Власть и средства массовой информации в современной России
Одним из главных лозунгов демократического движения в России в годы перестройки и последующих реформ стал призыв общества к свободе средств массовой информации. Однако спустя десять лет слова «свобода печати», «гласность» и «плюрализм мнений» звучат как анахронизмы эпохи реформ Горбачева. Изучение современных масс-медиа показывает, что главной причиной искаженного развития российских СМИ стало колоссальное влияние на их информационную политику со стороны политических сил и в первую очередь - действующей власти.[1]
Средства массовой информации и коммуникации – это сложная система источников сообщений и их получателей, связанных между собой разнообразными каналами движения информации. В СМИ включены периодическая печать, радио, телевидение, звукозапись, видеозапись, компьютерные накопление, обработка, передача и прием информации, система Интернет и др. Действие СМИ заключается в систематическом распространении политической информации среди различных по численности, рассредоточенных аудиторий с целью утверждения духовных ценностей данного общества или его правящих групп, оказания идеологического, культурного и политического воздействия на получателей информации. Вследствие научно-технической революции СМИ вошли буквально в каждый дом, оказывают практически постоянное воздействие на членов любого сообщества. В силу их значимости и влияния средства массовой информации уже давно определяют, как “четвертую власть” в обществе, после законодательной, исполнительной и судебной властей.
Отличительные черты СМИ – наличие специальных технических приборов, аппаратуры; публичность, т.е. неограниченный, обычно, надперсональный круг ее потребителей и пользователей; целенаправленный и, как правило, однонаправленный: от СМИ к потребителю, всегда контролируемый ими поток информации, даже при возможности обратной связи; различный, непостоянный характер их аудитории во времени и пространстве; разделенное взаимодействие коммуникационных партнеров.
Среди ведущих общественно-политических направлений функционирования СМИ необходимо отметить функции обеспечения общества как конкретной политической информацией, так и информацией в различных политических целях, по разным направлениям и для разнообразных политических процессов; политическое манипулирование информацией. Средства массовой информации служат для сбора, распространения информации; формирования общественного мнения; легитимности политических структур; выступают важным атрибутом оппозиционной политической деятельности; служат источником стабильности или нестабильности общества.
На протяжении 1990-х годов «четвертая власть» в России доказала, и неоднократно, что действительно является властью. Она возносила политиков. Она рушила политические карьеры. Она была оружием межолигархических войн и сражений между бизнесом и правительством.[2]
Надо признать — в России 1990-х свободы слова было больше, чем в любой другой стране, тем более что такие императивы, как достоверность информации, не говоря о политической корректности, не слишком стесняли российскую журналистику.
В XXI веке ситуация несколько изменилась. Одни говорят, что теперь у нас уже не намного больше свободы печати, чем в других странах; другие — что ее меньше, в особенности, на федеральном телевидении и в региональных СМИ.
Оптимальной модели отношений между государством и СМИ не придумал еще никто. В США нет государственного телевидения, но там нет и антигосударственного телевидения. В Италии все телевизионные каналы принадлежат либо государству, либо Сильвио Берлускони, который одновременно является премьер-министром. При этом и США, и Италия считаются, и по праву, демократическими государствами.
Разброс возможных вариантов взаимоотношений государства и СМИ очень широк. Одну точку отсчета задал в свое время Томас Джефферсон, сказавший, что если выбирать между правительством без прессы и прессой без правительства, то он бы без сомнения выбрал второе. Другую точку отсчета задает нам наше еще недавнее советское прошлое, когда пресса была частью аппарата власти партии и правительства. Очевидно, что в ближайшие четыре года проблемы взаимоотношений государства и СМИ останутся в центре общественного внимания, точнее, в фокусе внимания той части общества, которая считает свободу печати ценностью. К сожалению, для весьма значительной части россиян она никакой ценностью не обладает. Так же, как и права собственности, и свобода предпринимательства.
Характер отношений между властью и СМИ в 2004-2005 гг. несколько изменился, хотя все изменения происходили в соответствии с тем импульсом, который был задан в 2000 году: Доктрина информационной безопасности, затем «зачистка» информационного поля от инакомыслия, огосударствление федеральных телеканалов, фактическое введение цензуры и самоцензуры в СМИ. В стране установлена монополия на информацию, поскольку два главных государственных телеканала страны — Первый канал и РТР — по охвату и степени влияния «перевешивают» все остальные 15 тысяч СМИ, выходящие сегодня в России. А на этих телеканалах, как и в других государственных СМИ, возможно только одностороннее пропагандистское освещение таких тем, как Чечня и ЮКОС, в целом политики Президента РФ, прав человека, действуют запреты на появление в эфире ряда лиц, исчезли передачи в прямом эфире.[3]
В разной степени эти тенденции характерны и для других СМИ. Поэтому в целом, достаточно объективным в отношении нашей страны выглядит рейтинг свободы слова, составленный авторитет ной международной правозащитной организацией «Репортеры без границ», в соответствии с которым Россия занимает 140 место из 167 стран. Хуже нас только Туркменистан, Северная Корея, Белоруссия и некоторые африканские страны.
2004 год внес некоторые уточнения и новые акценты в сложившуюся схему отношений власти и СМИ. Во-первых, существен но снизилась роль СМИ в политике. После президентских выборов 14 марта и отмены губернаторских и думских одномандатных выборов, СМИ из влиятельного игрока или существенного ресурса на политическом поле превратились в мелкий подсобный инструмент. Курс медийной валюты в 2004 году резко упал по сравнению с валютой административной и финансовой.
Во-вторых, в 2004 году власть открыто заявила о своем заказе на пропаганду. В конце года от Правительства поступил четкий заказ на информационное обеспечение монетизации льгот.
В-третьих, одновременно с заказом на пропаганду поступил запрос на серость. Изгнание из эфира вполне лояльных, но излишне ярких и профессиональных Леонида Парфенова и Савика Шустера стало знаковым событием 2004 медийного года.
В-четвертых, поскольку журналисты окончательно выпали из списка тех, с кем стоит считаться, власть поставила их в общий строй граждан, которых переехала монетизация. В отличие от чиновников и депутатов, которым в 2004 году Президент в несколько раз поднял зарплату, журналисты 2 тысяч районных (городских) газет лишились существенного источника финансирования. Прекращение действия Закона «Об экономической поддержке районных (городских) газет» поставило вопрос о существовании этого сегмента прессы.
В 2004 году в политике властей в отношении СМИ нарастали две противоположные тенденции. Одна, прогрессивная, направленная на уход государства из медийной сферы и предоставление возможности медийным и журналистским самоуправляемым организациям регулировать отношения в этой сфере законами добросовестной конкуренции, профессионализма и нормами права. Эта тенденция появлялась в тех отрицательных отзывах, которыми Президент блокировал наиболее одиозные поправки в Закон «О средствах массовой информации», а также его заявление об экономической основе свободы слова. Другая, реакционная тенденция, тащит назад, к советской медийной модели: государственные СМИ, пропаганда, цензура, журналист — подручный партии. Вторая тенденция доминировала.[4]
Таким образом, Ситуация с российскими СМИ, несмотря на многочисленные и весьма запальчивые дискуссии на сей счет, довольно проста и определенна. Если отбросить эмоции и политически ангажированные, в том числе, экспертные, оценки, то состояние СМИ в России вполне соответствует общему состоянию российской экономики, политики и общественного мнения. И дрейфует вместе с ними от анархически-романтического прошлого последних лет перестройки и первых лет демократии через нынешнюю промежуточную фазу, к будущему, сценарий которого применительно к СМИ не менее предопределен, чем сценарий развития самой России.
Речь идет о свободе печати (свободе изложения различных фактов и мнений в СМИ), а не о свободе слова. Свобода слова очевидно и безусловно шире, чем свобода печати, поскольку касается всех граждан страны, тогда как свобода печати – в первую очередь журналистов (профессиональных и, как правило, наемных работников) и довольно узкой прослойки публичных и известных людей.
Есть несколько институтов, имеющих определение национальных: территория, государство, вооруженные силы, язык, культура, валюта, религия и – пресса. Последняя, кстати, существует в первую очередь как пресса на национальном языке. Единое национальное сознание, национальный менталитет сегодня фиксируются именно в прессе – единственном материальном носителе повседневного «коллективного разума».
Президента России и Государственную Думу избирают раз в четыре года. Как может рядовой гражданин повлиять на президента и депутатов парламента в промежутке между выборами? Только через журналистов, неформальных представителей народа во власти (или при власти), всегда тяготеющих к власти, но все-таки не сливающихся с ней (даже в тоталитарных обществах). Сама демократия как система (ограниченного) народовластия реальна лишь тогда, когда имеется институт не столько свободной, сколько многообразной, плюралистической прессы.
Здесь, кстати, нелишне заметить, что слабость и неразвитость судебной власти в России усиливает власть СМИ сверх всякой нормы, за которую можно принять влияние национальных СМИ на политику и особенно на выборы в западных странах.
Свобода слова сегодня в России не только существует. Как и во всех обществах, находящихся на стадии анархо-демократии, она, по сути, абсолютна.
Это не означает, что в России нет проблем со свободой слова и угроз для нее. Эти проблемы и угрозы обусловлены тремя факторами.
1) Неумение и нежелание государства, провозгласившего свою демократичность, действовать в соответствии с демократическими нормами и правилами в этой сфере.
2) Безответственное использование свободы слова журналистами, что вызывает ответную, часто неадекватную реакцию государства.
3) Продолжающаяся «холодная гражданская война» внутри российского общества, его нестабильность, когда задача политического, а порой и физического выживания отдельных лиц, групп и самой власти заставляет их нарушать любые законы, в том числе и законы, охраняющие свободу слова.[5]
Для серьезного, а не поверхностного или конъюнктурного анализа проблемы нужно различать, как минимум, пять терминов и, соответственно, пять социальных ценностей и выстроенных на их основе социальных институтов: свобода слова, свобода печати, цензура, свобода конкретных средств массовой информации, свобода массовой информации.
Свобода слова в России сегодня реальна и абсолютна: можно говорить что угодно, где угодно и даже с меньшей ответственностью за свои слова, чем на Западе.
Свобода печати закреплена законодательно, наличествует в реальности, но в целом для общества воплощается как совокупность текстов и образов во всех российских СМИ, а не в каждом в отдельности. В принципе – это приемлемый стандарт.[6]
Цензура запрещена законодательно, фактически отсутствует в практике СМИ, кроме корпоративной цензуры, юридически, впрочем, тоже не существующей. Отдельно я указал бы на такие значимые факторы, как самоцензура самих журналистов, связанная с их политическими пристрастиями (это особенно проявляется по линии «коммунисты – антикоммунисты», причем с обеих сторон), а также, как я ее называю, цензура друзей. Позвонить другу-главному редактору или известному журналисту и о чем-то его попросить в России является нормой. Отказать в такой просьбе очень трудно: не потому, что страшно, а потому что неприлично отказывать. Так по привычке функционирует русский политический класс.
Свобода конкретных средств массовой информации различна, как это всегда бывает. Она ограничена и в многочисленных государственных СМИ (в наибольшей степени – в СМИ, принадлежащих или подконтрольных региональной и местной власти), и в частных – как минимум, интересами их владельцев, часто к тому же зависящих от государства, а также интересами главного менеджмента и самоцензурой (добровольной или корыстной) главных редакторов или самих журналистов.
Свобода массовой информации в России наличествует не в полной мере – прежде всего из-за многочисленных табу, негласно налагаемых на те или иные темы, как государством, так и частными владельцами СМИ и близкими им по бизнесу или политическим интересам группами.
Характеризуя ситуацию в целом, можно сказать, что отдельные ограничения всех этих свобод и, напротив, отдельные элементы неофициальной цензуры с лихвой перекрываются особенностями функционирования уже свободной, но пока еще не до конца ответственной русской прессы в обществе со слабой властью, воюющими друг с другом элитами (информационные войны, в которых используется много лжи, дают и громадные выбросы самой запредельной правды) и общей анархией.
Словом, свобода печати в России существует для тех журналистов, которые способны и имеют возможность работать в ее рамках, а свобода массовой информации – для тех, кто имеет возможность следить за передачами всех основных телеканалов и регулярно читать шесть-семь газет и два-три еженедельника разных политических направлений.[7]
Центральная (федеральная) пресса в настоящий момент - наиболее свободный сегмент российских СМИ (именно здесь живет наша свобода печати и ограничений здесь почти нет). В основном центральные печатные СМИ являются частными, хотя государственных газет и журналов в России гораздо больше, чем в любой другой демократической стране. Более того, несмотря на то, что «олигархи»-изгои были лишены политического ядерного оружия, Березовский продолжает владеть всеми своими печатными СМИ, а Гусинский, хоть и косвенно, контролирует часть ранее принадлежавших ему изданий. Вообще, оппозиционная бумажная пресса существует в России и справа, и слева – баланс сил, сложившийся еще при Борисе Ельцине, сохранился до сих пор.
Сильнейшая внутривидовая конкуренция в этом сегменте СМИ поддерживает необходимый уровень свободы, который ограничивают четыре главных фактора.
1) Связь ведущих бизнес-структур, владеющих данными СМИ, с властными структурами, что рождает корпоративную цензуру.
2) Крайне низкие тиражи качественных изданий, что сужает поле потребления обществом существующей в этих СМИ свободы.
3) Совокупная деятельность провластных и частных PR-структур, в весьма впечатляющих масштабах искажающих свободное творчество журналистов данных СМИ.
4) Относительно низкие заработки журналистов, редакции которых базируются в самом богатом городе страны и одном из богатейших городов мира, что приводит к легкости подкупа как отдельных журналистов, так и целых редакций.
Региональная и местная пресса (в том числе телевидение и радио). Здесь минимальный уровень свободы, обусловленный:
1) почти полным отсутствием конкуренции из-за малочисленности субъектов, владеющих данными СМИ или контролирующих их (к таковым относятся главным образом местные власти, на порядок более авторитарные, чем власть центральная, и одна-две крупнейших местных бизнес-группировки, либо сросшиеся с местной властью, либо воюющие с ней);
2) почти нищенским официальным уровнем заработной платы провинциальных журналистов.
Федеральные телеканалы (и радиоканалы). Эти СМИ менее свободны, чем федеральные (центральные) печатные издания, но гораздо более свободны, чем СМИ региональные и местные.
Среди центральных метровых общеполитических телеканалов три впрямую контролируются центральной властью (Первый, «Россия», «Культура»), один – региональной московской властью (ТВЦ), один – крупнейшей государственной энергетической монополией «Газпром» (НТВ). Из множества дециметровых каналов все, кроме Ren-ТВ, контролируемого РАО «ЕЭС», являются чисто развлекательными и в лучшем случае портят вкусы публики.
Тем не менее, и здесь царит значительный (хотя и не абсолютный) плюрализм. Если Первый канал и канал «Россия» в целом отражают официальную линию трактовки событий, то НТВ, Ren-ТВ и ТВЦ являют собой примеры отклонения от генеральной линии, причем в разные стороны.
Несмотря на то, что определенное (ограниченное) присутствие государства на рынке СМИ объективно необходимо (а субъективно власть никогда полностью от него не откажется), оптимальным можно считать следующий сценарий дальнейшего развития СМИ России.
1) Государству, центральной власти нет нужды иметь более одного контролируемого ею телеканала (первого или второго, максимально охватывающих территорию и население страны).
2) Один или два центральных телеканала должны быть трансформированы в общественное телевидение.
3) Остальные центральные каналы должны быть реприватизированы.
4) То же самое должно быть сделано и в сфере радиовещания.
5) Категорическим императивом является постепенный вывод всех региональных и местных телерадиовещателей из-под прямого или косвенного контроля региональных и местных властей путем прямого запрета, установленного законом.
6) Нет никакой политической необходимости в том, чтобы какие бы то ни было печатные СМИ, как центральные, так и региональные и местные (кроме чисто служебных вестников и армейской печати) находились во владении (прямом или косвенном) любых властных органов. Запрет на такое владение должен быть установлен законодательно и одномоментно.
7) Все типографии страны должны быть приватизированы и акционированы безо всякого участия государственных структур.
Список литературы
1. Доброхотов Р.А. Политика в информационном обществе // Полис. – 2004. - № 3.
2. Красин Ю.А. Российская демократия: коридор возможностей // Полис. – 2004. - № 6.
3. Лапкин В.В. Размышляя о природе социальных взаимодействий // Полис. – 2004. - № 6.
4. Публичная политика в России // Полис. – 2005. - № 3.
5. Третьяков В. Слово высказанное // Политический класс. – 2005. - № 5.
6. Шестопал Е.Б. Новые тенденции восприятия власти в России // Полис. – 2005. - № 3.
[1]
Лапкин В.В. Размышляя о природе социальных взаимодействий // Полис. – 2004. - № 6.
[2]
Публичная политика в России // Полис. – 2005. - № 3.
[3]
Шестопал Е.Б. Новые тенденции восприятия власти в России // Полис. – 2005. - № 3.
[4]
Третьяков В. Слово высказанное // Политический класс. – 2005. - № 5.
[5]
Третьяков В. Слово высказанное // Политический класс. – 2005. - № 5.
[6]
Доброхотов Р.А. Политика в информационном обществе // Полис. – 2004. - № 3.
[7]
Красин Ю.А. Российская демократия: коридор возможностей // Полис. – 2004. - № 6.
|
