Реферат: Штрихи к портрету М.С. Горбачева

Предисловие

Никогда еще за многие столетия наша страна не переживала столь драматических событий, как в начале 90-х годов XX века. Ни мировые войны, ни революции, ни военно-экономическое противостояние двух могущественных блоков государств не могли сокрушить и расчленить великую державу. Советский Союз был взорван изнутри, разрушен небольшой группой влиятельных лидеров партии и государства, оппозиции, выдвинувших поначалу благородные лозунги и высокие цели – поднять могущество страны, реформировав все сферы общества на социалистической основе. Но в силу борьбы за лидерство, личных амбиций они довели производство до упадка; пожертвовав интересами государства и народа; привели страну к распаду, кровопролитию, обнищанию и растлению многих слоев общества; исходу русских с земель, на которых в прошлом десятилетиями и даже столетиями жили их предки, где остались могилы пращуров, святые храмы, отчие дома; деградации науки, прежде всего фундаментальной; обесценению интеллектуального потенциала государства, унижению культуры, подрыву многих основ образования, здравоохранения. Главное действующее лицо и организатор всего случившегося – М.С. Горбачев. Ниже рассказывается об истоках формирования Горбачева как политического лидера, о продвижении генсека по ступеням власти, борьбе за лидерство в Политбюро и Секретариате ЦК, в законодательных органах.

Прежде всего, я хотел рассказать о М.С. Горбачеве как о человеке, его характере, привычках, пристрастиях, симпатиях и антипатиях, личных качествах, методах его работы, усилиях по осуществлению перемен в обществе. Но реферат все-таки не только о нем. Он рассказывает о деятельности партии, ее состоянии, работе высших органов КПСС, расстановке сил в Политбюро и постоянной борьбе за власть и влияние в обществе партийных лидеров. Ни Горбачеву, ни кому-то еще не удалось бы развалить страну, не будь партия ослабленной в результате условий ее формирования, деградации лидеров, потери темпов научно-технических преобразований в экономике страны. И конечно, эта обстановка благоприятствовала усилению отечественных антагонистов социализма. Нельзя сбрасывать со счетов и влияние мощной подрывной пропагандистской работы западных спецслужб.

Неумело выпустив джина из бутылки, Горбачев не удержал в своих руках положение в партии и стране. Он вынужден был сдавать одну позицию за другой, не смея признаться, что делает это не столько по своей воле, сколько под натиском обстоятельств. И отражение этого периода представляет важный фрагмент в общей картине разрушения Советского Союза. Ново-Огаревский процесс, выработка нового Союзного договора, способствующего расчленению страны, всколыхнула силы, выступающие против такого хода дел. Настала пора открытой критики действий президента СССР, который не мог или боялся отстаивать свою позицию. Горбачев оказался в политическом тупике и изоляции. Иногда он сомневался в своих действиях, но безвольно плыл по течению, понимая, что новый Союзный договор лишает его сколько-нибудь серьезной самостоятельной власти, а мощное давление российского руководства делает проблематичным само президентство Горбачева. Поэтому всеми своими словами и действиями он подталкивал руководителей силовых министерств, партии к крайним мерам – введению чрезвычайного положения в основных регионах страны. Не был он удивлен и приездом известных ему людей, которые довели до его сведения мнение большинства членов Совета Безопасности о необходимости взять на себя ответственность за пресечение развала государства, экономики, армии. Именно так страна подошла к событиям августа 1991 года, о чем подробно в той или иной степени можно узнать из страниц сего реферата.

Траурный этап развитого социализма

Экономика на грани развала

Приход Брежнева на политическую арену, отказ от многих неплодотворных идей его предшественника позволил уже в первые годы работы нового генсека сделать довольно серьезный рывок в развитии экономики страны, повышении благосостояния людей. Давно подмечено, что смена лидеров, приход новой команды в аппарат управления способствует оздоровлению обстановки.

Так случилось и в 1964 году, когда были опрокинуты многие догмы. В ЦК КПСС и Совете Министров появились достаточно инициативные люди, которые хорошо понимали современное производство, были готовы к осуществлению реформ.

Прежде чем та или иная идея бывает материализована, она проходит сложный путь обкатки в умах ученых и специалистов. Вот почему в команде Косыгина созрели идеи хозяйственной реформы перевода предприятий на хозрасчет и самоокупаемость. Это была удивительная пора новаторских решений в экономике и социальной жизни общества. Особенно в сельском хозяйстве. Я бы и сегодня назвал мартовский пленум ЦК 1965 года одним из ключевых в подъеме сельского хозяйства, примером нового мышления в аграрной политике.

К сожалению, это была очень короткая пора своеобразного ренессанса. Буквально через несколько лет рост производства сначала замедлился, а потом и вовсе остановился. “Страна имела крайне запущенное финансовое хозяйство, значительная часть промышленных и строительно-монтажных организаций несли убытки. Техническое состояние парка машин было катастрофическим: более 40% его имело степень износа свыше 50%. Росла текучесть кадров, падала фондоотдача, в результате чего государство ежегодно теряло более чем на 1 миллиард рублей продукции. Царила бесхозяйственность и безответственность. В середине 80-х годов на промыслах ежегодно сжигалось в факелах и выбрасывалось в атмосферу свыше 13 миллиардов кубометров попутного газа. Росли объемы не установленного отечественного и импортного оборудования, значительная часть которого уже потеряла всякие гарантии.[1] ” В стране складывалась ситуация, чреватая самыми серьезными последствиями. Нужны были решительные и очень взвешенные меры, чтобы исправить положение, оздоровить экономику страны.

Но существующее руководство сделать ничего не могло. Все видели деградацию, беспомощность Брежнева и его окружения. Шел моральный распад, охвативший ряд крупных партийных организаций и даже некоторые слои общества.

В общем, в этих условиях был нужен поиск путей выхода из сложившегося положения. Требовались иные принципы работы, иные отношения.

Как вызревала перестройка

Шел конец 1981 года. М.С. Горбачев переживал складывающееся положение крайне болезненно и искал путь, который привел хотя бы к таким же результатам, которые были получены после мартовского (1965 года) Пленума ЦК. Среди аграрников все явственнее начала вызревать идея разработки Продовольственной программы, подготовки Пленума ЦК, который рассмотрел бы важнейшие вопросы аграрной политики.

И вот началась работа. За составление проекта продовольственной программы взялись многие специалисты Министерства сельского хозяйства, Госплана СССР, ученые ВАСХНИЛа. Обобщить результаты этой работы Горбачев поручил академикам В.А. Тихонову, А.А. Никонову и И.И. Лукинову. Работа эта была долгой и изнуряющей.

Главное, что как-то решало проблему, - это новая накачка средств в деревню, списанию долгов, повышение закупочных цен. Здесь М.С. Горбачев проявил немало усилий в борьбе с Советом Министров СССР, и особенно с министром финансов Гарбузовым, которому доказывал, что чем списывать ежегодно долги колхозов и совхозов, лучше эти суммы выплатить в виде надбавок к ценам – это хоть будет способствовать увеличению товарной продукции. Но в данном вопросе было полное непонимание, и Пленум кончился бы ничем, если бы Брежнев, когда до него дошла суть борьбы, не сказал тогдашнему Председателю Совета Министров СССР Косыгину:

- С пустым карманом я на трибуну Пленума ЦК не пойду.

Это изменило положение, но, как скоро показала практика, селу припарки уже не помогали.

Шла осень 1982 года. Горбачев был весь в проблемах сельского хозяйства, думал о новых закупках зерна за границей, поисках валюты. Это был его четвертый год работы секретарем ЦК по вопросам сельского хозяйства. Он все больше понимал, что ему не суждено добиться улучшения дел в деревне, избавиться от закупок продовольствия за рубежом. Более того, Горбачев начинал осознавать, что неудачи аграрной политики навсегда похоронят его как политического лидера. Поэтому он стремился вырваться за рамки очерченного для него круга проблем, обратить на себя внимание как на личность творческую. У Горбачева была неутомимая жажда выступить публично, напечатать статью. Поэтому, когда от АПН поступил заказ написать книгу о том, что по уровню потребления продовольствия мы вышли или приблизились к таким странам, как Франция, Англия, Испания, а по калорийности их превосходим, его клевреты насторожились.

Действительно, за десятилетия в стране произошли серьезные подвижки в производстве продовольствия. Голод в России, случавшийся из-за недорода, прослеживался на протяжении многих веков. Был он и в этом веке. Помещики, крупные хлеботорговцы продавали зерно Европе, в то время как россияне страдали от недоедания, а порой и голодали. Так было, и правду здесь сокрыть нельзя. Но говорить о том, что дело поправлено, и продовольственная программа приведет к новым высотам благосостояния, являлось, по меньшей мере, попыткой выдать желаемое за действительное. Ну а что касается сравнения уровня питания у нас и в Англии, то эту тему вообще было лучше не трогать.

Все это они высказали Горбачеву, но писать книгу он все же заставил.

“Горбачев читал множество записок и справок, различные документы и в то же время помнил десятки статистических данных. Неплохо оперировал всем, что слышал от ученых, специалистов. В те годы Горбачев рос довольно быстро. Прогрессировал он и в наиболее уязвимой его сфере – культуре. Семья, видимо, поставила задачу приобщаться к музам. Два-три раза в месяц супруги отправлялись в театр, посещали достопримечательности Золотого кольца – древнейшие памятники вокруг Москвы. Но говорил он об этом редко, впечатлениями от увиденного, как правило, не делился. Оценок спектаклей и игры актеров не давал. И вообще домашние дела, простые человеческие отношения были им закрыты для всех на амбарный замок. Главным в жизни с 9 до 21 часа была работа, стремление подняться выше, получить признание.

М.С. Горбачев по-прежнему внимательно следил за своей внешностью, часто менял костюмы, тщательно подбирал сорочки, модные галстуки и шикарную обувь. Во всем этом виделось проявление какой-то неудовлетворенной страсти бедной юности, наверстать упущенное.1 ”

В начале ноября 1982 года обстановка в Центральном Комитете партии достигла вершины напряжения. В стране шли тревожные процессы. Несмотря на все усилия, многие решения Политбюро повисали в воздухе и не воплощались в жизнь. Люди разуверились, тщетно ожидая серьезных перемен.

Многие отлично понимали, что Брежнев уже не может руководить партией и страной. На коротких заседаниях Политбюро ЦК, продолжительность которых все сокращалась, Брежнев сидел с отсутствующим видом, не совсем понимая, где он находится, кто и зачем собрался в зале. Чаще всего он читал подготовленную помощником записку, напечатанную очень крупными буквами на специально приспособленной для этого пишущей машинке. Иногда сбивался, произносил одни и те же фразы и, видимо сознавая свою беспомощность, жалостливо смотрел на людей. Чтобы скорее завершить эти мучения с выводами и предложениями, Черненко помогал закончить заседание, и все быстро соглашались, с тревогой покидая зал заседаний Политбюро.

Брежнев тихо умер в своей постели 10 ноября 1982 года между восемью и десятью часами утра. И был обнаружен уже остывшим своим адъютантом, который пришел будить генсека. Хотя он был давно и серьезно болен, но почему-то ни служба охраны, ни медики не держали вблизи не только врачей, но даже медсестры, и реанимировать его взялись охранники, делая массаж большого старого сердца Брежнева, но было поздно. Прибывшие реаниматоры лишь констатировали смерть генсека на маленькой и неуютной его даче в Заречье, в пяти минутах езды от кольцевой автодороги.

…Москва прощалась с Л.И. Брежневым. Когда его хоронили, не плакал никто, кроме родственников. И ко времени прощания уже не было вопроса, кто придет на смену Брежнева. Наш не избалованный информацией народ давно понял, что усопших заменяют те, как правило, кто возглавляет комиссию по похоронам. А там сказано все четко – Андропов.

Впрочем, эта ясность была лишь у тех, кто не очень знал кухню “возведения на трон”. Перед окончательным решением о преемнике была короткая, но яростная схватка претендентов. Ближайшая правая рука Брежнева – член Политбюро, секретарь ЦК КПСС Черненко с командой своих приближенных и тех, кто боялся крутых перемен, заявили о себе. Готовился сговор приближенных по выдвижению на первую роль К.У. Черненко. Однако против бывшего шефа КГБ Ю.В. Андропова, являвшегося в то время вторым лицом в партии, идти было, как полагали трудно и небезопасно. О сговоре стало известно Андропову раньше, чем все разошлись по квартирам. Поэтому сторонники Черненко, смирившись отступили, а Константин Устинович получил в благодарность должность второго секретаря – того, кто ведет Секретариат ЦК.

Пленум ЦК единодушно поддержал избрание Ю.В. Андропова генсеком. “Назначение его генсеком не вызвало особой неажиданности. Более того, многие увидели в этом возможность навести порядок в стране, подтянуть дисциплину, развернуть борьбу с преступностью. Но было не мало испугавшихся. После Пленума ЦК, избравшего Андропова генсеком, М.С. Горбачев ходил веселый и торжественный, как будто избрали его.[2] ”

Возвышение

Внешне положение Горбачева ни в чем не изменилось. Он по-прежнему курировал вопросы агропромышленного комплекса. Но истинное влияние его на решение вопросов поменялось существенно. Более того, стало заметно, что Горбачев медленно, но все увереннее становится влиятельнейшим членом Политбюро ЦК, тесня К.У. Черненко – второго человека в партии, ведущего Секретариат. Это было заметно по частым телефонным разговорам его с Андроповым, их характеру, по долгим доверительным встречам его с Юрием Владимировичем, выполнению поручений генсека, выходящих за официальную компетенцию Горбачева. Теперь он все чаще привлекался к решению широких экономических проблем, вопросов организационно-партийной, кадровой работы. И это осложняло отношения Горбачева с Черненко, которого Андропов недолюбливал, но считался с теми, кто стоял за его спиной, и выдвигал Константина Устиновича на передний план. Однако работать предпочитал с новыми людьми, все больше доверяя им сложные социально-экономические вопросы развития общества.

Надо сказать, что организационные и кадровые проблемы, пожалуй, меньше всего были знакомы и понятны Андропову. Но и Горбачев плохо знал кадры промышленников, экономистов и вынужден был все чаще обращаться за советами к разным, подчас случайным людям. Однако вопросы надо было решать, обстановка требовала обновления кадрового состава, и Ю.В. Андропов все больше доверял Горбачеву, все сильнее опирался на его помощь.

Однажды, во время одного из отпусков, когда Александр Николаевич Яковлев приехал отдохнуть из Оттавы, состоялась его встреча с Горбачевым. Яковлев с жаром уговаривал Михаила Сергеевича съездить и посмотреть сельское хозяйство в Канаде, которое Яковлев считал весьма эффективным, а методы труда приемлемыми для нас. После встречи было условлено, что Александр Николаевич договорится с канадским правительством и от его имени направит шифротелеграмму с приглашением М.С. Горбачеву посетить Канаду. Такая телеграмма вскоре пришла, и Ю.В. Андропов не без сомнений, но под напором Горбачева согласился отпустить Михаила Сергеевича на короткое время за океан.

Это была решающая поездка для понимания будущим автором “Перестройки и нового мышления” процессов, происходящих в западном мире, знакомства с иными точками зрения на развитие нашей страны, вопросами демократизации, свободы и гласности.

Мало кто знал, но состояние здоровья Ю.В. Андропова было критическим. Он все чаще ложился в больницу, быстро слабел, все тише становился его голос. Если в его планы входили серьезные изменения в экономике нашей страны, то сформулировать, выстроить в строгую логическую цепь свою концепцию он уже не мог.

В конце 1983 года должен был состоятся Пленум ЦК. По традиции, установившейся еще при Брежневе, предстояло подвести итоги работы за год, наметить пути решения проблем в будущем. Ю.В. Андропов активно готовился к выступлению. В больницу к нему все чаще приезжали помощники и консультанты. Это должна была быть его важнейшая речь, но состояние здоровья не позволило выступить, хотя ему так хотелось подвести итоги года, поставить задачи на будущее. Лишь за сутки он понял окончательно и сказал Горбачеву, что обратится с письмом к Пленуму, а Михаил Сергеевич пусть произнесет короткую речь.

Тот факт, что Андропов поручал М.С. Горбачеву произнести по существу вместо него речь на Пленуме, говорил членам ЦК, партийным работникам очень о многом. Фактически тяжелобольной генсек передавал эстафету своему молодому и энергичному воспитаннику. И это поняли все, знающие кухню высшего органа партийной и государственной власти. Но борьба за власть тогда только начиналась.

Декабрьским утром 1983 года М.С. Горбачев срочно пригласил В.И. Болдина, а позже и Яковлева к себе и поручил подготовить выступление на Пленуме. Они быстро набросали, как говорится “болванку” и отшлифовали ее. Текст получился неплохой, но это был период, когда Горбачев, еще не владея в полной мере проблематикой, был неуверен и сильно нервничал. Он прочитал выступление и остался недоволен. Они внесли поправки, сделали вставки, но Михаил Сергеевич отвергал вариант за вариантом, совсем, кстати, неплохие. Нервозность возрастала, М.С. Горбачев потерял уверенность, пытался править и писать сам, пока не понял, что выступление становится все хуже и хуже. И поздно ночью отправил их дорабатывать выступление, сказав, чтобы к утру все было готово. Это стоило ночи, но речь была написана. М.С. Горбачев произнес ее, выпятив те вопросы, которые и в последующем играли большую роль в перестройке страны. После этого Пленума число его сторонников и противников возросло. Многие считали Горбачева выскочкой, не имевшим опыта работы и знания жизни, другие как могли поддерживали.

Как ни печально, но дни Ю.В. Андропова были сочтены. Практически он уже не мог вставать и все больше находился на постельном режиме.

В феврале 1983 года у него почти полностью отказали почки, и Юрий Владимирович находился на гемодиализе. Но искусственная почка давала возможность работать два-три дня в неделю. К нему приглашали лучших советских специалистов, но процесс был уже необратим. В конце января 1984 года состояние резко ухудшилось, нарастали побочные болезни.

М.С. Горбачев ходил пасмурный. Он чувствовал, что конец Ю.В. Андропова близок, и понимал, что приход всякого нового лидера может стать крахом всех его надежд и планов. В эти дни он бывал откровенен. Часто вспоминал начало своей комсомольской работы в Ставрополье, товарищей, с которыми вместе трудился. Говорил о том, что сделал для края, особенно в области специализации и концентрации сельскохозяйственного производства.

- Начал даже писать кандидатскую на эту тему, - признался он однажды, публикации в печати уже имелись. В то время какая-то неуверенность была во всем, трудности в стране возрастали…

Все эти мысли всплывали в памяти Горбачева опять, и было от чего. Вряд ли кто в Политбюро ЦК знал о подлинном состоянии здоровья Андропова так досконально, как он. Горбаче, по его ссловам, был одним из немногих, кого Андропов тогда принял и беседовал по текущим и перспективным вопросам развития страны. Он часто вспоминал эту поездку вместе с Лигачевым к генсеку, и члены Политбюро, старые соратники Андропова не понимали, Юрий Владимирович предпочел им двух новичков. Это все подлмвало, как говорится, масла в огонь и делало отношения Горбачева с другими натянутыми.

9 февраля 1983 года в 16 часов 50 минут Ю.В. Андропов скончался. Он ушел из жизни, оставив о себе в целом положительное, хотя и противоречивое мнение. Его не критиковали, но говорить о том, что он добился каких-то позитивных результатов, было трудно. Скорее можно сказать, что у Андропова имелись намерения, намечены вехи перестройки, но изменениям осуществиться было не суждено.

Тревожное время

“И снова красная площадь замерла в скорбном молчании, прощаясь с лидером партии и государства. И снова руководители всех республик, краев и областей, представители зарубежных государств съехались, чтобы проститься с лидером великой державы, выразить свое уважение и соболезнование тем, кто встанет у руля страны после Ю.В. Андропова.[3] ”

Тот факт, что представителем комиссии по похоронам был К.У. Черненко, казался естественным, поскольку он был вторым человеком в партии, но, с другой стороны, это был сигнал столь обескураживающий, что еще не верилось: неужели этот не менее больной, немощный и косноязычный человек, тяжело, с придыханием произносящий короткие фразы, может стать лидером КПСС и огромного государства.

К тому времени в Политбюро одну из ведущих ролей играл Д.Ф. Устинов. Именно он в тот период времени был, пожалуй, главным из дирижеров расстановки кадров в руководстве. Именно от его поддержки во многом зависело, быть или не быть кому-то в Политбюро ЦК, возглавить тот или иной ключевой орган управления государством.

…И вот тогда именно Д.Ф. Устинов, а также Н.А. Тихонов и А.А. Громыко поддержали кандидатуру К.У. Черненко на пост лидера партии. Возможно, не без внутренних колебаний, но дисциплинированно члены Пленума ЦК проголосовали за избрание Константина Устиновича генеральным секретарем ЦК КПСС. Впрочем, для большинства членов политического руководства, первых секретарей республиканских, краевых и областных партийных комитетов в ту пору это был наиболее приемлемый вариант. Недолгое правление Ю.В. Андропова настолько напугало многих своим радикализмом, попыткой изменить или поправить курс Л.И. Брежнева, что избрание К.У. Черненко генсеком стало желанным. Он был плоть от плоти сложившейся партийно-государственной иерархической системы.

Разумеется, авторитеты Политбюро понимали, что К.У. Черненко, мягко говоря, презрел и нуждался в крепкой подпорке. Поддерживая избрание его генсеком, Д.Ф. Устинов обговорил и вопрос о том, что на вторые роли перейдет М.С. Горбачев.

- Ты действую, Михаил, - успокаивал М.С. Горбачева Д.Ф. Устинов, - договорился, что Секретариат ЦК будешь вести ты. Константин официально внесет это предложение на заседании Политбюро ЦК.

И К.У. Черненко действительно внес это предложение, несмотря на сомнение и даже сопротивление Н.А. Тихонова и некоторых других членов Политбюро.

С приходом К.У. Черненко к власти М.С. Горбачев стал задумчив, мрачен и встревожен. Видимо, тайно он все-таки надеялся встать во главе партии. И это можно было понять. Михаил Сергеевич был, по сравнению с Черненко, молод, достаточно образован, тщеславен. И вот снова он должен стоять в очереди и таскать каштаны из огня для кого-то другого.

А между тем вопрос о назначении вторым секретарем М.С. Горбачева продвигался туго. Вроде бы на Политбюро К.У. Черненко сказал, что вести Секретариат ЦК будет Горбачев, а это значило, что он становится вторым лицом в партии. Но решения Политбюро ЦК по этому вопросу не было принято, и он остался сидеть за столом заседаний Политбюро на том же месте. Его не пригласили пересесть по правую руку от генсека, напротив Председателя Министров СССР Н.А. Тихонова. М.С. Горбачев это тяжело переживал, часто выдержка покидала его, и он в узком кругу отпускал колкости в адрес К.У. Черненко и всех политических стариков. Такое положение, полу признание Горбачева вторым лицом приводило его в ярость. Он часто и подолгу беседовал с Д.Ф. Устиновым, изливая свои накопившиеся обиды. Д.Ф. Устинов поддержал его и увещевал:

- Работай спокойно, все уладится. Я скажу Константину.

Однако отношение Черненко к нему было неопределенным. Тихонов и некоторые другие члены Политбюро яростно сопротивлялись назначение Горбачева. В нем видели явную угрозу спокойному существованию и всячески, подчас мелко, унижали его. Горбачеву не могли простить и усиления его позиций, которое произошло при Ю.В. Андропове. Так продолжалось до тех пор, пока Устинов не выдержал и не сказал на заседании Политбюро ЦК, что Горбачеву нужно садиться за стол заседаний на свое новое место. Как бы спохватившись, это подтвердил и Черненко, сомневающийся Громыко, многие другие, понимая, что вопрос о назначении второго секретаря все-таки решен. Противиться мнению Д.Ф. Устинова не решился никто.

В общем, вопрос, который так долго волновал Михаила Сергеевича, решился благополучно. Он даже изменился в лице, в нем прибавилось властности, а главное – Горбачев стал энергичнее работать.

М.С. Горбачев, прилагавший не мало сил, чтобы продемонстрировать свое влияние, чувствовал нараставшую отчужденность в отношениях с генсеком. Его мало привлекали к решению важных вопросов, не было и той доверительности, к которой он привык, работая с Ю.В. Андроповым. Это беспокоило М.С. Горбачева. Он предпринимал усилия, чтобы как-то наладить отношения с генсеком, но холодок в них оставался. Как я уже говорил, не было взамопонимания у Михаила Сергеевича и с Советом Министров СССР. М.С. Горбачев часто говорил о своей изоляции, пытался убедить всех, с кем общался, в преданности Черненко.

Скоро Е.К. Лигачев по просьбе Михаила Сергеевича провел переговоры с генсеком, стараясь убедить его в личной преданности Горбачева. В результате ли этой беседы или по другим причинам, но холодок Черненко несколько ослаб. М.С. Горбачев стал чаще встречаться с генсеком. Несмотря на многие ограничения начал последовательно воплощать в жизнь “задумки” Черненко.

В круг обязанностей Горбачева стали входить новые вопросы. Наряду с сельским хозяйством он курировал химию, легкую промышленность, торговлю, вел заседания Секретариата ЦК, а это значит в немалой мере участвовал в расстановке партийных и хозяйственных кадров. Он много работал сам и заставлял трудиться других. Решение все большего числа вопросов старался замкнуть на себя. Действовал энергично и круто, часто не выбирая методов и слов.

А в это время болезнь К.У. Черненко неудержимо прогрессировала, и становилось ясно, что так долго продолжаться не может. Константин Устинович говорил все непонятнее, короткими фразами, с частыми придыханиями, бледнея и краснея от удушья. Разговаривать с людьми, встречаться с руководителями, особенно с зарубежными деятелями, ему становилось все труднее, тем более принимать непростые решения, которые выдвигала жизнь. Он, уже не читая, подписывал многие бумаги, с трудом выслушивал посетителей, и люди возвращались с таких встреч обескураженные. Все большее число партийных и хозяйственных руководителей шло за решением вопросов к другим секретарям и в Совет Министров СССР. Иногда знакомые заходили ко мне, и тогда происходили довольно откровенные беседы.

Члены ЦК, руководство страны разделились тогда на два лагеря. Наиболее древняя и консервативная часть все еще тянулась к Черненко, понимая, что только с ним можно удержаться и что его позиция отвечает их умонастроению. К Горбачеву и другим, относительно молодым лидерам тяготела работоспособная часть кадров и тех, кто всегда умел держать нос по ветру. Многие из них, как говорится, плели кружева вокруг Горбачева или, как он выражался, “танцевали польку-бабочку”. И это разделение кадров на сферы пристрастий и влияния в тот траурный этап развитого социализма мешало стране, Компрометировало и без того терявшую авторитет партию. Вновь ухудшились дела в экономике, буксовало сельское хозяйство. Опять начались застолья, но теперь это напоминало пир во время чумы.

Канун больших перемен

А в это время М.С. Горбачев разворачивал активную работу. Как второй секретарь ЦК, он хотел выступить на идеологической конференции, которая была определена решениями сентябрьского (1983 года) Пленума ЦК еще при Андропове. Такое выступление было важно для утверждения Михаила Сергеевича как второго человека в партии, как лидера, формирующего идеологию КПСС. Раньше на такой конференции должен был выступать К.У. Черненко, но ни по состоянию здоровья, ни по новому статусу генсеку было неудобно выходить на трибуну с докладом на подобной конференции, и этим инициативно воспользовался М.С. Горбачев, полагая, что идеология партии должна находиться в руках второго человека в стране. Так было при М.А. Суслове, и эту традицию стремились сохранить.

Когда решение о подготовке доклада определилось окончательно, Михаил Сергеевич пригласил своих помощников и сказал, что следует подобрать группу идеологов и приступить к работе над докладом. Такая группа была сформирована и утверждена. В нее вошли руководитель группы консультантов отдела науки ЦК КПСС Н.Б. Биккенин, директор Института мировой экономики и международных отношений АН СССР А.Н. Яковлев, заведующий отделом науки ЦК В.А. Медведев, директор Института философии АН СССР С.А. Смирнов, работник Госплана СССР С.А. Ситарян и несколько инструкторов и консультантов идеологического отдела. На 19-й даче в Серебрянном Бору эта команда осенью 1984 года приступила к работе.

Оценивая с сегодняшних позиций подготовленный тогда текст, можно сказать, что он включал ту философскую концепцию перестройки всех сфер нашего общества, которая затем была развернута на XXVII съезде партии. В.И. Болдин, один из клевретов М.С. Горбачева, автор одной из книг, кои были взяты мною за основу для написания сего реферата считал, что наши трудности коренились в значительной мере в недостатках, присущих действовавшим у нас в ту пору принципам экономического развития, узости рамок производственных отношений, политической системы. Методология планирования недостаточно развитой дефицитной экономики, сложившейся в 30-е годы, тиражировалась и продолжала действовать даже в условиях, изменивших лицо страны. Она не соответствовала новым условиям, не воспринимала научно-технический прогресс, более того, активно его отторгала. Концепции развития экономики, сложившиеся в послевоенные годы и заложенные в планы двадцатилетней программы партии, привели к тому, что мы с достойной лучшего применения настойчивостью продолжали наращивать арифметически производство стали, цемента, угля, нефти, минеральных удобрений. И по этим показателям в 1980 году выполнили или сильно приблизились к намеченному рубежу.

Если бы в мировой экономике главным были именно эти показатели, мы, видимо, могли сказать, что верно решаем поставленные задачи. Но время, достижения науки и техники, структурные сдвиги в экономике западных стран сыграли с нами роковую шутку. Если это представить графически, то СССР к 1980 году, как я говорил, должен быть в одной точке, где, как предполагалось, окажется Америка, и мы к намеченной точки приблизились, но США и ряд других капиталистических государств оказались совсем в другой стороне. Они не стали гнаться за валовыми показателями, а, используя разделение труда, даже сократили производство многих видов продукции, таких, как уголь, нефть, металл, цемент, покупая это все за рубежом. Зато мощно нарастили электронную и химическую промышленность, развили аэрокосмический комплекс, добились многих других технологических преимуществ, особенно в машиностроении, за счет свели на нет все наши старания, обеспечив себе одновременно снижение затрат, повышение эффективности экономики, использование ресурсосберегающих принципов производства.

Советский Союз вел глобальное наступление по всему фронту хозяйственного строительства, а США вырвались за счет своеобразных выбросов протуберанцев, на острие которых были достижения науки. Мы оказались просто в тяжелом экономическом положении с отраслями-монстрами, требующими все новых и новых вложений. Экономика оказалась в отрыве от научно-технического прогресса. Наша модель развития с точки зрения эффективности экономики была тупиковой ветвью. Тем самым ЦК КПСС, Совмином СССР, планирующими органами, учеными-экономистами была совершена ошибка стратегического характера. Даже понимая неэффективность выбранного пути, руководители экономики не нашли в себе смелости сломать действующий принцип, использовать опыт капиталистических государств. Из критической оценки прошлого опыта и возникла идея структурной перестройки экономики, изменения принципов планирования, перехода на рельсы научно-технического прогресса. Нужно было экстренно решать эти проблемы, одновременно ускорив и социально-экономическое развитие страны, повышение уровня жизни народа.

Это была одна из идей, заложенных в докладе. Намечались там и некоторые пути решения проблем, те методы, которые позволил бы исправить положение. Между прочим, уже тогда был предложен метод более активного использования рыночных механизмов. Надо сказать, что в дискуссиях на эту тему в группе “спичрайтеров” выявились расхождения. Осторожно к этой идее относился и Горбачев, которому многократно приводились аргументы в пользу того, что рынок, товарно-денежные отношения существуют и при социализме и игнорировать такой метод в условиях кризиса в экономике нельзя. Но слишком глубоко засели тогда в сознании многие догмы, чтобы легко от них отказаться.

М.С. Горбачев еще хорошо помнил все перипетии, которые развернулись вокруг вопроса о рыночных механизмах в середине 60-х годов, и чем кончилось использование шиковских[4] методов. Он осторожничал. И его можно понять. Готовясь к новой должности, Горбачев, видимо не хотел пугать тех, кто никогда не выговаривал слова “рынок” без бранных слов. А может быть, он действительно не знал этой проблемы и искренне верил, что развитой социализм уже не нуждается ни в каких рынках. Боюсь говорить здесь со всей определенностью, не зная точно, что созревало тогда в голове М.С. Горбачева, но полагаю, в отношении к рынку он исходил из многих вариантов, учитывая и свое будущее.

В канун конференции умер Дмитрий Федорович Устинов, и Горбачев почувствовал себя особенно беззащитным. Это было серьезным ударом по планам Михаила Сергеевича. Он тяжело переживал утрату и опасался возможных изменений в его судьбе. Но тяжелая болезнь Черненко, хорошо прошедшая конференция уже не позволяли так просто отодвинуть Горбачева.

Через несколько дней после конференции Горбачев с Яковлевым улетели в Лондон, где состоялась его первая встреча с М. Тэтчер. Эта дама уже тогда прозорливо разглядела в своем госте перспективного лидера. Но дело, видимо, было не только в прозорливости леди, но и в ее хорошей информированности. Думаю, уже тогда определенные силы Запада остановили свой выбор на Горбачеве как возможного лидера страны и по возможности поддерживали его.

…Близилась весна 1985 года. Завершились последние акты драмы с участием еще одного лидера великой державы. К.У. Черненко был настолько серьезно болен и слаб, что практически не мог стоять.

Наступила весна, и мир узнал о смерти очередного лидера Советского Союза. Константин Устинович умер 10 марта 1985 года в 19 часов на 74-ом году жизни.

Было воскресенье. Горбачев, информированный Е.И. Чазовым о близком кризисе, был готов к такому исходу. Он вспоминал, что известие о смерти застало его во время прогулки с Раисой Максимовной, которой он сказал, что, видимо, ему придется взять на себя ношу лидера и всю полноту ответственности за судьбу страны. Михаил Сергеевич попросил общий отдел ЦК КПСС сообщить всем членам Политбюро, секретарям ЦК, чтобы они срочно приехали в Кремль.

Восхождение к вершинам

На заседании 10 марта Политбюро не решило вопроса о преемнике Черненко. И это позволило ночь и до обеда следующего дня вести активную работу по вербовке сторонников Горбачева. Но, сколько ни агитирую местных руководителей, решающее слово за Громыко. К тому времени он остался по существу единственным широко известным в стране и уважаемым в народе лидером. Его слово решающее. Если он скажет – быть Горбачеву генсеком. Все поддержат, не осмелившись пойти на раскол в Политбюро. Значит, нужно договариваться с ним, обещать ему высокую должность. Председателя Президиума Верховного Совета СССР. На этом посту его огромный опыт дипломата-международника, человека, знающего практически всех лидеров стран мира, пригодится. Тем более это важно, так как Михаил Сергеевич вопросами международной политики пока не очень владел. С таким предложением тайный посланник Горбачева и направился к Громыко. И скоро пришел ответ: для Андрея Андреевича представляет интерес заняться международными проблемами на новом уровне. Дело приобрело новый оборот, появилась реальная надежда на избрание генсеком Горбачева. Вслед за Е.К. Лигачевым и Н.И. Рыжковым Андрей Андреевич начал активно действовать в пользу Михаила Сергеевича.

…И вот наступило 11 марта 1985 года. Утро и день напряжены до предела. В ЦК КПСС идет активная подготовка к Пленуму. Е.К. Лигачев и Н.И. Рыжков принимают членов ЦК, секретарей обкомов и крайкомов партии, хозяйственных руководителей. О предстоящих выборах Горбачева генсеком говорится открытым текстом: нужно успеть выяснить мнение участников Пленума до 15 часов. В 15 часов в Кремле начнется заседание Политбюро. Вопрос повестки дня один – избрание генерального секретаря ЦК КПСС. Все подготовлено за кулисами, но теперь следует избежать неожиданностей. Слово на заседании попросил Громыко. Он держит обещание, называет кандидатуру М.С. Горбачева в качестве нового лидера партии и просит разрешения выступить первым на Пленуме ЦК. Эти слова Андрея Андреевича внесли перелом в настроения членов Политбюро ЦК. Предложение министра иностранных дел поддерживают практически все. С этим решением члены Политбюро и готовятся идти на Пленум.

…Зал пленумов наполняется, гремят звонки, возвещая начало работы Пленума. Члены ЦК рассаживаются по своим местам. Становится все тише, и скоро зал замирает. Слева на сцене открывается дверь и, понурив голову, первым входит Горбачев, за ним по стажу в Политбюро и положению в партии и государстве идут другие руководители. Горбачев подходит к центру стола президиума, несколько мгновений молчит и говорит, что Политбюро поручило ему открыть внеочередной Пленум ЦК КПСС.

- Горестная весть настигла всех нас, читает Горбачев по бумаге.

- Вчера в 19 часов 20 минут перестало биться сердце генерального секретаря ЦК нашей партии, Председателя Президиума Верховного Совета СССР, нашего друга и товарища Константина Устиновича Черненко, - глухим голосом продолжает читать Горбачев.

На лице его печаль и нечеловеческое страдание от невосполнимой утраты. Он рассказывает о пройденном Черненко жизненном пути, его заслугах в строительстве социализма…

- Потеря товарища, друга, руководителя, - продолжает Михаил Сергеевич, - обязывает нас еще теснее сплотить ряды, с еще большей энергией продолжать наше общее дело во имя великих целей Коммунистической партии, во имя блага и счастья советского народа и прочного мира на земле.

Минутой молчания зал почтил память К.У. Черненко.

- На повестке дня Пленума один вопрос, - громки голосом говорит Горбачев, - избрание генерального секретаря ЦК КПСС. Слово от имени Политбюро ЦК предоставляется А.А. Громыко.

Андрей Андреевич энергичным шагом вышел на трибуну и, высоко подняв голову, не глядя в текст, заговорил тягучим голосом:

- Мне поручено внести на рассмотрение Пленума ЦК по вопросу о кандидатуре генерального секретаря ЦК КПСС. Единодушно Политбюро высказалось за то, чтобы рекомендовать избрать генеральным секретарем ЦК Михаила Сергеевича Горбачева.

Выступают другие члены Политбюро и ЦК. Смысл выступлений – решение правильное, Горбачев достойный продолжатель линии партии, дела Ленина. Наступает кульминационный момент Пленума – голосование. Выбирают единодушно, и после аплодисментов на трибуне новый генсек – Горбачев. Он подтверждает преемственность и неизменность стратегического курса XXVI съезда КПСС на ускорение социально-экономического развития страны, преобразование всех сторон жизни общества – материально-технической базы, общественных отношений на основе планового хозяйства, развитие демократии, повышение роли Советов, обязуется и впредь держать курс на сохранение мира, сотрудничество с коммунистическими и рабочими партиями, активное взаимодействие всех революционных сил. Он благодарит за доверие.

- Обещаю вам, товарищи, приложить все силы, чтобы верно служить нашей партии, нашему народу, великому ленинскому делу.

Этой речью новый генсек завершил тот знаменательный Пленум ЦК, который поставил точку на траурном этапе развитого социализма и открыл новый, разрушающий этап. Он поднялся на Олимп партийной и государственной власти, чтобы служить народу, заботиться о процветании и могуществе Родины. И никто не думал тогда и вряд ли кто мог представить, что через несколько лет генсек нарушит эту свою первую клятву.

Так завершился этот траурный этап развитого социализма. Страна вступила в новую, неизведанную полосу своего развития. Все говорили о лучшей доле, но добрыми помыслами, как известно, вымощена дорога в ад.

Поиск реформаторских идей

М.С. Горбачев не затянул с переездом в новый, генсековский кабинет, который на пятом этаже главного здание ЦК числится под номером 6. Этот кабинет представлялся ему подлинным символом власти и давно манил, как некогда трон, скипетр и держава великих правителей Российской империи. Буквально за одну ночь хозяйственники привели в порядок помещение, сменили ковровые дорожки, натерли полы, освежили лак орехового гарнитура. Несколько больше предстояло сделать в комнате отдыха, но это не остановило генсека, и он принимал посетителей уже в новых апартаментах.

Выполнив необходимые формальности в связи с избранием на пост генсека и решив ряд неотложных вопросов, М.С. Горбачев серьезно задумался о тех шагах своей политической деятельности, которые необходимо было предпринять, чтобы изменить ситуацию в стране и доказать серьезность своих намерений. Сколько бы ни было обсуждений предстоящих перемен до избрания М.С. Горбачева генсеком, жизнь показывала, что они, соприкоснувшись с практикой, представляли собой труднореализуемые проекты. Конечно, соратники М.С. Горбачева приблизительно знали, что нужно делать. Но никто из них не ведал, “как это делать”, с чего начать. Надо ли говорить, что приход нового лидера вовсе не означал серьезности предстоящих реформ, наличие у него сколько-нибудь стройной системы преобразований во всех сферах жизни общества. Он был обречен действовать методом проб и ошибок. Генсека серьезно это беспокоило. Он сознавал, что на нем лежал груз ответственности за судьбу страны. Закулисные действия и дворцовые интриги больше помочь не могли. Люди ждали реальных перемен. И условия для них были на редкость благоприятные. Но оказалось, что власть взять легче, чем удержать ее.

Наряду с мерами, рассчитанными на решение текущих вопросов, удовлетворение ряда первоочередных потребностей населения, Политбюро ЦК и правительство подготовили и приняли ряд постановлений, обеспечивающих ускорение социально-экономического развития страны. К ним относятся постановления об интенсификации производства, росте его эффективности, повышение технического уровня и преимущественного развития машиностроения и энергетики, реконструкции черной металлургии, улучшении проектного дела, капитального строительства, внедрении новых технологий, вычислительной техники. Началась реализация решения по совершенствованию управления группами однородных отраслей, использованию трудовых ресурсов.

Если внимательно проанализировать перечень и содержание принятых в ту пору постановлений, то можно легко обнаружить, что они мало чем отличались от того, что делалось в прошлом. Это были по существу все те же меры по затыканию дыр в щелях корабля, который все больше погружался в пучину. Каждая поездка М.С. Горбачева по регионам страны вынуждала принимать все больше постановлений о развитии экономики тех или иных регионов. Это распыляло средства, снижало эффективность вложений. И хотя по стране уже гуляло слово “перестройка”, но глобальной концепции преобразований в обществе все еще не было. Первые довольно импульсивные шаги по реформированию экономики быстро натолкнулись на преграды и ограничения. Выбор приоритетов в развитии народного хозяйства был случаен. Генсеку неоднократно говорили, что, не создав единой концепции развития и не решив общих вопросов, невозможно добиться позитивных результатов в частностях. Нужна серьезная теоретическая основа для преобразований. И сделать это следовало незамедлительно, тем более что все предпосылки объективного и субъективного характера к тому были.

Нельзя забывать, что общество на протяжении ряда лет накопило мощный взрывной заряд недовольства, который мог воспламениться в любой момент. Это достаточно хорошо понимали многие, и, прежде всего передовая часть общественности – ученые, специалисты различных отраслей экономики, структур управления, ряд военачальников, творческая интеллигенция, по существу, все, кто составляет интеллектуальную элиту, которая всегда являлась генератором и носителем прогрессивных идей. К середине 80-х годов в этой среде накопилось немало предложений, направленных на совершенствование общественных отношений, демократизацию страны, создание условий для более энергичного движения вперед по пути научно-технического прогресса.

Запас реформаторских концепций копился в нашей стране давно, но он не был затребован. Хрущевская оттепель, устранение боязни физического исчезновения за крамольные мысли позволили выдвинуться многим нашим ученым-обществоведам, предлагать меры по реформированию общества. В ЦК КПСС, правительство тогда поступала громадная почта с предложениями по осуществлению перемен в стране. Именно эти люди, а также более молодая поросль интеллектуалов стояли у истоков многих косыгинских экономических реформ в середине 60-х годов. В значительной мере их идеи легли и в основу преобразований, начавшихся в 80-е годы.

После XXVI съезда КПСС стало очевидным, что большинство членов Политбюро имело мизерные шансы дожить до очередного съезда. Это отлично понимали те интеллектуалы, которые давно с тревогой следили за расстановкой сил в руководстве, знали возможности практически каждого члена Политбюро ЦК.

Вот почему появление М.С. Горбачева на политической арене привлекло внимание мыслящей интеллигенции. Конечно, в нем видели первое время агрария, что само по себе ограничивало его перспективу, так как к деятелям этой сферы издавна существовало в стране недоброжелательное отношение, как к людям, не способным решить продовольственные вопросы государства. Но постепенно в нем стали видеть и некоторые обнадеживающие штрихи. М.С. Горбачев был человеком сравнительно новой генерации, достаточно образован, при желании обаятелен, не лишенный дара вдохновить людей, давно искавших энергичного лидера, на которого можно было надежно опереться в реализации тех реформаторских идей, которые имелись в обществе. И эти люди, правда, не все сразу и не без колебаний, сделали ставку на М.С. Горбачева, помогали в его популяризации, продвижению по лабиринтам власти.

Избрание нового генсека активизировало творческую мысль прогрессивно настроенной части общества. Общее желание перемен было столь велико, что ученые, специалисты, работники органов управления охотно несли М.С. Горбачеву, его окружению свои предложения по преобразованию в стране. Они месяцами просиживали на закрытых партийных и государственных дачах, дорабатывая новые концепции экономической реформы, демократизации общества, совершенствования политической системы, международных отношений.

Огромную работу вела команда Н.И. Рыжкова, готовя предложения по перестройке экономических отношений. В общем конструктивных идей было более, чем достаточно, и с некоторыми из них новый генсек выходил на трибуну. Но целостной концепции так и не сложилось. Этому активно противился М.С. Горбачев, полагая, что в делах перестройки логика может только помешать делу. Сегодня очевидна другая, подлинная причина такого нежелания. Просьбы многих, в том числе с трибуны съезда и партконференции, сказать, куда мы идем, удовлетворены не были.

Широкая поддержка М.С. Горбачева продолжалась до 1988 года, до тех пор, пока в действиях нового лидера не появились шараханье, неуверенность и маневрирование. Затем ручеек идей начал пересыхать, многие ученые как-то стали сторониться генсека. И он был вынужден все время взбадривать свои команды, часто меняя помощников, состав лиц, привлеченных для подготовки его докладов, речей, выступлений, интервью.

Большую роль в формировании концепций перестройки, подборе кадров для команды М.С. Горбачева играл А.Н. Яковлев. Возглавив мозговой центр М.С. Горбачева, А.Н. Яковлев привлек многих специалистов и, обобщив материалы, сформулировал систему понятий перестройки общества, а также обозначил те практические меры, которые необходимо было осуществить, чтобы добиться реальных перемен в стране. Он постоянно возглавлял бригады “спичрайтеров” и по существу был генератором основных формулировок докладов и выступлений генсека. Наряду с ним в мозговой центр входили известные ученые-обществоведы, как В.А. Медведев, Л.И. Абалкин, А.Г. Аганбегян, А.Н. Анчишник, С.А. Ситарян, Н.Б. Биккенин, С.С. Шаталин, Н.Я. Петраков, В.П. Можин. В этой команде зарождались основные идеи перестройки, обобщалось многое ценно, что предлагали мыслящие люди для улучшения дел в стране. На заключительной стадии работы над докладами и выступлениями подключался М.С. Горбачев и его некоторые помощники. Круг их определял генсек и с ними уединялся либо в своем кабинете, либо на госдачах в Новом Огареве или Волынском.

Несмотря на большую заинтересованную команду высококвалифицированных специалистов, способных предложить последовательную концепцию преобразований в стране, такого заказа никогда не поступало. Работа была ограничена только анализом ситуации, сложившейся в партии и стране к середине 80-х годов. Время был упущено. Многое делалось по наитию, вслепую, без оценок последствий. Люди выполняли поручения генсека, наивно полагая, что он знает, что нужно делать в первую очередь. А в первую очередь из глобальных проблем М.С. Горбачев с приходом к власти считал ускорить движение вперед за счет развития научно-технического прогресса. Михаил Сергеевич, много наслышанный о некогда готовившемся пленуме по научно-техническому прогрессу, решил вновь вернуться к этой проблеме. Он тогда вообще считал, что все беды страны кроются в плохом развитии машиностроения. И это было то звено, потянув за которое он хотел вытащить всю цепь. Отсюда и пристрастие к машиностроительной проблематике. На июнь 1985 года было намечено крупное совещание в ЦК по этому вопросу. Оно состоялось в зале заседаний ЦК. Здесь впервые собрались ученые, руководители промышленных предприятий, министры, члены ЦК. Доклад Горбачеву был подготовлен неплохой, слушали его внимательно, горячо и остро выступали, что можно было видеть по телевизору. “Этот телевизионный показ произвел тогда первую сенсацию в стране. Люди увидели, как свободно, многие вообще без текста, говорили о наболевших вопросах. Новый генсек производил хорошее впечатление, отличаясь от прежних подвижностью и способностью отрывать глаза от текста, хотя и делал это он в тот раз еще не слишком смело.[5] ”

Выступления Горбачева в 1985-1987 годах базировались на твердом понимании того, что социализм в нашей стране – большое завоевание народа, строительство его следует продолжать. Социалистические принципы незыблемы, и впереди достижение основополагающей цели – построение коммунистического общества. Поначалу эти постулаты были твердой основой всех позиций Горбачева, и, вероятно, он тогда и не видел ничего иного. Такое отношение к наследию прошлого, бесспорно, устраивало большинство. Все население страны действительно хотело перемен, причем перемен радикальных. Люди ждали серьезных изменений в области экономики, внешней политики, демократизации общества. Они надеялись на новые методы стимулирования, снятие оков с деятельности партийных комитетов и организаций, но они хотели и социальных гарантий, к которым давно привыкли. Партия поддерживала начинания Горбачева, тем более что он говорил о сохранении социалистических ценностей и достижений.

Но скоро произошло несколько другое. Практика уже первого года работы показала, что быстрого результата достичь не удается. Одно из заявлений Горбачева – как только снимем с сельского хозяйства, дадим свободу использования различных форм аренды всем желающим, то уже через один-два года придем к изобилию продовольствия – показывало всю оторванность его от жизни.

Столь наивное представление о возможностях перестройки привело к принятию скоропалительных решений, использованию не апробированных методов в управлении экономикой, в стимулировании и организации производства. И самое главное - началась поспешная замена кадров. Она велась на всех уровнях управления, затронула и окружение Горбачева. Не реализовав предложения одной группы специалистов, М.С. Горбачев хватался за идеи других. В том калейдоскопе перемен идей и людей чувствовалось паническое состояние генсека. Чтобы ускорить развитие экономики страны, выдвигались все новые концепции, но с каждой переменой чувствовалось, что дело клонится к элементарному переходу на методы капиталистического развития. Причем его наиболее незрелых первоначальных форм. И хотя продолжался разговор о построении социализма с человеческим лицом, о коммунистической перспективе, это были слова, напоминающие фиговый листок, прикрывавший идейную наготу, шараханье от курса, который одобрялся пленумами и съездами партии.

Теоретическое метание являлось еще и следствием характера М.С. Горбачева. С ранним лет, от школьных времен до института, комсомола, работы в партии он привык следовать выработанной в центре линии, как должное воспринимал успехи, одобрение своей деятельности и аплодисменты. В 16 лет его награждают правительственной наградой, он с отличием оканчивает школу, возглавляя там комсомольскую организацию, без экзаменов поступает в МГУ, возглавляет и там комсомольскую организацию, оканчивает факультет с отличием. Все эти годы Горбачева сопровождают добрые слова, поддержка, а часто и восхищение способностями. Это проявилось и по окончании МГУ, когда Горбачев вместо прокурорского кресла и текущей юридической работы, в которой проявить себя крайне непросто, проходит путь наверх через комсомол и партийную работу. Работа в общественных организациях позволяет держаться на виду. Но он не прошел производственной, практической школы. Наверное, не вина, а беда Горбачева в том, что фактически всю жизнь ему пришлось заниматься аппаратной работой. А это позволило выработать “гибкий” позвоночник, но не твердый, настойчивый характер. В результате, столкнувшись с трудностями в практическом осуществлении реформ, Михаил Сергеевич терял к ним интерес, переключался на другие дела. Не случайно очень скоро основным полем его деятельности остались лишь выступления в печати и на телевидении, а также поездки на Запад, где он как представитель страны был почитаем и желанен.

Ветер перемен витал над страной. Люди ждали их, хотели больше свободы, гласности, возможности говорить открыто о самых трудных вопросах. И к этой откровенности народ потянулся, он видел в М.С. Горбачеве своего защитника и надежду. Настороженность партийных, хозяйственных и советских органов была захлестнута общим ликованием. На имя генсека шел поток писем из всех районов страны и из-за рубежа. Люди слагали стихи, сравнивая М.С. Горбачева с мессией.

Реальное положение в экономике с 1988 года, с начала широких экспериментов, становилось все хуже. За словами не последовали реальные дела, Политбюро, партия, люди видели, что кредит доверия иссякает. Понимал это и Горбачев. Его самолюбие было уязвлено. Стараясь поправить дело, он мечется в поисках чуда, выдвигает все новые и новые методы достижения целей. В этот период ему начинают подсовывать предложения, как говорили, апробированные во многих странах. Сначала это был путь Венгрии, затем Швеции и Австрии.

Само по себе ничего плохого в этом нет. Капитализм с успехом перенял у социализма очень многое. Но у нас трудно использовать чуждые механизмы управления, не осуществив глубоких перемен в системе в целом. Поэтому выхватывание из системы отдельных методов обеспокоило хозяйственников, увидевших в этом причину разбалансировки экономики.

Не добившись успехов в экономике и рискуя потерять власть Горбачев, чтобы устранить хозяйственников, партийных руководителей, не согласных с его линией, начал поспешную подготовку “демократизации” на производстве. Сначала было предложено избрать директоров заводов, руководителей предприятий, что дало возможность избавиться от части строптивых хозяйственников. Затем Горбачев предложил ударить по “штабам” и расправиться с непослушными организаторами в партии и государстве, поменять чиновничество в аппаратах управления всех уровней. Но и замена не принесла успеха.

Это испугало Горбачева, он понял, что партия, ЦК насторожились, и генсек сник. Он уже не мог пользоваться прежними методами работы, ибо тогда ждать перемен вообще не приходилось. Но и постепенного перехода на рыночные рельсы Михаил Сергеевич остерегался. Колебанья стали сутью его политики в 1988-1991 годах. У него не хватало смелости двигаться ни вперед, ни назад. И эта неуверенность отталкивала от него многие радикальные силы, но не объединяла и те, что стояли на старых позициях. Не видя определенности, продвижения по пути перемен, руководители партии во всех звеньях перестали доверять Горбачеву. Они поняли, что с ним при его склонности к зигзагам и маневрированию можно прийти в никуда. Отхлынула от генсека и демократически настроенная публика. Это была трагедия Горбачева, но это была и трагедия партии, всего нашего народа. В конце концов, он остался один, презираемый его партией, насмехающейся над ним демократической частью общественности, и лишь поющий ему “аллилуйя” Запад, не забывший, что сделал для него Горбачев, всячески поддерживал экс-президента.

Все эти события произойдут еще через четыре года. А тогда подходы к перестройке всех структур общества еще только вырабатывались.

Истоки

Что же сформировало характер, нравственные позиции, определило работоспособность и методы действия Горбачева?

Михаил наследовал от дедов и родителей противоречивый характер. В нем сочетались неуверенность, мягкость, дар организатора и краснобая, крестьянская сметливость и скаредность. Даже в должности генсека он не мог отказаться от любого подношения.

Природой ему была дана светлая голова, отличная память и немалая хитрость, которая с годами была доведена до высот совершенства, хотя для тех, кто знал его ближе, комбинации, изобретаемые им, были довольно просты, легко разгадывались. Что больше всего поражало - так это умение не просто обыгрывать противника, а создавать беспроигрышную ситуацию при любом обороте дела. И разобраться в этих хитросплетенных комбинациях новому человеку было довольно сложно. Он умел навязывать оппоненту линию беседы, свою позицию и ставил того в положение обороняющегося.

Эту черту характера Горбачева раскусили помощники Рейгана еще при встрече в Женеве и всячески советовали американскому Президенту не принимать навязанный Горбачевым план бесед, перечень вопросов для обсуждения, уходить от них на переговорах, либо чаще менять темы. Совершенства подобная тактика достигла у Горбачева на посту генсека, но корни ее, безусловно, тянулись вглубь, закладывались в период политического возмужания в годы работы на Ставрополье.

Горбачев рано начал трудиться в поле. Впрочем, это было характерно для тех трудных военных лет: деревня обезлюдела. Война нанесла серьезные раны селу. Оставила она глубокий след и в характере Михаила. Он часто вспоминал о той поре, рассказывал, как прятался на дальних фермах от угона в фашистскую Германию. Конечно, это были не те зверства, которые немцы чинили в Белоруссии и многих западных районах, но и они оставили свое метину в характере Горбачева.

В послевоенные годы, помогая отцу на комбайне, Михаил смог завоевать признание не только среди сверстников. В свои 16 лет он получил правительственную награду – орден Трудового Красного Знамени – как помощник комбайнера. В трудные военные годы еще до возвращения отца из армии на нем лежала посильная забота и о хлебе насущном, так что трудовая закалка была довольно солидная и проверялась возможность выжить в пору голода, разрухи и разорения.

Неплохие наследственные качества, закрепленные тяжелыми условиями военной поры, стали той стартовой площадкой, с которой он поднялся, как говорится, выше собственной крыши.

Серебряная медаль, полученная им за хорошие знания, позволила Мише выбирать учебное заведение по душе. Домашние посоветовали ехать учиться в столичный университет. Это был добрый совет. В ту пору в печати много писалось о строительстве нового здания МГУ на Воробьевых горах. В газетах и журналах публиковались снимки макетов нового здания, рассказывалось о великолепных условиях жизни студентов.

В общем, все сходилось на том, что надо поступать в МГУ, но на какой факультет? Почему молодой абитуриент выбрал юрфак? Чтобы ни говорили по этому поводу, но кто помнит ту пору, хорошо знает, что кроме МИДовского института международных отношений, куда из-за незнания языка Миша поступить при всем желании не мог, престижной считалась работа в правоохранительных органах – МГБ, МВД, прокуратуры. Да и впечатляюще – перед всесильными органами внутренних дел и прокуратуры в те времена робели.

Разумеется, ничего предосудительного в желаниях крестьянского паренька выбиться в люди нет. Молодости свойственно сначала видеть форму, а потом содержание. И Миша поступил на юридический факультет. Московский факультет дал Горбачеву нечто большее, чем юридические знания, - здесь он опробовал силы как политический боец молодежного движения, и эта возможность лидировать среди студентов, конечно же, была заманчивой, удовлетворяла те тщеславие и амбиции, которые у него, как у немалой части молодых были весьма сильны.

Общественная работа в МГУ дала возможность расширить круг знакомств Горбачева, приобщиться к деятельности университетской молодежной элиты, и это было с точки зрения будущего крайне полезное дело, позволявшее видеть механизмы восхождения к власти пусть на комсомольском, но столичном уровне.

Вкусивший прелести столичной жизни Горбачев беспокоился по поводу неопределенности в своей судьбе. Молодого юриста волновало это теперь вдвойне. В сентябре 1953 года он женился на Раисе Титаренко, студентке философского факультета МГУ. Судьба улыбнулась Горбачеву, и его сразу утвердили заведующего отделом пропаганды крайкома ВЛКСМ. Это была должность, которая даже для выпускника Московского вуза считалась весьма солидной. Горбачев с головой окунулся в круговерть комсомольской жизни. Та пора оставила в его душе много добрых воспоминаний. Нередко вечерами уже в должности генсека он вспоминал эти годы, рассказывал, как мотался по станицам, проводил собрания, организовывал диспуты и ответы на вопросы. Время тогда было необыкновенным. Начиналась оттепель. Повсюду царил оптимизм. Страна расправляла плечи, быстро развивалась промышленность, улучшалось дело на селе, возводились новые города, создавались научные центры. В небо взмывали ракеты, советские люди осваивали космос, время рождало таланты. Физики и лирики, лишенные возможности трудиться в “комках”, спорили о величии мироздания, о значимости духовного и материального.

И вот тут надо сказать еще об одном, как говорил Горбачев, судьбоносном факторе. Трудно сказать, как бы сложилось будущее Михаила Сергеевича, если бы его в его жизни не появилась Раиса Максимовна. Может показаться удивительным, но позиция, характер жены сыграли определяющую роль в судьбе Горбачева, и, полагаю, в значительной мере в судьбе партии, всей страны.

Раиса Максимовна – человек с твердым, жестким и властным характером – умела подчинять своей воле других, добиваться желаемого всеми силами и средствами. Она быстро стала первой дамой страны, во всяком случае, значительно быстрее, чем М.С. Горбачев по-настоящему почувствовал себя лидером партии и государства. Не стесняясь, звонила и давала поручения помощникам генсека и некоторым членам руководства страны, особенно тем, кого знала. Как полновластная хозяйка, Раиса Максимовна немедля взяла на себя функции лидера и организатора созвездия супруг руководителей партии. Заняла руководящий пост в союзном фонде культуры, а по существу была его лидером. По ее поручениям во многих структурах и органах культуры, массовой информации устанавливались правительственные телефоны. Связью на уровне генсека была оборудована и ее машина, машины сопровождения охраны КГБ.

По своему образованию, опыту работы преподавателя в высшем учебном заведении, где Раиса Максимовна читала курс марксистско-лениской философии, она была преданной сторонницей коммунистического мировоззрения, не раз отстаивая, в том числе публично, свои убеждения. Этому она учила и сотни студентов, воспитывая их в духе верности марксизму-ленинизму. Как говорил Михаил Сергеевич о своей семье, где все, разве кроме малолетних внучек, являлись преданными членами КПСС, Раиса Максимовна возглавляла “нашу домашнюю партийную ячейку”. И не только возглавляла, но и была ее душой и идеологическим знаменем. И определяла политику не только на уровне домашней партячейки, но и, принимая какие-то решения, добивалась, чтобы член домашней ячейки М.С. Горбачев проводил выработанную линию на уровне всей Компартии Советского Союза. И это не слишком большое преувеличение.

Нэнси Рейган, рассказывая о встречах с Раисой Максимовной, обратила внимание на ее нравоучительную манеру разговора и барское отношение к тем, кто окружал ее. За те короткие минуты встреч Ненси Рейган поняла ее манеры и характер. Р.М. Горбачева предстала перед ней как человек, который хочет поведать миру нечто необыкновенное. “Если я нервничала перед первой встречей с Раисой Горбачевой, - вспоминает Нэнси Рейган, - а я нервничала, то она, должно быть, нервничала еще больше перед встречей со мной. Я не знала, о чем буду говорить с ней, но скоро выяснилось, что это не имеет никакого значения. С первой минуты она сама говорила, говорила – так много, что мне едва удавалось вставить словечко. Быть может, это было от неуверенности, которую она испытывала, но после дюжины наших встреч в трех разных странах основное впечатление, которое осталось у меня от Раисы Горбачевой, - что она никогда не перестает говорить.

В тот первый раз в Женеве, придя на чай, поразила меня тем, что явно хотела казаться женщиной, чье слово – закон. Ей не понравился стул, на котором она сидела, - она щелкнула пальцами. Охранники из КГБ тут же подали ей другой. Я глазам своим не поверила. Я видела первых леди, принцесс, королев, но никогда не видела, чтобы кто-то из них вел себя подобным образом”[6] .

В общем, Раиса Максимовна на протяжении многих лет правила не только домашним хозяйством, но и всем балом перестройки. Она участвовала в формировании политики, где это, разумеется, было возможно, и расстановке кадров. Но главное – она формировала характер генсека-президента, помогала ему искать путь в бурном море политических течений в надежде привести государственный корабль к намеченным целям. И это можно оценивать по-разному; и как желание разделить ответственность, и как вмешательство в компетенцию президента, может и сего согласия, но ограничивающее его свободу действий и власть.

…Поначалу превращение Горбачева – молодого секретаря крайкома – в члены Политбюро гарантировало ему только огромный объем работы, но не давало шансов подниматься на более высокие ступени. Для этого надо было пройти еще школу аппаратной работы, “притереться” во всех московских конторах. Ему и здесь помогло то, что многие министры отдыхали в предгорьях Кавказа и с нужными людьми он часто встречался “на водах” в неформальной обстановке. Правда, делал это не со всеми. Коллег-секретарей обкомов партии особенно не жаловал. И те, не дождавшись приглашения, порой звонили ему сами и звали на встречу. Встречаться, налаживать связи, быть приветливым Михаил Сергеевич знал с кем. С переездом Горбачева в Москву все эти связи оказали неоценимую услугу, и он сравнительно быстро завоевал прочные позиции в чиновничьем мире.

Знание расстановки сил в КПСС, Совете Министров СССР, Верховном Совете СССР, министерствах и ведомствах, среди руководителей общественных организаций – непременное условие восхождения на вершину любой пирамиды власти. Не овладев искусством контактирования, не завоевав поддержку как “своего человека”, нечего рассчитывать на движение “наверх”. И Горбачеву потребовалось несколько лет, чтобы получить минимум того, что необходимо в данном случае. К нему пристально приглядывались, испытывали разными методами и только тогда формировали мнение.

Искусством лавирования, компромисса, умением со всеми поладить Михаил Сергеевич овладел быстро и – видимо, не ошибусь – в совершенстве. Скорее всего, это умение было приобретено еще в крае. Он сравнительно успешно постиг и азы столичного уровня интриганства, существовавшего на разных этажах власти, умения говорить одно, подразумевая другое, блефовать и широко улыбаться, располагая к себе людей.

Начинал Михаил Сергеевич штурмовать последнюю высот довольно “сырым” политиком, не успев привести в порядок свою речь. Он нервничал, неумело читал тексты выступлений на широких заседаниях, но, как уже говорилось, очень быстро прогрессировал.

Немало сил и энергии уходило у него на обеспечение импозантности, приобретение лоска. Но без прирожденной склонности достичь этого было вообще невозможно.

Я, видимо, допустил бы серьезный просчет, если бы не сказал, что одним из важнейших источников возвышения и роста Михаила Сергеевича явилась его сравнительно неплохая марксистско-ленинская подготовка, знание ленинского теоретического наследия. Он достаточно хорошо знал историю партии, труды В.И. Ленина, часто пользовался этим багажом, что серьезно выделяло его среди многих партийных и хозяйственных деятелей Ставрополья, да и не только Ставрополья, но и московских руководителей. Особенно если учесть, что многие члены Политбюро, и, прежде всего Л.И. Брежнев, настолько давно читали работы Ленина, что вспомнить что-то из них затруднялись. В этом не было ни чего удивительного: за долгие годы работы на руководящий должностях, занятий главным образом хозяйственными вопросами, у части членов Политбюро "повыветрились” знания основ марксизма-ленинизма. Некоторые из них, кроме первого тома “Капитала”, вообще не читали Маркса, а из Ленина подбирали только подходящие к случаю цитаты. Впрочем, труды Маркса, Энгельса, их предшественников не знал и М.С. Горбачев. Конечно, у секретарей ЦК были помощники, довольно грамотные и теоретически подготовленные люди, но это никак не могло заменить первоисточников того учения, на базе которого руководители партии формировали новое бесклассовое общество.

В общем, в 1986 – 1987 годах Михаил Сергеевич находился под огромным воздействием произведений Ленина, и чувствовалось, что он хотел предложить концепцию, которая продолжила бы идеи вождя и потрясла мир не меньше, чем все, сделанное В.И. Лениным. При подготовке и публикации докладов, статей М.С. Горбачев стремился теоретически обосновать многие свои предложения, показать их неразрывную связь с учением основоположников марксизма – ленинизма.

Не случайно, выступая с докладом на торжественном заседании в Москве, посвященном 113 – й годовщине со дня рождения В.И. Ленина, Михаил Сергеевич начал с того, что характеризовал Ленина как человека, “ чье имя стало символом революционного обновления мира, чье учение владеет умами передового человечества, воплощается в общественную практику всемирно – исторических масштабов… Ленин – не меркнущий образец для его учеников и последователей. Он всегда с нами. …Обветшало и рассыпалось немало концепций и доктрин о локальной ограниченности ленинизма, о его мнимой “устарелости”. А ленинские идеи живут и побеждают”[7] .

В 1987 году, в день 70 – летия Октября, он, как и раньше, верен ленинским идеям и заветам. Свой юбилейный доклад, посвященный этой дате, он начинает так:

“Семь десятилетий отделяют нас от незабываемых дней Октября 1917 года. Тех легендарных дней, которые начали свой счет новой эпохе общественного прогресса, подлинной человеческой истории. Октябрь – поистине “звездный час” человечества – это революция народа и для народа, для человека, его освобождения и развития.

Семь десятилетий – совсем небольшой отрезок времени в многовековом восхождении мировой цивилизации, но по масштабам свершений история еще не знала такого периода, который прошла наша страна после победы Великого Октября. И нет выше чести, чем идти путем первопроходцев, отдавать все силы, энергию, знания, способности во имя торжества идей и цели Октября”[8] .

Наверное, историки еще разберутся, когда и почему резко изменилась позиция Горбачева, чем это мотивировано. Как мог генсек превратиться из сторонника социализма, коммунистической перспективы в почитателя концепции капиталистического пути развития?

Полагаю, время заставит М.С. Горбачева объяснить миру столь резкую перемену воззрений, принципов. Нельзя оставить о себе впечатление флюгера, который вертится в зависимости от того, куда дует ветер. Можно лишь присоединиться к выводам тех аналитиков, которые полагают, что это был уже не его выбор. Генсек оказался повязанным теми силами в стране и за рубежом, которые давно расставили для него силки, и он был вынужден вести свою партийную паству на ту морально-физическую живодерню, из которой невредимым и обогащенным выходил он один. Возможно, чтобы начать все с начала…

В книге Р.М. Горбачевой, вышедшей в свет накануне августовских событий, есть такие строки:

“Вера в партию пришла к моему отцу вместе с Михаилом Сергеевичем, моим мужем. Несмотря на разницу в возрасте, он стал для него коммунистом, олицетворяющим правду и справедливость”[9] .

Отец Раисы Максимовны не дожил до дня ликвидации партии. Он никогда еже не сможет узнать, кто из “олицетворяющих правду и справедливость” приложил к этому руку. Зато это хорошо знают земляки Михаила Сергеевича. Друг его юности, одновременно с Горбачевым награжденный за ударный труд на жатве орденом Трудового Красного Знамени, Александр Яковенко оценил действия своего односельчанина как предательство:

- Если бы дядя Сережа узнал, что сотворит его сын со страной, за которую он проливал кровь на фронте, он своими руками его…

А дальше следовали слова из лексикона Тараса Бульбы. Неблагодарные все-таки люди. Михаил Сергеевич нес им свободу, обещал хорошую, сытую жизнь. Ну немного не получилось, не все дороги, как известно, ведут в рай, но это не значит, что надо держать на него обиду. Помните, что говорил великий борец за справедливость Дон Кихот Ламанчский, обращаясь к Санчо Панса:

- Конечно, мой друг Санчо, тебе трудно и тебя частенько колотят, но зато тебе не надо быть смелым.

Закат перестройки

Начало раскола партии

28 июня 1988 года в Москве открылась XIX партийная конференция КПСС. Это была первая конференция за все послевоенные годы, и нужда в ней состояла в том, чтобы принять ряд резолюций, других партийных документов и попробовать решить вопрос о доизбрании в состав ЦК новых членов. Правда, последнее намерение осложнялось тем, что на XXVII съезде забыли сделать запись, предоставляющую возможность конференциям доизбирать членов ЦК. Но сам факт проведения конференции и принятия на ней резолюций делал ее значительным событием в жизни КПСС. Там намечалось принять документы о демократизации советского общества, реформе политической системы, борьбе с бюрократизмом, межнациональных отношениях, гласности, правовой реформе и др.

К середине 1988 года партия и общество, осуществляющие социально-экономические реформы, которые для многих стали неприемлемы, с одной стороны, как чересчур революционные и необычные, с другой – как рутинные, были растревожены, словно лесной муравейник. Шло размежевание и консолидация сил на иной основе, формировались новые течения. Гласность развязала языки всем, и прежде всего средствам массовой информации. В печати, по телевидению говорилась правда, полу правда и откровенная ложь. Сообщались невероятные факты из жизни партаппарата. Общество было наэлектризовано до предела, и все это вольно или невольно передавалось каждому коммунисту.

Это была неповторимая конференция, с резкой критикой руководства, скандальными выступлениями. На партийной конференции разворачивалось дело о коррупции. Нельзя, конечно, сомневаться в том, что какие-то руководители брали взятки или подарки в самых разнообразных формах, нельзя не видеть нуворишей, использующих свое положение для обогащения. Но нельзя распространять это на всех руководителей, на весь народ.

Поняв, что ошибки по обвинению народа могут дорого стоить, огонь перенесли на различные этажи центральной власти. Не только заподозрили, но и обвинили, не имея доказательств, и тех, кто был непричастен к махинациям. Как говорили следователи, “замелькали” тогда имена ряда членов Политбюро. Но главный удар был сконцентрирован на Е.К. Лигачеве. Горбачев не слишком тяжело переживал обвинения своих соратников, пока это не касалось его самого.

Демократизация по-горбачевски

Ни делегаты XIX партконференции, ни члены ЦК, принимая постановления и резолюции, не знали, что создавали основы своего отстранения от власти. Десятилетиями складывавшиеся устои общественного развития напоролись на попытки реформирования, как корабль на топляк.

КПСС позволила всем желающим немного порулить государством, принять участие в выборах народных депутатов на альтернативной основе. На одно место выдвигалось несколько кандидатур.

За долгие годы правления КПСС у части населения выработался довольно стойкий принцип неприятия представителей партии. Как показала жизнь, даже очень толковые, знающие люди, поддержанные партийными комитетами, легко проигрывали малоизвестным противникам КПСС. На волне неприязни к КПСС в народные депутаты было избрано немало случайных людей, не выдержавших, к сожалению, элементарную проверку делом и временем. Разумеется, было немало талантливых, весьма квалифицированных и разносторонне подготовленных людей. Но во всем этом было много случайностей. Не было оппозиционных партий, которые могли бы вести хоть какой-то отбор кандидатов. К сожалению, в начале 1989 года обо всем этом никто даже не думал. Альтернативный принцип выборов казался очень привлекательным. Но для части претендентов от КПСС он был и опасен. Не сразу, но достаточно скоро это понял М.С. Горбачев. Он чувствовал, что многие партийные и хозяйственные деятели, в том числе и он сам, могут не выдержать соперничества и не получат мандата. Поэтому у него зародилась идея провести выборы депутатов не только от округов, но и от общественных организаций. Под такую идею подводилось соответствующее обоснование.

Идея эта выглядела красиво. Она была хорошо воспринята не только в партии, но и среди представителей профсоюзов, писателей, художников, артистов, журналистов etc.

Последний съезд КПСС

После XIX партийной конференции в составе ЦК, среди руководителей местных партийных комитетов осталось достаточно много людей, которые хорошо помнили март 1985 года, Пленум, где избирался генсеком М.С. Горбачев. Запечатлелись у них в памяти и его первые довольно робкие шаги, неуверенность в своих действиях и потребность в помощи и советах. Как важна была эта помощь 5 лет назад и как мешали теперь те же люди, которые помнили генсека слабым, ищущим поддержки! Драматизм положения, а может быть, и трагедия окружавших лидера людей – они были больше не нужны, потому что многое знали, не лебезили перед начальством. Теперь удобнее стали другие, молодые и старые, почитающие своего кумира. В 1990 году М.С. Горбачев был уже иным человеком, и для задуманного им нужны были другие методы работы, новые люди в руководстве партией, в составе ЦК и правительстве, но даже после серьезного обновления состава первых секретарей обкомов и крайкомов он продолжал негодовать.

- Разве можно с ними работать, - говорил он, расстроенный критическими выступлениями, в перерыве одного из пленумов. – Обновляться надо, скорее обновляться.

28 съезд партии такую возможность предоставлял, и М.С. Горбачев всячески форсировал его подготовку. Ему хотелось сделать этот съезд столь же звонким и открытым, демократичным, как съезды народных депутатов СССР. Для этого был применен принцип альтернативы при выборе делегатов. И все действительно пошло по схеме работы Советов. Развернулась активная борьба за избрание на съезд. В партийных организациях, распаленных критикой недостатков в работе руководства, порой выдвигались и избирались делегатами не умудренные опытом люди, а те, кто мог произнести самые резкие слова, не взирая на лица.

В нормальных условиях для партийной организации это вроде бы и не страшно, но в системе, сложившейся за многие годы, когда все исходило из одного центра, самостоятельно решать вопросы на местах не привыкли. В парткомах царила растерянность. К этому следует добавить, что генсек после избрания Председателем Верховного Совета, а затем президентом СССР потерял интерес к рассмотрению вопросов партии на заседания Секретариата и Политбюро ЦК. Они, как говорилось, проводились от случая к случаю, документы ЦК на места поступали все реже и не давали достаточно полной информации о том, что происходит в стране и КПСС, какие стоят задачи перед партийными организациями. Кроме того, резко сокращались районные комитеты, которые быстро утратили возможность влиять на обстановку.

И все-таки партийная конференция, съезды народных депутатов кое-чему научили руководство, во всяком случае лично генсека. В те предсъездовские дни М.С. Горбачев серьезно задумывается о своем дальнейшем положении в партии. Роль руководителя Верховного Совета и тем более президента СССР генсека, безусловно, устраивает. Но заниматься партийными ему уже скучно и обременительно. Казалось бы, надо оставить пост лидера партии и полностью сосредоточиться на государственной деятельности. Об этом не раз говорилось народными депутатами и многими коммунистами с мест, а в последнее время и членами ЦК. Но такому решению мешают, по крайней мере, две причины. Во-первых, уход с поста генерального секретаря сильно ослабит позиции Горбачева и он может стать объектом критики и слева и справа. Появление нового лидера в партии может привести полному развенчанию главного архитектора перестройки. И во-вторых, М.С. Горбачев сам соблазнял всех секретарей обкомов и крайкомов занять ключевые посты в партийных комитетах и Советах. А теперь получается, что, добившись государственного поста, он оставляет поле деятельности партийного лидера. Это дополнительный аргумент его критикам. И вот М.С. Горбачев “гоняет”, как он говорил, мысли вокруг этого вопроса. Собрав своих приближенных, он выстраивает все аргументы “за” и “ против”.

- Почему нельзя, покинув пост генсека, остаться лидером партии, - спрашивает он, - ведь Ленин был лидером партии, хотя и возглавлял правительство?

Он смотрит на своих помощников, ожидая ответа. Одни рассуждают, почему это трудно осуществить, другие считают такое предложение блестящим выходом из положения.

Если на XXVII съезде М.С. Горбачев заявлял, что частнособственнические настроения означают неверно выбранный партией путь и средства в ее работе и это требует исправления, то в докладе на XXVIII съезде звучат мысли о необходимости разных форм собственности. Слово “рынок”, произносимое в прошлом генсеком с опаской, теперь является панацеей от всех бед. Вопрос не в том, конечно, изменилась точка зрения, а в необходимости ее обоснования, информирования об этом коммунистов, всего общества. Многие повторяют еще вчерашние лозунги Горбачева, а сегодня они заменены и отброшены. Это ведет к непониманию людей: все чаще возникает вопрос, владеют ли генсек, Политбюро обстановкой, не шарахаются ли они в разные стороны под давлением критики.

Съезд настаивает на отчетах руководителей партии и Горбачев уступает. Первым слово получает Н.И. Рыжков, затем В.А. Медведев, которого давно критикуют за развал идеологии, хотя он протестует, говоря, что ему этот развал достался по наследству. Выступали затем А.Н. Яковлев, Э.А. Шеварднадзе, Л.Н. Зайков, Е.К. Лигачев и другие члены Политбюро. Отчеты многих делегатов не удовлетворяют, слышны требования признать ошибки, покаяться. Впечатление от обстановки такое, что находишься на Съезде народных депутатов, - та же безапелляционность, борьба за микрофон. Может быть, это стиль времени, может быть, теперь так выражают свое мнение сторонники западных демократий? А может, на столько “припекло” людей, так надоела словесная болтовня и практическая немощь, что делегаты кричат, как от нестерпимой боли?

И так день за днем. Члены Политбюро раздосадованы и апатичны. Они догадываются, что для большинства из них это последний съезд. В комнате, где они собираются можно увидеть и услышать все: возбужденные голоса сомневающихся, равнодушие потерявших надежду, горящие борьбой глаза энтузиастов и потухшие взоры не верящих. М.С. Горбачев и сам озабочен. Все чаще выходит в зал во время перерыва, под софитами телевизионщиков дает интервью, с кем-то разговаривает. Этим методом он пользовался и в дни съездов народных депутатов. Многие хотят протиснуться поближе, “попасть в экран”. Идет разговор, часто продолжающий те темы, которые только что звучали с трибун съезда. Эти выходы “в люди” М.С. Горбачев попробовал делать и на Пленумах ЦК, но там вокруг него не толпились. С мест не вскакивали, а многие и не подходили к генсеку, и это его сильно тревожило. Он возвращался из зала, часто удрученный.

Энергичность, уверенность все больше покидают генсека. Порой чувствуешь, что ему это все давно надоело и он жалеет, что взвалил на себя непосильную ношу. Обвинение в бездеятельности ЦК и его лично звучат настолько часто и резко, что только хорошие нервы могут сдержать от резкостей.

Но не прогнозы для страны и партии обеспокоили тогда Горбачева. Его взволновали слова Б.Н. Ельцин о перспективе нынешнего руководства КПСС: “Можно предположить, что начнется борьба за привлечение к суду руководителей партии всех уровней за ущерб, который они лично нанесли стране и народу. Могу назвать хотя бы одно из этих дел – об ущербе антиалкогольной кампании . Народ спросит за все остальное: за провалы во внешней торговле, сельском хозяйстве, за национальную политику, политику в отношении армии и т.д. Страна должна знать, какое наследство оставила ей КПСС”.

Это было предупреждение лично генсеку. Что касается выступления Ельцина, то по всему был видно, что оно последнее на партийных форумах. Он прощался с партией, предупреждая, что может ждать КПСС и ее лидеров. В конце концов, так и случилось. Он заявил о своем выходе из партии, а мандатная комиссия признала его полномочия как делегата утратившими силу.

Как бы ни был тяжел конфликт Горбачева и Ельцина, Ельцина и ЦК, демонстративный выход из партии произвел впечатление на многих делегатов и коммунистов, сыграл немалую роль в создании обстановки неуверенности, а затем и в развале партии. Разумеется, такому исходу дела способствовало и безвольное поведение Горбачева.

Съезд продолжал работу. И вот наступает финал. Предстоят выборы генерального секретаря ЦК и его заместителя. Михаил Сергеевич выбор сделал и отказываться от поста лидера не собирается. Начинается выдвижение кандидатов. Назвали многих, но все они отказались, остался только Т.Г. Авалиани, первый секретарь Киселевского городского комитета партии из Кемеровской области. Он прошел нелегкий жизненный путь и не дрогнул “в соревновании” с Горбачевым. Правда Т.Г. Авалиани при голосовании набрал 501 голос. Но удивительно не это, а то что из 4683 делегатов против Горбачева проголосовало 1116 чел. Это не сотня-другая заблудших, из за которых, как утверждают некоторые, Сталин уничтожил чуть ли не всех делегатов XVII съезда партии, - сегодня такой результат выглядит как серьезный сигнал. По существу – крупное моральное поражение: четверть состава съезда отказала в доверии…

Внутренне Горбачев потрясен. Он, конечно, знал, что спокойно дело не закончится и без борьбы не обойтись, но такого политического нокдауна, который открыл счет оставшимся дням, он не ожидал.

Впереди было еще одно испытание – выборы заместителя генсека. Наряду с “запланированным” В.А. Ивашко кандидатом был назван и Е.К. Лигачев, который получил всего 776 голосов “за” и 3642 “против”. Генсек, возвращаясь после голосования за своего “зама”, неожиданно в узком переходе из Георгиевского зала Кремля во Дворец Съездов столкнулся с Е.К. Лигачевым. Лишь на мгновение он растерялся, но неожиданно сказал:

- Я голосовал против тебя, Егор.

- А я, Михаил Сергеевич, - ответил Е.К. Лигачев, - голосовал за ваше избрание генеральным секретарем.

И они разошлись в противоположные стороны. Разошлись навсегда.

Хождение в президенты

27 марта 1990 года. Утром этого дня народные депутаты СССР непрерывным потоком шли из гостиниц “Россия” и “Москва” в Кремль. В 10 часов в Кремлевском дворце съездов начнется заседание, на котором будут объявлены результаты вечернего голосования по выборам президенты СССР.

…Члены президиума съезда занимают свои места. Слово предоставляется председателю счетной комиссии. Зал замирает, слышно, как работают кондиционеры. И вот сообщение: М.С. Горбачев избран первым президентом СССР, набрав 1843 голоса 2486. Депутаты встают, аплодирую новому главе государства. Теперь ему предстоит принять присягу, и 28 мая президент СССР, держа руку на конституции СССР, клянется стоять на страже соблюдения ее духа и буквы. Так в Советском Союзе появился первый президент. Республики решили не отставать, и через полгода президентов в СССР было уже больше десятка.

В первые годы работы на новом посту Михаил Сергеевич, как говорилось выше, был окружен заинтересованным вниманием ученых, литераторов, журналистов, политических деятелей, ему было легко встречаться с той частью интеллигенции, которая не только ждала перемен, но и искала лидера, способного объединить и возглавить все здоровые силы общества. Люди бескорыстно старались помочь Михаилу Сергеевичу, выдвигали новые идеи, приносили разработки, выношенные многими годами размышлений, и делали все, чтобы перестройка не только началась, но закрепилась, принесла положительный результат.

Это был период, когда большинство верило в возможности улучшения жизни в стране при Горбачеве, создания свободной творческой обстановки во всех сферах общества. Однако уже тогда настораживала некоторая скованность Михаила Сергеевича по отношению к тем, кто пришел помогать ему. Было такое ощущение, что он не до конца им верит, сомневается в искренности и потому никогда не говорит откровенно. Эта стена отчужденности, бездеятельности, некорректность в отношениях вели к тому, что многие стали искать предлоги для ухода от Горбачева.

Среди людей, которые обслуживали Горбачева, многие создавали весьма нервозную обстановку в аппарате. Каждый боролся за свое влияние, свои особые привилегии, а некоторые из них писали записки и жаловались на недооценку их роли. Обстановка усугублялась еще и тем, что недоверие президента стало распространяться и на высших должностных лиц. М.С. Горбачев был недоволен отдельными действиями Э. А. Шеварднадзе, полагая, что тот работает на себя и заботится, прежде всего, о росте своего авторитета. Лишился былого доверия А.Н. Яковлев, который, как считал Горбачев, также начал “вести свою игру”. Михаил Сергеевич все чаще отправлял его на загородные дачи готовить те или иные документы. Вряд ли ошибусь, если скажу, что большинство своих соратников он подозревал в неверности и корысти, желании лишить его власти.

Впрочем, оставались люди, которым, как говорил М.С. Горбачев, он доверял полностью, - Д.Т. Язов и В.А. Крючков. Президент по несколько раз в день звонил им, часто встречался. Они постоянно докладывали ему о положении дел в стране, армии, о политических течениях, проводимых ими мерах или намечаемых акциях. В.А. Крючков, Д.Т. Язов, да еще, пожалуй, Б.К. Пуго, министр внутренних дел, были основной опорой М.С. Горбачева до того момента, пока им не стало ясно, что со страной, армией, обществом, может произойти беда, грозящая расколом Союза, национальными столкновениями, возросшим потоком беженцев, развалом экономики. В.А. Крючков, докладывал президенту добытую нашей разведкой информацию западных спецслужб о целях развала СССР, необходимых мерах для окончательного уничтожения нашего государства как великой державы.

2 марта 1991 года М.С. Горбачеву исполнилось 60 лет. В нашей стране для большинства мужчин это порог, когда можно оформлять пенсию по старости. Но это тех, кто стоит у станка, трудится в поле, в конторе, институте. У политиков, как они считают, пора зрелости только наступает. Такого мнения придерживался и М.С. Горбачев. На пенсию он не собирался, хотя силы его заметно таяли: он все чащи и больше повторялся, нередко терял нить беседы, забывал, кому что поручал или говорил. Да и старые болячки давали о себе знать – сильные головные боли, высокое, “трансформаторное” давление. Последнее его особенно беспокоило, и он страшился инсульта или чего-то подобного, полагая, что это у него наследственное… Мнительность по поводу своего здоровья была у него велика. В молодости он лечился в Железноводске и все время заставлял врачей искать у себя то, чего и в помине не было. Имел он хороший аппетит и если от чего-то воздерживался, то скорее по причине переедания, необходимости сохранении веса. Раза два в неделю у него были “разгрузочные” творожные дни. Генсеку готовился специальный сметанный творог, и на этом надо было “продержаться” сутки. Но он часто не выдерживал. Заказывал себе кофе, который подавался с печеньем, выпечкой, бутербродами, конфетами, зефиром и пастилой. У меня складывалось впечатление, что вся эта игра в диету ведет к тому, что вес набирает он еще больший.

Во время долгих заседаний Политбюро, если генсек не находился на разгрузочной диете, ему и другим членам партийного руководства подавали полноценный обед. Предпочитал он простую пищу, и особенно любил гречневую кашу с бараньим боком или говядиной. Утром ему также готовили каши, и на ужин мне приходилось видеть приготовленную ему гречневую кашу. Правда, это подавалось со многим другим, чем изобиловал стол.

…И вот генсеку исполняется 60 лет. Дата юбилейная. У Хрущева, Брежнева в такой-то день дым коромыслом стоял. Все руководство собиралось, друзья-товарищи, родственники, близкие. Тосты звенели: за здоровье великого и мудрого, за успехи в строительстве нового общества. Награды высокие обмывались по всем правилам питейного искусства. У М.С. Горбачева все было гораздо скромнее. За великого и мудрого тоста не предложил бы и самый искусный подхалим. За успехи в строительстве тем более. Да и друзей-товарищей не имел генсек, держа всех на дальней дистанции.

В общем, орденов не было, высокопарных речей тем более. Но мини-прием все-таки состоялся. В зале Секретариата ЦК собрались секретари ЦК, Московского обкома и горкома партии и поздравили Горбачева. Несколько минут посидели за столом, послушали исповедальную речь генсека, в которой он говорил о роли партии в своей жизни и перестройке.

После речей, традиционных объятий, нередко с горячими поцелуями, каждая когорта поздравляющих направилась в соседнюю комнату, где был накрыт большой стол и разносились напитки. Наполненные рюмки и фужеры вызвали новую волну вдохновения. Правда, далеко не у всех. Многие, пригубив рюмку, покидали этот зал, занятые своими непростыми делами. Этим по существу и завершилась официальная церемония чествования. М.С. Горбачев уехал на дачу. Никого из соратников он к себе не звал, и, думаю, никого из партийного и государственного руководства у него никогда и не бывало там. Несколько удивленные сухостью и не назойливостью проведенного “мероприятия”, некоторые его сподвижники собрались в Кремле, выпили еще по рюмке и порассуждали, как это в правилах российской интеллигенции, о трудных временах.

Ново-огаревский тупик

Ново-огаревские посиделки, как их назвали журналисты, и тот процесс регулирования взаимоотношений бывших союзных и автономных республик, который начался в этой подмосковной резиденции, оставят след не только в отечественной истории. Они, безусловно, станут символом капитуляции центральной власти, развала государственности великой державы, символом разгорания этнических конфликтов, увековечив имя архитектора этого процесса – М.С. Горбачева.

Юридическим оправданием этого должен был стать новый Союзный договор. Необходимость в таком документе назревала все больше по мере того, как постановления правительства СССР и указы президента игнорировались на местах. Этому в многом “помог” сам Горбачев. Решив однажды посетить Прибалтику, генсек прибыл в Таллинн и там, может быть, непроизвольно поддался на провокационные утверждения некоторой части озлобленной националистической интеллигенции, которая распространяла измышления о том, что русские их объедают. С упорством, достойным лучшего применения, генсек начал доказывать, что все совсем наоборот, что Россия кормит Эстонию. Видимо, провокаторам только этого и надо было. Теперь обиделись все слои общества Прибалтийской республики, и началось выяснение того, кто кого кормит. Полился поток грязи на русских. Горбачев мобилизовал тогда экономистов в поддержку своего утверждения. Он приводил цифры, факты, расчеты межотраслевого и межреспубликанского балансов, и чем больше он демонстрировал доказательств, тем упорнее становились его оппоненты. Да и какой народ согласится, чтобы его считали иждивенцем? И какой руководитель станет на этом настаивать? В общем, генсек проиграл, как говорится, по всем статьям, озлобился сам и еще больше разжег антирусские настроения среди эстонцев. Но так и не осознал этого.

Новый договор был следствием развала народного хозяйства, неэффективности внутренней политики, неспособности реализовать декларированные реформы. Но отсюда же вытекало и другое следствие – неспособность руководства страны осуществить намеченные меры, консолидировать силы общества.

Слабость центра, его неспособность руководить державой практически требовали раздачи полномочий более сильным местным лидерам. И в этом многие видели хоть какое-то спасение от гибели. Единственное, на что был способен еще президент СССР, это оставить за собой хотя бы некоторые полномочия, поддерживавшие сам институт президентской власти, и те символы, которые позволили бы сохранить ему лицо. Но чтобы выторговать это для центра, предстояло еще бороться, бороться всеми силами, всеми допустимыми средствами. Для проведения этого поединка и было избрано Ново-Огарево. После революции здесь жили руководитель партии и государства. Работники службы безопасности рассказывали, что когда-то это была дача Ворошилова, затем Хрущева, Черненко. В последние годы ее использовал М.С. Горбачев для “личных домашних” встреч с Р. Рейганом и другими политическими деятелями стран Запада.

В начале 1991 года была сформирована группы специалистов для подготовки проекта Союзного договора. Возглавляли ее вице-президент АН СССР, академик В.Н. Кудрявцев и два представителя президента – бывший первый секретарь Киевского обкома партии Г.И. Ревенко и Г.Х. Шахназаров. Работа эта была длительная и кропотливая. К участию в ней приглашались экономисты, юристы, политологи из разных республик. Но представленный первоначальный вариант нуждался в политической проработке на высоком уровне. Возникла потребность обсудить проект с руководителями союзных и автономных республик и высказать принципиальные замечания. М.С. Горбачев решил собрать всех в загородной резиденции.

(Вопреки всем своим обещаниям, без референдума, с нарушением Конституции СССР республики Прибалтики “отстегнулись” от Союза, образовав прореху в экономике, обороне. Но главное в том, что остались беззащитными сотни тысяч русских, украинцев, белорусов, которых демократствующие лидеры прибалтов не считали за людей)

24 мая 1991 года. День был солнечный, теплый. Микроавтобусы с членами Совета из союзных и автономных республик уже прибыли. Все поднимаются в зал второго этажа. Заседание открывается. Президент СССР предлагает обсудить на нем вопросы, касающиеся названия нового Союзного договора.

В проекте представленного документа предлагается назвать договор “О Союзе суверенных социалистических республик”. Это сохраняет аббревиатуру СССР. Намечается и впредь сохранять федеративное устройство, иметь необходимые центральные органы управления важнейшими отраслями экономики. Собравшиеся хорошо понимают, что подписать Союзный договор не так-то просто. Руководители многих бывших автономий также выступают за подписание документа в качестве суверенного государства. И мнение их выражает Председатель Верховного Совета Татарии М.Ш. Шаймиев. Он настаивает на том, что идти на принятие документа следует при условии самостоятельного подписания договора республикой. Подобные заявления с первого заседания до предела раскалили обстановку. Разговор становится все более открытым. Президент СССР предлагает поработать над проектом документа, сблизить позиции сторон и продолжить обсуждение на следующем заседании.

3 июня 1991 года вновь собирается Совет Федерации. В принципиальных вопросах никто уступать не желает. Постоянно вспыхивают острые перепалки. Заседание завершается за полночь, так и не продвинувшись вперед. 17 июня 1991 года в 15.00 все члены Совета Федерации вновь собрались в Ново-Огарево. Попытка обсуждать каждый отдельный пункт быстро срывается. Создается ситуация, при которой вместо 15 союзных республик может возникнуть более 30 суверенных государств. Договор, который подпишут все республики, входящие в Российскую Федерацию, конечно, не устраивает ее руководство, и потому обсуждение проекта опять предлагается продолжить в другой день.

23 июля в 14.00 вновь собирается Совет Федерации. У президента СССР настроение мрачное. Обстановка в стране продолжает ухудшаться, накал политических страстей крайне высок. В печати усиливается критика М.С. Горбачева. Теперь его критикуют не только слева, но и справа, не только противники, но и соратники. Нервозность председательствующего передается и участникам заседания. Обсуждение вопроса о членстве в Союзе заняло два с половиной часа и дело вперед не продвинулось. Но самый главный вопрос, который должен быть сегодня решен, это о финансовых платежах центру. Б.Н. Ельцин настаивает на одноканальных фиксированных платежах, которые будет отчислять каждая республика. М.С. Горбачев считает, что налог следует собирать центру с каждого предприятия, регулируя долю его отчислений.

- Если мы этого не запишем в договоре, мне здесь делать нечего, - говорит Горбачев и начинает собирать свою папку.

- Не доводите нас до того, чтобы мы решили этот вопрос без вас, - говорит Ельцин.

М.С. Горбачев в смущении, он не знает, что делать. Уйти – смешно. Эта детская выходка большого политика никем не будет понята. Видимо, дома он подумал мало или не учел своего изменившегося положения. Возвращаться будет трудно, а то и невозможно. А это уже политический некроз. Секунды бегут, и зал замер. У генсека даже не остается времени возмутиться словами российского лидера. В последнее мгновение М.С. Горбачев не находит ничего лучшего, как объявить перерыв. Теперь все надежды на ужин.

На ужине достигнута договоренность: Ельцину, Лукьянову, Павлову, Дементею найти формулировку этого пункта договора.

К середине августа из 15 бывших союзных республик подписать договор были готовы лишь 8. Остальные либо не хотели этого вообще, либо откладывали этот акт до лучших времен.

Информацию о содержании статей Союзного договора, основных его положений представители законодательной и исполнительной властей, средства массовой информации черпали в основном из отрывочных данных, пересказов не очень компетентных людей. Работу по подготовку договора, коллизий вокруг него М.С. Горбачев старался держать в тайне. И было от чего. Содержание договора, все больше расходящегося с волей народа, выраженной на референдуме, превосходило самые мрачные предсказания.

Такое развитие событий очень беспокоило те силы, которые были против развала Советского Союза, они видели за этим крах экономики, финансов, армии, всех других экономических, политических структур, распад общей культуры, обострение этнических отношений. И недопущение развития по такому сценарию было единственной задачей тех, кто в августе 1991 года попытался остановить распад Отечества, предостеречь общество от возможных последствий этого акта, не допустить неоправданных жертв, которые могли последовать за распадом СССР. К сожалению мрачные, мрачные предсказания оправдались. Кровавые конфликты разгорались в различных районах бывшего Союза, началось вытеснение русских, белорусов, украинцев из других республик, распадались экономические связи, рассыпалась армия.

Нет такой партии, нет такого государства

После августовских событий М.С. Горбачев, напуганный происшедшим, быстро сложил с себя полномочия генсека и отмежевался от КПСС. Именно с его благословения и в его присутствии она была распущена и ликвидирована. Имей генсек больше мужества и хладнокровия, случившегося могло и не было. Несмотря на все пертурбации, которые проделывались с КПСС, миллионы коммунистов были верны своему генсеку до последнего часа. Даже внутренне сомневаясь или открыто возмущаясь деятельностью лидера КПСС или, точнее, его бездеятельностью, партийные организации и комитеты были послушна, в большинстве своем, поддерживая генсека даже в непонятных для них решениях. Как только М.С. Горбачев в августе 1991 года отказался от поддержки КПСС, то через четыре месяца он лишился всего – президентской власти, какого-либо политического влияния и превратился в пенсионера с возможностью, как у большинства западных пенсионеров, путешествовать, посмотреть мир и рассказывать всем о былом величии Советского Союза и о своей роли в его развале.

Когда-то В.И. Ленин на утверждение о том, что в России нет такой силы, нет такой партии, которая возглавила бы преобразования в стране, ответил решительными словами: “Есть такая партия”. И такая партия коммунистов тогда стала серьезной и авторитетной силой. Она взяла на себя груз ответственности за преобразования в стране.

Но в сентябре 1991 года можно было определенно сказать, что на одной шестой части Земли больше нет такой партии, нет и единого великого государства. Начиная с марта 1985 года, волею небольшой группы лиц появился лидер, который профессионально обманул свое окружение, членов ЦК, поднявших его на высокий пост, и сладкоголосо заговорил многие миллионы советских людей.

Март 1985 года останется в истории как начало новой великой смуты, борьбы темных сил, безвластия, надругательства над народными святынями, как начало расчленения нашей великой Родины. Настало смутное время. Пока безмолвствует народ.

Эпилог

…Более 70 лет назад на заре советской власти английский писатель Герберт Уэллс увидел Россию во мгле. Истории свойственно повторяться. Вновь мгла туманит просторы великой страны, вновь льется кровь, страдают люди. Возродится ли наша держава при жизни нынешнего поколения? Трудно сказать сегодня. Время расставит все по своим местам и даст оценку всему, что произошло в XX веке. В веке величайших войн и революций, побед и поражений, в веке реализации грандиозных идей и крушения мифов, гениальных открытий в науке, блестящих достижений культуры и массового уничтожения людей.

XX завершается смутой и кровавой трагедий на огромных евразийских просторах. Наступит ли здесь успокоение, или это лишь прелюдия к новым потрясениям? Время покажет.

Содержание

Предисловие____________________________________________________________________ 1

Траурный этап развитого социализма____________________________________________ 2

Экономика на грани развала______________________________________________________ 2

Как вызревала перестройка_______________________________________________________ 3

Возвышение___________________________________________________________________ 6

Тревожное время_______________________________________________________________ 8

Канун больших перемен________________________________________________________ 11

Восхождение к вершинам_______________________________________________________ 13

Поиск реформаторских идей____________________________________________________ 15

Истоки______________________________________________________________________ 21

Закат перестройки____________________________________________________________ 27

Начало раскола партии_________________________________________________________ 27

Демократизация по-горбачевски_________________________________________________ 28

Последний съезд КПСС________________________________________________________ 29

Хождение в президенты________________________________________________________ 32

Ново-огаревский тупик_________________________________________________________ 35

Нет такой партии, нет такого государства__________________________________________ 38

Эпилог________________________________________________________________________ 39

Содержание___________________________________________________________________ 40

Список литературы___________________________________________________________ 41

Список литературы

1. Болдин В.И. “Крушение Пьедестала”. Москва. Изд. “Республика”.

2. Георец. “Из тех и этих лет”. 1991 год.

3. “Горбачев – Ельцин 1500 дней полит. Противостояния”. 1992 год.

4. М.С. Горбачев. “Избранные речи и статьи”. Москва. 1987 год.

[1] Болдин В.И. Крушение с пьедестала. 1995 г. Стр. 29-30.

1 Гефец Из тех и этих лет. 1991 г. Стр. 34.

[2] Болдин В.И. Крушение Пьедестала. 1995 год. Стр. 44.

[3] Гефец Из тех и этих лет. 1991 год. Стр. 55.

[4] Шик – видный чехословацкий экономист, проповедовавший принципы развития социалистической экономики с применением рыночных методов развития.

[5] Болдин В.И. Крушение Пьедестала. 1995 год. Стр.103.

[6] Ненси Рейган при участии Уильяма Новака – Мой черед: (Воспоминания)/ Иностранная литература. 1991. № 9. Стр. 203-204.

[7] Горбачев М.С. Избранные речи и статьи. 1987 год. Т. 1. Стр. 382-383.

[8] Горбачев М.С. Избранные речи и статьи. Т. 5. Стр. 386.

[9] Горбачева Р.М. Я надеюсь… М., 1991 год. Стр. 23.