В годы первых "сталинских пятилеток"
Чураков Д. О.
Поиск путей развития
В конце 1920-х — 1930-е гг. СССР переживал ключевой период своего становления. Достижения развития страны и последствия утрат тех лет до сих пор являются предметом ожесточённой полемики. И это неслучайно — годы, предшествующие II Мировой войне носили неоднозначный и противоречивый характер. Общество совершало переход от аграрного к индустриальному типу развития. В современной историографии этот процесс нередко называют новым для нашей исторической науки термином “модернизация”. Переход к индустриальному обществу во все времена и во всех странах сопровождался большими трудностями. В большинстве государств он затягивался на несколько десятилетий, а то и на столетия. В СССР его удалось сократить до полутора десятилетий. Одной из причин такого ускорения была возможность использования мирового опыта. Другой являлась целенаправленная политика советского государства. Важнейшей основой одержанных страной побед стали подвижничество и героизм миллионов рядовых тружеников нашей страны. В результате модернизационных процессов тех лет сложилась система, основные черты которой сохранялись и определяли дальнейшее развитие СССР как великой державы на протяжении нескольких десятилетий. Иначе говоря, в конце 1920-х — в 1930-е гг. был осуществлён выбор, который предопределил последующие судьбы не только страны, но и мира вплоть до последнего десятилетия XX века.
В ходе предстоявших обществу социально-экономических преобразований надлежало решить несколько сложных задач. Требовалось не просто увеличить мощности имевшихся в стране сырьевых и промышленных центров, а серьёзно преобразовать сам тип экономического развития. Для успеха реформ подобного размаха требовалось постепенно сместить центр тяжести экономической политики из традиционно ведущего в России аграрного сектора экономики в промышленный. Внутри самой индустрии предполагалось сконцентрировать первостепенное внимание на тяжёлой промышленности — в первую очередь горнодобывающей, металлообрабатывающей и машиностроительной отраслях. Без этого, без создания собственных станков, тракторов, электротурбин, без повышения уровня обороноспособности дальнейшее развитие было бы невозможно. Нереальным становилось бы также укрепление позиций страны на международной арене: в 20-е гг. XX в. СССР всё больше и больше отставал по основным показателям от ведущих мировых держав и сохранение существовавшего в тот момент положения вещей неизбежно вело страну к потере экономической независимости.
Предстояло решить ещё одну непростую задачу. Как известно, до революции и в годы нэпа основной промышленный потенциал концентрировался в Европейской части страны: Южной и Северной промышленных зонах, Баку, на Урале. Крупнейшей промышленной базой оставался Московский промышленный район. Занимая всего 3% территории республики, район давал 25% национального дохода, сосредоточив 30% капиталов, промышленных предприятий и около 40% рабочей силы, причём значительную её часть составляли кадровые рабочие с дореволюционным стажем. Такое положение ни в коей мере не устраивало тогдашнее партийное руководство. Уже в июне 1925 г. И. Сталин доказывал, что строительство новых заводов в приграничных районах не соответствует геополитическим (“географически-стратегическим”, как он выражался) потребностям СССР. Экономическая модернизация ориентировалась на освоение новых, “тыловых” областей России, Сибири и Средней Азии. Тем самым решались не только вопросы создания резервных экономических баз на случай войны, но и задачи освоения слабозаселённых территорий.
Первые решения о переходе к политике ускоренного индустриального развития относятся к середине 20-х гг. “Съездом индустриализации” становится XIV съезд ВКП (б) (18—31 декабря 1925 г.), именно на нём была одобрена стратегическая формулировка всей модернизационной стратегии большевиков: СССР из страны, ввозящей машины и оборудование, необходимо превратить в страну, производящую машины и оборудование. Тот же курс был продолжен и на следующем, XV партсъезде, состоявшемся 2—19 декабря 1927 г., на котором были одобрены общие ориентиры первого пятилетнего плана. Их принятие было связано с острой внутрипартийной борьбой по ключевым вопросам индустриализации: о её приоритетах, темпах, источниках, методах и т.д.
В нэповское время в стране существовало несколько подходов к политике промышленного переустройства. К концу 1920-х гг. в высшем партийном руководстве остались сторонники только двух вариантов дальнейшего развития страны: приверженцы так называемой “генеральной линии” во главе со Сталиным, и обвинявшиеся в “правом уклоне” деятели во главе с Бухариным. И сталинская группа, и правые большевики не связывали перспективы внутреннего развития СССР с подстёгиванием мировой революции. Такая позиции резко отделяла правых и центристов от разгромленной левой оппозиции. Но на этом близость их подходов заканчивалась. Группа “правых большевиков” склонялись к так называемому “органическому” варианту модернизации. В своих представлениях о будущем индустриализации Бухарин и его сторонники опирался на взгляды известных экономистов, таких как А.В. Чаянов и Н.Д. Кондратьев. В их трудах, а также в трудах некоторых представителей русской эмиграции социалистического и республиканско-демократического лагеря, допускалась возможность постепенного развития СССР с опорой на рыночные отношения, крепкого хозяина в деревне, широкое кооперативное движение. Они видели венцом такого развития мирное перерождение режима большевиков в обычную демократическую республику, Бухарин, наоборот, рассчитывал на постепенное укрепление социалистического сектора экономики и победу в СССР социализма, но в практической плоскости между ним и экономистами “старой” школы было много общего.
В отличие от Бухарина, Сталин предусматривал ускоренные темпы индустриализации, даже более форсированные, чем ранее предлагали троцкисты. Он объяснял свой выбор внешнеполитической ситуацией. В феврале 1931 г. Сталин заявил: “Задержать темпы — значит отстать. А отсталых бьют. Но мы не хотим оказаться битыми... Мы отстали от передовых стран на 50—100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут”. По сути, сталинский вариант был невозможен без перекачки средств из деревни в город, административного вторжения в экономику, а так же без подкрепления всех этих мер самыми жесткими формами принуждения к труду (ГУЛАГ), однако прогноз Сталина оказался реалистичным — если к 1941 г. СССР не стал в индустриальном отношении вровень с передовыми странами, противостоять объединённым силам всей Европы у него не оказалось бы ни малейших шансов.
Первый пятилетний план 1928—1933 гг.
Началом поворота на ускоренное развитие СССР становится 1929 г. когда на XVI партконференции принимается первый пятилетний план, рассчитанный на период с октября 1928 г. по сентябрь 1933 г. Советская печать того времени называла его вслед за Сталиным “годом великого перелома”. Подготовка заданий первого пятилетнего велась несколько лет — с 1923 г. Начиная с 1926 г. Госплан и ВСНХ в атмосфере острых дискуссий вели обсуждение различных вариантов пятилетки. Постепенно чаша весов стала склоняться в пользу сторонников ускоренного варианта развития во главе с крупным экономистом С.Г. Струмилиным, в прошлом меньшевиком. На обсуждение XVI партконференции Госпланом СССР было подготовлено два варианта плана — “отправной” и “оптимальный”, показатели которых разнились примерно на 20%. Конференция осудила сторонников правого уклона и одобрила “оптимальные” задания на первую пятилетку. После утверждения их V съездом Советов СССР в мае 1929 г., первый пятилетний план стал законом, обязательным к исполнению.
Предусматривалось, что за годы первой пятилетки ежегодное производство электроэнергии будет доведено до 22 млрд. квт/ч., угля — до 75 млн. т., чугуна — до 10 млн. т., стали — до 10 млн. т., тракторов — до 53 тыс., автомобилей — до 100 тыс. штук. В целом национальный доход должен был возрасти на 103%, объём промышленной продукции — на 180%, производство средств производства — на 230%, производительность труда в промышленности — на 110%, реальная зарплата рабочих — на 71%. Для осуществления задач пятилетнего плана выделялись огромные по потому времени капитальные вложения — 64,6 млрд. рублей, из которых 16,4 млрд. руб. должно было пойти на совершенствование промышленности, и ещё 10 млрд. руб. — транспорта. Около 75% всех средств, направляемых в промышленность, предназначались для развитии станового хребта индустриализации — тяжёлой промышленности.
Оценивая первый пятилетний план, многие историки подчёркивают вклад в его разработку старых опытных экономистов, многие из которых имели ещё дореволюционный опыт. Отмечается сбалансированность, научная обоснованность плановых показателей, которые, несмотря на их масштабность, были вполне выполнимы. Другие исследователи, наоборот, обращают внимание на отсутствие опыта долгосрочного планирования, просчёты разработчиков, нереальность заданий. Кто бы ни был прав, жизнь вскоре внесла коррективы в проведение первой пятилетки. Успехи первых месяцев индустриализации породили у советского руководства уверенность в возможности ещё более быстрого развития страны, первоначальные расчёты были отброшены, и началось административное подстёгивание темпов роста промышленности. Свою роль в повышении первоначально одобренных заданий сыграл и фактор международных отношений, постоянно довлевший над страной. В 1929 г. экономику стран Запада поразил глубочайший за весь межвоенный период экономический кризис. Это, во-первых, резко сокращало возможности нашей страны использовать экспорт из-за рубежа машин и станков, на что делался расчёт при составлении планов пятилетки. Приходилось налаживать выпуск необходимого оборудования у себя в стране, пересматривая плановые задания, форсируя развитие базовых отраслей промышленности. Во-вторых, мировой экономический кризис усиливал военную угрозу, что так же заставляло ускорять темпы индустриализации
В декабре 1929 г. на съезде ударников Сталиным был выдвинут лозунг “пятилетку в четыре года”. Правая оппозиция к этому времени была разбита и призыв вождя не нашёл серьёзного сопротивления. Летом 1930 г. на XVI съезде ВКП (б), вошедшем в историю как “съезд развёрнутого наступления социализма по всему фронту”, форсированный вариант индустриализации был закреплён окончательно. В своём выступлении Сталин провозгласил, что к концу пятилетки ежегодное производство чугуна может и должно составлять 17 млн. т., тракторов — до 170 тыс. штук, автомобилей — до 200 тыс. штук. Тем самым, и без того напряжённые задания пятилетки были подняты в среднем в два раза.
Непоследовательность в вопросах экономического строительства привёла к перенапряжению сил страны и породила острые негативные явления. Так, в 1932 г. фактический прирост промышленности составил всего 14,7%, тогда как намечалось 32%. Особенно катастрофически упали темпы роста в 1933 г., составив всего 5%. Росла себестоимость промышленной продукции, её энергоёмкость; качество, наоборот, падало. Как результат ошибок в планировании и просчётов в экономике в упадок стала приходить финансовая система страны. В результате потребовалось прекратить финансирование 613 из 1659 основных строящихся объектов. Из-за нехватки ассигнований приходилось сворачивать намеченные планы, в том числе в таких ключевых отраслях промышленности, как металлургия.
Накапливались и другие трудности. От постоянно растущих темпов индустриализации отставала система коммуникаций — узким местом оставались железнодорожный, морской и речной транспорт. Из предусмотренных планом строительства новых транспортных путей были сданы в эксплуатацию только треть, а радикальная модернизация транспорта так и не началась. В народном хозяйстве складывались серьезные диспропорции: легкая промышленность фактически приносилась в жертву тяжелой и стала всё быстрее отставать от неё. Именно в годы «большого скачка» сформировались многие глубокие диспропорции, которые на десятилетия вперед будут присущи экономике СССР.
Возникавшие проблемы советское руководство нередко стремилось решать за счёт ужесточения дисциплины. В феврале 1931 г. вводятся трудовые книжки для работающих в промышленности. Теперь переход рабочих с одного предприятия на другое в поисках лучших условий труда был затруднён. Другой ограничивающей свободу рабочих мерой явился закон от 15 ноября 1932 г., по которому отсутствующий на рабочем месте в течение одного дня мог быть уволен. Вслед за увольнением он терял и все свои права, которые давала работа: на бесплатное жильё, продовольственную карточку, бесплатный отдых и т. д. 4 декабря 1932 г. СНК и ЦК ВКП (б) издают ещё один указ, направленный на устранение пережитков “революционной вольницы” в трудовых отношениях: продовольственное снабжение рабочих ставилось в зависимость от соблюдения дисциплинарных норм и отдавалась под контроль дирекции.
Именно в годы первой пятилетки, столкнувшись с экономическими трудностями, советское руководство попыталось найти выход за счёт применения принудительного труда заключённых. В апреле 1930 г. принимается указ, о расширении трудовых лагерей, которые передавались в ведение Главного управления лагерей — печально знаменитого ГУЛАГа. Труд заключённых применялся в строительстве, на осушении болот, лесозаготовках и промышленных объектах. Их руками были возведены многие важные объекты народного хозяйства.
Вместе с тем, реализация планов пятилетки продолжалась. Миллионы людей были проникнуты атмосферой трудового подвига. В стране разворачивалось социалистическое соревнование, главной формой которого в эти годы являлось ударничество. К третьему году пятилетки в ударных бригадах трудилось не менее миллиона человек. Ещё одной формой социалистического соревнования становится встречное планирование, когда трудовые коллективы выдвигали встречные, более высокие обязательства. Встречное планирование базировалось на использовании внутренних резервов производства и породило широкое рационализаторское движение. Для руководства изобретательской и рационализаторской деятельностью в апреле 1931 г. был образован специальный Комитет по изобретательству при СТО СССР. В течение первой пятилетки в него поступило более 40 тыс. заявок на различные изобретения. Экономия в результате внедрения в производство технических новшеств рабочих и инженеров за этот период составила не менее 370 млн. руб.
Страну буквально превратилась в единую строительную площадку. Шла реконструкция старых заводов в Москве, Ленинграде, Горьком, на Урале и в Донбассе. Строились новые предприятия. Их оснащали самой совершенной по тем времена техникой, на приобретение которой не жалели средств. Проекты многих первенцев советской индустриализации заказывали за границей: в Америке или Германии. Для многих иностранцев, побывавших в те годы в СССР, эти грандиозные “стройки социализма” казались чудом. Новые проекты советской индустрии часто начинались строиться в голой степи, где не было ни инфраструктуры, ни местной энергетической базы, ничего, но скоро вырастали корпуса новых заводов, плотины электростанций, целые города. Всего в годы первой пятилетки было возведено около 1500 важных промышленных объектов. Среди них были такие гиганты, как Днепрогэс, Магнитка, Сталинградский и Харьковский тракторные, Московский и Горьковский автомобильные заводы. Открылось движение на Туркестано-Сибирской железной дороге. На Востоке страны была создана новая мощная угольно-металлургическая база — Урало-Кузбасс.
В 1932 г. сталинским руководством было заявлено, что первая пятилетка выполнена досрочно — за 4 года и 3 месяца. В действительности задания по первому пятилетнему плану удалось выполнить всего на 93,7%, но и подобные результаты были в ту пору беспрецедентны в мировой истории. В среднем, объём продукции крупной промышленности в 1932 г. превысил более чем втрое довоенный уровень и больше чем в два раза уровень 1928 г. Её удельный вес в валовой продукции народного хозяйства достиг 70%. К 1932 г. производство электроэнергии составляло 13,5 млрд. квт/ч., угля — 64,4 млн. т., чугуна — 6,2 млн. т., стали — 5,9 млн. т., тракторов — 49 тыс., автомашин — 24 тыс. штук. Основная цель первой пятилетки — перевести отечественную экономику на рельсы интенсивного индустриального движения, была достигнута. СССР из страны, ввозящей промышленное оборудование, превращался в страну, производящую оборудование. Трудом миллионов людей в стране была создана передовая техническая база, способная обеспечить дальнейшую реконструкцию народного хозяйства с опорой преимущественно на собственные силы.
В годы второго пятилетнего плана 1933—1937 гг.
Уроки первой пятилетки заставили советское руководство скорректировать свои подходы к методам индустриализации. Выступая в январе 1933 г. на Пленуме ЦК ВКП (б), Сталин заявил, что больше нет необходимости “подхлёстывать и подгонять страну” и следует отказаться от завышенных темпов промышленного переустройства. Второй пятилетний план развития народного хозяйства на 1933—1937 гг. был утверждён на проходившем в январе—феврале 1934 г. XVII съезде ВКП (б), названном съездом победителей. Заложенные в нём итоговые показатели были существенно выше, чем в первом пятилетнем плане. Производство электроэнергии к концу пятилетки планировалось довести до 38 млрд. квт/ч., чугуна — до 16 млн. т., стали — до 17 млн. т.; нефти и газа — до 46,8 млн. т., Предполагалось повысить производительность труда в промышленности на 63%, а себестоимость продукции снизить на 26%. В годы второй пятилетки был продолжен курс создания новых опорных баз индустрии на Востоке страны. В районы Урала, Западной и Восточной Сибири, Средней Азии направлялось до половины всех капиталовложений на новое строительство в тяжёлой промышленности.
В то же время плановые задания второй пятилетки носили более сбалансированный характер. Так, среднегодовые темпы прироста промышленной продукции снижались до 16,5% против 30% в первой пятилетке. По сравнению с первой пятилеткой, ощутимо увеличивались средства, направляемые в лёгкую промышленность, что должно было дать ей развиваться более высокими темпами, чем тяжёлая промышленность (соответственно 18,5% и 14,5% прироста в год), и обеспечить население достаточным количеством товаров народного потребления. В соответствии с этим предусматривались установки на значительный рост жизненного уровня населения. Планировалось, что за счёт повышения зарплаты, снижения на 35% розничных цен и других мероприятий уровень потребления в стране поднимится в 2—3 раза.
Изменились методы осуществления политики индустриализации. В отличие от военно-коммунистических методов первой пятилетки, в годы выполнения второго пятилетнего плана происходит определённая реанимация экономических методов управления и стимулирования трудовой деятельности. Упор делается на хозрасчёт, хозяйственную самостоятельность предприятий и материальную заинтересованность рабочих в увеличении производства и улучшении его качества. В очередной раз как “левацкие” были осуждены идеи отмирания денег и вытеснения их прямым продуктообменом и централизованным распределением. С высоких трибун заговорили о необходимости оздоровления финансов и укреплении рубля как основы экономической самостоятельности страны.
На производстве широко проводились эксперименты, призванные совершенствовать систему хозяйственного руководства промышленностью. За многими начинаниями тех лет стоял руководитель ВСНХ, а затем наркомата тяжёлой С. Орджоникидзе. Так, в 1934 г. он поддержал предложение представителей Макеевского металлургического завода, заявивших о готовности перейти на работу без государственных дотаций. Через три месяцы макеевцы доказали свою правоту. Тогда НКТП постановил распространить опыт Макеевского завода на всю тяжёлую промышленность, что позволило к концу 1936 г. существенно снизить объёмы государственных средств, отпускаемых на развитие отрасли. В 1936 г. опыт экономического регулирования экономики был расширен. В соответствии с принятым в этом году законом “О хозрасчётных правах главных управлений” главкам промышленных наркоматов предоставлялось право распоряжаться оборотными средствами, иметь счета в Госбанке, заниматься сбытовой и снабженческой деятельностью.
Новый курс не означал легализации частного капитала, тем не менее мероприятия в сфере государственной промышленности напоминали экономический либерализм 1920-х гг. Политика реформ затронула и простых граждан. Ещё в 1931 г. Сталин заявил, что размер оплаты труда должен зависеть от его производительности. В годы второй пятилетки делается ставка на борьбу с “обезличкой” и “уравниловкой”. В 1935 г. в промышленности, строительстве и на транспорте внедряется сдельная оплата труда, повышавшая заинтересованность рабочих в увеличении количества и качества выпускаемой продукции. Одновременно был совершён переход на систему дифференциации труда — теперь размер зарплаты увязывался с условиями работы, степенью её сложности, квалификацией и стажем работников. Возникала система материального стимулирования труда, которая побуждала не только ударников, но и всех рабочих повышать свою квалификацию, ответственнее подходить к порученному делу, бороться за повышение производительности труда. В справке сектора Госплана СССР в 1935 г. по этому поводу отмечалось: “На всех участках народного хозяйства, где применялась прогрессивно-сдельная оплата труда, мы получили громадный хозяйственный эффект, выразившийся прежде всего в огромном росте производительности труда... Особенно большой эффект дала прогрессивно-сдельная оплата труда в отраслях тяжелой индустрии, черной и цветной металлургии, каменноугольной, машиностроении и химии”.
Предпринятые меры привели к стабилизации экономического положения и улучшению условий жизни. 1 января 1935 г. были отменены карточки на хлеб. Вслед за этим, с 1 октября 1935 г. отменяются карточки на мясные продукты, жиры, сахар картофель, а с 1 января 1936 г. — ликвидируется система карточного распределения и непродовольственных товаров. Потяжелевший, вернувший реальное содержание рубль становится действенным средством для более глубокого внедрения экономических стимулов. Возрастает и моральный престиж добросовестного труда. Вместо лозунга первой пятилетки “техника решает всё”, в годы второй пятилетки Сталин выдвигает новый: “кадры решают всё”. Хороший труд становится престижным. Передовики производства делаются героями газетных очерков, их портреты украшают “доски почёта” у заводских проходных и на центральных улицах городов. Советский патриотизм, стремление помочь Отечеству догнать и перегнать развитые страны мира, доказать, что советский рабочий ни в чём не уступает европейскому или американскому выступают важными мотивами высокопроизводительного труда.
В этой атмосфере середины 1930-х гг. возникает стахановское движение, сыгравшее важную роль в выполнении планов второй пятилетки. Имя движению дал донецкий шахтёр Алексей Стаханов. Он стал инициатором внедрения на своей шахте бригадной организации труда, когда каждый рабочий специализировался на выполнении только определённого вида работы. Это позволило экономить общее время работы и поднять её качество. В ночь с 31 августа на 1 сентября Стаханов со своими товарищами установил мировой рекорд, перекрыв дневную норму выработки угля в 14 раз. 19 сентября Стаханов установил ещё один рекорд, выдав за смену 207 т. угля (при норме 7 т.). Подвиг Стаханова и его бригады показал, что едва ли не любой рабочий (Стаханов в то время не был членом партии, вступив в неё 1936 г.) может добиться повышенных результатов.
Стахановский опыт получил всесоюзную известность. В целях его всемерной пропаганды, в 1935 г. ЦК ВКП (б) провёл Всесоюзное совещание стахановцев. В том же году Пленум ЦК ВКП (б) обязал все партийные и советские органы на местах оказывать стахановцам всемерную поддержку. Стахановское движение быстро распространялось по всем отраслям промышленности. Ему нашлось место даже в системе ГУЛАГа. За свой труд стахановцы получали повышенное материальное вознаграждение. Современный американский историк С. Коткин, глубоко проанализировавший историю Магнитки как своеобразную “витрину” сталинской системы 1930-х гг., в целом позитивно оценивает стахановское движение и приводит следующие данные о материальном положении наиболее знатных стахановцев Магнитки: Михаил Зуев за 1936 г. заработал 18 524 рубля (при среднем заработке в 170 руб. в месяц), а вся рабочая семья Зуевых (сам Михаил и его три сына Фёдор, Василий и Арсений, тоже стахановцы) за год заработала 54 тыс. руб.; вторым после Зуева по уровню зарплаты был оператор блюминга Огородников, заработавший в том же году 17 774 рубля; ещё один стахановец Владимир Шевчук в 1935 г. в месяц зарабатывал около 935 руб., а в 1936 г. — 1 169 руб. Стахановцев премировали путёвками, мотоциклами, машинами, квартирами, денежные премии иногда достигали 10 000 руб.
Имелись у стахановского движения и свои оборотные стороны. Погоня за рекордами рождала приписки, случалось, что результаты целых бригад выдавались за достижение одного человека, выполнявшего конечную операцию в длинном производственном цикле. Бывали “примеры”, когда для достижения отдельного рекорда все ресурсы перебрасывались на узкий участок, что сопровождалось общим отставанием предприятия. Эти и многие другие явления были осуждены в верхах партии уже в 1935 г., но полностью искоренить их не удавалось и позже. Кроме того, стахановское движение имело свои технологические границы. Например на Магнитке (и не только там) стремление к рекордам упиралось в возможности техники. Игнорирование технических предписаний вело к разрушению дорогостоящего оборудования, а тех кто предупреждал об опасности, объявляли “контрреволюционными элементами” или маловерами.
Разным было отношение к стахановцам со стороны рабочих. Для привыкших работать по старинке, с ленцой, достижения стахановцами новых, повышенных норм производительности труда оборачивались необходимостью преодолевать собственную расхлябанность и некомпетентность. Но в целом стахановское движение встретило горячую поддержку со стороны трудящихся. Сочетание моральных и материальных стимулов в стахановском движении существенно расширяло базу социалистического соревнования по сравнению с годами первой пятилетки. Количество стахановцев постоянно возрастало, стахановскими становились целые участки, бригады, цеха. Начинают создаваться т.н. “стахановские школы”, где передовики непосредственно на рабочих местах передавали свой опыт другим рабочим. Первая такая школа была создана в 1935 г. на обувной фабрике “Парижская коммуна” стахановцем-орденоносцем С.И. Якушиным, и вскоре они возникают на многих промышленных предприятиях столицы и других городов. К 1 января 1938 г. стахановцем считался примерно каждый четвёртый советский рабочий. Сам Стаханов, а так же его последователи: кузнец А. Бусыгин, машинист П. Кривонос, машиностроитель И. Гудов, текстильщицы Евдокия и Мария Виноградовы становятся, по сути, национальными героями и символом своего времени.
Наряду с массовым энтузиазмом и подвижничеством, в годы второй пятилетки продолжается использование сферы принудительного труда. К концу форсированной модернизации в местах лишения свободы содержалось 1.668.200 заключённых, труд которых широко применялся при строительстве Беломорско-Балтийский канала, канала Москве — Волга, Магнитки, на других ударных стройках. Кроме того на принудительных работах использовался труд спецпереселенцев (с 1934 г. их стали называть трудпоселенцами). В 1934 г. в трудпосёлки было направлено 255 тыс., в 1935 г. — 246 тыс., в 1936 г. — 165 тыс., в 1937 г. — 128 тыс. человек. Общая численность трудпоселенцев по сравнению с 1931 г., когда она достигала максимума, снизилась почти на 450 тыс. и составила 878 тыс. человек. Условия труда трудпоселенцев и заключенных были невероятно тяжелы, но окрестить его рабским, как это делается в современной публицистике, тоже было бы несправедливо. Лица, проявившие себя с лучшей стороны, могли рассчитывать не только на досрочное освобождение, но и на получение орденов и медалей, высокое материальное вознаграждение, дальнейшую благополучную карьеру. Вместе с тем, непосильная работа, издевательства и бытовая неустроенность вели к большой смертности среди населения ГУЛАГа и трудпоселенцев, а принудительный характер труда резко снижал его эффективность.
Итоги второй пятилетки и политики модернизации промышленности
За годы второй пятилетки советская держава сделала большой шаг вперёд. Несмотря на то, что планы развития лёгкой промышленности и роста благосостояния населения в полном объёме выполнить не удалось, результаты второго пятилетнего плана оказались более впечатляющими, чем показатели первой пятилетки. Стахановское движение позволило увеличить производительность труда не на 63%, как предполагалось по плану, а на 82% против 41% в первой пятилетке. За счёт роста производительности труда удалось получить 2/3 всего прироста промышленной продукции. Валовая продукция промышленности выросла в 2,2 раза против двух раз в первой пятилетке, хотя численность рабочих и служащих теперь росла в 4 раза медленнее. В строй вступило 4500 крупных предприятий. В машиностроении, например, к 1937 г. удельный вес новых либо полностью реконструированных заводов составлял 88,6%, тогда как заводов с преимущественно дореволюционным оборудованием оставалось всего 11,4%. Производство нефти удалось поднять приблизительно в 1,4 раза, угля — в 2 раза, электроэнергии — в 2,7 раза, а производство проката возросло более чем в 3 раза. Одним из важнейших итогов второй пятилетки, по мнению современных историков, были успехи, достигнутые в становлении военно-промышленного комплекса страны, включавшем теперь десятки самых современных заводов по всей стране.
Позитивные сдвиги в развитии отечественной промышленной базы позволили отказаться от экспорта зерна ради покупки машин и промышленного оборудования. Затраты на ввоз чёрных металлов снизились с 1,4 млрд. руб. в первой пятилетке до 88 млн. руб. во второй. Импорт станков для машиностроительной промышленности сократился в общем объёме с 66% в 1928 г. до 14% в 1935 г. В целом импорт в годы второй пятилетки машин уменьшился более чем в 10 раз по сравнению с последними годами первой пятилетки, а потребность во ввозе в страну тракторов и автомобилей отпала совсем. В 1936 г. удельный вес импортируемой продукции в общем потреблении страны составил менее одного процента. С 1934 г. СССР уже имел активный внешнеторговый баланс, а задолженность по иностранным кредитам с 6300 млн. руб. в 1931 г. снизилась до 400 млн. руб. в 1936 г. Все эти показатели говорили об обретении страной экономической самостоятельности и о высокой результативности выбранного варианта социально-экономического развития.
Индустриализация самым серьёзным образом изменила облик советского общества. За годы первых пятилеток СССР из страны, ввозившей станки и машины превратился в страну производящую их. Численность рабочего класса за это время увеличилась примерно на 20 млн. человек. Были освоены новые промышленные районы на Востоке страны. В стране возникли целые отрасли, которых не было в царской России: авиационная, тракторная, электроэнергетическая, химическая и др. По объёму продукции страна в результате успехов индустриализации вышла на 1-е место в Европе и на 2-е место в мире. Советский Союз стал одним из государств, способных обходиться без импорта существенно необходимых товаров и самостоятельно производить любой вид продукции, известной в ту пору человечеству, и этот статус сохранялся на протяжении нескольких десятилетий в период всего последующего существования СССР как единого государства.
Форсированная индустриализация негативно отражалась на социальной сфере. Индустриальная дань обернулась отечественной деревне снижением уровня жизни, нерентабельностью значительного числа колхозов, а для державы в целом — снижением темпов роста сельского хозяйства, возникновением и углублением диспропорций в народном хозяйстве, в развитии промышленности и аграрного сектора, города и села.
Бремя индустриализации несло и городское население, снабжавшееся с 1929 по 1935 г. по карточкам. Фактические нормы продовольственного снабжения были существенно ниже предусмотренных правительством. К примеру квалифицированным ткачам выдавалось по карточкам: 1 кг. крупы, 0,5 кг. мяса, 1,5 кг. рыбы и 0,8 кг. сахара в месяц. Нормы снабжения учительства, медработников, студентов были гораздо ниже. В эти годы развивались такие социальные язвы, как дефицит, «блат», привилегии, «чёрный рынок», «несуны», «летуны», многочасовые очереди. Но превозмогая житейские невзгоды, предвоенное поколение советских людей достойно выдержало испытания времени и в рекордно короткие сроки преобразовало индустриальный облик страны, создало могучий военно-промышленный комплекс, выдержавший исторический экзамен Второй мировой и Великой Отечественной войны.
|
