(Историко-библиографическая справка)
Весной 1756 г. у пустынного подножья Горячей горы раздались стук колес армейских фур, ржание лошадей, возгласы военной команды. Под откосами горной скалы стали разбивать русский военный лагерь. Солдаты, кто поздоровей, помогали разместиться в палатках ослабевшим товарищам, некоторые из них недвижимо лежали на носилках, С удивлением глядели пришельцы на потоки низвергавшихся с отвесных скал теплой, пахнущей серой минеральной воды. Легкие облачка испарений поднимались вокруг. Местность была дика и безлюдна. Как "страж пустыни вечной" возвышался над ней конический "Бештов шпиц". Над Горячей горой высилась мохнатая, подобная горной папахе, вершина горы Меджук. С гневным клекотом носились горные орлы над головами неведомых пришельцев, потревоживших их давний покоя.
Так майским солнечным днем сюда прибыла партия солдат, "выздравливающей команды" Кизлярcкого военного госпиталя для "апробации" лечебной силы серной горячей воды, о существовании которой русским медикам было уже известно с давней поры. Еще в 1334 г., арабский путешественник Ибн-Батута, посетив султанскую ставку возле горы Бештау, которая на языке тюркотатар звалась "Биш-Даг" ("Пять гор"), записал в дневнике: "На этом Пятигорье находится ключ горячей воды, в которой тюрки купаются. Они полагают, что кто купается в ней, того не постигнет кручина болезни". В первом географическом описании России "Книге Большому Чертежу", увидевшей свет в 1627 г., говорилось о "Колодезе Горячем", расположенном в "земле Пятигорских Черкас". В 1717 г, Пётр I распорядился отправить своего лейб-медика Готлоба Шобера на Кавказ для поисков минеральных вод. Шобер посетил находившиеся на Тереке вблизи гребенских казачьих станиц горячие минеральные ключи, названные им Теплицами Святого Петра. В выведшем посмертно в 1760 г. его сочинения "Описание Теплиц св. Петра при р.Терки находившихся" Шобер писал: "Есть много и других горячих вод в этой стране, и при том в 2-3 днях пути от последнеописанных... но так как мне повелено было разыскивать минеральные воды только в землях его царского величества, да и мне прикрытие было слабо для того, что спокойно отправиться туда, то я и не мог, вопреки моему сильному желанию, исследовать этого источника". Опасения Шобера были весьма основательны.
Адыгейский историк Шора-Бекмуреин-Ногмов в "Истории адыхейского народа" /Пятигорск, 1891/ рассказывал о событиях 1703 г., когда крымский хан Каплан-Гирей вторгся в земли пятигорских черкесов и на берегах Подкумка нанёс поражение кабардинскому полку. Он наложил дань на оби-тателей пятигорских аулов, но нашёлся герой-холоп Машуко, который со своими приверженцами отказался платить дань и укрылся в горах. Его сестру отдали крымскому хану. Машуко не хотел простить им этого, жёг ночью дома, воровал пищу и одежду, нанося им всевозможный вред. Он ездил за грабежом всегда поодной н той же дороге и раз, выехав из лесу, был убит скрытыми для этого в засаде людьми. С тех пор и доныне гора, на которой он скрывался на вывеется Машуко". Вот теперь, в 1756 г. у подошвы горы Машуко (ока в разных источниках называлась Меджук, Мечук, Машуха, пока не утвердилось нынешнее её имя Машук) расположились первые "посетители" Горячих Вод, самые первые русские больные, испытавшие на себе чудесную силу горячих серных ключей, исторгавшихся из недр Горячей горы. Это произошло задолго до учреждения в 1777 г, Азовско-Моздокской оборонительной линии с её первыми крепостями и линейными казачьими станицами.
Военным оплотом России на Кавказе в то время была Кизлярская крепость, надёжно защищавшая с тыла Гребенскув линию по Тереку. Здесь был значительный гарнизон из пехоты, конницы, артиллерии. С разведением в плавнях, у стен крепости риса, солдаты начали сильно страдать от лихорадки и поноса. В полковых лазаретах скопилось множество больных сол-дат из Тенгинского, Навагинского, (иранского и др. подков, так называемого Низового корпуса, Болезни и смертность в них дошли до того, что нередко не хватало солдат для содержания караульных постов. Правительственная Канцелярия вынуждена была послать из Петербурга доктора Вяллиама Гевитта "для исследования причины умножавшихся болезней и качестве их в Кизляре". В инструкции, данной ему в 1754 г. директором Медицинской Канцелярии Кондоиди указывалось: "Неподалёку от Кизляра у горы Кавказа имеется тёплые и кислые воды, коих тамошние татары, как слышно, с плодом в своих болезнях употребляют, и оные воды отчасти там на месте, также и здесь при Медицинской Канцелярии чрез химию освидетельствованы". Далее предлагалось "Ежели, по рассуждение вашему, на которых либо больных темя водами опыты учинить заблагорассудите и по тамошним обстоятельствам таковых больных к тем водам безопасно везти будет возможно, оное учинять и какой будет успех примечать и о том со обстоятельством в Медицинскую Канцелярию сообщать".
Гевитт по приезде в Кизляр пытался среди солдат, офицеров и местных жителей найти людей, пользовавшихся водами, но таких, по его словам, "не сыскано". У коменданта Кизлярской крепости Фразендорфа просил выделить конвой для осмотра источников и сопровождения больных солдат, но тот отказался по недостатку людей. Только глубокой осенью ему выделили конвой, но поехать на Горячие Воды пришлось Ге-витту одному, без солдат. Прибыл он на место в начале ноября 1755г. и провёл здесь 8 дней. Дикая и уединённая местность произвела на него неблагоприятное впечатление. Поблизости не было аулов и ничего из "провизии" нельзя было достать, полагаясь лишь на привезённый с собой провиант. Исследования горячей серной водой позволили ему сделать вывод, что она может быть полезна при лечении цинги и ломотных болезней (ревматизма).
Вернувшись в Кизляр, Гевитт начал готовиться к отправке на Горячие Веды партии больных, 9 мая 1755 г. он отобрал в лазарете 10 солдат, страдавших артритом, цингой, чесоткой, сведением суставов, сифилисом. Они были отправлены с конвоем на Горячие Воды в сопровождении лекаря Тенгинского полка. Больной Гевитт поехать с ними уже не смог и скоро покинул Кизляр, не дождавшись возвращения выздоравливаю-щей команды. Можно думать по характеру болезней отобранных для лечения водами солдат, что оно было эффективно. Горячие Воды во всех таких случаях оказывали благоприятное лечебное действие.
Теперь вовсе забыт этот факт прибытия на Горячие Воды как самого доктора В. Гевитта, первого исследователя минеральных ключей Горячей горы, так и команды больных солдат из Кизлярского военного госпиталя. Но вскоре о Горячих Водах заговорили более громко и слава о них paзнеслась по всему Северному Кавказу из уст солдат 16-го Егерского полка, составлявших первый гарнизон основанной в конце 1780 г. Константиногорской крепости. На них благотворно действовало лечение серными водами Горячей горы. Этому предшествовали разыгравшиеся здесь, в "Бештовых горах" военные события в связи с начавшейся в 1768 г. русско-турецкой войной. Весной 1769 г. в район Пятигорья прибыл Кубанский корпус генерала де Медема, состоявший из солдат Оренбургского и Уфимского полков, казачьей и калмыцкой конницы. По словам академика П. Г. Буткова: "де Медем вступил в Бештовы горы, состоящие во владениях кабардинских". Военный лагерь разбили у южной подошвы горы Бештау, на ровной и просторной местности, у родников пресной воды. Здесь были хорошие луга и сенокосы для питания лошадей. В лагере располагались склады о оружием, снаряжением, походная казне. Отсюда в верховья рек Кубани, Кумы и Подкумка посылались отдельные отряды для военных действий с поддержавшими Турцию местными горцами.
Как-то уже в наши дни в Пятигорский краеведческий музей школьник Борис Гончаров принёс старинный медный екатерининских врёмен пятак, выпуска 1764 г. Он был найден в числе других таких же монет, отчеканенных на Екатеринбургском монетном заводе (об этом говорят знаки "Е" и "М" на нём), не взлётном поле Пятигорского аэродрома. Этот пятак позволил определить место расположения военного лагеря Кубанского корпуса де Медема в Бештовых горах. Надо отдать должное удачному в военно-стратегическом отношений месту выбора лагеря на берегах Подкумка и под защитой "Бештова шпица".
Через несколько лет, в 1773 г. в этих местах побывал академик И. А.Гюльденштедт. Его сопровождал конвой из 75 казаков. Учёный осмотрел Провал, озеро Тамби, минеральный ключ Горячей горы, дав ему название "Горячии источник". Однако учёного интересовали не только природные богатства Бештовых гор. Правительство, как пишет в своём труде Ф. А. Баталин, дало еще ему тайное поручение - отыскать стратегические выгодные месте, на которых можно было бы заложить военное укрепление, могущее обеспечивать сообщение Моздока с Азовом и составившие бы Азовско-Моздокскую линию. На Гюльденштедте ещё лежало другое конфиденциельное задание - определить место для закладки крепости на "Сухой черте" между реками Тереком и Кубанью, откуда можно было развернуть сооружение новых русских укреплений на реке Кубани. Это в дальнейшем послужило бы удобным трамплином для закладки Кавказской линии, которая в последующие годы простерлась от Владикавказа до Тамани. Всё это произошло позже в начале 90-x гг.XIX в., когда появились по Кубани крепости Преградный Стан, Прочныи Окоп, Григориополис, Кавказская, Усть-Лабинская, Екатеринодар и др. Весьма удачным оказался выбор Гюльденштедтом места для крепости в Бешто-вых горах. Она должна была лежать на левом берегу Подкумка, под защитой "Бештова шпица". Огнём пушек крепости можно было поражать конные вражеские отряды, которые пытались бы прорваться между горой и рекой в степные просторы Северного Кавказа и опустошить русские поселения, предать их огню и мечу. В 1776 году на оснований предположений Гюльденштедте князь Г. А. Потёмкин представил императрице Екатерине II свои соображения об устройстве нового русского военного укрепления на "Сухой черте", которое должно было держать в покорности горские народы в Бештовых горах и прикрывать вновь возникающие по реке Куме русские поселения. Позже Гюльденштедта и Потемкина неосновательно упрекали, что при выборе места для укрепления они руководились одними лишь стратегическими соображениями, не при-дав значения минеральным ключам. Так как иначе крепость следовало бы построить блинж к Горячий горе и Машуку из-за того, что мол, в военном отношении не составляло большой разницы расположить её в 2-3 верстах выше или ниже по течению Подкумка. Но в том то и дело, что гора Бештау воздвигала непреодолимый барьер для горцев при их движении в направлении на север, а крепостные пушки могли картечным огнём рассеять двигавшиеся между горой и укреплением крепные конные горские отрады. Лучшего выбора для крепости, чем это было сделано на "Сухой черте" нельзя было я выехать и в этом отношении надо отдать должное тем, кто сделал столь проницательный во енн о «стратеги чески и выбор. Что касается безопасности Горячих Вод, то уже сам факт нахождения в этом районе крепости служит гарантией их надежной защитой от нападения.
В 1780 г., сода прибыло военная команда, на которую было возложено возведение новой крепости. Она расположилась в 4 верстах к западу от горы Машук, неподалеку от Подкумка. Кругом наспех устроенных землянок, балаганов и палаток солдаты вырыли ров, употребив его землю на устройство небольшого вала. По углам возвели бастионы для пушек. Строительство крепости, за которым наблюдал генерал-поручик И. В. Якоби, завершили в 1781 г. В честь новорожденного в 1779 г. внука Екатерины II Константин в ей дали имя Константиногорской. Крепостной церкви присвоили имя святого мученика Константина, память которого православная церковь чтит 22 октября и 10 ноября. По аналогии с названием церкви Ставропольской крепости в честь Казанской иконы Божией Матери, праздник которой совпал с датой закладки укрепления, можно думать, что и основание Константиногорской крепости падает либо на 22/Х, либо на 10/XI. Есть впрочем еще один день памяти преподобного Константина Синадского, отмеченный 26 декабря. Обо всём этом приходятся говорить в всвязи с тем, что по утверждение академика П. И. Буткова, точная же дата закладки её неизвестна – то ли октябрь, то ли декабрь 1780г. «Константиногорская крепость, - писал Бутков, - воздвигнута при реке Подкумке, подле Бештовах гор, отделённых пространной плоскостью от гор Кавказских. В сём месте горы Кавказские делают крутой поворот и Константиногорская крепость, стоя в сём углу, делает связь между р. Малкой, идущей в Каспийское, и рекой Кубанью, вливающейся в Черное море. Предмет ее построения по представлению генерал-майора Якоби заключается в том, чтобы пресечь кабардинцам легкую удобность соединяться с закубанцами и в Бештовах гopax находить убежище». Смелое и неожиданное вторжение русских войск в район Пятигорья ошеломляюще подействовало на кабардинцев и они, по словам Буткова в 1780-1781 гг. "являлись кротки и покойны, не препятствуя даже строению в недре земли их Константиногорской крепости".
В 1791 г. по Ясскому мирному трактату Россия приобрела Кабарду и новая грвницв окончателшо в соответствии с трактатами 1774 и 1791 гг. пролегла по правому берегу р. Кубани. Таким образом. Пятигорье стало неотьемлимой собственностью России и началось историческое существование Кавказских Минеральных Вод, задолго до их официального государственного признания. В 1803 г. в качестве курортной местности. Первому пользования водами положили солдаты 16-го Егерского полка, составлявшего первый гарнизон Константиногорской крепости. Об этом читаем в юбилейной монографии "Кавказские Минеральные Воды"/СПБ, 1904/:"Купались в Горячем историке, в высеченной прямо в скале ванне» причем в нее садились прямо по несколько человек, зачастую с самыми разнообразными болезнями. Впоследствии, трудами самих же солдат над ванной был выстроен деревянный домик, и тогда стали купаться и офицеры. С этого времени горячий серый источник получает известность не только на Кавказе, но и в соседних областях, так что к нему начинают приезжать больные из разных мест, Нечего и го зрит ь, что никакими, хотя бы самыми первобытными удобствами тогда нельзя было пользоваться, и больные располагались около источника в балаганах, палатках или КАЛМЫЦКИХ кибитках”.
Солдаты, бродя по о красным горам, обнаружили на Горячей горе вырубленную в травертине ванну. Сначала эта ванна с горячей природной водой заменяла им баню, а позже они заметили, что эта пахнущая серой минеральная вода успешно излечивает кожные и ревматические заболевания. Постепенно солдатский народный опыт накопил ценные сведения о лечебном действии серных ванн. Осенью 1793 г. в Константиногорскую крепость прибыл с женой и художником Христианом Гейслером находившийся в зените вдави академик П. С. Даллас. Своим путешествием на Северный Кавказ он завершил кавказские изыскания Академии Наук, начатые С. Гмелиным, И. Гюльденштедтом и др. Уже на следующий день, не теряя времени, учёный направился к Горячему источнику, о котором знал из дневника бывшего тут в 1773 г. И. А. Гюльденштедта. Стояли солнечные дни. Вед Горячей горой вилось облачко испарений от струившегося по ее откосам источшка. В древней каменной ванне, Паллас увидел купающихся солдат. Они охотно рассказали, что купание в горячей серной воде помогает им лечить кожные болезни, подагру, ревматизм, застарелые раны. В своем сочинении ученый писал по этому по воду: "Я убеждён, что эта вода будет признана весьма действительной в большом числе болезней, когда о ней больше узнают". Так, Даллас проницательно предсказал славное будущее курорта у Горячей горы, нынешнего Пятигорска.
Учёный пытливо изучал неведомый край, каким в конце XVIII в. Было наше Пятигорье. Он осмотрел чудо природы – Провал, а 13 сентября поднялся на вершину “Бештова шпица". Учёный описал увиденную на нём сложенную из камня высокую пирамиду, к которой были прислонены древесные ветки с накрапанными на них знаками. Даллас отметил, что со слов сопроводивших его офицеров, солдат-егерей и казаков, что для русского населения Бештау служил своеобразным барометром. "Как только должна наступить сырая погода, Бештау надевает шляпу, как говорят горные жители, или окутывается сверх до самого подножья облачным плащом, если же погода хочет измениться к лучшему, то облака опускаются и, прежде всего, показывается вершина".
Сообщение Палласа в Академия наук о его поездке к “Бештовым шпицам” и виденным там минеральным ключам, было сенсацией. Благодаря ему значительно возрос интерес к нашим водам, и медицинская коллегия командировала сада врачей для сбор на месте подробных сведений о них. Так Паллас дал толчок всему по следовавшему затем признанию и развитию Вод. В 1798 г. началось под наблюдением полковых врачей лечение солдат и офицеров Кавказской линии. Её командующий генерал К. Ф. Кторринг сообщал в 1800 г. императору Павлу I о находящихся внутри кордона, вблизи Константиногорской крепости теплых водах, отмечал попечение о них командира Егерского полка Лихачёва:"По усердие его к выгодам приезжих для излечения себя от ломотных и скорбутных болезней, в чём они и получают чувствительное облегчение и пользу, выстроил при ванне сей в камне выбитой, довольно изрядный деревянный покой к пользующиеся себя имеют от того наилучшие свои выгоды и прибывают всегда к нему за то благодарными". В книге П. С. Палласа лейпцигокого издания 1797-1801 гг. на немецком языке помещён самый ранний рисунок художника Хр. Гейслера с подписью “Гора Меджук”. Он интересен тем, что на нем изображена Горячая гора c палатками-кибитками для больных и примитивной в виде водяной мельницы купальней. До 1792 г. и сама кордонная линия, дававшая первых больных на Воды, шла отсюда к реке Кубани через Недреманный и Державный редуты, а затем она выдвинулась в верховье этой реки. Это произошло после вторжения в 1790 г. в наши пределы турецкого корпуса во главе с сераскиром Батал-Пашой. По всей кордонной линии началась тревога. Отовсюду, в том числе из гарнизона Константиногорской крепости, собирались воинские части для отпора врага. На берегах речек Абазинки и Тохтамыша вблизи реки Кубани произошло сражение, в котором русский генерал И. И. Герман разгромил турок и взял в плен их пашу. Но, по иронии судьбы, возникший вскоре тут рентрашемент (а еще позже станицу) назвали Баталпашинским. Увековечено было имя не победителя турок Германа, а имя плененного и побежденного Батал-Паши… Таков был исторический курьёз!
Эти события послужили толчком, к тому, чтобы в 1793 г, обветшавшие сооружения Константиногорской крепости возобновить и расширить. Новые бастионы, люнеты, куртины и кремальеры (зубчатые вырезы в крепостном валу для стрельбы) делались под наблюдением генерала инженерных войск Фере. После перестройки крепости ее гарнизон увеличился до одного батальона пехоты с 20 пушками. Вскоре летом 1796 г. крепости пришлось отражать нападение крупной партии кабардинцев на соседние мирные аулы. На рассвете две тысячи всадников напали на военный пост у Знаменитого своими конскими табунами Трама-аула, в 4 верстах западнее крепости. Из крепости поспешили на выручку осажденной на посту роте егерей и рассеяли неприятельский отряд. Об этом происшествии генерал Гудович 25 июня 1796 г. доносил императрице Екатерине II: "Собравшись вдруг вооруженная ветренных и вероломных владельцев кабардинских с подвластными своими под горами до 2000 чел. и перешел поспешно из Кабарды выше форпостов р.Малку под горами, подошли на самом рассвете к Константиногорской крепости, в 4-х верстах к жилищам некоторых благонамеренных кабардинцев… и к абазинским селениям, там живущим, им не принадлежащим, в намерении перегнать их во внутрь Кабарды..." (АКАК-Акты,т.2). О Трамовом ауле упоминают Гюльденштедт, Паллас, Киммель и др. исследователи Пятигорья. Кроме него, в этом районе, вблизи горы Бештау существовали еще Аджи-аул, Карма-аул, Найман-аул, Каррас, Арсланбег-аул. О них М. Ю. Лермонтов писал:
Давным-давно, у чистых вод,
Где по кремням Подкумок мчится,
Где за Машуком день встаёт,
И за крутым Бешту садится,
Близ рубежа чужой земли
Аулы мирные цвели.
Многие из них в дальнейшем перестали существовать. Их жители переселились частью за р. Кубань, частью за р. Малку. Об одном таком ауле поэт писал в поэме "Аул Бастунджи":
Между Машуком и Бешту, назад
Тому лет тридцать, был аул, горами
Закрыт от бурь и вольностью богат –
Его уж нет.
Этот аул разделил участь других аулов. Его разрушили, как и соседние аулы, после 1804г., когда жившие здесь кабардинцы, отрезанные от остальной Кабарды, покинули свои жилища и удалились в горы. Конец всем аулам пришёл, однако, позже, после того, как по приказу генерала A. П. Ермолова в 1825 г. была учреждена Кисловодская коронная линия, воздвигнувшая барьер из казачьих станиц по течению Подкумка. До того времени Константиногорская крепость служила надёжным оплотом русских войск в "Бештовых горах". Это произошло после её основательной перестройки в 1793 г. Крепость имела командное положение, занимая возвышенный угол в луке р. Золотушки. Она лежала на единственном пути сообщения посылаемых из Анапы турецких эмиссаров для возбуждения мятежей против России в кабардинских горных аулах. В радиусе действия её пушек находилась переправа через Подкумок с удобным бродом через него. Своими очертаниями крепость напоминала удлинённую звезду и была так хорошо продуманна в фортификационном отношений, что обеспечивала стрельбу из пушек в равных направлениях. В случае необходимости все пушки могли открыть огонь по переправе. Северный, западный и восточный фасы крепости были устроены полным крепостным профилем, ширина рва достигала 10 метров и глубина составляла 2,5 м. Лишь только южный фас не имел рва, будучи приспособлен к природным обрывистым условиям. Её 10 угловых бастионов могли огнем пушек отражать нападение крупных, массированных сил противника не только лёгких и подвижных конных партий, но и турецкой пехоты и артиллерии.
Крепость занимала территорию около 12-15 тысяч квадратных метров. Её размеры в длину составляли до 300м., в ширину 225 м. Через трое ворот: Георгиевские (в направлении Георгиевска), Западные (в сторону Кислых Вод), Водяные (к р. Золотухе и Подкумку), крепость сообщалась с внешним миром. Внутри находились солдатские казармы, офицерские дома, служебные помещения. Казармы и офицерские дома были по стрелы из саманного кирпича и бревен, крыты камышом, имели досчатые полы и потолки. Вырытая в земле гауптвахта имела деревянные стены и покрытый землей турлучный потолок. Посреди крепости на плацу стояло приземистое здание крепостной церкви с казармой для больных егерей.
На Пятигорской курортной выставке еоть подлинный план Константиногорской крепости, составленный инженер-подпоручиком Мартыновым 2 июля 1802 г. Благодаря ему можно составить полное представление о внутреннем виде крепости. В северной части слева помещался дом самого командира-шефа 16-го Егерского полка генерал-майора Лихачёва, рядом с ним – дом, занимаемый его людьми и плетневая кухня "для варения пищи" шефу полка. Несколько поодаль стоял дом, занимавшийся полковыми адъютантами. Ближе к Георгиевским воротам располагались гауптвахта, арестантская землянка, пороховой погреб. Вблизи находился собственный дом капитана Кузминского, занимавшийся после его смерти обер-офицерами. Был ещё отдельный дом для обер-офицеров и дом подполковника Асеева. В восьми солдатских казармах находились роты капитана Ахлебина, майора Курнатовского, капитана Мезинцева, генерала Лихачёва, майора Аманшина, линейная артиллерийская команда, больные егеря. Вне крепости размещались: полковой лазарет, обозный сарай, казарма полковых фурманов, плотничная и "ложная" (для ружейных лож) мастерские. За чертой крепости, ближе к Подкумку и Водяным воротам находился солдатский посёлок из землянок и маркитантских домов – будущая Константиногорская слободка.
Еще более выразительна редкая акварель Д. М. Геевского (ока была помещена в "Огоньке" за 1941г., №7). Акварель рисует вид крепости со стороны Подкумка. На первом плане – открытые Водяные ворота и солдаты, гонящие на водопой овец, ров, крепостной вал и угловой бастион со стоящей на лафете пушкой и часовым возле неё. На плацу шеренга солдат. Посреди плаца церковка с крестом на ней и незатейливая казарма. В глубине ряд казарм, офицерские дома под камышовыми крышами. Зa крепостью льётся речка Золотушка (по-кабардински – Золтух), а на заднем плане – примыкающие к подошве Бештау покрытые лесом холмы.
Крепость на рисунке живёт обычной жизнью. Солдат на коромысле несёт ведра с водой. Офицер о чём-то говорит с женщиной. По плацу бредет стая гусей. Возле распряжённой телеги видна жущая траву лошадь. За рогатками у штабного дома, возле будки стоит часовой с ружьём. За казармами, церковью и домами уже появились высокие деревья.
Любопытны сведения о крепости, помещенные в "Словаре географическом Российского государства, собранном Афанасем Щекатовым" (т. 3,М., 1804): "Константиногорская крепость, Кавказской губернии, в Егорьевском уезде, построена у самих Бештовых гор, на речке Подкумке, от Куманского редута в 27 верстах расстоянием. Крепость сия укреплена довольно и снабжена пристойным числом артиллерии. В ней расположен 16 Егерьский полк штаб-квартирою и назначено быть одному баталиону егерей. От сей крепости на осмидесятивёрстном расстояния протянуто несколько передовых казачьих постов, которые примыкают к казачьему ж посту у Соленого брода на р. Малке состоящему… Из баталиона ж назначенного в Константиногорском укреплении определина одна рота быть в Кисловодском редуте".
Первоначально в стенах крепости находили пристанище и убежище первые посетители Горячих Вод. Первые лучи солнца едва озаряли вершину Бештау и в стенах крепости ещё не били утренней зори, а на плацу уже начиналось оживлённое движение. Слуги готовили к упряжке экипажи, дворовые девки укладывали в них господские пожитки. Команда егерей, наряженная сопровождать посетителей, выстраивалась на плацу, линейные казаки седлали коней. Открывались Георгиевские ворота и необычные караван возков, карет, бричек и дрожек в сопровождении конвоя начинал каждодневное движение к минеральным ключам. Утром, на зорьке больные отправлялись к Горячему источнику и там пронимали серные ванны, а на ночь снова возвращались в стены крепости". В моё время, – писал в записках С.А.Тучков (СПБ,1908), посетивший Воды в конце ХVIII в., - воды сии мало были отработаны, исключая несколько купелей по скату горы… Они высечены были в камне, составляющем саму гору, из которых над двумя только было построено из досок что-то вроде небольших бань или теплиц. Кроме этого и всходов на гору, ничего другого не было сделано. И это было устроено собственными иждивением начальников Константиногорской крепости, без всякой помощи от правительства". Вновь возникший у Горячей горы курорт еще долго оставался диким и неблагоустроенным. Только в 1809 г., по приказу генерала Фелькерзама, построили у Горячего источника две новых купальни. Военное начальство Кавказской линии принимало все меры к охране посетителей вод. На всех высотах стояли казачьи пикеты, на вершине Горячей горы воздвигли Оборонительную линию. Однако и горцы, не раз вторгаясь в Пятигорье, держали в страхе жителей Константиногорской крепости и угрожали нередко ей самой. Командующий Кавказской линией Булгаков доносил в мае 1810 г. главнокомандующему А. П. Тормасову: "Во время настоящего моего пребывания с войсками в Кабарде, дошли до меня слухи, что полковник князь Измаил Атажуков из своих подвластных и разной сволочи самовольно начал устраивать по близости Константиногорска в Бештовогорских лесах кош, по примеру прошлогоднего, который, так как и прежде сего было, убежищем служит людям неблагонамеренным. Поставляя себе главною обязанностию всякое зло при самом начале оного истреблять, я за нужное почел предписать 15-го Егерского полка полковнику Курнатовскому кош сей, похожий не на что иное, как на гнездо хищников, вовсе уничтожить (Акты, т. IV)”. В октябре того же года Булгаков сообщал о новой попытке Измаил-бея приступить к поселению между Горячими водами и постом Лысогорским. Пришлось рассеять собравшихся, так как это поселение "пристань хищникам, которые сокрываться тут всегда могут". Этот год для крепости прошёл в большом напряжении. Сохранившиеся до недавнего времени эпитафии на могильных плитах бывшего кладбища Константиногорской крепости (возле кургана) свидетельствовали о сильных сражениях, проходивших с 8 по 12 августа 1810г. Судя по могильным надписям в них погибло несколько офицеров из крепостного гарнизона. Позже в одно из нападений горцы угнали артиллерийских лошадей.
По мере роста посетителей, становилось всё более труднее размещаться им в Константиногорской крепости, состоявшей из двойного ряда домиков числом до 30. Немногие из них были деревянными, большинство из них были простыми мазанками, турлучными балаганами о самой скудной мебелью. Отсутствие жилья в слободке и неудобство ежедневного странствования из крепости к Горячей горе заставило обратить взоры на Горячеводскую долину, многие посетители на время "курса" стали располагаться в ней. Кавказские власти приказали кочевавшим в районе Пятигорья калмыкам и ногайцам выставлять по 30 кибиток к началу лечебного курса. Генерал Тормасов распорядился "сверх имеющихся ныне двух деревянных ванн, построить ещё шесть" с подлежащими к ним пристройками из плетня и соломенной кровлей. В книге доктора Киммеля на французское языке издания 1812 г. помещена редкая гравюра с изображением приютившегося над обрывом Горячей горы небольшого строения. Эта новая купальня задней стороной упиралась в скалу, передняя же опиралась на столбы, напоминая издали водяную мельницу, тем более, что из-под купальни вытекал поток серной воды, с шумом свергавшийся по склону гору в Подкумок.
"Горячеводская долина, - писал Ф.А.Баталии в книге "Пятигорский край и Кавказские Минеральные Воды" (СПБ, 1861), - во время курса была постоянно уставлена от начала до конца кибитками, балаганами, палатками и пр. При входе в долину, между оконечностями Внутреннего хребта и берегом Подкумка, для защиты посетителей от нападения черкесов, были расположены лагерем, в виде полукруга, егери, казаки и артиллерия. Позади их, под открытым небом помещались калмыки, владельцы отданных в наем кибиток. На возвышенных и открытых пунктах Горячей горы и Внутреннего хребта располагались пикеты. Вообще картина, которая представлялась взорам новоприбывшего на воды при въезде в Горячеводскую долину, поражала своей необыкновенностью: она зараз напоминала и военный лагерь, и шумную провинциальную ярмарку, и столичный пикник, и цыганский табор. Величественный Бештау со своей острконечной вершиной, зеленеющая вершина Машука, скалистая Горячая гора, источник горячей воды, каскадами свергавшийся о возвышения – увеличивали оригинальность этой картины".
При Тормасове было разрешено здесь желающим строить для найма партикулярные дома. Этим тотчас воспользовался константиногорский стряпчий Чернявский. Он ради выгоды, которую сулила сдача домов в наём, поспешил в 1810-1811гг. построить два первых жилых дома. За ним таганрогский негоциант и в прошлом пират грек Варваций купил в Константиногорской слободке небольшой деревянный дом и перевёз его для собственного жилья на Горячую гору. Следуя их примеру Георгиевский аптекарь Соболев построил три дома. С тех пор число новых жилых домов с каждым годом стало быстро расти. Они ещё имели неказистый вид из-за дороговизны брёвен и досок. Их стены были сложены из тонких кривых брёвен, пазы конопатились паклей и глиной, крыши делались из камыша, редко досчатые, железные же были редкостью. Лучшие из домов покупались готовыми в Астрахани и доставлялись оттуда по морю и суше.
В 1813 г. в Константиногорскую крепость прибыло 300 польских военнопленных. На них легло новое переустройство крепости в 1814 г. Они возвели на Горячих Водах первое капитальное каменное строение -лестницу к ваннам на Горячей горе и проложили и. источнику дорогу для экипажей. К маю 1817 г. на Горячей горе была устроена ещё одна купальня. Постепенно в противовес Константине го рекой крепости начало возникать новое Горячеводское поселение, получившее облик постоянного населенного пункта. Но жизнь в нем еще была тревожной и опасной. И в самой крепости тоже возникали чреватые неприятностями последствиями обстоятельства. Одно из них повлекло разорение Трамова аула. В ночь с 3 на 4 мая 1818 г. с казачьей летучкой донесли о прорыве партии кабардинцев выше поста Осторожного за кордонную линию. У переправы через Подкумок, возле этого поста заложили секрет из 10 пеших казаков, чтобы встретить "хищников" при их возвращении назад. Ещё не рассвело, когда на секрет наехало 5 всадников, возвращавшихся с русской стороны. Раздались выстрелы. Казачий резерв кинулся вдогонку, но кабардинцы, доскакав до Трамова аула скрылись в нём. Немного спустя на секрет наехало ещё 7 кабардинцев, которые уходя от погони, тоже укрылись в ауле. Казаки по их следам ворвались в аул, сшибли дротиками-пиками трёх человек, остальные спрятались в саклях. Сотник Астахов потребовал от жителей выдачи укрывавшихся в нем абреков. Тремов аул считался "мирным", но, как выяснилось, давал приют совершавшим набег на Кавказскую линию горцам. Жители аула наотрез отказались выдать своих соотечественников. Об этом случае доложили находившемуся на линии генералу А. П. Ермолову. Случай выходил из ряда обыкновенных происшествий. Ермолова встевожило поведение жителей считавшегося "мирным" аулом, находившегося бок о бок с русской крепостью, он решил уничтожить Трамов аул, по его мнению – "гнездо разбойников и вечной чумы". Ночью войска окружили аул и приказали жителям выбираться. Их имущество конфисковали, стада и табуны взяли на удовлетворение жителей Кавказской линии, страдающих от горских набегов, а сам аул сожгли. На этот раз, -писал Ермолов кабардинцам, - ограничиваюсь этим. На будущее же время не дам никакой пощады уличенным разбойникам. Аулы их будут истреблены, имущество взято, жёны и дети вырезаны.”
Ермолов тогда же побывал и на Горячих Водах, проявив живой интерес к их благоустройству и дальнейшему развитию. Он распорядился снести прежнею убогую купальню, а на уступе Горячей горы выстроить новое ванное здание. Оно получило название Ермоловского и просуществовало до 1874 г. Он остался недоволен попустительством губернского архитектора Мясникова самовольной застройке курорта домами Чернявского, Вишневского и др. в ущерб общему плану его благоустройства. Самое же главное, что предпринял "Проконсул Кавказа" (так называл он себя сам по аналогии с наместниками римских цезорей) – распорядился перевести в Константиногорскую крепость штаб-квартиру Тенгинского пехотного полка, который затем сыграл исключительную роль во всём новом строительстве на Горячих Водах.
К тому времени крепость уже пришла в ветхое состояние. Для помещения офицеров в ней было 4 ветхих бревенчатых дома под камышом. Солдаты размещались в 7 казармах, каждая из которых состояла из двух больших комнат, разделенных сенями. В отдельных зданиях размещалась канцелярия полка и лазарет. Полковое и ротное имущество хранились в 3 громадных цейхгаузах. В крепости постоянно находились две роты 3-го батальона, которым командовал прославленный на Кавказе майор И. А. Курило, которого А. С. Пушкин намеревался, как кавказского героя, вывести в "Романе на Кавказских Водах".
"Унылый вид представляла из себя штаб-квартира полка с ветхими покосившимися постройками,- писал Д. В. Ракович в книге "Тенгинский полк на Кавказе" (Тифлис, 1900), - от частых и сильных ветров камышовые крыши местами были раскрыты. Потолки и полы… совершенно сгнили, печи требовали исправления, стекли в окнах все почти были перебиты. Ветер свободно гулял по воем помещениям, увеличивая число простудных больных". В казармах было удручающе тесно. Из-за этого солдаты принуждены были большую часть дня и ночи проводить под открытым небом, укрываясь во время сна ветхими и худыми шинелями. Много сил потребовало исправление валов и батарей, укрепление вотор и заделка образовавшихся еще недавно грозных в стенах крепости проходов. Множество тенгинцев страдало цынгой, чахоткой, горячкой, лихорадкой, воспалением лёгких. Не удивительно, что за первые три года пребывания здесь полк в боях с горцами потерял 8 человек, а от болезней – 1045.
На плечах тенгинцев была вынесена и вся тяжесть работ по благоустройству Горячеводского поселения. За те годы пока штаб-квартира полка находилась в Константиногорской крепости, тенгинцы участвовали в сооружения здания "Ресторация*, Николаевского ванного здания, Дома для неимущих офицеров, Оборонительной казармы на Горячей горе и пр. Летом во время "курса" они поддерживали чистоту в ваннах, обслуживали гостиницы, несли конвойную службу при переездах посетителей с одних вод на другие, стояли на военных постах. Тенгинский волк прибыл в Константин егерскую крепость в ту пору, когда её военное значение изменилось, начало сходить на нет. При Ермолове кардонная линия распространилась ближе к Кавказскому хребту, возникли ноже укрепления в Кабале, возведены крепости в Нальчике, Баксанском ущелье, на р.Малке, Чегеме, Череке. От Кисловодска наши военные посты доходили почти до самого Эльбруса. Ермолов провёл переселение хоперских казаков на р. Кубань, учредил там новые казачьи станицы, созвал новую коронную линию по Подкумку со станицами Горячеводской, Ессентукской, Кисловодской. Станицу Горячеводскую заселили 250 семьями волгских казаков, переселённых из станицы Георгиевской. Каменная ограда станичной церкви с 80 бойницами и 4 воротами в случае военного нападения горцев могла служить оборонительным пунктом, подменив собою утратившую прежнюю роль Константиногорскую крепость ввиду перемещения центра в курортный поселок Горячеводск, как его первым прозвал профессор А.П.Нелюбин. Уже в 1820г. герой Отечественной войны 1812г., генерал Н. Н. Раевский приметил в расположенном в 2 улицы поселении 60 домов, домиков и лачужек. С галереи Ермоловских ванн и с видовой площадки каменной лестницы он любовался забавным видом нового поселения и песетой одеяния его жителей – "смеси калмыков, черкес, татар, здешних казаков, здешних жителей и приезжих. "Всё это, - замечал он, - под вечер движется, встречается, расходится, сходится".
С учреждением в 1822г. Строительной комиссии и приглашением для работ на Водах зодчих братьев Бернадацци Горячеводск стал развиваться ещё быстрее. Этому способствовал и перевод областного центре из Георгиевска в Ставрополь: многие георгиевцы переселились в Горячеводск, перевезя с собой и свои дома. Побывавший в Горячеводске в 1823 г. А.П. Нелюбин (по его собственным словам, он первый и назвал его таким именем) сообщал в своём труде, что здесь уже тогда было 3 главных улицы, а 3 вновь застраивались. Частным лицам принадлежали 29 домов и 21 флигель. Кроме одного каменного дома, остальные были деревянными, хотя среди инх уже выделялись дока Чернявского, Реброве, Мерлини, Хандаковой, Бурковского. "Кровли некоторых домов покрыты тёсом, других гонгом, одного железом, а прочие соломой, смазанной глиной". При въезде в посёлок, между солдатской слободкой к домом Чернявского возник шумный базар. Начала застраиваться ещё одна Солдатская слободка – будущая Кабардинка, заселённая отставными солдатами Кабардинского пехотного полка.
Побывавши в то время на Водах И. Т. Радожинский писал в "Отечественных записках" за 1823 г.: "Константиногорск есть небольшая слободка, в 2-х прямых улицах, заключающая до 40 дворов, обитаемых разночинцами. На западной стороне слободки есть небольшая, едва приметная крепостца, которая ныне по безопасности места оставлена и выключена из числа вооружённых. Она построена на берегу р. Подкумок, сближающейся в сём месте к подошве Бештовых гор, так что крепостца мог защищать перешеек по небольшой равнине, открывающейся с западной стороны въезда к минеральным водам".
При всём том, на Горячих Водах, по словам Радожицкого, при вьезде тогда стояли две пушки, лагерь пехоты и казачий пикет. Такие же меры предосторожности применялись и в колонии Каррас, где был расквартирован Донской казачий полк. О том, что крепость зря поспешили объявить ненадобной, говорят события 1828г,, о которых рассказал В. Г. Толстов в Историс Хоперского казачьего полка (Тифлис, 1900). В это время крупная партия из 3000 всадников переплавилась через Кубань в районе Учкуль-горы. Она подступила к станице Бургустанской, но была отражена пушечным огнём. В погоню были брошены нами войска. Генерал Г. А. Емануель, командующий линией лично прибыл в Баталпашинск и приказал нашим двум отрядам быстро преследовать горцев и разбить их. Горцы сначала направились к Горячеводску (вдогонку понёсся отряд хоперцев под командой подполковника Канивальского), но затем изменили направление и пошли к каменному мосту на р. Малке. Затем горцы снова поворотили к Этоцкому мосту, и прейдя его поверули на станицу Марьинскую. Закубанцы остановились на отдых у Этоцкого поста, в 15 вёрстах от Горячих Вод. Но оба наши отряда опоздали и не могли настичь горцев. Канивальский, заметив их движение, пошёл с Верхне-Дженальского поста не за ними, а к Горячим Водам, чтобы спасти их от полного разгрома. Ночью следы горцев были утеряны. Пехоту пришлось отпустить в Константиногорск и пуститься в погоню наудалую. На рассвете у станицы Марьинской заметили густой дым. Оба начальника – Канивальский и Родионов "во все повода" пустились к месту пожара. Горела станица Незлобная, которую закубанцы разграбили и зажгли, а жителей увели в плен. Марьинцы же, засев за станичной церковной оградой ружейным огнём отразили горцев. В схватке нашего казачьего отряда Радионов был убит, но Канивальский не растерялся и нанёс по скопищу смелый удар. Горцы обратились в бегство. Канивальский энергично их преследовал и шел на протяжении 25 вёрст. Для облегчения себя разбойничья шайка начала зверски резать захваченных в плен женщин и детей. Те, кому удалось прорваться и спастись от погони укрылись в Карачае, в районе Теберды. Из 3000 закованных в кольчуги всадников, во главе которых стоял турок Магомет-Али, уцелела от разгрома лишь одна треть. Этот случай, типичный для времён Кавказской войны, понудил генерала Емануеля предпринять поход в Карачай, оказавшийся пристанищем для партии, совершивший набег на кордонную линяю и поставивший под угрозу безопасность посетителей Горячих и Кислых Вод. Выяснилось так же, что многие карачаевцы участвовали в разгроме станицы Незлобной. Станица была уничтожена 8 июня 1828 г., а уже 17 октября Емануель начал поход с целью покорения Карачая. В авангарде шли: майоры П. С. Верзилин с сотней хоперцев, 100 стрелков Тенгинского пехотного волка с одним конным орудием и двумя мортирками, рота Навагинского полка. Им выпала честь пройти горные трущобы, одолеть перевал "Ослиное седло", который карачаевцы считали неодолимым. Вечером 20 октября барабанный бой и звуки труб возвестили, что перевал в наших руках. Вслед затем наши войска вошли в аул Карт-Джюрс, древний центр Карачая, Карачаевцы, к которым у русских был особый счёт – они в 1826 г. в нарушение договора России с Портой, передались на сторону Турции и присягнули султану, теперь вынуждены были сдаться и покориться России.
Военное прошлое Пятигорья богато многими примерами боевых тревог и сражений, в которых Константиногорская крепость играла сдерживающую рель в охлаждении антирусских порывов поддающихся турецкой пропаганде за кубанских горцев. На протяжении многих лет в крепости несли службу солдаты 16-ro Егерского полка, с этим волком связано свыше 25 лет исторического её существования. При Ермолове полк был послан в Россию, а на Кавказ прибыл Тенгинский полк вместе с другими прославившимися в Кавказской войне полками –Апшеронским, Ширванским, Куринским, Навагинским, Мингрельским.
Назовём наиболее значительный эпизоды боевой деятельности тенгинцев. На самые святки 1820 г. партия в 100 горцев напала на зимовники у Лысой горы, вблизи Горячих Вод и захватила до 200 голов рогатого скота. Погоня, предпринятая казаками ближайших постов, ничего не дала. Скот угнали в горы. Генерал К. Ф. Сталь решил предпринять карательную экспедицию против расположенных на р.Куме у абазинских аулов, служивших пристанищем для закубанцев, Население этих аулов - Махукова, Хахандукова, Бибердова тоже примыкало к ним в их набегах. Во главе экспедиции стоял майор И. А. Курило, о котором тенгинцы при виде дымящихся пепилищ разорённых аулов говорили: "Ну, наш Курило закурил…" Было захвачено до 150 пленных. Ермолов приказал отобрать из них всех годных к службе и сдать в солдаты, менее годных направить на крепостные работы, а женщин и детей выменять на русских пленных.
Особенно опустошителен был набег в мае 1823 г. крупной партии в 7000 всадников во главе с Джембулатом Айтековым. Она сожгла дотла станицу Круглолесскую, убив около 100 жителей, захватив до 350 человек пленными и угнав множество скота. При грабеже станицы хищники разрывали могилы и в гробах срывали с покойников их одежду. В ответ была снаряжена карательная экспедиция, которая на Большом Зеленчуке настигла черкесов, нападавших на станицу Круглолесекую. Было захвачено около 1300 пленных. Свыше 300 горцев определили к работам на Минеральных Водах.
А тем не менее Константиногорская крепость постепенно утрачивала военной значение. П. Н. Савенко писал о ней в 1828 г.: “Константиногорская крепость… есть не что иное, как развалившийся земляной вал или окоп, окружённый осыпавшимися рвами. Внутри сего окопа имеется несколько домиков, принадлежащих здешним поселенцем, коих большая часть переселилась в Горячеводск. В южной части крепости расположены ветхие казармы и госпиталь для военной команды, служащей защитою сей крепости. Прочее же место внутри окопа пусто и заросло высокою травою-бурьяном." В ту пору в Горячеводске было уже 47 домов и 27 флигелей, да на Кабардинке до 60 домиков, тогда как в Константиногорске оставалось несколько жалких хижин. К тому времени Горячеводск, говоря словами М.Ю.Лермонтова, принял облик "чистенького, новенького городка". Посетивший его в 1829 г. А.С.Пушкин нашёл тут вновь выстроенные великолепные ванны и дома, везде были "порядок, чистота, красивость." Осенью того же года Г. А. Емануель возбудил ходатайетво о переводе уездного центра из Георгиевска в Горячеводск и о переименовании последнего. Для нового города он предложил три на звания: Константиновск, Ново-Георгиевск и Пятигорск. Комитет Министров определил: "Что касается до названия новому городу, то из трёх предполагаемых начальников Кавказской линией названий, дать оному название Пятигорск, по уважению, что гора Бештау, к подошве которой прилагает предназначенное для сего города моего известна под сим именем и в древних российских летописях". /14/26 мая 1830 г. датирован указ Правительствующего Сената об учреждении при Кавказских Минеральных Водах города Пятигорска.
Тем детом главнокомандующий на Кавказе генерал-фельдмаршал И. ф. Паскевич перенёс свою главную квартиру в Пятигорск, как центральное место Северного Кавказа, чтобы развернуть на нём военные действия. Он ввёл новое деление Кавказской линии. В частности, в её центре в виде 2-й дистанции входил участок от речки Джегута до Каменного моста на р.Малке. Этим делением фактически упразднялось дальнейшее существование Константиногоpской крепости. Эпидемия халеры заставила однако Паскевича отказаться от проведения массированных военных действий и вернуться в Тифлис.
Одной из демонстраций русского военного оружия стала возглавленная в 1829 г. Емануелем экспедиция на Эльбрус, в которой для прикрытия научной группы Академии Наук участвовали крупные военные силы, стянутые с Кавказской линии. Но и после упразднения крепости, последовавшего за возведением Пятигорска в степень города, ещё не раз возникали в районе Пятигорья тревожные и опасные военные ситуации. В 1832 г. произошло нападение горцев на станицу Ессентукскую. В 1836 г. крупная закубанская партия во главе е Али-Хирсызом напала на Кисловодск. Она сожгла казачий пост, захватила несколько пленных, но были отбиты пушечным огнём Кисловодского укрепления. Неутомимый генерал Г. Х. Засс преследовал бежавшую к Бермамыту партию и загнал её в горные трущобы Карачая. Сам Али-Хирсыз в этой схватке был смертельно ранен. В 1841 г. бежавший на сторону черкесов казачий сотник Атарщиков с 40 джигитами напал на Кисловодскую линию, но тоже был отбит. Особенно тревожным для Пятигорска был 1846 г., когда Шамиль устремился в Кабарду, чтобы затем выйти в Закубанский край. В Пятигорске строили баррикады из повозок брёвен и старых негодных экипажей. На отроги Машука втащили 2 пушки, которые до того по не годности служили украшением гауптвахты. Две роты Кавказского линейного батальона выдвинули на особо важные стратегические пункты за городом. Поставили на ноги весь гарнизон из инвалидной и госпитальной команд и военно-рабочие роты. Офицер И. И. Дроздов в "Записках кавказца" иронически рассказывал, как однажды в Пятигорске началась паника и смятение, когда какой-то шутник ночью крикнул: "Шамиль идёт!" Угроза нападения заставила горячеводских казачек с детьми провести несколько дней за стенами церковной ограды. Их мужья, неся службу на постах и пикетах, с тревогой поглядывали на Золотой курган – не загорятся ли там на "маяке" сигнальные огни? К счастье, Шамиля тогда удалыми действиями наших войск заставили повернуть с его войском обратно в Чечню и в Пятигорье наступило умиротворение.
Кавказская война продолжалась до 1859 г., когда при штурме Гуниба был пленён Шамиль. Но уже в середине 50-х гг. Ф. А. Баталин нашёл Константиногорскую крепость совершенно развалявшейся. Всё же были ещё заметны её валы и рвы. В наши дни о некогда грозной Константиногорской крепости, сыгравшей столь важную рель в истории Пятигорска, напоминает лишь рвы на Крестьянской улице Ново-Пятигорска. Ещё в 1965 г. состоялось решение Пятигорского исполкома о создании на месте крепости мемориального памятника. Тогда же был объявлен конкурс на лучший его проект. Первую премию получил проект архитектора В. Н. Безрукова, В. П. Светлицкого и В.Н. Фуклева. Сейчас к 200-летию Пятигорска среди юбилейных мероприятий значится установка монумента на месте Константиногорской крепости, с которой собственно и начался этот исторический город. Монумент послужит памятью о военном прошлом крепости.
|
