Матвеева А. М.
Научное познание, нацеливаясь на объективное исследование действительности, должно быть строго адекватно ее изменениям. Такое многомерное, всеохватывающее явление современного мира как «глобализация» социально-экономических и культурно-исторических процессов отразилось и на состоянии науки. Следствие данного влияния — поиски общенаучной системной методологии и актуализация интереса к междисциплинарным исследованиям. Особенно ярко обозначенные тенденции проявились в отечественной исторической науке. Активный поиск новых подходов к объяснению исторического процесса в нашей стране начался с 90-х гг. ХХ века в связи с так называемым «методологическим кризисом». Тогда пробудился большой интерес к исследованиям «на стыке наук», среди которых особое место занимает геополитика, как область знания, в которой «синтезированы данные об экономическом, социальном и политическом устройстве отдельных стран с данными об особенностях их географического положения (численность, состав народонаселения, территория, природно-климатическая зона, наличие естественных ресурсов и т.д.)». Некоторые исследователи определяют геополитический подход к истории как отдельное научное направление — геоисторию, занимающуюся выявлением геополитических закономерностей в процессе изучения пространственно-силового взаимодействия государств и особенностей построения их пространства в исторической ретроспективе.
В этой связи в историографии актуализировался интерес к истории отечественной геополитической мысли, почти всецело сосредоточившийся на концепции П.Н. Савицкого, основоположника евразийской геополитической школы. Такая «избирательность» основана на некритическом отношении к утверждениям теоретиков, принадлежащих к «геополитическому» движению «научных патриотов» — ОПОД «Евразия», которое самопровозглашает себя преемником евразийцев 20–30-х гг. ХХ века. В частности, лидер современных неоевразийцев А.Г. Дугин назвал П.Н. Савицкого «первым русским геополитиком». Таким образом, из истории отечественной геополитической мысли выбрасывались столетия, поскольку в России первые геополитические концепции появились гораздо раньше многих западных: они уже прослеживались в исторических спорах западников и славянофилов. Более того, российская геополитика имеет не только давнюю, но и богатую историю: Д.А. Милютин, Ю.С. Карцов, А.Е. Вандам, Г.Н. Трубецкой. И.И. Дусинский и многие другие. Сами евразийцы указывали в числе своих геополитических предтеч А.П. Щапова, Л.И. Мечникова, Н.Я. Данилевского, В.И. Ламанского, Л.Н. Фатеева, А.А. Крубера, подчеркивая особую роль Д.И. Менделеева, как разработчика уникальной национальной науки «россиеведение».
Таким образом, евразийцы не являлись основоположниками отечественного направления геополитической мысли, но суммировав предшествовавшие теории как российских, так и западных геополитиков, впервые попытались системно применить данную область знания к объяснению российской истории, создав своеобразную геософскую концепцию. П.Н. Савицкий отмечал, что попытки применить «географическое истолкование истории» наблюдались в творчестве востоковеда В.В. Бартольда, но они были применимы к истории Ирана и Средней Азии. Евразийцы же претендовали на статус «обоснователей в русской науке геополитического подхода к русской истории» (курсив мой. — А.М.). Созданием и разработкой геополитической концепции отечественной истории всецело занимался один из руководителей евразийского движения (фактический его лидер) П.Н. Савицкий (1895–1968), профессиональный географ, кандидат экономических наук (ученик П.Б. Струве). Именно он дал упомянутому движению название, образовав его от географического понятия «Евразия», вложив в него иное, чем А. Гумбольдт (автор данного термина) содержание: Евразия как «Срединный материк» в Старом Свете, «синтез Европы и Азии», как «особый исторический и географический мир, простирающийся от границ Польши до Великой китайской стены». Разумеется, у П.Н. Савицкого были последователи, например, А.П. Антипов и К.А. Чхеидзе. Но они не внесли значительного вклада в развитие геополитической концепции евразийства, а лишь использовали в своих трудах разработки Савицкого. Г.В. Вернадский применял геополитическую методологию и периодизацию, разработанную П.Н. Савицким к концепции истории, при этом имел ряд существенных расхождений с теорией последнего.
Определитьстепень эффективности и научной адекватности интеграции методологического аппарата геополитики евразийцев в историческую науку возможно лишь через рассмотрение методологического аппарата евразийской концепции, выявление основных категорий.
Евразийское «новое осмысление исторического процесса» было выражено в «самобытном научном» геософском подходе, с помощью которого предполагалось выявление и обоснование «географических и историософских «параллелизмов». Данные «параллелизмы» в концепции Савицкого определялись «синтетической» категорией «месторазвитие» — «понятием, обнимающим одновременно и социально-историческую среду, и занятую ею территорию». В качестве примера таких «параллелизмов», евразийцы приводили следующий: «Россия — особый географический мир и Россия как особый исторический мир». В их представлении, Россия–Евразия — территориальное воплощение русской самобытности, а геософия должна была подтвердить уникальную идею исторической судьбы, присущей ее территории. Таким образом, геософия, как «синтезная» наука приводила в соответствие выводы различных наук, прежде всего, истории и географии. Подчеркивая, направленность своих исторических исканий применительно к России-Евразии, евразийцы сузили развивали свое «синтезное» учение в русле «научного россиеведения» или геософии территории России-Евразии. Именно в предметных очертаниях россиеведения предполагалось разработать «синтетическую формулу пространства русского мира», которое совпадало с границами России-Евразии, т.е. границами Российской империи конца ХIХ в. Отсюда, сообразно геософскому или геополитическому подходу Савицкого история России как история государства-процесса должна быть расширена до границ истории всего месторазвития России-Евразии. Таким образом, евразийцы перечеркивали традиционную (российскую) историографию как ущербную, половинчатую, которая игнорируя Восток, зауральское геополитическое пространство, «ввиду невнимания к геополитической стороне русской истории», занималась исключительно историей запада Евразии, т.е. историей Европейской России. В этом отношении показательна критическая статья П.Н. Савицкого «Проблемы русской истории», опубликованная в «Славише рундшау» (Прага, 1933) по поводу первых томов «Истории России» под редакцией А. Милионкова. Авторский коллектив данного издания был представлен выдающимися историками Русского Зарубежья: П.Н. Милюковым, В.А. Мякотиным, Л. Нидерле и т.д. Упрекая авторов в игнорировании истории Сибири, гуннской проблемы, Савицкий назвал их представителями «антивосточной тенденции» в отечественной историографии. Особое негодование евразийского геополитика вызвало «отсутствие упоминаний имен татарских ханов»
Согласно евразийскому геополитическому подходу, история Евразии материализуется — в почве, месторазвитии. Отсюда специфическое географическое положение Евразии является ключом к пониманию русского исторического процесса, разворачивающегося на его просторах. В концепции Савицкого, история Евразии не всегда совпадала с историей России ни по географическому, ни по временному признаку. Эти положения впоследствии развил в «Начертаниях русской истории» (1927) Г.В. Вернадский. Совпадение истории государства с историей месторазвития Савицкий обосновывал принадлежностью первого к исторической миссии последнего. Географическая целостность данного месторазвития (флагоподобное расположение почвенно-ботанических и климатических зон, широтное простирание горных хребтов и т.д.), срединное положение между Западом и Востоком, в представлении Савицкого, предопределили «тенденцию к культурной и политической унификации» в рамках России-Евразии двух ландшафтно-исторических «формаций» в совокупности их природного и исторически-культурного значения «леса» и «степи», как внутриевразийских азиатского и европейского начал. Поэтому историческая миссия России-Евразии определялась ее географическими свойствами «черты грандиозности русской истории соответствуют чертам русской природы»). На основе смены различных форм взаимоотношений между элементами данных противоборствующих «формаций» и самими «формациями» Савицкий трактовал историю России-Евразии как единую «картину-систему».
Географически «лес» и «степь» имеют определенную границу (почвенно-зональную), по которой, в представлении С. проходит «ось мировой истории». «Ось» подвижна в пространственно-временном отношении: в пределах железного века она пролегала между Скифской и Гуннской державами, затем устремилась в Монгольскую империю, а переместилась на Среднерусскую возвышенность, и центром евразийской истории стала Москва. История России-Евразии с точки зрения геополитического подхода Савицкого начинается не с Киевской Руси, которая «возникла на западной окраине Евразии» и не имела «общеевразийского значения», а с «Монгольского завоевания, которое втянуло Русь в общий ход евразийских событий». Отсюда делался вывод, что «татарское иго — горнило, в котором ковалось русское духовное своеобразие»
Представление об истории России-Евразии как о борьбе «леса» и «степи» оригинально. Тем самым П.Н. Савицкий заложил основу геополитической периодизации истории России (ее применял в «Начертаниях русской истории Г.В. Вернадский), которой пользуются и по сей день. Но представление об «оси истории» не являлось геополитическим новшеством евразийцев. Концепция «географической оси истории» была разработана английским геополитиком Х. Маккиндером еще в 1904 году. Как отмечают некоторые исследователи, П.Н. Савицкий «с русского полюса выдвигал концепцию, строго тождественную геополитической картине Х. Маккиндера, только «центростремительные импульсы», исходящие из «географической оси истории» приобретают у него четко определенный абрис русской культуры, русской истории, русской государственности, русской территории». Кстати, именно Х. Маккиндер первый провел «центральную ось истории» древних степных империй, а вслед за ним и немецкие геополитики, по территории Евразии, т.е. «пространству между образуемой Чудским озером — Неманом и Днестром западной границей, азиатскими складчатыми горами и Северным Ледовитым океаном с четырьмя большими длиными полосами — тундра, лес, степь и пустыня». Но в пространственное тело Евразии классик британской геополитики включал еще и территорию восточной части Германии и Австрию, ибо полагал, что это территории славянские, завоеванные тевтонцами. К. Хаусхофер, придворный геополитик третьего рейха разумеется, не разделял таких воззрений, но «географическую ось истории» проводил по той же линии, что и П.Н. Савицкий.
Отождествляя «осевой ареал» с «евразийским» континентом, П.Н. Савицкий, вслед за Х. Маккиндером и одновременно с немецкими геополитиками, нашел в нем центр («ось») мировой геополитики, а значит, и центр мировой истории. Обоснование уникальной исторической роли России-Евразии евразийский геополитик выводил из ее уникального пространственного положения: «Россия-Евразия есть центр Старого Света. Устрани этот центр — и все остальные его части, вся эта система материковых окраин (Европа, Передняя Азия, Иран, Индия, Китай, Япония) превращается как бы в «рассыпанную хламину»».
Уникальное качество Евразии, ее ландшафтно-исторический дуализм, дает, по мнению П.Н. Савицкого, «возможность назвать Россию-Евразию не просто частицей Старого Света, но некоторым уменьшенным воспроизведением его совокупности».
Выявляя такие географические особенности России-Евразии, как флагоподобное расположение основных почвенно-ботанических и климатических зон, широтно-полосовое членение пространства, широтное простирание горных хребтов, окаймляющих евразийскую степь и пустыню и т.д., П.Н. Савицкий подчеркивал уникальной свойство цельности евразийского мира, т.е. тенденцию к унификации. А следовательно, «История Евразии в значительной степени есть история этих тенденций». Савицкий прослеживал их уже в пределах медного и бронзового века, когда вся евразийская степная зона от причерноморских степей до восточно-сибирских была занята культурами «скорченных и окрашенных костяков». (по типу погребений). Именно тогда, по мнению Савицкого, обозначилась связь между культурами евразийской степной и лесной зоны. Далее, уже в рамках железного века, тенденция унификации проявилась в создании Скифской и позже Гуннской держав. Обе державы имели общевразийское значение. Это подтверждалось, по мнению Савицкого, «фактами культурной истории, указывающих на общность достояния восточно-евразийских и западно-евразийских степей («скифосибирские культуры») и на влияние, сказанное ими как на культуры евразийской лесной зоны, так и на жизнь средневековых материковых оазисов (позднейший русский и китайский Туркестан»
Далее, как отмечалось выше, согласно геософии Савицкого, важнейшим фактом общеевразийской истории было образование Монгольской империи, в рамках которой и зародилось Российское государство. Монгольская империя, опоясывавшая «ядро континента» (алтайско-енисейско-байкальский географический район), втянула в общий ход евразийских событий Русь. Исходя из «логики месторазвития», до ХV века русская история, «была историей одного из провинциальных углов евразийского мира».
Подтверждение геоисторической преемственности общеевразийских держав и Российского государства Савицкий находил в фактах социальной истории: «тот строй, где все классы являются служилыми» и несут «тягло», где не существует настоящей частной собственности и значение каждой социальной группы определяется ее отношением к государству глубоко коренится в историческом укладе кочевых держав». Эти начала Савицкий прослеживал в политике и этатистском социально-экономическом устройстве СССР.
Вторая геополитически обусловленная историческая закономерность — противопоставление «Срединного мира» России-Евразии периферическому окружению: Азии и Европе, «как среды социального равенства мирам неравенства, раскола и эксплуатации». Эта тенденция прослеживалась во внешнеполитическом курсе общеевразийских держав: «для них традиционно сделать своим союзником социальные низы окружающих стран». Данные тенденции Савицкий прослеживал, начиная с политики Атиллы и заканчивая советской помощью угнетенным народам.
Геоэкономическое обоснование обозначенных историко-геополитических закономерностей Савицкий усматривал в традиционно присущем дляполитики российского государства этатизме (государственное вмешательство в экономику прослеживалось, начиная с торговых операций первых князей до политики СССР). Это также детерминировалось географическими свойствами российского месторазвития: расположение в центре материка, «в окруженьи враждебных стран», большая протяженность границы, «отрезанность от океана-моря» — все это требовало усиления начала монополии, и введения принципов «сильной и жесткой власти». А данные организационные принципы, согласно евразийской концепции, были «привиты» России монголами.
Динамика смены общеевразийских империй в геоисторической концепции Савицкого имела свою закономерность, основанную на качественных особенностях месторазвития России-Евразии. Так, свойство срединности-цельности-синтезности обуславливало объединяющую функцию месторазвития Евразии, т.е. создание единой государственности в его естественных границах. Полагалось, что, Скифская держава, Гуннская и Монгольская империи, пытаясь выполнить в разные периоды эту миссию, не достигали естественных границ Евразии, а потому были геополитически неустойчивы и распадались на систему государств. Например, единая государственность Скифская держава распалась на систему государств: готов и сарматов и т.д. Исходя их этого евразийцами делалось три «геоисторических» вывода:
1. История Евразии есть ряд последовательных попыток создания единого всеевразийского государства.
2. История Евразии ритмична: единая государственность — система государств — единая государственность.
3. Ритмика русской истории носит периодический характер: чередование «подъемов» и «депрессий», составляющих «малый цикл» в рамках ритмов
По мнению евразийцев, ритм является носителем территориальной реальности. Этот концепт проводил, таким образом, параллель между историческим моментом и географическим положением: история России-Евразии — это история ее географии. При этом возникал вопрос, будет ли продолжаться данная «периодическая ритмика», распад евразийской территории после СССР? П.Н. Савицкий, исходя из теории месторазвития пришел к выводу, что, когда Евразия станет государством. т.е. реализует свою миссию, тогда история «остановится».
В рамках данных ритмов, Савицкий выделял мелкие ритмы, позволяющих более подробно рассматривать присоединение «степи» в к «лесу». В Х–ХIII веках уже отсутствовали рубежи, оборонявшие Киевскую Русь от кочевников. В ХVII–ХVIII веках строились оборонительные сооружения в пограничных областях между лесом и степью на границе с Монголией и по Амуру. В ХVIII — 1-й половине ХIХ века сооружение укреплений продвигалось в глубь степей и на восток до Аляски; во 2-й половине ХIХ века — в пустыню и оазисы Средней Азии. П.Н.Савицкий полагал, что защитные рубежи можно охарактеризовать как внутренние евразийские укрепления. Таким образом, геоисторический подход объяснял историю этих рубежей как одно из выражений периодического ритма в процессе основания государства Евразии. «Периодическая система сущего» как основа евразийского миропонимания также зиждилась на единстве исторического и географического обоснований. Так «периодической системе зон России-Евразии отвечает ритмика ее истории».
В рамках каждого «ритма» Савицкий выделял фазы «подъема» и «депрессии». «Подъем» характеризовался высоким уровнем сельскохозяйственного производства, освоением новых территорий и централизацией. Это время «ставки на сильных». на «Депрессии» же являли собой противоположные явления, «когда слабые действуют своей массой». Савицкий полагал, что барометром данной диалектики служит власть в России: она является автаркической-самодержавной в период «подъемов» и демократической в период «депрессий» (вече, Смутное время, разинщина и т.д.). «Подъем» (общая продолжительность около 17 лет) и «депрессия» (продолжительность около 10 лет) составляли «малый цикл» в рамках ритма с переходным интервалом в 7 лет.
Хотя П.Н. Савицкий применял данный подход только для Киевской Руси и Монгольской империи, он не отрицал возможность приложения данной схемы и к другим этапам как общеевразийской истории, так и истории любой другой страны.
Со времени становления исторической науки в нашей стране центральной проблемой ее являлась культурная идентификации России, как государства расположенного на стыке Европы и Азии. Эта географическая данность предопределила два основных направления отечественной историографии, которые условно можно назвать «западническое» и «восточное» («византинизм» К.Н. Леонтьева, «азийство» Вс.Н. Иванова и др.). В рамках данного дискурса евразийство, продолжая славянофильскую традицию, трактовало русскую историю как самобытный процесс. Но в отличие от славянофилов, евразийцы не отрицали Европу полностью, предлагая свой геософский подход к объяснению отечественной истории, смыслообразующим тезисом которого являлось утверждение, что «Россия не есть ни Азия, ни Европа, но представляет собой особый географический мир». Воспринимая традиционную историю России, как предвзятую и проевропейскую, евразийцы переставили акценты, настойчиво утверждая роль Востока, но при этом, не переоценивая его влияния. Таким образом, геософия, разработанная П.Н. Савицким, не отождествляющая Россию с Азией и в то же время не «европоненавистническая», являла собой «третий», во многом примиряющий крайние традиционные для русской историософии позиции, путь в отечественной историографии.
***
Таким образом, евразийская концепция «ритмичности государственного процесса» объясняла революцию 1917 года как саморазложение императорской России, а образование СССР — как естественную тягу евразийского месторазвития к обретению политических границ, сопоставимых с естественными. В результате геософия нивелирова.ла не только социально-экономические причины революции, но и роль народа в ней.
Как верно подметила Р. Гальцева: Есть два полюса евразийства: первое — научно-географическое; второе — концептуально-идеологическое, обозначившее направление мысли 20-х годов и своекорыстно эксплуатирующее первое». П.Н. Савицкий был не только политическим идеологом и философом, но и, прежде всего, профессиональным экономистом и географом. До образования евразийского движения он серьезно занимался политической географией и геостратегией (как прикладной геополитикой) что нашло отражение в «Очерках международных отношений» (Екатеринодар, 1919). В этом исследовании Савицкий на основе анализа сущности империализма на заре Версальско-Вашингтонской эпохи спрогнозировал начало Второй мировой войны: «Германия рано или поздно снова — и хозяйственно и политически — выйдет за свои старые границы и добудет себе «место под солнцем»» Предвидя возможность расширения Германии в восточном направлении за счет территории России (еще в 1919 году!), он разработал геостратегический план «континентальных гарантий и океанического равновесия» по предотвращению подобного развития событий. Согласно нему Советская Россия, как политическая форма России-Евразии, должна была заключить с Германией «соглашение расчета», по которому первая получила бы гарантии от покушения на нее Германии, заключающиеся в возможности «полного осуществления славянской идеи», а именно: «в укреплении западных и юго-западных славянских государств и союзе с ними России, усилении ее влияния на Балканах и в не-немецких областях бывшей Австро-Венгрии». Но взамен Россия должна была отказаться от интересов в Европе западнее линии Познань — Богемские горы — Триест, в результате чего Германия «бескровно добьется преобладания» в Западной Европе. Савицкий полагал, что в этом случае Германия может обойтись без войны, создав под своей эгидой вместе с «континентальными странами крайнего Запада и их колониями» (фактически навязав) «западноевропейский таможенный союз», в рамках которого протекционистская политика Франции и Италии была бы ликвидирована, а Германия получила бы доступ к «линии океана, более близкой ко многим центрам ее хозяйственной жизни, чем Любек и Гамбург»; Для устойчивости системы «континентальных гарантий» необходимо ее подкрепить «океаническим равновесием», а именно, поддержкой России Англией, ибо «одоление Германии над одной из этих сторон грозило бы повлечь установление всеевропейской, если не всемирной гегемонии Германии».
По мнению Савицкого, развитие событий вне данного геополитического сценария, т.е. если Германия начнет искать своего «исторического удела» на Востоке Европы, приведет к «новому обескровлению Европы, перед которым побледнели бы даже нынешние бедствия» (т.е. Первая мировая война. — А.М.).
Но основная заслуга П.Н. Савицкого не в том, что он на основе научного анализа еще на заре Версальско-Вашингтонской геополитической эпохи спрогнозировал начало Второй мировой, а в разработанной им геостратегии по предотвращению подобного развития событий, которая рассмотрена выше. Значение ее четко проявляется в сравнении с геополитическими планами англосаксонцев и Германии межвоенного периода.
Так, в 1919 году, классик англосаксонской геополитики Х. Маккиндер указывал на то, что возможный союз Германии и России, разумеется, при подключении к нему стран Восточной Европы, создаст мощнейшую континентальную конфигурацию, которая в силах вытеснить с территории материка Евразии любую геополитическую силу, что, прежде всего, касалось «океанической» Британии. Имея это в виду, Вильсон и Ллойд Джордж пытались создать в Версале новый миропорядок, при котором Россия была бы отделена от Германии разделительным кордоном из стран Восточной Европы.
Военно-стратегическая целесообразность Континентального единства СССР и Германии была очевидна и для известнейшего геополитика «третьего рейха» К. Хаусхофера, который даже в 1940 году выступал за создание континентального блока по оси «Берлин-Москва-Токио», охватывающего пространство от Балтийского и Черного морей до Тихого океана. К. Хаусхофер считал, что «обширнейшее германо-русско-восточноазиатское единство — то, против чего бессильны любые даже объединенные британские и американские блокирующие акции...», т.е. этот блок в состоянии парализовать англосаксонскую глобализационную «политику Анаконды».
Очевидное совпадение геостратегических планов Савицкого и Хаусхофера по созданию геополитического Континентального союза России и Германии как противовеса франко-англо-американской коалиции, что противоречило как евразийской идеологии, так и нацистской, но подтвердилось в общественно-политической практике, в реализации военной стратегии Советской России и Германии, подтверждает их научность. Не случайно истерики Х. Маккиндера по поводу Рапалло сегодня продолжает Зб. Бжезинский, говоря о возможном «российско-германском сговоре» «с целью выдавливания Америки с континента».
Мировая история подтвердила также целесообразность реализации в условиях межвоенного периода принципа «океанического равновесия», как англо-русского союза, направленного на сдерживание Германии, о котором говорил П.Н. Савицкий. Как известно, в 1930-е гг., отказавшись от последовательной поддержки франко-советского альянса, от своевременного нажима на Польшу и Прибалтику, Англия помогла развязать Гитлеру войну в удобных для него условиях, что признавал У. Черчилль.
Позже, участвуя в евразийском движении, Савицкий как ученый, стремящийся к объективности, давал геополитические прогнозы, основанные на общественно-политической практике, которые во многом противоречили выводам идеологизированной геософии. Эти выводы прежде всего касались стратегии поведения России на международной арене.
Согласно евразийской геософии историческая и геополитическая цель России-Евразии стать объединительницей всего Старого Света. Данная «миссия» налагает на нее определенные геополитические задачи в поиске баланса отношений с «периферическими географическими мирами»: Европой и Азией. «В соответствии с историческими задачами России-Евразии, — отмечал П.Н. Савицкий, — ее внешняя политика должна быть разделена на два основных направления: западное и восточное».
П.Н. Савицкий утверждал, что, прежде всего, для России опасна связь с европейским и американским капиталом. Ибо «отвлеченный универсализм» Европы выражается в его тяге к охвату не только культуры, как утверждало большинство евразийцев, но и других сфер жизни общества, прежде всего, социально-экономической: «Ведь всякое духовное делание нуждается в известных материальных предусловиях», — говорил П.Н. Савицкий. Эта глобалистская тенденция усилилась после Версальского мира. Какой геополитической стратегии в этой ситуации должна придерживаться Советская Россия как политическая форма России-Евразии? Ярый противник «воинствующего экономизма» большевиков, П.Н. Савицкий, живя на Западе, не мог принять и империалистических законов. Как ученый, стремящийся к объективности, он вынужден был признать правильность политики советского правительства, направленной на борьбу с капиталистической Европой, правда, называя это «подсознательными мотивами» большевиков. «Она (Европа. — А.М.) стремится к безличному производству и бесцельному накоплению, ибо производимое и накопляемое в малой степени нужно ничтожному меньшинству, да и то в значительной мере потому, что производство рождает новые и чаще всего вредные потребности». Так борец против «звериного образа коммунизма» через отрицание пришел по сути к ленинской трактовке империализма.
«Отвлеченный универсализм» империалистических Европы и Америки имеет тенденцию к мировому расширению, что, прежде всего, проявляется в социально-экономической сфере (создание единого мирового рынка). «Океан един. Континент раздроблен… Единое мировое хозяйство неизбежно воспринимается как хозяйство «океаническое», и в рамки океанического обмена неизбежно поставляется каждая страна и каждая область мирового хозяйства». Следовательно, глобальный международный обмен осуществляется по «океаническому» принципу, согласно которому такой географический фактор как расстояние не имеет решающей роли. Эта система выгодна странам, находящимся вблизи берегов океана–моря. Прежде всего, это США и Англия. Страны, удаленные от океана на большие расстояния, при вхождении в мировой экономический обмен вынуждены нести дополнительные расходы, издержки сухопутных перевозок, которые больше, чем издержки морских перевозок. Таким образом, континентальную страну, вступившую в мировой рынок, действующий по «океаническим» правилам, ждет участь «задворков мирового хозяйства». Среди таких «обездоленных» стран как Иран, Китай, Туркестан, Индия своей «континентальностью» особенно выделяется Россия-Евразия. Следует отметить, что в подобного рода оценки П.Н. Савицкий сближался с немецкими геополитиками: как представителями «консервативной революции», так и идеологами Третьего Рейха. Например, К. Хаусхофер характеризовал удушающую тело Старого Света англосаксонскую «политику анаконды», как проявление социально-экономических потребностей британского и американского империализма.
П.Н. Савицкий проводил западную границу данного России-Евразии по его «естественным рубежам». Иными словами, евразийцы утверждали, что граница между Европой а Евразией естественна. «Тем самым, — отмечал К. Хаусхофер, — евро-азиатская школа «евразийцев» прежде всего отсекает Россию от Запада». Здесь сказался идеологический аспект (геософский): антиевропоцентризм был лейтмотивом евразийской концепции, евразийского движения. При этом Савицкий-идеолог, подобно немецким геополитикам, рассматривал Европу как некое целое «пан-образование», не разделяя ее на западную и восточную. Но здесь важно отметить, что это были за «естественные евразийские рубежи». Интересно, что этот вопрос интересовал и немецких геополитиков. Четко очерченные контуры Евразии, так, как их определяли «идейные евразийцы», можно встретить в работах К. Хаусхофера. Итак границу с Европой евразийцы «проводили не по Уралу и болотно-лесной зоне Припяти, а между Финским заливом, Чудским озером и устьем Дуная». Данный поход объяснялся идеей цельности Евразии: выход к Балтике принадлежит и Евразии, а не всецело Европе. Но при этом он абсолютно не учитывал геостратегическую необходимость наличия геополитических оболочек «среднего пояса», из стран Восточной Европы и тем более «внутреннего пояса», куда входили и страны Прибалтики, для безопасности западной границы России-Евразии, т.е. СССР. Ибо это связано с безопасностью балтийского бассейна. Геостратегически и экономически России для естественного развития необходимо было иметь порты в Прибалтике.
Одним из важнейших качеств евразийской геософии была ее ориенталистская направленность. Обратясь «лицом к Западу» еще при Петре, полагал Савицкий, русский народ уткнулся в «тупик эволюции». Выход из подобного «тупикового» положения евразийцы видели один «для ее будущего (России-Евразии) необходимо восполнить и закончить дело, начатое Петром, т.е. вслед за тактически необходимым поворотом к Европе, совершить поворот к Азии».
Геософски «исход к Востоку» обосновывался Савицким так: азиаты-монголы положили начало истории нашего Отечества, «дали России свойство организовываться военно, создавать государственно-принудительный центр», «привили» русскому народу «монгольское ощущение Континента», да так, что в нем проснулось «историческое самосознание».
Геостратегия Савицкого-ученого объясняла ориентацию на Азию объективными причинами. Укрепление позиций России-Евразии в Средней Азии и Казахстане то есть, в «монгольском ядре континента», рассматривалось ими как необходимость:
1. Экономическая: «не в коренных русских областях, но в «монгольском ядре континента» (алтайско-енисейско-байкальский географический регион. — А.М.) , может найти и находит Россия всю полноту и разнообразие естественно-промышленных ресурсов…». Таким образом, только промышленная ориентация России на Восток, по мнению евразийцев, будет способствовать «осуществлению великопромышленного развития России». Прежде всего, этим обстоятельством, распределением естественно-промышленных богатств, Савицкий доказывал «необходимость своих установок».
2. Связанная с вопросом государственной целостности и безопасности.
Теория «монгольского ядра континента», как важнейшей для России геоэкономической и геостратегической территории, не была показателем уникальности евразийской концепции, ибо гораздо раньше она была разработана в отечественной политгеографии: А.Е. Снесаревым, Л.Ф. Костенко, М.А. Терентьевым, В.В. Григорьевым и другими. Но в отличие от евразийских геополитиков, отечественные политгеографы вместо абстрактных терминов: «монгольское ядро континента», «сердце земли России-Евразии», использовали вполне конкретные: Средняя Азия и Казахстан. Почему такое совпадение? Причина — в объективных основаниях данной теории. Ведь «континентальное ядро» или Средняя Азия и Казахстан — неуязвимо с океанических и морских направлений, поэтому закономерно, что центральная континентальная страна Евразии, Россия скала опору в этой территории. Обладая этим пространством, Тамерлан превратил свои владения в непобедимую державу. Как отмечает генерал-лейтенант Л.Г. Ивашов: «Чисто прагматические преимущества обладания Сердцем Земли («монгольским ядром». — А.М.) очевидны и оправданны; они включают основные территории России между Ледовитым океаном и Каспием, Днепром и Леной». «Монгольское ядро» или, как окрестил его известный русофоб Зб. Бжезинский, тщательно изучавший экономическую географию нашей страны, «Евразийские Балканы», имеет важнейшее геоэкономическое, а значит и геостратегическое, значение — «это транспортная ось, соединяющая самые богатые районы Евразии и самые промышленно развитые районы Запада с крайними точками Востока».
Проблема «монгольского ядра континента» напрямую была связана с разработанной Савицким геостратегией в отношении азиатского «периферийного мира». В своей геополитической теории Савицкий не устанавливал предела пространственного роста России-Евразии в юго-восточном и восточном направлениях, ссылаясь на отсутствие естественных границ с Азией. Таким образом, вхождение в состав Евразии всего азиатского континента рассматривалось как геополитическая неизбежность: «Мы не захватчики в Азии, а у себя дома в Евразии.
Это объяснялось также принадлежностью к единому геополитическому антиевропейскому континентальному блоку: «противостояние Европы и Евразии вовлекает в свое лоно и народы Азии».
По мнению Савицкого, существовала и геоэкономическая «предопределенность» Азии примкнуть к Евразии, создание единого автаркичного внутриконтинентального рынка, который будет закрыт от европейского и американского капитала
Савицкий утверждал, что Россия-Евразия должна ориентироваться на азиатский континентальный мир, по принципу «континентальных соседств», создавая единый внутриконтинентальный рынок, который разрушил бы принцип океанического мирового хозяйства. Для России это геополитически естественно и закономерно: «внутри континентального мира не случайны не только потребности в международном и междуобластном обмене, но и сочетание определенных хозяйственных взаимодополняющих областей и районов; определенные страны внутриконтинентальных сфер накрепко спаяны друг с другом некоторой связью хозяйственной взаимообращенности…». Принцип «континентальных соседств» отражал хозяйственное самодовление Евразии как «континента-океана». К России «предопределены экономически примкнуть» и другие континентальные страны: Китай, Иран, Индия. Они ее естественные геополитические партнеры.
Данный принцип имел своим следствием принцип «континент-океан — на океаны», определяющий следующие геостратегические задачи для России-Евразии: завоевать Ледовитый океан, установить мореходную связь между Балтикой и Дальним Востоком, тем самым «приблизить ситуацию к единству побережья». Реализация данных задач должна была поставить Россию в центре морской политики», — справедливо говорил П.Н. Савицкий.
Здесь «самобытный» евразиец обратился к опыту Германии, США, Франции: «Борьба отдельных стран за единство своих побережий и сейчас составляет одну из основных геополитических движущих сил мира». Как видно данный принцип основывался не на абстрактных рассуждениях о мессианстве, но на необходимости геостратегической и экономической.
Совпадение принципа «континента-океана не океаны» с политической практикой СССР — доказательство того, что геополитическая теория должна исходить из материальной практики, но не наоборот.
Итак, геостратегия, выработанная П.Н. Савицким, в отличие от его геософии, опиралась не столько на геополитическую (геоидеологическую) концепцию евразийцев, далекую от объективных знаний о действительности, сколько на общественно-политическую практику и социально-экономические реалии того времени. Отсюда ряд противоречий между фундаментальной и прикладной составляющими в евразийской геополитической концепции.
|
