, 1997, № 40

3. Коситна Р.В. Проблемы национальных отношений в России.

Международная конференция, Отечественная история, 1997,

№ 1

4.Тишков В.’ Стоило Ельцину поднять трубку и позвонить Дудаеву...’, Новое время, 1995, №15

4. Петров Н. Чечню потеряли. Теряем Россию: кризис в северокавказском регионе закончится развалом России, Новое время, 1995, № 5