СОДЕРЖАНИЕ
ВВЕДЕНИЕ
ГЛАВА 1. ОСНОВНЫЕ ВЕХИ ЖИЗНИ И.А.ВАРВАЦИЯ
1.1. Биография
1.2. Жизненный путь
2. ВКЛАД И.А.ВАРВАЦИЯ В РАЗВИТИЕ ЭКОНОМИКИ И КУЛЬТУРА АСТРАХАНСКОЙ ГУБЕРНИИ ВО 2 ПОЛОВИНЕ XVIII в.
2.1. Дела коммерческие
2.2. Благотворительность
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Во второй половине XVIIIвека происходили большие перемены в экономической и политической жизни России. Особенно большие перемены были в Астраханской губернии.
Город расцветал и обновлялся. Шло большое строительство: церквей, детских домов, детских садов, а также реставрация зданий, представляющих культурную ценность. Проводился ремонт Набережной Первомайского канала, мостов.
Это восстановление нашего города во 2 половине XVIIвека было связано с появлением великого, добродушного человека И.А. Варвация с острова Пеара. Это малоизвестная личность, прошлое которой дало путь другим благотворителям нашего настоящего времени.
При написании рефераты были использованы работы известных историков – исследователей, как России, так и Астраханского края в частности.
Цель нашего исследования заключается в изучении жизни и деятельности И.А. Варвация, его вклада в развитие Астраханской губернии во второй половине XVIIIвека.
Для реализации поставленной цели необходимо решить следующие задачи:
- провести анализ литературы по проблеме исследования;
- исследовать особенности исторической атмосферы второй половины XVIIIвека, какое влияние она оказала на формирование личности И.А. Варвация;
- подвергнуть рассмотрению вклад И.А. Варвация в развитие экономической и культурной жизни России – Астраханской губернии.
1.1. Биография
Дата рождения: 1750 г. 18 век
Дата смерти: 1825 г. 19 век
Церковная принадлежность Русская Православная Церковь
Варваций Иван Андреевич (1750 - 1825, о. Зант), благотворитель. Родился на острове Псаре в Эгейском море. Отец его, грек, занимался торговым мореходством.
Во время войны России с Турцией, начавшейся в 1769 г., Варваций, наследовавший от отца ненависть к туркам, продал свое имущество, снарядил небольшой военный фрегат и поступил в ряды русского флота. В знаменитой Чесменской морской битве оказал своими практическими познаниями значительные успехи российскому флоту и, по представлению графа Алексея Григорьевича Орлова Чесменского, был пожалован лейтенантом. Принятый после заключения мира с турками в 1774 г. в Кучук-Кейнарджи на русскую службу, он намеревался приехать в Россию через Дарданеллы, но был захвачен турками, лишился судна и всего имущества и едва спас свою жизнь.
По окончании войны прибыл в Петербург, где за свои заслуги был щедро одарен императрицей Екатериной II и назначен на государственную службу в Астрахань. Там он сколотил огромное состояние на торговле рыбой и тратил огромные суммы на общественную пользу (возобновил деятельность пришедшего в запустение канала, строил мосты, больницы).
Особенно он был известен как церковный благотворитель. В Астрахани он построил знаменитую соборную колокольню, Тихвинскую церковь с домом для притча и богадельней на 50 человек. В Таганроге, куда он переселился в 1817 г., он выстроил великолепный греческий монастырь, состоящий в ведении Иерусалимского патриархата. Этот монастырь славен тем, что в нем похоронены внутренности забальзамированного Александра Благословенного. Его называли "великим благотворителем Астрахани и юга России". За свои общественные заслуги он был награжден чином надворного советника и орденом Владимира 4-ой степени. Общая сумма его пожертвований составила 3,5 млн. руб. и еще 1,5 млн. руб. завещал грекам. Скончался во время путешествия на Родину на острове Занте. Обе его дочери погребены в Астрахани.
1.2. Жизненный путь
Имя этого человека вошло во многие дореволюционные русские энциклопедии, где он, однако, фигурирует лишь как удачливый торговец и щедрый благотворитель. Только в последние десятилетия в трудах историка-балканиста Г.Л. Арша и астраханского краеведа А.С.Маркова стали раскрываться другие стороны жизни этого незаурядного человека, выделявшегося даже на фоне бурных событий и ярких судеб второй половины XVIII и первой четверти XIX в.
Главные вехи его судьбы таковы: в 35 лет — знаменитый пират, за голову которого турецкий султан обещал тысячу пиастров; затем — герой Чесменского морского сражения; крупный астраханский торговец и промышленник; российский дворянин — кавалер орденов Святого Владимира и Святой Анны, прославленный огромной и разносторонней благотворительностью; видный член тайного греческого общества Филики Этерия, а затем — в возрасте 90 лет! — активный участник греческой национально-освободительной революции.
Почти детективная история этой необычной жизни не менее интересна и в своих подробностях, многие из которых связаны с важными историческими обстоятельствами, главным образом — с восточной политикой России.
Вблизи отдельные факты выглядят менее экзотично. Например, пиратство. В Эгейском море им промышляли все, даже военные суда Турции. Как пишет Е.В.Тарле, обычно турок-командир «склонен был считать свой корабль чем-то вроде феодального поместья, где матросы доставляют ему доход как из утаенных сумм на их содержание, так и своим участием в пиратских нападениях на суда всех наций — и дружественных, и враждебных, и нейтральных».
Не оставались в стороне и греки — природные морские торговцы, обобщившие свой опыт в поговорке: «Чтобы хорошо торговать, надо быть воином». Понятно, что случаи нападения на турок имели естественный привкус национально-освободительной борьбы — как и набеги греческих горцев-партизан (клефтов) на служащих турецкой администрации в приморских долинах, хотя они сами часто были греками.
Греки по праву слыли самым предприимчивым и наиболее грамотным народом в Османской империи, где в их руках сосредоточились многие функции, связанные с государственной и культурной жизнью. Это обостряло национально-религиозное самосознание и память о великом прошлом, как античном, так и византийском. Неполноправное положение, хрупкость и негарантированность любого достигнутого благосостояния сформировали типичные черты грека нового времени — причудливую смесь патриотизма с ловкостью и энергией в непрерывной погоне за личной выгодой.
Герб И.А. Варвация
Таков был и капитан Варвакис — купец и судовладелец. Капитаном он называется и в греческих, и в русских бумагах, однако в Греции это слово означало не только морскую квалификацию или должность, но и человека, возглавлявшего ватагу так называемых крестовых братьев — вольных моряков, группировавшихся возле какого-либо почитаемого ими храма.
В 1770 г. Варвакис, подобно многим своим землякам, добровольно присоединился на собственном двадцатипушечном судне к русской эскадре под командованием графа А.Орлова и адмирала Г.Свиридова, неожиданно объявившейся в Эгейском море. Шла русско-турецкая война. Перед Балтийским флотом была поставлена авантюрная задача: по возможности тайно пройти вокруг всей Европы, активизировать партизанскую борьбу балканских народов и нанести удар по турецкому флоту. К изумлению всей Европы задача была выполнена и почти весь турецкий флот уничтожен в ночном Чесменском сражении 26 июня 1770 г. Для исторической справедливости отметим, что вопреки распространенному мнению главная заслуга в успехе Архипелагской экспедиции принадлежит Алексею Григорьевичу Орлову, лично руководившему Чесменским боем. (Граф А.Орлов-Чесменский — фигура незаурядная. Один из главных заговорщиков, посадивших на трон Екатерину II, он собственноручно задушил в Ропше свергнутого Петра III, он же на обратном пути из Греции соблазнил и арестовал княжну Тараканову; с его именем связано и выведение породы орловских рысаков.)
В течение следующих трех лет русские корабли вместе с присоединившимися греческими патрулировали море и блокировали Дарданеллы.
Именно с Чесмой связывает традиция начало русской службы капитана Варвакиса, хотя документы только косвенно подтверждают это. В девятой части Общего гербовника дворянских родов Всероссийской империи сказано: «Иван Варваций в службу вступил из греков в 1770 г., и во время с турками войны в Архипелаге с собственным его мореходным судном находился в разных морских сражениях». За свои заслуги он получил чин поручика, о чем свидетельствует в позднейшем указе сама императрица: «Известно да ведомо будет каждому, что мы служившего в прошедшую войну при флоте Нашем из греков Яна Ворвача для его оказанной в службе Нашей ревности и прилежности в Наши поручики 1772 года, октября 21 дня всемилостивейше пожаловали».
Боевой эпизод с участием Варвакиса приводит по архивным данным известный в прошлом веке историк русского флота А.Соколов. Весной 1744 г. во время «обычного ежегодного похода к Дарданеллам» эскадры под флагом адмирала Елманова в ночь на 30 мая с фрегата «Слава» в Хиосском проливе «высажен десант в числе 130 ипсариотов под начальством Варвача, и им была взята одна батарея о четырех пушках» («Записки Гидрографического департамента за 1849 год»). Отметим небезынтересный факт: фрегатом «Слава» командовал лейтенант граф Марко Войнович — балканский славянин, вступивший в русскую службу в том же 1770 г.
Уже два месяца спустя в турецкой деревушке Кючук-Кайнарджи был подписан мирный договор. Россия получила южноукраинские земли до Буга и свободный выход в Черное и Средиземное моря, Крымское ханство объявлялось независимым от Турции. Русский флот возвращался в Кронштадт. Вместе с ним на новую родину переселялись многие греческие и славянские семьи (главным образом инсургенты), ставшие первыми жителями Новороссии.
Немало крестовых братьев продолжали действовать в родном Эгейском море под российским флагом, однако право на использование имперской символики у них в 1775 г. отобрал по требованию турок русский посол.
Положение Варвакиса стало очень непростым. Он был турецким подданным, но одновременно и боевым офицером русского флота; он купец, но пока что всё его достояние составлял один корабль. Для столь отважного и предприимчивого человека лучшим выходом в этих условиях было бы продолжать служить России уже на Черном море, где наша страна только что получила крепости Керчь и Кинбурн и где, кажется, можно было начать заводить флот.
Не с такими ли идеями Варвакис вдруг явился в Стамбул к русскому генерал-фельдмаршалу князю Н.Репнину, который прибыл туда с кратковременным (всего на два месяца) чрезвычайным посольством? Это похоже на правду. Репнин немедленно, еще до своего отъезда, отправляет грека в Петербург. Возможно, князь оценил государственную важность и неотложность вопросов греческого капитана, которому к тому же грозила смертная казнь (он уже был арестован, но каким-то чудом вырвался из страшного Семибашенного тюремного замка). Что же до принадлежащего Варвакису корабля, он пригодился для перевозки русских воинов, освобождаемых из турецкого плена.
В ХII части Материалов для истории русского флота опубликован высочайший указ Адмиралтейств-коллегии 1777 г. июня 21 дня: «Вследствие конфирмации, Нами учиненной на докладе оной коллегии вице-президента графа Чернышева о покупке у служившего в войсках Наших на Средиземном море поручика Варвакия собственного его судна, которое, как из представленных Нам от генерала князя Репнина и от упомянутого вице-президента уведомлений видно, обращено было сперва для транспорту освобожденных из плена, потом отправлено с еникольским обер-комендантом генерал-майором Борзовым в Царьград и оттуда употреблено для торговых надобностей [т.е. освобожденных из плена перевозили из Стамбула в Еникале — крепость на Азовском море рядом с Керчью, также только что полученную по мирному договору], всемилостивейше повелеваем надлежащие за оное деньги заплатить ему, Варвацию, за вычетом полученных от князя Репнина в Царьграде и от коллегии здесь на содержание».
Согласно семейному преданию, Варвакис не сразу смог попасть на прием к императрице. Помогла случайная встреча с Потемкиным. Светлейший понимал по-гречески и, очевидно, на него также произвели впечатление какие-то дельные и важные предложения. Аудиенция состоялась, однако, если идеи Варвакиса действительно касались российского судоходства на Черном море, Екатерина их не поддержала.
Первоочередным делом на тот момент она считала установление надежной торговли по Каспию с Персией, а в перспективе и с Индией. Энергичный грек весьма подходил для этого. Он получил от императрицы подтверждение офицерского патента, тысячу червонцев в подарок и право беспошлинной торговли на 10 лет. Что же касается выбора им для жительства Астрахани, более чем вероятно, что он также был определен Екатериной.
Внук Варвакиса М.Комнин-Варваций в 1828 г. напечатал в журнале «Северный архив» биографию деда, где выразился так: «Монархиня пожаловала ему 1000 червонцев и место в Астраханской губернии».
Деятельность Варвация в первые годы его пребывания в Астрахани, особенно его участие в экспедиции Войновича, есть скорее продолжение государственной службы, нежели какая-то купеческая авантюра. Похоже, что заключительные слова Екатерины в повторном патенте на чин поручика (вообще довольно нестандартном по тексту) имеют совсем не формальный смысл: «Мы надеемся, что он в сем вновь пожалованном чине верноподданным Нашей Державе будет, как то верному и доброму офицеру надлежит».
Приумножать свое состояние коммерцией Варвакис по-настоящему начал гораздо позже, о чем косвенно можно судить, сопоставляя известные даты его жизни. Аудиенция у императрицы состоялась в конце 1776 г., летом 1777 г. — еще в Петербурге — поручик получает причитающиеся ему за судно деньги, а уже в октябре 1778 г. он не только владеет по крайней мере одним кораблем на Каспии, но и ходит на нем в Персию, и даже выкупает там русского пленного («Макара Романова сына Лаптева из Вятской провинции Орловского оброчного стана»).
В 1779 г. Варвакис на своем галиоте вывозит в Астрахань имущество и личный состав русского консульства во главе с переводчиком Иваном Вансловым после учиненного персиянами в Реште погрома. Новый русский консул И.Тумановский в 1780 г. привлекает Варвакиса и к работам по обмеру персидского берега, и к разведке обстановки на побережье, и к выполнению дипломатических поручений к Тадает-хану, а затем отправляет его в Петербург с докладом к Потемкину.
Понятно, что при этом торговля явно не была основным занятием Варвакиса, особенно в 1781 и 1782 гг.
Большинство европейских держав весьма прибыльную торговлю с Персией и с Индией вели морем. Россия, имея каспийскую границу с Персией и с ее вассальными прикаспийскими ханствами, стремилась укрепить там торговые пути и для своей, и для транзитной торговли.
В многостраничной инструкции 1777 г., данной Коммерц-коллегией определенному в Персию консулом советнику посольства Георгию Мерку, сказано: «Нельзя не признать, что торг российский в Персии не в том положении, в котором по существу его быть бы ему следовало; и если б знатные капиталисты из российского купечества, имеющие при том и сведения о торговле, в оный торг прямо взошли — то с вероятностью можно полагать, что транзитный торг через Россию был бы весьма знатный, от чего б и воспоследовала как государственная, так и частноторгущим польза».
Особая трудность заключалась в отсутствии прочной центральной власти в Иране и в постоянных междоусобицах персидских ханов после убийства в 1747 г. Надир-шаха.
Проект руководившего восточной политикой России Потемкина был таков: создать на персидской территории охраняемую факторию с большим товарным складом. Естественной базой проекта стала Астрахань, несколько захиревшая после переноса в 1734 г. центра среднеазиатской торговли в Оренбург.
В 1780 г. в Астрахани появилась специально построенная на Казанской верфи военная флотилия из семи кораблей, «понаехало множество офицеров, привезены провизии, наконец, в июне 1781 г., прибыл капитан 2-го ранга Марко Иванович Войнович, и было приказано исполнять все его требования. Тайна готовящейся экспедиции была только ему известна» («Морской сборник», I849 г.).
Назначение Войновича смертельно обидело А.В.Суворова, кому Потемкин поручил первоначальные приготовления к экспедиции. Известный полководец жил теперь в Астрахани в полном безделье и без всяких полномочий, бомбардируя Потемкина рапортами.
Среди первых лиц, отбывших с Войновичем к персидским берегам, был и его старый боевой соратник Иоаннис Варвакис. Он участвовал в переговорах с астрабадским ханом Ага-Мохаммедом (будущим шахом), во владениях которого, на берегу Астрабадского залива, решено было строить факторию.
Подозрительный и коварный Ага-Мохаммед (бывший евнух гарема Надир-шаха) сначала разрешил строительство, но затем вдруг арестовал Войновича с его офицерами и потребовал всё сделанное уничтожить. Несколько дней спустя он освободил пленников, просил прощения и отправил с отплывавшими русскими судами своего посла в Петербург (его Екатерина не приняла).
В Астрахань эскадра Войновича вернулась в сентябре 1782 г., а уже через месяц была снаряжена новая астрабадская экспедиция во главе с капитан-лейтенантом Баскаковым, участником первого похода. Фактория была возобновлена, и сам Ага-Мохаммед принял участие личным капиталом в организованной русско-персидской торговой компании. Уже в 1783 г. в Астрабад прибыли 50 русских купцов, среди которых первенствовал астраханский приятель Варвакиса, «таможенных дел советник» Минас Дилянчеев.
В 1798 г. усилившийся Ага-Мохаммед разграбил Тбилиси, столицу союзной России Грузии. В 1798 г. он занял шахский престол (став родоначальником тюркской династии Каджаров), а Екатерина объявила ему войну, припомнив в манифесте и «оскорбление графа Войновича». Она поставила во главе армии молодого генерала Валериана Зубова (брата Платона Зубова), который проездом через Астрахань останавливался в доме Варвакиса.
Удачливый Зубов почти без потерь занял Дербент и Баку, но тут умерла Екатерина, а Павел прекратил войну и отозвал войска. Есть сведения, что приказ вернуться в Россию получили все командиры, кроме самого Зубова, остававшегося со своим штабом среди неприятелей. Спас их будущий герой 1812 г., казачий атаман М.Платов, вопреки приказу императора оставшийся охранять штаб, за что и поплатился трехлетним заключением в Петропавловской крепости.
По понятиям того времени Варвакис долгом службы был обязан лично Екатерине II, поэтому после ее смерти в 1796 г. он стал частным лицом.
Еще в 1789 г. грек был принят «в вечное России подданство». Все свои незаурядные способности и энергию он отдал коммерции и благотворительности, хотя, как мы потом увидим, этим далеко не исчерпывались его заботы.
В Астрахани торговля, рыбные промыслы и откупа приносили немалую прибыль. Приведем колоритное свидетельство из книги М.Чулкова «Историческое описание российской коммерции» (М., 1785): «Город Астрахань лежит в весьма теплой стороне Российского государства и он есть очень привольное для жителей место, как по климату, так и по близости своей к Хвалынскому морю, изобильнейшему из морей великими рыбами, которыми пользуется оттуда бульшая часть Российской империи. Рыбные промыслы астраханских купцов столь велики и прибыльны, что заставляют их пренебрегать лавочным торгом. Многие из астраханских купцов держат мореходные суда, которые отпускают с чужими товарами в Персию, также ставят на них в Кизляре казенный провиант и отвозят казенные соль и рыбу в верховые по Волге города; у многих имеются виноградные сады, многие получают великую прибыль от амбаров, которые отдают внаем для чужой поклажи...
Весьма многочисленны российские товары, отвозимые в Персию, Хиву, Бухару, для которых самые маловажные вещи уже очень важны, так что на Мангышлаке за одну иглу часто хорошую мерлушку получают».
Остров Псара
Иоаннис Варвакис, которого теперь называют в документах господином надворным советником Иваном Андреевичем Варвацием, скоро стал миллионером. Велика была и щедрость этого удивительного человека, который в одной публикации назван «почти беспримерным жертвователем на Руси». Е.Карнович в книге «Замечательные богатства частных лиц в России» (СПб., 1885) пишет о Варвации: «По достоверным сведениям, во время своей жизни в России он употребил на разные благотворительные дела до 1,5 млн. рублей. Вообще же он пожертвовал в России на общественную пользу до 3,5 млн. и 1 400 000 рублей предоставил в пользу Греции. Остальное свое имущество он завещал дочери, бывшей замужем за директором банка в Астрахани П.Н.Ознобишиным, отцом русского стихотворца, довольно известного лет сорок тому назад».
Особенно много сделал Варваций для Астрахани. В частности, он там построил 75-метровую соборную колокольню, каменную больницу на 50 человек и при ней Тихвинскую церковь, расчистил заброшенный канал Волга—Кутум (который было «высочайше повелено именовать Варвациевским»), построил четыре моста через него и набережные.
Эту деятельность отставного офицера высоко оценили как астраханские горожане, так и правительство. В 1807 г. Варвация наградили орденом Святого князя Владимира 4-й степени, в 1810 г. — орденом Святой Анны второго класса. В том же году бывший греческий пират был «пожалован с потомством его на дворянское достоинство дипломом и гербом».
В 1812 г. он более двенадцати тысяч рублей отдал на нужды армии. В память о войне Варваций был награжден бронзовой медалью на Владимирской ленте с надписью: «За нерушимую преданность и любовь к царю и отечеству, наипаче изъявившему беспримерную ревность щедрым пожертвованием».
Врастая в российскую жизнь, Варваций никогда не забывал и о своей родине. Свидетельств сохранилось мало, но очень вероятно, что он постоянно поддерживал связи с греческой диаспорой, большая часть которой жила в Новороссии, главным образом между Керчью и Таганрогом.
Известно, что переговоры с городским обществом Таганрога о постройке храма Александра Невского в Греческом иерусалимском монастыря (того храма, в котором в 1825 г. больше месяца стоял гроб с забальзамированным телом Александра I) Варваций начал в 1809 г., а в 1813 г. он окончательно переехал в Таганрог.
Памятник Варвацию в Афинах
Именно в это время на Юге России возникли два взаимосвязанных общества. Одно — Филомусон Этерия — действовало легально. Оно было основано графом И.Каподистрией (в 1815—1822 гг. — российский министр иностранных дел, в 1827 г. избран президентом Греции). Другое — тайное, Филики Этерия, лидером которого стал сын бывшего господаря Молдавии, молодой генерал 1812 г., друг Дениса Давыдова и декабриста М.Орлова, Александр Ипсиланти.
Когда в марте 1822 г. Ипсиланти поднял в Яссах восстание, ставшее импульсом греческой революции, Варваций — видный член Этерии — закупил в Туле и отправил восставшим большую партию оружия.
По-видимому, в 1823 г. (т.е. одновременно с Байроном) он нелегально перебрался в Грецию. На свои деньги он вооружил отряд повстанцев и вместе с ними участвовал в осаде Моденской крепости. Больше года — до самой своей смерти накануне Рождества 1825 г. — Иоаннис Варвакис вновь жил и сражался на своей родине.
Если верна традиционная дата его рождения (1750), он умер в 75 лет, если же правильны опубликованные А.С.Марковым семейные сведения, то в 93 года. В любом случае, он прожил жизнь, достойную восхищения и признательности потомков.
На могиле Иоанниса Варвакиса в Афинах стоит величественный мраморный монумент.
Варвациев канал — в городе Астрахань, соединяет реку Волгу с рукавом ее реки Кутумом. Главная цель прорытия канала — осушение болотистой, топкой, солонцоватой местности, распространявшей зловоние. По предначертанию и плану Петра Великого к работам приступлено было в 1744 году; но работы, стоившие 100000 руб., не были окончены, и в 1770 г. оба конца канала завалены были щебнем и забиты деревянными сваями, в которых имелись шлюзы, большею частью закрытые во избежание затопление города во время прибыли воды. Екатерина II в 1785 г. повелела обсудить дело о проведении канала; но только в 1809 г. последовало Высочайшее повеление о производстве работ, на что составлена была смета в 124000 руб.; но до назначения этой суммы в смету расходов, местный житель Астрахани, Варваци, предложил правительству произвести работы на свой счет, что и было ему разрешено. Начавшиеся в 1810 году работы окончены в 1817 г. и обошлись Варвацию в 200000 руб. Сначала канал назывался Астраханским, но указом 31 декабря 1817 г. ему присвоено название Варвациевского. В 1838 году канал был отремонтирован на счет города, аллеи обсажены липами, спуски шоссированы. Вследствие постоянного заноса песком и илом канал постоянно мелеет, а в маловодье, к концу лета, он местами в иные годы пересыхает. Через канал ведут 6 мостов и 1 пешеходный. Длина канала 2 версты 20 сажен; ширина до 24 сажен; глубина во время половодья 10 и более футов; канал снабжен деревянным укреплением до 2 сажен высоты и тротуаром в 4 сажени шириною; берега канала значительно возвышены, так что в половодье вода в каналах стоит выше уровня нижних этажей домов, находящихся на его набережной. В настоящее время канал требует значительных исправлений; из насаженных деревьев более сохранились тутовые на северной только стороне канала, между мостами Полицейским и Земляным.
2. ВКЛАД И.А.ВАРВАЦИЯ В РАЗВИТИЕ ЭКОНОМИКИ И КУЛЬТУРА АСТРАХАНСКОЙ ГУБЕРНИИ ВО 2 ПОЛОВИНЕ
XVIIIв.
2.1. Дела коммерческие
Приехав в Астрахань, Варваций решил, прежде всего, заняться судоходством. По Волге тогда плавали расшивы, барки, тихвинки, дощаники, косные лодки, яхты, паузки... В море чаще всего выходили шхоуты, бригантины, гукоры, галиоты...
Варвацию по душе пришлись каспийские морские шхоуты — трехмачтовые, большой грузоподъемности, легкие на крутой волне, имеющие на борту до двадцати пушек и 12 — 18 человек команды. Он знал все их особенности, такелаж и оснастку мог перечислить наизусть. Сам подбирал судовщиков и носовщиков. Новые шхоуты стоили дорого, но затраты на их покупку и оплату команды оправдывали себя, принося Ивану Андреевичу большие барыши. Он имел для судов собственную пристань чуть выше устья Кутума. Перед навигацией творили "отвальную" молитву, а сам Варваций обязательно шел к церкви Николы Гостиного и ставил свечи перед заступником мореходов. Большие вклады делали в эту церковь и после шторма, когда, казалось, нет уже надежды на спасение, когда морская бездна готова была навсегда поглотить тела моряков. И мнилось тогда, что чудесное избавление от гибели даровал им их морской покровитель Николай Чудотворец. Недаром один из шхоутов Варвация так и был назван — "Санкт-Николай"...
В 1781 году был издан устав купеческого судоходства. Командир Астраханского порта капитан флота Федор Ахматов ужесточил требования к судовладельцам. Штрафу подверглись многие купеческие суда. Было задержано и прибывшее из Персии судно Варвация, шхоут "Св. Петр" с "чрезмерным грузом".
Ахматов потребовал в порт "хозяина того судна, вышеупомянутого Варвация, для ответа за перегрузку". Иван Андреевич показал, что в перегрузке виноват судовщик Федор Постников — астраханский мещанин. Варваций дал слово немедленно устранить с судна этого судовщика, который нарушил судовой регламент.
Товара перевозилось много, и каждый судовщик хотел загрузить корабль как можно полнее, ибо что-то выгадывал и для себя. А товары были самые разнообразные. Так, по свидетельству ведомости портовой таможни, Варваций погрузил в 1786 году на шхоут "Св. Анна", "следующий в Энзели и другие персидские порты", такие товары: полосовое железо — 1000 пудов, проволоки — 5 пудов, гвоздей — 6 пудов, наперстков медных — 300 штук, железных ножей, ножниц, ложек, подносов, замков Павловских — 3000 штук, муки пшеничной — 250 мешков, солоду — 29 пудов, котлов тульских — 420 штук, зеркал российских — 376 штук, бумаги русской — 200 стоп, краски - 14 пудов, мерлушек калмыцких — 47 штук, холста — 800 аршин, пестряди ярославской — 2200 аршин...
В основном все товары русского производства, которые находили в Персии хороший сбыт.
Большой урон судоходству нанес шторм на Каспии в 1794 году. У Варвация погибло тогда два шхоута. Но он тут же решил приобрести новые. Для этого в казне Приказа Общественного призрения взял кредит в 4 тысячи рублей "под залог собственного его дома, состоящего здесь в Астрахани в приходе церкви Входа в Иерусалим"[1]
.
.
Немалый доход приносил Вариацию и соляной откуп. Добыча соли и особенно рыбы настолько органически вошла в жизнь местного населения, что не вели промысла только немногие люди. Но часть из них ловили рыбу "про домашний обиход", для других это занятие было единственным источником существования, а третьи занимались поставкой соли и рыбы на широкий рынок.
Во второй половине ХVIIIвека объем добычи соли определялся в зависимости от подряда, полученного от казны. И тут шла жесткая конкурентная борьба между желающими получить выгодный подряд. Да и доставка соли обходилась очень дорого. Неизбежны были и другие накладные расходы, часто совершенно непредвиденные.
Так в ноябре 1795 года Иван Андреевич Варваций подал рапорт в Красноярский нижний земской суд, где указывал, что в 1795 году он заключил подряд на добычу и поставку соли в красноярские казенные соляные магазины, но один из его паузков, груженный семнадцатью тысячами пятьюдесятью пудами соли, "за противными ветрами и штормами не мог достичь казенных магазинов и замерз, не доезжая до Красного Яра".
Варваций просил засвидетельствовать, что указанное количество соли находится в безопасности и будет доставлено к указанному сроку. Иначе ему пришлось бы платить неустойку.
Красноярский капитан-исправник Иван Булыгин послал для проверки рапорта специальную комиссию и доносил в Кавказское наместническое правление: "Груженный солью паузок действительно оказался, не доезжая окружных красноярских соляных магазинов, примерно в 25 верстах от Красного Яра на реке Бузане, и притом соль была брата с Басинских озер, находящихся в Астраханском уезде, и потому казенному интересу не могло произойти никакого ущерба, должная предосторожность соблюдена быть имеет..."[2]
.
Терпя большие убытки, Варваций на подводах перевез всю соль с паузка в соляные магазины. И успел сделать это до наступления 1796 года. Он выполнил все пункты договора и мог надеяться, что получит новый подряд на соль.
И он его получил. 13 июля 1797 года Астраханская казенная палата слушала прошение соляного подрядчика коллежского асессора Варвация, чтоб ему выдали квитанцию о доставке им "с Красноярских озер в тамошние окружные соляные магазины 34 тыс. 522 пуда 10 фунтов соли"[3]
.
С Большого и Малого Караузякских озер Варваций поставлял соль совместно с вольским купцом Петром Сапожниковым.
По размаху в откупных делах Варваций соперничал с Сапожниковым. Хотя как тут можно говорить о соперничестве. Они чаще всего были компаньонами. Особенно огромную прибыль приносила продажа вина.
Иван Андреевич неоднократно заключал контракты на продажу вина. Для примера приведу контракт, заключенный 13 декабря1790 года с Кавказской казенной палатой.
Он обязывался в конце каждой недели вносить в уездное казначейство по три рубля за каждое проданное ведро вина. Также должен был следить, чтоб продажа вина производилась "установленными клеймеными мерами".
Поручителями Варвация были астраханские купцы Никита Калустов, Артемий Авшаров, Иван Телепнев. Но, конечно, проконтролировать все питейные заведения на таком огромном пространстве было непросто. И происходили иногда неприятные происшествия. Так, в 1792 году в селе Подгорное Георгиевского уезда был пойман с крадеными быками местный целовальник. Стали выяснять его происхождение и звание. Паспорта при нем не оказалось, а называл он себя богородицким купцом Ерофеем Бирюковым. Члены Георгиевского земского суда заявили: "Имел ли целовальник у себя паспорт или нет, они не знают по причине той, что зависим он был определением питейной конторы от бывшего откупщика Варвация"[4]
.
Суд вынес определение: "Взять показания, когда Варваций принял в целовальники Ерофея Бирюкова, с каким паспортом, в какое время и как тот назывался?".
Астраханский городничий Сумбатов должен был взять показания у Варвация. Но в деле их нет.
Нередко компаньоном Варвация по винному откупу был все тот же вольский купец Петр Сапожников. Есть рапорт от 29 ноября 1789 года астраханского городничего Сумбатова о казенных и публичных строениях. Там есть такой пункт: "Состоящие три деревянные выхода на Житном дворе ветхие, которые по плану назначены в ломку, а вместо их Сапожников обязался построить каменные винные выходы"[5]
.
Варваций был и крупным ростовщиком. Он не любил просроченных векселей. Так, в мае 1796 года он писал на имя императрицы Екатерины II: "Просит секунд-майор Иван Андреев сын Варваций о нижеследующем:
По опротестованному векселю состоит мне должным астраханский армянский купец Исак Авраамов Горбунов за уплатою двести семидесяти пяти рублей, который по много требованию моему платить не желает.
Дабы Высочайшим Вашим Указом повелено было сие мое прошение принять и показанного вексевладельца Горбунова деньги по силе вексельного устава взыскать и меня удовольствовать. Оный же вексель с протестом прилагаю"[6]
.
Иногда Иван Андреевич применял к должникам жесткие меры. Вот что писал профессор Борис Николаевич Палкин в книге об астраханском губернаторе С. С. Андреевском: "Варваций, который ради удовлетворения тщеславия мог жертвовать значительные суммы на достройку канала, строительство соборной колокольни, устройство богадельни и т. п., за что получал чины и награды, и в то же время мог посадить в тюрьму единственного в городе преподавателя оркестра театра за неуплату в срок взятой в долг за большие проценты относительно небольшой суммы денег"[7]
.
Дело в том, что иногда с должников деньги приходилось просто выколачивать. Приведу такой пример.
В 1791 году коллежский советник Симеон Пирогов и его сын коллежский асессор Семен Симеонович заняли у Варвация на один год шестьсот тридцать рублей. Составили вексель на эту сумму. Но вот истекает срок займа, а деньги Варваций получить не может. Умер Симеон Пирогов. Его сын заявляет, что он не может уплатить по векселю, так как на имение его отца наложен арест. Варваций настаивает на уплате и подает дело в суд. Тогда Пирогов решил продать дом своей матери. Иван Андреевич согласился. Но на дом не было покупателей. Коллежский асессор предложил отдать Варвацию своего дворового человека. Иван Андреевич, осмотрев его, согласился. Нужно было совершить купчую. Но в зачет векселя купчая не совершалась. Дело зашло в тупик. А Варваций настаивал: "Постарайся как-нибудь найти средство по уплате".
И, наверное, такое средство было найдено. Иван Андреевич взял вексель с протестом из суда. Он заявил: "С оным Пироговым желаю учинить сделку лично".
14 августа у Ивана Андреевича занимает около двух тысяч рублей калужский купеческий сын Андрей Малофеев Меншов-Чистолетов.
1 сентября было подписано такое заемное письмо: "Я, нижеподписавшийся, горбатовский купец Абрам Григорьев сын Никифоров занял у господина надворного советника и кавалера Ивана Андреевича Варвация денег государственными ассигнациями тысячу рублей за указанные проценты сроком на десять месяцев, т. е. будущего 1814 года июля по первое число, на которое и должен всю ту сумму сполна заплатить, а буде чего не заплачу, то волен он, господин Варваций, просить о взыскании и поступлении по законам. К сему обязательству горбатовский купец Абрам Никифоров подписал".
На следующий день тот же Никифоров занимает у Варвация еще 422 рубля.
Еще через день коллежский асессор Александр Иванович Шарыпин одолжил у Ивана Андреевича 200 рублей сроком на 6 месяцев.
1 октября Варваций дал в долг 9 тыс. 350 рублей ассигнациями на 8 месяцев крестьянину графа Владимира Орлова Василию Олонцову.
9 октября появилось такое заемное письмо: "Я, астраханский купец Иван Федоров сын Кривоносов, дал сие заемное письмо г-ну надворному советнику Ивану Андреевичу Варвацию в том, что должен я за покупные мною у него рыбные товары денег государственною монетою 232 руб. 45 коп. сроком через шесть месяцев...".
Процент на ссуду в разные годы был разным. Но в среднем Варваций брал за шесть месяцев шесть процентов от одолженного капитала. За двенадцать месяцев процент удваивался.
Но эта прибыль выглядела ничтожной по сравнению с тем, что давало Ивану Андреевичу судоходство, а также соляные и винные откупа.
Но, пожалуй, самыми доходными были рыбные промыслы и владение рыболовными водами.
Когда Варваций прибыл в Астрахань, продажа свободных земель в крае уже практически была завершена. Колонизация края началась еще в XVII веке, но особый размах она приобрела во второй половине XVIII века.
В феврале 1765 года императрица Екатерина II разрешила продавать дворянам свободные земли на Нижней Волге. За продажей должна была следить Московская межевая канцелярия. В первую очередь, правом купить землю воспользовались дворяне, находящиеся по долгу службы в Астрахани, и знатные царедворцы. За короткое время в Астраханском уезде было продано 15950 десятин самой лучшей земли. Началась распродажа пустопорожней земли и в других уездах. Всего, по межевой инструкции 1768— 1772 годов, было продано 21050 десятин земли 25 помещикам.
Варваций не только покупал, но и брал рыболовные воды в аренду. Одна из крупных аренд была вдали от Астрахани.
В мае 1806 года Иван Андреевич взял у шемахинского Мустафы-хана в аренду богатые Сальянские рыболовные воды на четыре года, плата за год — 14 тысяч рублей. Был составлен подробный контракт.
Так как в это время шла война с Персией, то Варваций просил "дать знать командирам военных судов в Персии, чтоб в случае необходимости мои работные люди и суда могли искать у них защиты".
В Астраханский морской порт Варваций представил "подлинные на персидском диалекте контракты".
Вначале Иван Андреевич отправил в Сальянские воды мореходное судно "Св. Мария" с работными людьми и всевозможными припасами. На судне были отправлены 97 человек. В сентябре того же года к Сальянским берегам было отправлено еще одно судно — шхоут "Св. Станислав".
Но на воды, которые облюбовал Варваций, претендовал и астраханский купец Яков Козмин сын Нефедьев. Он подает жалобу в экспедицию рыбных и тюленьих промыслов, где указывает, что тоже владеет Сальянскими водами и взял их а аренду у Али-хана, о чем есть письменное условие.
Прокофьев потребовал, "чтоб Папанжанов очистил воды и ватагу, но приказчик того не учинил, тайным образом в ночи уехал в Сальяны и там сделал с Бадыр-беком переторжку фальшивую".
Нефедьев подает протест и иск в Астраханское губернское правление. Правление для быстрейшего разбирания дела предлагает выбрать посредников, по два с каждой стороны.
От Варвация посредниками были "флота отставной комиссар Алексей Яковлевич Степанов и астраханский купец Матвей Иванов Плотников".
От Нефедьева — "калмыцкий пристав коллежский асессор Михаил Тихонов Горбунов и астраханский купец Данило Федорович Старцев".
Из имеющихся документов не видно, чём кончилось это дело, но, вероятно, в пользу Варвация, ибо он несколько лет содержал и откупу Сальянские воды, которые приносили баснословную прибыль.
В 1881 году церковная газета писала: "Благотворительность Варвация по отношению к собору не ограничивалась только построением колокольни. И теперь еще собор получает процент с 40 тыс. рублей Варвациева капитала. Преосвященный архиепископ Гаий, высоко ценивший гуманную личность этого щедрого благотворителя, желая, чтобы память о нем сохранилась навсегда и перешла в отдаленное потомство, приказал поставить в архиерейской ризнице его большой портрет, в котором он изображен в рост. Этот портрет можно видеть в ризнице и сейчас".
Через 15 лет в Саратове была опубликована интересная книга "Иллюстрированная Астрахань". Ее автор Адольф Николаевич Штылько, описывая достопримечательности Астраханского кремля, останавливается и на реликвиях архиерейского дома. В одном из залов этого дома была небольшая портретная галерея. На стенах висели изображения первого астраханского митрополита Иосифа, строителей Успенского собора — митрополитов Савватия и Сампсона, епископов Лаврентия Горки, Варлаама Липицкого, красноречивого Анастасия Братановского, ласкового Мефодия и многих других иерархов, подробные сведения о которых можно встретить в "Ключаревской летописи". Штылько писал: "Галерея эта в старину обязательно открывалась для публики в каждый торжественный день. Здесь же находятся портреты Любарского, преосвященного, инициативе и трудам которого мы обязаны этим редким и интересным собранием, и Сапожникова, и Варвация, этих достопамятных людей города Астрахани, из которых первый построил царские врата (Успенского собора), а на средства второго выстроена, между прочим, соборная колокольня, украшающая вход в кремль".
С.А. Богатырев в 1905 году относительно экскурсии учеников в ризницу Успенского собора отмечал, что там наряду с дорогими Евангелиями, посохами, потирами, старинными одеяниями хранился и "портрет грека Варвация, построившего соборную колокольню...".
Таким образом, мы имеем два сообщения, что портрет Варвация находился в ризнице Успенского собора, и одно, что его изображение было в портретной галерее архиерейского дома. Может быть, было два портрета?
В Астраханском государственном архиве, в фонде Астраханской картинной галереи, есть "Акт о передаче икон из Успенского собора в картинную галерею". Акт был подписан 15 июля 1931 года. Кроме икон, портретов астраханских иерархов, было и несколько светских портретов. Под № 48 значилось: "Неизвестный художник. Портрет мужчины бритого, во фраке, с орденом в петлице и на шее и с перстнем на руке".
Конечно, это портрет Варвация. Кстати, ни в одном астраханском издании до этого времени не было напечатано портрета Ивана Андреевича.
Санкт-Петербургский журнал писал в 1808 году за декабрь: "Надворный советник Варваций и астраханский первой гильдии купец Обезьяний, движимые усердием к общей пользе, обязались устроить в Астрахани первый деревянный дом для содержания 50 человек неимущих и больных, а Обезьяний — для 30 человек, довольствуя их одеянием, пищею, прислугой, лечением. Его Императорское Величество, приняв с удовольствием столь похвальный опыт усердия надворного советника Варвация и купца Обезьянина, сделавших уже и прежде многие на пользу общую пожертвования, всемилостивейше пожаловать соизволил первого кавалером ордена Св. Владимира 4-ой степени, а второму — золотую медаль, осыпанную бриллиантами, с надписью "За полезное дело" на голубой ленте".
Не менее Греции Варваций любил и Россию. Во время нашествия Наполеона в 1812 году Иван Андреевич все свои свободные средства отдавал делу защиты второй Родины. В № 7 газеты "Восточные известия" за 1813 год приводятся "имена особ, пожертвовавших в 1812 году по двукратному приглашению Астраханского гражданского губернатора разными суммами на военные потребности...".
Иван Андреевич пожертвовал 25 тысяч рублей. Да еще на закупку продовольствия выделил 12 тысяч 742 рубля.
Жители Астрахани жертвовали не только деньги, но и вещи, продукты, драгоценности. Интересное объявление было напечатано в №12 «Восточных известий" за 1813 год: "Иностранец Тушель с дозволения начальства сего апреля 19 дня, если не воспрепятствует сильный ветер или дурная погода, намерен пустить большой воздушный шар, а сбор денег обратить в пользу раззоренных от неприятеля московских жителей.
Господин Тушель ласкает себя надеждою, что почтеннейшая публика не оставит его своим вниманием. Место зрелища назначается за садом г-на коллежского асессора Кирилла Федорова»
.
Варваций "за нерушимую преданность и любовь к царю и Отечеству наипаче изъявивший беспримерную ревность щедрым пожертвованием", был награжден бронзовой медалью на Владимирской ленте в память о войне 18-12 года. Эта медаль должна вечно храниться у его потомков "яко знак оказанных в сем году предком их незабвенных заслуг Отечеству".
Да Россия была для Ивана Андреевича вторым Отечеством, и он делал для нее все, что было в его силах. А сколько было всяких пожертвований, сделанных незаметно, как бы мимоходом, упоминаний о которых не найдешь ни в одном печатном источнике! Только просматривая документы, к которым десятки лет не дотрагивалась рука исследователей, с удивлением обнаруживаешь что к многому причастно усердие щедрого дарителя.
Есть письмо губернатора Кожевникова, где он обращается к "астраханскому дворянству и благородным чиновникам" пожертвовать, кто сколько может, "движимый благородным уважением к памяти замечательных граждан".
На подписном листе он первым ставит свою подпись и указывает — 100 рублей. За ним жертвует 25 рублей вице-губернатор Вельсовский. Губернский казначей Иван Тулинский также вносит 25 рублей, советник казенной палаты Павел Захаржевский жертвует 50 рублей. Пятым в списке следует Варваций. Он написал собственной рукой: "Иван Варваций сто рублей отдал".
Иван Андреевич равнялся на губернатора.
2 ноября 1814 года Варваций получил повестку из Астраханского дворянского депутатского собрания, где говорилось: "По случаю возобновления здесь в Астрахани Дворянского Депутатского собрания и для найму дома, в котором будет дворянство собираться, и для сочинения родословной книги, и для хранения дворянских архивов, содержания секретаря с приказными служителями и сторожем и на разные канцелярские расходы собрать со всех дворян добровольную скидку, кто сколько подписать пожелает".
В ноябре 1814 года Варваций написал прошение в Астраханское дворянское депутатское собрание:
"На основании Высочайше пожалованной дворянству 1785 года апреля в 21 день грамоты — имею я желание быть внесенным в Дворянскую родословную книгу Астраханской губернии, почему, прилагая при сем на дворянское мое достоинство пожалованный мне от Его Императорского Величества диплом, покорно прошу оное собрание внесть меня в Дворянскую родословную книгу и дать мне грамоту, а диплом выдать мне обратно.
Иван Варваций".
В российское дворянство Иван Андреевич возведен был раньше, но не был еще внесен в Астраханскую дворянскую родословную книгу. По специальному указу императора Александра IВарваций имел право на собственный герб. В преамбуле указа говорилось: "Мы в воздаяние ревностных его, надворного советника, заслуг по дарованной нам от всемогущего Бога самодержавной власти всемилостивейше соизволил помянутого нашего верноподданного надворного советника и кавалера Ивана Варвация на всей нашей наследной империи в дворянство возводим.
И для вящего свидетельства и в признак сей нашей императорской милости и возведения в дворянское достоинство жалуем ему, Варвацию, такой герб: "В верхней половине щита, в золотом поле находится рука с саблею, в нижней половине, разделенной перпендикулярной чертой, изображены плавающее на воде судно с парусами и две рыбы. Щит увенчан дворянским шлемом и короной с страусовыми перьями. Намет на щите золотой, подложенный голубым"2)
.
Варваций мог использовать герб при запечатывании писем, деловых бумаг, на воротах дома, на различных вещах и "везде, где честь его и другие случающиеся обстоятельства того потребуют употреблять по своему изволению".
Вскоре Варваций решил построить еще один греческий храм. Он выбрал место для его постройки на окраине города, купив пустопорожнее место у жены капитана второго ранга Сарандинаки, который в конце XVIIIвека командовал кораблем "Кирилл Белозерский", входящим в состав эскадры Федора Ушакова.
Церковь была построена в 1813 году. По представлении Святейшего Синода 27 августа 1814 года церковь превратили в монастырь и назвали Иерусалимским Александровским. На новые постройки монастыря и его украшения Варваций израсходовал 600 тысяч рублей. В 1822 году Варваций пожертвовал монастырю каменный магазин на купеческой бирже.
Есть описание Иерусалимского монастыря, сделанное в 1910 году Н. Абрамовичем: "Монастырь представляет собой массивное белое здание с греческим фронтоном, подпираемым огромнейшими колоннами. Стоит он на площади и красиво высится своими белыми стенами, а рядом осеняют колонны листвою огромные дубы.
Над дверью прибита мраморная доска, удостоверяющая, что монастырь этот построен волею и средствами купца Варваци... Подле икон повешены золотые и серебряные кораблики — дар моряков, спасшихся после бури".
Еще в 1818 году Иван Андреевич пожертвовал часть своего монастырского дома под больницу для бедных. Этот дом находился в переулке, который горожане назвали Варвациевским.
В 1816 году Иван Варваций делает большой вклад на сооружение в Таганроге соборной церкви во имя Успения Пресвятой Богородицы. В это время Иван Андреевич уже живет и в Астрахани, и в Таганроге. В Астрахани его делами умело заправляет астраханский купец Федор Щукин.
Не так уж много мы знаем о жизни Варвация в Таганроге. Его недвижимости там было немало. В 1820 году Иван Андреевич пожертвовал в Таганрогский Приказ Общественного призрения свое имение на балке Малая Черепаха, которое он купил в 1813 году у первого председателя коммерческого суда Таганрога Шауфуса.
Имелся у Варвация в Таганроге и собственный дом на Мало-Греческой улице. Был он каменный двухэтажный, с полуподвальными просторными помещениями для товаров. Построен был в духе классицизма с большим широким балконом по фасаду и с высоким крыльцом. Этот дом сохранился лишь на фотографии в Таганрогском краеведческом музее.
22 мая 1855 года, когда англо-французский флот обстрелял Таганрог, под огонь корабельной артиллерии попал и дом Варвация. И он долгое время хранил в своих стенах неразорвавшиеся вражеские ядра.
В доме Варвация часто собирались члены общества "Фелики - Этерия" и обсуждали планы освобождения Греции. Они были в тревожном предчувствии и ждали лишь сигнала к началу всеобщего выступления. И они дождались своего часа.
23 февраля 1821 года в Яссах начинается греческое народное восстание против турецкого ига. Восстание возглавил офицер русской армии, грек по национальности, Александр Ипсиланти. Весь турецкий гарнизон в Яссах был перебит.
Ипсиланти считал, что все средства хороши для достижения свободы. Он приказал арестовать валашского банкира Андреа и потребовал за него выкуп. Восстание поддержали не только многие балканские народы, но и передовые люди России. Александр Сергеевич Пушкин писал, что "дело Греции вызывает во мне горячее сочувствие...".
В.К. Кюхельбекер откликнулся стихом-воззванием:
Друзья! Нас ждут сыны Эллады!
Кто даст нам крылья? Полетим!
Сокройтесь, горы,, реки,, грады,
Они нас ждут — скорее к ним!
Пушкин критиковал это стихотворение, но не за содержание, а за форму: "Читал стихи Кюхельбекера — что за чудак! Только в его голову могла войти жидовская мысль воспеть Грецию, великолепную, классическую, поэтическую Грецию, Грецию, где все дышит мифологией и героизмом, славяно-русскими стихами, целиком взятыми из Иеремия. Что бы сказали Гомер и Пиндар?..".
Пушкин тоже написал стихотворение, больше похожее на призыв:
Возстанъ, о Греция, еозстанъ!
Не даром напрягаешь силы,
Не даром потрясает брань
Олимп и Пинд, и Формопилы.
Под сенью ветхой их вершин
Свобода древняя возникла,
Святые мраморы Афин,
Гроба Тезея и Перикла.
Страна героев и богов,
Расторгни рабские вериги,
При пенъи пламенных стихов
Тиртея, Байрона и Риги!
Пушкин упоминает здесь Тиртея — спартанского поэта VIIвека до новой эры, автора воинственных гимнов, и Константина Ригу (Ригаса), казненного турками в Белграде в 1798 году. Рига написал греческую национальную песню, ставшую гимном. Пушкин знал этот гимн по переводу Байрона.
В марте 1821 года Александр Сергеевич писал В.Л. Давыдову из Кишинева: "21 февраля генерал князь Александр Ипсиланти с двумя из своих братьев и с князем Георгием Кантакузиным прибыл в Яссы из Кишинева, где оставил он мать, сестер и двух братии. Он был встречен тремястами арнаутов, князем Суццо и русским консулом и тотчас принял начальство города. Там издал он прокламации, которые разлетелись повсюду, — в них сказано, что Феникс Греции воскреснет из своего пепла, что час гибели для Турции настал и проч., и что Великая держава одобряет подвиг великодушный!..
Восторг умов дошел до высочайшей степени, все мысли устремлены к одному предмету — к независимости древнего отечества...
Первый шаг Александра Ипсиланти прекрасен и блистателен. Он счастливо начал — и, мертвый или победитель, отныне он принадлежит истории...
Важный вопрос: что станет делать Россия, займем ли мы Молдавию и Валахию под видом миролюбивых посредников, перейдем ли мы за Дунай союзниками греков и врагами их врагов? Во всяком случае, буду уведомлять".
Все думали, что Россия открыто выступит на стороне Греции. Ожидания не сбылись. Александр Iне решился на разрыв с Турцией, и греки были предоставлены собственным силам. Борьба затянулась, со всеми случайностями, какие представляла страна, при ее лабиринте гор, архипелагов, островов, без государственной организации, без порядка в управлении повстанческими отрядами перед могущественной мусульманской империей.
Турки старались подавить национальное выступление греков самыми варварскими методами. Они начали террор против христиан в самом Константинополе. Никто не знал, что такое пощада. Но самым ужасным моментом в этой кровавой драме была казнь Вселенского патриарха Григория V.
10 апреля 1821 года, в день Пасхи, патриарх служил праздничную литургию. Во время службы в храм вошли турецкие чиновники и передали патриарху приказание султана немедленно явиться в Порту. Григорий Vпросил дать ему окончить литургию, затем его доставили в султанский дворец. Там он подвергся строгому допросу о вождях греческого восстания. Была сделана попытка заставить его отречься от веры. Он ответил: "Патриарх христианский умирает христианином". Озлобленные янычары повели Григория Vв его же резиденцию. Там через архитрав патриаршего двора перекинули веревку с петлей. Под петлей установили небольшой помост. Туда палач возвел патриарха и накинул ему петлю на шею. На грудь повесили доску с надписью: "Это главный преступник, виновник восстания, соучастник и соотечественник бунтовщиков".
Через минуту все было кончено.
Три дня висело тело под лучами знойного солнца. Затем турки связали мертвого патриарха за руки и поволокли по улицам Константинополя. Потом обезображенный труп отвезли на лодке на середину залива и бросили в воду. 16 апреля тело всплыло у борта ионийского судна, стоявшего у Галаты и собирающегося отплыть в Одессу. Патриарх был узнан по одеянию. Капитан судна, дождавшись ночи, поднял труп на борт и спрятал в балластном песке. 19 июня Григорий Vбыл погребен тремя архиереями в одной из греческих церквей Одессы.
В 1871 году тело патриарха Григория было перевезено из Одессы в Афины.
За казнью патриарха последовали жесточайшее гонение на греков, разрушение церквей, грабеж и насилие. В ужасе христиане бежали из Константинополя. Многие устремились к границам России.
В Астраханском государственном архиве есть "Дело о помощи грекам". Оно относится к 1821 году и открывается своеобразным обращением к жителям губернии. "Всей России известны ужасные происшествия в Константинополе. Множество единоверных нам христиан, дабы избегнуть смерти, устремились к пределам России. Тысячи несчастных жертв гонения с самого марта месяца сего 1821 года ищут убежища в Одессе, Бессарабской области, изгнанники приняты гостеприимно и славят милосердие монарха и сострадание тамошних жителей. Они, спасая жизнь свою, честь жен и детей, утратили все свое достояние. Столь бедственная участь братии наших сама собою вопиет о помощи"11
.
Далее приводится целый список жертвователей, начиная с астраханского губернатора И.И. Попова. Он внес в фонд помощи грекам 50 рублей. А общая сумма, собранная по губернии, была немалая.
В апреле 1823 года в Астрахани была сделана подписка на выкуп греков, взятых в плен в Сидонии, Александрии, на острове Хиос.
Но император России, как глава Священного Союза, был против насильственного акта, даже во имя свободы. Он осуждал ранее испанскую революцию 1820 года.
Александр Iофициально заявил, что не имеет ничего общего с движением Ипсиланти и даже предложил Турции помощь для его подавления. Это было полной неожиданностью для руководителей греческого восстания и этеристов в России. И все же в Таганроге с марта по ноябрь 1821 года в фонд освободительного движения Греции было собрано 162 тысячи рублей. Из них 100 тысяч внес Варваций.
Кроме того, Иван Андреевич закупил в Туле большую партию оружия. В августе 1821 года девять возов этого оружия прибыли в Дубоссары.
Между тем Ипсиланти потерпел два сильных поражения и 27 июня бежал в Австрию, где был арестован и посажен в тюрьму. Его армия распалась на несколько отрядов, которые продолжали упорную борьбу с турками.
Есть редкое издание в двух томах, опубликованное в С.-Петербурге в 1824 году, "Записки полковника Вутье о нынешней войне греков". Там приведено немало примеров их удивительного героизма. Особенно впечатляет смерть капитана Иоргаки. После разгрома Ипсиланти у него осталось около двухсот воинов, с которыми он держался целое лето. Наконец он укрылся в один из монастырей и отчаянно отбивался. Не стало пуль. Тогда он решил взорвать себя. Запасы пороха у повстанцев были большие. Он обратился к своим товарищам: "Братия! Мы погибнем, но не постыдно!" — "Прощай, капитан Иоргаки!".
Турки ринулись в монастырь, тогда Иоргаки бросил факел в пороховую бочку. Страшный взрыв потряс окрестности.
В это время восстание охватывает почти всю Морею. Подавленное в одном месте, оно вспыхивало в другом. Появилось много мятежных командиров. Большой популярностью в народе пользовался предводитель дружины этерист Колокотронис. С Пелопонеса восстание распространилось на острова Идру, Специю, Псару...
Когда Варваций узнал об освобождении своего родного острова, то послал землякам 100 тысяч рублей и отправил туда несколько судов, груженных пшеницей.
У греков появился даже свой флот под начальством капитана Томбази. Он нанес при Митилене довольно сильное поражение туркам. Греция была почти вся освобождена. 1 января 1822 года собралось Народное собрание. Председателем его был избран глава умеренной партии "порядка" Маврокордато, который имел много сторонников среди горожан. На этом же собрании была принята Декларация независимости.
Там указывалось, что восстание было единственной возможностью получить свободу.
Именно тогда Варваций решил продать все свои рыболовные промыслы в Астрахани. А. Штылько писал в 1892 году в газете "Астраханский листок" (№ 52): "В 1822 году принадлежавшее Варварию имение со всеми угодьями, промыслами, рыбными ловлями и с крестьянами, поселенными в имении, куплено П. С. Сапожниковым, а так как купцы не имели права владеть крестьянами, то последние были записаны на имя дочери Сапожникова, бывшей замужем за камергером Милашевым".
Огромные деньги, полученные от продажи выгодных рыбных промыслов и вод, Иван Андреевич спешил обратить на дело освобождения своей родины.
По данным исследователя Е. Карновича, Иван Андреевич Варваций "пожертвовал всего на общественную пользу в России до 3,5 миллиона рублей и до 1,5 миллиона представил в пользу Греции".
Между тем турки, подтянув подкрепления, начали возвращать под свое владычество освобожденные территории. Подавив восстания в Македонии и Кандии, флот произвел резню на острове Хиос под предлогом, что там была сделана попытка к восстанию. Насчитывали до 23 тысяч убитых и 47 тысяч проданных в рабство. Среди погибших была и первая жена Варвация, монахиня Мария.
В это тяжелое для Греции время Иван Андреевич решил вернуться на родину. Он уезжал один, почти тайком, оставив в России всю свою семью. Его напутствовал духовный наставник протоиерей Евстафий Сакелари. Тяжело больной, Варваций понимал, насколько опасно для него это путешествие. Но, покидая Таганрог он напевал гимн Ивоса Ригаса: «Лучше один час свободный жизни, чем сорок лет тюрмы и рабства...».
Уезжая, Варваций передал в распоряжение Приказа Общественного призрения свое загородное имение. Он пожелал, чтоб там устроили богадельню. Имение состояло из пятнадцати десяти земли с деревянным домом со службами.
Чувствуя, что вряд ли ему доведется вернутся в круг родных и близких, Варваций составил духовное завещание. Он так распределил все свое достояние: «А) дочери своей Марье, находящейся в замужестве за греческим дворянином купцом Комниным, в вечное потомственное владение неделимое имущество, состоящее в Ростовском уезде Екатеринославской губернии, — слободу Лакедемоновку". Б) внукам, сыновьям другой дочери Николаю и Ивану Шкилевым, каждому единовременно по 25 тысяч рублей. В) душеприказчикам капитан-лейтенанту Бозо, титулярному советнику Талалаеву и купцу Десанего — все остальное имущество, заключающееся в капитале, домах и прочее, с тем, чтоб из оного 15 тысяч отдать племяннику завещателя Андрею Варвацию и 5 тысяч правнуку Ивану Мавриани, и чтобы прочее имущество обратить на благотворительные предметы, и помнить, что воля завещателя должна быть свято исполнена»2)
.
Первым среди душеприказчиков Варвация значит капитан-лейтенант Бозо. Это был близкий Ивану Андреевичу человек. Иван Пантелеевич Бозо родился в Греции, но также, как Варваций, вынужден был покинуть родные края. Учился в Петербурге в Греческом кадетском корпусе, затем был переведен в Морской кадетский корпус. В 1785 году произведен в мичманы. Через три года он уже лейтенант. Бозо был в походах на Балтийском, Белом и Каспийском морях и в Северном океане. Он принимал неоднократное участие в сражениях со шведским флотом. "За осемнадцать шестимесячных компаний на море"1)
был награжден орденом Св. Георгия 4-го класса.
В 1806 году Иван Бозо был уволен со службы "с мундиром и с пенсионом полного жалованья".
Последнее время он плавал на судах Каспийской флотилии. После увольнения тут же перешел на службу к Варвацию. Стал его комиссионером на Сальянских рыбных промыслах.
В книге, изданной в Париже в 1826 году, "Путешествие в Южную Россию и провинции, расположенные за Кавказом, совершенное кавалером Гамба, королевским консулом в Тифлисе", есть такие строки: "Прежде чем покинуть карантин, чтоб достичь Астрахани, мы пересекли Волгу, которая против города имеет ширину более километра. Почтовые лошади подвозят путешественников только до берега реки. Прибыв с другого берега, нам пришлось тащить нашу бричку людьми к господину Боцо, греку с острова Гидра, другу богача Варвация и его компаньону по эксплуатации рыбных промыслов. Я был у него на жительстве в 1818 году во время моего первого путешествия".
Несомненно, "господин Боцо" и капитан-лейтенант Бозо — одно и то же лицо. Иван Бозо был старым холостяком. И семья Варвация была для него в России самой близкой и родной. Это он готовил поездку Ивана Андреевича на мятежную родину.
Варваций приехал в Грецию весной 1824 года. Он был свидетелем, как радостно встречали греки английского поэта Байрона.
Вполне возможно, что он беседовал с Байроном. Ведь их маршруты почти совпали. Так, поэт двигался к осажденной турками крепости Миссолунги в сопровождении Маврокордато. Варваций тоже неоднократно встречался с председателем Народного Собрания.
Английский поэт воспел Грецию в своих замечательных стихах:
Но все же ты еще прекрасна,
Страна потерянных богов,
Ты хороша, хоть и несчастна.
Везде — средь пышных берегов,
Там, где бегут, сверкая, воды,
Где аромат и тишина, —
Видна везде любовь природы
К тебе, печальная страна...
Твои классические зданья
Среди классической земли
Лежат обломками в пыли...
В Миссолунги Байрон сильно простудился, но продолжал заниматься делом освобождения Греции. После очередной поездки по стране он заболел еще больше и 19 апреля 1824 года скончался. Последние его слова были: "...бедная Греция... я отдал ей время, состояние, здоровье... теперь отдаю и жизнь...".
Эти же слова мог бы сказать и Варваций. Его удручало то, что среди греческих вождей не было единства. Они не могли договориться ни по поводу структуры государственной власти, ни по владению землей, ни по вопросу самоуправления островов.
Партия порядка, или "политиков", имела огромные средства, на ее стороне был флот. Она избрала новое правительство, а президентом стал бей Петр Мавромихали (называли его и Петробей). В правительство вошли многие вожди боевых дружин, кроме предводителя клефтов Теодороса Колокотрониса. Наступает раскол правительства.
В мае 1824 года Варваций — в Нанплии (Наполиди Романия), где жертвует 25 тысяч на строительство греческого училища". Но он тут же едет к Моденской крепости, где шли бои с турками. Иван Андреевич формирует отряд повстанцев, снабжает оружием, подбирает начальника для продолжения осады. Но он хотел, чтобы общее руководство осадой взял на себя Колокотронис. И, главное, он думал, что сумеет привлечь русское правительство на сторону греков.
Он спешит на корабле к Патрасскому заливу, вдоль берега которого расположена цепь Ионических островов и среди них воспетый поэтами остров Занте (Закинтос).
Вот как описывал этот остров друг художника Карла Брюллова Владимир Давыдов: "Занте представляется путешественнику длинной, однообразной массой гор, идущих по самой большой части острова с севера на юг. Гора Монтесоро, отделяясь от них, выдается далеко в море. Город Занте с возвышающимся над ним укреплением имеет для приезжающих с моря довольно величественный вид, может быть поставлен наряду с Корфу. Я долго гулял по окрестности города и долго любовался обширной равниной, которая вся обращена в виноградные сады...".
На острове Занте находился русский вице-консул А. Сандрини. К нему и спешил Варваций. Здесь Иван Андреевич узнает, что Колокотронис поднял мятеж против правительства, но он закончился поражением. Храбрый клефт — в оковах на острове Идра. Вице-консул заверил, что доложит Александру Iо событиях, которые потрясают Грецию. Сам он обещать ничего не мог, ибо знал, что русский император считает греков "бунтовщиками , давшими ввергнуть себя "в дикий пожар безначалия".
Все это сокрушило последние силы Варвация, и он умирает в окружении нескольких друзей в военном госпитале на острове Занте. Перед смертью он завещал Греции весь свой капитал — 1 миллион 400 тысяч рублей. Часть денег должна была пойти на нужды жителей о. Занте. Иван Андреевич был похоронен на острове 12 января 1825 года. В Афинах, в тенистом парке, ему был установлен памятник из белого мрамора, выполненный известным скульптором Леонидом Дросси. Иван Андреевич стоит на фоне пышной кущи деревьев. В правой руке он держит свиток — карту Греции По углам постамента изображены музы-покровительницы. Варваций смотрит вдаль, на Афины, на Грецию, до полной свободы которой он не дожил всего пять лет. 3 февраля 1830 года Лондонская конференция, созванная по инициативе России, признала Грецию совершенно не зависимым государством и избавила ее от дани и других унизительных договоров. Для сынов Эллады наступили новые, более счастливые времена.
Я хочу сделать небольшое послесловие, очень примечательное. Когда умирал Варваций, император Александр Iполучил очередное послание своего духовного наставника архимандрита Фотия, где тот пытался запугать государя картинами политических заговоров, опасностью государственного переворота и "тревожного настроения умов в связи с чудовищными признаками революции в Греции".
Это послание привело императора в подавленное состояние. Еще более ухудшилось его настроение в связи с болезнью императрицы Елизаветы Алексеевны. Врачи рекомендовали ей подумать о новой поездке на юг. Александр Iрешил, что местом ее пребывания на отдыхе будет Таганрог. Он сам пожелал сопровождать императрицу. Александр любил путешествовать. У него была какая-то постоянная необходимость в передвижении. Может быть, в этом он находил успокоение для своей смятенной души.
Отъезд императора из Петербурга сопровождался его ночным посещением Александро-Невской лавры. В этом было что-то необычное, на что и обращали позже внимание историки. Вот как написал об этом Г. Василич: "В четыре часа пополуночи коляска, запряженная тройкою, остановилась у монастырских ворот Невской лавры. Александр в фуражке, шинели и сюртуке, без шпаги поспешно вышел из коляски, приложился к кресту, был окроплен святою водою, благословлен митрополитом Серафимом и, приказав запереть за собою ворота, направился в соборную церковь. Войдя в собор, Александр остановился перед ракою Александра Невского, и началось молебствие.
Длинный ряд монахов, встретивших государя у входа в лавру, господствующая вокруг темнота и ярко освещенная рака, видневшаяся вдали в растворенные соборные двери, поразили его своим особенным настроением: Александр плакал во время молебна. Дальше Александр был еще более потрясен при посещении кельи схимника этой лавры, у которого вместо постели в келье стоял гроб".
Александр и его свита прибыли в Таганрог 13 сентября. Они разместились в каменном одноэтажном доме, где был и полуподвал для прислуги.
Половина императрицы состояла из восьми небольших комнат. У императора было две комнаты. Одна, просторная, предназначалась для кабинета, небольшая, полукруглая, с окном, выходящим во двор, была и туалетной, и уборной. Непритязательный в жизни, император был доволен своим жильем и писал Аракчееву: "Здесь мое помещение мне довольно нравится. Воздух прекрасный, вид на море, жилье довольно хорошее; впрочем, надеюсь, что сам увидишь".
Но Аракчееву было не до поездок. В ответном письме императору он сообщил об убийстве дворовыми его домоуправительницы Настасьи Минкиной. Александр знал, что Минкина была любовницей Аракчеева, и считал, что это не простое убийство. Император был ужасно потрясен и, чтоб как-то развеяться, решил совершить путешествие по югу России. Он планировал заехать и в далекую Астрахань. Там уже были извещены об этой поездке. На Чаганском учужном промысле иждивением купцов Сапожниковых был построен специальный павильон с колоннадами для приема высочайшей особы. Но трагическая болезнь пресекла все замыслы императора.
Находясь в Таганроге, Александр побывал в порту, на верфи, в окрестностях города. Осмотрел все достопримечательности, отстоял службу в храме греческого Иерусалимского Александровского монастыря.
Ему очень понравился этот храм, построенный в духе классицизма, с двумя колокольнями по фасаду и массивным куполом. Вход сделан в форме греческого портика. Императору сказали, что монастырь сооружен на средства богатого грека Варвация. Вряд ли Александр вспомнил, что встречался с ним и даже награждал его.
Пройдет всего несколько лет, и на площади перед храмом появится бронзовая статуя Александра I, завернутая в греческую тогу и обращенная к храму. Позади императора бронзовый орел будет держать в клюве лавровый венок.
Пока императрица отдыхала и лечилась, Александр решил посетить Крым. Туда его пригласил новороссийский генерал-губернатор граф Воронцов. Маршрут был рассчитан на 17 дней.
Почти перед самым отъездом произошел такой случай. Александр сидел днем над бумагами, и вдруг началась гроза. Враз все потемнело. Император велел камердинеру принести свечи. Гроза прошла, а император все читал, забыв о горящих свечах. Вошел камердинер, потушил свечи и заметил:
— На Руси считается дурной приметой сидеть при свечах днем. Могут подумать, что лежит покойник.
Позже Александр припомнит этот случай. Поездка по Крыму была нелегкой. Император много ездил верхом по плохим дорогам, в Балаклаве расстроил живот жирной рыбой, по дороге в Георгиевский монастырь его продуло. Но он поехал в Севастополь, осматривал береговые укрепления и корабли Черноморского флота. Потом отправился в Бахчисарай. В Перекле осматривал госпиталь. Никто не замечал особых изменений в его здоровье. Он лишь слегка подкашливал. В Мариуполе болезнь дала о себе знать. Лейб-медик Валлис определил у Александра развитие лихорадки. Но император решил во что бы то ни стало ехать в Таганрог. Туда он прибыл 5 ноября в семь часов вечера. В Таганроге его ждала императрица, которая поинтересовалась самочувствием супруга. Он ответил, что простудился, прихватил крымскую лихорадку, но чувствует себя терпимо. У него был тиф, но врачи не смогли поставить правильный диагноз. Ему приписали различные снадобья и полный покой. Но он был очень возбужденным. Припомнил последний случай со свечами, а также случившееся несколько дней назад в селе Знаменское несчастье с фельдъегерем Масковым. Вверив императору депеши, Масков лихо развернул экипаж, но наскочил на кочку, от толчка был выброшен в сторону, ударился головой о землю и тут же скончался. С этого времени император почувствовал себя хуже. Но Александр отказывался принимать лекарства, чем усугубил болезнь. И в Таганроге он почти не притрагивался к лекарствам. Императрица старалась не отходить от его постели, а когда Александру стало совсем плохо, пригласила священника.
Больной сказал ему:
— Прошу исповедовать меня не как императора, а как мирянина.
Извольте начинать, я готов приступить к святому таинству...
Александр причастился, а через несколько часов скончался. Было это 19 ноября в 10 часов 50 минут ночи.
На другой день тело покойного было набальзамировано. Четыре гарнизонных фельдшера под руководством двух врачей проделали эту непростую операцию. Они жаловались на недостаток материалов для бальзамирования.
В бальзамировании принимал участие и таганрогский городской доктор Борис Лакиер. Позже его сын Александр женится вторым браком на правнучке Варвация Елене Марковне Комнин-Варваци.
Через неделю лицо покойного стало темнеть. Тогда тело императора решили перенести в церковь греческого Иерусалимско-Александровского монастыря, там было больше свежего воздуха и прохлады. 11 декабря при огромном стечении народа траурная колесница, запряженная восемью лошадьми, тронулась к монастырю. Впереди — полицмейстер верхом. За ним — жандармы в два ряда. Колесницу вели шестнадцать человек в мантиях. Столько же было факельщиков...
Колокольный звон начался за полчаса до церемонии, как на панихиде, и продолжался до конца ее. Архимандрит греческого монастыря встретил печальную церемонию с причтом, церковными хоругвями и фонарями впереди церкви у западного портала.
Прибыв в Таганрог, Александр любовался этим храмом и мог ли тогда предположить, что вскоре будет лежать в нем бездыханным под мрачным балдахином.
Да, невероятны превратности судьбы. Они умерли в один год — и храмоздатель монастыря грек Варваций, и русский император Александр I.
Оба поднимались по мраморным ступеням храма и молились у иконы святого Александра Невского. Один — о даровании свободы сынам Эллады, другой — о спокойствии Европы и обуздании революции.
На долю Варвация выпала редкая участь — пройти огромный путь греческого освободительного движения, начиная с корсарских налетов на турецкие корабли и кончая всеобщим всплеском всенародного гнева.
Невозможно полностью понять сущность этого человека. Одна литература говорит как о человеке герое, о доброжелателе. Другие отзываются о нем как о контрбандите.
Оно факты, говорящие о внесении большого вклада в жизнь Астраханской губернии.
Этот человек действовал во имя блага людей, а не во имя славы и места в истории.
Но нельзя говорить только о нем как о человеке, который внес вклад в Россию. Не осталась без внимания родная Греция. Перед смертью он оставил 15 млн. рублей, но и это не все, а именно И.А. Варваций построил знаменитую Соборную колокольню, Тихвинскую церковь. В Таганроге он встретил великолепный греческий монастырь, в нем забальзамирован Александр Благословенный.
Это великий благотворитель Астрахани и Юга России. Расчистил заброшенный канал, Волго-Кутум, который был переименован Варвациевским, построил стык моста через него и набережную.
Эту деятельность высоко оценили как Астраханские горожане, так и правительство. В 1807 году Варвация наградили орденом Святого Князя Владимира 4-й степени. В 1810 году – орденом Святой Анны второго власса.
В 1823 году он окончательно уезжает в Таганрог. Если верна традиционная дата его рождения (1750), он умер в 74 лет, если же по сведению А.С.Маркова, то в 93 года. В любом случае, он прожил жизнь, достойную восхищения и признательности потомков.
1. Газета «Волга»
2. Маркова А.С. Варваций.
3. Носова Н. Они вошли в историю Астраханского края.
4. Северный архив 1828 // Астраханские ведомости. 1881. №4, 1882. №12, 1816. №3. ПБЭ. Т.3. стр. 181-182.
5. Энциклопедия Брюгаузда Ф.А. и Ефронова И.А. (1890-1916 гг)
[1]
ГААО, ф. 476, оп. 1, Д. 95, л. 1.
[2]
ГААО, ф.476, оп.1, д.419, л.1-1 об.
[3]
ГААО, ф.687, оп.2, д.14, л.308
[4]
ГААО, ф.476, оп.5, д.17, л.5
[5]
ГААО, ф.486, оп.5, д.17, л.2
[6]
ГААО, ф.473, оп.1, т.2, д.68, л.1
[7]
Б.Н.Палкин, С.С.Андреевский. Москва, «Медицина», 1986, с.53
|
