Кочегаров К. А.
В XVII столетии Речь Посполитая (польск. «rzecz pospolita» — республика, польский вариант латинского res publica), возникшая в 1569 г. в результате унии Польского королевства и Великого княжества Литовского, была одним из самых крупнейших государств Европы. Ее территория простиралась от балтийского побережья до Нижнего Днепра и Диких полей Северного Причерноморья, где кочевали татарские племена. На Востоке польские короли владели Смоленском, Черниговом и Северской землей, которые они отвоевали у России, воспользовавшись охватившей ее в начале XVII в. Смутой.
Политическое устройство Польско-Литовского государства было весьма своеобразным и отличалось не только от порядков в соседней России, но и от западных стран. В 1572 году, после смерти последнего короля из династии Ягеллонов, на польский королевский престол был приглашен французский принц Генрик Валуа. Он стал королем, подписав т.н. Генриховы артикулы, поставившие монарха в полную зависимость от господствовавшего в польско-литовском государстве дворянского сословия — шляхты. Польский король и великий князь литовский и раньше зависел от шляхты, выражавшей свою волю на регулярно созывавшемся общем собрании — сейме и провинциальных сеймиках, но теперь эта зависимость стала поистине всеохватной. Отныне монарх избирался на т.н. элекционном сейме, в котором имел право участвовать любой представитель шляхетского сословия. Кандидат на престол подписывал «пакта конвента» (лат. pacta conventa) — обязательства перед дворянством. Без согласия сейма король не имел права принимать новые законы, отправлять посольства в другие страны, вводить налоги, объявлять войну и заключать мир, набирать армию, и даже выезжать за границу и жениться.
Кроме сейма королевская власть была ограничена сенатом. Членами сената были каштеляны (1) и воеводы — главы воеводств, на которые делилась Речь Посполитая, «министры»: канцлеры и подканцеры, гетманы великие и польные, подскарбии (казначеи) и т.д., а также католические епископы. Сенаторы также принимали участие в сейме, представляя собой как бы его верхнюю палату, тогда как нижней палатой являлась посольская изба, где заседали депутаты, избранные шляхтой на сеймиках. В период между сеймами при короле постоянно присутствовало определенное число т.н. сенаторов-резидентов, которые должны были содействовать выработке тех или иных решений монарха, а фактически — следить затем, чтобы он не переступал через свои ограниченные прерогативы. Решения этого сенатского совета при короле именовались senatus consulta.
После смерти короля временным главой государства становился примас Польши — архиепископ гнезненский, глава польского католического епископата. В период т.н. бескоролевья он принимал титул «интеррекса» (лат. interrex). Свои кандидатуры на предстоявшие выборы короля выставляли как польские вельможи, так и иностранные владетели — принцы, герцоги и курфюрсты. В ходе яростных дискуссий на сеймах шляхта обсуждала кандидатов, требуя исключения из их списка то «пяста» (так называли кандидата-земляка), то французского принца, то немецкого герцога. Австрия и Франция старались посадить на польский престол своего кандидата, чтобы укрепить свое влияние в Речи Посполитой, щедро раздавая взятки членам профранцузской или проавстрийской группировок, но собравшаяся на элекционном поле недалеко от Варшавы шляхта зачастую путала все эти планы. В 1576 году королем был избран трансильванский князь Стефан Баторий, а следующие королевские выборы закончились вооруженным конфликтом. Одна часть шляхты объявила королем шведского королевича Сигизмунда Ваза, а другая — австрийского эрцгерцога Максимилиана. Однако в 1589 г. польская армия под командованием канцлера Яна Замойского разбила отряды Максимилиана, а его самого взяла в плен. Королем стал Сигизмунд. Представители этой династии занимали престол Польши до 1668 года, когда от короны отрекся Ян Казимир Ваза, сын Сигизмунда III. В 1697 г. вооруженная борьба за польский престол развернулась между саксонским курфюрстом Августом Веттином и французским принцем Франсуа Луи де Конти.
Каждый сейм принимал конституцию, которая затем печаталась, принимая силу закона. На сейме действовал принцип единогласия (liberum veto). Если хоть один посол (депутат) был против включения в конституцию того или иного решения оно не принималось. Если же он вовсе протестовал против продолжения дебатов и принятия итоговой конституции сейм вообще объявлялся сорванным и все ранее принятые им решения утрачивали силу. Впервые сейм был сорван в 1652 г. послом Владиславом Сичиньским и с тех пор они срывались более или менее регулярно в угоду той или иной политической группировке Речи Посполитой.
Более того, шляхта могла официально (согласно Генриховым артикулам) выступить против королевской власти, если имела основания обвинить ее в ущемлении своих прав. Для этого польско-литовским дворянством созывалась т.н. конфедерация. О создании конфедерации объявляла шляхта какого-либо одного из воеводств Речи Посполитой, а затем к ней присоединялись или нет, в зависимости от ситуации, дворяне остальных провинций. Конфедераты официально отказывали королю в подданстве. Все это фиксировалось в специальном акте конфедерации. Кофедерация создавала свой суд, свое войско, собирала налоги, избирала предводителя — маршалка. Главным органом конфедерации была т.н. вальная рада (общий совет). От сейма она отличалась только тем, что принцип единогласия (liberum veto) на ней не действовал, решения принимались большинством голосов. Однако бывало, что конфедерации образовывались шляхтой и «при короле» уже для борьбы с магнатами или враждебной ему конфедерацией.
Что же оставалось польскому королю? Действительно, в руках короля было немного рычагов управления государством. Прежде всего, король назначал каштелянов и воевод, канцлеров и гетманов и других «министров». Кандидатами на эти должности были наиболее влиятельные и богатые представители шляхетского сословия — магнаты. Кроме того король распределял между магнатами во временное владение земли, которые формально находились в управлении королевского двора — т.н. экономии и староства. Так же как и чины, староства и экономии давались, как правило, пожизненно, но зачастую один магнат мог продать право обладания ими другому.
Магнаты были обладателями обширных земель, нередко включавших десятки городов и местечек, сотни сел и деревень. Например, во владении знаменитого канцлера Яна Замойского (1542–1605) находилось 23 города и свыше 800 сел и деревень. Так возникало государство в государстве. Магнат был главным и неограниченным паном (господином) в своих имениях. Он собирал налоги, судил своих подданных, содержал свои собственные войска (милицию), основывал в своих владениях новые города. При дворе магната толпились его клиенты — представители мелкой шляхты, часто не имевшие за душой ничего, кроме сабли и коня. От милостей пана они зависели гораздо более, нежели от короля.
Именно магнаты были в первую очередь заинтересованы в слабости королевской власти, что открывало им путь к неограниченному хозяйничанью не только в своих землях, но и во всем государстве. Не зря их зачастую называли крулевёнтами — этакими маленькими королями (корольками), а историки характеризовали польскую историю второй половины XVII — XVIII веков как период магнатской олигархии. Магнаты хозяйничали на сеймиках, избирая руками своих клиентов необходимых депутатов на сейм, где те действовали в их интересах. Они заседали в военных и скарбовых (от слова скарб — казна) комиссиях решавших важнейшие военно-финансовые вопросы, возглавляли посольства за границу, назначаемые королем из их среды гетманы командовали войском. Очень часто орудием магнатов в борьбе против усиления королевской власти являлись конфедерации.
В 1695 г. великий гетман литовский и воевода виленский Казимир Ян Сапега — смертельный враг короля Яна Собеского прибыл на сейм в Варшаву в окружении столь многочисленных воинов, что, как пишет современный польский историк «непонятно было, то ли он приехал участвовать в дебатах, то ли оккупировать столицу». «Пышностью и числом своих войск он затмил всех и вся», — продолжает он далее: «охотно выслушивая льстивые речи своих подданных и клиентов, которые все смелей называли его “наияснейшим”, а нередко и “Казимиром IV”, то есть королем Польши».
В основе идеологии политического строя Речи Посполитой лежала идея «золотой шляхетской вольности», означавшая, что единственно шляхта является полным хозяином республики (именно так дословно переводится с польского Речь Посполитая), ее политической нацией. Первоначально шляхта, также как западноевропейское и русское дворянство была сословием, которое получало поместья за военную службу. Однако по мере того, как поместья становились их наследственной собственностью, шляхтичи проявляли все меньше охоты участвовать в далеких военных походах. Войско Речи Посполитой стало наемным, решения о его формировании и сборе налогов на оплату службы солдат и офицеров утверждались сеймом. И хотя в руках короля оставалось право созыва т.н. посполитого рушения — всеобщего ополчения шляхты, уже в XVII веке короли им практически не пользовались. Известны случаи, когда король в экстренных случаях приказывал собраться ополчению шляхты того или иного воеводства, однако и тогда собравшееся на сеймик польское или литовское дворянство предпочитало выставлять вместо себя наемников.
Начиная с эпохи Великих географических открытий в Европе, где-то раньше, где-то позже все большую роль в жизни общества начинали играть предприниматели — купцы и торговцы, банкиры и ростовщики, владельцы мануфактур. Во многих западноевропейских странах именно эти слои населения поддерживали королевскую власть в борьбе с крупными землевладельцами — герцогами, графами и пр. Представители нарождавшейся буржуазии — т.н. третьего сословия принимали участие в деятельности созывавшихся монархами представительных учреждений — парламента в Англии, генеральных штатов во Франции. В России царская власть также прислуживалась к мнению торговых и ремесленных людей, приглашая выборных из них на Земский собор — русский аналог сословно-представительного учреждения. В Речи Посполитой представители городов и купечества если и допускались на сейм, то только в качестве наблюдателей. Шляхта не желала считаться с интересами торговцев и промышленников, добиваясь свободы цен на сельскохозяйственные и ограничения цен на промышленные товары. Польско-литовское дворянство, заинтересованное в максимально выгодных условиях экспорта в Западную Европу сельскохозяйственной продукции собственных имений и получении предметов роскоши из-за рубежа по минимально возможным ценам постоянно стремилось к снижению пошлин на экспорт и импорт. Все это ограничивало возможности развития ремесла и торговли в Речи Посполитой, а, следовательно, и рост политического влияния третьего сословия, делало невозможным его выступления в качестве опоры королевской власти.
Ревниво оберегая свои прерогативы, шляхта резко протестовала против принятия сеймовых конституций, содержавших даже намек на ущемление ее сословных и политических прав. Еще в 1505 польским сеймом была принята конституция «Nihil novi» (лат. «ничего нового»), по сути запрещавшая вносить какие-либо изменения в существующее общественно-политическое устройство в сторону ущемления прав шляхетского сословия и закрепившая за сеймом право утверждения законов. Лозунгом недопущения покушений на золотую шляхетскую вольность активно пользовались магнаты в борьбе с королем.
В результате всевластия магнатов и шляхты политический строй польско-литовского государства все более деградировал, временами сползая к анархии. Казна была постоянно пуста, поскольку шляхта неохотно выплачивала даже утвержденные сеймом налоги. Так, когда в 1673 г. умер польский король Михал Корибут Вишневецкий, не нашлось даже денег, чтобы оплатить расходы, связанные с похоронами монарха. При этом магнаты располагали огромными средствами, щедрой рукой оплачивая голоса своих сторонников на сеймах и сеймиках, вербуя собственные войска и тратя баснословные суммы на пиры и прочие увеселения.
Не в лучшем положении находилось судопроизводство, на которое королевская власть имела слабое влияние. Даже в судебных делах внутри шляхетского сословия редко удавалось найти управу на обвиняемого, если он пользовался покровительством какого-нибудь магната. Шляхта, не стесняясь законов, во главе вооруженных слуг устраивала опустошительные наезды на имения своих врагов, по распоряжению магнатов неугодного им депутата сеймика могли посадить в темницу, а то и попросту лишить жизни. В Литве к концу XVII века магнатские неурядицы и вовсе привели к кровопролитной распре, которую историки даже называют гражданской войной. Многие приговоры судов (трибуналов) оставались пустым звуком, заядлые разбойники из числа шляхты игнорировали королевские универсалы о лишении их дворянского звания и изгнания за пределы страны. Особенно прославился своими подвигами литовский шляхтич Самуэль Лашч, в течении многих лет промышлявший грабежами во главе конной ватаги. Знаменитый смутьян и разбойник множество раз был приговорен к изгнанию из страны, лишению дворянской чести и имений, но ему было все ни по чем. По легенде Лашч подбивал свою делию (род плаща) вместо меха текстами вынесенных в отношении него судебных приговоров.
Чех Бернард Таннер, побывавший в Кракове в 70-е гг. XVII века, был свидетелем кровавой драки среди польских солдат прямо в центре города средь бела дня. Несколько человек накинулись на одного, который отбивался от наседавших противников бердышом. Один из нападавших сумел вырвать бердыш и раскроить голову несчастному. Но не это удивило Таннера. «Я стоял, остолбенев, наблюдая за столь ужасным своеволием», — писал он в своих записках: «а когда я увидел, что безбожный убийца вовсе не был арестован, но стоял спокойно на площади, то спросил, что означает подобная наглость. Мне ответили, что это и есть польская вольность».
А вот свидетельство русского дипломата Василия Тяпкина, бывшего несколько лет резидентом при польском королевском дворе в 1670-х годах: «Не такие тут порядки, что в государстве Московском, где как пресветлое солнце в небеси единый монарх и государь по вселенной просвещается и своим государским повелением, яко солнечными лучами, всюду един сияет; единого слушаем, единого боимся, единому служим все, един дает и отнимает по данной ему государю свыше благодати. А здесь что жбан, то пан, не боятся и самого создателя, не только избранного государя своего; никак не узнаешь, где, у кого добиться решения дела, все господа польские на лакомствах души свои завесили».
Короли, занимавшие престол Речи Посполитой в XVII столетии пытались всякими способами усилить свою власть. Сначала Сигизмунд III, опираясь на союз с австрийскими Габсбургами и польскую католическую церковь, пытался добиться расширения своих полномочий, однако Сандомирская конфедерация 1606–1609 поставила крест на этих попытках. Аналогичные стремления следующего короля — сына Сигизмунда III Владислава IV, вокруг которого сложился лагерь польских регалистов — сторонников укрепления монархической власти, также потерпели неудачу. Читатель этой книги станет свидетелем еще одной подобной попытки — борьбы короля Яна Казимира и его супруги Марии Гонзаго за возможность избрания наследника царствующему монарху еще при его жизни (это, по мнению королевской четы и их сторонников, позволило бы избежать т.н. кризиса бескоролевья, неизбежно наступавшего после смерти монарха), за ограничение власти сеймиков и сейма в пользу центральной власти. Впоследствии планы укрепления личной власти вынашивал и король Ян Собеский, который, в 1660-е годы стал последовательным сторонником Яна Казимира и его супруги. Именно Собескому были передана должность великого маршалка (2), которую занимал прежде опальный предводитель антикоролевской оппозиции — Ежи (Юрий) Любомирский, приговоренный сеймовым судом к конфискации имений и изгнанию.
Ежи Любомирскому удалось собрать вокруг себя многочисленных сторонников, недовольных планами двора, на его сторону перешла и часть польского войска. Образовалась конфедерация. В начавшейся войне королевские отряды в 1666 г. потерпели сокрушительное поражение. Это заставило Яна Казимира и его супругу отказаться от своих реформаторских планов.
Стоит особенно отметить то, что в попытках расширить свои властные прерогативы польский королевский двор пытался получить поддержку либо великих держав Европы (Австрии, Франции, позднее — России), либо части шляхты и магнатов. Польский король не мог опереться ни на города и буржуазию, которые в Речи Посполитой не обладали необходимым влиянием, ни на армию, которая в большинстве своем была проникнута шляхетскими предрассудками и идеологией золотой вольности. Иностранные же дипломаты и отечественное дворянство были слишком ненадежными союзниками. Интересы короля и магнатов совпадали только до тех пор, пока вторые могли рассчитывать получить из рук монарха престижные должности и доходные староства. Как только магнат достигал этих целей, зачастую он пополнял ряды антикоролевской оппозиции. Наконец, и Франция, и Австрия, и другие соседи Речи Посполитой более были заинтересованы в использовании ее в угоду своим внешнеполитическим целям, нежели в помощи польскому королю в деле укрепления его власти.
Несомненно, что рано или поздно Речь Посполитая преодолела бы все недостатки и изъяны шляхетской демократии, если бы история предоставила польско-литовское государство его собственной участи. Однако государства не могут развиваться в неком историческом вакууме, не взаимодействуя друг с другом. Веками подобное взаимодействие сводилась к войнам и захватам. В XVII — XVIII веках именно государства, где господствовала абсолютная власть монарха, с развитой бюрократией, централизованной административной и налоговой системами, сильной армией успешно действовали на международной арене. В XVIII веке три абсолютистские монархии — Австрия, Пруссия и Россия поделили земли Речи Посполитой, ликвидировав ее как государство.
Однако до середины XVII столетия Речь Посполитая была одним из сильнейших государств Европы в военном отношении. Польские полководцы громили турок и татар, шведов и русских. Главной ударной силой польско-литовской армии была кавалерия, а особенно тяжелая конница. Редкий противник мог выдержать мощный удар сомкнутого строя закованных в латы знаменитых польских гусар. Пехота и артиллерия были развиты в Речи Посполитой гораздо слабее, значительно уступая соседним странам.
Однако, начиная со второй половины XVII века, польское военное могущество стало стремительно катиться к закату. Шляхта все реже желала вотировать налоги на войско, стремясь поддерживать мирные отношения с соседями, даже если их политика в отношении Речи Посполитой была откровенно агрессивной. В XVIII веке дело доходило до курьезных ситуаций — сеймики отказывались выделять средства на собственную армию, но когда надо было откупиться от маршировавших через восточные воеводства Речи Посполитой русских войск, чтобы они не опустошали шляхетские имения, те же сеймики оперативно утверждали необходимые для этого налоги. Во время непрерывной череды войн в 1650–1670-х гг. долги перед армией достигали астрономических сумм, а войско зачастую собиралось уже к концу лета, когда военную кампанию надо было заканчивать. Кроме того, после окончания войны сейм непременно требовал от короля и гетманов немедленного роспуска армии.
С государством, не имевшим постоянного боеспособного войска, со слабой центральной властью и пустой казной соседние державы считались все меньше и меньше. Более того, именно во второй половине XVII века дипломаты соседних стран, начинают активно пользоваться внутренней слабостью Польши, чтобы подчинить ее своему влиянию. Наиболее активно в Речи Посполитой действовали агенты Австрии, Франции, римского папы, Бранденбурга-Пруссии, а начиная с XVIII и России. Папские нунции, поддерживая австрийскую дипломатию, пытались столкнуть Речь Посполитую с Турцией. Бранденбургский курфюрст стремился подчинить польскую внешнюю политику своим интересам в Прибалтике. Но все же главными «игроками» на польской арене были в то время Австрия и Франция, которые соперничали между собой за европейскую гегемонию. Французский король Людовик XIV строил планы создания антигабсбургского «восточного барьера», куда по замыслу короля-солнце должны были войти Польша, Турция и Швеция. Поэтому и в Речи Посполитой крупные группировки магнатов, ориентировавшихся кто на Париж, кто на Вену вели между собой ожесточенную борьбу. При этом каждая «партия» считала, что именно она руководствуется «благом республики» и действует в интересах всего шляхетского «народа».
Находившиеся в Речи Посполитой иностранные резиденты плели интриги, подкупали магнатов, желая добиться выгодных для них решений сейма или сената. Подобная ситуация делала невозможным проведения Речью Посполитой сколь-нибудь последовательного внешнеполитического курса и все более превращала республику из субъекта в объект международной политики.
В середине XVII века Речь Посполитая была ввергнута в масштабные войны с соседями, которые поставили шляхетскую республику на грань гибели. Однако началось все с потрясений внутренних, о которых здесь тоже необходимо сказать несколько слов.
В результате Люблинской унии 1569 г. земли Великого княжества Литовского — Волынь, Киевщина и Брацлавщина были присоединены к Польскому королевству. Началась активная колонизация юго-восточных окраин Речи Посполитой. Польские магнаты, получая от короля в вечное владение обширные и малозаселенные земли Украины (в то время так назывались земли Киевского и Брацлавского, а позднее и Черниговского воеводств Речи Посполитой) привлекали туда переселенцев из внутренних районов страны, освобождая их на несколько лет от налогов. Так возникли обширные украинские латифундии Вишневецких, Любомирских, Конецпольских, Заславских, Собеских и других магнатов.
В XVI веке в низовьях Днепра за порогами возникло Запорожское казачество. Оно формировалось из самых разных людей, уходивших на Нижний Днепр (Низ) в поисках вольной жизни, ради охоты и промыслов. Постоянная борьба с крымскими татарами, кочевавшими в Диких полях в поисках добычи, сделала из казаков опытных и закаленных воинов. Они стали совершать набеги на соседние государства — и в первую очередь на Крым и Турцию, проявив себя умелыми мореходами и мастерами абордажного боя. Турецкий султан требовал от польского короля урезонить запорожцев, которые формально считались подданными короля. Запорожцы же требовали от польского правительства выплаты денежного жалованья, поставок оружия и провианта, но главное — признания за ними прав военно-служилого сословия. Это вызывало недовольство магнатов, не желавших терпеть на украинских землях каких-либо конкурентов своей безраздельной власти. Начались конфликты. Казаки много раз восставали, но их восстания беспощадно подавлялись. Был учрежден специальный «реестр» для казаков, которых Речь Посполитая брала на службу и которым обязалась платить жалованье (но делала это не всегда). Однако численность этого реестра была невелика (от 1 до 8 тыс. в разное время) и он не мог вместить всех желающих. Когда возникала угроза войны с турками или с Россией, Речь Посполитая санкционировала увеличение казацкого войска, но как только опасность миновала, польские гетманы жестко требовали исключения из казаков всех, набранных сверх реестра. Нереестровые казаки вновь становились объектом преследований «кресовых» (от польск. kresy — окраины) панов. В результате роста крепостного гнета на Украине и во всей Речи Посполитой число беглецов на Низ, постоянно росло. Масла в огонь добавило заключение Брестской унии 1596 года, когда большинство православных епископов Речи Посполитой во главе с киевским митрополитом признали верховную власть папы римского и приняли католическую догматику. Казаки активно поддержали борьбу православных мещан и шляхты против унии. Отныне они восставали не только за свои сословные права, но и под знаменем защиты православия.
В 1647 году украинский шляхтич Богдан Зиновий Хмельницкий, у которого его враг Даниил Чаплинский сжег хутор и похитил любимую женщину, бежал на Запорожье. Будучи выбран казаками гетманом (старшим), заручившись поддержкой крымских татар, в 1648 году он начал борьбу против Речи Посполитой. Так началось мощное национально-освободительное восстание украинского народа, которое до основания потрясло устои Речи Посполитой, сильно повлияв на дальнейшее развитие польско-литовского государства. Казацкие отряды Хмельницкого одерживали одну победу за другой, в короткий срок очистив от польских войск все Левобережье Днепра, Киевщину и Брацлавщину. Крестьяне громили шляхетские имения, толпами стекались в войско запорожского гетмана, мещанство украинских городов устраивало ему торжественные встречи, как освободителю от «ляшской (польской) неволи». И только благодаря усилиям крымского хана, не желавшего дальнейшего усиления Хмельницкого, между казаками и польским королем в 1649 г. было заключено перемирие. Однако обе стороны понимали, что это только передышка. Через некоторое время борьба возобновилась. В одном из кровопролитных сражений — битве под Батогом 1652 года погиб брат мужа героини этой книги — Марек Собеский. Будучи взят в плен, он был жестоко замучен татарами вместе с сотнями других пленных поляков.
По мере продолжения польско-казацкой войны становилось все более очевидным, что украинским казакам не по силам совладать с таким мощным противником как Речь Посполитая, которая, несмотря на понесенные поражения и разорение обширных провинций, все еще обладала мощным военным и экономическим потенциалом. Богдан Хмельницкий с самого начала активно искал союзников за границами Речи Посполитой. Особенно часто он обращал своей взор на восток, к единоверной России, выражая готовность перейти со всей Украиной в подданство русского государя. В Москве уже давно внимательно следили за событиями на Украине. Российские политики жаждали взять реванш у поляков за унижения и разорения Смутного времени, но опыт проигранной войны за возвращение Смоленска (1632–1634 гг.) заставлял их быть осмотрительней. Царь Алексей Михайлович долго думал над предложением Хмельницкого признать верховную власть России и, наконец, в 1653 г. созвал Земский собор. Сословия высказались за принятие Украины в русское подданство. 18 (8) января 1654 г. состоялась знаменитая Переяславская рада, на которой гетман, казацкая старшина и рядовые казаки присягнули на верность русскому царю. Вслед за этим московские воеводы двинули свои полки на Речь Посполитую. Началась длительная и кровопролитная война, длившаяся тринадцать лет. И вновь польско-литовские войска терпели поражение за поражением. Менее чем за год почти вся территория нынешней Белоруссии, а также Смоленск оказались в руках России. Но и на этом несчастья Речи Посполитой не закончились…
За успехами русских войск ревниво наблюдал еще один давний соперник Речи Посполитой — шведский король. Польско-Литовское государство и Швеция уже несколько десятилетий соперничали за влияние на берегах Балтики. Боясь опоздать к разделу польско-литовского пирога и одновременно не желая допустить на берег Балтийского моря русских, шведский король Карл X Густав в 1655 году также объявил Речи Посполитой войну. И тут случилось невероятное. 25 июля собравшееся посполитое рушение шляхты Великой Польши, вместо того, чтобы вступить в бой с вторгнувшимися страну шведским войсками, направило к шведскому королю послов с заявлением о капитуляции и признании его своим законным монархом. Затем последовало соглашение в Кейданах (т.н. Кейданская уния), по которому значительная часть литовской шляхты во главе с крупным магнатом — великим литовским гетманом Янушем Радзивиллом признала верховную власть шведского короля. Начался знаменитый шведский Потоп, столь красочно описанный в знаменитом романе польского писателя Генрика Сенкевича. В течение нескольких месяцев почти вся Польша оказалась под властью шведов, а король Ян Казимир бежал из страны. Казалось что дни государства, занимавшего еще до недавнего времени огромные пространства европейского континента, сочтены.
Однако вскоре положение начало меняться. Шведские оккупационные войска своими грабежами и насилиями вызвали всеобщее возмущение. Против них началась народная партизанская война. Отдельные отряды польских войск также не желали признавать власть захватчиков и ожесточенно сопротивлялись. Находившемуся за границей Яну Казимиру удалось заручиться поддержкой Австрии. А вскоре Россия и Швеция начали между собой войну, не поделив земли в районе Балтики. Воспользовавшись этим, Речь Посполитая смогла собраться с силами. Вокруг вернувшегося в страну короля собрались верные войска, которые очистили от шведов центральные районы Польши. К этому времени выяснилось, что части украинской казачьей верхушки, воспитанной на польских вольностях, оказалось не по душе московское самодержавие и тяжелая рука русского государя. И вновь поляки не упустили представившуюся возможность, переманив в 1658 г. недовольных царской властью казаков на свою сторону. На Украине разгорелась междоусобица. Теперь для России настали тяжелые времена. Поражения 1660 года от польско-литовских войск под Чудновым на Украине и под Полонкой в Белоруссии заставили московских политиков сомневаться в успешном окончании войны с Речью Посполитой.
Далее борьба шляхетской республики с внешними врагами шла с переменным успехом. И если со шведами Речи Посполитой удалось в 1660 г. заключить Оливский мир без территориальных потерь, то в пользу России по Андрусовскому перемирию 1667 года пришлось уступить Левобережную Украину, Смоленск и Киев.
По русско-польскому договору, заключенному в начале 1667 года, часть казацкой Украины, а и именно Правобережье Днепра вернулась под власть польского короля. Однако правобережных казаков во главе с гетманом Петром Дорошенко и их союзников — крымских татар можно было заставить признать польскую власть только силой оружия. С это задачей блестяще справился Ян Собеский, тогда уже польный гетман. Для борьбы с татарами, которые по своему обыкновению рассыпались по украинской земле мелкими конными отрядами (загонами), чтобы удобней было грабить села и деревни, брать ясырь (пленных), Собеский применил их же тактику. Все свое немногочисленное войско (ок. 15 тыс. чел. против более чем 30 тыс. татар и казаков) он также разбил на мелкие отряды, которые, опираясь на расположенные в Подолии польские крепости, настигали и уничтожали крымские загоны. Однако, в конце концов, Собеский был вынужден дать генеральный бой превосходящим силам противника, став укрепленным лагерем недалеко от Подгаец (ныне в Тернопольской обл. Украины) с отрядом, насчитывавшим всего лишь около 3 тыс. чел. регулярного войска и несколько тысяч вооруженных крестьян. Штурм польского укрепленного лагеря, несмотря на то, что силы крымцев и казаков в несколько раз превосходили численностью отряды Собеского, был отбит с большими потерями для неприятеля. Приближающиеся холода, погром татарских загонов в разных районах Подолии польскими войсками, нападение казаков Запорожской Сечи под водительством славного атамана Ивана Серко на Крым — все это заставило Дорошенко и крымского военачальника Крым-Гирея начать с Собеским мирные переговоры. 16 октября был заключен трактат с Крымом, восстанавливавший состояние мира между ханством и шляхетской республикой, а 19 октября — с Петром Дорошенко, который признавал верховную власть короля и Речи Посполитой.
Мы неспроста посвятили здесь столько места описанию Подгаецкой кампании. Конечно, нельзя сказать, что она окончилась полной победой польских войск, однако именно в ходе нее впервые ярко раскрылся полководческий талант Яна Собеского. Кроме того, Подгайцы значительно подняли авторитет польного гетмана в Речи Посполитой, открыв ему дорогу к вершинам военной и политической карьеры. В 1668 году он стал великим гетманом.
Гетман Дорошенко не смирился с подгаецким поражением, обратившись за помощью… к турецкому султану. Османская империя немедленно воспользовалась представившейся возможностью, чтобы захватить новые земли за Днестром. В 1672 году огромная турецкая армию вторглась на Подолию и осадила крепость Каменец. Польско-литовской шляхте было не до войны: в стране вовсю шла борьба короля Михала Корибута Вишневецкого и магнатской оппозиции (одним из лидеров ее был как раз Ян Собеский), которая строила планы его смещения с трона. Когда спохватились, было уже поздно: Каменец, неготовый к длительной обороне, капитулировал. Не имея возможностей продолжать войну, поляки заключили мир, который сама шляхта называла не иначе, как «позорный». Турки получили всю Подолию с Каменцом, часть Правобережной Украины и ежегодную дань со шляхетской республики. Такие унизительные условия Речь Посполитая вынести не могла и война возобновилась. Однако даже блестящая победа Яна Собеского над турками при Хотине в 1673 г. не переломила ситуацию. По новому польско-турецкому мирному договору 1676 г. за османами оставалась Подолия и украинские земли, полякам удалось добиться лишь отказа от выплаты дани.
Однако для Яна Собеского победа при Хотине открыла дорогу к польской короне. В 1674 году он был избран польским королем. Взойдя на королевский престол, амбициозный полководец стал строить планы усиления своей власти. Прежде всего, он надеялся закрепить престол Речи Посполитой за родом Собеских. С этой целью король рассчитывал обеспечить своему старшему сыну — Якову наследственные владения за пределами Речи Посполитой. Сперва взоры Яна III обратились на земли Герцогской (Княжеской) Пруссии.
Еще по Торуньскому миру 1466 года, завершившему длительную войну Польши и Тевтонского ордена, последний, потерпев поражение, признал себя вассалом польских королей. Его владения были поделены на две части. Одна оставалась под непосредственным владением магистров ордена, вторая (Королевская Пруссия, включавшая Гданьское Поморье, области Мальборка и Эльблонга, Вармию и др.) присоединялась к Польше. В 1525 году магистр Альбрехт Гогенцоллерн секуляризировал орден, превратив свои земли в Прусское герцогство. В 1618 г. династия Гогенцоллернов в Герцогской Пруссии прервалась, однако по решению сейма Речи Посполитой власть над ней была передана другой ветви Гогенцоллернов, которые были курфюрстами (князьями) Бранденбурга, а отныне стали и прусским вассалами польского короля. В 1657 году бранденбургский курфюрст Фридрих Вильгельм в обмен на помощь Польше в борьбе со шведами добился отказа Речи Посполитой от своего вассального права в отношении Герцогской Пруссии, став ее суверенным владельцем. Так начался постепенный рост могущества Пруссии, превратившейся в начале XVIII века в королевство, принявшего впоследствии активное участие в разделах Речи Посполитой.
Ян Собеский задумал отобрать у Фридриха Вильгельма Герцогскую Пруссию и сделать ее правителем своего сына Якова. Заручившись в 1675 и 1677 гг. поддержкой Франции и Швеции, воевавшх в тот момент с Бранденбургом, король начал стягивать к прусским границам нанятые им за собственные деньги войска, которые должны были оказать поддержку собиравшимся вторгнуться в Герцогскую Пруссию шведам. Однако поражения шведов, нерешительность самого польского короля, умелое противодействие его планам со стороны бранденбургской дипломатии и магнатской оппозиции предопределили неудачу планов Яна Собеского.
Начало в 1683 г. войны с Османской империей открыло перед четой Собеских новые перспективы. Теперь они надеялись в союзе с Австрией изгнать турок из Дунайского региона и сделать своего сына королем осовобожденной от османов Венгрии, в крайнем случае обеспечив ему господарский престол Молдавии или Валахии. Однако из-за активного противодействия Габсбургов и этим планам не суждено было сбыться. Единственное, что удалось добиться Яну III и Марии Казимире — это брака своего сына с дочерью пфальцского курфюрста Филиппа Вильгельма, другая дочь которого была женой императора Леопольда I.
Однако и это не способствовало укреплению положения королевской четы Собеских в Речи Посполитой. В последние годы правления Яна Собеского в стране все более нарастала политическая анархия, в глубоком кризисе находились армия и финансы страны. Срывы сеймов чередовались антикоролевскими заговорами магнатов. В 1688 сейм был сорван в самом начале, еще до выборов маршалка посольской избы (руководил дебатами, аналог современного спикера), чего ранее не бывало. К концу своего жизненного пути Собеский, знаменитый победитель турок под Веной, подошел, пережив крушение своих амбициозных внешне- и внутриполитических планов.
ПРИМЕЧАНИЯ:
1. Каштелян — первоначально королевский чиновник, который собирал налоги и правил суд на территории каштелянии (административная единица, входившая в состав воеводства, позднее ей на смену пришел повет); позднее, в XV в., каштеляны утратили значительную часть своих судбеных и административных функций, но оставались членами королевской рады (сената).
2. Великий маршалок — придворная должность в Речи Посполитой. Маршалок руководил придворным церемониалом, управлял королевским двором, был членом сената; не путать с военным званием маршала, существовавшим в ряде европейских армий.
|
